О революции в России Владимир Ильич Ленин узнал 2 марта 1917 г. С этого дня все изменилось в его жизни. Получая скудные, запоздалые, а подчас и искаженные сведения, он тем не менее стремился полнее разобраться в событиях, происходящих в России, помогал питерским товарищам по партии выработать правильную линию действий. Все его помыслы были направлены на возвращение в Петроград, чтобы принять непосредственное участие в продолжавшейся революции.

«Сон пропал у Ильича с того момента, когда пришли вести о революции, и вот по ночам строились самые невероятные планы, –

вспоминала друг, жена и соратница Ленина Н. К. Крупская. –

Можно перелететь на аэроплане. Но об этом можно было думать только в ночном полубреду. Стоило это сказать вслух, как ясно становилась неосуществимость, нереальность этого плана. Надо достать паспорт какого-нибудь иностранца из нейтральной страны, лучше всего шведа: швед вызовет меньше всего подозрений. Паспорт шведа можно достать через шведских товарищей, но мешает незнание языка. Может быть, немого? Но легко проговориться. “Заснешь, увидишь во сне меньшевиков и станешь ругаться: сволочи, сволочи! Вот и пропадет вся конспирация”, – смеялась я»[85].

Вначале свои мысли о революции Ленин изложил в корреспонденциях 3 и 4 марта в Осло к А.М. Коллонтай, /145/ через которую проходила связь заграничной части ЦК с большевиками России. Но как только в Петрограде с 5 марта стала выходить «Правда», Ленин немедленно начал посылать туда свои знаменитые письма, получившие название «Письма из далека»[i]. В них он отвечал на самые животрепещущие вопросы, вставшие перед пролетариатом России и его партией: определил характер революции, движущие силы ее, отношение к Временному правительству, к новым революционным органам власти – Советам, к войне и миру, наметил перспективу развития революционного процесса.

Поскольку Англия и Франция препятствовали возвращению в Россию политических эмигрантов, выступавших против войны, Ленину пришлось ехать через Германию. Проезду помогли швейцарские социалисты, особенно секретарь Социал-демократической партии Швейцарии Фриц Платтен, лично сопровождавший Ленина и его спутников до Швеции. Идея этого пути принадлежала меньшевику-интернационалисту Л. Мартову, но реализовали ее большевики, хотя и понимали в связи с этим возможность будущих осложнений.

27 марта из Швейцарии вместе с Лениным и Крупской выехало 30 политических эмигрантов, в том числе 19 большевиков, 6 бундовцев, а также меньшевики, анархисты и члены других мелкобуржуазных партий. Со взрослыми были и дети. Эмигранты ехали в специальном вагоне, в котором три двери из четырех были запломбированы. Одно из купе занимали два немецких офицера. Сношения с офицерами и внешним миром мог вести только Ф. Платтен. 30 марта вечером Ленин и его товарищи пароходом из Германии прибыли в Швецию; 31 марта – поездом в ее столицу Стокгольм, где их тепло встретили большевики-эмигранты и шведские левые социал-демократы. В этот же день вечером Ленин и его спутники выехали в Россию.

В Финляндии на станциях увидели русских солдат, своих, близких.

«Усиевич, ехавший вместе с Лениным, в порыве радости, –

вспоминала Н.К. Крупская, –

высунулся в окно. “Да здравствует мировая революция!”– крикнул. Недоуменно посмотрели на него солдаты. /146/ Мимо нас прошел несколько раз бледный поручик, и, когда мы с Ильичем перешли в соседний пустой вагон, подсел к нему и заговорил с ним. Поручик был оборонцем, Ильич защищал свою точку зрения – был тоже ужасно бледен. А в вагон мало-помалу набирались солдаты. Скоро набился полный вагон. Солдаты становились на лавки, чтобы лучше слышать и видеть того, кто так понятно говорит против грабительской войны. И с каждой минутой росло их внимание, напряженнее делались их лица»[86].

3 апреля вечером поезд прибыл в Белоостров – на первую русскую станцию. Здесь Ленина, Крупскую и их товарищей встретили Мария Ильинична, члены Русского Бюро ЦК, ПК РСДРП(б), представители редакции «Правды» (Л.Б. Каменев, А.М. Коллонтай, И.В. Сталин, А.Г. Шляпников и др.).

Рабочие со знаменами подошли к вагону, в котором находился Ленин, подхватили на руки вышедшего вождя и внесли в вокзал. Ленин сказал краткую приветственную речь. Он снова после десятилетней разлуки выступал перед пролетариями России, был очень взволнован и радостен.

На Финляндский вокзал поезд прибыл ночью с 3 на 4 апреля. По распоряжению исполкома Петроградского Совета на перроне был выстроен почетный караул. Когда Ленин вышел из вагона, военный оркестр заиграл «Марсельезу», начальник караула отдал рапорт. Ленин от неожиданности смутился, взял под козырек. Очень обрадовался, увидя ряды рабочей милиции.

Под горячие аплодисменты и возгласы одобрения хорошо знакомый Ленину по Франции Чугурин от имени Выборгского райкома РСДРП(б) вручил создателю пролетарской партии членский билет №600 большевистской организации Выборгской стороны Петрограда. В бывших царских покоях Ленина ожидали Чхеидзе и другие представители Совета. Председатель исполкома Совета выразил надежду на правильное понимание лидером большевиков задач момента.

Скоро Ленин вышел из вокзала. Площадь гудела. Рабочие и матросы подняли своего вождя на руки и поставили на броневик. В свете прожекторов, разрезавших ночную мглу, с протянутой вперед рукой, Ленин казался гигантом. Он кончил свою речь призывом идти к заветной мечте человечества, выразив это словами: «Да здравствует социалистическая революция!»

Вместе с встречавшими Ленин на броневике направился в бывший дворец Кшесинской, где помещались ЦК и ПК РСДРП(б), несколько раз выступал на /147/ митинге, слушал речи других ораторов, долго беседовал со своими единомышленниками.

«В речах всех ораторов, –

подчеркивала газета «Правда» 5 апреля, –

отмечалась надежда и уверенность в том, что тот вождь революционной с.-д., который ни при каких мрачных условиях не сходил со своей революционной позиции, поведет теперь русский пролетариат смело и твердо по пути дальнейших завоеваний вплоть до социальной революции».

В те же дни буржуазные газеты коротко, но многозначительно писали: «Приехал сам Ленин». А «Речь» добавляла, что вождь большевиков закончил свое первое выступление словами: «Да здравствует социалистическая революция!»

Утром 4 апреля Ленин с Надеждой Константиновной Крупской прибыл на квартиру своей сестры Анны Ильиничны Елизаровой, в которой прожил более трех месяцев, до ухода в начале июля в подполье.

Сразу же по прибытии в Петроград Владимир Ильич посетил Волковское кладбище, где были похоронены мать Мария Александровна и сестра Ольга Ильинична Ульяновы.

День 4 апреля 1917 г. вошел в историю большевистской партии и России как новая веха, оказавшая затем неизгладимое влияние на весь мир. В этот день был оглашен документ величайшего значения. Цивилизованное человечество знает не много документов переломного периода, провозгласивших переход общества из одного качественного состояния в другое. Среди них особое место принадлежит Апрельским тезисам, с которыми Ленин 4 апреля дважды выступил в Таврическом дворце. Это был знаменитый план борьбы за переход от буржуазно-демократической революции к социалистической[ii].

«Своеобразие текущего момента в России, – говорил он, – состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата, – ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства»[87].

Касаясь формы новой власти, Ленин, исходя из опыта Парижской коммуны и уроков российской революции 1905–1907 гг., заявил:

«Не парламентарная республика, – возвращение к ней от С.Р.Д. было бы шагом /148/ назад, – а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху»[88].

Это было творческое развитие марксизма на основе учета расстановки классовых и партийных сил в России и на международной арене, на базе революционной практики российской и всемирной революции, которые Ленин рассматривал как единое и нераздельное целое.

Экономическая платформа Апрельских тезисов, развивая и конкретизируя программу партии, принятую в 1903 г. на II съезде партии, предусматривала проведение практически назревших мер: национализацию земли при конфискации помещичьих земель и передачу ее в распоряжение местных Советов; создание образцовых хозяйств на базе помещичьих имений; объединение всех банков в один общегосударственный банк и осуществление над ними контроля со стороны Советов; установление рабочего контроля над производством и распределением продуктов. Эти установки были важными и необходимыми шагами к социализму.

Апрельские тезисы, говорится в «Биографии» вождя, являются выдающимся документом творческого марксизма. Они ориентировали партию на новый, подлинно марксистский революционный курс, вооружили ее новыми программными и тактическими лозунгами огромной мобилизующей силы. Своими тезисами Ленин выводил пролетариат и его партию на широкую дорогу последовательной классовой борьбы за победу социалистической революции. Гениальное положение о возможности победы социализма первоначально в немногих капиталистических странах или даже в одной стране зиждилось на убеждении Ленина в том, что фронт империализма может и будет прорван победоносной социалистической революцией в нашей стране – в России[89].

Даже враги социализма – кадеты вынуждены были признать силу ленинских идей. «Ленин, – отмечала 6 апреля передовая статья их газеты «Речь», – последовательно и не останавливаясь ни перед какими выводами, довел до конца все идеи большевизма и показал, какова должна быть практическая политика, на этих идеях основанная». Сейчас это признают многие советологи Запада[iii]. /149/

Значение Апрельских тезисов вождя российской революции особенно ярко предстает в сравнении с теми ориентирами, которые действовали в революционной России до приезда Ленина.

Большевики, руководствуясь теорией марксизма-ленинизма, партийными документами, работами Ленина, историческим опытом революции 1905–1907 годов, в основном правильно определили политическую линию партии в феврале – марте 1917 г. Особенно это относилось к Русскому бюро ЦК, который сразу же квалифицировал Временное правительство как контрреволюционное, а продолжавшуюся войну – как империалистическую. Однако на ряд важных вопросов ни Русское Бюро ЦК, ни тем более Петербургский и Московский комитеты партии, не говоря уже о местных комитетах, не смогли дать ответа, соответствующего новым условиям развития революционного процесса, и придерживались старых понятий.

«Слишком часто бывало, –

указывал Ленин, –

что, когда история делает крутой поворот, даже передовые партии более или менее долгое время не могут освоиться с новым положением, повторяют лозунги, бывшие правильными вчера, но потерявшие всякий смысл сегодня, потерявшие смысл “внезапно” настолько же, насколько “внезапен” был крутой поворот истории»[90].

Большинство руководящих деятелей не поняли вначале, например, значения Советов как новых органов власти, отдавая предпочтение старому требованию создания революционно-демократического правительства. Не было полной ясности и в том, как вести себя по отношению к Временному правительству, Советам, войне. Петербургский и некоторые другие комитеты высказывались за контроль над правительством, за давление на него, за условную поддержку. Подобной позиции придерживались и некоторые члены ЦК (Каменев, Сталин). Не случайно первое ленинское письмо из серии «Письма из далека», напечатанное 21 и 22 марта в «Правде», давалось с сокращениями[iv]. Не все еще могли правильно воспринять ленинские выводы и оценки[91].

Но революция развивалась, и все яснее становилось, что нужны новые подходы к анализу событий, к определению перспектив общественного развития. И в этом отношении к апрелю 1917 г. в большевистской партии произошли существенные сдвиги. Однако до /150/ возвращения в Россию Ленина никто не смог осмыслить главный вопрос революционного процесса – переход ее к новому этапу – социалистическому. Не хватало главного стержня, вокруг которого можно было бы объединить все события, а значит, и не было целостной, законченной системы развития революции, существовали только отдельные звенья ее.

На заседаниях Петербургского комитета большевиков, а затем проходившей с 14 по 22 апреля 1-й Петроградской общегородской конференции РСДРП(б) большинство делегатов поддержало тезисы Ленина и вынесло решение голосовать за них на предстоящей Всероссийской партийной конференции. Их значение для партии, революции ярко выразили слова: «По приезде Ленина подул точно ветер свежий». Тезисы Ленина «лишь ясное и точное изложение того, что в запутанном виде в жизнь проводится нами». (Первая фраза принадлежит Л.Н. Сталь, вторая – Н.К. Антипову[92].)

В отличие от многих политических партий России, которые провели свои съезды весной – в начале лета 1917 г., РСДРП(б) вместо съезда провела 24–29 апреля VII (Апрельскую) Всероссийскую конференцию. Для этого были свои причины. Одна из них состояла в том, что весной 1917 г. определенная часть членов РСДРП(б) поддерживала объединительные тенденции. Свое выражение они находили в существовании партийных организаций, в которых состояли и большевики, и меньшевики. Чаще всего такие организации возникали сразу после выхода из подполья. Но бывало и так, что, образовавшись, раздельно, они затем объединялись (например, в Самаре). Эта же причина оказала влияние и на меньшевистскую партию, которая сумела собрать свой съезд только в августе.

Но по своему историческому значению Апрельская конференция РСДРП(б) сыграла роль партийного съезда. После многих лет гонений, когда съезды и конференции большевистской партии происходили в глубоком подполье или за границей, в неказистых помещениях, а последний, V съезд заседал в 1907 г. в маленькой церкви Лондона, Апрельская конференция проходила в лучших помещениях столицы: Женском медицинском институте, на Высших женских курсах. В ней принял участие 151 делегат, представлявший 80 тыс. членов партии.

После долгой разлуки встретились недавно прибывшие из ссылки, тюрем, каторги активисты самой революционной партии не только России, но и всего /151/ мира. Многие делегаты – исхудалые, больные, в потрепанной одежде, но как горели их глаза, сколько энтузиазма и энергии было в их словах и действиях. Как горячо они обнимали друг друга. Все вместе стояли в длинной очереди за чаем. И среди них В.И. Ленин. В руках у него тоже жестяная кружка. Отличался он от других только тем, что вокруг него всегда были люди: спрашивали, что-то доказывали, а чаще только здоровались и просто смотрели, ибо многие раньше не видели его.

Впервые в партийной практике большевиков делегаты конференции громко и горячо приветствовали Ленина аплодисментами. Это говорило о всеобщем признании Ленина как вождя партии, его заслугах перед ней, о необычайной важности предстоящей классовой и партийной борьбы[93].

Большинство вопросов, стоявших в повестке дня, были те же, что и на съездах других партий: отношение к войне, Временному правительству, Советам, аграрный и национальный вопросы. Были и свои специфические: положение в Интернационале и задачи РСДРП(б), о пересмотре партийной программы. Но решались они совершенно по-другому.

Партия большевиков была единственной из всех политических партий России, которая на своей Апрельской конференции заявила, что она начинает практическую борьбу за победу новой – социалистической – революции в России, не откладывая эту борьбу ни на один день. Это было не только смелое, но и дерзкое заявление. Но она (революция) не имела ничего общего с перепрыгиванием через буржуазно-демократический этап. Речь шла о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую. Концепцию этого перерастания создал Ленин, гигантски обогатив этим марксистскую теорию.

К революциям в России привыкли. Недаром одна английская леди по поводу России высказалась: это страна, «где всегда или холера, или революция». Но что теперь Россия уже практически готова к пролетарской революции, было новым даже для многих большевиков.

Что касается меньшевиков и эсеров, то те продолжали свой рефрен о невозможности социализма в России ввиду ее отсталости и малочисленности рабочего класса.

Часть членов большевистской партии, в том числе и руководящего ядра, оказались не подготовленными к восприятию новых лозунгов. Это проявилось еще раньше, при обсуждении Апрельских тезисов в городских и /152/ других партийных организациях, в том числе в Петрограде, Киеве.

Напомним, что Апрельские тезисы Ленина были напечатаны в «Правде» 7 апреля под названием «О задачах пролетариата в данной революции». Затем, до открытия VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП(б) (до 22 апреля включительно), на которой они обсуждались, их перепечатали в латышской газете «Циня» (Петроград), в московской – «Социал-демократ», в харьковской – «Пролетарий», в красноярской – «Красноярский рабочий», в казанской – «Рабочий», в эстонской – «Kirr», в уфимской – «Вперед!», в литовской – «Tiesa» (Петроград), в бакинской – «Бакинский рабочий». Кроме того, тезисы были обсуждены и легли в основу решений партийных организаций Иваново-Вознесенска, 13-й конференции Социал-демократии Латышского края и латышских групп РСДРП(б) (Москва), Московского комитета РСДРП(б), Царицына, Воронежа, Твери.

Значит, с Апрельскими тезисами Ленина были заранее ознакомлены самые широкие круги партии. Непонимание их в ряде мест происходило потому, что одни коммунисты не были подготовлены к таким теоретическим и политическим оценкам, над другими довлел груз оппортунизма и догматизма, старых представлений в мышлении. Образовалась оппозиция ленинским взглядам. Возглавил ее член ЦК РСДРП(б) Л.Б. Каменев. Он неоднократно выступал в «Правде» против Апрельских тезисов Ленина.

Еще до конференции Ленин, полемизируя с Каменевым на страницах «Правды», писал об опасности догматизма и необходимости творческого развития марксизма.

«…Необходимо усвоить себе ту бесспорную истину, –

подчеркивал он, –

что марксист должен учитывать живую жизнь, точные факты действительности, а не продолжать цепляться за теорию вчерашнего дня, которая, как всякая теория, в лучшем случае лишь намечает основное, общее, лишь приближается к охватыванию сложности жизни.

“Теория, друг мой, сера, но зелено вечное дерево жизни”»[v].[94].

На VII Всероссийской конференции дискуссия продолжалась. Каменев, Рыков и их сторонники выступили против перехода от буржуазно-демократической революции к социалистической, оперируя фактически меньшевистскими /153/ положениями о незрелости России.

Возражали они и против ленинских лозунгов «Никакой поддержки Временному правительству!», «Вся власть Советам!», противопоставив им уже изжившие себя на практике прежние требования давления на Временное правительство и контроля над ним со стороны Совета рабочих и солдатских депутатов.

Исход дискуссии приобретал особое значение, ибо речь шла о новом курсе партии, от которого зависела судьба страны: оставаться России капиталистической или быть социалистической. Речь шла о выборе пути общественного развития пока еще одной страны, но от этого огромная важность вопроса нисколько не уменьшалась. Выбор социалистического направления стоял тогда остро, ибо социализм был спасением для России от язв империализма и войны. Другой альтернативы история не дала стране. Теперь, в наше время, когда человечество подошло к критической черте своего развития – к возможности ядерной катастрофы, которую мировой империализм, и прежде всего реакционные круги Соединенных Штатов Америки, могут превратить в реальность,– социалистический путь является спасением для всего человечества. Социализм и гуманизм неразделимы.

Ленинская концепция перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую базировалась на объективных и субъективных факторах. Россия социально-экономически и политически созрела для победы социализма. Одним из важнейших условий этой победы являлось наличие революционной партии – партии большевиков. Апрельская конференция была призвана вооружить партию новым теоретическим, политическим и тактическим оружием, соответствующим эпохе и ее задачам. Основы этого оружия были заложены в ленинских Апрельских тезисах, развиты и взяты на вооружение VII Всероссийской конференцией РСДРП(б).

Противники Ленина – как справа, так и слева (левацкие ошибки Богдатьева и троцкистский лозунг «Без царя, а правительство рабочее») – потерпели поражение. /154/

Решив практически важнейший вопрос выбора пути – к социалистической революции, – большевики особое внимание уделяют новой расстановке классовых и партийных сил в стране. При этом определяются основные слои общества, способные развивать революцию дальше; рассматриваются и анализируются способы, средства и методы политической борьбы.

Если до победы буржуазно-демократической революции главной общественной силой, двигавшей революционный процесс, был союз пролетариата с трудящимися классами общества, прежде всего крестьянством, то в социалистической революции такой силой мог стать только союз рабочего класса и низших слоев общества, прежде всего бедняцкого крестьянства. Средние слои общества, середняк в деревне во время пролетарской революции колеблются. Их предстояло нейтрализовать, а затем уже завоевать на сторону рабочего класса.

Большое внимание Ленин уделял деятельности большевиков, направленной на перегруппировку классовых сил, на дальнейшую классовую и партийную дифференциацию общества, ибо в задачи партии рабочего класса входили не только строгий учет состояния этих важнейших факторов революционного процесса, но и сознательное воздействие на их развитие. Все усилия партии по линии Советов, фабзавкомов, профсоюзов, всех общественных, военных организаций направлялись на отделение пролетарской линии от мелкобуржуазной, интернационалистской от оборонческой, революционной от оппортунистической, на организацию и вооружение рабочих, на подготовку их сил к следующему этапу революции. Партии большевиков предстояла длительная, систематическая и кропотливая работа по прояснению классового сознания пролетариата, по сплочению рабочих и бедняков деревни против колебаний мелкой буржуазии и одновременному подталкиванию ее вперед по пути расширения и углубления революции[95].

Коренным образом менялось решение вопроса о партийных союзниках и попутчиках, о политических компромиссах. Ввиду открытой, хотя и условной, поддержки мелкобуржуазными партиями империалистической политики буржуазного Временного правительства, и прежде всего ведения войны, никакие соглашения с ними стали окончательно, невозможны. Существование объединенных организаций большевиков и меньшевиков стало невозможным. Апрельская конференция потребовала их решительного и окончательного размежевания в объединенных партийных организациях: изгнания из них меньшевиков или выделения большевиков в самостоятельные организации. РСДРП(б) – пролетарская партия нового типа – не могла терпеть в своих рядах ни правого, ни левого оппортунизма.

Но это вовсе не означало, что большевики восприняли сектантский путь. Напротив, ни одна партия не проводила такой гибкой тактики по отношению к /155/ мелкобуржуазным политическим организациям, как большевики. Но одновременно они придерживались строго принципиальной политической линии. Апрельская конференция, обратив особое внимание на объединение интернационалистов, узаконила единственно правильную для того времени, проверенную революционной практикой тактику по отношению к мелкобуржуазной демократии. Решительно отвергая совместные действия с эсерами и меньшевиками, стоявшими на позициях оборончества, соглашения с буржуазией, большевики считали вполне возможным, а во многих случаях и желательным идти на компромиссы с левыми отрядами партий, придерживающихся интернационалистских позиций. Конференция постановила: «Признать сближение и объединение с группами и течениями, на деле стоящими на почве интернационализма, необходимыми на основе разрыва с политикой мелкобуржуазной измены социализму»[96].

Апрельская конференция определила и формы борьбы за социалистическую революцию. В отличие от свержения царизма вооруженным путем большевики провозгласили мирный путь развития революции. Не насильственное свержение Временного правительства, которое поддерживали Советы, а его изоляция. Революционные органы власти – Советы, лишив буржуазию своей поддержки, забирают власть в свои руки. Эта форма борьбы в рамках капиталистического общества являлась начальной ступенью практической борьбы за социализм в России. Она была более понятной, а значит, и более приемлемой в то время для широких масс народа, когда классовые противоречия не достигли еще большой остроты, когда трудящиеся массы еще надеялись на достижение договоренности с буржуазией[97]. Партия большевиков, вырабатывая свою тактику, никогда не игнорировала факторы социальной психологии масс, а строго учитывала их.

Тактика (но не стратегия!) была продиктована реальной обстановкой, сложившейся как в самих Советах, так и в буржуазном правительстве, а соответствующим образом и в партиях, которые контролировали положение в тех и других органах власти.

Ленину принадлежит особая заслуга не только в разработке нового курса партии, но и в привлечении, в объединении вокруг него подавляющего большинства членов РСДРП(б). Почти все резолюции, а их было 11, были написаны им. Он выступал около 30 раз, убеждая партийцев в правильности новых лозунгов, доказывая их научную обоснованность[98]. Именно в этот переломный /156/ период, приведший затем к изменению хода всего исторического процесса России, с необычайной силой раскрылся гений Ленина как теоретика, политика и организатора партии, наиболее ярко проявилась основная черта его характера, которую А.М. Горький определил «воинствующим оптимизмом материалиста»[99].

Апрельская конференция закончилась избранием тайным голосованием руководящего органа партии – Центрального Комитета РСДРП(б). В него вошли: В.И. Ленин, Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, В.П. Милютин, В.П. Ногин, Я.М. Свердлов, И.Т. Смилга, И.В. Сталин, Г.Ф. Федоров.

Определяя стратегический курс своего движения вперед, партия большевиков обязана была прежде всего укрепить большевистские организации как главный рычаг развития революции; своими действиями завоевать активное большинство народа, что необходимо для создания политической армии социалистической революции.

Прежде всего назрела необходимость покончить с объединенческими тенденциями, провести организационные разъединения с меньшевиками. Меньшевики, ратовавшие за объединение, стремились растворить революционную марксистскую партию в «объединенной РСДРП», т.е. пытались свести на нет решение VI (Пражской) конференции об изгнании из партии меньшевиков-ликвидаторов, а главное, отстранить от руководства в ней большевиков, и прежде всего Ленина. Объединенческие идеи были больше всего распространены на окраинах России, где отряд рабочих был малочислен (в сельскохозяйственных районах Украины, в Закавказье, Сибири, на Дальнем Востоке). В Закавказье, например, объединенные организации, существовавшие в Тбилиси, Елисаветполе, Александрополе и даже в Баку, считали, что «после свержения самодержавия уже не было основания для фракционной борьбы в социал-демократической партии, что в строительстве новой власти надо действовать в полном согласии»[100]. Объединительные иллюзии распространились и на некоторые промышленные центры. Даже в Москве определенное время в трех районах существовали смешанные большевистско-меньшевистские организации. Правда, скоро они распались. Но все это свидетельствовало о сложности решения проблемы непреодоленных еще объединительных тенденциях.

К концу апреля в стране имелось более 440 большевистских организаций (80 тыс. членов) и свыше 150 объединенных, /157/ в которых насчитывалось примерно 14 тыс. большевиков[101].

После Апрельской конференции начался ускоренный процесс распада объединенных организаций. Дальнейшее развитие революции, дифференциация классовых и партийных сил, все большее разоблачение меньшевиков, как пособников буржуазии и ее партий, помогали этому. Так, 4 июня общегородское собрание большевиков Тифлиса вынесло решение «разорвать с меньшевистской организацией, стоящей на точке зрения революционного оборончества, отозвать оттуда всех наших единомышленников-большевиков и создать отдельную социал-демократическую организацию, стоящую на точке зрения революционной социал-демократии»[102]. «Случилось то, что должно было случиться, – писала по этому поводу газета грузинских меньшевиков «Ертоба» 9 июня. – По приказу Ленина большевики откололись от местной социал-демократической организации и создали отдельную фракционную группу». Разорвали с меньшевиками и большевики Баку. Но в ряде мест размежевание осложнялось колебаниями не только меньшевиков, но и части большевиков. Например, в Харькове некоторые большевики выступали за объединение не только с левой частью меньшевиков, стоящих на интернационалистских позициях, но и с оборонцами. Линию большинства, стоявшего за немедленное осуществление требований Апрельской конференции, изложил Сурик (А.В. Емельянов). Он напомнил об интересах пролетарского движения в целом, о строгой партийной дисциплине и сказал: «Нет необходимости строить новую партию там, где существует полная жизненных сил и способностей старая»[103] .

В большинстве мест размежевание между большевиками и меньшевиками произошло в конце весны – начале лета. Большевистские организации признавали своими руководящими органами ЦК РСДРП(б) и газету «Правда», меньшевистские – ОК и «Рабочую газету». Кое-где разрыв затянулся до осени (например, в Уфе), что не могло не сказаться отрицательно на боеспособности местных партийных организаций[vi]. К октябрю процесс этот полностью закончился. Тем самым была /158/ решена одна из главных задач подготовки РСДРП(б) к социалистической революции.

Очищая свои ряды от носителей оппортунизма, партия большевиков, согласно решениям Апрельской конференции, одновременно принимала практические шаги к привлечению всего лучшего, революционного, что было в социал-демократии. Речь шла не только о совместных действиях против буржуазии и ее партий, о тесном сближении с левыми социал-демократами, занимавшими промежуточное положение между большевиками и меньшевиками, все более склонявшимися в сторону первых, но и о принятии их в большевистскую партию.

Прежде всего укреплялись контакты с наиболее активными представителями Межрайонной петроградской организации, численность которой летом 1917 г. значительно выросла. Рядовые члены ее быстро революционизировались. Это не могло не повлиять и на руководителей организации. «Правда» 18 мая в статье «К вопросу об объединении интернационалистов» сообщала, что Ленин и некоторые члены ЦК РСДРП(б) сделали межрайонцам предложение об объединении (межрайонцы, порвавшие с оборонцами, в свою очередь выразили готовность к объединению). Далее говорилось, что ЦК партии одобрил это и поддержал также «идею об объединении со сторонниками Мартова, если они порвут с оборонцами».

Таким образом, в партии одновременно проходили два диалектически связанных и взаимно обусловленных процесса: окончательный разрыв с оппортунизмом и намечавшееся объединение с некоторыми социал-демократами на принципах большевизма. В начальный период подготовки социалистической революции главное внимание было обращено на первую часть процесса. Но когда партия была очищена от соглашателей и ленинизм одержал решительную победу, когда потребовалось сплочение всех революционных сил для решающей схватки с капиталом, тогда партия протянула руку тем, кто решил свои колебания сменить на действительную борьбу за социализм.

Большевикам предстояло решить еще одну комплексную проблему гигантской важности, связанную с партийным строительством и идеологической деятельностью. Такая проблема стояла перед каждой политической партией и в большой степени определяла ее силу и авторитет в обществе. Известно, что роль той или иной политической партии в обществе обусловливалась следующими факторами: местом в процессе производства /159/ и распределения того класса, интересы которого она представляет, соответствием теоретических и политических положений ее программы потребностям общественного развития, численностью самой партии, ее организованностью, опытностью руководящего ядра, умением работать с миллионными массами народа, убеждать их в своей правоте, налаживать правильные отношения с другими классами и партиями (союзы, соглашения, компромиссы). Короче говоря, необходимо было выяснить, насколько сложившиеся социально-экономические условия победы социалистической революции подкреплялись состоянием самой большевистской партии, ибо, согласно ленинскому учению, успех революции возможен только тогда, когда в обществе устанавливается необходимое соответствие между объективными условиями его развития и состоянием субъективного фактора[104].

Сразу же после победы Февральской революции большевики, как и все другие партии, стали энергично вербовать новых членов. Вот одно из типичных объявлений того времени, составленное большевиками Киева и обнародованное газетой «Голос социал-демократа» 14 апреля:

«Товарищи рабочие, если вам дороги завоевания и дальнейшее развитие революции в своих классовых интересах, вступайте в ряды партии. Мы кровью нашей проложили себе путь к свободному строительству организации, к беспрепятственному развитию нашей классовой борьбы за наши пролетарские цели».

Большевики являлись одной из самых многочисленных политических партий России в 1917 г. (лишь одна превосходила их в этом отношении – эсеры). В отличие от других политических организаций рост большевиков неуклонно продолжался в течение всего года, в то время как основные буржуазные и мелкобуржуазные партии, испытав наивысший подъем летом 1917 г., дальше пошли на убыль. Это говорило о многом.

Из всех крупных партий только большевики лучше всех знали численность своих организаций на различных этапах подготовки социалистической революции, в том числе в октябре 1917 г., когда в партии состояло от 350 до 400 тыс. человек.

По заявлению секретаря ЦК РСДРП(б) Я.М. Свердлова на заседании ЦК 16 октября 1917 г., который в то время больше, чем кто-либо, располагал сведениями о составе партии, она в октябре 1917 г. насчитывала 400 тыс. членов. По подсчетам авторского коллектива третьего тома «Истории КПСС», численность партии в то время составляла 350 тыс. /160/ К сожалению, не раскрыта примененная методика подсчета[105].

Партийным учетом, видимо, занимались и меньшевики. Членство своих организаций они исчисляли около 200 тыс. Но (в отличие от большевиков) количество меньшевистских организаций (кроме Закавказья) с осени 1917 г. стало быстро падать. Причина такого явления заключалась в том, что партию меньшевиков все чаще покидали сознательные рабочие. В ее рядах оставались лишь те, кто сравнительно недавно пришел из деревни, еще не успел избавиться от мелкобуржуазной идеологии. Основная масса меньшевиков состояла не из рабочих (хотя и они были в этой партии), а из мелкобуржуазных элементов (служащие, средний инженерно-технический персонал, мастера, подмастерья и т.д.).

Имея формально одну программу и один устав, большевики и меньшевики расходились в главном: большевики боролись за проведение социалистической революции, выступали против Временного правительства, против оборончества и продолжения войны; меньшевики все это отвергали.

Многие рабочие еще не до конца понимали глубину расхождений тех и других. Но чем ближе дело подходило к совершению социалистической революции, чем больше обострялись разногласия между двумя партиями, претендовавшими на представительство рабочего класса, тем большее число рабочих становилось приверженцами идей большевистской партии.

Анализ социального состава большевистских партийных организаций, проведенный советскими историками, свидетельствует, что в партии к октябрю 1917 г., примерно две трети составляли рабочие, а в крупных промышленных центрах процент рабочих был еще выше. Можно согласиться с предположением X.М. Астрахана, что в Петрограде примерно 80% членов партии составляли рабочие[106]. Значит, РСДРП(б) являлась не только по названию, но и по своему существу сознательным политическим авангардом рабочего класса всей России независимо от национального состава. За рабочими по численности шли солдаты и матросы, далее – представители интеллигенции и служащих, затем – крестьяне.

В 1917 г., особенно в его начале, не было единых правил приема в большевистскую партию. В Петрограде, например, после выхода партии из подполья прием в нее первое время был облегчен: отменили рекомендации, снизили размеры членских взносов и т. д. Все это /161/ дало возможность в течение марта – апреля увеличить численность членов партии с 2 до почти 15 тыс.[107] Но затем все чаще требовались две рекомендации от лиц, уже состоящих в организации, или от самого партийного комитета. Во всяком случае списками («гуртом») в РСДРП(б) принимали сравнительно редко, другие же партии, например эсеры, записывали в свой актив целые учреждения или деревни. Однажды в эсеры записался весь охранный персонал тюрьмы – от начальника до смотрителя. Единообразная система приема в РСДРП(б) стала распространяться только после VI съезда партии, обязательность рекомендаций вводилась строго и повсеместно. Вступающих спрашивали об основных положениях Программы партии, о текущих событиях, о главных лозунгах партии.

Особенно быстро росла численность большевистских организаций в важнейших хозяйственно-политических центрах страны и на фронтах, т. е. там, где прежде всего решалась судьба социалистической революции[108] (см. табл.).

Большевистские организации	Численность, тыс. (в 1917 г.)
	Апрель	Июль	Осень
Петроградская	16	36 (и 4 межрайонца)	60[vii].
Московская	7	15
Центральнопромышленного района	23	50	70[viii].
Урала	16	25	35
Донецко-Криворожского бассейна	10	16
Северного фронта			30[ix].
Западного фронта			30[x].

Рост большевистской партии замедлился в целом только в июле – августе 1917 г., в период острейшей реакции в стране, наисильнейшего гонения на РСДРП(б). Но и в этих условиях в Петрограде с 1 по 26 июля партийные организации выросли на 5 тыс. членов (вышли из партии несколько сотен членов)[109]. В высшей степени это знаменательно: колыбель пролетарской революции всегда и во всем шла впереди. В сентябре – октябре большевистская партия снова стала быстро расширяться. За два месяца в нее влилось более 100 тыс. членов. /162/

Хотя численность играла большую роль, но не этот фактор был решающим, определявшим силу и роль партии в обществе, в революционном процессе. Так, в партии социалистов-революционеров, например, состояло около полумиллиона[xi], но недисциплинированная, аморфная масса плохо знала решения верхов или просто их не выполняла. Однажды записавшись в эсеры, многие только числились в партии, не выполняли никаких партийных поручений, редко посещали собрания, еще реже участвовали в общемассовых мероприятиях, проводимых местными организациями. ЦК партии социалистов-революционеров раздирался внутренними противоречиями, в нем, как и в партии в целом, существовали фракции, группы. Каждый мог высказывать все, что ему «влезет в голову», после уже принятых решений, противореча установкам партии. Зачастую нижестоящие организации не подчинялись указаниям руководства, а оно не отменяло решения низов, идущие вразрез с решениями центральных органов партии.

Почти так же обстояли дела в партии меньшевиков и в большинстве других мелкобуржуазных партий. Они дискредитировали себя перед массами, что и было причиной их упадка, а затем гибели.

Единственной партией в России, которая строилась, развивалась и функционировала на совсем другой основе, чем все остальные, являлась партия большевиков. Главным принципом ее построения был демократический централизм, цементировавший партию снизу доверху, придававший ей необычайную силу. И, несмотря на то что в особых условиях 1917 г. этот принцип не мог действовать во всем своем объеме, как после победы Великого Октября, по своей организованности, сплочению рядов, монолитности с большевиками не могла сравниться ни одна другая партия. 350 тыс. членов РСДРП(б) стоили миллионов представителей других партий.

И еще. Ни у одной из партий не было присущего только коммунистам качества, так ярко и полно проявившегося у большевиков, – неразрывной, органической связи с массами, и прежде всего с передовым классом современного общества – пролетариатом. В основе этого лежало программное положение марксизма-ленинизма, /163/ что именно пролетариат и его политический авангард выражают главные тенденции и потребности развития современного общества, подавляющего большинства населения.

Но одно дело признавать это теоретически, записать в партийных документах, другое – практически претворить в жизнь, находя каждый раз конкретные, наиболее действенные, соответствующие обстановке приемы и способы борьбы за достижение своих целей, будь то победа пролетарской революции, строительство социалистического общества или его совершенствование. В жизни все обстояло гораздо сложнее.

Одним из самых главных вопросов в функционировании любой политической партии является борьба за массы народа. Эта часть деятельности партии всегда была наиважнейшей, а во время революции – решающей. Теоретическая, политическая, тактическая и практическая работа партии со времени ее создания не упускалась из виду никогда. В 1917 г. партийно-политическая борьба приобрела архиострейший характер, ибо это была непосредственная борьба за обладание политической властью. Такое обострение Ленин предвидел еще раньше. Он писал в 1908 г.:

«…это придется еще непременно пережить рабочему классу в несравненно более крупных размерах, когда пролетарская революция обострит все спорные вопросы, сконцентрирует все разногласия на пунктах, имеющих самое непосредственное значение для определения поведения масс, заставит в пылу борьбы отделять врагов от друзей, выбрасывать плохих союзников для нанесения решительных ударов врагу»[110].

Трудность состояла в том, что в первые месяцы после Февральской революции не только огромные массы солдат и крестьян шли за меньшевиками и эсерами, но и значительная часть рабочих или доверяла им, или колебалась между большевиками и мелкобуржуазными партиями.

По подсчетам X.М. Астрахана, в марте – апреле 1917 г. политическая ориентация рабочих на 94 крупнейших заводах и фабриках Петрограда, насчитывавших 356 тыс. человек, выглядела так: 14,6% поддерживали партию большевиков, 10,2% – меньшевиков и эсеров, 69,5% не определили своего отношения к партиям, но рассматривали все партии Петросовета как социалистические, т.е. не видели еще большой разницы между пролетарской партией и мелкобуржуазными партиями, 5,7% рабочих не выявили своей партийной позиции[111]. Какие убедительные мотивы предстояло активизировать /164/ большевикам, чтобы изменить обстановку в свою пользу, выполнить свою роль, роль субъективного фактора, в изменении расстановки классовых и партийных сил! А ведь в орбиту политической жизни были вовлечены, как никогда, все слои российского общества, все классы и все партии. Это было время, – когда Ленин говорил:

«Мы сейчас в меньшинстве, массы нам пока не верят. Мы сумеем ждать: они будут переходить на нашу сторону, когда правительство им себя покажет»[112].

Неопровержимая правда большевиков состояла в том, что они в своей массово-политической работе все и вся подчиняли решению главнейшей своей задачи – подготовке и победе социалистической революции. Изо дня в день они разъясняли трудовому люду: пока у власти находится буржуазия, до тех пор рабочие, солдаты, крестьяне, подвергаясь эксплуатации, будут так же нуждаться, как и раньше, а капиталисты и помещики – по-прежнему набивать свою мошну. Кончить войну, дать крестьянам землю, установить 8-часовой рабочий день, ввести рабочий контроль на производстве можно только тогда, когда власть перейдет в руки Советов.

Все это могли осуществить только большевики, и ни одна другая партия. Широкая пропаганда большевиков разоблачала болтовню и посулы прочих партий. Они говорили рабочим, крестьянам, солдатам: не ждите Учредительного собрания, созыв которого буржуазные партии и поддерживавшие их меньшевики и эсеры сознательно оттягивают, а берите у помещиков сейчас, немедленно, но организованно, землю; братайтесь с немецкими солдатами и заключайте с ними перемирие, а затем мир; вводите 8-часовой рабочий день, никого не спрашивая; не давайте капиталистам закрывать фабрики и заводы; берите производство под свой контроль; не слушайте меньшевиков и эсеров, которые все больше продаются буржуазии; перевыбирайте Советы и вместо меньшевиков и эсеров посылайте туда большевиков, которые только одни являются истинными борцами за ваши интересы, могут защитить их.

Эффективность такой пропаганды буржуазные партии того времени оценивали по существу. Известная буржуазная газета «Lidums» 16 мая в статье «Штаб латышских большевиков переместился в Ригу» отмечала, что большевистская газета «Циня» «последовательно проводит подрывную политику, которая ведет к гражданской войне», имея в виду обращение «Цини» к пролетариату о воспитании революционной сознательности /165/ в массах, о направлении борьбы пролетариата против существующего строя, частной собственности. Современные апологеты буржуазного строя в своих писаниях не расходятся со своими предшественниками:

«”Вся власть Советам!” – один из лозунгов Апрельских тезисов Ленина, –

пишет американка Ш. Фицпатрик, –

на самом деле призывал к классовой борьбе. Другой апрельский лозунг Ленина – “Мира, земли, хлеба!” – также имел революционный смысл. “Мир” в ленинской трактовке – это не только выход из империалистической войны, но и признание, что такой выход “невозможен… без низвержения капитала”. “Земля” означала конфискацию владений помещиков и распределение между крестьянами… Неудивительно, что меньшевики обвинили Ленина в “водружении знамени гражданской войны в центр революционной демократии”»[113].

Первое соответствовало действительности. Приведенные большевистские лозунги в высшей степени способствовали революционизированию трудящихся масс, развитию их самодеятельности, творчества, инициативы, повышению классовой сознательности, лучшему и наибыстрейшему пониманию, что между буржуями и их партиями, с одной стороны, пролетариатом и его политическим авангардом – с другой, не может быть никакого примирения. А кто хотел этого примирения, кто шел на соглашения с капиталистами, прикрывая это самыми «революционными» фразами, кто оттягивал социалистическую революцию, тот предавал интересы рабочего класса. Что касается разжигания большевиками гражданской войны, то известно, что это была меньшевистская выдумка.

Анализ партийных документов того времени, практической деятельности большевистских организаций приводит к выводу, что до июльских событий острие идеологической и политической борьбы РСДРП(б) было направлено главным образом против буржуазных партий, т.е. против своего главного политического врага. Но при этом велась, и очень энергично, активная борьба с мелкобуржуазными партиями.

С июльских событий, а именно с перехода эсеров, меньшевиков и их национальных собратьев на позиции полной поддержки насильнических действий буржуазии и ее партий (т.е. с того момента, когда они стали полностью контрреволюционными и буржуазия могла держаться у власти только при их полной поддержке), большевики, не прекращая разоблачения буржуазных партий, основной огонь критики перенесли на мелкобуржуазные партии. Окончательная дискредитация их перед /166/ трудовым народом лишала буржуазию поддержки.

Никакая другая партия не могла так говорить с народом. Силу печатной и устной пропаганды коммунистов отмечали раньше и отмечают сейчас и наши политические противники. Английский историк Р. Петибридж в одной из своих книг об Октябрьской революции в России подчеркивал, что в руках большевиков печать являлась «могущественным инструментом»[xii]. Он особо выделяет пропагандистское искусство Ленина и его соратников. «Русская революция, – продолжает англичанин, – была одним из первых политических феноменов, в котором современная техника была использована в широком масштабе с пропагандистскими целями»[114].

Большевики обладали огромными организаторскими навыками как в партийной работе, так и в деятельности с массами. Ленин все время повторял, что у большевистской партии имеются три главных рычага: организация, организация и еще раз организация. Ни одна партия, ни буржуазная, ни мелкобуржуазная, не шла ни в какое сравнение с искусством большевиков организовывать и себя, т.е. партию, и массы. Первостепенная роль при этом отводилась устной и печатной пропаганде и агитации. Члены Центрального Комитета РСДРП(б) за апрель – июнь выступили перед рабочими и солдатами столицы более 300 раз, и более всех В.И. Ленин. При ЦК РСДРП(б) находился специальный орган уполномоченных, который сам вел эту работу и распределял коммунистов по местам. Разъездные агенты состояли при Петербургском и Московском областных комитетах. В июне 1917 г. существовало 10 окружных и областных подразделений и не менее 300 районных и подрайонных групп, которые вели массово-политическую работу[115].

Все партии выпускали много газет, журналов, листовок. Мелкобуржуазные и буржуазные партии издавали многие сотни газет (только меньшевики-оборонцы располагали почти 60 газетами и журналами[116]). К октябрю 1917 г. большевики уже имели 85 периодических изданий, в том числе 26 ежедневных, общим тиражом около 3,5 млн экземпляров в неделю. Кроме того, печаталось несколько десятков советских, профсоюзных и других газет пробольшевистского характера[117]. /167/

Действенность пропаганды и агитации большевистских газет была исключительно велика, ибо они отражали правду жизни, интересы низов общества – десятков миллионов тружеников. Политика, неоднократно подчеркивал Ленин, только там, где участвуют миллионы. Корреспонденции и статьи большевистских газет, написанные простым, ясным языком, были доступны для широких масс народа. Многие корреспонденции присылали сами рабочие и крестьяне. Рабочие, солдаты, сознательные крестьяне считали большевистские газеты «своими».

Советские историки давно подметили необыкновенную мобильность большевистской устной и печатной информации. О приезде Ленина из-за границы в ночь на 4 марта большевики Петрограда узнали очень поздно. В их распоряжении оставалось всего несколько часов. И за это короткое время они смогли оповестить об этом не только многих рабочих и солдат столицы, но и моряков Кронштадта. В результате тысячи и тысячи грудящихся приветствовали своего вождя.

Или. Только в 2 часа ночи 10 июня ЦК РСДРП(б) принимает решение об отмене демонстрации, которая должна состояться в тот день. Большевистские агитаторы всю ночь и утро выступали на заводских и фабричных митингах с информацией об этом решении. Утром его напечатала «Правда». Демонстрация не состоялась.

Важнейшие решения ЦК большевиков, все открытые выступления Ленина, его статьи, письма немедленно направлялись в партийные комитеты, публиковались в центральном органе партии, в местных партийных газетах. Так, письмо ЦК РСДРП(б) о мобилизации сил на борьбу с корниловщиной было разослано в 70 партийных организаций[118]. Знаменитую резолюцию Петроградского Совета от 25 октября напечатала 31 газета, Декрет о мире – 98 газет, Декрет о земле – 91 газета[119].

Особый интерес для рассматриваемой нами проблемы имеет публикация в большевистской печати сведений о непролетарских партиях, и прежде всего об их практических действиях, тактике, составе, численности, влиянии на массы. Представляя собой богатый исторический источник для исследования, они содержали важные теоретические и политические оценки и несли в себе методологические указания, как надо изучать политических противников большевиков. В этом плане особое значение приобретают выступления делегатов на VI съезде РСДРП(б). Вот, например, что говорил о партиях в Минске большевик А.Ф. Мясников:

«Прежде /168/ мы работали вместе с оборонцами. Дней 20–25 тому мы отделились от оборонцев, все-таки у нас уже числится свыше 500–600 членов. Ввиду близости к фронту наша организация по существу военная. Крепких связей с рабочими нет. У меньшевиков 400–500 членов, это, главным образом, интеллигентская партия. Сильнее организация бундовцев (около 1000 чел.). Существуют и польские организации: и ППС и ПСД. Партия эсеров опирается на местное мещанство. Совет находился и находится в руках большевиков.

Фронтовой комитет разделился пополам на эсеровскую и с{оциал}-д{емократическую} фракции, причем среди с{оциал}-д{емократов} большинство интернационалистов»[120].

Материалы о непролетарских партиях, представляемые большевиками, свидетельствуют о том, что ленинская партия систематически, с огромной серьезностью изучала своих политических противников, не преуменьшая и не преувеличивая их значение. Исторически правдивые материалы о кадетах, эсерах, меньшевиках, национальных партиях и партийно-классовая оценка их сущности помогали лучше узнавать, бороться с ними. Именно на основании изучения огромного фактического материала Ленин назвал эсеров и меньшевиков героями фразы, рыцарями «революционного краснобайства», предавшими затем революцию[121].

Особое значение уделялось изучению того, как изменялась расстановка классовых и партийных сил как во всей стране, так и в ее отдельных регионах. С этой целью большевики сами активно участвовали в проведении избирательных кампаний, одновременно обстоятельно изучали их результаты. Речь идет о выборах в местные органы власти (городские думы) и Всероссийское учредительное собрание.

«ЦК РСДРП(б), – читаем мы в одном из сообщений, – поручил комиссии по выборам в Учредительное собрание представить доклад с точным указанием шансов большевистской партии в различных избирательных округах»[122].

Большевистская партия не только вела систематическое и активное идеологическое наступление на своих врагов, но и развернула действенную контрпропаганду против непролетарских организаций. Это была очень трудная часть политической борьбы, ибо враги не брезговали никакими средствами, прибегая часто к прямым провокациям, не говоря уже о подтасовках фактов и извращении документов. Начали и возглавили эту кампанию кадеты сразу же после свержения царя. 11 марта «Речь» опубликовала список провокаторов, /169/ работавших на охранку. На первом месте стоял Мирон Черномазов, «работавший» под кличкой «Москвич». Кадеты разъясняли, что он был членом ЦК РСДРП и одним из руководителей «Правды», ежемесячно получал от охранки 200 руб. Далее шли фамилии провокаторов от самых разных партий: эсеров, меньшевиков, анархистов и т.д.

Общеизвестно, что царская администрация изначально широко использовала провокаторов. Ни одна партия, боровшаяся против самодержавия, не была гарантирована от проникновения в ее среду подобных субъектов. Одним из них был Азеф, пробравшийся в самое сердце своей партии. Черные дела провокаторов неоднократно разоблачались. Кадеты все это знали, но им нужен был повод, чтобы атаковать большевистскую газету, которая с первого дня после легального выхода «пошла не в ногу» с буржуазной и мелкобуржуазной печатью.

На другой день (12 марта) «Речь» посвятила провокаторам целую передовицу, в которой главное место опять отводилось Черномазову, а точнее, «Правде». Но ослиные уши, как их ни прячь, все равно выдают их владельца. Начав с провокаторов, кадеты вскоре забыли о них и открыто обрушились на современную «Правду», ругая ее на все лады за то, что большевики призывают к братанию на фронте, к «анархии», разоблачают буржуазное правительство и т.д. и т.п.

Чтобы придать подобие объективности своей информации, показать свое усердие «в разоблачении прошлого», «Речь» вслед напечатала фамилии лиц, получавших при царе из секретного фонда большие деньги на издание черносотенных газет, а также за выступления «против крамолы». Фамилии эти нам знакомы: Замысловский (получил 25 тыс. руб.), Пуришкевич (20 тыс.), Марков 2-й (11 тыс.), Дубровин (20 тыс.), Манасевич-Мануйлов (2 тыс.) и т.д.[123]

В июне буржуазные и мелкобуржуазные партии стали раздувать дело провокатора Романа Малиновского, занимавшего в большевистской партии видные посты (в 1912 г. он был избран членом ЦК РСДРП и депутатом IV Государственной думы). По делу Малиновского Ленину, Крупской, Зиновьеву и другим большевикам пришлось давать показания в следственной комиссии[124] .

С приездом Ленина в Россию и принятием большевиками курса на социалистическую революцию буржуазные партии всю свою ненависть сосредоточили на вожде пролетариата. Вначале был поставлен под сомнение /170/ его проезд через Германию, хотя другого пути не существовало, и это все знали. Клеветников не смутило и то, что вместе с большевиками ехали представители многих других партий.

Далее объявили об утопичности ленинского плана развития России. «Один Ленин остался вне революции». Эти слова подхватили все партии. Но когда увидели, что Ленин убедил всю партию большевиков, что все больше рабочих и солдат поддерживают его лозунги, буржуазные партии, и прежде всего кадеты, прибегли к гнусным инсинуациям, направленным против «Правды», большевиков, Ленина.

Большевики не защищались, а сами перешли в решительное наступление, дав блестящие образцы политической публицистики. Вот один из многочисленных примеров, разоблачавших лживую и погромную агитацию буржуазных фальсификаторов. 9 апреля министр правительства капиталистов Некрасов выступил на Московском собрании партии кадетов с клеветнической речью против большевиков. 12 апреля «Правда» опубликовала статью В.И. Ленина «Бесстыдная ложь капиталистов». Разоблачая слова Некрасова «Страшна та проповедь насилия, которая ныне раздается на Каменноостровском проспекте», Ленин отвечал:

«Господин министр, подражая «Русской Воле», бессовестно лжет, обманывает народ, помогает погромщикам, прячась за спину их и не решаясь назвать прямо ни одного имени, ни газеты, ни оратора, ни партии.

Господин министр предпочитает темные намеки – авось, кто-нибудь не поймет!

Но все политически грамотные люди поймут: г. министр говорит об органе ЦК Российской СДРП “Правде” и ее единомышленниках.

Вы лжете, г. министр, г. член партии “народной свободы”. Проповедь насилия ведет г. Гучков, грозя карами солдатам за смещение властей. Проповедь насилия ведет дружественная вам “Русская Воля”, погромная газета погромных “республиканцев”»[125]

Чего стоят одни заголовки ленинской публицистики, взятые только за апрель – май 1917 г.: «Союз лжи», «Важное разоблачение», «Как они себя привязали к капиталистам», «Безумные капиталисты или недоумки социал-демократии?». Ленин в полном смысле этого слова пригвождал врагов пролетариата, врагов большевиков к позорному столбу[126].

И все это в условиях, когда против партии большевиков фактически ополчились все другие – и буржуазные, и мелкобуржуазные – партии, образовав единый /171/ фронт, Исполнительная комиссия Совета солдатских депутатов 15 апреля голосами эсеров и меньшевиков приняла резолюцию, объявлявшую пропаганду Ленина «…не менее вредной, чем всякая контрреволюционная пропаганда справа, признавая в то же время невозможным принимать репрессивные меры против пропаганды, пока она остается лишь пропагандой»[127].

Ленин дает достойный и уничижающий ответ на «несообразную» резолюцию. В статье «Наши взгляды» он вновь подтвердил позицию коммунистов по всем животрепещущим вопросам современности, в том числе по самому жгучему вопросу истории человечества – о войне и мире, осветив его с единственно правильной, классовой и одновременно научной точки зрения.

«Мы советуем народам, всем без исключения, –

писал он, –

кончить эту войну не насильническим, т.е. истинно демократическим, миром, дающим свободу всем без изъятия народам и народностям. Мы хотим доказать народу, что для окончания войны действительно не насильническим миром необходим переход государственной власти всецело и исключительно в руки Советов рабочих и солдатских депутатов»[128].

Так Ленин органически связывал решение вопроса войны и мира с решением главных социальных вопросов всего человеческого общества, указывая этим самым путь подхода к нему на все времена и для всех народов. Так Коммунистическая партия Советского Союза решает его сейчас, связывая борьбу против ядерной войны с борьбой против военно-промышленного комплекса, транснациональных корпораций, мирового империализма.

Огромным успехом пользовались выступления вождя большевиков среди рабочих, солдат, крестьян на собраниях, митингах, съездах. Даже эсеровская газета «Дело народа» вынуждена была признать, что выступления В.И. Ленина аудитория воспринимала с большим энтузиазмом. Описывая душевное состояние делегатов I Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов после выступления на нем В.И. Ленина 22 мая, она сообщала: «С большим трудом удалось председателю восстановить тишину в взволнованном после доклада Ленина собрании»[129] . «Большевики – нужно отдать им в этом справедливость, – констатировал видный член эсеровского ЦК В. Зензинов, – всегда чутко прислушивались к жизни»[130]. Это знаменательно. Ничего подобного социалисты-революционеры не высказывали о своих союзниках по блоку – меньшевиках.

Теоретическая, идеологическая, а особенно политическая /172/ борьба между партиями обострялась из месяца в месяц. В первый период после Февраля эсеры и меньшевики еще иногда «огрызались» против кадетов, критиковали российский и международный империализм, войну (ведь говорил же однажды теоретик эсеров В. Чернов: «Или эта революция съест войну, или война съест революцию»)[131]. В большой статье под названием «Ленин» Чернов писал:

«У Ленина есть импонирующая цельность. Он весь – как из одного куска гранита… У Ленина есть преданность революционному делу, пропитывающая все его существо… Ленин – человек безусловно чистый, и все грязные намеки мещанской прессы на немецкие деньги, по случаю проезда его через Германию, надо раз навсегда с отвращением отшвырнуть ногою с дороги».

Но дальше лидер эсеров уже несет такую околесицу, что трудно поверить, что статью писал один человек. Статья кончается словами: «…антихрист ныне явился. Этот антихрист – Ленин»[132].

Кадеты, например, были очень недовольны выступлением Церетели в Думе 4 мая, который якобы взял под защиту Ленина. Между тем лидер меньшевиков сказал только о том, что обвинения против Ленина «есть клевета», что тот «ведет идейную принципиальную пропаганду»[133].

Настоящую поддержку вождю большевиков в трудные для него дни оказали прежде всего члены партии, сознательные пролетарии. На страницах большевистских газет печатались приветствия Ленину. «Собравшиеся на Уральскую областную конференцию делегаты в количестве 65 человек от 43 организаций, объединяющих 16 тысяч членов партии, единогласно постановили приветствовать ЦК партии и единого вождя российской революционной социал-демократии товарища Ленина», – говорилось в одной из таких телеграмм, помещенных в «Правде» 3 мая (20 апреля). Собрание членов РСДРП(б) Городского района Москвы, гласило другое послание, «горячо приветствует дорогого, близкого всякой пролетарской душе, тов. Ленина, как творца той революционной тактики социал-демократии, которая в момент великой российской революции получила свое блестящее оправдание»[134].

В июне 1917 г. произошло событие большой политической важности для всех партий. Почти весь месяц (с 3 по 24 июня) заседал I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов – высший орган революционной власти в стране. До этого времени фактически им был Петроградский Совет. Все ждали, что /173/ скажет Всероссийский Совет, куда пойдет. Правда, составы местных Советов были известны. Это давало основание судить и о работе центрального органа. Ясно было и то, что основные массы трудящихся поддерживали в Советах мелкобуржуазные партии, а не большевиков[xiii]. И все же было очень важно вскрыть на примере Всероссийского Совета расстановку классовых и партийных сил в стране, ее изменение после первого кризиса власти, отношение Совета к коалиционному правительству, к самым жгучим вопросам современности, которые не были решены, а оттягивались до Учредительного собрания (к войне, в том числе к наступлению на фронте, к земле, к локаутам и саботажу капиталистов и т.д.).

Каждая представленная в Совете партия хотела узнать, выявить свое положение, отношение к ней других партий и ее к ним, еще и еще раз продумать вопрос о союзниках, о блоках, укрепить существующие соглашения.

Буржуазные партии не были представлены на этом съезде. Но они не остались безучастными и всемерно противодействовали этому органу власти, организовывали против него буржуазную публику, усиливали поддержку Временного правительства, укрепляли власть буржуазии, еще и еще раз пытались совершить передвижку власти вправо.

Вот почему июнь и начало июля (как продолжение июньских событий) стали самым горячим временем в развитии российской революции после апрельских событий. Борьба началась мирными методами. На съезде по нескольку раз выступили лидеры политических партий, излагая свои взгляды на текущие вопросы и способы их решения. Они впервые после Февральской революции говорили во всероссийской аудитории, поэтому речи их приобретали особое значение.

От большевиков дважды выступил Ленин: 4 и 9 июня. Первое выступление было посвящено отношению к Временному правительству, к Советам, второе – к войне. Он говорил, что именно факт существования наряду с Советами других учреждений власти вызывает во всем застой, движение назад, позволяет готовить империалистическое наступление на фронте. Остро вставал вопрос: «быть или не быть» Советам? «Продолжать /174/ существовать так, как они существуют теперь, Советы не могут», – предостерегал В.И. Ленин[135]. Они прекратят свое существование, как только начнется наступление на фронте, ибо это есть перелом всей политики русской революции. Что касается коалиционного правительства, то оно, заявил оратор, ничего не сделало и не может сделать для народа: продолжается война, хищничество капиталистов. Войну можно прекратить «только дальнейшим развитием революции»[136].

В ответ на слова министра почт и телеграфа Церетели, что в России сейчас нет партии, которая бы смогла взять власть в свои руки, на всю Россию твердо прозвучало:

«Есть!» «Ни одна партия от этого отказаться не может, – заявил Ленин, – и наша партия от этого не отказывается: каждую минуту она готова взять власть целиком» [xiv] [137].

«Наступила пора перелома во всей истории русской революции», – говорил Ленин. Он призвал делегатов сказать свое веское слово о переходе власти к революционному пролетариату при поддержке беднейшего крестьянства[138].

После Ленина сразу же выступил Керенский. «Вся его речь, – вспоминала участница событий тех дней большевичка Е.А. Гилярова, – была истерической полемикой с Лениным, с программой большевиков. Один из делегатов, не удержавшись, иронически заметил с места:

– И это речь министра-социалиста!

Керенский утверждал, что «мы еще не созрели для идеальной программы», поэтому нам необходима коалиция с буржуазией. Ухватившись за фразу Ленина о временном аресте нескольких капиталистов, Керенский клеветнически утверждал, будто бы программа большевиков состоит из требований «арестовать, разгромить, убить».

Блестящий отпор Керенскому дал Анатолий Васильевич Луначарский, состоявший тогда в группе социал-демократов межрайонцев – союзников большевиков»[139].

Съезд, прозаседав еще три дня, 8 июня вынес резолюцию доверия Временному правительству, хотя /175/ имел полную возможность мирным путем взять власть[140].

Вот в таких условиях РСДРП(б) сделала попытку еще раз воздействовать на съезд, поддержав безудержный революционный порыв солдат и рабочих Петрограда. Их выступлению необходимо было придать организованный характер, необходимо было показать, что революция в Петрограде ушла дальше, что рабочие и солдаты столицы не доверяют коалиционному правительству, считают его буржуазным. Большевики призвали 10 июня провести демонстрацию. Но Всероссийский съезд Советов высказался против этого решения и, обратившись к населению Петрограда с воззванием не участвовать в демонстрации, запретил на три дня любые выступления. «Кто будет призывать к нарушению постановления, тот враг революции», – говорилось в резолюции съезда[141]. Большевики подчинились власти, которую признавали.

Ленин позже так оценил положение: «Большевики отменили демонстрацию, вовсе не желая вести рабочих на отчаянный бой, в данный момент, против объединенных кадетов, эсеров и меньшевиков»[142]. Да, обстановка «в данный момент» сложилась не в пользу революции, и необходимо было проявить большую гибкость, умело, вовремя и организованно отступить, чтобы накопить силы на будущее.

Противники большевиков, воспользовавшись случаем, развязали оголтелую пропаганду против истинных революционеров. Как и прежде, первыми перешли в наступление буржуазные партии, и прежде всего кадеты, усилившие борьбу за единовластие буржуазного Временного правительства.

В день открытия I Всероссийского съезда Советов, 3 июня, состоялось совещание членов Государственной думы, на котором обсуждались те же главные вопросы, что и на съезде, – о войне и внутреннем положении. Это не случайное совпадение. Власти Советов противопоставлялась власть буржуазии. Доклад делал Милюков. Он потребовал ареста Ленина и Троцкого, которые, как он выразился, «вносят заразу в русское общество и в русскую армию»[143].

Преувеличивать значение всевозможных буржуазных совещаний, в том числе и бывших деятелей Государственной думы, разумеется, не следует: слишком мал размах у них. Эсеровское «Дело народа» поместило 8 июня на своих страницах довольно меткое четверостишие, неплохо выражавшее суть таких собраний: /176/

И неслось их слово дикое: – Горе, горе нам великое: Погибает все отечество, Где же наше молодечество?

Но и преуменьшать старания буржуазных лидеров тоже не следовало. Понимая, что за ними стояли очень немногочисленные слои народа, «люди с крепкими нервами» – буржуазия и ее партии – собирали под свое крыло всех оппозиционеров. Так, они использовали для своих целей открывшийся в это время казачий съезд. Настраивая его делегатов против тех, кто стоял за продолжение революции, Родзянко взывал: «В те времена (то есть свержения самодержавия. – Л.С.) казаки явились помощниками Государственной думы, сделавшей дело свободы не классовым, не партийным и не интернациональным, а национально-русским». Гучков подпевал: «В этом съезде я вижу важный поворотный пункт в революции»[144]. Призыв Керенского о помощи был встречен с воодушевлением. Главу Временного правительства, как сообщали газеты, казаки пронесли на руках через весь зал. Милюков в свою очередь все разговоры о прекращении войны объявил «младенческим бредом», а на вопрос об отношении к «ленинцам» ответил: «Пора с этими господами кончать»[145] Точки над «i» поставила «Маленькая газета» – рупор самых реакционных кругов буржуазии:

«Пусть князь Львов уступит место председателя в кабинете адмиралу Колчаку. Это будет министерство победы. Колчак сумеет грозно поднять русское оружие над головой немца, и – кончится война. Настанет долгожданный мир»[146].

Наступление буржуазных партий против большевиков подхватили эсеры и меньшевики. Никогда еще они не были так едины. 11 и 13 июня главный эсер В. Чернов разразился в центральном органе партии двумя статьями: «Игра с огнем» и «Анархиствующий бланкизм». Он резво «расправлялся», свалив все в одну кучу, и с анархистами, и с ленинцами, требовал «возвращения народу» захваченной анархистами типографии буржуазной газеты «Русская Воля», очищения дачи бывшего царского министра Дурново, экспроприированной анархистами, и пр. Большевизм представлялся лидером эсеров как анархизм в новых, огромных масштабах, призвавшим рабочих и солдат на улицу, но «потерпевшего крах», совершившего «политическое самоубийство»[147].

Меньшевики требовали «заклеймить большевиков как предателей»[148], обвиняя их в выступлении не только против правительства, но и против Петроградского Совета /177/ и Всероссийского съезда, в развязывании гражданской войны.

«Мы решительно протестуем против самого вызова рабочих масс на улицу именно теперь, –

негодовала «Новая жизнь». –

Когда и перед кем вы призываете манифестировать петербургский пролетариат? – вопрошала большевиков газета. – Перед съездом Советов только что своей резолюцией отказавшимся от принятия всей власти в свои руки? Вы хотите подкрепить голос левого крыла съезда манифестацией своего влияния на петербургский пролетариат?

Вы полагаете, что съезд принятием резолюции о доверии Временному правительству в лице его министров-социалистов сделал непоправимую ошибку?»[149]

На эти и другие сакраментальные вопросы ответила сама жизнь.

18 июня по постановлению I Всероссийского съезда Советов в Петрограде и во многих крупных городах страны состоялись массовые демонстрации памяти жертв революции. По мысли инициаторов, эти манифестации призваны были показать влияние эсеро-меньшевистского блока и руководимых им Советов на трудящиеся массы.

В воскресенье 18 июня действительно вся трудовая страна вышла на улицу. Все советские партии, а за ними и народ шли со своими лозунгами. Это был смотр партийно-политических сил страны, входящих в состав Советов.

Основная идея мелкобуржуазных партий состояла в том, чтобы показать единство сил революционной демократии в общей борьбе с контрреволюцией. Такой демонстрацией внешнего единства эсеров, меньшевиков, большевиков и всех других народнических и социал-демократических партий мелкобуржуазные лидеры пытались скрыть, закамуфлировать классовую и партийную борьбу в советском лагере. В этом демарше они выискивали помощь не только себе, но и поддерживаемому ими буржуазному Временному правительству. Демонстрация была приурочена к первому дню наступления русских войск на фронте.

Но все произошло иначе. Революция зашла слишком далеко, чтобы ее можно было остановить. Большевики не шли на уступки в принципиальных вопросах, классовые позиции они отстаивали твердо.

В столице на демонстрацию вышло полмиллиона трудящихся. Буржуазная публика не принимала участия, она отсиживалась в квартирах или наблюдала, стоя на тротуарах. Рабочие и солдаты с транспарантами шли /178/ на Марсово поле. Преобладали большевистские лозунги, провозглашенные в газетах «Правда» и «Солдатская правда»: «Долой министров-капиталистов!», «Да здравствует Интернационал!», «Мы требуем перемирия на всем фронте!», «Вся власть Советам!».

Только Бунд и плехановская группа Единство выдвинули лозунги доверия Временному правительству. Шедшие под их знаменами несколько сот человек были освистаны остальными демонстрантами.

Между тем на Марсовом поле у братских могил, как бы принимая парад, стояли руководители Советов, лидеры соглашательских партий. Среди них был и Г.В. Плеханов. Два с половиной месяца назад он, после сорокалетнего отсутствия, вернулся в Россию.

31 марта в первом часу ночи многотысячная толпа встречала его на Финляндском вокзале. Много было солдат, интеллигенции, но мало рабочих, представителей Красной гвардии. Лидеры Петроградского Совета говорили речи, оркестр играл «Марсельезу». В ответной речи Плеханов призвал к единению всех революционных партий и закончил свое выступление словами: «Будем тверды, будем укреплять дело свободы внутри страны и всеми силами отражать внешнего врага»[150]. Плеханова на руках донесли до автомобиля, и он отправился в Народный дом на заседание Петроградского Совета, где выступил с большой речью, вполне созвучной с идеями соглашателей.

Плеханов, когда-то стоявший на самых передовых теоретических позициях (на его трудах воспиталось целое поколение революционеров-марксистов), теперь переживал глубочайший кризис. Его имя использовала буржуазия. От него все больше отворачивались революционеры. Созданная им и другими в 1917 г. оппортунистическая группа Единство насчитывала всего несколько тысяч человек.

И вот теперь, 18 июня 1917 г., Плеханов в своей обычной позе, скрестив руки на груди, стоял на Марсовом поле.

«Что он думает в эту минуту, – писал видевший его в то время большевик М.Я. Лацис, – когда бесконечной вереницей мимо него тянутся большевистские отряды, встречаемые солдатами и делегациями, стоявшими у могилы, криками “Ура!”? Отец русской революции не опознает своего творения. Время оставило его позади»[151].

ЦК партии эсеров 20 июня опубликовал в «Деле народа» специальное сообщение, что якобы во время шествия «были вопиющие нарушения», разорвали знамена Совета, Бунда, в ряде мест устраивались свалки, /179/ демонстранты шли с оружием, анархисты освободили из тюрьмы часть заключенных и т.д. и т.п. Да, действительно, политическая борьба вылилась кое-где в столкновения. Несомненно, события 18 июня явились началом перелома в социальной психологии масс, показали рост влияния большевиков, падение престижа соглашательских партий, несоответствие настроения революционной столицы с решениями Петроградского Совета и I Всероссийского съезда Советов.

Большие митинги 18 июня состоялись и в Москве. Здесь, так же как и в Петрограде, каждая партия получила полную свободу выставлять свои лозунги, но с обязательным указанием на знаменах, «к какой партии они принадлежат»[152]. Во второй столице большинство рабочих и сознательных солдат несли большевистские лозунги. Так было во многих промышленных городах страны.

События 10 и 18 июня, составившие главное содержание июньского кризиса, «вскрыли остроту политического положения в стране, высокий накал классовой борьбы. Свой гнев и возмущение политикой буржуазии массы адресовали непосредственно Временному правительству. Властное требование революционных масс «Вся власть Советам!» воочию показало шаткость кадетско-меньшевистско-эсеровского правительства»[153].

Июньские события положили начало целой кризисной полосе, которая закончилась в начале июля, завершив качественно новый виток истории российской революции[154]. Сбывалось ленинское предсказание, что кризисы будут повторяться, ибо не устранены их причины. К началу июля экономическое положение страны ухудшилось еще больше. Сократился отпуск продовольствия по карточкам, капиталисты не шли на уступки рабочим. Обострялись политические отношения между классами и партиями, урезывались завоевания солдат.

Особо остро реагировали солдатские массы на решения Временного правительства относительно подготовки наступления на фронте и против мер буржуазии и ее партий (при поддержке эсеров и меньшевиков) по «наведению порядка» в частях действующей армии.

Кризис 18 июня в значительной степени был ослаблен начавшимся в этот день наступлением на фронтах, которое было санкционировано решением I Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. Буржуазия и ее партии устроили в столице и ряде городов «патриотические» демонстрации в его поддержку. Они рассчитывали в случае победоносного наступления /180/ «приостановить» революцию, «прижать большевиков», «успокоить» население, а при его неудаче все свалить на анархию и большевиков.

Большевики также изменили тактику. Они, ни на минуту не прекращая своей агитационной работы, временно отказались от активных наступательных действий. Нужно было переждать новый шовинистический угар буржуазной и значительной части мелкобуржуазной публики.

Более чем кто-либо большевики понимали, что буржуазное Временное правительство еще в состоянии заставить солдат воевать, но победить – нет. Армия на практике убеждалась в том, что ее обманывают, она революционизировалась изо дня в день. Хотя эсеры и меньшевики занимали еще сильные позиции, влияние большевиков неуклонно возрастало.

Тактику партии выразил И.В. Сталин на VI съезде РСДРП(б): «У нас было решено переждать момент наступления на фронте, дать наступлению окончательно провалить себя в глазах масс, не поддаваться на провокацию и, пока идет наступление, ни в коем случае не выступать, выжидать и дать Временному правительству исчерпать себя»[155].

На фронте буржуазное командование расформировывает ряд полков, отказавшихся идти в наступление, применяет к ним репрессии. Нависла угроза над петроградским гарнизоном. От одного из самых революционных и мощных по своему оружию полков – 1-го пулеметного – потребовали сдать для фронта 350 пулеметов. В Петрограде стало известно о готовящейся посылке на фронт маршевых рот, что еще больше встревожило солдат. С фронта в столицу прибывали делегации от репрессированных полков, которые рассказывали о насилиях, производимых в армии. Поползли слухи о том, что наступление на фронте провалилось. Все это к началу июля накалило атмосферу в Петрограде до предела. Анархисты, которых количественно было немного, «подливали масла в огонь». Можно предположить, что они не насчитывали и 10 тыс. человек во всей России, причем основная масса их находилась в Петрограде и Москве. Анархисты стояли за «безгосударственный» социализм, который якобы установится после революции и исключит всякое принуждение. Он будет представлять совокупность автономных коммун при коллективном труде и коллективной собственности[156].

Анархизм – идеология определенных слоев мелкой буржуазии, сильно потрепанных жизнью, «невзгодами» /181/ капитализма: разорившихся ремесленников, кустарей, крестьян, деклассированной интеллигенции, безработных, люмпен-пролетариата. По своему положению в обществе они во главу угла ставили не обобществление средств производства, а свое приобщение к распределению продуктов производства, продуктов потребления. Не признавая Советы органами власти, они рассматривали их только как силу для разрушения старого мира.

В русском анархизме существовали два главных направления: анархисты-коммунисты и анархисты-синдикалисты. Первые являлись более многочисленными и «агрессивными», вторые проводили свою линию главным образом через профсоюзы и другие рабочие организации.

Большевики осуществляли по отношению к анархистам дальновидную тактику. Не прекращая идейно-теоретической борьбы с анархизмом как чуждым научному марксизму явлением (известно, какие острые столкновения были в свое время в I Интернационале между Марксом, Энгельсом и Бакуниным), они одновременно рассматривали сторонников безвластия как временных попутчиков в подготовке и проведении социалистической революции, находили с ними определенные точки соприкосновения в практических вопросах. К анархистам больше чем к кому-либо относятся ленинские слова об использовании коммунистами в борьбе с главным врагом «всякой, хотя бы малейшей, возможности получить себе массового союзника, пусть даже временного, шаткого, непрочного, ненадежного, условного»[157]. Вместе участвуя в демонстрациях, выступая на митингах и собраниях рабочих и солдат, большевики никогда до конца не доверяли и не могли доверять анархистам. От лиц, выступавших за безвластие, в том числе против диктатуры пролетариата, всего можно было ожидать, начиная от необдуманных, вредных для пролетариата и выгодных для буржуазии действий до выпадов, граничащих с провокациями. По отношению к анархистам большевики употребляли свой проверенный революционной практикой опыт: идти врозь, вместе бить врага, не спуская глаз со своего временного попутчика[158]. Так, Петербургский комитет большевиков рекомендовал местным организациям наряду с продолжением идейной борьбы против анархистов вступать с ними в деловые контакты и добиваться того, чтобы они шли за коммунистами[159]. Практика показала, что это была правильная тактика: часть анархистов, особенно из Кронштадта, все больше и больше прислушивались к большевикам, а наиболее /182/ сознательные из них позже вступили в Коммунистическую партию.

Наряду с анархистами действовала еще одна экстремистская организация – Союз социалистов-революционеров максималистов, – отколовшаяся еще в 1906 г. от партии эсеров. Максималисты в отличие от анархистов проводили в 1917 г. свою идею о немедленном совершении социального переворота, при этом признавали необходимость государственной организации в виде «трудовой республики» (основанной на групповой собственности и децентрализации). Они ратовали в основном за «прямые действия»: вооруженное восстание, захват, акты экспроприации. Большевики Петрограда, Самары, Иваново-Вознесенска и некоторых других городов сотрудничали с эсерами-максималистами.

Первые организации анархистов и максималистов, возродившись в марте – апреле 1917 г. в Петрограде и Кронштадте, окончательно оформились в объединения в начале лета. В июне появился Петроградский союз анархистов-синдикалистов; состоялась конференция максималистов, принявшая «Устав союза социалистов-революционеров максималистов». Создали свою федерацию и анархисты-коммунисты. Аналогично складывались подобные организации во многих крупных городах России. 18 – 22 июня в Харькове прошла конференция анархистов, на которой были представлены все существовавшие течения анархизма. Но попытка созвать съезд и объединить разные направления анархизма не удалась. Максималисты же в октябре 1917 г. на своей второй Всероссийской конференции завершили создание Союза социалистов-революционеров максималистов[160].

Анархисты и максималисты, исходя из своей доктрины «подталкивания» революции, игнорируя тот факт, что буржуазное правительство поддерживают Советы, за которыми шло большинство народа, уже в апреле выдвинули лозунг свержения Временного правительства путем вооруженного восстания. Летом они попытались еще больше активизировать повстанческие действия.

Следует серьезно оговориться, что наряду с идейными анархистами и максималистами, которые искренне верили в свои доктрины (хотя и явно ошибочные), было немало прочих, ставших экстремистами совершенно из других побуждений. Эти готовы были «половить рыбку в мутной воде». Большевики всегда отличали первых от вторых. /183/

В России ни анархисты, ни максималисты никогда не пользовались сколько-нибудь серьезным влиянием, особенно среди рабочих, но их «ультрареволюционные» лозунги в накаленной атмосфере могли подействовать на доведенных до отчаяния войной и разрухой людей. Так случилось и в начале июля. Взбудораженные решением Временного правительства выселить анархистов из их главного идейного и военного штаба, экспроприированной ими дачи Дурново, они 2 июля на совместном совещании с максималистами приняли решение о вооруженном восстании. 3 июля анархисты и максималисты активно выступали на митингах солдат 1-го пулеметного полка в Петрограде и моряков Кронштадта с призывом к немедленному насильственному свержению Временного правительства. На фабриках и заводах появились делегации от солдат. Требуя немедленного выступления, экстремисты совершенно игнорировали расстановку классовых и партийных сил в стране. Дальше столицы агитировавшие ничего не хотели видеть. Подталкивание рабочих и солдат на преждевременную вооруженную борьбу с правительством граничило с провокацией. Ленин расценивал такие действия как «величайшее преступление, как дезорганизацию»[161]. Это имеет прямое отношение и к современному экстремизму, действия которого так созвучны «работе» анархистов и максималистов в 1917 г. И сейчас «архилевые», дезорганизуя рабочий класс, подбивая его и других трудящихся на неподготовленные вооруженные выступления, тем самым заранее обрекают их на поражения, дают возможность буржуазии и ее партиям расправиться с недовольными.

Между тем события в первых числах июля 1917 г. развивались молниеносно.

Буржуазные партии, и прежде всего кадеты, яростно добивавшиеся продолжения войны, эсеры и меньшевики, поддерживавшие их, исключительно болезненно реагировали на провал июньского наступления русских войск на фронте, стоившего 60 тыс. убитых и огромного количества раненых солдат и офицеров. В поражении на фронте кадеты обвиняли не только большевиков, якобы разложивших армию, но и эсеров и меньшевиков (в том числе и Керенского), которые недостаточно, по их мнению, помогали укреплять армию, обеспечить наступление. Решив «попугать» министров-социалистов, кадеты 2 июля (накануне опубликования в печати сообщения о провале наступления на фронте) вышли из состава правительства. Создав новый кризис власти, они формально заявили, что не согласны /184/ с решением правительства по украинскому вопросу (согласно которому Украина получала автономию до рассмотрения этого вопроса Учредительным собранием).

Уход кадетов из правительства, разумеется, осложнил обстановку в столице, еще больше накалил ее, дал новый козырь рабочим и солдатам в их требовании передачи власти Советам. В наэлектризованной обстановке вечером 3 июля выступили рабочие ряда крупных предприятий, главным образом Выборгского района. Вслед за ними на улицу вышел 1-й пулеметный полк. Солдаты несли лозунги: «Вся власть Советам!», «Мир без аннексий!», «Помни, капитализм, булат и пулемет уничтожат тебя!» Пулеметчиков поддержали солдаты Московского и гренадерского полков. Огромные массы людей двинулись ко дворцу Кшесинской, где в это время проходила 2-я Петроградская конференция большевиков.

Делегации рабочих и солдат потребовали, чтобы большевики возглавили демонстрацию. М.И. Калинин, В.И. Невский, Н.И. Подвойский, Я.М. Свердлов (В.И. Ленин не присутствовал на этой конференции) пытались объяснить преждевременность вооруженного выступления, предлагали отложить демонстрацию, но вынуждены были уступить возбужденной массе людей. Руководители большевиков приняли решение сделать все возможное, чтобы придать выступлению организованный характер. Нельзя было оставить народ без организации, без руководства в острейший момент классовой борьбы. Солдатам и рабочим было предложено избрать делегатов и заявить через них о своих требованиях Временному правительству, т.е. о передаче власти Советам. Такое решение руководителей большевиков было оглашено собравшемуся народу с балкона дворца Кшесинской[162].

3 июля (примерно в 10 часов вечера) расширенное совещание членов ЦК, ПК РСДРП(б), делегатов Петроградской конференции, представителей рабочих и солдат окончательно сформулировало свое отношение к выступлению.

«…Создавшийся кризис власти не будет разрешен в интересах народа, –

говорилось в принятом решении, –

если революционный пролетариат и гарнизон твердо, определенно и немедленно не заявят о том, что они за переход власти к Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. С этой целью рекомендуется: немедленное выступление рабочих и солдат на улицу для того, чтобы продемонстрировать выявление своей воли»[163].

Чтобы оперативнее руководить событиями, /185/ члены ЦК РСДРП(б) перешли в Таврический дворец (сюда 4 июля прибыл и Ленин).

3 июля поздно вечером (в половине одиннадцатого) все пространство около дворца с прилегающими к нему улицами было заполнено рабочими (в основном с заводов и фабрик Выборгской стороны, Путиловского и многих других заводов), солдатами 1-го пулеметного, 150-го, Московского полков и «стариками» (так называли 40-летних солдат, состоявших на особом учете). Пулеметчики послали делегацию для переговоров с исполкомом Петроградского Совета, а у здания собрался огромный митинг. Вместо Чхеидзе (у него болело горло) выступил меньшевик Войтинский. Он сообщил, что исполком Совета беспрерывно заседает и завтра разберет требование демонстрантов о взятии Советом власти в свои руки.

Такое заявление никого не могло удовлетворить, и митинг продолжался. Выступали большевики, эсеры, меньшевики, представители других партий. Большевики, отметила на следующий день эсеровская газета, говорили, что рабочие и солдаты показали силу, предъявив свои требования о взятии власти Советами[164].

Напуганная реакция (вчерашние и настоящие черносотенцы, военные, подкупленные обыватели, члены всевозможных правых гражданских и военизированных организаций) исподволь готовила отпор демонстрантам. Вооруженное столкновение произошло на Невском проспекте между солдатами гренадерского полка и казаками. Там же стреляли по солдатам 186-го полка. В 12 часов ночи произошла стрельба между пулеметчиками и охраной манежа, в котором находились бронеавтомобили.

«Многие рабочие, – писала 4 июля газета «Дело народа», – оставались всю ночь на Невском проспекте, в галереях Гостиного двора и т.п. Представителям Совета Р. и С.Д., разъезжавшим на автомобилях и призывавшим демонстрантов расходиться, они заявляли, Что будут ждать на улице до утра, требуя к утру осуществить передачу власти Совету Р. и С.Д.».

Бурные события в ночь с 3-го на 4 июля продолжались. В половине двенадцатого в Таврическом дворце открылось объединенное заседание исполкомов Всероссийского Совета рабочих и солдатских депутатов и Совета крестьянских депутатов. Заседание все время прерывалось, ибо депутаты постоянно отвлекались на разговоры с демонстрантами. Как заявил выступивший первым меньшевик Дан, исполкомам «предстоит выполнить возложенную на них задачу, предстоит или выполнить /186/ свой долг, или признать себя бессильными»[165].

Почти одновременно в Таврическом дворце состоялось экстренное заседание рабочей секции Петроградского Совета, где ленинцы имели большинство. Констатировав, что контрреволюция во главе с кадетами поднимает голову, они потребовали распустить Временный комитет Государственной думы, прекратить частные совещания бывших депутатов Думы, разобрать вопрос «о разгрузке Петрограда» (Временное правительство, эсеры и меньшевики хотели «разгрузить» столицу от революционных войск). Большевиков поддержали интернационалисты и анархисты. Анархист Блейхман кричал: «Место Временному правительству в Петропавловской крепости». Троцкий, затягивая ситуацию, призвал секцию объединиться и созвать комиссию из 25 человек.

«Ввиду кризиса власти рабочая секция, – говорилось в принятом документе, – считает необходимым настаивать на том, чтобы Всероссийский Совет Р.С. и К.Д. взял власть в свои руки. Рабочая секция обязуется содействовать этому всеми силами, надеясь найти в этом полную поддержку со стороны солдатской секции»[166].

Перед голосованием эсеры и меньшевики покинули зал заседания секции. Это был первый случай, когда так решительно в официальном документе ведущая секция столичного Совета изложила требование о взятии власти Советами в стране.

Но солдатская секция Петросовета, находившаяся в то время под влиянием эсеров и меньшевиков, не поддержала резолюцию рабочих. Такая позиция была отражением настроения большинства солдат петроградского гарнизона.

Если 3 июля демонстрация началась стихийно и в значительной мере так проходила, то 4 июля ее подготовили и ею руководили большевики. Разумеется, что далеко не все проходило так, как они хотели бы. Стихийные эксцессы были неизбежны. Особую остроту движению в этот день придали 8–10 тыс. матросов и солдат, прибывших по зову большевиков во второй половине дня из Кронштадта. Среди них было много анархистов.

«Под черным знаменем шла группа анархистов во главе с портным Ярчуком, –

писал в воспоминаниях американский революционер Альберт Рис Вильяме. –

Изнурительный труд наложил на него свой отпечаток. Всю жизнь просидел он, согнувшись, с иглой над своей работой, и это задержало его рост. Теперь вместо иглы он орудует револьвером, видя в нем средство избавления от рабства и иглы. /187/

– Каковы ваши политические требования? – спросил его Гамберг[xv].

– Наши политические требования?.. – замялся Ярчук.

– К чертовой матери капиталистов, – вмешался огромного роста матрос. – А другие наши политические требования, – добавил он, – долой войну вместе с проклятым правительством!»[167]

Матросы после митинга у дворца Кшесинской двинулись к Таврическому дворцу и заняли все входы и выходы из него, т.е. взяли под свой контроль. К ним присоединились рабочие Путиловского и Балтийского заводов. Путиловцы потребовали выхода Церетели, заявив, что, если он не выйдет, они «его уведут». Церетели пришлось объясняться с рабочими. Делегаты пулеметчиков в свою очередь хотели, чтобы «к ним вышел президиум в полном составе».

Вечером страсти несколько улеглись. Меньшевики и эсеры выпросили у военного ведомства воинские части для охраны Таврического дворца. Прибыли броневики и солдаты. Матросы покинули дворец и отбыли в Кронштадт. А в это время в центре города реакционные силы опять спровоцировали стрельбу в демонстрантов. На их разгон направлялись казаки, юнкера, некоторые пехотные полки. Были убитые и раненые. Один из пронырливых корреспондентов сообщал 11 мая в «Русском слове»: Гнев народа заставил дрожать тех, которые раньше правили Россией (теперь они находились под стражей в Петропавловской крепости и под охраной в Царскосельском дворце). Узники боялись, что матросы увезут их в Кронштадт. Бывший председатель Совета министров Штюрмер от страха впал в бессознательное состояние, а супружеская чета (Николай и Александра) отказалась выходить из дворца на прогулки. Прежний царь просил даже свидания с председателем Царскосельского исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов, но тот наотрез отказался от встречи.

Да, бывшие властители боялись возмездия за все содеянное. Только на этот раз все обошлось. Расплата была впереди.

Положение эсеров и меньшевиков в правительстве с уходом кадетов весьма осложнилось. До этого они многое сваливали на буржуазию, ее партии. Теперь же министры-социалисты оказывались лицом к лицу с народом, которого они боялись пуще всего и нужды /188/ которого не могли удовлетворить. Кадеты, прекрасно понимая, что мелкобуржуазные партии без них не смогут обойтись, решили сделать новый сильный нажим на «социалистов», урвать у них, точнее, у Советов побольше власти. Вовлекая эсеров и меньшевиков в решительную борьбу против большевиков и других левых партий и организаций, кадеты и иже с ними таким образом стремились не только обуздать революцию, но и покончить с двоевластием. Буржуазия и ее партии на сей раз не просчитались.

На местах события развивались примерно по типовому сценарию.

Приведем некоторые выдержки из заявлений мелкой буржуазии и ее партий для того, чтобы лучше понять смысл их политики, стратегии и тактики в развивающихся событиях, в их стремлении определить и оправдать свой иллюзорный «третий путь» в революции, а в конечном счете их бессилие и полную обреченность.

«Снова кризис власти и снова в связи с поведением партии, как будто в насмешку над русской революцией, называвшейся партией народной свободы, –

иронизировал в передовой статье главный печатный орган меньшевиков. –

То, что начал г. Милюков, продолжали его товарищи по партии. Они чувствовали себя скверно в демократическом правительстве. Они остались в надежде проводить ту внешнюю политику, за которую г. Милюков вылетел из кабинета».

Далее в газете резко критиковалась политика Министерства торговли и промышленности, направленная «против народного хозяйства и против рабочих», политика Министерства просвещения (обоими ведомствами руководили кадеты) и пр. И в то же время меньшевики, верные своим принципам (далеким от нужд народа), писали:

«Мы считаем необходимым добиваться всеми силами коалиции в министерстве с представителями буржуазии. Но с какими? С теми левыми элементами буржуазии, которые искренне сами стремятся к общей работе с нами, которые понимают требования революции, которые идут им навстречу»[168].

Ничего несостоятельнее, ничего неуклюжее меньшевики не могли придумать. Они и раньше твердили, что с хорошими буржуями можно и надо сотрудничать, а от плохих следует оберегать рабочих. Это была пародия на марксизм.

«Но с кадетами нам, очевидно, не по дороге, –

продолжала газета. –

Вся контрреволюция видит в них сейчас своих защитников и заступников. Нет сейчас никаких правых партий, они все исчезли, они все видят /189/ сейчас в партии народной свободы своего представителя. Октябристы, правые, явные черносотенцы – все идут на выборах за кадетами».

Ну что ж, с последним утверждением можно вполне согласиться.

Эсеры не выражали так резко своих эмоций по отношению к кадетам, но были явно недовольны их поведением. Общую позицию всех мелкобуржуазных партий по отношению к кадетам выразили «Известия СР. и С.Д.»:

«Украинский вопрос – это частность; и без украинского вопроса кадеты ушли бы из министерства, ибо они против дальнейших завоеваний революции, против ее расширения, ибо они не хотят помогать делу революции, не хотят участвовать ни в ее неудачах, ни в ее победах.

И постольку, поскольку уход кадетов окончательно выявляет эту линию нашей империалистической буржуазии, кадеты сами решительно и бесповоротно отбросили себя в лагерь врагов революции.

Революции не страшен открытый разрыв с кадетами и с империалистами всех оттенков»[169].

Все разговоры о контрреволюционности кадетов, о разрыве с ними потребовались меньшевикам и эсерам лишь для того, чтобы со всей силой обрушиться на левые партии, и прежде всего на большевиков.

Меньшевики в том же номере «Рабочей газеты», где ругали кадетов, поместили статью «Удар в спину». Когда армия пошла в наступление, говорилось в ней, темные силы на фронте, руководствуясь указаниями «Правды» и «Солдатской правды», развернули агитацию не подчиняться боевым приказам, стали подстрекать солдат, особенно против военного министра Керенского.

«Если ленинцы, – грозила статья, – не примут немедленно самых решительных и энергичных мер, чтобы раз навсегда, и не только на словах, но на деле, отмежеваться от той предательской работы на фронте, которая становится все наглее и беззастенчивее, то вся тяжесть за последствия ляжет на них»[170].

Последующие практические шаги эсеров и меньшевиков полностью разоблачали их болтовню о буржуазии, о кадетах и подтвердили реальность их слов по отношению к большевикам. Мелкобуржуазные партии во всем уступили буржуазии, ее партиям, военщине. Уступили не только кадетам, но и другим партиям эксплуататорских классов, т.е. отдались полностью и до конца им на откуп.

Партии эсеров и меньшевиков и руководимые ими Советы обратились к солдатам и рабочим Петрограда с призывом поддержать ЦИК Всероссийского съезда /190/ Советов рабочих и солдатских депутатов и прекратить всякие выступления против Временного правительства. «Довольно манифестаций! Довольно дикой смуты! Довольно праздного и неосмысленного хождения по улицам!» – писала эсеровская газета 5 июля 1917 г.

Эсеро-меньшевистский ЦИК Советов принял решение оставить всю полноту власти в руках Временного правительства, которое должно быть пополнено в ближайшее время.

Временное правительство развернуло разнузданную кампанию травли большевиков. 5 июля юнкера разгромили редакцию газеты «Правда». 6 июля были учинены погромы в особняке Кшесинской, во время которых была уничтожена часть документов и имущества ЦК и ПК РСДРП(б), Военной организации большевиков. Рабочего-большевика И.А. Воинова убили только за то, что он распространял «Листок «Правды»», заменивший газету «Правда». Многие большевики были арестованы и заключены в тюрьмы (в их числе руководители кронштадтцев Ф. Раскольников и С. Рошаль). В.И. Ленин вынужден был уйти в подполье. Преследовались и мелкобуржуазные левые организации. Межрайонца Троцкого посадили в «Кресты». Временное правительство разоружило революционные полки, принимавшие активное участие в выступлениях 3–4 июля.

ЦК партии социалистов-революционеров в своей резолюции, опубликованной в «Деле народа» 8 июля, заявил, что «вполне одобряет меры, принятые Временным правительством», и призвал членов партии «оказать Временному правительству в эти кризисные минуты самую решительную и полную поддержку». Позиция весьма откровенная.

По-другому вели себя в Петрограде и провинции левые эсеры. Они протестовали против наступления реакции, во многом солидаризировались с большевиками. Так, руководитель харьковских левых эсеров В.А. Алгасов 16 июля на заседании Совета, как сообщала 30 июля большевистская газета «Пролетарий», заявил под гром аплодисментов:

«Петроград, вернее центральные органы демократии (речь идет о Советах. – Л.С.), перестал улавливать верное настроение провинции. Фронт пошел своим путем. Тем же путем пошли и массы, не поддавшиеся оппортунизму… Большевики и отношение к большевикам – вот тот оселок, которым можно испытывать революционное настроение масс. А это настроение – опора революции. Спасти революцию может сам народ в лице своих центров и очагов революции – Советов»./191/

Июльские события подвели черту под большим периодом развития революции, характеризовавшимся тем, что она развивалась мирным путем. Теперь мирный этап революции кончился. Буржуазия, ее партии при прямой поддержке эсеров и меньшевиков применили силу оружия, чтобы окончить спор в свою пользу. Временно им удалось это сделать. «…Эсеры и меньшевики, выдав большевиков, – говорил Сталин на VI съезде РСДРП(б) об июльских событиях, – выдали и самих себя, выдали революцию, развязав и разнуздав силы контрреволюции»[171]. Власть фактически перешла к буржуазии и ее партиям, к военщине. Меньшевики и эсеры не только сделали новую огромную уступку эксплуататорским классам, но по существу сдали власть, превратив руководимые ими Советы в придаток буржуазного Временного правительства. После этого мирный переход власти к Советам, за что боролись большевики, стал уже невозможен. РСДРП(б) должна была изменить свою тактику в борьбе за победу социалистической революции в России.

В борьбе политических партий за власть начинался новый исторический этап. Судьба революции решалась теперь уже силой оружия.

24 июля было образовано новое, второе коалиционное Временное правительство. В него вошли 3 эсера, 2 меньшевика, 4 кадета, 2 сочувствующих кадетам, 2 представителя трудовой народно-социалистической партии, 1 прогрессист и 1 представитель республиканско-демократической партии[xvi]. Таким образом, больше половины постов (8) опять заняли представители буржуазных партий, из них 6 – кадеты и им сочувствующие. В свете этого чего стоят вопли эсеров и меньшевиков о контрреволюционности кадетской партии, /192/ когда они сами пригласили их представителей в новое правительство?!

Эхо июльских событий в Петрограде раскатилось по всей стране, отразилось во всех классах и партиях. С 4 по 14 июля в 34 городах страны в революционном движении участвовало до полумиллиона человек, из которых две трети составляли рабочие[172]. Демонстрации в большинстве случаев проходили под лозунгом «Вся власть Советам!». В Москве группа руководящих большевиков (А.С. Бубнов, А. Ломов, И.Н. Стуков и др.) взяла настолько «левее», что это граничило с волюнтаризмом. Предложение этих руководителей захватить власть в условиях, когда вторая столица совсем не была готова к решительным действиям, просто было нереальным. Большинство московских большевиков заняло правильную позицию и организовало демонстрацию солидарности с рабочими и солдатами Петрограда[173]. Так же как и в Петрограде и Москве, в национальных районах буржуазные партии при поддержке российских и своих меньшевиков и эсеров переходили в наступление.

Много было причин, обусловивших поражение мирного, но вооруженного движения в Петрограде, а за ним и во всей стране. Одна из главных заключалась в том, что мелкобуржуазные массы, прежде всего многие солдаты, еще не осознали полной необходимости перехода всей полноты власти в руки Советов, продолжали еще верить посулам мелкобуржуазных партий.

Сыграла свою роль и угроза со стороны эсеро-меньшевистского Бюро ВЦИКа Совета Р. и С.Д. и исполкома Совета крестьянских депутатов, переданная 3 июля в виде обращения по телефону во все воинские части петроградского гарнизона. 4 июля газеты предупредили о строгом наказании за выступление с оружием. «Всех, кто нарушит это постановление в тревожные дни, – говорилось в обращении, помещенном 4 июля в «Деле народа», – мы объявляем изменниками и врагами революции. К исполнению настоящего постановления будут приняты все меры, находящиеся в нашем распоряжении». Не случайно именно 3–4 июля большинство полков Петрограда не вышло на улицу, а некоторые из них буржуазия, эсеры и меньшевики использовали для подавления демонстрации. Разумеется, что были и другие важные объективные и субъективные причины.

Но при этом очень важно отметить, что классовый и партийный характер событий 3–4 июля был намного ярче выражен, чем в период апрельского и июньского /193/ кризисов. Это говорило о росте сознательности масс, о дальнейшей социальной дифференциации общества.

В сложнейших условиях, когда лидерам партии большевиков угрожал арест и суд за «государственную измену в организации мятежа», в большевистской газете «Рабочий и солдат» 26 июля 1917 г. появилось объявление о регистрации в Таврическом дворце и на Выборгской стороне делегатов, приехавших на VI съезд РСДРП(б). Это было более чем дерзко. Так могла действовать только партия, верящая в свои силы и в огромную поддержку рабочего класса столицы. Для большей предосторожности устроители съезда лишь меняли места его заседаний.

Съезд начал свою работу вечером 26 июля и закончил ее 3 августа. В его работе приняли участие 267 делегатов, представлявших около 240 тыс. членов партии. В.И. Ленин находился в подполье и помогал высшему форуму партии своими письмами и устными советами через связных. Его труды «Политическое положение», «К лозунгам» и другие, вышедшие в июле 1917 г., давали ориентировку делегатам съезда.

Старейший член партии М.С. Ольминский открыл съезд. В президиуме находились А. Ломов, Я.М. Свердлов, И.В. Сталин, К.К. Юренев. Повестка работы съезда включала следующие вопросы: доклад организационного бюро; доклад ЦК РСДРП(б); отчеты с мест; текущий момент; пересмотр программы; организационный вопрос; выборы в Учредительное собрание; Интернационал; объединение партии; профессиональное движение; выборы.

С докладом о работе Оргбюро выступил Свердлов, о политической деятельности ЦК после Апрельской конференции – Сталин. Особое внимание было уделено сообщениям делегатов с мест, раскрывших огромную политическую и организационную работу, которую проводили областные, губернские, городские партийные организации большевиков, они содержали оценки других политических партий и организаций, раскрывали отношение к ним местных большевиков.

С кратким сообщением об истории межрайонной организации РСДРП выступил К.К. Юренев. Он же сделал доклад «Об объединении партии».

«Исходя из признания необходимости полного и бесповоротного раскола с меньшевиками-империалистами, –

говорилось в принятой резолюции, –

съезд высказывается самым решительным образом против таких попыток.

Противопоставляя опасному лозунгу единства всех, социал-демократия выдвигает классово-революционный /194/ лозунг единства всех интернационалистов, порвавших на деле с меньшевиками-империалистами.

Полагая такое единство необходимым и неизбежным, съезд призывает все революционные элементы социал-демократии немедля порвать организационную связь с оборонцами и объединиться вокруг РСДРП»[174].

Отвергнув письмо Мартова об объединении большевиков с меньшевиками, считавшими себя интернационалистами, но не порвавшими с оборонцами, а также затею новожизненцев созвать «объединительный съезд», высший форум РСДРП(б) принял в партию только межрайонцев, которые, являясь союзниками большевиков, все больше переходили на их сторону. Многие из них затем прочно встали на позиции ленинизма и честно служили партии, внеся большой вклад в победу Великого Октября, гражданской войны, а затем в социалистическое строительство. В.И. Ленин отмечал, что одной из причин победы пролетарской революции было то, что большевики объединили тогда вокруг себя все лучшее, что было в революционной России[175]. В ряды борющегося пролетариата влились представители многих левых течений мелкобуржуазных партий. Как упоминалось, межрайонцев принимали в РСДРП(б) всех без исключения. Был принят и один из их руководителей Л.Д. Троцкий. /195/

Значение решений VI съезда РСДРП(б) было огромным. Тактика, выработанная большевиками, имела определяющее влияние на весь дальнейший революционный процесс.

В политическом отчете ЦК Сталин проанализировал значение трех пережитых страной кризисов, дав им классовую оценку, раскрыл политическую деятельность руководящего органа партии в последние три месяца[xvii]. Докладчик подчеркнул: «Наша партия была единственной партией, остававшейся с массами в их борьбе с контрреволюцией, и мы сделали все, чтобы выйти с честью из создавшегося положения»[177]. По вопросу о явке или неявке «на суд» В.И. Ленина была принята резолюция, в которой категорически отвергались выдвинутые против вождя партии обвинения и обосновывалась позиция о неявке Ленина на буржуазный суд.

Главное политическое решение съезда констатировало:

«В настоящее время мирное развитие и безболезненный переход власти к Советам стали невозможны, ибо власть уже перешла на деле в руки контрреволюционной буржуазии.

Правильным лозунгом в настоящее время может быть лишь полная ликвидация диктатуры контрреволюционной буржуазии. Лишь революционный пролетариат, при условии поддержки его беднейшим крестьянством, в силах выполнить эту задачу, являющуюся задачей нового подъема»[178].

Мирный период развития революции кончился. VI съезд РСДРП(б) временно снимал лозунг «Вся власть Советам!». На повестку дня ставился вопрос о насильственном /196/ свержении власти диктатуры буржуазии. Все это означало, что стратегическая линия партии на борьбу за победу социалистической революции, принятая VII (Апрельской) конференцией, оставалась, менялась только тактика партии. VI съезд РСДРП(б) вошел в историю большевизма как съезд подготовки вооруженного восстания. Он закончил важный исторический период в развитии партии, революции, открыл новые перспективы. VI съезд РСДРП(б) избрал Центральный Комитет партии из 21 члена и 10 кандидатов, расширив его состав более чем вдвое по сравнению с предыдущим[xviii].

---

Источники и литература

Предыдущая | Содержание | Следующая