Хотя бы справедливого равновесия ради воспроизведем в памяти репортажи довоенных путешественников по России. Я пролистал кое-какие из них. Даже наиболее пристрастному из нынешних корреспондентов не достичь той степени ужаса и возмущения, какими пронизаны эти писания. Тон публикаций становится особенно горьким, когда речь заходит о положении русских женщин. Не только закон, но и народные традиции держат женщину в рабстве более тяжком, чем тягловую скотину. Деревенские женщины все поголовно дрожат перед побоями, в городах кишмя кишат проститутки.
А теперь представим себе демонстрацию сразу же после революции, когда по улицам Москвы дефилировали женщины в чем мать родила, вернее, облаченные в красную перевязь со словами «Долой стыд!».
Оба эти явления тесно связаны. Создается впечатление, будто бы истеричная толпа, которая, кстати, вмиг была разогнана милицией, из «мрачного дурмана прошлого» вырвалась на свет божий. Словосочетание «пьянящая свобода» мы причисляем к поэтическим выражениям по той простой причине, что ее мало кто испытал. Со слов надежных свидетелей я узнал здесь, что человек, отбывший, к примеру, десятилетний тюремный срок, первые часы на воле горланит и шатается, как пьяный, а некоторых так и вовсе выворачивает наизнанку.
В 1923-м курская комсомольская организация исключила из числа своих членов молодую девушку, которая не склонялась на уговоры товарища из той же организации, бесплодными ухаживаниями «отвлекая его от общественно полезного труда».
Любовь... Переспать — что выпить стакан воды! Таков был смысл казанских беспорядков, спровоцированных рассуждениями Коллонтай и Троцкого. Ленин одним движением руки смел со стола этот пресловутый «стакан воды».
Вскоре после того молодой писатель, комсомолец по фамилии Альтшуллер, которого любовные переживания также «отвлекали от общественно полезного труда», вместе с двумя приятелями заманил к себе домой девушку, которая отвергала его ухаживания. Затем ее напоили и изнасиловали. На другой день девушка покончила с собой.
Событие вызвало широчайший общественный отклик. Судебный процесс оказался в центре внимания, подробности его обсуждались долгое время. Некоторые выступали за помилование преступников, партийная печать требовала сурового наказания.
В результате троица была приговорена к высшей мере, то есть к десяти годам строгого тюремного режима.
Такова была последняя сенсация касательно женского вопроса. С тех пор страсти поутихли, и отголоски раздаются разве что за границей. Русские свободно уживаются с новыми законами, регулирующими интимную жизнь: судя по всему, законы эти настолько подходят людям, что они даже не задумываются над их сутью. Любовь не является темой светских бесед; похоже, даже смысл моих расспросов не был понятен людям. Наконец не так давно мне сообщили еще один факт, тоже в связи с судебным расследованием.
Врач Н.П. застрелил свою жену. «Не мог стерпеть, что она любила другого!» Думаете, из ревности? Если это и ревность, то весьма странного свойства. У женщины было несколько любовников, но муж схватился за оружие, лишь когда любовник остался один.
Многие нововведения советской власти в диковинку лишь для России. Изменить позорное положение незаконнорожденных, не препятствовать молодежи в удовлетворении сексуальных потребностей — казалось бы, кого этим удивишь? Я мог бы перечислить целый ряд проблем, решение которых в России связано с установлением советской власти, хотя в Европе они были начертаны на знаменах антифеодальных движений, в том числе и раскрепощение женщин.
Конечно, одно дело лозунги, и совсем другое дело их осуществление. Советская власть с гордостью провозглашает, что любая свобода обретает реальность лишь с завоеванием материальной независимости. Так что все разговоры о раскрепощении женщин оборачиваются пустопорожней болтовней, покуда не обеспечена их материальная самостоятельность.
Новые советские законы о семье и браке разработаны в духе этого принципа и скроены по мерке пролетариата, всем прочим классам в них впору задохнуться. В этом я лично имел возможность убедиться. Непролетарская молодежь не выдерживает — опускается и распускается — в условиях пьянящей свободы советских законов о браке. Посмотрим же, что происходит с пролетариями. Ведь им — необходимо заметить — и вследствие тяжелого труда, и вследствие коллективного образа мышления потребовались иная любовь и иные женщины.
Первым параграфом советского кодекса провозглашается абсолютное равенство женщин и мужчин. Равный труд, равная оплата, равное уважение. С восемнадцати лет женщины наравне с мужчинами имеют право выбирать и быть избранными...
...Примерно году в 1923-м башкирские коммунисты прибыли на всесоюзный съезд, однако на другой день мужчины с возмущением покинули заседание, поскольку в нем принимали участие и женщины. Год спустя они удалились с публичного собрания по той причине, что женщины — товарищи по партии — предстали без паранджи! Теперь же они спокойно обсуждают с женщинами все жизненно важные вопросы.
Уже по этому примеру можно судить, что значит этот первый — на наш взгляд, вполне невинный — параграф.
С тех пор женщины проникли во все сферы деятельности. Я встречал их не только за рулем трамвая или трактора, своими глазами я видел женщину — Красного генерала. Можете представить себе мое удивление! На выставке детского изобразительного творчества дама эта прохаживалась об руку с мужчиной в пенсне, мило улыбалась публике и делала себе заметки о каждой выставленной картине.
Вступление в брак, о котором можно прочесть немало язвительных высказываний, обставлено проще, чем покупка билета в кино. Товарищу стукнуло восемнадцать, девушке исполнилось шестнадцать... Желаете вступить в брак? Пожалуйста! Я побывал и в бюро записи актов гражданского состояния — все равно что на почту зашел. Ничего особенного я не увидел: брачующиеся вели себя тихо, сдержанно. Чувство целомудрия не позволило мне долго торчать там праздным наблюдателем. Среди вступающих в брак люди молодые и постарше, рабочие и студенты. Словом, это были люди в момент сугубо личного поворота в жизни, когда присутствие посторонних излишне. Развод обставляется и того проще: достаточно присутствия лишь одной из сторон. И плата взимается совсем небольшая — всего пятьдесят копеек. Не считая двенадцати копеек за марку в случае, если другую сторону требуется поставить в известность о разводе.
Сложнее обстоит дело, если в семье есть дети.
Советское законодательство, чрезвычайно облегчившее воссоединение любящих сердец, наложило на родителей неукоснительное выполнение обязательств по отношению к детям. Начать с того, что супругам предоставляется возможность не заводить детей, если они в семье нежеланны. Этого принципа придерживаются кое-где и в Европе — насколько мне известно, в части епископских кругов Британии. Ну а продолжить можно тем, что родители совместно отвечают не только за физическое, но и за духовное воспитание детей. Ежегодный прирост населения в стране составляет три миллиона душ.
Во всех прочих отношениях супруги располагают полнейшей независимостью: ни тебе совместного имущества, ни обязательного совместного проживания, ни общего ведения хозяйства. Ну и понятия алиментов, естественно, тоже не существует — зачем, если отец и мать зарабатывают оба?
Теперь становится понятным принцип: свобода любого рода базируется на материальной независимости. Лишь в случае нетрудоспособности или старости супруги должны заботиться друг о друге — на взаимной основе.
При вступлении в брак каждый из супругов сохраняет свое гражданское подданство, а при желании и фамилию. Более того, к своему величайшему удивлению, я узнал от одного из знакомых, что при женитьбе он взял фамилию жены, а жена, в свою очередь, носит теперь его фамилию. Тем самым супруги как бы обручились.
Детям предоставлено право выбрать фамилию отца или матери по своему усмотрению, хотя основное правило, естественно, таково, что и жене, и детям полагается носить фамилию мужчины.
На дверях московских квартир обычно встречаешь фамилии обоих супругов лишь в том случае, если они не дали себе труда зарегистрировать свой брак официально. Нынешние брачные союзы в большинстве своем именно таковы, да и сам институт брака развивается в этом направлении.
Француз проектировщик, приятель А. Мальро, рассказывал, что все женщины, с кем ему удалось завязать знакомство, сплошь до единой были мелкобуржуазного происхождения.
Госпожа Б., чей облик неизменно встает в моей памяти всякий раз, когда я думаю о новом типе русской женщины, доверительно сообщила мне, что так называемые случайные отношения завязать несложно, зато гораздо труднее встретить свою истинную «вторую половину». Но уж коль скоро судьба сведет людей, как говорится, созданных друг для друга, взаимопонимание связывает их прочнее любых законных уз.
Стало быть, семью как основную ячейку общества не удалось разрушить даже революции. В иной форме и на иных условиях она сохранила свое существование.
То ли новые законы, то ли совместный труд на равных почти совершенно упразднили в России определенную стадию отношений, именуемую у нас ухаживанием или флиртом. Правда, какие-то следы просматриваются, но я слишком мало времени провел там, чтобы судить, являются ли они пережитком прошлого или же приметой нового будущего.
Во всяком случае, когда бродишь по улицам, получаешь некоторое представление о нравах нового общества. Женщины одеты просто, но не без стремления к красоте. Первое время они казались мне какими-то приземистыми и низкорослыми, а зачастую неуклюжими. Словом, не слишком женственными в отличие от большинства горожанок на Западе. Москвички же производили впечатление явных провинциалок: решительная, уверенная поступь, как у крестьянок, привыкших ходить босиком... И лишь позднее я сообразил, в чем дело: никто в Москве не носит обуви на высоком каблуке.
Стоять у станка, часами находиться на ногах в изящных туфельках попросту невозможно. Выбрав равный труд с мужчинами, русские женщины спустились с заоблачных высот, куда вознесла их прекраснодушная фантазия западных почитателей и мастерство парижских сапожников. Они не порхают, не парят в призрачной невесомости подобно музам — эти женщины твердо стоят на земле, а движутся широким, размашистым шагом. Может показаться, будто бы тем самым женщины утратили свою прелесть, но это не так. У меня их вид вызывал картину сельской жизни, когда крестьянки по утрам идут в поле: то же ощущение естественности, природного здоровья и душевной открытости. Словом, на мой вкус, они хороши — насколько я вообще разбираюсь в женщинах. Кстати, и детишками их Бог не обидел, да и по телосложению женщин видно, что природа создала их для материнства. Оговорюсь, что все это лишь московские впечатления. Ленинградки стройны, вроде норвежских женщин, но, как я уже упоминал, Москва — это гигантская деревня, символизирующая собой Россию.
В расчете именно на этих женщин и был разработан закон, уравнивающий их с мужчинами не только в труде, но и в любви. Полученная свобода не вскружила им голову и не бросила в пучину разврата. Понятие любовной трагедии в России, по сути, неизвестно, о пресловутом «стакане воды» тоже забыто, нравственное равновесие установилось где-то посередине между двумя этими крайностями. Разумеется, люди пока что скованы множеством предрассудков и «пережитков прошлого» и в любви не столь раскрепощены, как на Западе, но и свобода русских мужчин тоже иного характера. В условиях пресловутой свободы любви люди довольно быстро ухитряются найти себе спутника жизни до гробовой доски, и верность понимается не столько в физическом смысле, сколько в душевном родстве. Поразительно, но факт!
Новый закон, несомненно, благоприятствует молодежи.
Как-то я поинтересовался в Торгсине на Ильинке относительно предметов старинного русского народного искусства. Но сколько ни выкладывали передо мной вышивки и резные шкатулки — это были сплошь новоделы, предназначенные исключительно для продажи, а мне-то нужно было другое. По-моему, продавцы даже не поняли, чего я от них добиваюсь.
И тут ко мне обратился молодой человек лет двадцати: у них, мол, дома есть предметы народного рукоделия столетней давности, а может, и того древнее; если мне интересно, они с удовольствием покажут. Позади юноши стояла девушка — совсем юная, краше я не встречал за все время моего пребывания в России. Тоненькая, стройная, белокурая и голубоглазая, чуть вздернутый носик придавал ее лицу улыбчивое выражение, даже когда она не улыбалась.
— Это ваша сестренка?
— Нет, жена.
Мы познакомились. А вечером, вместе с одним моим знакомым, отправились по указанному адресу: Плотников переулок, 22.
Двухэтажный деревянный дом поражал роскошной широкой лестницей под стать вестибюлю парламента, зато квартирки были крохотные. Прихожая первого этажа, сплошь заваленная уймой чемоданов, корзин и прочего скарба, напоминала склад. Гитарные переборы, доносящиеся из какой-то комнаты, придавали этому чудовищному хаосу дух горьковских романов. Комнатушка, где обитала юная пара, ужасающе длинная и узкая, как дуло ружья, заканчивалась причудливым изгибом. Предметы обстановки — единственная складная кровать, стол и три стула — выстроились друг подле друга, как бочки в винном погребе. Встретили нас очень сердечно. Юная хозяйка тотчас метнулась в глубь пенала и разожгла примус, после чего подсела к нам. Мы сидели бок о бок, напротив стены, будто на берегу реки; каждый из нас видел только своего соседа.
Оказалось, что оба они — студенты. Худенький, немногословный паренек учится в техническом вузе; он пролетарского происхождения, отец его, мостовщик по профессии, погиб в гражданскую войну. Девчушка обучается декоративно-прикладному искусству, происхождения дворянского (лицо ее заливает краска); от прабабушки ей остались в наследство предметы народного искусства.
Здесь, в этой уродливой комнате-кишке, под неумолкаемые переборы гитарных струн, передо мной возникла монументальная зарисовка давнего русского быта гоголевских времен.
Из дальнего темного угла к нам вышла юная женщина в расшитом жемчугом кокошнике, по форме напоминающем сердце, в плотно прилегающей блузе с широкими рукавами; диковинный способ изготовления мне так и не удалось разгадать: похоже на вязку крючком или на панцирное плетение. Дополняли наряд яркая юбка и передник.
Перехватывая из одной руки в другую, хозяюшка принесла котелок на длинной ручке, которым она явно гордилась, и угостила нас чаем. Самовара они пока что не заимели.
Я поинтересовался, как они живут.
Юноша получает сто шестьдесят рублей, а жена и вовсе ничего, расходов же полно, поскольку приходится покупать необходимые инструменты и краски: она мастерит деревянных кукол. Шестьдесят рублей в месяц супруги платят за этот пенал, который им очень нравится именно из-за его несуразной формы. Я уже упоминал, что койка в доме всего одна, да и та узкая, точно линейка.
— Где же вы спите? — поинтересовался мой провожатый.
Вопрос был, безусловно, бестактный. Хозяева мялись, краснели, говоря о каком-то матрасе, который в случае необходимости можно постелить на пол. Значит, оба спят на этой узенькой раскладной койке, на которой и сидеть-то неудобно.
— Давно вы женаты?
— О, уже полтора года.
Когда юноша закончит учебу, они уедут в Сибирь.
— Зачем?!
— Хотим свет повидать.
