«...Менус молча утер окровавленный нос. Спина больше не болела, но горела от ударов. Казалось, что вокруг пылали раскаленные стены и языки пламени лизали плоть. А в голове кружились две противоположные мысли, которые боролись между собой. “Возьми все на себя, чтобы быстрее закончились мучения”, — нашептывала одна. “Выдержи до конца!” — кричала вторая. А палач сидел напротив него и изображал красоту жизни, чтобы внушить смертельный ужас. “Только протяни руку и подпиши, и мы совсем оставим тебя в покое”. Ему в руку уже вкладывали перо, но внутренний голос кричал: “Выдержи до конца!”. Он оттолкнул протянутое перо и, выплюнув выбитые зубы, ответил “Нет!”».

Этот фрагмент из рассказа «Смерть Менуса» писателя и бойца революции Августа Арая-Берце перекликается с последним этапом жизни самого автора, со страницами, которые были вписаны в историю Латвии пятьдесят лет назад. Когда писатель заканчивал свое небольшое литературное произведение, он вряд ли думал, что это его последний рассказ, что совсем скоро его постигнет судьба Менуса и ему, так же как и Менусу, придется своими поступками доказать бесконечную преданность идеям коммунизма.

В мае 1919 года, когда из Риги с боями отступили красные латышские стрелки, началось правление буржуазии. Чтобы удержать власть, завоеванную с помощью иностранных империалистов, в течение нескольких месяцев по всей Латвии буржуазией было убито около 13 тысяч человек. Земля пропиталась кровью трудящихся.

Прошло два года. Наступила весна 1921-го. Трудящимся она не сулила ничего хорошего. Буржуазия не скупилась на репрессии против рабочего класса. Аресты, обыски, длительное тюремное заключение, расстрел по приговору военного суда или при инсценированной «попытке к бегству» — всё это было обычным делом.

Однако суровыми репрессиями вперемежку с фразами о демократических свободах буржуазия не смогла успокоить умы людей. На борьбу против буржуазии поднимались рабочие, трудовое крестьянство, прогрессивная интеллигенция. Коммунистическая партия Латвии, работая в подполье, последовательно защищала интересы трудящихся, вдохновляла на борьбу. Влияние и авторитет КПЛ среди эксплуатируемых постоянно рос. Это наглядно подтверждают направленные против господства буржуазии демонстрации, мощная волна забастовок, которая прокатилась весной 1921 года и охватила 10 тысяч рабочих[1]. Буржуазия любой ценой стремилась уничтожить Коммунистическую партию.

Для политической работы в массах КПЛ широко использовала различные легальные рабочие организации. Это обстоятельство использовала Политическая охрана (позже переименованная в Политическое управление), засылая в эти организации своих агентов и провокаторов. Они выясняли политические взгляды членов этих организаций и через настроенных революционно пытались подобраться к организациям Коммунистической партии.

Один из этих провокаторов — Янис Биезайс, посещая Рижскую народную высшую школу[2], познакомился с несколькими революционно настроенными слушателями. Он рассказывал, что сам общался с нелегальным кружком КПЛ, созданным в Гулбене. Ему удалось войти в доверие к одному из революционеров, выманить у этого человека нелегальную коммунистическую литературу, которую он обещал доставить товарищам, но передал Политической охране. Этот подлец утверждал, что нелегальный кружок КПЛ поручил ему наладить связь с центром в Риге. Чтобы все выглядело правдоподобно, был изготовлен поддельный протокол заседания членов кружка и обращение к «центру». Используя этот прием, провокатор добился встречи с одним из ведущих работников Коммунистической партии. На встречу вечером 13 мая ушел член ЦК А. Арайс-Берце, который в то время был на нелегальном положении, по заданию ЦК работал в центральном печатном органе «Циня»[3], был пропагандистом и поддерживал связь с провинциальными организациями партии. Его арестовали. Агентам Политической охраны он предъявил паспорт на имя Эдуарда Стробиня.

Затем агенты напали на след секретаря ЦК КПЛ Яниса Шилфа. Он нелегально проживал в буржуазной Латвии по паспорту, выданному на имя Яниса Сеглиньша, и поддерживал связь с тем самым знакомым Я. Биезайса, что учился в Рижской народной высшей школе. В мае 1921 года в течение нескольких дней Политическая охрана арестовала более 20 человек.

Работники Политической охраны долго изучали паспорта Э. Стробиня и Я. Сеглиньша. Агенты предполагали, что документы поддельные, но никак не могли понять, кем же в действительности были их владельцы. В секретной картотеке Политической охраны на них ничего не было. Обыски в квартирах не дали никаких материалов, которые свидетельствовали бы о деятельности, направленной против государства. Однако донесения провокатора Я. Биезайса дали основания для выводов, что арестованные могли быть руководящими работниками КПЛ.

Допрашивали, используя обычные приемы. Арестованных били и пытали. Точно так же, как и Менусу из рассказа А. Арайса-Берце, им расписывали радости жизни, пугали смертью, обещали помиловать, если они откроют свои настоящие имена, расскажут о нелегальной организации и товарищах. Но и А. Арайс-Берце, и Я. Шилф-Яунзем, и остальные арестованные мужественно сносили пытки. С их уст не сорвалось ни одного слова предательства.

Тогда на помощь Политической охране пришел один из лидеров Латвийской социал-демократической рабочей партии[4] Бруно Калныньш (ныне белоэмигрант, проживающий в Швеции)[5]. Калныньшу показали фотографию Я. Сеглиньша. Так как когда-то он знал этого человека лично, на обратной стороне фотографии он начертал: «Коммунист Янис Шилфс, секретарь правительства Советской Латвии в 1919 году». Именно так Политическая охрана узнала, что в ее руки попал столь долго разыскиваемый подпольщик.

После этого не было смысла притворяться дальше.

«Моя фамилия Шилф, мне 29 лет. Я был секретарем Коммунистической партии и правительства Советской Латвии. Когда оно пало, я остался в Риге, но больше ничего говорить не буду», — отрезал арестант.

Настоящее имя Стробиня так и не было раскрыто.

Из-за применения пыток в латвийских застенках у части революционеров сформировалось убеждение, что нельзя попадаться в лапы Политической охране живым. Поэтому в мае 1921 года во время ареста несколько человек оказали вооруженное сопротивление и были застрелены на улице. И хотя буржуазия хорошо знала, что оружие коммунистов — это идеи Маркса и Ленина, убедительное слово пропагандиста, нелегальные газеты и воззвания, подпольные организации, но эти несколько актов вооруженного сопротивления дали повод для утверждений, что все арестованные — террористы.

Следственные органы сфабриковали обвинение, по которому все арестованные были квалифицированы как «террористы и разрушители государства, которые с оружием в руках намеревались свергнуть существующий строй». Дело было передано на рассмотрение не в обычный, а в военно-полевой суд. 7 июня в Рижской центральной тюрьме в обстановке глубочайшей секретности, без защиты и свидетелей, прошло заседание суда. Судей заранее предупредили, что приговор может быть только один — смертная казнь. 19 обвиняемых, в том числе и женщины, были приговорены к смертной казни[6]. Приговор зачитали обвиняемым, но не придали его гласности. Буржуазия боялась, что возмущение и гнев рабочих могут прорваться наружу и помешать этой расправе.

Но так как между политическими заключенными и их товарищами на воле существовал тайный канал связи, чудовищный приговор стал известен близким и друзьям. Началась борьба за жизнь осужденных.

П. Стучка[7], представитель КПЛ в Исполнительном Комитете Коминтерна, предвидя, что арестованных ждет самое суровое наказание, еще до заседания военно-полевого суда обратился к В.И. Ленину с просьбой о помощи. В.И. Ленин сообщил П. Стучке, что даны указания наркому иностранных дел Г. Чичерину сделать все возможное для спасения революционеров.

Родственники осужденных отправились к послу Советской России в буржуазной Латвии и просили добиться отмены смертного приговора. С 24 марта 1921 года между послом РСФСР и министром иностранных дел буржуазной Латвии З. Мейеровицем[8] существовала официальная договоренность, что оба государства не будут приводить в исполнение смертные приговоры политическим заключенным до тех пор, пока окончательно не будет решен вопрос об обмене заключенными, приговоренными к смертной казни.

Чтобы приостановить исполнение приговора, состоялись переговоры с министерствами иностранных и внутренних дел, а также с председателем Конституционного собрания (позже президентом буржуазной Латвии) Я. Чаксте[9]. Представители буржуазного правительства сначала отрицали, что осужденные приговорены к смертной казни, но позже были вынуждены это признать. Я. Чаксте обещал послу, что приведение приговора в исполнение будет отложено, потому что он решил лично изучить материалы дела. Он изучил их, но отказался от вмешательства в это дело под тем предлогом, что у него не было на это прав. Министр внутренних дел А. Берг даже не счел нужным переговорить по этому вопросу с послом РСФСР.

Вечером 10 июня З. Мейеровиц, который уже был выдвинут на пост нового главы правительства буржуазной Латвии, официально сообщил советскому послу, что в отношении девяти осужденных приговор будет исполнен, а остальным его заменят на пожизненные каторжные работы[10]. Посол еще раз пообещал самые большие уступки интересам латвийского правительства, если оно откажется от исполнения смертного приговора. Он еще раз переговорил с Я. Чаксте, который теперь полностью устранился от этого дела. Отрицательный ответ получил и поэт Райнис, который, будучи депутатом Конституционного собрания, обратился к Я. Чаксте и А. Бергу с просьбой отменить смертный приговор.

Молчали, не протестуя, лидеры социал-демократов, которые все громче рекламировали себя в качестве защитников интересов рабочих. Среди них был и Паулс Калныньш[11], который по заданию Конституционного собрания в конце мая посетил центральную тюрьму, чтобы проверить жалобы заключенных. Он своими глазами видел изувеченных коммунистов и выслушал их жалобы на пытки во время допросов. Но уста П. Калныньша не разомкнулись для слов протеста.

Буржуазия жаждала крови рабочих, поэтому не соблюдались ни официальные договоренности, ни данные ею обещания. 7 июня 1921 года через границу в Советскую Россию отправили почти 100 политзаключенных, но девятерым приговоренным к смерти буржуазия ни за что не хотела предоставить такую возможность.

На рассвете 11 июня приговор привели в исполнение. В родную землю на кладбище Матиса[12] в песчаную почву братской могилы тайно уложили тела изрешеченных пулями девятерых бойцов: Я. Шилфа, А. Берце (Э. Стробиня), П. Алксниса, Ф. Бергманиса, О. Эглитиса, Г. Миеркална. Их могилу сровняли с землей, чтобы близкие и друзья не наши ее. Но они нашли и поклялись отомстить за это убийство.

Примечания