Сергей Соловьёв: Игорь Семёнович, скажите, чем вызвана та кампания против самой идеи сексуального просвещения, которая идет последние несколько лет?

Игорь Кон: Вся эта кампания – стопроцентно политическая, смысл ее заключается в том, чтобы с заднего хода восстановить тоталитарный контроль над личностью. Сегодня уже понятно, что крестовый поход, который начался в 1996 году против сексуального просвещения, на самом деле распространился на любую сексуальность. Вот эти новые законопроекты, совершенно необходимая вещь – защита детей, запрещение детской порнографии, и так далее – оказываются благовидным предлогом для того, чтобы запретить вообще какой бы то ни было разговор, дискурс, как теперь модно выражаться, о сексуальности. Разумеется, запретить похабщину и порнографию не удастся, потому что это лежит на том уровне, который не подлежит контролю, а вот любой цивилизованный разговор запретить… Уже есть законопроект о запрещении гомосексуальности, о восстановлении статьи 121[2] и, наконец, жириновцы подкинули идею запретить лесбиянство, которое никогда не запрещалось вообще. По существу, это идея установления тотального контроля над сексуально-эмоциональными отношениями людей, использование Уголовного кодекса для того, чтобы загнать людей в подполье. В Англии в XIX веке был один расплывчатый антигомосексуальный закон, который получил ироническое название «Хартия шантажиста». Именно такие законы создаются сейчас у нас. Никто не будет пытаться эти законы реализовать, это заведомо невозможно, зато их можно использовать против любых людей, которые кому-то не нравятся, с которыми будут сводить счеты. С одной стороны, это дает абсолютно необозримые доходы правоохранительным органам; если после принятия этих законов мальчики спросят, куда идти работать, я отвечу – в полицию нравов, нигде больше таких доходов быть не может. С другой стороны, это возможность неограниченного террора, и это имеет всеобщее значение. Антисемитские плакаты и лозунги, избиения и террор против «лиц кавказской национальности», недавние события в Москве вокруг футбола, «антипорнографические» акции «Идущих вместе» и т.п. – не звенья одной и той же продуманной стратегии, потому что субъекты этой деятельности разные и их интересы не всегда совпадают, но это симптомы одного и того же процесса – угрозы, реальной угрозы фашизации страны. Угроза идет с разных сторон: в одном случае инициативу берет на себя государство, в другом случае – фашиствующие группы, но они друг друга поддерживают, и подстрекательство идет из одних и тех же центров. Речь идет отнюдь не только о сексуальности.

Что касается самой сексуальности, то попытки ее запрещения – это заведомо гарантированный проигрыш, их политический эффект однозначен, это усиление разрыва между поколениями. Но дело не только в этом. В условиях эпидемии СПИДа и заболеваний, передающихся половым путем – а такова реальность во многих регионах – страна будет расплачиваться еще и многими тысячами жертв абортов и погибших от этих болезней. Это самый настоящий геноцид. То, что у нас сейчас делается, прямо направлено на «выведение» России из Европы: там одна страна за другой начинают легализовывать однополые союзы, а здесь предлагают ввести уголовное наказание за однополую сексуальность. Это делается не просто по невежеству.

С.С.: Тогда получается, что недавно принятый закон по борьбе с экстремизмом, по сути дела, относится к явлениям того же порядка?

И.К.: Трудно сказать. Здесь ситуация неоднозначная, потому что закон по борьбе с экстремизмом нужен. Я не уверен, что сама формула «экстремизм» удачна и понимаю опасения правозащитников, которые не хотели принимать этот закон, потому что он, опять же, безгранично расширяет полномочия государственной власти. Но, вместе с тем, какой-то дополнительный закон, который позволит ввести в рамки агрессивное поведение толп и организаций, которые за этим стоят, возможно, нужен. Хотя проблема заключается не столько в законе, сколько в его исполнении. В.И. Ленин был совершенно прав, когда говорил, что эффективность закона определяется не жестокостью наказаний, а их неотвратимостью. В условиях нынешней правоохранительной системы, ее коррумпированности и неэффективности, я не думаю, что принятие нового закона что-то изменит. Но у меня ощущение такое, что с разных сторон идет движение в одном направлении: с одной стороны – государственная власть, которая хочет все подмять под себя – и это очень опасно, в особенности учитывая нашу историю; с другой стороны – это политические партии, которым нечего надеть на выборы, потому что они голые. C чем те же нардепы могут идти на выборы? Критика прогнившего режима занята коммунистами, стабилизация – это «Единство», либеральные меры – это СПС, а куда деваться остальным? Им же нечего одеть, вот они и выдвигают такие лозунги. Что же касается жириновцев с их анти-лесбиянством, я не исключаю, что за этим стоит определенная интрига, в том числе, сознательная попытка довести дело до абсурда, сделав, таким образом, все одинаково «непроходным». Я не исключаю, что такой сознательный замысел у них там существует. Но в этом случае лучше всего было бы просто принять мой радикальный закон о запрете секса в России[3].

С.С.: Существует предположение, что те массовые беспорядки, которые вызвали к жизни этот закон об экстремизме, были спровоцированы, чтобы протащить закон с такими размытыми формулировками, под которые можно подогнать все, что угодно, начиная от еврейского погрома и заканчивая демонстрацией экологов или забастовкой.

И.К.: Я об этом думал. К сожалению, эти вещи очень трудно поддаются проверке. У нас совершенно особая морально-психологическая ситуация: мы не доверяем власти и имеем к тому все основания – и ее нынешнее поведение, и ее история, и связь с карательными органами. А с другой стороны, такая большая и плохо организованная страна без сильной власти, без аппарата существовать не может. Я вполне допускаю, что в каких-то случаях у власти намерения чистые, но мы ее все равно подозреваем. Но в любом случае, каковы бы ни были ее цели, ей нельзя давать больше полномочий, которыми она заведомо злоупотребит, каковы бы ни были ее намерения сегодня. В долгосрочной перспективе все зависит от экономического положения. Если страна достигнет – я совсем не уверен в том, что это вообще возможно, и какими способами – я этого просто не знаю – относительного экономического благосостояния и стабильности, то на следующем витке может быть и более планомерная, продуманная и реалистическая программа гарантий прав личности, против государственного произвола и так далее. Но сегодня наше государство больше напоминает закрытое акционерное общество олигархов, воров в законе и коррумпированных чиновников, от которых трудно ожидать чего-то хорошего.

С.С.: Возвращаясь к теме сексуального просвещения: как Вы считаете, каковы были другие причины провала той реформы, которая была задумана в первой половине девяностых, помимо консерватизма властных структур?

И.К.: Дело в том, что ввести сексуальное просвещение одновременно по всей стране невозможно, и делать это никто и не собирался. Речь шла об экспериментальной работе, рассчитанной на три года в 16 школах в 8 регионах, для того, чтобы посмотреть и проверить, что получится, какие будут результаты. Это был очень скромный экспериментальный проект, потому что единая программа для всей страны невозможна. Таких иллюзий не было ни у министерства, ни у кого-то еще. Но они сделали все по Черномырдину: «хотели как лучше, а получилось как всегда». Сначала попросили деньги у Организации Объединенных Наций, потому что своих средств нет; пока не было ассигновано денег, ничего не делалось. Когда деньги были получены, надо было сразу начинать действовать, и не было проведено никакой – ни политической, ни психологической – подготовки, и в результате своими легкомысленными действиями министерство само внесло сумятицу в умы – обычная безответственность министерских чиновников. Зато этот проект оказался удобной целью для совместной атаки на идею сексуального просвещения Русской Православной Церкви, КПРФ, депутатов Государственной Думы, разных других организаций и совершенно безответственных СМИ любого направления. Атаке, поношению подвергся с самого начала сам принцип сексуального просвещения, а не конкретный провал министерских чиновников, не сумевших предложить никакой продуманной программы.

С.С.: Когда я еще был школьником, в 1992 или 1993 году, к нам в школу приходила некая дама, которая, судя по всему, должна была вести занятия по сексологии. Состоялось три-четыре беседы, отдельно с мальчиками, отдельно с девочками, причем беседы эти были интересными и более чем приличными – в обоих смыслах.

И.К.: Попытки вводить такие курсы делались давно, еще в 1983 году. В это время был введен курс в школах: в восьмом классе «Анатомия и физиология» и в девятом – «Этика и психология семейной жизни». Это и была попытка включить туда элементы сексуального просвещения, что, правда, не было должным образом подготовлено. У меня была в 1984 г. статья в «Учительской газете» под названием «Научите учителя»; я писал, что, пока не будут подготовлены учителя, ничего не получится. Учителей не научили, и поэтому все само собой умерло. В некоторых школах инициативу проявляли сами директора: приглашали специалистов или тех, кто им казался таковыми, для чтения лекций. Например, вполне можно было пригласить специалиста из Российской Ассоциации планирования семьи. Такие лекции могли быть, и были, вполне приличными.

С.С.: В прессе неоднократно появлялись сообщения о некой зловещей брошюре под названием «Мой друг презерватив», предназначенной будто бы для младших школьников. Что же было в действительности?

И.К.: Насчет брошюры «Мой друг презерватив» – это все выдумки. Такая брошюра существует, она была издана РАПСом, но вовсе не для маленьких детей, а для старшеклассников, которым действительно надо знать, как пользоваться презервативами. Все остальное было выдумано. Ну, например, по всем газетам проходила одна и та же утка, что где-то в Подмосковье были полоролевые игры. Полоролевые игры – это значит, что детей учили технике полового акта, и маленький мальчик будто бы пришел домой и сказал родителям: «У вас неправильная сексуальная позиция». Разумеется, ни этого мальчика, ни этой школы никто никогда не видел, потому что подобного не было и быть не могло не только в Москве, но и в джунглях Африки.

И.К.: Полоролевыми играми называются совсем другие вещи, например, когда проводится дискуссия о том, как девочке сказать «нет», когда мальчик настаивает, чтобы не потерять мальчика, не выглядеть недотрогой и при этом сохранить самоуважение и не делать того, к чему она не готова или чего ей не хочется. Журналисты все истолковали в меру собственной испорченности. Это был сознательный грязный пиар, на уровне сообщения о том, что в Москве-реке появилась шайка голодных крокодилов, они съели половину московской мэрии, Лужков отбился кепочкой, но половину кепочки откусили. Газете нужна сенсация – почему бы не напечатать? Но любой редактор послал бы все-таки корреспондента посмотреть, осталась ли половина кепочки или нет. В данном случае одни и те же выдумки кочевали из газеты в газету.

С.С.: В «Новой газете», по-моему, была такая публикация...

И.К.: Публикация с этим прекрасным рассказом была и в «Труде», но потом главный редактор усомнился, «то ли мы напечатали», и они спросили мое мнение. Я написал жесткую статью «Секспросвет в Вороньей слободке», с которой редакция официально солидаризировалась и поставила точку на этих разговорах.

С.С.: В «Новой газете» к Вам не обратились?

И.К.: В «Новой газете» зам. главного редактора Сергей Михалыч, который делал этот разворот, – это было в 1997 году – позвонил мне перед публикацией статьи и спросил о моем мнении. Я сказал, что статьи Медведевой и Шишовой – это не 95, а 100% вранья. Я все же человек не с улицы, так что они знали, что печатают вранье, но все же выпустили разворот со всеми выдумками. Вообще, статьи против сексуального просвещения почти все были заказными, недаром разные газеты печатали один и тот же вздор.

С.С.: А кто же был заказчиком? Или это до сих пор непонятно?

И.К.: Ну, точно это никогда не будет известно. Вообще, за этим стояли американские фундаменталисты, движение «Pro life»

С.С.: Это те, кто ловит прохожих на улицах?

И.К.: Конечно, конечно. «Pro life» очень мощная организация, международная, которая выступает против абортов. Они не только антиабортники, они еще и в защиту смертной казни выступали, в период «холодной войны» они были самыми горячими антикоммунистами и так далее, и так далее. У них большие средства, они поставляли нашим газетам материалы о том, например, что презервативы не помогают ни от беременности, ни от СПИДа, потому что вирус такой маленький, а поры такие большие. Источник – статья в «Washington Times», беспредельно ультраправой американской газете. Естественно, в Америке эта утка никакого значения не имела, а здесь это все тиражировалось, как священное писание. Ведь существует ультраправый интернационал. Православная церковь хоть и боится конкуренции американских фундаменталистов, так же как и католической церкви, но в этом вопросе позиции у них общие. Единство православной церкви и КПРФ тоже не должно удивлять, потому что моральный кодекс строителя коммунизма такой же асексуальный, как и религиозная мораль. Проблема заключается в том, можно ли позволять себе подобные вещи в стране, где развертывается эпидемия СПИДа. Известно, что ничего, кроме сексуального просвещения, для того, чтобы остановить эти страшные вещи, в мире не существует. Обо всех эти вопросах я писал в одной из последних своих книг «Подростковая сексуальность на пороге XXI века».

С.С.: Тогда встает вопрос: а как надо проводить сексуальное просвещение? Можете ли Вы сформулировать хотя бы основные принципы подобной программы?

И.К.: Общие принципы особых сомнений не вызывают. Трудности касаются реализации. Ну, первое место, где это должно делаться – это должно делаться в школе и должны использоваться средства массовой информации, прежде всего электронные – телевидение, интернет, просветительские сайты, потому что эротических ток-шоу и разных прочих – навалом, а ни одной просветительской программы ни на российском телевидении, ни в интернете – ничего для подростков нет. Как делать – вопрос непростой. Очевидно, что любая такая программа должна иметь три компонента. Первый компонент – анатомия и физиология. Это просто, потому что можно взять опыт западных стран один к одному. Вторая часть – это гигиена, профилактика заболеваний, передаваемых половым путем, контрацепция и так далее. Здесь тоже особых проблем быть не должно. Сложная часть, которую ниоткуда импортировать нельзя, а надо делать самим, причем только тем специалистам, которые непосредственно работают с подростками – я до сих пор не понимаю, почему Министерство никогда никого из них не привлекало, такие люди были, – это психологическая часть, потому что опыт западных стран показывает, что успех зависит именно от нее. Не дает результатов консервативная программа по формуле «просто скажи «нет» – это, кстати, единственная программа, которую поддерживает нынешняя американская администрация. Все деньги на сексуальное просвещение они пустили на такие программы, которые заведомо результатов не дают. Точно так же не дают результатов чисто биологические программы – просто сведения о контрацепции, предохранении и так далее. Результаты дают программы, которые, во-первых, должны начинаться до того, как подростки в массовом порядке вступают в сексуальные отношения, – то есть это опережающее просвещение. И, во-вторых, они должны включать психологический фактор: апеллировать к опыту подростков, включать объяснения, почему нецелесообразно начинать раньше, причем говорить об этом надо совершенно предметно. Если эти моменты присутствуют в программе сексуального просвещения, они могут несколько – не всегда и не во всех случаях – отсрочить начало половой жизни, но, самое главное, они сделают ее более безопасной. Для успеха этого воспитания, как и всякого другого, надо прежде всего понять, что мы не являемся хозяевами. Подростковая сексуальная активность не находится под контролем взрослых, и ее невозможно контролировать административно. Поэтому единственное, что можно сделать, – дать им необходимый объем информации, максимально убедительной для них, с тем, чтобы они, если уж решат или так случится, что они начнут раньше, чем это желательно учителям и родителям, могли избежать наиболее опасных, нежелательных последствий – беременности, заболеваний, передающихся половым путем. Ничего сверхъестественного здесь нет. Мировой опыт показывает, что если эти требования соблюдаются, то достигаются положительные результаты. Чудес не происходит. Подростки из необеспеченных слоев общества, с высокой криминализацией – в этой среде неблагополучие существует везде. Но вот факт – в западных странах кривая СПИДа идет вниз, хотя ничего, кроме профилактики и воспитания, не изобретено; в Восточной Европе движение слегка вверх, а в России и на Украине – под прямым углом вверх. Выводы однозначные.

С.С.: Как тогда возможно преодолеть это консервативное сопротивление, особенно если учесть, что на поддержку самой реакционной структуры – РПЦ, брошены еще и государственные средства?

И.К.: Сегодня я такой возможности не вижу, в стране происходит геноцид. Общими усилиями РПЦ, значительной части депутатов Государственной Думы и государственных структур. Прежнее руководство Министерства образования хотя бы занималось этим. Опыт оказался неудачным, потому что они неправильно действовали, но они понимали, что нужно заниматься сексуальным просвещением. Нынешнее руководство эту идею похоронило. А что касается Академии образования, то любимый лозунг ее президента – «Православие, самодержавие и народность».

С.С.: Как-то в журнале «Педагогика», который является органом РАО, я натолкнулся на статью некоего священника Артемия Владимирова, приглашенного туда в качестве главного авторитета по вопросам полового просвещения. И в ней совершенно серьезно утверждалось, что добрачные связи приводят к появлению на свет больных, недоразвитых детей даже через много лет после такого контакта…

И.К.: Это все фундаментализм – между православным, протестантстким, мусульманским я никакой разницы не вижу. Один и тот же призыв жить по законам, по которым жить невозможно. Кстати, по просьбе главного редактора «Педагогического журнала» я только что дал ему статью «Сексуальные культуры ХХI века». Интересно, пройдет ли она. Моя первая большая статья на эту тему «Половая мораль в свете социологии» была написана по просьбе редакции журнала «Советская педагогика» и опубликована в № 12 за 1966 год без каких-либо купюр.

С.С.: Самое печальное, что этот фундаментализм поддерживается и активно пропагандируется официозом – РАО, Министерством образования и их изданиями.

И.К.: Да, это самый настоящий геноцид; сомнений нет, чем это кончится. Поэтому я и внес радикальное предложение – надеть на всех средневековые пояса добродетели или американские антимастурбационные приборы XIX века. Одновременно это и поддержка отечественного товаропроизводителя, никакой иностранной конкуренции.

С.С.: А как Вы относитесь к идее введения в школы и вузы преподавания религии?

И.К.: Как гражданин я категорически против и считаю эту затею антиконституционной. Но как историк и социальный психолог я думаю, что агрессивная поповщина рубит сук, на котором сидит. Был отличный советский анекдот. «Как сделать, чтобы искусство расцвело, а религия захирела? – Нет ничего проще. Отделите искусство от государства и сделайте церковь государственной!» Деятельность РПЦ может подорвать православие значительно успешнее, чем государственный атеизм КПСС. Но воспользуется этим не столько рационализм, сколько другие, менее бюрократические и более вирулентные верования.

С.С.: Не кажется ли Вам, что люди сейчас слишком легко подчиняются даже самой реакционной пропаганде, даже легче, чем в советские времена? Когда существовал Советский Союз, существовала система подавления, но тем не менее, было диссидентское движение. В 90-е годы оппозиция постепенно сошла на нет, общество стало слишком пассивно, в нем отсутствует необходимое напряжение, в том числе интеллектуальное. Можно ли сказать, что существует необходимость преодоления этой пассивности, возникновения такого напряжения, хотя бы в сфере идей?

И.К.: И да, и нет. Если посмотреть шире, то в условиях, когда все кричат, слово вообще потеряло цену. Когда-то Галич писал: «и гремит слово, сказанное шепотом». Сегодня не только шепота, но и крика никто не слышит. Когда все стали писателями, не стало читателей. В каком-то смысле это нормально. Возьмите Запад – вы можете кричать все, что угодно, но впечатление произведет только то, что попадет в унисон с настроением масс на сегодняшний момент. Назавтра вас уже забудут: сенсации появляются каждый день. При Советской власти, когда за слово, за стихотворение можно было попасть в тюрьму, оно имело ценность, были люди, которые группировались вокруг этих слов, с которыми был сопряжен риск. Когда преследований нет, меньше издержки – меньше и ценность. Качественная сторона дела доступна только немногим, тем, кто вращается в том же самом кругу единомышленников. К тому же, в ситуации, когда идет борьба просто за физическое выживание, когда происходит всеобщий грабеж, дикое первоначальное накопление, – в этих условиях довольно трудно становиться властителем дум в сфере идей. В то же время в других сферах духовной жизни – возьмите театр – я не большой знаток по этой части, но, насколько могу судить, такой богатой, разнообразной, в этом смысле напряженной культурной жизни – на моем веку в Советском Союзе не было. А что нечто действительно новаторское, смелое, оригинальное существует рядом с дешевкой – так это нормально. Чтобы это изменить, надо опять кого-то назначить начальником, и он будет определять, кому позволить, кому не позволить, а мы этого не хотим. Идет естественный процесс соревнования, и мне кажется, что сегодня ситуация лучше, чем она была в начале 90-х. Тогда мне казалось, что в первую очередь умирают культурные растения: они требуют заботы, а сорняки выживают в любых условиях. Сегодня в сфере театральной, художественной жизни, где все более индивидуализировано и не очень массово, творческое напряжение существует. В кино этого еще не произошло, потому что нужны большие капиталовложения, плюс существует американская конкуренция, с которой сложно соревноваться. С наукой ситуация почти безнадежная, фундаментальная наука просто не может существовать в таких условиях, и, кстати, даже повышение нищенских зарплат оказывается обманом, потому что вот я слышал, что нам прибавили зарплату в Академии наук, но на самом деле моя зарплата в этом году на 20% снизилась. Почему – я не понимаю.

Каким образом из этого положения выходить, я не знаю. Если говорить о перспективах страны, дело мне представляется довольно мрачным, потому что утечка мозгов – очень страшная вещь и она будет продолжаться. Когда ссылаются, что в Советском Союзе, несмотря ни на что, достигались большие успехи в науках, прежде всего в естественных, в технике, то забывают два обстоятельства. Во-первых, все достижения были связаны с обороной, на которую денег не жалели. Во-вторых, у ученых не было выхода: убежать-то было невозможно, за границу мало кого пускали, а настоящее бегство было сопряжено с громадным риском, требовалось мужество. Сегодня способные молодые люди, имеющие хорошее образование, первое, что делают, как только становятся на ноги, – уезжают. Физтех работает целиком на экспорт. Когда я был в Лос-Анджелесе, то познакомился там с нашими аспирантами, отличными ребятами из физтеха, из других наших вузов – никто из них назад не возвращается. Даже если бы он получил здесь относительно приличную зарплату, он не смог бы иметь нормальных условий для работы, оборудования. А если все равно кормиться из чужих рук, то лучше там же и жить, поэтому ситуация просто безнадежная.

Теперь что касается идеологических моментов, мне кажется, что будущее России, – страна большая, все не вымрут и не уедут! – то оно будет определяться в борьбе двух традиционных тенденций: с одной стороны – социал-демократическая тенденция, с другой стороны – консервативно-православная. Вот они и будут бороться, с переменным успехом. Либерализм и индивидуализм американского толка здесь все равно не привьются.

Верить же тому, что пропагандирует сегодняшнее государство, так же абсурдно, как верить тому, что говорило государство советское. Но сегодняшнее вранье намного очевиднее: при советской власти люди по инерции еще продолжали чему-то верить, хотя, когда доходило до дела, очень немногие готовы были эту веру претворять в дела. А когда на ваших глазах происходит грабеж, расправа и так далее, верить может человек лишь очень наивный.

С.С.: Меня забавляет, как наши обществоведы пишут в учебниках о том, что в России сейчас происходит процесс становления прав человека. Или даже хуже: что права человека в 91-м году уже восторжествовали. Видимо, эти люди считают, что дети в окно не смотрят.

И.К.: Это те же самые люди, которые раньше взахлеб хвалили «реальный социализм». Они говорят те же самые слова. Если ты привык лизать задницу начальству, совершенно неважно, какая у него физиономия. Зад есть зад – лижи на здоровье. Привычка – вторая натура. Лидия Гинзбург когда-то сказала, что у нас есть только два отношения к классике: оплевывание и облизывание. Точно так же мы относимся и к власти. Забавно, что оба поведения – оральные. Но плакальщики нисколько не лучше панегиристов. Когда я начинаю ругать мир, в котором живу, я обязательно должен опомниться и сказать: «Нет, вы только не думайте, что я думаю, будто раньше было лучше. Раньше было еще хуже». Сегодня не хуже, чем было при советской власти. Если обобщить, тогда был один большой бандит всемогущий – советское государство, оно же КПСС, который мог сделать с тобой все, что угодно, связываться с ним было нельзя. Но этот бандит держал остальных в рамках: взятки брали – «по чину». Не по чину нельзя, потому что потеряешь место, место дороже. Произвол был, но если ты непосредственно с этим бандитом не связывался, то мог чувствовать себя в относительной безопасности и по улицам ходить более-менее спокойно. Хотя на самом деле все разлагалось на наших глазах, и мы все прекрасно знали, что в следующем году наш жизненный уровень будет хуже, чем был накануне. Сегодня этого большого бандита нет, стало много плюрализма, много разных мафий вместо всемогущего государства. С одной стороны, это лучше, потому что ты можешь вести свою игру; опираясь на одну мафию, обыграть другую и в итоге где-то найти себе нишу. С другой стороны, с тобой может расправиться любая из этих мафий, и никакой защиты у тебя нет. В этом смысле гарантий еще меньше, чем было при советской власти. Но существует ли другой способ перехода к плюрализму, чем тот, свидетелями которого мы стали, я, по правде говоря, не знаю. Поэтому я не люблю кидаться камнями куда попало. Вот в отношении сексуального просвещения я точно знаю, что оно необходимо, но, увы…

С.С.: Остается только стремиться к тому, чтобы Ваш голос был услышан. Большое спасибо за беседу.

Беседовал Сергей Соловьёв

По этой теме читайте также: