Следите за нашими новостями!
 
 
Наш сайт подключен к Orphus.
Если вы заметили опечатку, выделите слово и нажмите Ctrl+Enter. Спасибо!
 


Человек будущего: Александр Сергеевич Пушкин и Эрнесто Че Гевара

И пусть этот разговор идёт, так сказать, в присутствии Пушкина, которого мы считаем не святыней, отдалённой от нас своим величием, но живым и действенным участником в решении нынешних дел.

А.Т. Твардовский

Возможно, название этой статьи удивит многих. Возможно, что не удивит никого: «Об этом Пушкине (вариант: Че Геваре) уже столько понаписано всякого — вот и не знают, как бы ещё соригинальничать, продемонстрировать собственное остроумие». Что ж, сопоставить имена таких далёких, на первый взгляд, людей, как А.С. Пушкин и Э. Че Гевара — это, действительно, остроумно. А вот найти и проследить реальную связь между ними — это уже гораздо серьёзнее.

Дело в том, что меня поразило (даже потрясло) одно совпадение. Когда-то, читая статью Н.В. Гоголя (написанную и напечатанную ещё при жизни Александра Сергеевича, что немаловажно), я обратил внимание на такие слова одного классика о другом:

«Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет. В нём русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла»[1].

Со сроками Николай Васильевич явно поторопился, но сама мысль, что А.С. Пушкин своей личностью явил идеал русского человека, мне ужасно симпатична. Заметьте: не только творчеством, а всей своей личностью, самим фактом своего существования. Эту гоголевскую мысль позже подхватил и развил Ф.М. Достоевский, он также видел в А.С. Пушкине, прежде всего, национального поэта, воплощение национального характера, человека, который впервые с такой естественностью и глубиной соединил в себе европеизированную дворянскую культуру с традиционным народным мировоззрением — тем самым дав образец русского человека, каким он должен стать в будущем, когда социальная и культурная разобщённость русского общества исчезнет: «и никогда ещё ни один русский писатель, ни прежде, ни после его не соединялся так задушевно и родственно с народом своим, как Пушкин»[2]. Поэт принимает народную правду и народную веру (именно народное понятие христианских ценностей, во многом не совпадающее с церковным православием), но принимает их не стихийно, как сами мужики, а сознательно, не отрекаясь от просвещения и цивилизации, а лишь обогащая их нравственным содержанием. По мысли Ф.М. Достоевского А.С. Пушкин дал России и русскому народу духовную организацию и идеал в той же мере как Гомер — античному миру и Христос — средневековому. Могут возразить: да под силу ли одному человеку (пусть и гению) такой подвиг, не натяжка ли это? Однако сам же Фёдор Михайлович, словно предвидя сомнение, заметил по данному поводу: «Знаете ли вы, как силён «один человек» — Рафаэль, Шекспир, Платон и Колумб или Галилей? Он остаётся на 1000 лет и перерождает мир — он не умирает»[3]. И тут мы подходим вплотную к очень интересному повороту сюжета. Настоятельно подчёркивая национальный характер пушкинского гения, Ф.М. Достоевский неожиданно подмечает в нём такую черту, как «всемирная отзывчивость»:

«Нет, положительно скажу, не было поэта с такою всемирною отзывчивостью, как Пушкин, и не в одной только отзывчивости тут дело, а в изумляющей глубине её, а в перевоплощении почти совершенном, а потому и чудесном, потому что нигде, ни в каком поэте целого мира такого явления не повторялось»[4].

Причём эта черта его отнюдь не случайна,

«ибо тут-то и выразилась наиболее его национальная русская сила, выразилась именно народность его поэзии, народность в дальнейшем своём развитии, народность нашего будущего, таящегося уже в настоящем, и выразилась пророчески»[5].

То есть мы имеем тут дело с неким свойством, присущим (в той или иной мере) всему русскому народу, более того — с одним из коренных, основополагающих его свойств: «Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите»[6]. А тут уже один шаг и до русского социализма, который должен «в конце концов, может быть, и изречь окончательное слово великой, общей гармонии, братского окончательного согласия всех племён по Христову евангельскому закону!»[7] Подобное утверждение может показаться слишком уж самонадеянным и даже тщеславным: эка, хватил — «окончательное слово»! Тут чувствуется что-то от сатанинской гордыни. Всё это слишком утопично, призрачно... И тем не менее...

«Повторяю: по крайней мере мы уже можем указать на Пушкина, — пишет Ф.М. Достоевский, — на всемирность и всечеловечность его гения. Ведь мог же он вместить чужие гении в душе своей, как родные. В искусстве по крайней мере, в художественном творчестве, он проявил эту всемирность стремления русского духа неоспоримо, а в этом уже великое указание. Если наша мысль есть фантазия, то с Пушкиным есть по крайней мере на чём этой фантазии основаться»[8].

— Хорошо, — воскликнет тут иной нетерпеливый читатель, — всё это очень интересно, остроумно и, возможно, даже верно. Но причём тут Эрнесто Че Гевара? Если только из-за социалистических идей, которые якобы «пророчески» предугадал А.С. Пушкин, то это слишком отдалённая и надуманная связь.

Ещё немного терпения. Не так давно я, читая случайно попавшуюся мне на глаза статью советского латиноамериканиста Кивы Львовича Майданика, был поражён следующим фактом.

«...Мне вспоминается 1964 г., — пишет автор, — Куба, бесконечные разговоры о том, что такое социализм и коммунизм, великолепные в своей наивной свежести формулировки “людей с улицы”. Один из них, парень лет 18-20, дав достаточно точное определение социализму, немного задумавшись насчет коммунизма, с уверенностью и чуть-чуть с вызовом сказал: “Ну, это, chico, когда все люди будут как Чe…” Пройдет три года и то же самое по существу скажет Фидель на площади Революции потрясенному горем народу Кубы»[9].

Я не поленился и нашёл в Интернете соответствующую речь Фиделя Кастро. Вот что в ней сказано об Э. Че Геваре:

«Он завещал нам свое революционное мышление, свои качества революционера, свой характер, волю и упорство, свое трудолюбие. Одним словом, он завещал нам опыт всей своей жизни. И жизнь Че должна стать идеальным примером для нашего народа!

Говоря о том, какими бы мы хотели видеть наших революционных бойцов, наших активистов, наших работников, мы не колеблясь заявляем: пусть они будут как Че! Говоря о том, каким бы нам хотелось видеть будущее поколение людей, мы должны заявить: пусть оно будет, как Че! Говоря о том, какими бы нам хотелось воспитать наших детей, мы твердо заявляем: мы хотим, чтобы они были воспитаны в духе Че! Если мы хотим представить себе человека не нашей эпохи, героя будущего, то положа руку на сердце скажу, что прототипом человека кристально чистого во всех своих поступках и поведении является Че. Когда мы думаем о том, какими бы нам хотелось видеть наших детей, как настоящие революционеры мы должны заявить от всего нашего пламенного сердца: хотим, чтобы они были как Че!»[10]

Очень похоже, не правда ли? Э. Че Гевара, как и А.С. Пушкин, предстаёт здесь воплощением национального духа, примером для подражания, идеалом человека будущего. Но это ещё не всё, далее Фидель говорит, по сути, о той же «всемирной отзывчивости», что и Ф.М. Достоевский, только называет её другим, более современным словом — «интернационализм»:

«Че стал примером для людей не только нашей страны, но и для всех народов Латинской Америки. В характере Че были доведены до совершенства самый высокий революционный стоицизм, революционное самопожертвование, революционная боевитость и боевой дух революционера. Че воплотил марксистско-ленинские идеи в самой чистой, в самой революционной, самой современной форме. Ни один человек нашей эпохи не может сравниться с ним по высокому духу пролетарского интернационализма!

И когда заговорят о пролетарском интернационализме, когда захотят привести пример пролетарского интернационализма, то примером может служить жизнь Че!»[11]

Ещё чётче сформулировал это сам Че, призывавший «чувствовать как удар, нанесённый по тебе самому, любую агрессию, любое оскорбление, любое действие, направленное против достоинства и счастья человека в любом уголке мира»[12]. Конечно, Э. Че Гевара читал Ф.М. Достоевского — и это тоже нужно учитывать. Но помимо слов были дела, поступки, которые никогда не расходились со словами. «Ты сделал себя самого, — сказала об этом член ЦК Коммунистической партии Кубы Айдее Сантамариа, — доказал, что он возможен, этот новый человек, чтобы мы все видели, что человек этот реален, ибо существует, существуешь ты»[13]. Почему-то прошедшее время кажется не уместным в данной цитате даже спустя столько лет после смерти того, о ком идёт речь. М.И. Цветаева однажды написала: «Ведь Пушкина убили, потому что своей смертью он никогда бы не умер, жил бы вечно...»[14] Удивительные слова. Они показывают насколько трудно совместить образ такого человека, как А.С. Пушкин, вся суть которого есть движение, огонь, сама жизнь, с таким понятием, как смерть. Примерно то же самое скажет позже Б.Л. Пастернак о самой М.И. Цветаевой:

Мне так же трудно до сих пор
Вообразить тебя умершей,
Как скопидомкой мильонершей
Средь голодающих сестёр[15].

И то же самое можно сказать об Э. Че Геваре, соратники которого долго не могли осознать сам факт гибели команданте, как, впрочем, и друзья А.С. Пушкина в своё время факт гибели поэта.

Есть в судьбах и характерах этих двух столь далёких во времени и пространстве людей нечто очень близкое, почти родственное. Им обоим были присущи, прежде всего, железная воля, фанатичное трудолюбие, бескорыстие и честь. Мне почему-то легко представить А.С. Пушкина где-нибудь на Сенатской площади или в отряде Ипсиланти, а Э. Че Гевару поэтом — тем паче, что он на самом деле сочинял стихи. Порой они мне кажутся двумя ипостасями одного человека: убитый выстрелом в живот А.С. Пушкин в окружении жандармских рож, спешащих предать земле тело опасного смутьяна подальше от Петербурга, и убитый автоматной очередью Э. Че Гевара в окружении самодовольных рож боливийских военных, спешащих упрятать тело революционера под взлётно-посадочную полосу аэропорта Вальегранде. В обоих случаях их физическое поражение, обернулось духовной победой дела, которому они служили, а посмертная судьба оказалась не менее значительной, чем прижизненная. Действие их личностей не прервалось, оно продолжается, даже возрастает, не смотря на непрестанные, непрерывные попытки умертвить их ещё раз, уже после физической смерти: оклеветать, ославить, извратить, обозвать террористом типа Басаева, представить циничным развратником или же, наоборот, удушить в объятиях, утопить в славословиях и восхвалениях, обуздать, обузить, обобщить, отполировать и покрыть лаком, повесить табличку «Экспонат руками не трогать», чтобы потом, подмешивая их правду в свою ложь, прикрываясь их именами, как щитом, глушить любое движение жизни, или же, ещё лучше, опошлить, растиражировать, развести их густую, трудно усваиваемую гениальность до жиденькой общедоступной водицы банальных истин, низвести их до уровня обыкновенных поп-идолов, одних из многих, увлечение которыми не идёт дальше портрета на футболке. Однако обаяние их личностей столь велико, что оно ломает любую коросту и корысть, увлекая, влюбляя, пробуждая и побуждая людей искренних, честных и думающих. «За это, за то, что вы думаете, я и благодарю вас. То, что мы не согласны, это не столь важно»[16], — писал Че одному из своих оппонентов в 1964 г. Обыватель же предпочитает не обременять себя переработкой информации, довольствуясь «общим мнением».

А.С. Пушкин в письме, отправленном во второй половине ноября 1825 года из Михайловского в Москву, советовал П.А. Вяземскому:

«Оставь любопытство толпе и будь заодно с гением. <…> Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок — не так, как вы — иначе»[17].

Сильно сказано. Но сразу же возникает вопрос: как это — иначе? Разве для гениев существуют особые моральные законы? Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку? Не предстаёт ли здесь гений в виде этакого ницшеанского «сверхчеловека»?

В стихотворении «Поэту» есть строки, которые, на первый взгляд, подтверждают такое предположение:

Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд…[18]

Но если это апология индивидуализма («сам свой высший суд»), то причём тогда «подвиг» да ещё и «благородный»? В «Словаре русского языка» С.И. Ожегова прилагательное «благородный» трактуется как:

«1. Высоконравственный, самоотверженно честный и открытый. Б. человек. Б. поступок. Благородные цели. Благородное дело.

2. Исключительный по своим качествам, изяществу. Благородная простота линий. Благородная красота»[19].

Ни о каком эгоизме или чванстве здесь не может быть и речи. Более того, в статье Т.В. Крыловой «Благородный: наивно-языковые представления о связи между внутренними качествами и социальным происхождением человека» утверждается:

«Благородный скорее следует толковать как “такой, который руководствуется в своих поступках не своими личными интересами, а интересами других людей или отвлеченными представлениями о том, что хорошо, а что плохо”»[20].

Понятие же «подвига» и вовсе немыслимо без самопожертвования.

Гений (поэт) в пушкинском представлении противостоит обществу (толпе, черни), но, при этом, жертвует собой во имя высших интересов этого самого общества. Просто общество ещё не осознаёт или в весьма слабой степени осознаёт важность этих интересов. Гений опережает в своём духовном развитии общество. Он живёт и действует во многом ради будущего, ради грядущих поколений. Отсюда гневная отповедь в стихотворении «Поэт и толпа»:

Молчи, бессмысленный народ,
Поденщик, раб нужды, забот! [21]

Слово «народ» вряд ли применено здесь по отношению к «простому народу» (крестьянству и едва нарождавшемуся тогда в России пролетариату), который не интересовался литературными спорами по причине почти поголовной своей неграмотности. Для меня очевидно, что в данном стихотворении имеется ввиду образованный народ — тогдашний средний класс, мещанство. В переходный период от феодализма к капитализму, возникла острая необходимость найти и отстоять место думающего, свободомыслящего, творческого человека в новой социальной структуре общества.

Наш век — торгаш; в сей век железный
Без денег и свободы нет[22].

А.С. Пушкин пытался обосновать независимость духовной элиты от материальных условий и светских условностей, противопоставляя внешнему гнёту внутреннюю свободу. Слово «интеллигенция» ещё не было произнесено, но, по сути, речь шла именно о ней. В отличие от интеллектуальной элиты интеллигенция включает в себя не просто «умных людей» или «тех, кто занят умственным трудом», но людей, прежде всего, свободомыслящих и совестливых, которые (по крайней мере, в теории) являются лучшей частью своего народа.

Б.Л. Пастернак в речи на III пленуме правления Союза писателей обмолвился:

«гений сродни обыкновенному человеку, более того: он — крупнейший и редчайший представитель этой породы, ее бессмертное выражение. Это — количественные полюсы качественно однородного, образцового человечества, дистанция же между ними не пустует»[23].

Дистанция эта заполнена посредственностью, которая есть отклонение от нормы, патология. Тот же Б.Л. Пастернак во время дискуссии «О политической лирике» в 1931 году доказывал: «У нас диктатура пролетариата, но не диктатура посредственностей. Это разные понятия...»[24].

Посредственность всегда вторична, она всегда паразитирует на оригинале.

То-то к пушкинским избушкам
Лепитесь, что сами — хлам![25]

Хотя, зачастую этот хлам выдаётся за последний писк моды, или революционный прорыв, или некое откровение, или… Да мало ли под каким соусом можно «сбыть» интеллектуальный продукт потребителям.

Так пошлость свёртывает в творог
Седые сливки бытия[26].

Капиталистический способ производства отчуждает человека от результатов его труда и, в конечном счёте, — людей друг от друга, порождает индивидуализм и одиночество, ощущение бессмысленности жизни. Это одинаково справедливо как для материального, так и для духовного (интеллектуального) производства. Товаром может быть всё, что пользуется спросом, вплоть до спасения души.

По словам Э. Че Гевары «На протяжении длительного времени человек пытается избавиться от отчуждения посредством культуры и искусства. Он ежедневно «умирает» на восемь и более часов, когда выступает в роли товара, и воскресает в духовном творчестве. Но это последнее средство несет в себе возбудителя аналогичного заболевания: он одинокое существо, которое ищет слияния с природой. Он защищает свою индивидуальность, подавленную общественной средой, и реагирует на эстетические идеи как единственное в своем роде существо, желающее остаться непорочным»[27].

Другими словами, современный человек лишается даже этого прибежища: духовное творчество (искусство) в наше время всё более и более коммерциализируется, обезличивается. Свободное и всестороннее развитие личности возможно только в обществе, где труд превратиться из внешней необходимости и обязанности во внутреннюю потребность и долг, вновь станет творческим и бескорыстным.

Б.Л. Пастернак говорил,

«что художник есть комплекс всего жизнеспособного и непрерывного в человеке. Следовательно, если есть предрасположение, что в какой-нибудь период человек будет расти, развиваться, то относительно искусства этот постулат наиболее верен и на этом кроется доверие к искусству... Искусство отличается от ремесла тем, что оно само ставит себе задачу…»[28]

«Цель творчества — самоотдача»[29], — для тех, кто запамятовал.

Искусство — это духовный опыт человечества. Оно делает личное — коллективным, а коллективное — глубоко личным. Оно расширяет личность до размеров человечества, объединяет людей. В этом его сила. Искусство само по себе не способно изменить общество. Но оно способно менять сознание людей, а, следовательно, является важнейшей предпосылкой общественного прогресса. Тут диалектическая взаимосвязь между частью и целым (личностью и обществом) выступает со всей очевидностью. Невозможно изменить общество, не меняя людей, и, наоборот, изменить людей, не меняя общества. Как бы вы ни были бескорыстны, как бы ни презирали деньги, в капиталистическом обществе вы вынуждены будете пользоваться деньгами, как-то зарабатывать на жизнь, т.е. «встраиваться» в систему, идти на компромиссы.

«Вопреки тому, что думают некоторые, революция это не стандартизация коллективной воли и коллективной инициативы, но нечто прямо противоположное: освобождение индивидуальных способностей человека»[30], — говорил Э. Че Гевара на открытии Курсов идеологического воспитания Министерства народного здравоохранения 19 августа 1960 года. Человек должен стать архитектором, творцом собственной личности и собственной судьбы (ибо судьба есть проявление личности в конкретных обстоятельствах). Э. Че Гевара всей своей жизнью доказал возможность этого. Его судьба является подлинным произведением искусства — художественным образом огромной силы и обаяния, который потрясает и вдохновляет всё новые и новые поколения.

И не нужно спрашивать: современен ли А.С. Пушкин или Э. Че Гевара? — нужно спрашивать: современны ли мы им? Личности Э. Че Гевары и А.С. Пушкина — это свет и указание миру, их притягательная сила в том, что они, будучи идеалом, в то же время вполне реальные, живые люди. Так что даже та, более отдалённая и грандиозная фигура, которая встаёт за их спинами, кажется мне заметно бледнее и абстрактнее: в ней всё-таки больше божественного, мифического, чем человеческого. Хотя, это звенья единой цепи. Н.В. Гоголь (с него я начал, им же и закончу) сказал об этой духовной связи между людьми очень точно:

«Нет уз святее товарищества! Отец любит своё дитя, мать любит своё дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь своё дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек»[31].


По этой теме читайте также:


Примечания

1. Гоголь, Н. В. Несколько слов о Пушкине // Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине. — Л. : Лениздат, 1979. — С. 7.

2. Достоевский, Ф.М. Пушкин // Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине. — Л. : Лениздат, 1979. — С. 60.

3. Достоевский, Ф.М. Полное собрание сочинений. — Т. 11. — М., 1974. — С. 168.

3. Достоевский, Ф.М. Полное собрание сочинений. — Т. 11. — М., 1974. — С. 168.

4. Достоевский, Ф.М. Пушкин // Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине. — Л. : Лениздат, 1979. — С. 64.

5. Достоевский, Ф.М. Пушкин // Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине. — Л. : Лениздат, 1979. — С. 64.

6. Достоевский, Ф.М. Пушкин // Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине. — Л. : Лениздат, 1979. — С. 65.

7. Достоевский, Ф.М. Пушкин // Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине. — Л. : Лениздат, 1979. — С. 66.

8. Достоевский, Ф.М. Пушкин // Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине. — Л. : Лениздат, 1979. — С. 67.

9. Майданик, К. Л. Революционер // Латинская Америка. — 1977. - №6.

9. Майданик, К.Л. Революционер // Латинская Америка. — 1977. - №6.

10. Цит. по: Отрывки из речи Первого секретаря ЦК Коммунистической партии Кубы, Премьер-министра Революционного правительства майора Фиделя Кастро на траурном заседании, посвященном памяти Эрнесто Че Гевары. Площадь Революции, 18 октября 1967 года, "Год Героического Вьетнама". — Электрон. дан. — [Б. м., б. г.]. — Режим доступа: http://che-guewara.narod.ru/scorb.html. — Загл. с экрана.

11. Цит. по: Отрывки из речи Первого секретаря ЦК Коммунистической партии Кубы, Премьер-министра Революционного правительства майора Фиделя Кастро на траурном заседании, посвященном памяти Эрнесто Че Гевары. Площадь Революции, 18 октября 1967 года, "Год Героического Вьетнама". — Электрон. дан. — [Б. м., б. г.]. — Режим доступа: http://che-guewara.narod.ru/scorb.html. — Загл. с экрана.

12. Ernesto Che Guevara. Op. cit, t. II, p. 207. Цит. по: Майданик, К.Л. Революционер // Латинская Америка. — 1977. - №6.

13. Цит. по: Майданик, К. Л. Революционер // Латинская Америка. — 1977. - №6.

14. Цит. по: Цветаева, М.И. Мой Пушкин. — Алма-Ата : Рауан, 1990. — С. 3.

15. Пастернак, Б.Л. Памяти Марины Цветаевой // Избранное: в 2-х т. / Б. Л. Пастернак. — Т. 1. Стихотворения и поэмы. — М. : Худож. лит., 1985. — С. 344-345.

16. Цит. по: Майданик, К. Л. Революционер // Латинская Америка. — 1977. - №6.

17. Пушкин, Александр Сергеевич. Собрание сочинений : В 10 т. / А.С. Пушкин ; Под общ. ред. Д.Д. Благого [и др.]. - М : Гослитиздат, 1959-1962. - Т. 9: Письма, 1815-1830. - 1962. — 495 с., илл. — С. 215.

18. Пушкин, Александр Сергеевич. Собрание сочинений : В 10 т. / А.С. Пушкин ; Под общ. ред. Д.Д. Благого [и др.]. - М : Гослитиздат, 1959-1962. - Т. 2: Стихотворения, 1823-1836. - 1959. — 799 с., илл. — С. 295.

19. Ожегов С. И. Словарь русского языка: 70000 слов / Под ред. Н. Ю. Шведовой. — 21-е изд., перераб. и доп. — М. : Рус. яз., 1989. — С. 55.

20. Цит по: Крылова Т. В. Благородный: наивно-языковые представления о связи между внутренними качествами и социальным происхождением человека. — Электрон. дан. — [Б. м., б. г.]. — Режим доступа: http://www.dialog-21.ru/dialog2008/materials/html/40.htm. — Загл. с экрана.

21. Пушкин, Александр Сергеевич. Собрание сочинений : В 10 т. / А.С. Пушкин ; Под общ. ред. Д.Д. Благого [и др.]. - М : Гослитиздат, 1959-1962. - Т. 2: Стихотворения, 1823-1836. - 1959. — 799 с., илл. — С. 235.

22. Пушкин, Александр Сергеевич. Собрание сочинений : В 10 т. / А.С. Пушкин ; Под общ. ред. Д.Д. Благого [и др.]. - М : Гослитиздат, 1959-1962. - Т. 2: Стихотворения, 1823-1836. - 1959. — 799 с., илл. — С. 35.

23. Пастернак, Е.Б. Борис Пастернак : Материалы для биогр. - М. : Сов. писатель, 1989. - 685 с., илл. — С. 515.

24. Пастернак, Е.Б. Борис Пастернак : Материалы для биогр. - М. : Сов. писатель, 1989. - 685 с., илл. — С. 501.

25. Цветаева, М.И. Сочинения : В 2 т. / М.И. Цветаева ; Сост., подгот. текста, вступ. статья и коммент. А. Саакянц. — М. : Худож. лит., 1988. — Т. 1 : Стихотворения, 1908-1941 ; Поэмы ; Драматические произведения. — 718 с., илл. — С. 274.

26. Пастернак, Б.Л. Собрание сочинений : В 5 т. / Борис Пастернак ; Сост. и коммент. Е. В. Пастернак, К.М. Поливанова; Редкол.: А.А. Вознесенский и др. ; Вступ. ст. Д. С. Лихачева, с. 5-44. - М. : Худож. лит., 1989. - Т. 1: Стихотворения и поэмы, 1912-1931. - 750 с., илл. — С. 390.

27. Цит. по: Че Гевара, Э. Социализм и человек на Кубе. — Электрон. дан. — [Б. м., б. г.]. — Режим доступа: http://leftinmsu.narod.ru/polit_files/books/Gevara_socialism.html. — Загл. с экрана.

27. Цит. по: Че Гевара, Э. Социализм и человек на Кубе. — Электрон. дан. — [Б. м., б. г.]. — Режим доступа: http://leftinmsu.narod.ru/polit_files/books/Gevara_socialism.html. — Загл. с экрана.

28. Пастернак, Е.Б. Борис Пастернак : Материалы для биогр. - М. : Сов. писатель, 1989. - 685 с., илл. — С. 500.

29. Пастернак, Б.Л. Собрание сочинений : В 5 т. / Борис Пастернак ; Сост. и коммент. Е.В. Пастернак, К.М. Поливанова; Редкол.: А.А. Вознесенский и др. ; Вступ. ст. Д.С. Лихачева, с. 5-44. - М. : Худож. лит., 1989. - Т. 2: Стихотворения, 1931-1959 ; Переводы. - 703 с., илл. — С. 74.

30. Цит. по: Че Гевара, Э. Выступление на открытии Курсов идеологического воспитания Министерства народного здравоохранения 19 августа 1960 г. — Электрон. дан. — [Б. м., б. г.]. — Режим доступа: http://cubafriend.narod.ru/bibleo/Che/06.htm. — Загл. с экрана.

31. Гоголь, Н.В. Тарас Бульба // Повести. Драматические произведения / Н.В. Гоголь. — М. : Худож. лит., 1984. — С. 161.

Имя
Email
Отзыв
 
Спецпроекты
Варлам Шаламов
Хиросима
 
 
«Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем. История Чернобыльской катастрофы в записях академика Легасова и современной интерпретации» (М.: АСТ, 2020)
Александр Воронский
«За живой и мёртвой водой»
«“Закон сопротивления распаду”». Сборник шаламовской конференции — 2017