В 2002 году известный политолог из «Горбачев-фонда» Валерий Соловей счел своим долгом поиздеваться на страницах «Литературной газеты» над Геннадием Зюгановым: Зюганов, объяснил Соловей, некогда провозгласил, что-де «лимит революций исчерпан», – и с этим его «открытием» все носились. Ну, и кто сегодня к этому зюгановскому «вкладу в политическую науку» относится всерьез? Все: и левые, и правые, и совсем непонятно какие – говорят и пишут о необходимости революции. Опозорился Зюганов, расписался в интеллектуальном убожестве.

В том же 2002 году идея необходимости революции заявила о себе в педагогической науке. Автор рецензируемой книги Р.Ф. Аврамченко так прямо и написал. И даже признал характер требующейся революции политическим, хотя и назвал революцию осторожно: «школьной». Причем, как и полагается пророку революции, Р.Ф. Аврамченко начал свою книгу с острой критики. Критики ректора РГГУ Ю. Афанасьева, законодательно (с помощью соответствующей статьи Устава) запретившего студентам своего вуза заниматься политикой. Что и говорить, запрет позорный. Следующим может быть только внесение в Устав РГГУ запрещения мыслить. И с осуждением действий Ю. Афанасьева автором книги «Идея школьной революции» не согласиться нельзя.

Еще много с чем из написанного Р.Ф. Аврамченко трудно не согласиться. Книга вообще распадается на две большие части – констатирующую и предлагающую. В констатирующей описывается сегодняшнее патологическое состояние системы образования в стране. В предлагающей автор объясняет, как все исправить.

И разумеется, в критике существующего положения автор совершенно прав. Система образования в стране (и школа в частности) не выполняет возложенных на нее обязанностей: не учит самостоятельно мыслить (и мыслить вообще), не развивает память, природные способности и задатки, не дает необходимых знаний. Школа ориентирована на механическое запоминание и на приобретение внешних навыков (без понимания причин) – и тенденция эта все усиливается и усиливается, поскольку официально (министром В. Филипповым и его командой, проводящей «модернизацию образования») провозглашено, что необходимы не знания, а навыки. Разумеется, сегодняшняя школа уродует учеников – бредовыми учебниками, идиотскими методиками, некомпетентными программами (авторы которых, скажем прямо, сами в интеллектуальном отношении не просто не блещут, а в нормальной ситуации в уважающей себя стране выше уборщика мусора по социальной лестнице не поднялись бы), серыми и плохо подготовленными преподавательскими кадрами. И Р.Ф. Аврамченко совершенно прав, когда констатирует ошибочность установки на усредненное образование, заставляющей держать в одном классе и учеников с блестящими природными способностями, и натуральных умственно отсталых, что автоматически заставляет учителя добиваться освоения предмета именно последними, делая процесс обучения невыносимо скучным для первых. Прав автор и в том, что современная российская школа не развивает «середняка» (стабильно учащегося на «3»–«4»), а напротив, ведет к его, «середняка», постоянной деградации, что затем не может не сказываться на состоянии общества и экономики.

Прав автор и в своей критике современного построения урока, когда преобладающая часть класса по сути впустую теряет время, не приобретая знаний. Прав в критике существующей системы экзаменов как психотравмирующей и не способной показать реальный уровень освоения всего материала экзаменуемым. Все это Р.Ф. Аврамченко справедливо называет «методом малополезного обучения».

Прав автор и в критике проводящейся «модернизации образования» – как задуманной и воплощаемой в жизнь с целью искусственного закрепления недавно сложившегося социально-классового разделения общества, направленной (вопреки Конституции РФ) на дискриминацию менее имущих слоев общества и проводящейся исключительно в интересах нуворишей. Прав он и в том, что умственный уровень теоретиков и творцов этой «модернизации» сам оставляет желать лучшего, – и предпринимаемые ими меры выдают их страх перед конкуренцией со стороны более молодых, более интеллектуальных и более талантливых представителей «социальных низов». Об этом Р.Ф. Аврамченко пишет иногда очень ярко:

«Нынешняя интеллектуальная элита России, ни одним своим действием в последние 10–15 лет не проявившая ни разумности, ни полезности для страны, естественно, и в области образования подалась в сторону самых глупых инициатив… Выбранная ею стратегия реформирования школы нацелена … на имущественную сепарацию, отсеивание возможно большей части подростков от государственно-затратной системы образования, обеспечив тем воспроизводство лишь небольшой, верхушечной, элитарной части общества. Там, где мало ума, там в фаворе корысть, и господа нашей новой жизни, вместе со своими приспешниками и покровителями во власти, откровенно и напористо закладывают свои собственные интересы теперь уже и в образовательную часть государственной системы» (с. 43–44).

Хорошо понимает автор и порочность нынешней установки на отказ от фундаментальных знаний и переход на «американскую» систему обучения не знаниям, а навыкам в узкопрофессиональной сфере:

«Темпы обновления знаний столь велики, а инструментарии их приложений уже столь сложны, что [только] человек с интеллектуально полноценным знанием может и должен свободно ориентироваться во всем их безбрежье. Чрезмерная узконаправленность знаний становится таким же дефектом человека, как и их недостаточность» (с. 44).

Хотя, видимо, автор и не знает, что сама система узкопрофессионального обучения с опорой не на знания, а на навыки была внедрена в США в 70-е годы XX века с целью недопущения в будущем повторения «молодежной революции» 60-х гг., то есть с целью консервации существующей политической системы.

По мелочам Р.Ф. Аврамченко, бывает, и ошибается. Скажем, совершенно напрасно он демонизирует министра Филиппова: «В. Филиппов – нынешний министр образования РФ, главный адепт 12-летней имущественной сепарации подрастающего поколения» (с. 44). Конечно, не Филиппов является автором концепции «модернизации образования», направленной на дискриминацию граждан России по классово-имущественному признаку. Человек, который несколько раз за короткий срок публично менял свою точку зрения на основные вопросы реформы системы образования, человек, который на глазах у всех (перед телекамерами!) в течение нескольких минут на 180 градусов сменил свою точку зрения по вопросу о реформе русского языка (стоило лишь против этой реформы высказаться жене президента), – это, конечно, совершенно несамостоятельная фигура. Министр у нас – не более чем объект манипуляции. Достаточно посмотреть на него один раз, чтобы заметить удивительное внешнее сходство с Бушем-младшим, об умственных способностях которого двух мнений быть не может… Но что же предлагает взамен Р.Ф. Аврамченко? Метод автономного взаимосамообразования. То есть такой метод, при котором ученики в классе разбиваются на двойки-четверки и – на основе новых, компетентных и единых учебников – взаимообучают (по очереди) друг друга, оставив учителям лишь функцию надзора. Метод, кстати сказать, не новый: именно так учат уже много веков в некоторых буддистских монастырях. По Аврамченко, это не только освободит ученика от тупого сидения в школе, от произвола учителя, но и от домашних заданий, а также привьет школьнику чувство ответственности (взаимной), сделает ненужными экзамены («экзамен» – на каждом уроке), сократит срок школьного обучения до 9 лет, обеспечит обязательность поступления в вуз и настолько разовьет школьника интеллектуально, что представители старших возрастов, обучавшиеся по старой системе, не смогут составить ему конкуренцию. Эта-то, обученная по-новому, молодежь, по Аврамченко, «обновит Россию», решит все социально-экономические проблемы страны, произведет де-факто революцию.

И вот тут возникает главный вопрос: а кто даст Аврамченко возможность внедрить эту «новую систему»? Власти (которых новое, более совершенное поколение элементарно отстранит от «кормила»), уж конечно, не заинтересованы в такой «школьной революции». Отчасти это понимает и сам автор. Некоторых врагов он называет:

«Прежде всего нужно в системе образования полностью заблокировать Российскую академию образования. Она, Академия, непременно превратится в генеральный штаб всех сопротивляющихся новой реформе сил, а ее блокирование и роспуск … будет означать полную и окончательную победу образовательной революции. После такой революции никакие особые научные структуры образованию не понадобятся уже никогда, так как единственное, что нужно новой методологии учебного процесса, – это, по возможности, информационно и гносеологически совершенные учебники, а совершенства можно добиться только на основе широкого открытого профессионального конкурса, где все авторы могут свободно дерзать, но признан будет талантливейший. Следующий по серьезности очаг сопротивления может оказаться в правительстве. Однако оно податливо по отношению к политической силе, и если учащиеся в союзе со своими родителями смогут организоваться в сплоченное политическое движение, то успех здесь вполне достижим. Организованный сбор подписей, пикеты, митинги и демонстрации есть арсенал обычных и эффективных методов давления на власть. Юношеский радикализм, непокорность, экспромт и фантазия – есть чем питать динамизм этого арсенала. Все нарастающая активность мирового антиглобалистского движения – есть свежие и наглядные примеры для подражания политизирующейся молодежи» (с. 59).

Вот тут-то мы и обнаруживаем, что перед нами – маниловщина. Кто будет блокировать РАО, которую, действительно, давно пора разогнать как бесполезное учреждение – и к тому же паразитическое, высасывающее деньги из бюджета, существующее на взимаемые с нас (без нашего согласия) налоги? Кто будет подавлять «очаги сопротивления» в правительстве? Уповать на пикеты, митинги и сборы подписей – это просто глупость. На подписи ваши правительство наплюет, а пикеты и митинги разгонит с помощью ОМОНа. А инициаторов «движения» власти обвинят в «экстремизме» и определят в тюрьму.

Власть, которая публично заявляет, что у нас «слишком много» людей с высшим образованием, в то время как нам нужны рабочие-станочники, власть, которая производит де-факто принудительную клерикализацию школы, навязывая учащимся средневековое (и к тому же ксенофобное, в частности антисемитское) сознание, не позволит, чтобы кто-то провел такую «школьную революцию», которая поставит под угрозу ее, власти, имущественные интересы.

Так мы обнаруживаем, что Аврамченко – это типичный представитель утопического сознания. Утописты ведь представители рационального мышления. Они верно определяют несовершенства существующего социального устройства – и верно объясняют их причины (то есть не выводят их из «козней Сатаны», «жидо-масонского заговора» или «экспериментов инопланетян над земной цивилизацией»). Но вот рецепты выхода из кризисной ситуации у них всегда – прекраснодушно-утопические, ненаучные и, что примечательно, всегда половинчатые, реформистские.

Так и у нашего автора: он предлагает провести такую «школьную революцию», которая неизбежно повлечет за собой революцию социальную, но последнего он не понимает. Поэтому он не понимает и того, что вторгается уже в сферу прямой политической борьбы, то есть что противники его «школьной революции» ответят ему не педагогическими методами, а карательно-юридическими.

«Школьная» революция (то есть революционные преобразования в сфере образования) и революция социальная, действительно, обычно бывают связаны между собой. Но только последовательность, в которой они происходят, обратна той, что предлагает Р.Ф. Аврамченко.

По этой теме читайте также: