Вступление

«Манипуляция сознанием» - «программное» произведение Сергея Георгиевича Кара-Мурзы. Для тех, кто не ознакомился с этой книгой, мы бы рекомендовали ее к прочтению: она будет крайне полезна для изучения взглядов значительной «оппозиционной» части современного российского общества.

Стоит заранее отметить, что автором дается материал, полезный для изучения современных методов агитации и пропаганды. Да и сама книга написана весьма живо, с довольно сильным публицистическим запалом.

Но в то же время многие факты, приводимые Сергеем Георгиевичем, и выводы, которые он из них делает, являются довольно спорными и совсем неоднозначными. Его «особенная» («цивилизационная») позиция в рассмотрении исторических процессов заслуживает внимания, но она должна для начала выдержать «испытание критикой». К сожалению, те критические материалы, относящиеся к «Манипуляции сознанием», которые нам удалось добыть, или сами не выдерживают никакой критики (Ушаков, Калугин), или относятся, как правило, к одному-двум сомнительным фактам (Bekker, GhostGuest). На этом фоне выгодно выделяются по своему качеству и объективности работы Дмитрия Ниткина, но они далеки от полноты рассмотрения вопроса и посвящены, в основном, «Советской цивилизации».

Думаю, на этом вступление можно завершить, отметив еще один важный момент: мы не будем заострять внимание на каждой неточности автора, логической ошибке или неверной фактологии. Достаточно, думаю, рассмотреть один-два примера для того, чтобы уловить порочность принципа в трактовке того или иного события, ошибки самого подхода к проблеме.

Манипуляция?

Для начала определимся с самим понятием «манипуляция». Как мне кажется, под магическое воздействие этого слова попал как сам Сергей Георгиевич, так и его критики. Обвинения в манипуляции летят во все стороны. Поклонники и критики спорят: манипулирует ли С. Г. Кара-Мурза нами? Вольно или невольно? Со злым умыслом или добрым?

Тогда как вопрос рассматривается совершенно не в той плоскости. Что такое манипуляция? Это НАМЕРЕННОЕ введение кого-то в заблуждение с какой-то вполне определенной целью. То есть манипулятор вполне представляет истинное положение вещей и лжет, водит за нос народные массы или конкретного человека. Проблема в том, что определить, НАМЕРЕННО совершает человек обман или нет, довольно сложно. Мысли мы читать пока что не научились. Ясно, что мошенник, выманивший у вас на улице энную сумму, имел вполне определенную, корыстную цель. Но когда мы из области бытовых примеров переносимся на поле битвы идей, то часто не находим четких критериев, по которым мы можем обвинить кого-то в НАМЕРЕННОЙ лжи.

Ну вот, например, исследует человек то или иное явление. Попадаются ему данные, которые, как ему кажется, подтверждают его точку зрения. Он поддается естественному желанию воспользоваться ими БЕЗ ПРОВЕРКИ. Впоследствии выясняется, что эти данные ложные или неверно истолкованы незадачливым исследователем. Можно ли назвать его манипулятором? Ни в коем случае. Обычная научная недобросовестность.

Проблема самого термина «манипуляция» заключается в том, что она представляется нам, как некая ЗЛОНАМЕРЕННАЯ, ОСОЗНАННАЯ сила, тогда как на самом деле она таковой является крайне редко. Манипуляция путается с вполне обыкновенным свойством человека ОШИБАТЬСЯ, делать неверные выводы, пользоваться непроверенными фактами. Любая работа, написанная человеком, содержит в себе те или иные ошибки, большая часть которых сделана не НАМЕРЕННО, и вызваны они объективными обстоятельствами (это может быть и пристрастность, и нехватка данных, и общая неразвитость научной мысли на тот исторический период). Кому придет в голову обвинить Ньютона в манипуляции? Скрыл, понимаешь, от общественности теорию относительности. Ввел в обиход механистичное представление о реальности. Кто будет обвинять в «манипуляции» Платона? А ведь в его «идеальном» государстве были рабы.

В ошибках и противоречиях можно уличить любых авторов, другое дело, что у кого-то их больше, у кого-то меньше. Кто-то более тщательно отбирает информацию, вкладывая в этот процесс больше ТРУДА, а кто-то пробегается по верхам, ухватывая только то, что ему необходимо для утверждения своих, заранее выработанных взглядов. Кто-то бездумно повторяет чужие выводы (неважно, правильные или нет), а кто-то подвергает их проверке (опять же в зависимости от своих умений и способностей).

Манипуляция предполагает сообщение заведомо «ложной» информации, которая отличается от «истинной». Но ведь люди не боги. В чем заключается истина и как какие-то действия сегодня отразятся на той действительности, которая будет завтра – это очень сложный вопрос, и часто его не под силу одолеть отдельному человеку. Очень легко сегодня, зная последствия распада СССР, обвинять в «манипуляции» тех, кто в свое время находился в оппозиции к советской власти. Но чем обвинители отличаются от обвиняемых, если они и сегодня продолжают игнорировать тот факт, что советская власть, увы, не была совершенна и среди множества обвинений, брошенных в нее, было значительное число вполне справедливых.

Мы не сможем разобраться в проблеме, если не будем учитывать, что распространители информации: журналисты, церковники, политики, общественные деятели - в основной своей массе не руководствуются какой-то «зловредной идеей», не выполняют волю какого-то тайного общества, а выражают свое КЛАССОВОЕ СОЗНАНИЕ. Вольно или невольно они руководствуются им в передаче информации, особенно, если эта информация имеет прямое отношение к политической жизни общества.

Тележурналист, например, прекрасно осознает (а не сознает, так чувствует, а не чувствует, так ему разъяснят), что он живет за счет рекламы, что его благосостояние зависит от благосостояния класса капиталистов. Естественно, что в своих материалах основная масса таких журналистов будет выразителем классового сознания буржуазии. От кого получает пожертвования и налоговые льготы церковь? Какой общественный строй ей особенно выгоден? Естественно, что церковники не станут проповедовать марксизм, какое бы сходство с ранним христианством он не обнаруживал. И когда мы видим губернатора-«коммуниста» из КПРФ на мерседесе, нам не должно казаться странным, что «Россия исчерпала лимит на революции» (высказывание Зюганова, генерального секретаря КПРФ).

Проводником так называемых «манипуляций» (а на деле, классовых интересов буржуазии) во многом является худшая часть творческой интеллигенции. Это удивительно? Ничуть! Она всегда была служанкой правящих классов, и ее труды щедро оплачиваются. Осуществляет она эти «манипуляции» неосознанно, часто вполне искренне. И со своей классовой позиции, со стороны защиты интересов своей узкой прослойки, она права на 100 процентов. Кричать про ее предательство нелепо – или, пуская козу в огород, вы надеялись сохранить в целости капусту? Она, конечно, увлекает за собой значительную часть общества, навязывая ей позиции буржуазии, но в этом и состоит ее задача, за это ей и платят.

Возможно, сейчас всколыхнутся противники марксизма и воскликнут: «Какое к черту классовое сознание?! Как можно все богатство мира запихать в классовую оболочку?!». Согласен. Незачем запихивать «все богатство». Нас интересуют взаимоотношения между классами, а не между влюбленными. Нас интересует исторический анализ произошедших событий, а не образ матери в книге автора N. Штанга общества состоит не только из грифа. Но, чтобы ПОДНЯТЬ ее, нужно уцепиться именно за гриф. Поэтому рассматривать работу Сергея Георгиевича мы будем именно с позиций марксизма и, соответственно, деления общества на классы, стараясь по возможности обосновать свою позицию.

Почему я так «прицепился» к термину «манипуляция». Да потому, что, применяя его в таком расширенном контексте, мы получаем значительное искажение сути происходящих процессов. Манипуляция как чисто технический термин – ради бога! Раскрытие журналистских методов – увлекательнейшая и интереснейшая задача, которая, несомненно, и сегодня является очень важной. Но слишком широкое использование термина «манипуляция» приводит нас к нескольким неверным выводам. Первый – манипуляция всеобъемлюща и ею пронизано все вокруг нас. Единственный способ спастись – залить уши воском. Еще один вывод за номером два – нами управляет какая-то единая злая воля. Автор честно предостерегает нас от «теории заговоров», но, тем не менее, после прочтения его труда ощущение «вселенского заговора» возникает, и это в значительной степени парализует волю: ведь если все вокруг схвачено – что же можно с этим сделать? И, наконец, третий вывод: манипуляция – детище 20-го века, а до этого все мыслили более или менее здраво.

Попробуем разобраться. Как я уже упоминал, большая часть «манипуляций» - это результат невольных ошибок и выражения классового сознания или авторской точки зрения, а не «злая воля». Подавляющее большинство СМИ в руках буржуазии, естественно, они будут стоять на более или менее общих позициях. Нужно сознавать это, когда мы воспринимаем информацию из СМИ, и никакого «воска для ушей» не понадобится.

По поводу сравнительной «молодости манипуляции». Как можно понять, автор считает ее сравнительно новым явлением:

Сама невидимая деятельность по манипуляции общественным сознанием множества народов земли изменила облик мира и затронула практически каждого жителя планеты. И особенно культурный слой человечества, читателя и телезрителя.

Но это неверный подход. «Манипуляция» была всегда. Еще в пещерные времена шаман племени использовал методы «информационной войны» для своих целей. Церковь всегда, во все времена использовала трактовку священных текстов, применяя их к необходимым моментам современности. Короли, цари, вожди и другие правители использовали в своих целях прямую ложь, умолчание, преувеличение, искажение. Во время войны враги очень часто выставлялись выродками рода человеческого, не людьми, «неверными», «варварами».

Угнетенное большинство всегда, во все времена было ОДУРАЧЕНО, кроме тех немногих моментов, когда какая-то его достаточно крупная часть осознавала свои КЛАССОВЫЕ интересы.

Почему нам кажется, что манипуляция молода? Что она именно сегодня приобрела решающее значение? Что, люди УТРАТИЛИ «способность к рациональному мышлению»? Дело в том, что мы судим о прошлом, как правило, по воспоминаниям и работам лучших его представителей. Мы восхищаемся Джордано Бруно, забывая, что массам были неинтересны его идеи, и они весело подбрасывали дровишки в его костер. Мы восхищаемся историческим анализом Маркса, забывая, что в то время его понимал тонкий слой населения, очень маленькая аудитория. Даже в советское время, в эпоху насильственной «долбежки» марксизма, его идеи были извращены, догматизированы и массами поняты не были. Когда нам кажется, что раньше «было иначе», мы просто забываем, что сегодняшняя «неспособность мыслить» - есть постоянное свойство человечества, его громадного большинства.

Другое дело – изменение методов «манипуляции». Пока масса была безграмотна, основным методом воздействия была изустная речь и проводником «манипуляции» служили, в основном, религиозные институты (и свою роль выполняли успешно). С ликвидацией неграмотности на первое место выходит печатное слово. В наши дни ключевую роль играет телевидение. Но не надо забывать, что чем выше в своем развитии поднимаются массы, тем больше ослабевают проводники «манипуляции». Например, первая реклама по радио имела огромное воздействие, но чем больше утрачивался эффект новизны, тем меньше была ее эффективность. Тот же эффект произвела и первая телевизионная реклама, и точно также ее воздействие ослабевало со временем.

Кара-Мурза трактует манипуляцию как явно ОТРИЦАТЕЛЬНОЕ явление.

Поэтому предпочитаю предупредить, что книга написана с позиций неприятия манипуляции и общественным, и личным сознанием. Я уверен, что на этом пути, который, конечно же, обеспечивает удобства и комфорт, человека ждет беда.

Такой подход не совсем правилен. Пример. Мать объясняет ребенку: «Не пей из лужицы – козленочком станешь». Она им манипулирует? Она вводит его в заблуждение, «выключает его рациональное мышление» для того, чтобы добиться нужного ей результата? Нет, конечно! Она могла бы прочесть ему лекцию о микроорганизмах, о холере и сыпном тифе, но не добилась бы нужного результата, потому что ГОВОРИЛА БЫ С НИМ НА НЕПОНЯТНОМ ЕМУ ЯЗЫКЕ.

Были ли манипуляторами революционеры, когда выдвигали лозунг «Мир – хижинам, война – дворцам!» и др.? Ведь по сути своей он не отражает всей сложности экономических, классовых, культурных взаимоотношений между людьми? Нет, конечно. Им ПРИХОДИЛОСЬ упрощать идеи (а при упрощении часто искажается суть), чтобы подвигнуть МАССЫ на необходимое действие. Любая агитация и пропаганда часто сводит все сложности общественных отношений к кратким и емким лозунгам, метафорам, призывам. Не все ораторы являются достаточно талантливыми для того, чтобы без огрехов «переводить» идеи со сложного языка на простой, не теряя при этом сути. Далеко не все агитаторы САМИ способны воспринять те или иные идеи во всей их сложности. Обвинять их в «манипуляции» - совершенно бессмысленное дело.

Опять же вспомним об авторской позиции, о его мировоззрении. Любой автор старается «подбирать факты», так, чтобы они уложились в его схему. Любой автор с легкостью принимает сведения, которые «считает правильными» и «отталкивает» те, которые кажутся ему разрушающими его мировоззрение. У любого автора можно найти противоречия. Все они манипуляторы (вольные или невольные)? Да нет, конечно. Важна степень его «авторской честности». Как часто он это делает? Способен ли он корректировать свое мировоззрение, догматичен ли он? Сильно ли у него авторское самолюбие или вопросы истины ему дороже?

Те, кто обвиняют Кара-Мурзу в «манипуляции», ошибаются, и причина этого в том, что они с такой легкостью восприняли авторскую позицию. Сергей Георгиевич в чем-то ошибается, как свойственно всем людям-человекам (и автору этого критического труда в том числе). И необходимо эти ключевые ошибки выявить и зафиксировать, чем мы незамедлительно и займемся.

Как распознать «идейных наследников» и пересказать языком жестов «Войну и мир»?

Перейдем непосредственно к анализу авторского текста (придется использовать довольно обширное цитирование, для того чтобы не исказить авторскую мысль), отмечая как правильные, так и ошибочные, на наш взгляд, ключевые моменты.

Наконец, в каждом обществе людей (и даже в каждом стаде) есть сколько-то прирожденных строптивцев, природных диссидентов. Они всегда ворчат и противоречат. Возьмите хоть Солженицына. Мало кто сумел столько сделать для уничтожения советского строя. Наконец, уничтожили, сделали все, как он просил - опять недоволен. Нет, вы убейте, но так, чтобы было красиво. Чтобы покойничек был розовеньким и улыбался. Думаю, таких, вечно недовольных, считать свидетельством устойчивости нашего национального разума нельзя.

Должен отметить, что это-то и прекрасно. Хотя я, например, резко отрицательно отношусь к личности Солженицына, но речь не о нем, вернее не только о нем. Процент ворчащих и недовольных должен быть, ибо не было еще на земле совершенного общества, и недовольные – залог прогресса, дальнейшего развития человечества. Так что в самом явлении «природных диссидентов» нет ничего отрицательного.

Так что примем как факт: некая влиятельная и организованная часть человечества (в которую приняты и кое-кто из наших земляков) каким-то образом добилась, чтобы наше общество в целом, почти 300 миллионов человек, не считая «союзников», активно действовало по программе, приносящей огромные выгоды этой группе и огромный урон нам самим. Сегодня, когда важный этап этой программы завершен и результат налицо, это можно принять действительно как факт и больше на нем не останавливаться. Потери и приобретения известны и очевидны, они подсчитаны и обнародованы в мировых бухгалтерских книгах, буквально написаны на роже счастливых политиков.

Начинается невольная авторская игра с мозгами читателя. Сергей Георгиевич изображает все население СССР, как нечто единое, имеющее ОБЩИЕ интересы, которое было ОДУРАЧЕНО ВРАГАМИ. Внешними, конечно, которые заставили их подчиниться своей злой воле и вредить самим себе. То есть секретарь райкома на «Волге», пересевший позже на «Мерседес», и рабочий, оставшийся без штанов, – вредили сами себе как «общности». Опасное и вредное заблуждение. Несомненно, определенное давление на СССР со стороны капиталистических стран и, в частности США, было, но не оно сыграло решающую роль. Советское общество было разорвано, в первую очередь, своими СОБСТВЕННЫМИ противоречиями. И если большая часть от этого пострадала, то довольно значительная часть ВЫИГРАЛА, сформировав новый класс, класс БУРЖУАЗИИ.

Подробнее об этом поговорим позже, а пока сделаем заметку, что свое сугубо личное мнение автор пытается подать нам как ФАКТ.

Далее Сергей Георгиевич приводит примеры «манипуляции» из жизни животных, растений и даже вирусов. И предупреждает нас об опасности экспериментирования с человеческой природой, ставя на одну доску Троцкого и Амосова:

Конечно, надо держать ухо востро. Энтузиастов с тоталитарным мышлением хватает под любым знаменем, даже самым что ни на есть демократическим. В своей уверенности, будто им дано право искоренять пороки «отсталых» народов, они легко скатываются до планов биологической переделки «человеческого материала». Сравните эти две декларации.

Л.Троцкий (1923 г.): «Человеческий род, застывший хомо сапиенс, снова поступит в радикальную переработку и станет под собственными пальцами объектом сложнейших методов искусственного отбора и психофизической тренировки». Но Троцкий все же не шел дальше отбора и тренировки. Его идейные наследники оказались покруче.

Н.Амосов (1992 г.): «Исправление генов зародышевых клеток в соединении с искусственным оплодотворением даст новое направление старой науке - евгенике - улучшению человеческого рода. Изменится настороженное отношение общественности к радикальным воздействиям на природу человека, включая и принудительное (по суду) лечение электродами злостных преступников... Но здесь мы уже попадаем в сферу утопий: какой человек и какое общество имеют право жить на земле».

Это – речи и помыслы откровенных экстремистов. Но они отражают общее и тайное желание элиты (хотя бы и «просвещенной») – иметь народ или население, которые вели бы себя во всех сферах жизни именно так, как выгодно, удобно и приятно именно ей, элите. Выбранная мной пара «откровенных» духовных лидеров примечательна тем, что это – кумиры влиятельной части культурного слоя России, каждый в свой исторический период. Сегодня репутация Троцкого подмочена (хотя во время перестройки была попытка поднять его на пьедестал). Но Н.Амосов, согласно опросам, совсем недавно занимал в среде интеллигенции третье место в списке живых духовных лидеров (после Солженицына и Лихачева).

Во-первых, стоит отметить один из приемов так называемой «манипуляции», о которой Сергей Георгиевич пространно будет говорить после: найти похожие высказывания двух людей и провести между ними параллель, объявив одного – «идейным наследником» другого. Ну вот, пример:

«Наше государство должно взять на себя заботу о физическом воспитании не только на официальный школьный период молодежи, но и на период послешкольный. Государство не должно оставлять своих забот о молодежи, пока продолжается период ее физического роста... Нет, государство не только имеет право, но и обязано систематически и неуклонно заботиться о всем физическом воспитании населения».

Ну, кто под этим не подпишется? Думаю и Сергей Георгиевич с удовольствием. Такими рассуждениями полна патриотическая (да и официальная пресса). Давайте теперь всех подписавшихся объявим «идейными наследниками»… Гитлера, перу которого и принадлежит процитированный отрывок (Адольф Гитлер, «Моя борьба», ИТФ «Т-Око», 1992 г., часть 2, глава 1, стр. 346).

Во-вторых, нелепо вкладывать всю мировоззренческую систему человека в одну цитату и говорить: «Вот он весь! Как на ладони!». А тем более проводить такие исторические параллели. Тогда включайте в линию «Троцкий-Амосов» и К. Циолковского, который писал:

«Ничего подобного. О несовершенном, больном, уродливом, безумном еще больше нежных забот, чем о разумном, добром и красивом. Им не дают только возможности иметь детей, что не исключает брака. Чувства же материнства и отцовства они могут удовлетворить и на чужих детях.

Высший эгоизм, т.е. истинная выгода каждого «я», или атома, требует величайшего милосердия ко всему живому, но в то же время строгого искусственного подбора. Размножается только наиболее в данный момент, совершенное... При настоящем устройстве общества искусственный подбор может быть применен очень ограниченно, в зачаточном виде, каково и теперешнее устройство общества. Но по мере приближения его к идеалу (он будет указан гениями и будет непрерывно развиваться), как милосердие, так и искусственный подбор будут усиливаться...» (К. Циолковский, «Причина Космоса», Алма-Ата, 1992 г., стр. 10).

Это ведь тоже «речь и помыслы откровенного экстремиста». При желании можно набросать еще большую груду таких высказываний самых различных исторических личностей. И валить их всех в одну кучу – совсем не дело.

Если уж говорить об улучшении человеческой породы, так ведь оно идет уже давно. Может быть, Сергей Георгиевич отказывается от прививки оспы? Или отрицает правильность искусственного отбора космонавтов на том основании, что у всех есть право лететь в космос? Или хочет, чтобы его оперировал нетренированный хирург? А если завтра найдут способ «выключать» у планируемого ребенка гены, отвечающие за возникновение шизофрении, болезни Дауна, детского церебрального паралича, неужели Сергей Георгиевич будет против такого вмешательства в человеческую природу? Сомневаюсь. Зачем тогда такие необоснованные нападки на «экстремистов»? Если критиковать, то критиковать по делу, а не проводить сомнительные параллели.

Кара-Мурза с большим уважением говорит в последующих главах об Антонио Грамши и его работах. Тогда почему бы не упомянуть о письме Центральному Комитету ВКП (б), направленном Грамши от имени Политбюро компартии Италии в октябре 1926 года, в котором, в частности, говорится: «…товарищи Зиновьев, Троцкий, Каменев в большой мере способствовали нашему формированию в революционном духе, порою весьма энергично и сурово поправляли нас, были нашими учителями». (Вопросы истории КПСС. 1991. № 1. С. 143, 144). Скорее это признание можно назвать «идейным наследованием», а не сходство каких-то отдельных высказываний.

Далее автор пытается все-таки определить, что такое «манипуляция», расшифровать этот термин. О сделанных им ошибках мы уже толковали во вступлении, поэтому не будем заострять на этом внимание. Единственный момент: автор отделяет обман от манипуляции, пользуясь одним-единственным анекдотом о Минске и Пинске, что, на мой взгляд, явно недостаточно. Тем более в дальнейшем автор будет причислять к «манипуляции» и обычный обман:

При этом наглая ложь оказывается предпочтительной, потому что она разрушает всякую возможность диалога.

Интересней дальнейшие рассуждения:

Считается, что в области политической философии Макиавелли предвосхитил деятельность якобинцев в Великой французской революции, которые, как известно, осуществили грандиозную по своим масштабам манипуляцию массовым сознанием.

Это свое утверждение Кара-Мурза ну ничем не доказывает. Просто мимоходом вскользь бросил замечание о Великой Французской Революции, о якобинцах, которые во многом были примером для русских революционеров и пошел дальше. Несерьезно раскидываться такими обвинениями и не предъявлять никаких доказательств. Это ведь по Сергею Георгиевичу один из признаков «манипуляции»: заявить о чем-то, как об общеизвестном факте, и не дать никаких пояснений. Впрочем, позже мы подробнее поговорим о Великой Французской и «идейной близости» Сергея Георгиевича и Робеспьера.

А вот явно бредовый момент:

По оценкам американских психологов (Дж.Руш), язык жестов насчитывает 700 тысяч четко различимых сигналов, в то время как самые полные словари английского языка содержат не более 600 тысяч слов.

Не знаю, кто такой Руш, но если он действительно такое написал, то ему надо срочно обратиться к профессиональному врачу-психиатру. Не может быть никаких 700 тысяч «ЧЕТКО различимых сигналов». Жесты пришли к нам как принадлежность мира животных и были, в основном, вытеснены речью. Это же отсутствие логики: такая сложная, многофункциональная система, как речь, обладает 600 тысячами слов (хотя если верить данным американской лингвистической компании Global Language Monitor их количество приближается к миллиону) и проигрывает примитивной жестикуляции! Лучшее доказательство – мы можем общаться без жестов. А вот без речи? Хотелось бы посмотреть, каким жестом Сергей Георгиевич обозначил бы слово «некогерентно» или «манипуляция»…

О проститутке Демократии и честной девушке Тирании.

Как мы установили, манипуляция - способ господства путем духовного воздействия на людей через программирование их поведения. Это воздействие направлено на психические структуры человека, осуществляется скрытно и ставит своей задачей изменение мнений, побуждений и целей людей в нужном власти направлении.

Уже из этого очень краткого определения становится ясно, что манипуляция сознанием как средство власти возникает только в гражданском обществе, с установлением политического порядка, основанного на представительной демократии. Это - «демократия западного типа», которая сегодня, благодаря промыванию мозгов, воспринимается просто как демократия - антипод множеству видов тоталитаризма.

Во-первых, необходимо отметить тот факт, что, несмотря на то, что автор придает большое значение словам, точному, «правильному» употреблению тех или иных терминов, он сам часто путается в их употреблении. Ну, например, что за «духовное воздействие на людей через программирование их поведения»? То есть, манипулятор «программирует поведение» и тем самым оказывает «духовное воздействие»! Поменялись местами причина и следствие! Может, все-таки наоборот? Он оказывает «духовное воздействие» (тоже сомнительный термин, ну да ладно) и тем самым «программирует поведение»? Впрочем, неважно, автор дает на протяжении книги много разных определений манипуляции, порой противоречащих друг другу. Не в этом суть. Дальше – интереснее:

Это воздействие направлено на психические структуры человека, осуществляется скрытно и ставит своей задачей изменение мнений, побуждений и целей людей в нужном власти направлении.

Сразу вопрос, а если не скрытно? Современные СМИ открыто навязывают нам идеологию правящего класса. Открыто защищают частную собственность на общественные средства производства. Таким образом, в категорию «манипуляций» попадает довольно узкий круг целенаправленного пиара, информации, искажающейся с ОПРЕДЕЛЕННОЙ ЦЕЛЬЮ. Но большая часть искажений - это неосознанное выполнение негласного социального заказа. На каждую новость не найдешь заказчика. Широкие, ОРГАНИЗОВАННЫЕ кампании, типа «мочи Лужкова» или «мочи коммунистов», - не такой уж большой процент от общего потока информации.

Редко, когда дядя с чемоданом долларов говорит: «Ну, вот, ребята, вам лавэ, давайте-ка сделаем красиво». Просто работники СМИ улавливают потребности правящего класса и выражают их. Кстати, многие – вполне искренне. Еще бы, ведь это и их идеология, это игра по их правилам. Буржуазия правит СМИ, не тратя на это никаких усилий. При капиталистическом строе существуют все условия для того, чтобы СМИ было ВЫГОДНО защищать интересы капиталистов, а не ограбленного большинства.

Нет никакого четкого «генерального плана» и злодеев-организаторов. Следовательно, в грядущем обострении классовой борьбы не надо опасаться сообщества «гениальных злодеев», которые будут жестко и ЦЕНТРАЛИЗОВАННО пресекать любые попытки изменения текущего положения дел. Буржуазия, в основном, импотентна, в массе своей состоит из людей, ищущих ЛИЧНУЮ ВЫГОДУ, и сильна лишь своей опорой на низменные чувства. Впрочем, мы отвлеклись. Продолжим:

Уже из этого очень краткого определения становится ясно, что манипуляция сознанием как средство власти возникает только в гражданском обществе, с установлением политического порядка, основанного на представительной демократии. Это - «демократия западного типа», которая сегодня, благодаря промыванию мозгов, воспринимается просто как демократия - антипод множеству видов тоталитаризма.

Ничего такого неясно из этого определения. Почему его нельзя применить к другим типам правления? Автор объясняет. Оказывается потому, что:

Речь здесь идет именно о гражданском правительстве, то есть о правительстве в условиях гражданского общества. До этого, при «старом режиме», власть не распределялась частицами между гражданами, а концентрировалась у монарха, обладавшего не подвергаемым сомнению правом на господство (и на его главный инструмент - насилие). Как и в любом государстве, власть монарха (или, скажем, генсека) нуждалась в легитимации - приобретении авторитета в массовом сознании. Но она не нуждалась в манипуляции сознанием. Отношения господства при такой власти были основаны на «открытом, без маскировки, императивном воздействии - от насилия, подавления, господства до навязывания, внушения, приказа - с использованием грубого простого принуждения». Иными словами, тиран повелевает, а не манипулирует.

Вот и противоречие, причем настолько явное, что пропустить его ОЧЕНЬ трудно. По мнению автора, монарх нуждается в приобретении авторитета в массовом сознании. Но не нуждается в «манипуляции». Да как же так, ведь для приобретения авторитета и его поддержания, как раз таки и требуется «манипуляция», разве нет? Да, она не так тонка, как сегодня, но народные массы в прошлом не были так развиты, как сейчас. В роли «манипулятора» выступала церковь, которая вполне популярно разъясняла, что царь – от Бога, или что император – сын неба. Сегодня нам также долдонят СМИ, что президент – народный избранник и его решения – воля народа, даже если он этот самый народ систематично вымаривает. И прежние утверждения и нынешние – чем они отличаются друг от друга? Тиран не нуждается в манипуляции и может использовать грубое принуждение? Ну что ж, если потребуется и современные «западные демократы» используют грубое принуждение, хотя, конечно, далеко не так часто и не так открыто (но это ведь плюс, разве нет?).

Большая ошибка – считать «вечные» болезни человечества язвой только нашего времени. Если взять недавнее советское прошлое, особенно сталинский период, то примеров так называемой «манипуляции», причем очень грубой, будет такое количество, что померкнут все сегодняшние выкрутасы современных СМИ. Причем опять-таки, почему она была грубее? Потому что «манипуляция» рассчитывается по «целевой аудитории». Если она в большинстве своем состоит из полуграмотных крестьян, то особенно напрягаться в обосновании своей позиции не нужно. Можно делать довольно простые связки. Например, есть оппоненты: Сталин и Троцкий. Идут дебаты по какому-то конкретному вопросу. Можно, для подрыва авторитет противника использовать следующий нехитрый прием. Из речи Сталина:

"Да что Сталин, Сталин человек маленький. Возьмите Ленина. Кому не известно, что оппозиция во главе с Троцким, во время Августовского блока, вела ещё более хулиганскую травлю против Ленина. Послушайте, например, Троцкого:

"Каким-то бессмысленным наваждением кажется дрянная склока, которую систематически разжигает сих дел мастер Ленин, этот профессиональный эксплуататор всякой отсталости в русском рабочем движении" (см. "Письмо Троцкого Чхеидзе" в апреле 1913 г.).

Язычок-то, язычок какой, обратите внимание, товарищи. Это пишет Троцкий. И пишет он о Ленине.

Можно ли удивляться тому, что Троцкий, так бесцеремонно третирующий великого Ленина, сапога которого он не стоит, ругает теперь почём зря одного из многих учеников Ленина - тов. Сталина". (Из речи Сталина на заседании объединенного пленума ЦК и ЦИК ВКП(б) 23 октября 1927 г.)

Что это, как не явная манипуляция? Примешать к дискуссии старые, дореволюционные разногласия с Лениным, которые не имеют ни малейшего отношения к обсуждаемой проблеме. Впрочем, и Троцкий в своих «Уроках Октября» использовал похожую методику по отношению к Каменеву и Зиновьеву, но в более мягкой и тонкой форме.

Критика личностных качеств вместо критики позиции, которую защищает эта личность, – распространенный дискуссионный прием, известный с древнейших времен. Причем, чем дальше в глубины истории мы будем спускаться, тем чаще будем натыкаться на его употребление. Как правило, чем ниже культурный уровень оппонентов, тем больше они к нему прибегают. К примеру, в достаточно популярном музыкальном жанре, в так называемых «рэп-дуэлях», он является чуть ли не единственным приемом ведения «дискуссии».

Впрочем, совершенно отрицать значение этого технического метода также не стоит, иногда важно отметить тот факт, что чиновник, выступающий против коррупции, сам недавно построил себе дачу на Рублевском шоссе...

Вернемся к тексту. Далее автор приписывает США «изобретение» «концепции и технологии манипуляции массовым сознанием». С некоторыми оговорками можно признать, что Соединенные Штаты достигли значительных успехов в области технологии преподнесения информации в нужном для правящих классов виде. Но встает вопрос: почему именно они совершили этот прорыв? А на это можно ответить только, если учитывать то, что Соединенные Штаты являются ПЕРЕДОВЫМ капиталистическим государством, государством, в котором пышным цветом расцвели самые высокотехнологичные СМИ, в котором СМИ принадлежат преимущественно частным лицам, в котором возник колоссальный коммерческий заказ на новейшие рекламные технологии.

Естественно, что СМИ, находясь в руках буржуазии, в первую очередь защищают ее классовые интересы. Естественно, что рекламные технологии, которые помогают продавать тот или иной продукт, приходят в политику и помогают навязывать тот или иной образ мысли классу эксплуатируемых. США в этом плане выделяются именно размахом, именно передовой технологией, именно многочисленными исследованиями, посвященными этому вопросу. Но никак не следует считать их изобретателями того, что сопровождает человечество на протяжении всей его истории.

Если мы откроем французские газеты середины 19-го века (1849-1851 гг., а это период ожесточенной политической борьбы), то увидим в них такие же «манипуляции», как и в современных российских газетах, особенно предвыборного периода. Другое дело, что в середине 19-го века большая часть населения Франции не читала газет, потому что просто-напросто было неграмотным. Ими «манипулировали» сельские кюре, местные представители власти, заезжие агитаторы, сплетники, грамотные соседи и т.д.

Если вы откроете советские газеты, то во многих из них наметанный взгляд выловит умолчания, ложь, акцентирование внимание на неважном и прочие приемы «манипуляторов». Мы переняли это у американцев? Да ничего подобного! Единообразный советский газетный стиль полностью сформировался в эпоху Сталина (но глупо перекладывать на него одного всю вину). В данном случае журналисты выражали не классовое сознание пролетариата, как можно было бы подумать, а сознание «партийной элиты», или, если проще, «генеральную линию» партии.

Так что сваливать всю вину на США и приписывать им «открытие» «технологии господства», было бы, по меньшей мере, не совсем верно.

Далее идут более серьезные высказывания автора, которые необходимо разобрать подробно.

Итак, Россия никогда не была «гражданским обществом» свободных индивидуумов. Говоря суконным языком, это было корпоративное, сословное общество (крестьяне, дворяне, купцы да духовенство - не классы, не пролетарии и собственники).

Вот это да! Да как же так? Хорошо, хотя понятие «гражданское общество» довольно расплывчатое, но, видимо, при любой трактовке в России его никогда не было. С этим еще можно согласиться.

Но почему это в России не было классов? Здесь автор допускает большую ошибку, когда заменяет сословиями классы, не допуская их параллельного существования. Это все равно, что сказать: «В новом автомобиле нет педали газа, а ВМЕСТО нее есть педаль сцепления».

Определение классовой принадлежности – это определение формы отношения к собственности и того места в системе общественного производства и распределения, которое занимает та или иная группа людей. Отбрасывая классовое деление как «устаревший метод» и переходя к любому другому, в частности сословному, мы теряем важнейший инструмент для понимания тех или иных политических процессов. Например, есть сословие – крестьяне. Очень удобно, сплошная единая масса. Но ведь это не так. Крестьяне были разные: зажиточные (кулаки), середняки, бедные, вообще безземельные. Как можно ставить на одну доску крестьянина, у которого во владении сто десятин земли, и того, у которого три? У них будет совершенно разная классовая позиция: первый против распределения помещичьей земли безземельным (кто к нему наймется тогда? а сам он не справится с обработкой 100 десятин), он против обобществления средств производства (у него 15 лошадей, а соседи – однолошадники). У второго будет другая позиция по этому вопросу. А у разорившегося крестьянина, босяка, будет третья позиция.

Если перенестись в современную Россию, то можно привести более яркие примеры. Будет ли владелец малого или среднего бизнеса усиленно бороться против национализации олигархической собственности (в частности, нефтедобывающих предприятий)? Нет, (мы говорим, конечно, об общей тенденции, а не об отдельных представителях того или иного класса). А «нефтяной король» или крупные капиталисты, которые боятся, что потом возьмутся за них? Конечно, будут, да еще как!

Так что авторское деление на сословия и заявление о том, что в России «не было классов», совершенно ни на чем не основано. Там, где есть частная собственность на средства производства, там, где распределение общественного продукта сосредоточено в руках отдельной группы, – там есть и классы, которые определяют отношение человека к этой собственности. Кто он? Владелец или работник? Эксплуататор или эксплуатируемый?

Отступив от позиций классового анализа, автор начинает топтаться на месте и давать довольно невнятные объяснения отношений «власти и народа», вводя при этом совершенно неясные, расплывчатые термины, вроде «теплое общество», и делая вот такие вот, мягко говоря, странные выводы:

А когда большевики выродились и их власть стала «жить и давать жить другим», из нее и дух вон. И сегодня добрую КПРФ не очень-то к власти зовут, слишком она домашняя.

Что такое «жить и давать жить другим» - совершенно непонятно. Что такое «домашняя», почему ее «должны звать», также неясно. К сожалению, автор достаточно часто скатывается вот в такие путаные объяснения, из которых почти ничего невозможно понять.

А вот дальше Сергей Георгиевич достаточно четко обозначает свою позицию:

Воздействие на человека религии (не говорим пока о сектах) или «пропаганды» в так называемых идеократических обществах, какими были, например, царская Россия и СССР, отличаются от манипуляции своими главными родовыми признаками. Весь их набор мы осветим, когда будем говорить о способах манипуляции. А здесь укажем на один признак - скрытность воздействия и внушение человеку желаний, заведомо противоречащих его главным ценностям и интересам.

Ни религия, ни официальная идеология идеократического общества не только не соответствуют этому признаку - они действуют принципиально иначе. Их обращение к людям не просто не скрывается, оно громогласно. Ориентиры и нормы поведения, к которым побуждали эти воздействия, декларировались совершенно открыто, и они были жестко и явно связаны с декларированными ценностями общества.

И отцы церкви, и «отцы коммунизма» считали, что то поведение, к которому они громогласно призывали - в интересах спасения души и благоденствия их паствы. Поэтому и не могло стоять задачи внушить ложные цели и желания и скрывать акцию духовного воздействия. Конечно, представления о благе и потребностях людей у элиты и большей или меньшей части населения могли расходиться, вожди могли жестоко заблуждаться. Но они не «лезли под кожу», а дополняли власть Слова прямым подавлением. В казармах Красной Армии висел плакат: «Не можешь - поможем. Не умеешь - научим. Не хочешь - заставим».

Особенно радует вот этот отрывок: «их обращение к людям не просто не скрывается, оно громогласно». А разве не громогласны современные СМИ, реклама, телевидение? Или они во сне нам нашептывают на ухо свои гадости?

И отцы церкви, и «отцы коммунизма» считали, что то поведение, к которому они громогласно призывали - в интересах спасения души и благоденствия их паствы.

Здесь опять идет объединение всех в одну большую категорию. Автор, видимо, совершенно искренне полагает, что ВСЕ церковники и коммунисты искренне верили в то, что они проповедуют. Во-первых, далеко не все. Во-вторых, можно верить вначале, а потом, под влиянием обстоятельств, изменить свое мнение, но продолжать «декларировать». В-третьих, - чем дальше, тем меньше оставалось искренних и убежденных, особенно среди «отцов». Первые христиане, умиравшие на аренах цирков, и современные церковники – они все вроде бы христиане, а на деле разница очевидна.

Политрук, подымающий роту в атаку в 41-ом, – это одно. Замполит 80-ых, который «пешком не ходит, а берет с собой ГАЗ или зампотеха» и вдалбливает Маркса (которого сам не понимает) в головы новобранцев – это совсем другое.

Поэтому и не могло стоять задачи внушить ложные цели и желания и скрывать акцию духовного воздействия.

Почему это не могло? Для примера можно взять сталинские учебники, в которых жесточайшим образом перевиралась история Октябрьской революции и последующие события. Почитайте материалы «бухаринского процесса», многочисленных процессов вредителей, газеты того времени (http://www.oldgazette.ru/). Многие, особенно те, кто сам был причастен к фальсификациям, прекрасно знали истинное положение вещей. Но внушали массам совершенно противоположное. Это Кара-Мурза называет так:

Но они не «лезли под кожу», а дополняли власть Слова прямым подавлением.

Вот именно, что и «лезли под кожу», и использовали прямое подавление. Так это еще хуже. Если мне будут «потихоньку внушать» гадость про какого-нибудь человека, я могу сопротивляться, могу не поверить. А вот если заставят публично отречься, то тут остается два выхода: погибнуть физически или погибнуть как личность.

Так что сожаления автора о том славном «честном» времени совершенно неуместны. И совершенно наивными выглядят представления о «вождях», как о людях, которые могли «заблуждаться», но не нарочно, а потому, что сами «ошиблись». Политика, вообще, довольно грязная вещь и даже многие принципиальные и честные люди порой вынуждены идти на сделку с совестью (хотя этого надо избегать в ЛЮБОМ СЛУЧАЕ). Что уж говорить о тех, кто этими качествами не обладает.

Та же сталинская «манипуляция» выглядит сегодня более «открытой», более «явной» потому, что более тонкой и не требовалось. Рассчитана она была в своей массе на полуграмотных людей. Насчет «влезания под кожу». Возьмем советские агитационные плакаты. Беляк – так обязательно страшный и отвратительный. Это что, не «влезание под кожу»? Ведь формируется неверный образ, информация подается не взвешенно и объективно, не приведены исторические предпосылки борьбы красных и белых...

Но это ведь ПЛАКАТ, а не «Капитал». Автор принимает самые обычные АГИТАЦИОННЫЕ приемы (правда, в современной, более изощренной форме) за зловещее изобретение США – «незаметную манипуляцию». Так ведь и эти наивные плакаты когда-то оказывали свое воздействие, это сегодня на большинство из них смешно смотреть! Как будет смешно смотреть нашим потомкам на современную предвыборную агитацию. Как смешно смотреть нам сегодня на агитацию начала 90-ых.

Когда Кара-Мурза говорит о двух типах «деспотизма» («западном» и «восточном»), он явно отдает предпочтение последнему. Его логика проста: восточный деспотизм «честнее», потому что опирается на ПРЯМОЕ принуждение, а западная «манипуляция» подла, потому что действует незаметно, принуждение не прямое. Сергей Георгиевич пишет:

«Представление же, будто наличие «демократических механизмов» само по себе обеспечивает свободу человека, а их отсутствие ее подавляет - плод наивности, почти неприличной[1].»

Естественно, что наличие демократических механизмов не обеспечивает полной «свободы» (хотя опять же смотря, что под ней понимать). Но что их наличие более прогрессивно по сравнению с их отсутствием – очевидно. Автор ссылается на цитату из Лассуэлла: «Мы не должны уступать демократической догме, согласно которой люди сами могут судить о своих собственных интересах».

Ну, хорошо, не уступайте. А кто тогда должен судить об их интересах? «Продвинутое меньшинство»? А по какому принципу оно должно отбираться? Почему именно это меньшинство, а не другое?

Да, масса далеко не всегда способна здраво судить о своих интересах (хотя, быть может, дело именно в несовершенстве механизмов для реализации защиты своих интересов?). Это верно. Но, пользуясь этим утверждением, свою «легитимность» способна обосновать любая группа подонков, пробравшихся к власти. «Реформы» демократов в современной России также были не очень-то оценены массой. Ну и они могут выдвинуть (и выдвигают) подобные тезисы. Поэтому пользоваться им, оправдывая «восточный деспотизм», по меньшей мере, не совсем корректно.

Но мы немного отвлеклись. Демократические механизмы, хотя бы их видимость, уже лучше прямой диктатуры тем, что они не подавляют личность напрямую, угрозой непосредственного физического насилия. Власть уже вынуждена ОБМАНЫВАТЬ избирателя, а не ПОДАВЛЯТЬ ЕГО. Это огромный шаг вперед. Обманывать – значит признавать силу обманутого, значит, боятся делать свое дело ОТКРЫТО. Феодал, который, апеллируя к своему праву природного господина, отнимает у крестьянина часть его урожая, намного хуже, чем буржуа, который вынужден скрывать отъем прибавочной стоимости у рабочего. Капиталист не может уже в открытую грабить его, НОМИНАЛЬНО и крупный буржуа и рабочий равны перед лицом государства, и это уже намного лучше того положения, когда феодал мог утащить в постель невесту крестьянина, пользуясь правом «первой ночи». В свою очередь крепостной крестьянин уже НОМИНАЛЬНО имел какие-то права (в зависимости, конечно, от эпохи и страны), во всяком случае, большие, чем РАБ, который сам был собственностью своего господина, фактически ВЕЩЬЮ.

Так что отрицать демократические институты только потому, что они далеки от ИДЕАЛА, совершенно неверно. Сам принцип равенства каждого, отсутствие ПРИРОДНЫХ привилегий уже заставляет не нарушать этот принцип чересчур открыто и нагло, искать обходные пути.

Можно привести следующий бытовой пример. Например, на пляже не запрещено разбрасывать мусор. Естественно, разбрасывать его будут практически все (кроме отдельных особо культурных личностей). Теперь представим, что там это делать ЗАПРЕЩЕНО и назначен за это штраф. Уже часть людей перестанет это делать: кто-то из уважения к запретам, кто-то из страха наказания. Теперь поставим человека, который следит за этим, пусть и взяточника. Мусорить будут значительно реже, ведь расход на взятки хоть и меньше штрафа, но все-таки расход. В итоге, при довольно частых случаях нарушения правил, при общем несовершенстве системы, мы уже будем иметь более чистый пляж, чем при отсутствии правил вообще.

Кара-Мурза с уважением относится к Ленину, но он плохо знаком с его работами, иначе бы обязательно упомянул о том, что большевики смыкались с другими оппозиционными течениями именно в борьбе против самодержавия, против цензуры, за свободу слова, за введение демократических институтов. Другой вопрос, чем это обернулось впоследствии, под влиянием чрезвычайных обстоятельств Гражданской войны. Но никто не декларировал смещение царя и замену его, например, на Ленина с сохранением «восточного типа деспотизма». Никто и не предполагал такой дикости, в среде марксистов одним из страшнейших упреков было обвинение в «бонапартизме» (узурпации власти одним из революционеров и превращении революционной республики в империю). Например, Троцкий отказался возглавить военный переворот и сместить Сталина, Каменева и Зиновьева, считая «бонапартистские методы» абсолютно неприемлемыми.

Автор пытается дискутировать с позицией тех, кто считает переход от открытого насилия к обману прогрессивным:

Аргументы тех, кто приветствует переход от принуждения к манипуляции, просты и понятны. Кнут - это больно, а духовный наркотик - приятно. Если уж все равно сильный заставит слабого подчиниться своей воле, то пусть он это сделает с помощью наркотика, а не кнута. Что ж, о вкусах не спорят.

Во-первых, автор в полемическом пылу упрощает и извращает аргументы оппонентов, занимается подменой терминов. Никто не называет обман «духовным наркотиком». Никто не говорит, что это «приятно». Но, что это прогрессивнее кнута – очевидно. И лучшее тому доказательство – само появление «Манипуляции сознанием» в печати. Или Сергей Георгиевич предпочел бы, чтобы нынешняя власть, несогласная с его позицией, посадила его на пяток-другой лет, а книгу запретила? Думаю, что нет. Все-таки автору, наверное, нравится то положение, при котором он может не подчиняться «манипуляции», а открыто высказывать свои мысли. Де-факто, он пользуется благами отсутствия «кнута». И думаю, ему это по вкусу. Хотя о них, конечно, и не спорят.

Изложив «аргументы оппонентов» в таком скомканном виде (не назвав ни одного имени и не приведя ни одной цитаты), автор выдвигает контраргументы. Гоббса, Локка… Очень актуально, особенно для конца 20-го века. Вроде бы во времена Гоббса и Локка, по признанию самого автора, «манипуляцию» еще не изобрели…

Гоголь, Бердяев, Достоевский. «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет». Где анализ? Где факты, где что-нибудь, кроме общих рассуждений да цитат столетней давности? Сергей Георгиевич переходит на аргументацию, которая была бы к месту в художественном произведении, а не в научной работе:

В свете христианства видел трагедию Запада и Достоевский. Применение духовного наркотика в целях управления не просто несовместимо со свободой воли, а значит с христианством - оно противоположно ему, оно есть прямое служение дьяволу.

А не сам ли Сергей Георгиевич позже будет писать:

Когда мы представляем наши общественные противоречия как борьбу с дьяволом (а мы, конечно, на стороне божественной силы) - это и называется фундаментализм.

Мы, конечно, не будем обвинять ни Достоевского, ни Сергея Георгиевича в фундаментализме, просто посоветуем ему все-таки более ответственно относится к своей аргументации.

Кара-Мурза по умолчанию считает царскую Россию свободной от «духовного наркотика». Ой ли? А безграмотность, темнота и забитость народа? А власть над умами поповщины, торжество самых диких суеверий? Что, русский народ разве не находился под воздействием «духовного наркотика»? А почему тогда столько лет терпел то ужасное состояние нищеты, которое так красочно описывает Сергей Георгиевич в своей работе «Гражданская война 1918-1921 гг. – урок для XXI века»? Не потому ли, что подвергался самому неприятному виду угнетения: сочетанию прямого принуждения и воздействия «духовного наркотика»?

Идем дальше:

Таким образом, соглашаясь на построение в России политического порядка, основанного на манипуляции сознанием, каждый должен отдавать себе отчет в том, что с очень большой вероятностью его статус будет понижен. А значит, все обещаемые блага вроде гражданских свобод, ощущения себя хозяином и пр., превратятся в лишенные всякого содержания побрякушки. А тот, кому повезет попасть в манипулирующее меньшинство, станет одним из таких угнетателей своих соплеменников, которые вынуждены будут это угнетение наращивать и изощрять. Тиран может подобреть и помягчеть - и ему будут благодарны. Но манипулятор этой возможности лишен - прозревающий человек приходит в ярость.

О гражданских свободах мы уже говорили выше, напомню, что мы прочитали книгу Сергея Георгиевича благодаря именно этим «побрякушкам». Благодарность тирану, который «помягчел», - это собачья благодарность, что в этом видит хорошего автор – непонятно. Это до какой степени должно быть забито общество, чтобы радоваться хорошему настроению тирана? Что за детская вера в «доброго царя»? А если царь – садист и маразматик и не «смягчится»? Дальше автор противоречит сам себе. Выше он пишет, что манипулятор «сильный» и обманывает «слабого». Но, видимо, не такой уж он и сильный, если боится ярости масс. Значит, скрытность «манипуляции» вызвана именно его слабостью, неуверенностью в том, что он сможет безнаказанно применить физическое насилие. Он ВЫНУЖДЕН обманывать, и это уже доказывает его слабость.

Опять автор ударяется в художественность:

Для русского народа характерно особое сочетание свободы духа и свободы быта. Напротив, довольно равнодушно относились русские к столь ценимым на Западе политическим и экономическим свободам. Надо же вспомнить Пушкина…

Говорить сразу за весь русский народ – довольно смело и несколько наивно. А уж тем более наивно считать, что Пушкин говорил от имени ВСЕГО русского народа. Думаю, что большая часть (процентов, эдак, с 90) современников Пушкина не смогла бы даже прочитать этих строк, и еще меньше – понять. Вообще, в серьезных работах, претендующих на научность, следует все-таки избегать такого рода цитат в качестве основных доказательств..

Понимание счастья по Пушкину (и Кара-Мурзе) сводится к :

Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
Вот счастье! вот права..< ...>

Этого счастья и этих прав не могли нас лишить ни Николай I, ни Сталин, ни тем более Брежнев. Но, укрепись режим манипуляции сознанием, их незаметно и приятно лишит нас телевидение, купленное Березовским. Оно согнет нам и совесть, и помыслы. Даже скитаться мы уже будем не по прихоти своей, а по указке рекламы туристических агентств, как с удовольствием скитается западный средний класс.

Во-первых, кого нас? Для абсолютного большинства все эти перечисленные Пушкиным составляющие счастья не существовали. Не существовали они во многом и для него самого, или вы думаете, что назначение его камер-юнкером не было для него унизительным? Или вы думаете, что он радовался тому, что не мог открыто высказаться о своих друзьях-декабристах? Пушкин, писал о, во многом НЕДОСТИЖИМОМ для него, счастье.

Никому Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи< ...>

Как раз таки, в советское или царское время сгибать шею приходилось много сильнее, чем сейчас, и открыто выражать свою точку зрения нельзя было безнаказанно (если она противоречила официальной). Получается, что лишить этих прав могли и Николай, и Сталин, и Брежнев. Так что автор ошибается.

Ошибается он и в своем преувеличении силы «манипуляции». Вот он, например, считает, что вышел из-под ее «влияния», почему же другие не могут? Телевидение сегодня не обладает такой силой, как 10-15 лет назад. Все больше и больше людей (конечно же, далеко не большинство) предпочитают Интернет как альтернативу газетам и телевидению. Предпочитают его за возможность самому выбирать необходимую информацию, избегая потока ненужной и навязываемой. В Интернете есть выбор: хочешь читай новости с сайта kremlin.ru, хочешь - скачивай бесплатно «Манипуляцию сознанием».

Почему «укрепится режим манипуляции сознанием» и «согнет нашу совесть и помыслы» - совершенно непонятно. И непонятно, что такого ужасного в том, что кто-то «скитается» «не по своей прихоти», а по «указке рекламы туристических агентств». Значит, у человека не было своего мнения, он воспринял рекламное. Если кто-то хочет именно в Париж и знает, что он там хочет увидеть, то вряд ли его кто-то переубедит. А богатому бездельнику все равно где развлекаться, он же едет за развлечениями, так зачем беспокоиться о том, что он пляшет под дудку рекламы? Возмущение автора в данном случае совершенно непонятно. Мне кажется, что трудности с выездом из страны в советское время более ограничивали свободу «по прихоти своей скитаться здесь и там», нежели реклама туристических агентств. Точно так же, как в царское время, не могли по «прихоти своей» скитаться Герцен, Плеханов и многие другие люди близкие к революционным кругам.

Далее автор опять вдается в метафизические рассуждения о свободе духа, причем духа русского. Очень было бы кстати покопаться в «Моей борьбе» Гитлера и отыскать соответствующую цитату о «свободном германском духе», но не хочется. Все эти рассуждения находятся ниже всякого порога критики, потому мы их пропустим. Как и абсурдные утверждения:

И глупо думать, что сегодня русские, бросившись в бизнес, захотят лишиться этого типа свободы. Наоборот, для большинства «новых русских» этот бизнес - новое приключение, скитание по неведомым далям. Это - во многом духовные, хотя и дорогостоящие и даже разрушительные искания. Но русский буржуа из них не вырастает.

Посмотрите хотя бы, с каким равнодушием бросают наши новые богачи свои недостроенные виллы - они уже разрушаются по всему Подмосковью. Разве они поглощены «жаждой земного благоустройства»? Да и что за виллы они понастроили? 90 процентов их - это огромные избы, и все их поселки - это продолжение деревни. Если кто и приезжает в эти свои «загородные дома», то, надев телогрейку, сажает не нужную ему картошку. А жена его, кверху задом, целый день собирает в баночку колорадских жуков. Все это - новый вариант русского бунта, поистине бессмысленного и беспощадного.

Вот уж поистине: «Человек видит то, что хочет видеть». Не вижу, если честно, изб на Рублевке, как и новорусских, копающих колорадских жуков. И веселых приключений в русском бизнесе тоже не видать. Жесткая конкуренция – да. Эксплуатация рабочих – да. Поголовное распространение коррупции практически во всех государственных структурах – да. Сближение русской и западной буржуазии – да. Замазывает Сергей Георгиевич классовые противоречия, хочет по-доброму всех в одну кучу подсобрать, против Запада поставить. Да только ничего их этой милой попытки не выйдет.

Ну не люб мне чиновник, даже если он построил на Рублевке домишко с русской баней, пьет русскую водку и играет на русской гармошке русские песни. Потому, что благодаря его деятельности русский же (да и неважна национальность) учитель и рабочий получают зарплату, на которую можно только существовать. А благодаря деятельности других чиновников (которые тоже могут при случае умилить своей «русскостью») из этой зарплаты половину нужно отдать в качестве квартплаты.

Какая милая сердцу общность может быть между хозяевами фанерного комбината в Костромской области, которые баллотируются от «Родины», и рабочими этого же комбината, которые получают 3 тыс. рублей в месяц?

Не видно в деятельности наших буржуа никаких «духовных исканий», а только старая добрая жажда наживы. И чем они лучше буржуазии Запада – абсолютно непонятно. Неужели так трудно понять, что делить людей по национальной, культурной принадлежности – это подло и преступно. Разделение (да и то не абсолютное) можно вести ТОЛЬКО по КЛАССОВОЙ линии. Интересы филиппинского рабочего, вкалывающего по 14 часов на какого-нибудь местного буржуа, совпадают с интересами русского рабочего, пашущего где-нибудь в Воронежской области за несколько тысяч в месяц. Точно также совпадают интересы русского бизнесмена и филиппинского предпринимателя. Они оба относятся к категории эксплуататоров, и они будут враждовать только в условиях КОНКУРЕНЦИИ. В отношении же к правам эксплуатируемых они будут солидарны на 100 процентов. И недаром буржуазия (и ее приближенные) всего мира с легкостью находят общий язык.

Никогда не удастся улучшить положение большинства населения России (являющегося эксплуатируемым), не задев интересы буржуазии, не преодолев ее сопротивление. И добрые сказки Сергея Георгиевича могут только приятно ласкать «патриотическое» воображение, но к реальности никакого отношения не имеют.

Откуда есть пошла «манипуляция» по земле Русской.

Чересчур подробно рассматривать главу под названием «Основные доктрины манипуляции сознанием» мы не будем, свое мнение об «опасности» и «всеобъемлющей» силе «манипуляции» мы уже выразили, так что незачем повторяться. Отмечу, что это глава интересна именно с точки зрения рассмотрения технических МЕТОДОВ. Для начала преподнесем ложечку меда и отметим во многом справедливую мысль автора:

Пришлось денежному мешку, как говорится, «отстегнуть» часть прибыли, чтобы «обуржуазить» своих рабочих, перенести жесткую эксплуатацию за пределы своего мира.

Действительно, положение рабочих в «развитых» странах значительно улучшилось по сравнению с тем, что было, например 100 лет назад. Но связано это не только и не столько с «напуганностью» капиталистов ростом рабочего движения и рядом социалистических революций в разных странах (хотя это, конечно, тоже сыграло свою роль), но и с тем, что перенос производства в страны третьего мира был ВЫГОДЕН с точки зрения удешевления производства, а значит, увеличения извлекаемой прибыли. Стоимость рабочей силы в отсталых странах значительно ниже. Общая неразвитость рабочего движения и коррумпированность местной власти позволяют не тратиться на обеспечение дорогостоящих социальных гарантий. Ведь не стоит забывать и того, что в родных странах глупая «побрякушка» демократии, которая, конечно, есть токмо видимость, заставляет переживать за голоса избирателей и обеспечивать какую-то защиту интересов эксплуатируемых. Явная и грубая эксплуатация не прокатит.

Не стоит забывать и то, что развивающиеся страны предлагают значительные налоговые льготы, стремясь привлечь в страну иностранный капитал, что в сочетании с довольно сильным налоговым давлением «развитых стран», не может не способствовать переносу производственных мощностей туда, где все проще и выгоднее.

Ну и, наконец, все вопросы бизнеса легче решать с коррумпированными чиновниками. В развитых странах, как ни крути, а уровень коррупции, в общем-то, значительно ниже, чем в странах «третьего мира». Следовательно, больше издержек для бизнеса, меньше возможностей «порешать проблемку» полюбовно.

Так что процесс переноса эксплуатации в большей степени вызван все-таки стремлением извлечь максимальную прибыль, а не боязнью учения Карла Маркса (этот вопрос подробнее мы рассмотрим позже)…

Итак, доктрины и развитые теории манипуляции сознанием сложились недавно, уже в нашем веке, но главные камни в их основание были заложены уже теми, кто готовил буржуазные революции в Европе. Ведь фокус был в том, чтобы сделать эти революции чужими руками («пролетариат борется, буржуазия крадется к власти»). Надо было буквально натравить простого человека на «старый порядок», соблазнить его миражом той благодати, которая возникнет, как только у короля отрубят голову.

Опять автор увлекается «заговорами», искренне полагая, что злодеи-революционеры владели истинным положением вещей и нарочно вводили в заблуждение массы. Да большая часть из них сами были уверены, что они устанавливают новый, более правильный мировой порядок, что они создают действительно новое общество. Как были в этом уверены русские революционеры начала 20-го века. И так оно и было: капитализм является более прогрессивной экономической системой, нежели феодализм, а демократическая форма правления более прогрессивной, чем монархическая. Но, конечно же, за один день и одну революцию идеального общества не построишь. И разочарование после свершившейся революции во многом вызвано именно несовпадением утопических представлений о ней с реальностью.

Многие революционеры заблуждались, связывая ВСЕ недостатки определенного общества с несовершенством формы правления (или экономической системы), забывая о несовершенстве людей, составляющих это общество. Но потом оказывается, что многие недостатки старого строя остались и были они связаны с низким экономическим, культурным, техническим уровнем, а не со «злой волей» прежних правителей.

Почему об этом очевидном факте стоит говорить так подробно? Да именно потому, что Сергей Георгиевич совершает именно такую же ошибку, когда говорит о «манипуляции» и о «маленькой, хорошо обученной армии манипуляторов». Случись завтра (чисто гипотетически), «патриотическая» революция, которая сметет «манипуляторов», автор увидит, что положение с «манипуляцией» нисколько не изменится и массами, не менее успешно, будут вертеть уже другие люди. Проблема не столько в «манипуляторах», в обманщиках и средствах обмана, а именно в политико-экономической структуре общества, которая позволяет правящим классам навязывать свои классовые интересы угнетенным.

Далее автор, рассуждая о Великой Французской Революции, говорит о деятельности горстки «манипуляторов», литераторов, философов, которые поставили себе задачу влиять на власть предержащих, а через них и на политику страны.

К вопросу о том, как вырабатываются идеологии, мы еще вернемся. Здесь отметим только, что уже первые специалисты, которые назвали себя идеологами, совершенно правильно определили две главные сферы духовной деятельности человека, которые надо взять под контроль, чтобы программировать его мысли, - познание и общение.

Сергей Георгиевич видит злую волю, какое-то маниакальное стремление ПРОГРАММИРОВАТЬ. Ну неужели он не хочет, чтобы его книга изменила чье-либо мнение, кому-то открыла глаза? Он что, тоже хочет нас ПРОГРАММИРОВАТЬ? Естественно, что люди хотят донести свои идеи до масс. Они делают это чаще всего потому, что считают свои идеи правильными, справедливыми. Что в этом «манипуляторского», совершенно непонятно. Обычное рядовое явление, сопровождающее всю историю человечества. Стоит ли искать черную кошку в темной комнате?

Далее автор переходит к рассказу об Антонио Грамши и его труде «Тюремные тетради». И опять впадает в ошибку, утверждая:

Я думаю, сегодня можно говорить о трагедии Грамши. Почти все из его гениальных мыслей и предупреждений, с которыми он обращался к товарищам ради того, чтобы научиться мобилизовать здравый смысл людей, поднять массы трудящихся до уровня интеллигенции, мобилизовать их способности к завоеванию «освободительной гегемонии» - почти все было изучено и использовано противником в совершенно противоположных целях. Для подавления здравого смысла, для принижения человека, для эффективной манипуляции его сознанием, для усиления гегемонии господствующего меньшинства.

Не будем трогать саму суть трудов Грамши, попробуем проанализировать понимание проблемы Сергеем Георгиевичем. А оно оказывается весьма и весьма поверхностным. Жил-был философ, создал метод, которым воспользовались враги и обратили его против дела, за которое он боролся всю свою жизнь. Неверно. Грамши просто-напросто ДАВАЛ ОБЪЯСНЕНИЕ тому, что УЖЕ существовало. И до Ньютона люди пользовались силой земного притяжения, хотя и не могли ее объяснить. Ньютон дал НАЗВАНИЕ, вывел ЗАКОНОМЕРНОСТИ, объяснил практическое знание теорией. Однако неверным будет утверждение, что до Ньютона силы притяжения не существовало.

«Манипуляция», как мы уже убедились, - непременный атрибут человеческого общества. В том, что Грамши исследовал ее закономерности, нет ничего страшного или рокового. И уж говорить, что СССР «развалили» «манипуляторы», пользуясь методом Грамши, – наивно. Это очень и очень поверхностная трактовка проблемы. Причины следует искать в первую очередь в ЭКОНОМИЧЕСКИХ корнях проблемы, в соотношении и расстановке классовых сил, в анализе политической системы, сложившейся в СССР, а не в деятельности группы гениальных манипуляторов. Впрочем, гибель СССР – отдельный разговор, и мы к нему еще вернемся немного позже.

Те примеры, которые приводит Кара-Мурза, когда говорит об эффективности рекламных технологий, весьма интересны и ярки, но почему бы не сказать и о том, что их сила со временем утрачивается. Вспомните о влиянии рекламы на массового потребителя в начале 90-х годов, когда она была в новинку, и сравните это с сегодняшним уровнем. Ее эффективность все время снижается, иначе продавцы не искали бы новых и новых методов рекламирования своего товара.

Об одержимцах, киллерах и амебах

Вернемся к авторскому тексту. Кара-Мурза утверждает:

В Новое время, в новом обществе Запада естественный язык стал заменяться искусственным, специально создаваемым. Тепеpь слова стали pациональными, они были очищены от множества уходящих в глубь веков смыслов. Они потеpяли святость и ценность (пpиобpетя взамен цену). Это был разрыв во всей истории человечества. Ведь раньше язык, как выразился Хайдеггер, «был самой священной из всех ценностей». Когда вместо силы главным средством власти стала манипуляция сознанием, власть имущим понадобилась полная свобода слова - превращение слова в безличный, неодухотворенный инструмент.

«Какие ваши доказательства?» - хочется воскликнуть вместе с отрицательным персонажем из фильма «Красная Жара». Что такое естественный язык? В чем заключается его естественность? Почему специально создавался искусственный, кем, с какой злой волей? Может быть, расширение наших знаний об окружающем мире потребовало введения новых слов? Нет, оказывается нарочно, на голом месте, кто-то создавал «антиязык», лишал старые слова их святости и ценности…

Что тут можно сказать. Десакрализация слова, лишение его так называемой «святости» - глубоко естественный процесс, который сопутствует всей истории человечества, и не является признаком исключительно нашего времени. Слово перестает заслонять то содержание, которое за ним скрывается, оно начинает СЛУЖИТЬ, исполнять чисто техническую роль, а не быть «самовитым», «самоценным».

Для нас свято слово «Родина», нам, что теперь надо бежать записываться в партию «Родина»? Что плохого в том, что мы воспринимаем слово как всего лишь единицу, служащую для переноса информации? Как раз таки «святость» слова удобна «манипуляторам», которых так не любит Сергей Георгиевич. За «святостью» легко прозевать истинный смысл, легко проглотить пилюлю лжи в знакомой обертке знакомого слова.

У автора очень странное понимание свободы слова, как превращение слова в безличный и неодухотворенный инструмент. А если эту свободу похерить, и писать только то, что считают нужным представители власти, то оно сразу станет «одухотворенным и личным»? Очень сомнительно.

Превращение языка в орудие господства положило начало и процессу разрушения языка в современном обществе.

А в Средние века или во времена Римской империи, наверное, слово не было орудием господства. Ко всему принуждали исключительно насилием и не давали рабам или крепостным крестьянам никакого объяснения их положения (что оно от Бога и т.д.). Как можно так несерьезно относиться к своим словам? Как можно искать и находить «Золотой Век» в прошлом, и строить там свои утопии? Там и «манипуляции» ужасной не было, и язык был свят, и «тиран мог подобреть и смягчиться». А тут у нас такой кошмар: вокруг манипуляторы, проклятая свобода слова на голову свалилась, и язык разрушился. На каком же языке написана «Манипуляция сознанием»? Почему ее сегодня напечатали?

Что же мы видим в обществе современном, гражданском? Вот формула, которую дал Андре Жид (вслед за Эрнестом Ренаном): «Чтобы иметь возможность свободно мыслить, надо иметь гарантию, что написанное не будет иметь последствий». Таким образом, вслед за знанием слово становится абсолютно автономным по отношению к морали[2].

Не будем спорить о сути высказывания Андре Жида, попробуем поговорить о его интерпретации Кара-Мурзой. Автор, видимо, считает, что мораль вытекает из боязни наказания, а это очень спорное утверждения. Таким образом, человек, который не говорит то, что он думает (так как его могут за это наказать), является не лицемером и трусом, а человеком высокоморальным, сознающим, что он несет ответственность за свои слова. Все не так просто. Моральные установки дают человеку возможность САМОСТОЯТЕЛЬНО осознавать последствия, которые могут повлечь за собой его слова. В идеале содержание произносимых им слов не должно зависеть от угрозы наказания. Это, конечно же, только в идеале, а в реальности общество и государство в той или иной степени регулирует «свободу слова» и должны ее регулировать. Но… смотря в каких областях и какими способами.

Что же предлагает Кара-Мурза? Ограничить свободу слова? А почему для других, а не для него? Почему сегодня современная капиталистическая Россия не ограничивает свободу слова автора рассматриваемой нами книги? Почему это плохо?

Кара-Мурза:

Как создавался «правильный» язык Запада? Из науки в идеологию, а затем и в обыденный язык пеpешли в огpомном количестве слова-«амебы», пpозpачные, не связанные с контекстом pеальной жизни. Они настолько не связаны с конкретной реальностью, что могут быть вставлены практически в любой контекст, сфера их применимости исключительно широка (возьмите, например, слово прогресс). Это слова, как бы не имеющие корней, не связанные с вещами (миром). Они делятся и pазмножаются, не пpивлекая к себе внимания, - и пожирают старые слова. Они кажутся никак не связанными между собой, но это обманчивое впечатление. Они связаны, как поплавки рыболовной сети - связи и сети не видно, но она ловит, запутывает наше представление о мире.

Против чего обращает свой гнев автор? Против обогащения языка? Естественно, что с развитием науки, с обогащением нашего представления о мире в язык приходят новые слова. И если они не обозначают конкретную вещь, это еще не значит, что без них можно обойтись. Автор зовет нас «назад в пещеры»? Трудно, конечно, в это поверить, но получается, что так. Вот, например, он обрушивается на слово «прогресс», называет его «словом-амёбой». А сам его употребляет здесь:

Все производные светлые мифы Запада (о присущей ему свободе и демократии, о быстром прогрессе и равновесии его рыночной экономики, об «экологичности» западной культуры и т.д.)

И здесь:

Таким образом, несмотря на существенный технический прогресс, который имел место в отрасли за десять лет, превращение большого государственного концерна в конгломерат частных предприятий привело к падению главного показателя эффективности более чем в 4 раза!

И здесь:

Речь идет о вытекающем из закона стоимости утверждении, будто та формация прогрессивнее, которая обеспечивает более высокую производительность труда.

И еще во многих, многих местах. Зачем же пользоваться словом, которое представляет из себя «ячейки сети», зачем «запутывать наше представление о мире»?

Ну, конечно же, автор делает это не специально, просто в публицистическом пылу он обрушивается на ни в чем не повинные слова, забывая, что это всего лишь инструменты. И топор не виноват в том, что им раскалывают черепа, вместо того чтобы валить деревья.

Неправильное, неуместное толкование такого рода слов вызвано, в первую очередь, индивидуальностью восприятия их каждым человеком. Для одного – словосочетание «восстановление духовных ценностей» будет означать восстановление церквей, а для другого – переоборудование их под музеи. И каждый будет считать другого лжецом или глупцом, неверно трактующим элементарные понятия.

Можно понять Сергея Георгиевича, когда он говорит о размывании смысловой оболочки слова, об утрате первоначального смысла, но опять же стоит спросить: а когда было не так? Когда такого рода слова и понятия трактовались всеми однозначно, одинаково? И не говорит ли такая однозначность в толковании какого-то нового понятия только о том, что слово еще не «обкатали» на практике, что оно не успело приобрести необходимый шлейф положительного и отрицательного опыта?

Что такое слово «большевик» сразу после распада РСДРП? Да просто неуклюжее обозначение члена Российской социал-демократической рабочей партии, примкнувшего к большинству. Каким было отношение к этому слову? Да, в общем-то, более или менее нейтральное. Но посмотрите, как это слово наливалось смыслом, получало яркую эмоциональное окраску, когда прошло через революции, когда стало массовым. И сегодня, для кого-то «большевик» - идеал человека, для кого-то – кровавый убийца и святотатец. Но опять же, отношение к этому слову сегодня намного менее яркое, чем в 20-ых годах прошлого века.

Слова развиваются, растут, «затираются» от частого употребления, заменяются на другие, полностью меняют свой изначальный смысл. Это настолько всеобщий и естественный процесс, что придавать ему такое трагическое значение и объявлять его принадлежностью только новейшей истории – есть глубокое заблуждение. Достаточно взглянуть на диспуты античных философов, споривших о сути того или иного понятия (или взять, например, христианских теологов), чтобы это понять.

Массу примеров того, как слово меняет тот смысл, который в нем был заложен изначально, на другой, может привести любой филолог. Вот, например, слово «обязателен». В 19-ом веке оно употреблялось исключительно в смысле «любезен». «Граф был так обязателен» означало «Граф был так любезен». Потом же это слово стало употребляться в смысле «непременно». «Он обязательно набьет тебе морду». Уж явно любезностью тут и не пахнет. (К. Чуковский, «Современники», «Молодая Гвардия», М., 1963, глава «А. Кони», стр. 195.)

Ясно, что рабовладельцы-афиняне вкладывали в понятие «демократия» несколько другой смысл, чем мы. Точно так же, как и древние римляне в слово «республика». Так что же теперь, рвать на себе волосы из-за того, что произошла «десакрализация слова», что оно превратилось в «амёбу»?

Понятно, что автора ужасно раздражает штампованный, бюрократический язык большинства современных газет. Ну, так что ж, не всем дано на высоком уровне владеть литературным языком. Да и потом сам газетный, информационный формат предполагает «высушивание» языка, лишение его каких-либо личностных особенностей. И в этом есть своя «соль». Попробуйте создать информационное сообщение и постарайтесь при этом не высказать своего отношения. Волей-неволей у вас получится достаточно сухой текст, схожий со стандартной газетной заметкой. Другое дело, что большая часть буржуазных СМИ, даже когда старается внешне не обозначать своего мнения, все-таки проявляет свое классовое сознание, влияет на общественное мнение. Но это уже совсем другой вопрос, не имеющий к вопросу «гибели языка» никакого отношения.

Ну, еще немного поговорим о языке, чтобы окончательно прояснить некоторые моменты:

Что же мы видим в ходе нынешней антисоветской революции в России? По каким признакам можем судить о ее пафосе? Уже вызрело и отложилось в общественной мысли явление, целый культурный проект наших демократов - насильно, через социальную инженерию задушить наш туземный язык и заполнить сознание, особенно молодежи, словами-амебами, словами без корней, разрушающими смысл речи. Эта программа настолько мощно и тупо проводится в жизнь, что даже нет необходимости ее иллюстрировать - все мы свидетели. Когда русский человек слышит слова «биржевой делец» или «наемный убийца», они поднимают в его сознании целые пласты смыслов, он опирается на эти слова в своем отношении к обозначаемым ими явлениям. Но если ему сказать «брокер» или «киллер», он воспримет лишь очень скудный, лишенный чувства и не пробуждающий ассоциаций смысл. И этот смысл он воспримет пассивно, апатично[3]. Методичная и тщательная замена слов русского языка такими чуждыми нам словами-амебами - никакое не «засорение» или признак бескультурья. Это - необходимая часть манипуляции сознанием.

Опять в деле «теория заговора»: кучка гениев, осознающих силу языка и нарочно душащих нашу молодежь новыми словами. Причем словами «без корней». То есть иностранными словами, верно? Сергею Георгиевичу следовало бы хорошенько изучить происхождение многих «истиннорусских» слов, чтобы осознать тот факт, что они когда-то точно также были перенесены на русскую почву и вполне успешно прижились, образовав много других слов. Заимствование иностранных слов – древнейший, естественнейший процесс, что в нем страшного? Ну, пришло к нам слово «киллер». Так оно же короче и удобнее «наемного убийцы». Думаю, Сергей Георгиевич ничего не имеет против слова «снайпер». А оно ведь заменило когда-то словосочетание «меткий стрелок». И что? Что тут ужасного? Наоборот, появилось новое прилагательное «снайперский» и жаргонный глагол «снайперИть». Тут впору говорить только об обогащении языка, а не о его «разложении» или тем более гибели. Слово неудобное, ненужное в обиход не войдет. Как его не «пиарь», как специально не впихивай, а ничего не получится. Напротив, если слово действительно нужно, оно распространится с космической скоростью, даже никакого телевидения не понадобится.

Честно говоря, позиция Кара-Мурзы напоминает позицию Сологдина из романа Солженицина «В круге первом», который вместо «фанатик», говорил «одержимец», вместо «сфера» - «ошарие» и хоть и притворно, но ратовал за «очищение» русского языка от любых иностранных слов, за «Язык Предельной Ясности».

Или вот пример уже из области компьютерного жаргона. Можно сказать: «закрепить за клавишей определенное действие». Трудно? Неуклюже? Зато почти по-русски. А можно сказать забайндить (забиндить) (от английского глагола «to bind»). Коротко, ёмко и по существу. Или нужно было придумать новое слово, взяв за пример какое-нибудь «исконнорусское»?

Давайте тогда говорить вместо «турне» – «путешествие по круговому маршруту», а вместо «спринт» - «бег на короткую дистанцию». Язык не намозолим?

Кстати, вот любопытный пример. Люди, занимающиеся увеличением рабочих частот компьютерных компонентов, называют это занятие разгоном или «оверклокингом». Забавно то, что чаще употребляется именно слово «разгон», а не его иностранный аналог. Почему так происходит, догадаться совсем несложно: главная причина это, разумеется, совсем не пламенная любовь к родному языку. Точно также нетрудно понять, почему те же люди говорят «стоковый кулер». Попробуйте-ка подобрать аналог этому словосочетанию на русском языке…

Сергею Георгиевичу, наверное, очень понравился бы язык индейцев из племени понка. Вместо того чтобы сказать «Человек убил зайца», они говорят буквально следующее (дословный перевод): «Человек, он, один, живой, стоящий, убил намеренно, выпустив стрелу, зайца, его, одного, живого, сидящего». Таковы грамматические требования языка понка. Зато все «естественно», никакого «чужеродного влияния». (Ян Парандовский, «Алхимия слова, М., 1990, стр. 134).

Хотелось бы обратить внимание читателя на вот этот отрывок:

Эта программа настолько мощно и тупо проводится в жизнь, что даже нет необходимости ее иллюстрировать - все мы свидетели.

Ну, разве не так называемая «манипуляция»? Дается ссылка на какой-то «факт», и к этому привязывается авторское толкование, причем очень и очень крепко. Тем самым автор избавляется от необходимости доказывать свое объяснение. Ну да, есть такие-то и такие-то признаки. Но почему вы их объясняете именно так? Почему «кем-то» проводится? С чего вы взяли, что за все этим стоит чья-то «злая воля»? Почему вы упорно не хотите видеть очевидную естественность этого процесса? Проблема распространения так называемой «голливудской культуры» беспокоит многих людей во многих странах мира, так что, везде там действуют американские «агенты влияния»? Может быть, мы сталкиваемся с закономерностью, вытекающей из экономической структуры общества, из ее общественно-политического устройства, в данном случае капитализма? Но, нет, нет, это нарочно, это заговор…

«Ищите женщину», - говорит старая пословица. В данном случае стоит ее перефразировать так: «Ищите выгоду». И тогда поймете, что снимать глупое, но насыщенное спецэффектами кино ЭКОНОМИЧЕСКИ ВЫГОДНЕЕ. Что сочинять глупые песни, «раскручивая» безголосых, но смазливых исполнителей ВЫГОДНО. И именно поэтому этим и занимаются, а не потому, что хотят НАРОЧНО разложить и угробить.

А выгодно это потому, что тот строй, при котором мы живем, основан на стремлении к извлечению максимальной ВЫГОДЫ буквально из всего и называется КАПИТАЛИЗМОМ. Отсюда надо копать, от базиса к надстройке, а не искать несуществующих черных кошек. А «Охи» и «Ахи» по поводу «нарочного» внедрения буржуазной массовой культуры абсолютно неуместны. Это все равно, что жить в болоте и поражаться обилию комаров. И подозревать, что их сюда запускает какой-то ненавидящий вас злодей.

Далее Сергей Георгиевич приводит пример с политкорректной сказкой, критику этого момента, за авторством GhostGuest .

Краткое пособие по анализу мистической мглы

Глава «Мышление: его типы и оснащение» во многом интересна, на ней стоит остановиться подробнее. Автор утверждает в ней довольно спорные вещи:

Напротив, логическое мышление прозрачно, и его структура прекрасно изучена.

Если речь идет о формальной логике, то – да, с автором можно согласиться. Но трудно согласиться с тем, что конструкции формальной логики ( вроде «А не равно Б, Б равно С, следовательно, А не равно С») исчерпывают все возможности логического мышления. А уж тем более там, где речь идет о спорных фактах, о человеческих чувствах и сложнейших общественных связях. Не так уж легко понять равно ли «А» «Б», или, может быть, их вообще нельзя сравнивать, и если равны, есть еще 10-20 важных факторов, каждый из которых может сыграть решающую роль. Логическое мышление в применении не к абстрактным конструкциям, а к реальной жизни, довольно-таки сложная штука. И неуместно говорить, что:

На деле же болезнь опаснее: люди стали неспособны именно анализировать.

Впору задать вопрос: а когда они ВСЕ были способны к анализу? Если что-то утрачено, это вначале необходимо иметь, верно? И непонятен один момент: впоследствии Кара-Мурза будет утверждать, что неспособность к анализу - это «защитный механизм» от манипуляции:

Легче всего манипулировать сознанием человека, мышление которого отвечает четкому и строгому алгоритму. Если же оно петляет, следует необычной логике и приводит к парадоксальным выводам, подобрать к нему ключ трудно.

Так нужна способность к анализу или нет? Или нужно следовать «необычной логике» и делать «парадоксальные выводы»?

Далее Сергей Георгиевич приводит пример с судом над бывшим президентом ГДР Хоннекером, которого обвинили в гибели людей, застреленных при попытке пересечь берлинскую стену:

В чем pазница между делом Хоннекеpа и делом Буша? На берлинской стене за сорок лет погибло 49 человек, а на Рио Гранде только за 80-е годы застрелены две тысячи мексиканцев а за сорок лет, наверное, все 10 тысяч). Структурно - разницы никакой, хотя жестокость президентов США просто несопоставима с суровостью руководства ГДР.

И вот, Кара-Мурза видит злостное нарушение «логических способностей» в том, что общественность восприняла как должное суд над Хоннекером, хотя он «виноват» менее, чем тот же Буш. Абстрагируясь от деталей дела, скажем: почему же нарушение логики? Перед общественностью разве так ставили вопрос: «Вот, глядите, Хоннекер, а вот Буш. Вот эти цифры, а вот эти». Нет, конечно. Речь шла об одном Хоннекере, поэтому никаких претензий к логике здесь нет. Если сделаны неправильные выводы, то они вызваны недостатком информации, а не нарушениями аналитических способностей.

И еще один момент. Сергей Георгиевич не заметил своей ошибки, которую он допустил в постановке вопроса. Абстрагируемся от самого Хоннекера и его правоты или неправоты. Просто по существу: убитые в ГДР пытались пересечь стену, разделившую ОДИН город ранее ЕДИНОЙ страны, искусственно и сравнительно НЕДАВНО разделенной (опять же мы не говорим плохо это или хорошо, воздержимся от оценок). Здесь разница между границей Мексика-США. И разница в восприятии этого факта общественностью.

Чтобы было понятнее, представьте, что Москва разделена на две половины, и вы не можете свободно попасть из одной половины в другую. И если на этой границе кого-то застрелят, думаю, это намного сильнее вас возмутит, чем факт убийства человека, пытавшегося пересечь границу с Турцией.

Эта попытка сравнения довольно грубая, но, во всяком случае, более приближенная к реальности, чем схема, предложенная Кара-Мурзой, предполагающая «злую волю» «манипуляторов». Если попытаться встать на точку зрения оппонентов, то всегда есть возможность для более глубокого понимания их позиции и, самое главное, – выявления настоящих мотивов их высказываний, а не приписывания им поголовной глупости и «марионеточности». Впрочем, мысль эта не нова, Сергей Георгиевич, наверняка, сталкивался с ней, читая те же «Тюремные тетради» Грамши:

Постигнуть и реалистично оценить позицию и доводы противника (а иногда им оказывается вся предшествующая мысль) как раз и означает освободиться от оков идеологии (в низменном смысле слепого идеологического фанатизма), то есть стать на «критическую» точку зрения, единственно плодотворную в научном исследовании.

Далее Сергей Георгиевич делает следующий вывод:

Это можно считать опытным фактом: во время перестройки именно интеллигенция оказалась более всего подвержена искусственной шизофренизации, причем с большим отрывом от других социальных групп. Наиболее устойчивым было мышление крестьян.

И в качестве единственного доказательства приводится эпизод с МММ:

С помощью сделанной по классическим западным канонам рекламы большую выборку граждан - 7% москвичей - убедили снести свои деньги группе дельцов без всякой разумной надежды получить их обратно… В основном это представители научно-технической интеллигенции в возрасте до 40 лет. Из них 67% служащие, 9% коммерсанты (тоже в основном бывшие интеллектуалы) и 6% - рабочие. Остальные - пенсионеры и безработные, которые в отношении к типу мышления распределяются в той же пропорции. Таким образом, соотношение интеллигентов и рабочих составляет 13:1

Ну, во-первых, чтобы что-то потерять, нужно было что-то иметь. А значит, низкий процент рабочих объясняется в первую очередь отсутствием необходимых средств (не забывайте, что советские вклады уже сгорели, производство сворачивалось, зарплаты не выплачивались). И потом непонятно, каким образом служащие, коммерсанты и рабочие попали в состав «научно-технической интеллигенции» (причем именно до 40 лет). Видимо, это просто стилистическая ошибка.

Не стоит забывать еще и тот факт, что это данные только по Москве: в ней концентрация промышленных производств не так велика по сравнению с концентраций административных, научных и коммерческих структур. Для сравнения было бы неплохо предоставить данные по регионам, и не только по МММ, но и по другим аналогичным «пирамидам». Только тогда можно достаточно осторожно делать какие-то выводы и выдвигать гипотезы. Кстати, свое утверждение об устойчивости мышления крестьян автор вообще никак не доказывает (что, разве колхозники отстояли колхозы? подняли восстание?).

Главная мысль автора заключается вот в чем: чем развитее человек, чем более он полагается на логическое, рациональное мышление, тем менее он устойчив к «манипуляциям» (хотя в других местах, Кара-Мурза, напротив, апеллирует к логике и анализу). А защита заключается в том, чтобы полагаться на традиции и руководствоваться свойствами «русского ума». То бишь иметь в сознании «блоки», составленные из ветхозаветных изречений и старых русских пословиц-поговорок:

Если вернуться к примеру с соблазном «МММ», то видно: включенные в поток рационального мышления блоки религиозного сознания при таком соблазне породили бы диалог с ветхозаветной заповедью: «есть хлеб свой в поте лица своего».

А какую роль сыграл бы в 1941-ом году «блок религиозного сознания» с изречением Христа «…не противься человеку злому, но кто ударит тебя по правой щеке, поверни к нему и другую» (Матфея 5:39)?

Или во времена крепостного права крестьянин должен был руководствоваться древнерусской пословицей «Чья земля – того и хлеб» и на основании принадлежности земли помещику ВЕСЬ хлеб отдавать ему? Пословиц, поговорок да цитат из Библии так много, что ими можно обосновать практически ЛЮБУЮ позицию.

Кстати, примеры того (за авторством Bekker’а), как разные русские пословицы и поговорки противоречат друг другу, можно найти здесь .

Прямо удивительно, до чего в некоторых случаях доходит наивность автора. Ясно, что в НЕКОТОРЫХ случаях приверженность старым традициям и стереотипам поведения может сыграть положительную роль. Но во множестве случаев она же может проявить себя и НЕГАТИВНО. Зачем возводить в общий принцип то, что СЛУЧАЙНО может оказаться полезным и так же СЛУЧАЙНО – плохим? Как можно призывать читателя к СЛЕПОЙ вере только потому, что разум порой подводит? Это все равно, что говорить близорукому человеку: «Закрой глаза и надейся ТОЛЬКО на слух: все равно ты плохо видишь».

Никак нельзя приветствовать скатывание автора в некий антирационализм, когда он в подтверждение своей позиции цитирует Ницше:

Ницше, сравнивая типы ученых, говорит о влиянии на них «предыстории» - семьи, семейных занятий и профессиональных уклонов. Ученые, вышедшие из семьи протестантских священников и учителей, в своем мышлении не доходили до полного рационализма: «они основательно привыкли к тому, что им верят, - у их отцов это было «ремеслом»! Еврей, напротив, сообразно кругу занятий и прошлому своего народа как раз меньше всего привык к тому, чтобы ему верили: взгляните с этой точки зрения на еврейских ученых - они все возлагают большие надежды на логику, стало быть, на принуждение к согласию посредством доводов; они знают, что с нею они должны победить даже там, где против них налицо расовая и классовая ненависть, где им неохотно верят. Ведь нет ничего демократичнее логики: для нее все на одно лицо, и даже кривые носы она принимает за прямые».

Логика – это, оказывается, принуждение посредством доводов. Может быть, все-таки УБЕЖДЕНИЕ? Видимо, лучше говорить: «ВЕРЬТЕ МНЕ и все тут»! А несогласных ПРИНУЖДАТЬ «открыто декларируемым насилием»? Так это же фашизм в натуральном виде. Там тоже взывали не к разуму, а к «чувству», «здравому смыслу», «национальному сознанию» и «немецкому духу».

Вот и Кара-Мурза не удержался от соблазна окунуться в метафизический туман:

Сегодня, наблюдая печальные плоды перестройки и реформы, мы обязаны с горечью признать, что интеллигенция России шаг за шагом пришла к тому, что отошла от «русского стиля мышления», во всяком случае в том, что касается политических и социальных проблем. Этот русский стиль был особым и заметным явлением в истории мировой культуры, и он как раз был всегда очень устойчив к манипуляции. Его особенностью было сочетание рационализма с включениями традиций и мистики. На это в разных вариациях указывали многие мыслители. А русский поэт Вяч. Иванов сказал в начале века:

Своеначальный жадный ум -
Как пламень, русский ум опасен;
Так он неудержим, так ясен,
Так весел он и так угрюм.
........................
Он здраво мыслит о земле
В мистической купаясь мгле.< ...>

Опять никаких доказательств… И ведь пишет-то не литературовед, не литературный критик, не поэт, а ученый… Говорит о «русском стиле мышления» и в качестве доказательства приводит стихотворение. В чем заключается этот самый стиль? Где примеры его успешного использования, чем он отличается от, например, «западного»? Ничего. «Он здраво мыслит о земле, в мистической купаясь мгле». Понимай, как хочешь (вернее, как поэтическую строку, как образ понять это вполне можно, но нельзя выдвигать это в качестве единственного аргумента и, основываясь на этом, выдвигать какие-то теории). Напомним другие слова Кара-Мурзы:

Поэтическая метафора, создающая в воображении красочный образ, оказывает на сознание чудодейственный эффект, надолго отшибая здравый смысл.

Тонкости европейской души

Далее Кара-Мурза разбирает метафоры и их роль в «манипуляции». Делает он это довольно сумбурно и не всегда доказательно:

Похоже, что Запад в его социальных учениях усвоил традицию метафорического мышления больше, чем Россия. А от Запада - и питавшаяся его разработками наша либеральная интеллигенция. Это проявлялось во все критические моменты. Возможно, это произошло в силу дуализма западного мышления, его склонности во всем видеть столкновение противоположностей, что придает метафоре мощность и четкость: «Мир хижинам, война дворцам!» или «Движение - все, цель - ничто!». Душой европейцы, наши троцкисты явно побивали своими метафорами Сталина, который больше напирал на русские пословицы. «Из ста лодок не построить одного парохода!» - вот поэтическое отрицание индустриализации нашей крестьянской страны. На интеллигенцию действовало.

Может быть, стоит привести несколько русских народных пословиц, построенных на том же принципе? Например, «Тише едешь – дальше будешь». Противоречие и парадоксальность разве не налицо? Или «Спишь, спишь и отдохнуть некогда»? Или «Не было бы счастья, да несчастье помогло»? Кстати, а «душой европейцы» - это что за перл?

Как мы видим, автор против использования таких доводов как «поэтическое отрицание». Но сам, в предыдущей главе, вполне себе успешно использовал точно такие же ивановские метафоры:

Он здраво мыслит о земле
В мистической купаясь мгле.< ...>

Ну что за двойные стандарты и «умение» не замечать бревна в своем собственном глазу? Можно привести еще массу примеров, когда автор активно использует поэтические метафоры, часто в качестве ЕДИНСТВЕННОГО довода. И в этом его принципиальное отличие от деятельности внутрипартийной оппозиции 20-ых (и не надо всех их записывать в «троцкисты», там было много разных течений), которые выдвигали и экономическое обоснование своих доводов. Самое смешное, но Кара-Мурза, видимо, не знает, что за индустриализацию и коллективизацию в 20-ые годы выступала именно внутрипартийная оппозиция.

И что метафора «Из ста лодок не построить одного парохода!» как раз таки является призывом к КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ, она отрицает возможность построить социализм в стране, разбитой на несколько миллионов отдельных крестьянских хозяйств. Этот лозунг призывал к ОБЪЕДИНЕНИЮ, к индустриализации, в противовес политике ориентации на «крепкого хозяина», которой в тот момент придерживались Сталин и Бухарин. Как мы видим, дело не только в самой метафоре, но и в человеке, который ее неправильно воспринимает, вырывает из исторического контекста и в таком виде преподносит читателям.

А наш автор опять драматизирует ситуацию. Да, метафора часто упрощает суть вопроса, но на то она и метафора. Проблема и в том человеке, который воспринимает ее за окончательную и бесповоротную истину. Ну, кто виноват, что дикарь микроскопом забивает гвозди? Создатель микроскопа?

Не стоит забывать, что метафоры бывают разные, более или менее точные, искренние или созданные с чисто прагматической целью (например, рекламные), сильные и слабые. И сгребать все в одну кучу, по меньшей мере, несерьезно.

Да и сам автор любит прибегать к тем или иным образным сравнениям, в чем мы позже убедимся (чего стоит один сифилитик с флагом USA на майке и ножом в зубах, который мне снился три ночи подряд, после чтения «Манипуляции»).

Глава «Стереотипы» – пример того, что автор намного лучше справляется со своей задачей, когда не пытается «делать открытия» на пустом месте. Приведены, действительно, яркие и интересные примеры «манипуляции» именно как технологии.

Разве что можно прокомментировать некоторые чересчур категоричные утверждения автора:

В «демократическом» западном обществе политики создаются и действуют независимо от интересов и даже настроений основной массы избирателей.

Совсем не учитывать интересы избирателей западный политик не может. А уж тем более действовать НЕЗАВИСИМО от настроений. В своей деятельности западные политики очень тщательно следят за общественным мнением, результатами социологических опросов и порой, скомпрометировав себя, вынуждены подать в отставку. Не надо уж совсем демонизировать западную демократию. Эта политическая система, конечно, несовершенна, но достаточно устойчива и сильна, несмотря на все ее недостатки.

Холодильники против фашизма

Что особенно интересно, так это то, с какой легкостью автор «выявляет» причины того или иного масштабного исторического явления:

В конечном счете, фашизм - результат параноидального, невыносимого страха западного человека.

Почему именно немецкого или итальянского западного человека? Почему не американца или англичанина? Зачем так смело подменять экономическое и классовое обоснование громкими фразами? Параграф, посвященный страху, весьма интересен, но слишком уж небрежно автор относится к своим словам, слишком поспешен в своих выводах и суждениях, слишком многое принимает на веру.

Общий вывод, к которому ведет Сергей Георгиевич: «западное общество» пропитано «страхом», вызванным «атомизацией» общества, разделению его на отдельных индивидуумов. В то время как общество «традиционное», например феодальное, – к этому вполне устойчиво:

Утрата страха перед внешней природой породила исторически новую форму страха перед природой внутренней (Просвещение - эпоха, которая «страдала от омрачения души»). Никакой социальный слой в истории так не жаловался на неблагополучие своего душевного состояния, как буржуазия эпохи Просвещения. Буржуазное общество стало первым обществом, перенесшим принуждение во внутреннюю сферу - посредством создания внутреннего страха. Будучи оборотной стороной «буржуазной добродетели», этот страх стал одним из главных элементов консолидации гражданского общества. Выражением его стали чувство вины, угрызения совести, подавленная сексуальность (перенесенная в мир подсознания, фантазий и извращений).

На этом моменте остановимся подробнее. Да, человек, отбросивший костыли религии, чувствует себя весьма и весьма неуютно (на первых порах). Естественно, что, взобравшись на головокружительную высоту, вы вначале будете испытывать страх. Но со временем это чувство ПРИТУПИТСЯ, станет менее острым. Человек, бездумно верящий, превращается в человека хоть еще и слабо, но ЗНАЮЩЕГО. Да, такой процесс не будет проходить гладко и спокойно. Если следовать авторской логике до конца, то всех счастливее веселый дурачок, который скачет под шатающейся скалой. Он не замечает опасности и очень от этого счастлив. До своей скорой смерти. Зачем демонизировать страх, забывая о том, что это ПОЛЕЗНЕЙШЕЕ свойство человека, выработанное в процессе эволюции, без которого невозможно существование самого человека как вида. Например, страх педофила перед наказанием очень даже полезен для общества, как бы он не мучился от своих подавленных нереализованных желаний. Проблема страха слишком сложна и объемна, чтобы рассматривать ее в одном-двух параграфах и делать поспешные выводы.

Непонятно, разве «чувство вины, угрызения совести, подавленная сексуальность» не свойственны так называемому «традиционному обществу»? Разве они не являются принадлежностью практически любого человеческого общества? Разве в подавлении человеческой сексуальности и внедрении «чувства вины» не сыграла свою громадную роль церковь, в том числе и средневековая? Зачем все это вменять в вину исключительно капитализму?

Кара-Мурза приводит в пример радиопостановку по роману Уэллса «Война миров», вызвавшую панику среди слушателей (кстати, исследования Дэвида Миллера (1985), Виллема Симса Бэйнбриджа (1987) и других социологов показали, что масштабы паники сильно преувеличены, скорее превалировали беспокойные настроения, но без попыток предпринять какие-то активные действия). Ну, сегодня же она ее не вызовет. Значит, уже притупилась сила воздействия радио, разве нет? Да, капиталистическое общество и теперь подвержено массовым страхам, взять, например, проблему терроризма. Но разве это не говорит и о том, что возросло и понимание ценности (хотя бы и номинальной) отдельно взятой человеческой жизни? И за этим явлением, конечно, достаточно смешным с рациональной точки зрения, надо уметь увидеть и важный шаг, сделанный человечеством.

Кстати, а разве в эпоху господства церкви не возникали массовые истерии именно на религиозной почве? Все эти стигматы, кошачье мяуканье монашек, ожидание конца света (из-за «круглой даты» или кометы) и т.д. Да и в России немало было наломано дров на этой почве, вспомните массовые самосожжения староверов, «предсказания» появления Антихриста и пр.

А вот еще интересное, но спорное замечание автора:

Для нас интересен вывод книги: вся история систем массовой коммуникации в СССР и социалистических странах не имеет ни одного прецедента, хоть отдаленно напоминающего эти случаи. И дело не только в том, что политика радио не была манипуляционной - не было манипулируемым само массовое сознание. Паники не удалось бы создать, даже если бы радио этого захотело. Сфера чувств советского человека не была для этого подготовлена всеми историческими культурными условиями.

Не совсем верно. Да, возможно, что в области возникновения массовых истерий СССР и вправду «отставал» от Запада (хотя перед тем, как это утверждать, необходимо провести хоть какой-нибудь сравнительный анализ). Но, опять же, смотря какой период мы рассматриваем. Все-таки ошибкой будет все валить в одну кучу и делать неверные обобщения. Например, сталинский период как раз таки характерен случаями массовых страхов и истерий («процессы вредителей», шпиономания, страх перед арестом и пр.). И в создании этого страха немалую роль играли именно СМИ.

Особенно интересным является следующий отрывок:

«Паники не удалось бы создать, даже если бы радио этого захотело».

Но ведь сам Кара-Мурза утверждает, что именно с помощью СМИ удалось «раскачать» СССР, «расщепить сознание» и провести свои «манипуляции». И как можно забывать о повышенном доверии жителей СССР к СМИ, которое сыграло свою роль в конце 80-ых? Вспомните хотя бы массовые сеансы истерии, которые закатывал на всю страну Кашпировский. Так что Кара-Мурза в этом не прав: когда «захотели», добились нужного результата еще быстрее, чем на Западе. Во многом это вызвано было «непуганностью», неопытностью, доверчивостью советского зрителя, отсутствием необходимого иммунитета к информационному воздействию.

Дальнейший текст, кстати, представляет особый интерес:

Сегодня, когда рассекречены многие документы холодной войны, мы с изумлением обнаруживаем, что за многими действиями наших противников, которые выглядели как фанфаронство или цинизм, стоял самый настоящий, искренний, нам совершенно непонятный страх.

А вот этот пример не убеждает самого Сергея Георгиевича в том, что опасно и неправильно зачислять всех оппонентов в разряд «манипуляторов»? Ведь основная масса не ЛИЦЕМЕРИТ, а действует ИСКРЕННЕ. В этом суть, а значит термин «манипуляция» уже теряет часть своего зловещего смысла.

Хотелось бы привести два отрывка, которые хотя находятся рядом, довольно сильно противоречат друг другу. Вот это:

При том, что, как показывают опубликованные в последние годы документы, командование вооруженных сил США конфиденциально признавало, что никакой военной угрозы от СССР не исходило.

И вот это:

Два года назад, например, официальные лица США признались, что в 50-е годы на территории нейтральной Австрии без согласования с ее правительством было создано более полусотни тайных складов оружия и боеприпасов. Командование армии США решило, что Советы вот-вот оккупируют Европу, и романтически подготовило базу для партизанской войны (начитались мемуаров батьки Ковпака).

Автора подводит его желание непременно сделать какой-нибудь вывод, пусть поспешный, пусть неверный, но сделать, обозначить свою позицию. И при этом приводить какой-то «факт» не как что-то отдельное от авторской позиции и требующее проверки, а как устоявшуюся деталь своего мировоззрения. Поэтому довольно часто автор начинает вот так вот противоречить самому себе и не замечает этого.

Ведь факты тоже надо тщательно анализировать и проверять. Пример:

История массового спроса на холодильники в США тем более красноречива, что экономическими расчетами и здравым смыслом этот спрос не подкреплялся. В США не было перебоев с продуктами питания.

Согласно анализу специалистов, стоимость холодильника, потребляемой энергии и тех продуктов, которые залеживались в холодильниках и выбрасывались на помойку, была такова, что с прагматической точки зрения покупка холодильника была абсолютно бессмысленной.

Здесь стоит отметить то, что продукты гораздо быстрее залеживаются и выбрасываются именно при отсутствии холодильника. И к тому же главным плюсом холодильника является именно возможность запастись скоропортящимися продуктами и не ходить каждый день в магазин. А еще можно готовить «впрок», сразу много (храня избыток в холодильнике), тратя меньше времени на приготовление пищи. И к тому же не обременять себя расчетами при готовке – как сделать ровно столько, сколько съешь, чтобы потом не выбрасывать несъеденное. А холодное пиво или лед для шампанского?

При чем тут страх перед холодной войной – непонятно. И в СССР покупали холодильники, ну и что? Вместо того, чтобы воспользоваться им же рекламируемым «здравым смыслом» и проверить «анализ специалистов», автор хватается за парадоксальный и яркий «факт» и преподносит его читателю. Что, конечно же, не есть хорошо.

А дальше начинается та же самая авторская песня об «особой роли» России, об особом мышлении, об отсутствии у русских страха перед смертью. Доказательства уже вполне знакомые: пара пословиц-поговорок и мнения Бердяева, Федорова и Розанова. Все, «истина» установлена. То, что страх перед смертью является составной частью психики практически любой человеческой личности, вне зависимости от типа культуры, не играет роли. Танки грязи не боятся. А о Западе вообще одна цитата:

Й.Хейзинга в главе о европейском восприятии смерти в позднее Средневековье подчеркивает, что в нем совершенно отсутствуют лирические мотивы и теплые нотки - лишь высокий и чистый ужас.

Это совершенно несерьезно. Проблема огромная, одному только изучению этого вопроса надо посвятить массу времени и сил. Необходимо быть превосходным знатоком и русской, и, так называемой, «западной» культуры, привести множество фактов, проанализировать народное творчество и т.д. И только тогда можно делать ОСТОРОЖНЫЙ вывод о преимущественности чего-то в какой-то культуре (хотя и в таком случае делать какие-то ПОЛИТИЧЕСКИЕ выводы из этого ПРЕСТУПНО). Нельзя так несерьезно, походя, выступать с такими заявлениями. Объять необъятное. Вот сейчас, сходу, никуда не заглядывая, можно привести еще большее количество пословиц-поговорок, сказок, отрывков из художественных произведений, которые будут говорить совершенно об обратном. И это тоже ничего не будет доказывать. Чтобы не быть голословным, ну вспомните хотя бы рассуждения о смерти героев Достоевского (Свидригайлов о «бане с пауками»), вспомните Леонида Андреева с его «умением» бояться смерти, Гоголя, страх перед возможностью заражения у Маяковского и т.д. «Не до жиру – быть бы живу», «Утопающий и за соломинку хватается».

И при этом вспомните западное средневековое же рыцарство, трубадуров с их романтизацией смерти, подвига. А уж если фашизм являлся «крайним выражением параноидального страха», откуда же культ смерти эсэсовцев, о которых сам автор говорит ранее, как о «нечеловечески храброй армии» (что, кстати, опять-таки ничем не доказывает)?

Если Сергей Георгиевич хотел польстить русским, приписав им отсутствие страха смерти – то это весьма сомнительный комплимент. Доблесть заключает не в отсутствии страха как факта (так храбр может быть умалишенный), а именно в его ПРЕОДОЛЕНИИ. И нет ничего постыдного для человека в том, что он боится смерти, это как раз таки нормально. Важно, чтобы этот страх не подавил человека КАК ЛИЧНОСТЬ, не заставил его отказаться от своих принципов, чтобы в нужный момент он СМОГ пожертвовать жизнью, НЕСМОТРЯ на страх.

---