Следите за нашими новостями!
 
 
Наш сайт подключен к Orphus.
Если вы заметили опечатку, выделите слово и нажмите Ctrl+Enter. Спасибо!
 


Путь к эшафоту

Его проделывают подмосковные совхозы и колхозы на пороге посевной

Если бы председатель Серебряно-Прудского РАПО лет десять назад уехал, допустим, куда-нибудь в Африку и вернулся в район сейчас, он не заметил бы никаких перемен. Те же ежедневные сводки в область о надоях молока (как и 10 лет назад, районные животноводы идут с «плюсом» в 200 грамм, хотя в последние три года продуктивность коров снизилась с 4000 килограммов в год до 2140). Те же научные семинары по проблемам возделывания в Подмосковье рапса, вики, гороха и жмыха. Наконец, запевалами всего нового, передового и прогрессивного на селе, как и прежде, являются колхоз имени Ленина, совхозы имени Карла Маркса и Крупской. И лишь спустя день-два по приезде новый-старый председатель РАПО стал бы понимать: нет, что-то не так в датском королевстве. Например, с карты района исчез совхоз «Россия»: местным властям пришлось переименовать его в «Ниву». В соответствии с указом президента за гордое имя родины-матери надлежит платить огромные деньги, а их нет — доходная часть районного бюджета формируется только на 25 процентов.

Из-за отсутствия средств в районе не трогают хозяйства, названные в честь классиков марксизма-ленинизма и их родственников. На новые печати, бланки и прочую канцелярскую атрибутику нужны миллионы. Исходя из реальной выгоды, их лучше употребить на покупку счетчиков для ферм. Доярки доят, но кто и сколько конкретно — не знают. Чтобы никому не было обидно, молоко и зарплату бригадиры делят поровну на всех животноводов. А им все равно обидно: ведь работают по-разному, а получают одинаково. Какая охота вообще честно вкалывать?

Или закупили бы солярки, минеральных удобрений. На деревьях вокруг здания администрации давно свили гнезда грачи, а запасы там в 10 раз меньше нормы. Хоть тресни, но об оптимальных сроках посевной и высоком урожае думать уже нечего.

Словом, если бы наш условный председатель РАПО вдруг вернулся из дальних странствий на круги своя, он не узнал бы родных хозяйств. Комсомольско-молодежные бригады успели состариться. Но, видать, на роду у них написано быть «вечно молодыми». Чтобы получить первый разряд (а с ним и прибавку к зарплате) доярке нужно увеличить, продуктивность коров на 120 процентов. Это значит — в течение трех лет. Но сегодня жар-птицу легче поймать, чем повысить надои.

Однако начальник Серебряно-Прудского районного управления сельского хозяйства Михаил Иванович Шарый за те семь лет, что руководит аграриями, дальше совхоза «Южный» (тут говорят: «Совхоз «Южный» — никому не нужный») не уезжал.

Деградация села происходила на его глазах. Потому никаких попыток приукрасить суровую действительность он не делает. Шила в мешке не утаишь, глиняный колосс, каким являлось сельское хозяйство, рухнул при первых же толчках экономической реформы.

И Шарый и другие районные чины согласны на любую критику в свой адрес. При одном условии — сохранить объективность.

«Все напишите. Почему на нашем молокозаводе скопилось 400 фляг первоклассной сметаны. Москва ее не берет, «гонит» порошковую. «Расскажите, как наши фермеры привозят в столицу парную свинину по 10 тысяч рублей за килограмм. А в магазинах ее не принимают, требуют глубокую заморозку. И продают мороженое голландское мясо по 17—22 тысячи за кило. Так каких же мужиков поддерживает федеральное правительство? Русских или голландских?»

Серебряно-Прудский район — единственный в Подмосковье, где совсем нет промышленных предприятий. Вся жизнь поселка городского типа, развитие социальной инфраструктуры зависят от успехов в сельском производстве, а они здесь, честно говоря, более чем скромные.

В минувшем году в районе получили валовой продукции на 20 процентов меньше, чем в 93-м. А в 93-м соответственно меньше, чем в 92-м. И так до самого 1987 года, когда коммунисты провозгласили намерение строить общество с гуманным демократическим лицом. «Жаль только жить в эту пору прекрасную уж не придется...»

Впрочем, сами серебрянопрудцы чихать хотели на своих сельских кормильцев. В каждой деревеньке появилась улица Простоквашинская — там жильцы держат во дворе по одной, а то и по две коровы. На центральной городской площади трехлитровый бутылек молока стоит всего две тысячи рублей. И какого — сливки, а не молоко!

— Помните, на первом съезде нардепов СССР писатель Василий Белов похвалил ряженку? — рассказывают на местном молокозаводе. — Наша серебрянопрудская. 30% продукции поставляли в Кремль и Верховный Совет. Нет уже дней тех светлых боле. Холодильники затарены под самые потолки, сливки и творог скисают. Куда деваем? Сами догадайтесь. Если хорошую не берут в розничной торговле, то кому же нужна кислая?!

Еще здесь добавляют, что писатель словно сглазил успехи животноводов. Через несколько дней после того памятного выступления в серебрянопрудской сметане буфетчица нашла улитку — какой переполох поднялся в высших сельскохозяйственных эшелонах власти! Дело все-таки спустили на тормозах. Но с той поры «все смешалось в доме Облонских».

За последние три года из 18 тысяч дойных коров — черно-пестрых, чистопородных, их собирали десятилетиями — в районе осталось 10 тысяч. Остальные пошли на рагу, в суп, были законсервированы в тушенку.

Аграрии во всем обвиняют свободные цены на энергоносители. Они, дескать, прыгали, скакали, увеличивались по 10 раз на дню. И крестьянам не хватило денег, чтобы создать хорошую кормовую базу для буренок, их целыми табунами отправляли на эшафот, то есть на мясокомбинат. В общем, есть корова — есть проблема, нету коровы — нет и проблемы.

Однако с начала реформ все хозяйства оказались в одинаковых экономических условиях. А вот испытания, так сказать, на прочность выдержали по-разному. В совхозе Карла Маркса в феврале доход составил 167 миллионов рублей, затраты — 56 миллионов. А его сосед, совхоз «Земеделец», получил прибыль в восемь «лимонов», когда как лишь фонд заработной платы там равен 14 миллионам.

Ларчик просто открывается. «Марксисты» более-менее сохранили поголовье скота, сегодня доят по семь литров. В «Земледельце» из 2,5 тысяч коров до апреля 95 дотянули только 500. И получают от них по 2—3 литра молока.

Кадры — решающее звено перестройки? Есть прозорливый руководитель, не посмевший замахнуться на ценный генофонд? И директор-транжира, угробивший стадо при первых же трудностях?

Едем в совхоз «Южный» — самое дальнее хозяйство района, на границе с Тульской областью. По доброй советской традиции, райкомы партии обустраивали близлежащие села, дальние считались непрестижными и никому не нужными.

Тяжело в совхозе без нагана?

Чем больше директор «Южного» Николай Степанович Лукьяненко размышляет о горькой судьбинушке отечественного села, тем чаще приходит к неутешительному выводу: российская деревня стала жертвой западных спецслужб. «Сегодня в своей работе крестьяне не видят ни экономического, ни социального, ни политического смысла», — говорит он.

— Кто будет производить литр молока, чтобы по нынешнему паритету цен купить на него литр бензина? — спрашивает Лукьяненко. — Ведь это абсурд. Мы покупаем телку, три года ее выращиваем, тратим деньги. А потом приравниваем молоко к солярке.

Три последние советские пятилетки, продолжает директор, страна с надрывом для себя строила в деревнях пятиэтажки, в них получали квартиры приезжие, у которых ни кола ни двора. Потом бац — перестройка, приватизация жилья. Варяги хапнули квартиры и ушли в город. А коренные жители остались в частных домах, им и печку-то растопить теперь нечем. Тонна угля 100 тысяч рублей, на зиму нужно пол-лимона. Где их взять, если зарплата 70 тысяч? Это значит социальный фактор.

Ну и, наконец, политический. Советы худо-бедно смотрели в перспективу, старались закреплять людей на селе. Комсомольско-молодежные бригады, путевки в институты и техникумы — сейчас ничего этого нет и в помине. В среднем по району без дела болтается около 200 вчерашних школьников.

Вот, исходя из этих умозаключений, Николай Степанович и не ждет добра от федеральных властей. Молоко сдает по 2—3 тонны в день, выручку от него получает мизерную. Несчастные 70 тысяч — и те задерживаются тут на долгие месяцы.

Хотя сам директор помнит и лучшие времена. Как 15 лет назад бросили его сюда на прорыв. Как сделал он из слабого, забубённого хозяйства крепкий совхоз — даже тогдашний первый секретарь обкома Конотоп ласково потрепал его по плечу.

Да, «Южный» имеет все: огромный машинно-тракторный парк, мельницу для комбикормов, кормоцех. Ставил Лукьяненко хозяйство, думал — на века. А оказалось, что ничто не вечно под луной.

Ярый противник купли-продажи земли, приватизации и акционирования, сейчас он и сам не прочь продать какому-нибудь «мешку» гектаров 200 пашни. Только бы выручить живые деньги под посевную. А то, не ровен час, загремит совхоз под фанфары: много, ох много хозяйств в Подмосковье нынешней весной висят на волоске от гибели.

Мы стоим в ангаре среди механизаторов. И они чуть ли не слово в слово повторяют директорскую философию о происках ЦРУ.

— Кто Россию развалил, тот и село угробил! — выкрикивает Владимир Аникин.

— Молоко наше три года никто не принимал, — дополняет Игорь Казаков, — его в овраги выливали. А теперь, когда мы скот порезали, нам говорят: давай молоко!

Для ремонта техники к посевной запчастей нет, поневоле и загорают без дела, злятся на всех и вся. В принципе их понять можно. Со двора хорошо просматриваются сельхозугодья Василия Ивановича Стародубцева, печально известного члена ГКЧП и тульского агрария. Тамошние земледельцы вывозят органику на массивы, занимаются подкормкой озимых. Значит, имеют и ГСМ, и «минералку». Кстати, многие серебрянопрудские фермеры давно облюбовали тульские хозяйства, закупают там и удобрения, и горючее.

Невольный напрашивается вопрос: а вот если бы механизаторы (а нас окружила уже целая толпа зевак) представляли не огромный совхоз, а маленький, мобильный коллектив — болтались бы они сейчас без дела? В большом хозяйстве — и от этого никуда не денешься — легко спрятаться за чужую спину, те же простои свалить на директора.

Видимо, эти же мысли закрадываются и председателю райсельхозуправления.

— А вдруг «Южный» рассыплется на мелкие «княжества», каждый из вас получит землю, часть имущества — готовы к таким событиям? — спрашивает он ребят. — Будете работать фермерами?

Стены мехмастерских вздрагивают от дружного негодования рабочих. «Совхоз, и только совхоз спасет село от глубочайшего кризиса». Все эти фермеры, по мнению ребят, только землю поганят, после них почву 20 лет нужно восстанавливать. Ну а если их хозяйство все-таки «ляжет», то с вилами пойдут на власть — так великодушно обещают механизаторы.

Молоко спасет мир

И, честно признаться, мне их жаль. Никакому ЦРУ не под силу за пару лет превратить тихое российское крестьянство в заядлых бунтарей, готовых схватиться за косы. Можно лишь удивляться «глубине» аграрных реформ — коль скоро они дают такие всходы.

Преступное сокращение поголовья дойного стада в целом по России (18 миллионов коров — уму непостижимо!) — мера, в определенной степени вынужденная.

Голодная и не балованная натуральным продуктом страна почти три года пила сухое молоко. Государство закупало его на Западе по 600 долларов за тонну — это было выгодно экономике. Пока финансисты обсчитывали прибыли для пополнения военного бюджета, наше молоко летело в овраги, скармливалось телятам.

А в нынешнем году Запад заломил по 2400 «баксов» — и нам ничего не оставалось, как вспомнить про отечественного товаропроизводителя. Но ведь поезд-то ушел, мы лишились 18 миллионов коров! А если завтра зарубежные партнеры возьмут да и скостят цены — мясокомбинаты опять превратятся в гигантские мясорубки?

Вопрос для общественного производства (а оно в сельском хозяйстве России занимает пока 90 процентов) совсем не праздный. Хоть и пеняет Николай Степанович Лукьяненко на то, что молоко приравняли к бензину, однако нынешней его стоимости в 1170 рублей за литр крестьяне в ноги готовы кланяться.

Ведь если и теплится в отдельных совхозах жизнь, то благодаря животноводческой продукции. Урожай зерновых район продает государству раз в год — а с учетом того, что правительство не имеет привычки отдавать долги, то на зерновых и овощах много не «наваришь».

Совсем иной коленкор молоко. Оно отправляется на приемные пункты ежедневно. И строго три раза в месяц оттуда перечисляются деньги. На них можно жить, расширяться, строить.

Это твердо усвоили и в Серебряных Прудах. В пожарном порядке составлена программа «Животноводство», в нынешнем году она предусматривает увеличение коров на тысячу голов.

Однако и эти планы, по словам главного зоотехника района Н. Лебедева, под большим сомнением. На финансовую поддержку федерального правительства рассчитывать не приходится, там в упор не видят проблемы сокращения дойного стада.

Не даст помереть область? Держи карман шире. Подмосковных земледельцев с традиционных рынков сбыта в Москве давно уже «выдавливают» орловские и тульские крестьяне.

Так, магазины в районе станции метро «Бауманская», которые раньше охотно торговали серебрянопрудской сметаной, закупают ее в Туле. Продавцы не скрывают: качество там похуже, но ведь и стоит она на две тысячи за килограмм дешевле.

Оказывается, и в Орле, и в Туле земледельцам дотируется по 500 рублей за литр молока, в Подмосковье — по 25. Там идет подготовка к посевной, здесь она застопорилась на мертвой точке.

И все же есть еще порох в пороховницах, то бишь бензин в канистрах. Многие местные фермеры запаслись этим добром на 3—4 года вперед и горя не знают. Совсем другие проблемы не дают им спокойно жить.

Опубликовано в газете «Московский комсомолец»
Сканирование: Вадим Плотников.


По этой теме читайте также:

Имя
Email
Отзыв
 
Спецпроекты
Варлам Шаламов
Хиросима
 
 
«Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем. История Чернобыльской катастрофы в записях академика Легасова и современной интерпретации» (М.: АСТ, 2020)
Александр Воронский
«За живой и мёртвой водой»
«“Закон сопротивления распаду”». Сборник шаламовской конференции — 2017