Следите за нашими новостями!
 
 
Наш сайт подключен к Orphus.
Если вы заметили опечатку, выделите слово и нажмите Ctrl+Enter. Спасибо!
 


Предыдущая | Содержание | Следующая

Заключение

Все сказанное позволяет заключить, что Большое общество пропаганды сыграло выдающуюся роль в развитии теории и практики революционно-народнического движения. Идейные позиции Общества как организации переходного типа отразили в себе черты народничества и 60-х (Герцен, Чернышевский), и 70-х годов (Лавров, Бакунин). Вместе с тем, поскольку «чайковцы» выступали как зачинатели движения 70-х годов и некоторые вопросы теории и тактики движения (в частности, рабочий вопрос) решали самостоятельно, их программа в целом приобрела свое особенное лицо, квалифицировать которое по Лаврову или по Бакунину не более основательно, чем по Герцену или по Чернышевскому.

Об основных программных расхождениях между «чайковцами» и Лавровым уже говорилось подробно (см. § 5—6 главы II), причем была доказана, по-моему, несостоятельность отождествления идеологии Большого общества с лавризмом. Еще меньше оснований считать «чайковцев» бакунистами. Мы видели, что к концу 1873 г., когда только начала распространяться в России бакунинская «Государственность и анархия», знаменуя тем самым оформление бакунизма, «чайковцы» успели проделать богатый практический опыт[1] и твердо определили свои идейные позиции, разработав проект оригинальной программы, самая сущность которой (не скоропалительный бунт, а тщательно подготовленное восстание) противоречила сущности программы бакунистов. Те же сведения об идеях Бакунина, которые «чайковцы» получали ранее, — главным образом, из вторых рук[2] (например, через кружок Ф. Н. Лермонтова, исключенного, кстати сказать, в 1872 г. из их рядов), вызывали с их стороны явно недоброжелательное отношение к бунтарскому авантюризму бакунистов: крылатой стала в то время придуманная Клеменцем насмешливая кличка бунтарей — «вспышкопускатели»[3].

Не случайно летом 1873 г., когда в петербургской группе Большого общества пропаганды был поднят вопрос об отношении к журналам, подготовлявшимся тогда одновременно лавристами и бакунистами, «чайковцы» установили связь с Лавровым, послав к нему Купреянова и оказав на него давление в разработке программы его журнала («Вперед»), — о связи же с бакунинским органом в группе, кроме Кропоткина, «вообще никто и не заикался»[4].

Даже в последний период деятельности Большого общества (с весны 1874 г.), т. е. в пору массового «хождения в народ», когда расцвело повальное увлечение бакунинскими идеями, «чайковцы», несмотря на то, что практически они шли в авангарде движения, оставались на старых идейных позициях и не поддавались ходячим иллюзиям о близкой революции. Отдельные же члены Общества (Кравчинский, Костюрин, Аксельрод, братья Левенталь и др.), которые хотели бы пересмотреть былую тактику и определенно склонялись к бунтарству, составляли во всех группах (кроме киевской) столь незначительное меньшинство, что они не могли изменить сложившуюся в Обществе идейную атмосферу.

Следовательно, сами «чайковцы» имели все основания заявлять, что они не были «ни лавристами, ни бакунистами»[5]. Р. В. Филиппов обоснованно утверждает, что к осени 1873 г., когда они занялись выработкой программного документа, «Большое общество пропаганды чувствовало себя уже достаточно зрелым для того, чтобы самостоятельно решать общие и частные вопросы программы и тактики предстоящей борьбы»[6]. В то же время члены Общества не искали признания в своем лице особого идейного направления и считали себя, в самом общем смысле, «социалистами-народниками»[7]. Фактически так оно и было. «Вера в особый уклад, в общинный строй русской жизни; отсюда — вера в возможность крестьянской социалистической революции», которая, по словам В. И. Ленина, одушевляла первых русских социалистов[8], была свойственна «чайковцам» не менее, чем Бакунину или Лаврову. Но ведь эта вера одушевляла и Чернышевского, придавая его революционно-демократическому учению тот же народнический характер.

В 1-м издании настоящей книги (с. 74) указывалось, что «на примере Большого общества пропаганды конкретно прослеживается отход народников 70-х годов в области теории назад, по сравнению с Чернышевским и его соратниками». Этот тезис, в принципе верный, требует, однако, существенного уточнения. Безусловно уступая Чернышевскому в теоретической вооруженности и силе мышления, «чайковцы», тем не менее, как и вообще народники 70-х годов, шли не только назад от Чернышевского (например, к анархизму и аполитизму), но и вперед, ставя в своих программах новые или по-новому решая старые вопросы с учетом экономических и социальных перемен в развитии страны. В. Н. Литвинов справедливо обратил внимание на разницу между социально-экономическими программами народничества 70-х годов (в ряду которых первой была программа Большого общества пропаганды) и Чернышевского: «если Чернышевский не считал необходимой экспроприацию крупной буржуазной собственности на другой день революции, то семидесятники, допуская существование мелкой частной собственности в переходный период от капитализма к социализму, требовали, тем не менее, незамедлительной экспроприации крупной частной собственности на другой же день после революционного переворота». Это различие, при полном совпадении программ Чернышевского и семидесятников по существу, В. Н. Литвинов объясняет тем, что «народники 70-х годов, благодаря знакомству с “Капиталом” К. Маркса, стремились глубже, чем Н. Г. Чернышевский, понять динамику капиталистического общества. Кроме того, в своей практической и теоретической деятельности народники 70-х годов пытались отражать и интересы пролетариата. Поэтому в свои общественно-политические воззрения они неизбежно вносили элементы пролетарского социализма»[9]. Разумеется, и в том, и в другом отношении народники 70-х годов («чайковцы» же как зачинатели движения, прежде всего) преуспели крайне мало, но они, и первые среди них именно «чайковцы», в отличие от Чернышевского, учитывали в своих программах развитие капитализма и пролетариата.

Таким образом, в отношении теории и тактики Большое общество пропаганды действительно представляло собой своеобразное промежуточное звено, как считали Ш. М. Левин и другие историки[10], но не между лавризмом и бакунизмом, а между Чернышевским и Герценом, с одной стороны, и различными направлениями революционного народничества 70-х годов (включая бакунистское и лавристское), с другой стороны.

Этот вывод, сделанный еще в 1-м издании настоящей книги, оспаривается такими знатоками народничества, как Б. С. Итенберг и Р. В. Филиппов. Второй из них считает категорически: «нельзя согласиться с версией о переходном характере Большого общества», хотя и признает (буквально на той же странице[11]), что «переходные черты (на раннем этапе деятельности Общества. — Н. Т.) имели в нем место». Версия Р. В. Филиппова, будто Общество «чайковцев» представляло собой средоточие «отстоявшихся» и «законченных» установок «основного направления народнической теории и практики»[12], по-моему, грешит преувеличением и не вяжется с его собственным тезисом о том, что идеология Общества «находилась в движении»[13], хотя в этой версии есть плодотворная, нуждающаяся в дальнейшей разработке, идея, а именно признание ведущим в народничестве 70-х годов не бакунистского или лавристского, а того («революционно-пропагандистского», как называет его Р. В. Филиппов) направления, выразителем которого было Большое общество пропаганды.

Б. С. Итенберг, в отличие от Р. В. Филиппова, признает переходный характер идеологии Большого общества[14], но мой вывод о нем как о промежуточном звене между двумя разновидностями народничества (60-х и 70-х годов) считает «несколько искусственным и схематичным», поскольку для Б. С. Итенберга идеология «чайковцев» — явление не столько переходное, сколько эклектичное[15]. По-моему, наоборот, критическое отношение «чайковцев» и к лавризму и к бакунизму, которые представляли собою самые авторитетные течения в народничестве 70-х годов, указывает нам не на эклектизм, а на принципиальность и оригинальность их идеологии[16].

* * *

Значение революционной деятельности Большого общества пропаганды велико и многообразно.

Отдавая должное «величайшему самопожертвованию» «интеллигентов из среднего сословия», которые стояли во главе русского революционного движения с 1825 до 1881 гг., В. И. Ленин писал: «Несомненно, эти жертвы пали не напрасно, несомненно, они способствовали — прямо или косвенно — последующему революционному воспитанию русского народа»[17]. «Чайковцы», подобно всей массе революционных народников, шли в освободительном движении неверным (хотя исторически обусловленным) путем и были обречены на гибель. Поэтому они способствовали — прямо или косвенно — революционному воспитанию русского народа главным образом своими жертвами, своим героическим примером. Хорошо сказал В. Г. Базанов о «трагедии одиноких борцов» 1873—1874 гг.: «Это была оптимистическая трагедия»[18]. Тем не менее, велики были и конкретные, практические результаты деятельности Большого общества пропаганды.

Посредством своего «книжного дела» Общество вооружало идейно и сплачивало организационно, фактически во всероссийском масштабе, революционные кружки первой половины 1870-х годов. А. Д. Михайлов справедливо называл его «руководителем и направителем пропагандистского движения» в России вплоть до возникновения «Земли и воли»[19]. Деятели Общества создали высоко оцененный В. И. Лениным «целый ряд начавших уже идти в “массы” бесцензурных произведений печати боевого демократического и утопически-социалистического содержания»[20], писали для нужд революции «стихи, вросшие корнями в русское сердце», как сказал Александр Блок о стихотворении П. Л. Лаврова «Отречемся от старого мира...» и как можно сказать о стихах «чайковцев» Морозова, Клеменца, Синегуба, Волховского[21]. «Чайковцы» же, как это ни парадоксально, явились первыми распространителями произведений марксизма в России.

Своим «рабочим делом» Большое общество положило начало организованной социалистической пропаганде среди русского рабочего класса[22], сыграв основополагающую роль в подготовке кадров первых революционеров-социалистов из рабочей среды (Виктор Обнорский, Петр Алексеев, Алексей Петерсон, Василий Мясников, Карл Иванайнен, Дмитрий Смирнов, Григорий Крылов и др.). По следам «чайковцев» впоследствии шли к рабочим деятели «Земли и воли», «Народной воли», «Черного передела».

Наконец, в последний период своей деятельности Общество выступило как инициатор, организатор и главная сила массового «хождения в народ», с которым В. И. Ленин связывал «расцвет действенного народничества»[23].

Революционный опыт «чайковцев» и, в особенности, их кадры стали ценным достоянием последующих этапов народнического движения. Знаменательна тесная преемственная связь между Большим обществом пропаганды и обществом «Земля и воля» 70-х годов. Программа землевольцев во всех своих основных чертах перекликалась с программой «чайковцев»[24], отличаясь лишь усиленным креном от пропаганды к агитации и постановкой некоторых новых вопросов, преимущественно тактического порядка. Очень многие видные «чайковцы» (Натансон, О. Шлейснер, Клеменц, Морозов, Кравчинский, Лизогуб и др.) играли в создании и деятельности «Земли и воли» столь выдающуюся роль, что один из вождей землевольцев А. Д. Михайлов считал Большое общество пропаганды фактическим прародителем «Земли и воли»[25]. Во главе «Народной воли» тоже стояли «чайковцы»: Желябов, Перовская, Морозов, Тихомиров, Фроленко, Колодкевич, Грачевский и др.[26]. В «Черном переделе» ведущее положение занимали, наряду с Г. В. Плехановым, Аксельрод и Стефанович. Этот (далеко не исчерпывающий) перечень имен сам по себе характеризует организацию «чайковцев» как своеобразную кузницу руководящих кадров революционного народничества.

Таким образом, Большое общество пропаганды надо признать организацией базовой в развитии революционно-народнического движения 1870-х годов: возникнув у истоков движения, Общество послужило отправным пунктом его развертывания на много лет вперед и выдвинуло из своей среды вожаков для всех последующих его организаций.


Примечания

1. Отмечу здесь принципиально важное наблюдение Б. С. Итенберга: «Основная деятельность «чайковцев» протекала между двумя вспышками бакунизма» (1868—1869 и 1873—1874 гг.). (Итенберг Б. С. Движение революционного народничества. М., 1965. С. 241).

2. Напомню, что, по свидетельству Н. А. Чарушина, согласованному с А. И. Корниловой, «многие из них («чайковцев». — Н. Т.) не успели даже прочесть до своего ареста произведений Бакунина» (Чарушин Н. А. О далеком прошлом. М., 1973. С. 176).

3. Корнилова-Мороз А. И. Перовская и кружок чайковцев. М., 1929. С. 47. Д. М. Рогачев определил смысл позиции «вспышкопускателей» формулой: «Бунтуй от нуля до бесконечности» (Д. Рогачев в его «Исповеди к друзьям» и письмах к родным // Былое. 1924, № 26. С. 78).

4. Чарушин Н. А. Указ. соч. С. 177.

5. Там же. с. 224. Ср.: Корнилова А. И. Указ. соч. С. 46; Чайковский Н. В. Через полстолетия. Открытое письмо к друзьям // Голос минувшего на чужой стороне. 1926. № 3. С. 183.

6. Филиппов Р. В. Идеология Большого общества пропаганды (1869—1874). Петрозаводск, 1963. С. 94.

7. Чарушин Н. А. Указ. соч. С. 222.

8. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 271.

9. Литвинов В. Я. К вопросу о теоретической преемственности между разночинским и пролетарским этапами освободительного движения в России АКД. М., 1969 С. 7.

10. Левин Ш. М. Общественное движение в России в 60—70-е годы XIX в. М., 1958. С. 362—363. Ср.: Левицкий В. О. Партия «Народная воля». М., 1928 С. 31; Антонов В. Ф. Революционное народничество. М., 1965. С 159.

11. Филиппов Р. В. Указ. соч. С. 98.

12. Там же. С. 99—105.

13. Там же. С. 105.

14. Итенберг Б. С. Указ. соч. С. 239.

15. Там же. С. 242—243.

16. Р. Н. Блюм считает идеологию «чайковцев» особой разновидностью «социальной концепции революции» в России первой половины 1870-х годов (Учен. зап. / Тартуский ун-т. 1981. Вып. 531. С. 70).

17. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 30. С. 315.

18. Базанов В. Г. Д. М. Рогачев — «особенный человек» // Русская литература. 1978. № 4. С. 134.

19. Прибылева-Корба А. П., Фигнер В. Н. Народоволец А. Д. Михайлов. Л., 1925. С. 98.

20. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 25. С. 94.

21. Поэты революционного народничества. Л., 1967. С. 22.

22. См. о том, что «чайковцам» принадлежит «заслуга первых сношений с рабочими» у В. И. Ленина (Полн. собр. соч. Т. 46. С. 46).

23. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 22. С. 304.

24. См.: Революционное народничество 70-х годов XIX в. М., Л., 1965. Т. 2. С. 30—33.

25. Прибылева-Корба А. П., Фигнер В. Н. Указ. соч. С. 98. Кроме перечисленных, авторитетными деятелями «Земли и воли» были «чайковцы» Аксельрод, Богданович. Драго, Желябов, Зунделевич, Иванчин-Писарев, Колодкевич, Перовская, Стефгшович, Тихомиров, Фроленко.

26. Из 28 членов первоначального (по 1 марта 1881 г.) состава Исполнительного комитета «Народной воли», который современники называли «великим ИК», 12 — были участниками Большого общества пропаганды: кроме семи только что названных, — Богданович, Зунделевич, Ланганс, Лебедева, Франжоли, еще один, тринадцатый, «чайковец» — Саблин — был агентом «великого ИК».

Предыдущая | Содержание | Следующая

Спецпроекты
Варлам Шаламов
Хиросима
 
 
«Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем. История Чернобыльской катастрофы в записях академика Легасова и современной интерпретации» (М.: АСТ, 2020)
Александр Воронский
«За живой и мёртвой водой»
«“Закон сопротивления распаду”». Сборник шаламовской конференции — 2017