Следите за нашими новостями!
 
 
Наш сайт подключен к Orphus.
Если вы заметили опечатку, выделите слово и нажмите Ctrl+Enter. Спасибо!
 


Предыдущая | Содержание | Следующая

Энтони Руджиеро. Детектив

Он служит сыщиком в частном агентстве. «У нас работает сорок пятьдесят детективов. Есть три группы слежения, восемь операторов-полиграфистов и не знаю сколько специалистов по сбору биографических данных. А телохранителей человек тридцать, не меньше. Майк, мой начальник, координирует всю работу. Мы сообщаем ему наперед о каждом своем действии. С ним мы держим связь. Каждый день я докладываю Майку. Если что-нибудь срочное, звоним.»

— Какой мне представляется моя работа? Разнообразной. Необычной. Сопряженной с неудобствами. Нас используют для расследования крупных краж или регулярного хищения товаров. Или, скажем, клиент подозревает в злоупотреблениях своих управляющих и приставляет к ним тайных агентов. Я этим занимаюсь уже два года, и пока всё шло гладко. Сыщики — величайшие актеры. Одна ошибка, и домой ты не вернешься. (Смеется.) Если б узнали, что я сыщик, меня бы спустили с лестницы.

Спрос на нас быстро растет. Прямо на глазах. Откройте газету за любое число, и сами увидите. Спрос налицо. Взять универмаги, ведь их буквально грабят. В год они теряют на этом три миллиарда долларов. Уму непостижимо.

— Моя работа мне по душе. Не надо торчать в паршивой конторе. И потом всегда интересно иметь дело с людьми. Удивительные личности попадаются... Зарабатываю прилично, грех жаловаться: на рождество премиальные и три-четыре прибавки в год. Думаю остаться тут надолго. Работа нужная. Без нее ни в одной отрасли не обойтись. Обеспечение безопасности. И полиции мы полезны. Они получают от нас кучу информации».

Время от времени в разговор вступает его жена Диана. Здесь же в комнате возится симпатичный мальчуган. Гостя радушно угощают пивом с бутербродами.

— На одно дело у меня может уйти день, на другое — восемь месяцев. Никогда нельзя сказать заранее, сколько потребуется времени. Приходишь, как будто ты с улицы. Тебя берут. Всё уже согласовано. Управляющий в курсе, а больше никто. На девяносто процентов наша работа заключается в мобильности. Нужна свобода передвижения, ну, как у грузчика или товароведа. Если в каком-то отделе происходят хищения, тебя пристраивают в это место.

Один раз я работал в пекарне. Пришлось пройти специальное обучение. Взяли меня тестомесом. У них пропадало масло. Может показаться смешным, но суммы набегали порядочные. В среднем за неделю пропадало семьдесят коробок. Это продолжалось полгода, так что выходило уже четыре, не то пять тысяч долларов. Само по себе это бы еще ничего, но дело в том, что у компании был контракт с муниципалитетом. На миллион долларов с лишком, и компания боялась его потерять. Вдруг бы городские власти начали расследование, куда деваются продукты.

Проработав две-три недели в тестомесильне, я убедился, что ребята там были ни при чем. Мне нужна была большая свобода передвижения, и я перешел в санитарную бригаду. Попросту говоря, в уборщики. Мне нужно было раскрыть это дело за неделю, так как с понедельника предстояло новое задание. За неделю я и управился, день в день.

Было известно, что масло крадут из рефрижератора. Он стоял в самом темном углу помещения. Устроился я на нем. Просидел там четыре дня, по восемь часов в смену. Сидел, даже ходил, места хватало. До потолка, если встать, было около фута. Увидеть меня не могли.

Я знал, у кого есть доступ к рефрижератору. Смотрел, как берут ключ. Засекал время. Смотришь на часы и отмечаешь, когда ушел человек, когда вернулся. Я говорил мастеру, что мне надо в туалет, а сам выходил и проверял что и как. По-видимому, крали под выходной, так как обычно пропажу масла обнаруживали в понедельник или во вторник.

И вот в пятницу он пожаловал. Около двух часов ночи. Вынул масло, унес его в соседнюю комнату, а потом ушел. Я посмотрел номер партии и серии, записал их и позвонил шефу: «Я нашел его. Задание выполнено». Шеф говорит: «Выясни, куда он уносит его». Вот тут-то и вышла загвоздка. Мне не удалось увидеть, как он забирает его оттуда. В понедельник прислали операторов — ребят с детекторами лжи. Его вызвали и сказали, что ему придется пройти проверку. Тут всё и выплыло. Он подписал признание. Правда, без свидетелей. И у него не было адвоката. Так что профсоюзные юрисконсульты заявили, что признание не имеет силы. Дело приняло серьезный оборот. Профсоюз требовал, чтобы компания приняла его обратно. Пока всё это тянулось, он не мог получать пособия по безработице, поскольку уволили его за воровство. В таких случаях пособия не дают. Дело перешло в арбитражный суд.

Он пришел на суд с профсоюзным адвокатом, а я с адвокатом компании. Ему было не отвертеться. Его уволили. После того как я дал свидетельские показания, ему пришел конец. А ведь мне уже начинало казаться, что я не управлюсь с этим за неделю. Что никогда его не поймаю. Я уложился в срок. И горжусь этим.

Диана (неожиданно перебивает):

Хотите знать всю правду? Я вижу, когда ему действительно становится не по себе. Когда он чувствует себя последним негодяем. Как в тот раз, когда этот человек потерял работу. (Обращается к мужу.) К тебе тогда несколько дней нельзя было подступиться.

— Верно, так оно и было. Он проработал в компании двадцать, нет, двадцать пять лет. В сентябре должен был уйти на пенсию. Он черный. И все себе испортил. Оказался на улице. И кончено. Сломал себе жизнь. Двадцать пять лет коту под хвост. Остался без работы, и годы уже не те. Ну куда теперь?

Диана:

— Что ты тогда сказал? Я тебе напомню твои собственные слова, ты сказал, что хозяин был неправ. Ты всегда на стороне хозяев, а тут... (Обращается ко мне.) Он говорил: «Хозяину следовало бы разобраться по-человечески. Вызвать его и спросить, в чем дело, на что ему понадобились эти деньги. Может, у человека стряслось что-то. Нельзя же вот так вышвыривать его на улицу». (Обращается к мужу.) Ведь он же тогда впервые в жизни увидел хозяина компании, да? Подумать только, двадцать пять лет работать на человека и ни разу его в глаза не видеть! Ты сказал: «Надо хоть немного уважать человека, который вложил весь свой труд в твое предприятие». Ну хорошо, украл он какое-то паршивое масло. Надо же выяснить причины. Значит, ему очень нужны были деньги. Неважно, на что, правильно?

(Муж отводит глаза и отвечает не сразу.)

— Начнем с того, что большинство ворует не из-за денег. Эти люди не преступники, а такие же, как мы с вами. Надеются, что как-нибудь обойдется. Не знаю, что там у него была за причина, но дело, думаю, не в деньгах. Он ведь делился еще с двумя, какие уж тут, к черту, деньги!

Я дал показания. Конечно, меня мучило, что он столько потерял. Не знаю даже, из-за чего я тогда больше злился. Может, из-за того, что он так сглупил, польстился на какую-то ерунду. Кончилось всё это для него хуже некуда. Проработать двадцать пять лет и в пятьдесят оказаться на улице! Если у него есть дети, они, наверно, давно женаты, у самих, может, дети. А ему возвращаться домой и объяснять жене: «Знаешь, меня уволили за воровство».

Что с ним стало?

— Не знаю. (Долго молчит.) От нас вовсе не требуют, чтобы мы из кожи вон лезли, лишь бы утопить кого. У нашего агентства другие принципы. Что бы там ни говорили, а добра мы людям приносим больше, чем вреда. Хотел бы я иметь хоть цент за каждого, кто благодаря мне получил повышение. Конечно, сообщаешь о малоприятных вещах, но ведь и о хороших тоже сообщаешь. Укажешь, что человек добросовестный, знает свое дело, хоть никаких колледжей не кончал, — и хоп, готово! Я докладываю о хороших деловых качествах точно так же, как и о служебном несоответствии. Мы объективны. Никакой односторонности.

Что мне нравится в моей профессии, так это то, что завтра я могу прийти но заданию на предприятие, встретить там рассыльного и за шесть месяцев сделать его заведующим отделом. Если у него, конечно, голова варит. Я могу сказать начальству: «Надо бы дать этому парню место получше. А тот мямля, он вам развалит все дело». Ну, учился он в колледже, но ведь и соображать надо.

Многие вот говорят: «Так вы, значит, сыщик!» — И добавляют: — «Из-за вас небось все тюрьмы забиты». Ну-ка скажи, много ли народу попало в тюрьму по делам, которыми я занимался, если не считать одного случая?

Диана:

Но человека могут уволить.

— Верно, но это все-таки не срок отсиживать. (Задумывается.) Когда я начинаю расследование, я подозреваю каждого.

Когда-то давно было у меня одно идиотское дело. Нашим клиентом была крупная компания, выпускающая автопокрышки. Они потерпели убытков на двести с лишним тысяч долларов. Подозревали одного типа. Он держал бар. Мое дело было сидеть в баре до закрытия, потягивать пиво, жевать бутерброды и завязывать дружбу с этим малым. (Смеется.) Нy вот, стало быть, каждый вечер я проводил там. И мы с этим типом быстро сошлись. Он сбывал драгоценности, обувь, а еще серебряные вещи и манто. Только покрышками и не пахло. Через две-три недели меня отозвали. Я так и не узнал, чем все кончилось. Я думаю, если бы меня еще оставили, я бы и про покрышки выяснил, потому что он многими темными делишками занимался.

В первый же вечер, когда я пришел в бар, он подошел ко мне и спросил: «Ты часом не легавый?» — «Ну, — говорю, — за кого только меня в жизни ни принимали, но чтоб за полицейского!» Говорю, а самому не по себе. Вон какой детина, здоровенный поляк, десять футов росту и полтонны весу. Это был первый случай, когда меня заподозрили. Район был трущобный, ни один здравомыслящий человек не сунулся бы туда. А я выглядел чистеньким. Не надо было мне бриться.

Как-то в субботу меня послали на задание в ресторанчик, который работал до двух ночи. Там вроде подворовывали. Заведующий и официанты прихватывали банки с пивом и содовой, прятали их в хозяйственные сумки и выносили. Я выбрал отличное место для обзора. Следить начал в шесть. В полпервого они закрыли ресторан. Погасили свет, заперли дверь, а потом достали хозяйственные сумки с пивом, содовой, молоком и всякой всячиной. Я написал отчет, и на этом все закончилось.

Или такое небольшое дело. Хозяин никак не мог понять, откуда у него такое воровство. Я выяснил, что старший там зарабатывал в час доллар восемьдесят пять центов. Спрашиваю хозяина: «Вы не знаете, отчего у вас воруют?» (Смеется.) Ничего себе зарплата — доллар восемьдесят пять в час! Да он что, издевается? А в ответ слышу: «Этого вполне достаточно». Я проработал там один день, а заплатили мне около восьмидесяти долларов. Они нанимали большей частью латиноамериканцев, ну там пуэрториканцев, боливийцев и так далее. Переспрашиваю: «Нет, вы действительно не понимаете?..» А он курит сигару и молчит. (Смеется.) Назавтра они от наших услуг отказались. Кто грел на этом деле руки, так это начальство.

В группе слежения я занимался хищениями грузов. Всю ночь ездишь за каким-нибудь фургоном, и так пять дней в неделю. Нужно быть первоклассным водителем, зорким как орел и на язык бойким на тот случай, если тебя остановят полицейские. Надо сказать, они всегда оказывали нам содействие.

Нам выдают удостоверения. Такую карточку. Я ношу ее с собой, только когда работаю в группе слежения. На другие задания ничего брать нельзя. Вдруг потеряешь бумажник или кто-нибудь начнет дурачиться, схватит твой бумажник, раскроет, глядь — а там карточка. И привет!

Раньше я заведовал отделом по найму. (Смеется.) Агентство, где я теперь работаю, числилось в моей картотеке. Фактически я и никто другой поставлял им рабочую силу. Кого они брали, а кого и нет. Прежде чем тебя возьмут, тебя проверят детектором лжи. Если результат неудовлетворительный, то все. Интересуются, употреблял ли ты наркотики, не крал ли когда-нибудь. На случай, если придется давать показания в суде, так чтобы адвокату обвиняемого не к чему было прицепиться. Любите ли вы свою жену? И такой вопрос задают.

Тот, кто отказывается отвечать, все равно проверку не прошел бы. Им нужны честные люди, такие, что работы не боятся — иногда ведь посылают на задания, где и в чернорабочих походишь. Надежность — вот что важно. Если ты готов вкалывать, писать отчеты и всё такое, значит, ты подойдешь.

Когда я был в бюро по найму, на Уолл-стрит начался спад. А восемьдесят процентов нашей клиентуры приходилось на Уолл-стрит — всякие там маклерские конторы, банки... Ну, меня и сократили. (Смеется.) Я знал, что здесь нужны люди, тогда я поговорил с Манком и на следующей неделе меня приняли.

На нашем деле экономический спад не отражается, куда там! За последний десяток лет ни одна профессия не переживала такого подъема. И чем дальше, тем она нужнее. Ведь то, что еще двадцать лет назад считалось дурным или безнравственным, сегодня становится в порядке вещей. Обычным явлением. Со времен второй мировой войны нравственность пришла в упадок.

Возьмите мелкие кражи. Один прикарманит солонку, за ним другой тянется. Когда-то этим возмущались. Сегодня воспринимают как должное. Наоборот, тебя сочтут недоумком, если ты ничего не прихватишь. Ну а когда пятьсот человек прихватят по пятидесятицентовой пепельнице, это вам уже не пятьдесят центов. Это уже большие деньги. Вот почему возникла необходимость в службе охраны. Наше агентство широко использует детекторы лжи. С нами заключают контракты даже транспортные фирмы.

Диана:

— То есть все, кто нанимается к ним на работу, обязаны пройти проверку?

— А как же! Посадили тебя, к примеру, за руль фургона с меховыми манто на сто миллионов долларов. А ты дала газу, только тебя и видели! Да тебе потом этого на всю жизнь хватит. (Смеется.) И плакали денежки хозяина.

Диана:

А если откажешься, тебя не возьмут?

— Допустим, мне нужен кассир. Я хочу, чтобы ты прошла проверку детектором, а ты отказываешься. Тогда я тебе говорю: «Вы мне не подходите».

Диана:

Но это глупо.

— Никто тебя не заставляет проходить проверку.

Диана:

Да, но ведь иначе меня не возьмут.

Верно. А зачем тебе отказываться?

Диана:

Затем. Я хочу, чтобы люди принимали меня такой, какая я есть. Не хватало еще доказывать свою честность с помощью всяких аппаратов.

Кто это сказал?

Диана:

Я сказала.

— Что ж, тут вы с предпринимателем не сойдетесь. А ведь он рискует больше, чем ты. Он берется платить тебе энную сумму в неделю за энное количество работы. А тебе, быть может, поручить ничего нельзя, может, ты в этом деле ничего не смыслишь.

Диана:

Ну и пусть рискует.

— Очень ему надо рисковать! Он гарантирует тебе недельное жалованье. Почему же ты не должна гарантировать недельную работу?

Диана:

— Я бы его самого проверила детектором. (Закатывает глаза.)

— Почему-то все смотрят на предпринимателя как на кровопийцу.

Диана:

— Он и есть кровопийца.

— Неправда. Он хочет заработать. Точно так же, как и ты.

Диана:

Он хочет заработать на мне, а не как и я.

— Само собой. Если он не будет зарабатывать на тебе, он не станет держать тебя. Думаешь, меня бы не попросили из агентства, если бы оно на мне не зарабатывало?

Диана:

Тебе все кажется, будто они тебе делают одолжение. Ничего подобного. Это ты им делаешь одолжение: они на тебе наживаются.

— Разумеется. Нравится тебе или нет, но у нас капиталистическое общество. Это тебе не богадельня. Тут нужно работать из последних сил. И ничего плохого я в этом не вижу.

Диана:

Большой бизнес выжимает человека. Выжимает, пока всего не выжмет.

— Тоже мне открытие!
Сейчас я выполняю одно задание, вот уже восьмой месяц. Не воровство, а плохое управление. Начал я с самого низа, а теперь я сам себе начальник. И как ни странно, это чертовски осложнило расследование. Мне просто некогда отлучиться из кабинета. Этому ответь на вопрос, одним займись, другим, во все надо вникать. И меня дальше повысят. Вместе со мной этим делом занимается еще один человек, так он уже коммерческий директор. И по-прежнему сыщик, а никто об этом даже не подозревает. (Смеется.)
Тут, собственно, ничего не надо расследовать. Это, так сказать, превентивная мера. Начнись, к примеру, завтра хищения, и можно не нанимать тайного агента, он уже на месте и постоянно держит тебя в курсе.

И вы с вашим другом можете остаться в этой фирме?

Я бы не прочь.

Диана:

Он как раз подумывает заняться зубами. Фирма это оплачивает.

— Когда фирма подает заявление о снижении подоходного налога ввиду понесенного ущерба, она должна доказать налоговому управлению, что принимались все необходимые меры. Нельзя же просто сказать: дескать, нас в прошлом году обокрали на миллион долларов. Сразу спросят: «А как у вас обстоит дело с охраной?» Охрана — большой козырь для фирмы. Вы можете основать свое дело, взять частного детектива, а там хоть десять лет пройди, он все будет находиться в вашей компании и поставлять вам необходимую информацию.

Диана:

С ним работает еще один детектив, так тот на него доносит. (Посмеивается.)

— Угу. Вышло вот что. Представьте: я детектив, вы служащий. Я подхожу к вам и говорю: «Слушай, там стоит телевизор. Не знаешь, как бы его отсюда вынести?» Если вы просто служащий, вы, скорее всего, пропустите это мимо ушей или же возмутитесь: «Да ты что, спятил?» Но если вы тоже детектив, вы мне подыграете. Вы скажете: «И в самом деле, как бы нам его увести?» Ну вот, так оно и вышло. (Смеется.) Стоило мне подбросить этому парню наживку, как он мне: «Правильно. Как бы тут что-то такое придумать?» Я звоню в свою контору и говорю: «Знаете, этот Хэл...» А они мне: «Отставить, это наш человек».

Диана:

В конце концов ему сказали: «О нем больше не сообщайте» [1].

Следовательно, ваша работа носит отчасти провокационный характер? Вы выманиваете...

— Ничего такого делать нельзя. Это противозаконно. Я просто-напросто завожу разговор. Вот если бы я бросил на пол бумажник, а сверху десять долларов... о таком и речи нет. А заговорить о чем-то — что тут особенного? Зато выплыть может многое.

Знаете, какая в настоящее время возникла проблема? Высшее руководство компаний не имеет ни малейшего представления о том, что делается на производстве. Мне приходится докладывать о том, что нравится и что не нравится рабочим. Со многим я бываю согласен и сообщаю начальству: «Рабочие правы, а система ни к черту не годится, ее нужно менять». Как-то я работал на одном предприятии, так там стояла жарища градусов сорок, а питьевой воды не было. «Вы что, смеетесь? — спрашиваю.— Загляни сюда санинспекция, и вашу лавочку в момент прикроют». Казалось бы, пустяк, но, когда накапливается одно, второе, третье, это перестает быть пустяком. Возникает проблема.

Вас посылают на задания, связанные с забастовками?!

— На этот вопрос я не могу ответить.

Диана:

Ну ладно, чего там.

— Не стоит об этом.

Знакомым я говорю, что занимаюсь расследованиями, не вдаваясь в подробности. Мало ли с кем имеешь дело? При исполнении служебных обязанностей я подозревай всех и вся. Пока человек не докажет своими действиями, что он ни при чем, он находится под подозрением.

Эта работа здорово научила меня понимать людей. Вот говорят: «Этот человек вор». А я говорю: «Что он за вор? Есть воры и воры. Почему он крадет? Если он крадет булку, потому что его ребенку нечего есть, разве он вор? Один крадет из-за того, что он наркоман, другой крадет спорта ради, чтобы проверить, на что он способен. Странно! На этой работе я стал с меньшей неприязнью относиться к людям. Когда постоянно слышишь вокруг себя их разговоры, начинаешь понимать, что люди, если разобраться, совсем не так дурны. Что бы там ни писали в газетах, о людях можно сказать много хорошего. Все они одинаковы, к такому выводу я пришел. Я стал терпимое к людям, верно, Диана?

Диана:

Да, кое-что ты усвоил.

— Ты о чем?

Диана:

Раньше все для него было черно-белым, и никаких оттенков. Ты делил людей на категории, словно распределял по полочкам. От этого ты, по-моему, излечился. Особенно когда работаешь в группе слежения с цветными и пуэрториканцами. Он к ним прекрасно относится.

— В нашем агентстве белых мало. Клиенты чаще предпочитают людей с двумя языками, и в первую очередь испанским. К примеру, работал я как-то в одной крупной компании — такого тяжелого физического труда, как там, я не припомню. Домой приходил едва живой. Там была такая платформа, и мастера расхаживали по ней и следили за тобой сверху, а ты должен был кидать ящики...

Диана:

Как в тюрьме.

— Ага! И впрямь тюрьма. Кроме меня, там было еще двое белых. И цветных человек шесть. Остальные латиноамериканцы. О чем они говорили, пес их знает, а мне ведь надо было проводить расследование. Иду к своему шефу: «Тут нужен агент с испанским». А он мне говорит: «Делай свое дело». Я надрываюсь, можно сказать, концы отдаю. А толку никакого. Ни одного путного разговора не услышал. Все зазря.

Занимаясь наркотиками, кое-чему учишься. Послали меня раз на такое дело. В ходе расследования натыкаюсь на девчонку, которая сбывала марихуану, гашиш и всякое такое. Подрабатывала на обучение в колледже. Я выследил ее, когда она продавала свой товар, и сообщил в полицию. Они говорят: «Ладно. К вам сейчас придут два инспектора». Ну, приходят они и приводят сыщика, который на них работал. «Устрой,— говорят, — между ними сделку». Они хотели, чтобы я свел их человека с девчонкой, когда она клюнет, тут они ее и накроют с поличным. Наметили операцию на следующий день.

Тем временем эти двое решают пугануть девчонку. Врываются в магазин как есть в полной форме. Девчонки на месте не оказалось. Они давай спрашивать управляющего и всех подряд: «Где она? Где она?» Устроили черт те что, а я обо всем этом ни сном ни духом. Я-то по-прежнему считаю, что должен устроить сделку. На следующее утро приятель говорит мне: «Слышал про Джилли? Вчера заявились двое полицейских и хотели ее арестовать». Звоню в агентство: «Послушай, Майк, что там натворили эти двое? Они пытались схватить девку, а мне, значит, теперь устраивать сделку? Хороши шуточки!» Он говорит: «Не связывайся больше с ней». Она и сейчас еще там.

Вообще дураков много. Вот я работал для одной газеты. Там у них доставщики продавали экземпляры на сторону. Газета на этом дикие деньги теряла. Ребята знали, что за ними следят, и все равно продолжали шуровать. Таких людей ни капли не жаль, дураки, да и только. Они получают по заслугам. Тогда по этому делу привлекли пятьдесят два человека, и двадцать пять были признаны виновными.

Работал я с полицейским, то есть с бывшим — двадцать лет прослужил в полиции. Сидим мы, значит, в машине, это я про тот случай с газетой. Три часа ночи. Тут выезжает грузовик. Напарник спрашивает: «У тебя пистолет есть?» Я говорю: «Нет, а твой где? Ведь ты как-никак полицейский». А он говорит: «Я свой сдал». «Молодец, — говорю, — мать твою так». «Этот грузовик нам и нужен», — говорит он. И включает мотор. Мы трогаемся, и вот мы едем и едем. Грузовик идет около шестидесяти. Мы сидим на хвосте. Грузовик тормозит, и мы за ним, аж покрышки взвизгнули. Напарник мне: «Хватаем их!» «Лэрри, —говорю ему, — это же машина с горячими сосисками». И это профессионал, двадцать лет в полиции! А вспомнить тех двух инспекторов полиции. Вот и судите, можно ли после этого полагаться на профессионалов. Чего-то им не хватает.

Сейчас я работаю как обыкновенный служащий. Только слушаю разговоры вокруг и к людям приглядываюсь Люди, не задумываясь, выбалтывают самые потайные секреты, планы, все подряд. Работал я с одним, так он мне выложил, как они воровали телевизоры в отеле «Хилтон». Они упаковывали их в бельевые контейнеры вместе с грязной одеждой. Другой такой работал в аптеке и таскал дорогие духи — «Шанель» и прочие. У него там стояли пузырьки с борной кислотой, ну так вот, борную кислоту он выливал, а в пустые пузырьки наливал духи. И ставил пузырьки обратно на полку. Вечером он приходил в аптеку и покупал три-четыре пузырька с борной кислотой. (Хохочет.) А в них духов на сорок долларов.

Я всегда начеку. Однажды мы пошли на вечеринку, ужин с танцами. Слышу — разговор идет в ванной комнате. Прислушиваюсь. Один платит кругленькую сумму, а другой передает ему маленький коричневый саквояж. Учтите, я был не на службе, мы просто развлекались.

Необходимо увеличить наши силы. По мне, так в каждом квартале должна быть своя частная полиция, потому что от официальной толку никакого, что есть она, что нет ее. В конце концов объединению жителей каждого квартала придется завести собственную полицию. Я сам состою в таком объединении. У нас в квартале двое патрульных, я плачу им жалованье, и мы вместе решаем, что и как им делать. Таким образом, есть возможность все больше и больше людей брать под наблюдение.

Диана:

— Ты хочешь, чтобы и ни в чем не повинные люди тоже находились под наблюдением?

— А кто же, по-твоему, находится под наблюдением? Преступники, что ли? Кражи в магазинах не превышают, как правило, десяти долларов. Их совершают не профессиональные воры, а добропорядочные американцы, имеющие свой дом. От них все неприятности. Взять женщину, работающую продавщицей или кассиром. Она берет кофточку ценой в три доллара и сует ее в карман. Разве она профессиональная преступница? Нет, она мать! Ей кажется, что она не попадется, вот и прихватывает эту кофточку. Таким обычно ничего не бывает. Так что моя совесть спокойна.

Каждый день писать отчеты, и не просто отписываться, а чтобы в них что-то было,— это та еще работенка! Следующий мой отчет будет сто семьдесят восьмым по счету за время моей работы в этом агентстве. Ну что, к черту, нового могу я сообщить начальству? Следовательно, надо, услышав разговор, подать его так, чтобы он вызывал интерес. Память у тебя должна быть, как у компьютера. Я обычно пользуюсь словесными ассоциациями. Я умею запоминать и все воспроизводить дословно. Приводя чужие слова, нужно быть точным — а вдруг придется давать показания в суде?

В делах, которыми мы занимаемся, часто бывает замешан секс, и вот почему. Скажем, работает у какого-нибудь начальника девчонка, с которой у него роман. И он смотрит сквозь пальцы на то, что она подворовывает. Фирме наплевать, что там у него с ней. Они хотят одного — знать, куда уходят их деньги.

Майк, мой шеф, читает все докладные. А у него под началом около двадцати детективов. Сам он прежде работал в ФБР. Арти был полиграфистом и имел свое дело. Люди с головой. А детективы у нас — все больше молодежь. Ведь им чаще всего приходится иметь дело с молодыми. Бородатые — самые хорошие агенты. Кому взбредет в голову заподозрить таких? Волосы до плеч, одеты кто во что горазд. Бездельники, да и только. С этими любой разоткровенничается. (Смеется.)

Мне бы одного добиться: получить лицензию от штата, чтобы ни от кого не зависеть, и работать так, как тебе хочется. Чтоб звонили мне из какой-нибудь гигантской корпорации и говорили: «У нас тут неприятность. Предлагаем вам такую-то сумму...» А я бы отвечал: «Позвоните на следующей неделе, на этой я занят. Улетаю в Майами на субботу и воскресенье». Хорошо бы работать так, чтобы диктовать свои условия. У частного детектива одно есть — голова на плечах. Голова — это все.

(Обращаясь к жене.) Не хочешь ли стать сыщиком? Могу устроить. (Смеется.)

Диана:

— Я бы не смогла. Не умею врать. Когда я вру, по лицу сразу видно. Даже по телефону не могу толком соврать. Нужно позвонить на работу, сказаться больной, и того не могу. (Смеется.) Его заставляю.


Примечания

1. Тут уместно привести пример того, что все одним миром мазаны. Сообщение в новостях дня: Бангкок, Таиланд (ЮПИ) — «В субботу в южной части Таиланда полиция вступила в перестрелку с шайкой бандитов. Один бандит был ранен. Представитель полиции заявил, что перестрелка завязалась, когда шайка бандитов, переодетых полицейскими, напала на полицейских, переодетых бандитами».— Прим. автора.

Предыдущая | Содержание | Следующая

Спецпроекты
Варлам Шаламов
Хиросима
 
 
«Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем. История Чернобыльской катастрофы в записях академика Легасова и современной интерпретации» (М.: АСТ, 2020)
Александр Воронский
«За живой и мёртвой водой»
«“Закон сопротивления распаду”». Сборник шаламовской конференции — 2017