Интервью журналу «Эксперт»

Однако в рейтинге электоральных предпочтений ВЦИОМ за 27 октября фигурирует значительно меньшая цифра — 15,2%. И это говорит, скорее, о кризисе левой идеологии. Электорат коммунистов — системных ее представителей — неуклонно сокращается. А новые левые партии малочисленны и имеют выраженный маргинальный характер. Такое впечатление, что, идеологически выиграв в 1945 у национал-социализма, нынешние левые рискуют национал-социализму проиграть. Что на самом деле происходит с левой идеей в России?

В общественном сознании при слове «левые» сразу всплывает КПРФ. Но это — дань традиции. В реальности КПРФ вообще не является левой организацией. Левые по определению интернационалисты и атеисты, а Геннадий Зюганов цитирует Библию во много раз чаще Маркса. Он заигрывает с церковью, с имперскостью, с великодержавной национальной идеей. Ленин бы его за такую пропаганду расстрелял.

В экономическом плане программу КПРФ коммунистической тоже не назовешь: эту программу можно условно считать правой социал-демократической. Такое сочетание: популизм и национализм в политике плюс социал-демократизм в экономике — явление, типичное для ряда партий в странах «третьего мира» (в частности, в Латинской Америке). Но все эти партии — заведомо не коммунистические.

То, что в названии КПРФ сохранилось слово «коммунистическая» — недоразумение. Да, конечно, она когда-то была крупнейшей оппозиционной силой в стране, и партийные руководители свято верили: чтобы ни случилось, свою треть голосов они соберут. Возможно, уверены и сегодня.

Они не правы?

Естественно. Кремль уже несколько раз демонстрировал, что от традиционного электората КПРФ можно «откусить» большие куски. Начиналось все со специальных кремлевских проектов, о некоторых сейчас почти никто не помнит, — вроде коалиции «Патриоты России» Геннадия Семигина. А заметного успеха добилась в свое время «Справедливая Россия», которая позиционировала себя как социалистическая партия, устанавливала на этой почве контакты с Социнтерном, и «откусила» от электората КПРФ приличный кусок.

Надо, кроме того, иметь в виду, что электорат КПРФ стареет и потихоньку исчезает. То же происходит с партийными кадрами. Правда, это не касается активистов в прямом смысле слова и партийных функционеров — среди них много 45–50-летних, людей еще вполне боеспособных. Но в первичных ячейках наблюдается засилье пенсионеров, которые не могут даже кворума собрать.

Это такой тупик?

Да, и в него руководство КПРФ само себя загнало — ориентацией исключительно на соглашения с Кремлем, на статус официальной оппозиции, на полный отказ от развития теории. Последний пункт крайне важен. С тем эклектичным набором лозунгов, который имеется на руках у КПРФ, развиться никуда нельзя. Ситуация в стране непрерывно меняется 20 с лишним лет. Но КПРФ как застряла в условном 1991 году, так в нем и живет.

Что собой представляют левые помимо КПРФ?

Одну из групп составляют партии и молодежные организации сталинистского типа. Все они небольшие и находятся в конкурентных отношениях друг с другом. По большей части, они тоже медленно умирают. В сталинистские «комсомолы» приходят молодые люди с воспаленным сознанием и собственными — неизвестно откуда взявшимися — представлениями, как должно выглядеть левое коммунистическое движение. Они варятся в организациях года по три, потом исчезают, и на смену им приходят другие.

Никаких «новых левых» движений — в прямом смысле слова — в России нет. Те «новые левые», которые возникли в эпоху «перестройки» и в первой половине 1990-х, подражали «новым левым» Запада. Их идеи попали в Россию с опозданием на 30–40 лет, и эти организации довольно быстро умерли. Взамен уже не возникло ничего.

Другой блок современных левых можно назвать анархистско-автономистским. Это тоже маргинальное и самовоспроизводящееся явление. В нем происходит то же самое, что в мире молодежных сталинистских организаций, только контингент вновь обращенных моложе: у сталинистов это 17-летние, а у анархистов могут быть и 14–15-летние. Они тоже несколько лет варятся в анархо-автономистской среде, которую можно определить как тусовку и субкультуру (зачастую там панк-концерт важнее всякой политической деятельности), а потом взрослеют и уходят — в работу, семью, армию.

При этом происходит еще и идейное размывание. КПРФ давно и последовательно заигрывает с набором правых идей — имперскостью, религиозностью. Имперские и шовинистические идеи не чужды и большинству сталинистов. А в анархистское сообщество происходит инфильтрация идей «новых правых» — в результате возникает «автономный национализм». Он тоже не очень распространен, маргинален и неустойчив. У нас в стране лучше прочих это направление было представлено «Вольницей».

Некоторое время эта «Вольница» просуществовала, поучаствовала в нескольких митингах и маршах, которые никому не страшны (власть в России не боится ни митингов, ни маршей). Потом «Вольница» попала под пристальное внимание ФСБ и центров «Э» и банально развалилась — настолько «героическими» оказались «автономные националисты». Некоторая часть из них потом возродилась под очень неоригинальным названием «Народная воля» (в стране сейчас существуют три разные маргинальные политические организации, именующие себя «Народной волей»).

Где-то на краях левого сообщества существует еще ряд троцкистских тусовок, которые тоже никуда не развиваются. Крупнейшая из таких тусовок — Российское социалистическое движение (РСД), которое успешно засветилось на «белоленточных» мероприятиях (не до уровня «Левого фронта», но все-таки). Но даже РСД — организация несамостоятельная, де-факто это дочерняя структура французской Новой антикапиталистической партии, криптотроцкистской. Насколько это несерьезно, видно из того, что РСД даже программу за два с половиной года выработать не смогла.

Есть группки еще меньше. Часто это натуральные хипстеры, играющие в модную западную постмодернистскую «левизну»: в Жижека, Фуко, Лиотара, Лакана и т.п. Для них главное — помотаться по западным академическим «левым» тусовкам в надежде там, на Западе, закрепиться навсегда. Политически они совершенно безобидны.

Активность наших левых перемещается в интернет. Если заглянуть в сеть, складывается впечатление, что в мире левых жизнь бьет ключом. Но в реальности эта жизнь (за исключением КПРФ с ее бюрократическими структурами) сосредоточена в Москве и Питере. В провинции, даже в городах с миллионным населением, левых активистов — от силы несколько десятков.

В интернете эти левые спорят, рассказывают о «героических» акциях, в которых участвовало несколько человек. Там же действуют молодые доморощенные как бы теоретики, которые постоянно изобретают велосипеды. Называя вещи своими именами, нынешняя левая сцена производит удручающее впечатление.

Почему так происходит?

Отчасти потому, что до сих пор существует КПРФ. Одним этим фактом и названием «коммунистическая» партия оттягивает на себя молодых и необразованных левых новобранцев. Они вступают в нее, и некоторое время в ней находятся. Их на полную катушку эксплуатируют — заставляют раздавать газеты, листовки, стоять в пикетах с плакатами. Потом они обнаруживают, что КПРФ — глубоко бюрократическая и совершенно нереволюционная структура. Что партии наплевать на идеологию, и на левую идеологию особенно. В итоге новобранцы уходят — как правило, в никуда.

Другая причина кроется в катастрофе, которая у нас произошла в системе образования. Сегодня средний молодой человек знает и понимает гораздо меньше, чем его сверстник в 1990-м. К тому же он не умеет думать. Причина тому: изменение школьных программ, в том числе введение ЕГЭ и исчезновение постоянных сочинений, которые приучали формулировать мысли и аргументировать их по сложной и развернутой схеме. В результате нынешняя молодежь не умеет дискутировать и видит мир фрагментарно. Молодые люди просто перестали системно воспринимать окружающий мир и понимать, по каким законам функционирует общество.

По тем же причинам достаточно стабильно находятся новобранцы именно для самых примитивных идеологий: сталинистской и анархистской. У нас сплошь и рядом молодые не знают толком, кто такой Ленин, не говоря уже о том, что им непонятен не то что марксистский язык («производительные силы», «производственные отношения», «базис и надстройка», «революционная ситуация» и т.п.), но и вообще «общелевая» терминология («эксплуатация», «борьба классов» и т.п.).

Полностью отсутствует развитие теории. Наши левые совершенно некритично пользуются и повторяют идеи 150–100-летней давности (в случае сталинистов с троцкистами — 80-летней), отказываясь признавать, что их обычно нельзя применить к современным условиям. Другие гоняются за последними модными западными «фишками», которые и на Западе-то совершенно безобидны и политически бессильны, а уж в России, в стране новой капиталистической периферии, и вовсе выглядят экзотикой и недоразумением.

А без теоретического обновления наша левая среда политически совершенно безопасна и бесперспективна. В том числе и потому, что она в результате не имеет представления о стране, в которой живет. Социальная действительность требует специального изучения и анализа. Например, наши левые упорно ищут (и повсюду находят!) пролетариат — потому что, как они выучили, пролетариат — это революционный класс. Они даже задуматься не хотят: а есть ли вообще в стране пролетариат, и если есть, из кого он состоит и какова его численность. Они выучили нехитрую схему: раз в стране капитализм и есть наемные работники — значит, это пролетариат, который, конечно же, левых поддержит и приведет к власти. Социальное расслоение заставит пролетариат это сделать. Поэтому на разных митингах и демонстрациях они любят скандировать: «One solution — Revolution!». А между тем те самые наемные работники вполне могут искать выход из своих проблем на совсем других путях. Например, религия предлагает де-факто психотерапию сегодня (особенно хорошо это получается у протестантов) и загробное вознаграждение завтра. Чем не «альтернатива» революционной борьбе? 20 лет в стране насаждаются идеи потребительства и культ индивидуального успеха. Почему наемный работник в таких условиях будет обязательно бороться с капитализмом, а не попробует лезть наверх, чтобы разбогатеть, перестать быть наемным работником и начать потреблять?

Начиная с распада СССР и Первой чеченской войны в обществе насаждаются национализм и ксенофобия. А ведь еще в XIX веке было сказано, что национализм — это «социализм для дураков». Потому что на сложные (в том числе экономические) вопросы национализм дает примитивные «ответы». Дурак вполне может поверить, что в экономическом кризисе виноват не рынок, который без этих кризисов просто не умеет развиваться, а «чужие» — нерусские, неправославные. И что если всех «кавказцев», «чурок», цыган и еще не знаю кого выгнать, то экономика сама собой наладится и все станут богачами.

Наши левые просто не имеют достаточных интеллектуальных сил, чтобы противостоять такой пропаганде, а многие, как я уже говорил раньше, и сами страдают ксенофобией и пропагандируют национализм.

Они все время себя идентифицируют с левыми столетней давности. Но у левых столетней давности были, например, блестящие ораторы: Троцкий, Керенский, Луначарский, да и те же Ленин и Зиновьев. А вы слышали, как выступают, скажем, Удальцов или Зоммер?

У левых столетней давности были блестящие теоретики, всемирно признанные: Ленин, Троцкий, Бухарин, Богданов, Преображенский, Коллонтай. А у нас кто?

У левых столетней давности были талантливые организаторы и, как показал опыт Гражданской войны, блестящие военачальники. А сейчас?

Конечно, у упадка левых в современной России есть объективные причины: дискредитация идеи социализма сталинской и послесталинской практикой; провозглашение социализмом того, что социализмом никогда не было; мощная враждебная левым пропаганда; отсутствие опыта борьбы; отсутствие опыта перехода от общества советского типа к периферийному капитализму; незавершенность в России классообразования. Но это не снимает ответственности за провалы с самих наших левых. 20 лет неудач и топтания на месте говорят об одном: нынешние левые организации победить не способны. Нужно, чтобы они исчезли и на их место пришли новые люди, совсем другие.

Вот тогда у левой идеи в России возникнут перспективы.