Следите за нашими новостями!
 
 
Наш сайт подключен к Orphus.
Если вы заметили опечатку, выделите слово и нажмите Ctrl+Enter. Спасибо!
 


Предыдущая | Содержание

Глава 6. Противоречия и синтез

В предшествующей главе была сделана попытка рассмотреть экономику африканских стран в развитии. Мы установили, каковы возможные источники преобразований этой экономики, и исследовали их, с тем чтобы, насколько это возможно, определить, как и под влиянием каких факторов могла бы изменяться экономика африканских стран. В процессе анализа мы увидели, что те самые модели изменений, о приверженности к которым столь страстно и во всеуслышание заявляют африканские лидеры (в частности, путь экономического роста), в действительности не реализуются. Напротив, для Африки типичен экономический застой, она теряет конкурентные позиции по отношению не только к промышленно развитым странам, но и к большинству других развивающихся регионов мира. Эта неспособность стран Африки обеспечить экономический рост или внести хоть сколько-нибудь заметный вклад в ликвидацию экономической отсталости и служит отправной точкой анализа в настоящей главе. Именно эта неспособность имеет серьезные последствия как для развития противоречий в общественно-экономических структурах африканских стран, так и для синтеза новых моделей, с помощью которых эти противоречия могут быть разрешены. /326/

Экономические неудачи и развитие общественного сознания

Неспособность обеспечить достаточно высокие темпы экономического роста способствует развитию противоречий и воздействует на общественное сознание в африканских общественно-экономических структурах. Чтобы оценить значение этого утверждения, необходимо принять во внимание наиболее характерные условия, при которых это происходит. Африканские лидеры всегда особенно громогласно заявляли о препятствиях, вызванных экономической отсталостью, и о своей решимости ее устранить. Экономическое развитие было возведено в ранг идеологии, заполнив тем самым идеологический вакуум, существовавший сразу после достижения странами Африки политической независимости. В эпоху колониализма национально-освободительные движения при политической мобилизации африканских народных масс опирались просто на их глубокое неприятие колониального господства. Когда же политическая независимость была завоевана, антиколониализм, естественно, частично утратил свою действенность, и нужно было, следовательно, найти что-то взамен. В конце концов большинство африканских стран остановились на идее экономического развития, хотя зачастую развитие служило лишь прикрытием стремления к упрочению капитализма. Страны-метрополии также весьма рьяно поддерживали идею экономического развития в качестве важнейшей цели государственной политики, чтобы обзавестись новым инструментом, позволившим бы им до предела усилить свое политическое и экономическое влияние в Африке после достижения ею независимости. Таковы обстоятельства, благодаря которым экономическое развитие стало основным элементом и raison d’être <raison d’être (фр.) — смысл, право на существование. — Прим. М.Я. Волкова> государственной власти, а тем самым — /327/ одним из основных, а быть может, и самым важным критерием эффективности деятельности политических режимов в Африке. Интенсивное распространение идеологии экономического развития сформировало и сосредоточило ожидания на весьма понятном критерии степени эффективности деятельности политического режима; неспособность же оправдать эти столь широко разрекламированные ожидания породила разочарованность, критические настроения и подготовила умы к восприятию более радикальных политических взглядов.

Можно сказать, что неудачи с осуществлением экономического развития в каком-то смысле усилили эффект, порожденный уже националистическим движением. Само по себе националистическое движение способствовало не просто вовлечению в политику народных масс, но и радикализации общественного сознания. «Политизация» масс осуществлялась путем вовлечения людей, зачастую новичков в этом деле, в политику. Политическая власть лидеров националистического движения должна была опираться на поддержку масс, и они соответственно будили в массах политическую активность. Однако массы вовлекались в политику при условиях, которые формировали у них преимущественно прогрессивные, а то и радикальные политические взгляды. Дело в том, что за умонастроениями, порожденными националистическим движением, стояла система прогрессивных идей. Так, лидеры данного националистического движения утверждали, что они выступают против колониализма потому, что он несовместим с самоопределением; они утверждали, что колониализм несовместим со свободой, что он препятствует развитию колониальных народов и что он несет народам жестокое угнетение и эксплуатацию. Лидеры националистического движения, вступавшие в борьбу за освобождение своих стран, должны были выдавать себя за поборников дела равенства и свободы, за врагов эксплуатации. /328/

Как только страны Африки достигли политической независимости, те самые идеи, которые помогли политизации народных масс, превратились в помеху достижению целей вышеупомянутых лидеров. Дело в том, что требования равенства, свободы, самоопределения, избавления от нищеты и угнетения, с которыми обученные этими лидерами массы обращались к колониальному правительству, теперь, когда они стали у кормила власти, неизбежно переадресовались к самим этим лидерам. Трудность состояла в том, что националистическая верхушка в странах Африки (за редкими исключениями, такими, как Мозамбик и Ангола, где националистическое движение в конечном счете переросло в настоящую революционную борьбу) была заинтересована в наследовании власти колонизаторов, а отнюдь не в воплощении прогрессивных идей, под лозунгом которых она пришла к власти. Тем самым было порождено серьезное противоречие между этой верхушкой и народными массами африканских стран. Массы были вовлечены в общественную жизнь, вооруженные такими идеями и ожиданиями, которые теперь, когда националистическое движение, приведя своих лидеров к власти, вступило в реакционную фазу, стали считаться подрывными. Равным образом массы воспитывались в условиях формирования таких ожиданий, которые были несовместимы с сохранением существовавших производственных отношений. Провал попыток обеспечить экономическое развитие, лишающий африканских лидеров даже возможности упрочить законность своего пребывания у власти путем улучшения материального благосостояния народных масс, углубил противоречия, вызванные идеологическим зарядом националистического движения.

Существенно, что провал попыток обеспечить экономическое развитие подорвал и надежды масс на улучшение материального благосостояния. В период разгара националистической борьбы много говорилось об улучшении благосостояния масс, которое-де станет /329/ возможным, как только окажется сброшенным ярмо колониализма. Это порождало «завышенные» ожидания. Но надежды народа на улучшение благосостояния были обусловлены не только обещаниями политических деятелей. Чтобы вполне понять это, мы должны учитывать, что националистическое движение было также процессом, который, не располагая более точным определением, можно назвать «интернационализацией общественного сознания народных масс в странах Африки». В Африке слово «колониализм» — лишь другое название для империализма. Идеологию националистического движения, отражавшую объективную реальность существования колониализма, необходимо было облечь в слова, соответствующие тем проблемам, которые вытекали из отношений между различными общественно-политическими структурами (отношений господства и подчинения, меняющегося соотношения сил, неэквивалентного обмена, чрезмерного обогащения одного региона за счет обнищания другого, отношений свободных народов и народов порабощенных). Короче говоря, националистическое движение побуждало народные массы в африканских странах к восстанию благодаря тому, что заставляло их сопоставлять обездоленность в собственных странах с условиями жизни в других сообществах, особенно в странах-метрополиях. В этом сопоставлении было нечто удивительно парадоксальное. При том что успешно достигалась намеченная цель, а именно порождалось народное негодование в отношении стран-метрополий, фактически страны-метрополии представлялись в качестве образца или по крайней мере приемлемой модели будущего развития. Национальные лидеры выражали мнение, будто они хотят такой свободы, какую они видели в странах-метрополиях, такого могущества, как у этих стран, такого же богатства, такого же уровня экономического развития и т. д. Итак, националистическое движение позволяло народным массам шире осознать окружающий мир, но в то же /330/ время «взращивало» неудовлетворенность собственной судьбой, пробуждая ожидания на лучшее будущее.

Распространение идеологии экономического развития, которому одинаково усердно содействовали и деятельность африканских лидеров, и страны-метрополии, вызывало сходные последствия. Если оставить в стороне все уклончивые заявления национальных лидеров, то можно заключить, что в основном африканские страны стремятся к тому типу развития, моделью для которого служат промышленно развитые западные страны: таким образом, африканская страна, вступившая на путь экономического развития, на деле пытается следовать западному образцу. Однако для нас наибольший интерес представляет тот факт, что неослабевающая приверженность стран Африки достижению целей развития одновременно свидетельствует и о царящей в этих странах глубокой неудовлетворенности существующим положением, об определенных ожиданиях на улучшение жизни в будущем. Таковы условия, породившие то, что обычно называется «революцией растущих ожиданий», и возложившие всю ответственность за неспособность обеспечить экономическое развитие на правящий класс.

Остается добавить в этот перечень последствий провала попыток осуществить экономическое развитие еще один пункт. Если после освобождения стран Африки от колониальной зависимости в них что и развивалось, так это был капитализм. Причина в данном случае состоит в том, что международные и внутренние общественные силы толкали экономическое развитие африканских стран на путь наименьшего сопротивления. Возникновение этих общественных сил связано с определенным классовым характером африканских обществ, динамикой классовой борьбы в странах Африки и превалирующими здесь западными представлениями о целях и критериях экономического развития. По мере формирования капитализма в рамках существующих производственных отношений развивалось /331/ также и его основное противоречие. Для нас здесь наибольший интерес представляет то, что в странах Африки классовые противоречия по своей остроте намного превосходят те, что можно было бы ожидать при существующем уровне развития производительных сил. В данном случае оказалось кумулятивное воздействие целого ряда факторов. Во-первых, ничтожные размеры создаваемого дохода ограничивали способность правительств в африканских странах обеспечивать удовлетворение самых элементарных потребностей масс, так что разрыв между спросом на предметы первой необходимости и возможным объемом их предложения со стороны правящего класса по необходимости ликвидировался путем репрессий, что вело к обострению противоречий в сфере производственных отношений. Во-вторых, присвоение и накопление капитала правящим классом не соответствовало потребностям развития производительных сил. Как правило, в Африке степень вовлеченности класса капиталистов в производственную деятельность невысока. Увеличение их богатства происходит в большей степени за счет политической коррупции, использования государственной власти в целях личного обогащения, злоупотреблений ролью инкассаторов и агентов по сбыту, а также выполнения представителями буржуазии функций субподрядчиков иностранного капитала. Когда накопление капитала идет по такому пути (т.е. в условиях отсутствия или незначительного развития производительных сил), оно неизбежно означает, что очень высока степень эксплуатации трудящихся. Повышение степени эксплуатации требует еще более сильных репрессий, что в свою очередь приводит к обострению классовых противоречий. В-третьих, в африканских странах наблюдается «односторонний уклон» в политику. Национальное руководство, лишенное экономической базы, пришло к власти, построив политическую базу этой власти на поддержке масс. Когда национальные лидеры сместили колониальных правителей, они /332/ перешли к использованию политической власти для создания в своих странах собственной экономической базы. Находясь у власти, они стремились использовать политическую силу как основное средство, служащее личному обогащению. Будучи неспособными обеспечить производство дохода, достаточного для удовлетворения потребностей народных масс, они склонялись к политическому решению экономических проблем. Все это ведет к чрезмерной «политизации» общественной жизни, которая вызывает ускоренное развитие противоречий в сфере производственных отношений. Наконец, в-четвертых, происходит ускорение процесса формирования общественных классов. Национальные лидеры, пришедшие на смену колониальным правителям, стремились создать материальную базу своей власти в кратчайшие сроки, но располагали для этого лишь политическими средствами. Поэтому (а также в силу других причин, на которых не стоит здесь останавливаться) капиталистическое накопление имело тенденцию к «вырождению» в первоначальное накопление капитала, которое ускоряет процесс пролетаризации масс и обостряет классовые конфликты. Кроме того, ускорению формирования общественных классов способствовала и экономическая политика, повсеместно принятая в Африке для решения проблем экономической отсталости. Например, стремление к «африканизации» экономики зачастую означало предоставление меньшинству населения возможности легкого обогащения за счет общества. Рост доходов от экспорта сырьевых товаров, осуществляемого якобы в целях развития, нередко означал эксплуатацию крестьян-производителей путем контроля над их продажами, а также при помощи государственного воздействия на условия производства. Такие направления экономической политики, как создание импортозамещающих производств, содействие расширению экспорта и даже меры вроде лицензирования импорта, направленные на экономию иностранной валюты, /333/ также создавали возможность злоупотреблений, что вело в конечном счете к обогащению меньшинства и ускорению формирования общественных классов. Например, предприниматели, пользовавшиеся государственной поддержкой, были обеспечены достаточными протекционными мерами, что позволяло им получать прибыль от неэффективных производств под защитой протекционистских барьеров. Они к тому же получали помощь в виде крайне разнообразных (и совершенно излишних) форм экономического стимулирования. Действие всех этих факторов резко ускорило процесс формирования общественных классов, несмотря на то, что в ряде других отношений капитализм оставался в зачаточном состоянии.

Таков контекст, в котором следует рассматривать провал попыток осуществить экономическое развитие. Именно этот провал создает серьезнейшую угрозу для положения правящего класса в странах Африки. Угроза эта связана с кризисом доверия к законности действий нынешних правителей, а также с тем, что он порождает известное революционное давление, ускоряя развитие классовых противоречий. Перейдем теперь к рассмотрению методов решения обрисованных выше проблем.

I. Идеологическое сдерживание

Борьба правящего класса в Африке за ослабление кризиса доверия к законности его пребывания у власти и смягчение революционной напряженности приняла, очевидно, предсказуемые формы. Сначала была предпринята попытка сгладить классовые противоречия с помощью придания нового содержания понятию «общей цели». Со времени завоевания странами Африки независимости лидеры этих стран проявляли приверженность (с некоторыми вариантами) к аргументации следующего рода:

«Задачи, стоящие перед нашей нацией, совершенно ясны, и также ясно, как их решать. Мы должны покончить с нищетой, невежеством и болезнями, мы должны ослабить зависимость своей страны, /334/ стремиться к экономическому развитию и стать жизнеспособным организмом в международной системе государств. И сделать это мы должны, полагаясь исключительно на собственные ресурсы и с учетом нашей собственной культуры и специфики нашего опыта исторического развития. Задача перед нами стоит неотложная, а ресурсы, которыми мы для этого располагаем, крайне ограниченны. Поэтому мы не можем позволить себе бесплодных разногласий, идеологических дебатов и терпимости по отношению к тем, кто мешает осуществлению этих жизненно важных для нас планов».

Подобные попытки искусственно «сконструировать» общую цель и общий долг не срабатывали должным образом. Их восприятию массам мешала существующая на деле фрагментарность и разобщенность общественно-экономической структуры, а также классовые противоречия. Тщетность идеологического сдерживания в подобной форме, по-видимому, сейчас уже повсеместно осознана, и правящий класс в Африке пришел к выводу, что пора придумать еще что-нибудь. Новая идея состоит в примирении с той реальностью, что объективные условия, сложившиеся в странах Африки, определяют прогрессивность общественного сознания. Теперь африканские лидеры обычно выказывают приверженность к радикальному или по крайней мере популистскому политическому курсу. Эта тенденция становится заметной при изучении новых программ экономического развития африканских стран. Теперь в них обычно отвергается идея экономического роста без развития, заявляется приверженность к таким аспектам развития, как участие в общественной жизни, распределение, используются такие понятия, как «первоочередные нужды» и «комплексное развитие сельских районов». И, что самое примечательное, в этих планах говорится о социализме. В наши дни почти нет африканских правительств, не обратившихся к идее социализма в той или иной форме, пусть иногда и урезанной до полной бессмыслицы. Этот популизм /335/ и радикализм руководства, конечно же, рассчитаны на внешний эффект. Никто и не предполагает, что подобные идеи серьезно учитываются на практике. На деле с их помощью создается словесная завеса, за которой скрывается быстро усиливающаяся тяга к капитализму. Тем не менее тот факт, что африканские правящие классы почти повсеместно выбрали данный тип идеологического сдерживания, имеет огромное значение. Он много говорит об объективных условиях, господствующих в странах Африки, о том, что объективные условия создают сильное революционное давление и что все труднее противостоять требованиям о создании прогрессивных правительств. Заявляя, пусть даже неискренне, о своей приверженности к радикальному курсу, африканские лидеры тем самым примиряются с событиями, остановить развитие которых они не в силах. Но эта новая форма идеологического сдерживания сама чревата противоречиями. Прогрессивные идеи, которые на словах поддерживает правящий класс, для того чтобы обуздать нарастающую волну радикализации общественного сознания, становятся ему помехой. В соответствии с этими идеями выдвигаются такие критерии для оценки степени эффективности деятельности властей, согласно которым эти власти неизбежно предстают в дурном свете, поскольку не могут удовлетворять подобным оценкам. В то же время, распространяя эти идеи, правящий класс также способствует отрицанию самого себя как класса.

II. Политическое сдерживание

Мы видели, каким образом правящие классы в Африке попытались разрешить существующие проблемы на уровне идеологии. А как же с практическими политическими действиями? В этой области они добились деполитизации общества и путем жестоких наказаний отбили у народа охоту к выражению несогласия по политическим вопросам.

[В этом же контексте следует рассматривать и тенденции однопартийности и военного вмешательства в политику. Однопартийная система стала логичным шагом для правящего класса, который убедил себя, что проблемы африканских общественно-экономических формаций и пути их решения очевидны, и что идеологические споры и политическое соперничество в условиях насущных трудностей были бы преступной тратой времени.

Столкнувшись с кризисом легитимности и революционным давлением снизу, правящий класс воспользовался этим предлогом для насильственной деполитизации общества. Правящий класс насадил общую политическую догму, запретил соперничающие политические организации, превратил выборы в фарс или вовсе отменил их, подавил любое признание или выражение политических разногласий и, насколько возможно, заменил политику административным управлением.

Однопартийная система со временем оформилась в классический тип деполитизированного африканского общества. С её помощью правящий класс смог избавиться от демократического участия, при этом сохраняя его внешние атрибуты. Разумеется, демократия вполне возможна и в рамках однопартийной системы. Однако африканский опыт однопартийности таких примеров не дал. Установление однопартийной системы везде сопровождалось принуждением и даже открытым насилием. Одна из фракций правящего класса силой добивалась гегемонии и затем силой заставляла массы отказаться от политического участия. Но и после установления однопартийной системы сохранялась необходимость в применении силы, так как противоречия внутри правящего класса и противоречия между правящим классом и массами были столь велики, что разительно несоответствующая этой действительности однопартийная система могла удерживаться только силой. Угроза политической нестабильности, порожденная скрываемым негодованием, не давала правящему классу ощущения уверенности и безопасности в осуществлении демократии. Репрессии, необходимые для установления и поддержания однопартийной системы, сами приводили к обострению общественных противоречий. Подавление оппозиции и политическая монополия придавали дополнительный стимул к получению политической власти. Значение политической власти и без того было велико из-за её роли для создания экономической базы и последующего накопления капитала. Ценность политической власти необычайно возросла, потому что она служила правящей фракции не только условием экономического благополучия, но и была необходима для защиты от насилия или даже истребления.

Однопартийная система была не единственной формой деполитизации в африканской политике. В иных местах даже представление об однопартийной системе казалось избытком политики; правительство пыталось управлять без особых политических организаций или других средств массовой мобилизации. Во многих случаях африканские общественно-экономические формации со временем превращались в военные режимы, ещё более чистую форму деполитизации, чем однопартийная и беспартийная система. Интересно было бы рассмотреть, какие факторы в каждой стране определяли выбор той или иной формы деполитизации или смену одной формы другой. Это, однако, увело бы нас слишком в сторону. Для нас сейчас важно, что африканские правящие классы выбрали курс на деполитизацию, и что установление и поддержание деполитизированного состояния само по себе обостряет напряженность и противоречия внутри общественно-экономической формации.

Было бы ошибкой рассматривать деполитизацию как субъективный выбор, как меру, принятую африканскими правящими классами случайно в ответ на кризис легитимности и давление зарождающихся снизу революционных сил. Деполитизация была объективно необходима. В Африке накладываются друг на друга чрезвычайно малый прибавочный продукт и чрезвычайно высокий уровень неравенства. Такое положение вещей делает невозможным политическую демократию и даже либерализм; политический авторитаризм в этих случаях неизбежен, без него существующие отношения собственности не могут поддерживаться на фоне бедственного положения масс. Здесь мы вновь возвращаемся к вопросу о государственной власти в общественно-экономической формации. Деполитизация свидетельствует о необычайно сильно развитой государственной власти. В отсутствие столь развитой государственной власти было бы невозможно организовать масштабное принуждение для установления деполитизации. Но необходимость деполитизации и проведение подобной политики в свою очередь подталкивали развитие государственного аппарата принуждения. Деполитизация ещё сильнее вовлекла постколониальное государство в классовую борьбу. Её целью было не дать проявиться политическим противоречиям как внутри правящего класса так и между правящим классом и подчинёнными классами. Но за счёт прямого использования государства в классовой борьбе, деполитизация привела к ещё большему стиранию различия между правящим классом и государством. Поскольку граница между правящим классом и правительством размывается, то правительство, являющееся формальным звеном между правящим классом и государством, оказывается как бы вывихнутым и сливается с правящим классом, выступая его инструментом или даже придатком.

Вовлекая государство непосредственно в классовую борьбу, увеличивая власть государства, деполитизация порождает острый интерес к овладению государственной властью. Важность удержания государственной власти усиливает авторитаризм господствующей фракции буржуазии. Логика осаждённой крепости заставляет эту фракцию отвергать любые либеральные ограничения власти, увеличивающие влияние других групп. Политический экстремизм одной соперничающей политической фракции или класса вызывает подобную реакцию её оппонентов, что порождает порочный круг.]

Все это в свою очередь оказывало влияние и на /336/ процесс накопления. Это влияние было негативным. Вовлеченность государства в классовую борьбу затрудняет для правительства исполнение роли «беспристрастного судьи», которая помогала бы ему добиваться у подчиненных классов поддержки своих мероприятий в области экономического развития. Ожесточенная борьба за обладание государственной властью концентрирует усилия сторон на политической борьбе и выживании в ущерб повышению эффективности экономики. Политика вмешательства, проводимая государством наряду с чрезмерной деполитизацией общественной жизни, способствует превращению политической власти в средство присвоения создаваемого обществом дохода, а эта тенденция делает капитализм в Африке «непроизводительным».

Создается впечатление, что деполитизация общества неотъемлема от сохранения в странах Африки экономической отсталости, т.е. того самого фактора, который в первую очередь и породил необходимость в ней.

III. Экономическое сдерживание

Рассмотрение вопроса об экономическом сдерживании может показаться излишним, так как мы уже достаточно много внимания уделили исследованию различных стратегий и курсов экономического развития и убедились в неизбежности провала попыток с их помощью вывести Африку из состояния экономической отсталости и застоя. Тем не менее этот вопрос здесь вполне уместен. Какие типы экономических мер и ориентиров применяет правящий класс в странах Африки в условиях кризиса доверия и скрытого революционного давления, порожденных прошлыми неудачами? Один ответ на этот вопрос мы уже получили. Африканский правящий класс стал обнаруживать крайний эклектизм и пытается объединить в своей политике элементы различных дискредитированных в прошлом стратегий экономического развития. Такой эклектизм, характеризующий линию его поведения, говорит о явном недостатке свежих /337/ идей. Идеологическое истощение может только еще больше затруднить мобилизацию масс на борьбу против экономической отсталости.

Какими бы эклектическими ни были принятые стратегии экономического развития, мы можем уловить во всем этом определенные тенденции. Во-первых, отмечается двойственность в стремлении к опоре на собственные силы. Эта двойственность связана с отчуждением, характеризующим отношения правящего и подчиненных классов, которое обусловлено застоем в экономике, необычно высокой эксплуатацией трудящихся и отсутствием (в результате процесса деполитизации общества) политических прав у подчиненных классов. Будучи неспособным использовать энергию народных масс и в то же время испытывая настоятельную потребность в увеличении создаваемого дохода, правящий класс в странах Африки окажется вынужденным обратиться за помощью к другим странам. Он неизбежно привыкнет рассматривать экономическое развитие в терминах вертикальных связей между «центром» и «периферией», выражающихся в передаче технологии, установлении более высоких цен на сырьевые, чем на готовые, товары, программах стабилизации цен на сырье, льготных займах и росте иностранных капиталовложений. Короче говоря, страны Африки фактически прибегнут к использованию тех самых факторов, которые в современных условиях характеризуют их эксплуатируемое и зависимое положение. Мы уже столкнулись с началом подобного движения вспять (к состоянию зависимости), в частности, в Сенегале, в БСК, Кении, Нигерии, Гане, Сьерра-Леоне, Заире и Сомали. Этот регресс, конечно, отнюдь не способствует борьбе африканских стран против экономической отсталости, и объективная необходимость создания опоры на собственные силы будет становиться все более очевидной. Все это и порождает двойственное отношение к рассмотренной стратегии.

Точно такая же двойственность проявляется в странах /338/ Африки и в отношении к капитализму. Вовлеченность государства в классовую борьбу привела к огосударствлению экономики, что проявляется в формировании в той или иной степени государственного капитализма, или «социализма». Развитие в африканских странах государственного капитализма было лишь ускорено после достижения ими политической независимости. Государственный капитализм присущ уже имеющей монополистический характер колониальной экономике; в постколониальный период он принял отчетливые формы в результате использования правящим классом государственной власти для присвоения создаваемого дохода. Тем не менее вовлеченность государства в классовую борьбу в постколониальный период в огромной степени содействовала росту в африканских странах государственного капитализма. Пожалуй, последнее утверждение следовало бы сформулировать иначе, так как оно выглядит тавтологией. Более точно будет сказать, что вовлеченность государства в классовую борьбу (например, национализация предприятий в целях обеспечения правящему классу возможности присвоения создаваемого дохода) отражает процесс развития огосударствления экономики и государственного капитализма. В любом случае интересно рассмотреть, как правящий класс обосновал свое стремление к формированию в странах Африки государственного капитализма словами о преимуществах «умеренного социализма». Несмотря на то, что во многих частях Африки неотступно проводится курс на капиталистическое развитие, открыто в его поддержку выступают все с большей неохотой. Даже в странах, идущих по капиталистическому пути развития, правящий класс считает необходимым воздержаться от выступлений в защиту капитализма. Этим частично объясняется тот факт, что в Африке так много говорят о социализме, [коммунализме] и смешанной экономике. Подобная линия поведения знаменательна и отражает то обстоятельство, что объективные /339/ условия, характерные для африканских общественно-экономических структур, не благоприятствуют развитию капитализма. Прежде всего капитализм и империализм здесь рассматриваются как основная причина нынешней экономической отсталости Африки. Капиталистический путь развития обусловил усиление эксплуатации и зависимости, которые ведут к сохранению экономической отсталости. Самое главное же заключается в том, что именно Африке открылась грубая и жестокая сущность капитализма, неравенство здесь было слишком разительным, а его жестокие последствия — слишком очевидными. В условиях крайней нужды и при получении скудного совокупного дохода трудно рекламировать теории, согласно которым те, кто в состоянии осуществлять накопление, должны прибирать к рукам все, что можно, бросая остальных на произвол судьбы. Открыто пропагандировать капитализм по меньшей мере затруднительно, а если это и необходимо, то должно делаться окольным путем или украдкой. Дилемма теперь ясна. Африканский правящий класс не может себе позволить ни склониться к социализму, ни остановиться на капитализме.

Эта дилемма наряду с проблемами экономического развития только усугубляет стоящие перед правящим классом трудности. Выше мы отмечали уже, что африканский правящий класс испытывает острый недостаток свежих идей для создания действенной стратегии развития, которая была бы принята массами, поскольку он ограничен в своем выборе лишь идеями, совместимыми с сохранением существующих отношений собственности. Антагонистичность объективных условий идее капитализма порождает не только двойственное отношение, но и в ряде случаев прямую утрату доверия к ним. Действие этих факторов сбивает правящий класс в странах Африки с цели и подрывает его волю и способность управлять капиталистической системой, поддерживая капиталистический путь развития. /340/

К новому синтезу

Мы рассмотрели вопрос о том, как сохранение экономической отсталости и застоя породило в странах Африки кризис доверия к законности власти и революционное давление и как правящий класс пытался разрешить эти проблемы путем идеологического, политического и экономического сдерживания. Из предшествующего изложения ясно, что подобное сдерживание высвобождает силы, препятствующие накоплению и развитию производительных сил; тем самым усиливается действие именно таких факторов, которые вынудили правящий класс обратиться к сдерживанию. Каким же образом этот порочный круг может быть разорван? Каковы вероятные направления развития африканских социально-экономических структур? На эти вопросы трудно дать ответ, тем более что ответ предполагает некоторые допущения относительно действительности, которая всегда изменяется. Мы не можем здесь исчерпывающе разъяснить все эти вопросы, однако необходимо все же наметить возможные пути их разрешения.

Принимаясь за поставленную задачу, следует остерегаться уделять слишком много внимания тому, что станет, а чего не станет делать африканская буржуазия. Это повело бы нас по неверному пути. Гораздо целесообразнее сосредоточить исследование на двух других социальных группах, чьи реальные и потенциальные возможности оказывают решающее воздействие на развитие африканских общественно-экономических структур. Речь идет о буржуазии стран-метрополий и о подчиненных классах в самих странах Африки — об африканских рабочих и крестьянах.

Начнем с возможных изменений в поведении буржуазии метрополий. Власть буржуазии метрополий в африканских общественно-экономических структурах основана на производственной зависимости африканской экономики, созданной колониализмом, а также /341/ на том, что остовом принимаемых здесь стратегий экономического развития являются вертикальные связи между странами Африки и метрополиями. Согласованные действия буржуазии метрополий по перемещению в Африку значительного количества ресурсов, особенно технологии и капитала, могли бы значительно увеличить поступающий в распоряжение африканских стран создаваемый ими доход и стимулировать умеренное капиталистическое развитие при сохранении зависимости. В этом и состоит путь, предлагаемый концепциями нового международного экономического порядка.

Возможность передачи ресурсов в необходимых масштабах весьма проблематична, в том числе из-за соперничества империалистических группировок — «центра»,— которое ведет к колоссальным расходам на вооружения. Кроме того, национализм и расизм, свойственные «центру», вряд ли «смирятся» с тем, что выглядит как безрассудная щедрость по отношению к их реальным или потенциальным врагам. Велика вероятность того, что подобные трудности окажутся решающим препятствием для передачи в Африку и другие зоны «третьего мира» ресурсов в необходимом объеме.

Конечно, какие-то меры для передачи ресурсов «третьему миру» будут приняты в надежде, что это остановит развитие здесь политического радикализма и увеличит спрос населения, чем заставит какую-то часть стран «третьего мира» более охотно участвовать в осуществлении стратегических замыслов держав-метрополий. Однако ясно, что подобные меры окажутся недостаточными. Воздействие этих мер будет, безусловно, дифференцированным. Одни общественно-экономические структуры Африки будут представлять для метрополий больший интерес, чем другие, отсюда большая или меньшая готовность последних перемещать ресурсы в тот или иной регион. Поэтому может оказаться, что в отдельных странах экономический /342/ застой будет преодолен и будет достигнут некоторый ограниченный уровень капиталистического развития при условии зависимости страны. Однако во всех случаях такие улучшения окажутся незначительными, что повлечет за собой возникновение новых серьезных проблем, а именно обострение противоречий в сфере производственных отношений, дальнейший рост имущественного неравенства. Таким образом, некоторое приращение душевого дохода в странах Африки окажет весьма ограниченное, а то и вовсе ничтожное воздействие на благосостояние народных масс, ослабление конкурентных позиций этих стран в условиях зависимости и т. д. В конечном счете получится так, что «привилегированные» общественно-экономические уклады окажутся почти неотличимыми от других, где сохранится привычная ситуация экономического застоя.

Обратимся теперь к подчиненным классам — рабочим и крестьянам, развитие которых может обусловить другой источник перемен. Вопрос о том, как стали бы (или как смогут) вести себя рабочие и крестьяне, еще более важен, чем вопрос о поведении буржуазии метрополий, поскольку именно труд рабочих и крестьян создает стоимость и именно они являются опорой экономики. К сожалению, попытки предсказать, как могли бы повести себя подчиненные классы, представляются весьма рискованными: слишком уж много факторов необходимо принимать в расчет, слишком велика неопределенность при решении этой задачи. Чаще всего хотят узнать, смогут ли подчиненные классы уничтожить существующие производственные отношения, сняв тем самым противоречие между производством (которое осуществляется народными массами) и присвоением меньшинством его результатов, уничтожив эксплуатацию стран Африки международным капиталом и их зависимость от него, которые противоречат объективным интересам этих стран, проложив путь к подлинному наступлению на экономическую /343/ отсталость с помощью освобожденной энергии народных масс, когда борьба за экономическое развитие будет вестись в соответствии с их нуждами и усилиями. Горячие споры о революционном потенциале в среде африканских рабочих и крестьян ведутся уже много лет, и по этому вопросу существует обширная литература. К сожалению, дискуссия оказалась не слишком плодотворной, и мы не будем здесь останавливаться на ее рассмотрении. Дискуссия представляется нам неудачной не только из-за характерных для нее догматизма, абстрактности и опрометчивых допущений, но и потому, что она способствовала укоренению взгляда на роль рабочих и крестьян почти исключительно с точки зрения возможности осуществления ими революции. Это, конечно, решающий вопрос. Однако при анализе роли подчиненных классов в Африке нецелесообразно ограничиваться только им. Мы хотим разобраться в природе африканских общественно-экономических структур, в том, что они из себя представляют, как они стали такими, как они могли бы перейти в состояние, отличное от нынешнего. Существуют и такие аспекты вопроса о роли подчиненных классов, исследование которых может способствовать пониманию избранной нами проблемы, хотя оно почти ничего не добавит к решению вопроса о революционном потенциале этих классов.

Своим скрытым радикализмом подчиненные классы оказывают значительное воздействие на характер африканских общественно-экономических структур. В большинстве африканских стран классовые противоречия зримо проявляются в различиях условий и образа жизни буржуазии и подчиненных классов. Повторяющиеся вспышки насилия, преступления против собственности, воинственность рабочих, саботирование рабочими и крестьянами некоторых направлений политики «экономического развития» постоянно напоминают буржуазии о взрывоопасности сформировавшихся здесь противоречий. Противоречия в сфере /344/ производственных отношений настолько вопиющи, что правящий класс предпринимает все больше и больше усилий к их сглаживанию. Именно необходимость сглаживания классовых противоречий частично объясняет, почему правящий класс в африканских странах в последнее время склоняется к более радикальным антиимпериалистическим направлениям в политике, государственному капитализму и умеренно прогрессивным изменениям в сфере распределения в отличие от сферы производства (речь идет, например, о политике менее регрессивного налогообложения).

Первоначально эти изменения могут показаться поверхностными и легко обратимыми, однако их общая направленность такова, что они оказывают заметное влияние на развитие африканских общественно-экономических структур. Мы уже подчеркивали важность последствий перехода стран Африки к государственному капитализму, а также дилеммы, стоящей перед правящим классом, который не может позволить себе склониться к социализму или к капитализму. Мы говорили в основном об экономических последствиях такого перехода. Следует упомянуть и об одном важном его политическом воздействии. Выгодность внешнего проявления радикализма сказалась на приемах борьбы за власть, ведущейся внутри правящего класса. Не стоящие у власти группировки африканской буржуазии весьма часто стали пытаться завоевать поддержку народных масс, выдвигая более радикальные лозунги, чем правящая фракция, смещая тем самым борьбу за власть «влево» (пусть в основном на словах, а не на деле, но тем не менее весьма заметно). Даже военные стали оправдывать свое вмешательство в политику, прибегая к относительно прогрессивным лозунгам. Использование преимущественно прогрессивных идей и символов с целью критики и дестабилизации положения правительства, завоевания поддержки народных масс и прихода к власти узаконивает и способствует распространению прогрессивных представлений, /345/ несовместимых (во всяком случае, по своей логике) с существующими производственными отношениями. Распространение в африканских странах элементов идеологии, объективно выражающей интересы подчиненных классов, а также использование отдельными группировками правящего класса прогрессивных идей в целях свержения правительств, содействует появлению той ситуации, которую следует назвать революционной. Законность существующего общественного строя и пребывания у власти правящего класса в большинстве африканских стран вызывает сомнения, неустойчивость правительств приняла угрожающие масштабы, идеология подчиненных классов становится все более наступательной, и правящий класс почти не сохранил уверенности в своих силах. Из этого следует сделать вывод о наличии в странах Африки революционной ситуации.

Другой вопрос, завершится ли эта революционная ситуация революцией. Ответ на это я попытался дать в своей книге “Revolutionary Pressures in Africa” и здесь повторяться не буду. В соответствии с конкретными целями настоящей работы полезнее будет выяснить, что может дать изучение существующей действительности. Ведь многие правительства африканских стран пришли к власти во имя социалистической революции либо объявили принцип социализма основным в своем правлении. Здесь следует сделать ряд оговорок. В таких странах, как Мозамбик, Гвинея-Биссау и Ангола, революционная борьба велась под руководством партий со сложной политической организацией и марксистско-ленинской по существу идеологией. Именно в этих странах заявления о социализме звучат наиболее убедительно: в целях перехода к социализму здесь были осуществлены весьма конкретные шаги как в сфере распределения, так и в сфере производства. Однако [руководство этих стран с готовностью признает, что это преимущественно социализм сверху, тогда как] сохраняются серьезные общественные противоречия и продолжается классовая борьба. В других странах, таких, как, /346/ Танзания, [Эфиопия и Бенин, где социализм был формально принят руководством, которое не имело опыта революционной антиколониальной борьбы и не принадлежало к дисциплинированной социалистической партии до своего прихода к власти], приметы социалистических преобразований гораздо менее ощутимы. Социалистические преобразования, как правило, ограничены сферой распределения и почти не затронули сферу производства, хотя она-то и является определяющей. Возможно, движение к социализму тем достигло своего предела. Маловероятно, чтобы довольно прочно стоящая у власти мелкая буржуазия пошла, так сказать, на классовое самоубийство. Тем не менее следует избегать догматизма в вопросе о пределах социалистического развития в этих странах. Глубокие изменения, свершившиеся в сфере распределения, породили импульсы к дальнейшему развитию социализма, который правительство вынуждено было в ряде случаев (например, в Танзании) сдерживать. Однако вполне вероятно, что эти импульсы смогут противостоять реакционным целям руководства и продвинуть систему дальше по социалистическому пути. [Это вполне может произойти в Эфиопии].

Проблема перехода к социализму необыкновенно сложна, и нельзя смешивать ее с проблемой свершения социалистической революции. К сожалению, в большинстве работ, посвященных проблемам социализма в «третьем мире» (в том числе и в странах Африки), уделяют слишком много внимания вопросу возможности социалистической революции и практически не касаются вопроса о переходе к социализму. Такая постановка задачи представляется тем более неплодотворной, что социалистическая революция представляет собой лишь часть очень сложного процесса перехода к социализму. Благодаря указанному смещению акцентов появилась тенденция рассматривать проблему перехода к социализму как вопрос о неких единовременных действиях и об их выборе. Суждения исследователей о тех африканских странах, чьи правительства одобряют социализм, исходят из оценок намерений руководства, его политики и поступков, как будто все зависит именно от этого. В то же время мало внимания уделяется действию объективных сил. /347/ Как будто нами забыто указание Маркса, что

«ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества» <Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 7>.

К числу объективных факторов, затрудняющих переход к социализму, следует отнести состояние развития производительных сил. И дело здесь не столько в проблеме социалистической революции, сколько именно в переходе к социализму. Уровень развития производительных сил в Африке таков, что существует угроза превращения социализма в карикатуру, вопреки даже самым искренним намерениям. Так, неразвитость производительных сил способствует росту авторитарности политического режима и может свести социализм к решению проблем управления и «перераспределения» нищеты.

Вернемся теперь к нашей изначальной задаче. Мы рассматривали социалистическую революцию как путь, двигаясь по которому африканские страны могли бы преодолеть хозяйственный застой и ликвидировать экономическую отсталость. Поставленный нами вопрос возник в связи с двумя обстоятельствами: во-первых, потому, что в африканских странах подчиненные классы являются одной из двух общественных групп (вторая — буржуазия стран-метрополий), которые обладают реальной или потенциальной способностью оказать решительное воздействие на сформировавшиеся здесь общественно-экономические структуры; во-вторых, потому, что экономическая отсталость органически связана с классовыми противоречиями в странах Африки, с эксплуатацией этих стран и их зависимостью от международного капитала.

Совершенно ясно, что экономическая отсталость будет сохраняться, если останутся неизменными нынешние /348/ капиталистические производственные отношения и сохранится зависимость стран Африки от международного капитала. Из этого следует, что уничтожение существующих производственных отношений необходимо для преодоления экономической отсталости, с той оговоркой, что надо избегать распространенного ошибочного взгляда на социалистическую революцию как панацею от всех бед Африки, включая экономическую отсталость. Прежде всего недостаточный уровень развития производительных сил может привести к искажению социализма и значительно ограничить его возможности. Конечно, в долгосрочном аспекте переход к социализму в странах Африки должен способствовать дальнейшему развитию производительных сил. Вопрос заключается в том, как достигнуть такого уровня, когда переход к социализму будет происходить в необходимых масштабах — т. е. когда изначальная дилемма власти при условии социалистической ориентации сможет быть разрешена. Дилемма же выражается в том, что существующий уровень развития производительных сил препятствует переходу к социализму. К этому следует добавить трудности, возникающие в связи с воздействием внешних факторов. Переход к социализму происходит не в рамках какой-то закрытой социально-экономической системы, а в стране, служащей составной частью всей международной системы, оказывающей очень сильное воздействие на каждую национальную систему. Например, международный капитал способен разрушить (путем дестабилизации, применения экономических санкций и других мер) африканские общественно-экономические структуры, стремящиеся к социализму. Это создает достаточные затруднения. [Хуже того, они сталкиваются с давлением «дружественных» промышленно развитых прогрессивных общественно-экономических структур, от которых стоило бы ожидать приятия и поддержки. Это давление принуждает их содействовать (с большими затратами для себя) стратегическим и иным интересам развитых «социалистических партнеров» и принимать социалистические подходы, отнюдь не созвучные историческим реалиям африканских общественно-экономических структур. В таких трудных условиях мы можем ожидать лишь очень незначительные успехи в борьбе с отсталостью даже там, где произошли социалистические революции].

Заключение

Действительность говорит о том, что в большинстве случаев африканские общественно-экономические /349/ структуры не пойдут далеко по пути ни капиталистического, ни социалистического развития. Нынешнее состояние экономического застоя будет сохраняться, усиливая классовые противоречия и вызывая неустойчивость правительств. В обстановке этого затяжного застоя будет проводиться политика шараханья из стороны в сторону, правящий класс обнаружит симптомы «психического нездоровья», тогда как подчиненные классы будут переживать разочарованность, деморализацию и станут восприимчивыми к экстремистским настроениям, хотя и не обязательно радикального толка. Поскольку «оборонительный» радикализм правящего класса почти исчерпал себя, этот класс окажется все в большей степени склонен объяснить экономические неудачи «психологическими факторами». Чтобы затушевать классовые противоречия и поднять моральное состояние масс, правящий класс все чаще станет прибегать к таким понятиям, как «преданность», «патриотизм», «дисциплина» и «неприязнь к чужакам». Повсеместно начнут обнаруживаться «враги общества», расправляться с которыми будут без отлагательств и промедления. Фашизм — такова реальность, угрожающая большинству африканских стран. Однако фашизм нельзя считать способом разрешения существующих противоречий. Это лишь «тупиковая ситуация», которая может затянуться надолго, но тем не менее является преходящей. В отдаленном будущем объективные условия с большой вероятностью поведут Африку к социализму.

Библиография

Ake C. Revolutionary Pressures in Africa. London, 1978.

Ake C. Ideology and Objective Conditions. — Barkan J., ed. Politics and Public Policy in Kenya and Tanzania. New York, 1979. /350/

Collier R. Parties, Coups and Authoritarian Rule. — Comparative Political Studies, 1978, vol. 11, № 1.

Gutkind P. Political Consciousness of the Urban Poor in Ibadan. — International Journal of Sociology, 1977, Summer.

Mohan J. Varieties of African Socialism. — Socialist Register, 1966.

Oganova A. The Development of a Common Class Interest Among The Urban Proletariat in Tropical Africa. — International Journal of Sociology, 1977, Summer.

Предыдущая | Содержание

Спецпроекты
Варлам Шаламов
Хиросима
 
 
«Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем. История Чернобыльской катастрофы в записях академика Легасова и современной интерпретации» (М.: АСТ, 2020)
Александр Воронский
«За живой и мёртвой водой»
«“Закон сопротивления распаду”». Сборник шаламовской конференции — 2017