В истории советской биологии самые черные страницы связаны с деятельностью Т.Д. Лысенко и его сторонников, добившихся в 30—60 гг. монопольного положения в биологической науке нашей страны. Насильственное распространение идей Лысенко и его практических рекомендаций нанесло науке и сельскохозяйственной практике нашей страны ущерб, исчисляемый миллиардами рублей. Однако, по существу, этот ущерб значительно больше, так как лженаучные идеи Лысенко были внедрены в преподавание биологии в средней и высшей школе, и несколько поко­лений советских людей были лишены возможно­сти получить правильные представления об основных законах биологии. Фактически у них целенаправленно формировалось искаженное, антиматериалистическое мировоззрение, резуль­татом чего стала научно-методологическая неподготовленность многих тысяч специалистов, которая с огромным трудом ликвидируется сей­час. Многие трудно исчислимые потери, которые до сих пор несут сельскохозяйственная практика, селекционное и племенное дело, экология, лесное хозяйство нашей страны, обуслов­лены этими вторичными эффектами деятельно­сти Лысенко.

В мае месяце 1988 г. Академия наук СССР, Академия медицинских наук СССР и Всесоюзная сельскохозяйственная академия им. В.И. Ленина приняли совместное решение о создании спе­циальной комиссии для анализа последствий монополизации биологической науки Т.Д. Лысенко и его сторонниками, нанесшей огромный вред советской науке и особенно сельскохозяйственной практике. В состав комиссии вошли круп­нейшие генетики нашей страны. (Авторы данной статьи В.А. Струнников и А.Н. Шамин являются, соответственно, председателем и заместителем председателя данной комиссии).

Работа комиссии, которая продолжается и в настоящее время, строится на анализе архивных документов, научных и исторических публика­ций и личных воспоминаний участников событий. Особое внимание комиссии привлекли обстоятельства и факты, приведшие к утверждению монопольного положения Лысенко в советской биологии.

Имя Лысенко получило известность в конце 20-х гг. благодаря опубликованной в «Правде» статье о нем, тогда начинающем селекционере, экспериментирующем со сроками посева различных сельскохозяйственных культур. Никто не мог предположить, что этот человек в течение следующих десяти с небольшим лет уничтожит блестяще развивавшуюся советскую генетику.

Чтобы понять, как могла возникнуть лысенковщина, ее надо рассматривать на фоне важней­ших исторических процессов, происходивших в нашей стране в 20–40-х гг.

Появление лысенковщины было обусловлено не только научными дискуссиями в среде биологов, вызванными нерешенными проблемами теории наследственности, но и серьезными политическими, экономическими и социальными факторами. Это был период «свертывания» нэпа, хлебозаготовительного кризиса 1927–1928 гг. и серьезной продовольственной проблемы, воз­никшей в результате процессов коллективизации, сопровождавшихся развязанным Сталиным тер­рором против значительной части крестьянства. Масштабные социальные изменения охватили це­лые классы, происходили возникновение и диф­ференциация отдельных социальных групп со своими интересами. Лысенковщина была продуктом эпохи культа личности. Она не была яв­лением, свойственным одной биологии. В биологии и сельскохозяйственной практике она приня­ла лишь особо чудовищные формы и привела к тяжелейшим последствиям. Но все типичные для лысенковщины проявления – идеологизация естествознания, противопоставление советской и «буржуазной» науки, извращенное толко­вание критерия практики, использование прин­ципа партийности как инструмента для репрес­сий в отношении научных противников – все это затронуло, в меньшей, правда, мере, все структуры науки в нашей стране. Эти проявления были усугублены чрезвычайной централизацией управления наукой и формированием в те годы упрощенных подходов к ее планированию.

Развитию лысенковщины содействовала и атмосфера репрессий в эпоху культа личности. Де­ло крупнейших специалистов в области сельского хозяйства А.В. Чаянова, Н.Д. Кондратьева и других, хотя и не было прямо связано с дискус­сиями в биологии, но подсказывало Лысенко, что старые специалисты, а также инакомыслящие в области экономических или научно-техниче­ских вопросов могут быть оклеветаны, объявле­ны контрреволюционерами, «врагами народа», «кулаками в науке», а научные дискуссии истол­кованы как проявления «классовой борьбы». Отдельные репрессивные акции сталинского периода затрагивали крупных биологов и создавали атмосферу страха среди противников Лысенко (примером может служить гибель академиков Г.А. Надсона и Я.О. Парнаса, профессора Московского университета А.Р. Кизеля и т. д.).

Знание всего этого необходимо, так как за ру­бежом высказывается ряд домыслов, которые сводятся в основном к утверждениям, что марксистско-ленинская идеология, социалистическая система, советский строй неизбежно ведут к идеологизации естествознания и, в конце концов, к монополизации в науке со всеми вытекающими отрицательными последствиями. Знание конкретных фактов истории позволяет опроверг­нуть эти утверждения, вскрывая истинные корни лысенковщины, ее связь с извращениями эпохи культа личности.

Отмечая политические, экономические и социальные факторы, влиявшие на развитие биологии в нашей стране, нельзя сбрасывать со счета субъективную роль Т.Д. Лысенко, которая была очень зловещей. Именно вокруг него сплотились силы, уничтожившие многие разделы советской биологии, отбросившие назад страну в очень трудный период ее истории, подорвавшие авто­ритет советских ученых, уничтожившие границы, отделяющие науку от шарлатанства. С Лысенко делят ответственность за все это многие его сторонники, среди которых И.И. Презент, Н.И. Нуждин, И.Е. Глущенко и другие.

Отечественная генетика в 20–30-х гг.

Генетика как самостоятельная научная дисцип­лина стала развиваться в нашей стране факти­чески после Великой Октябрьской социалисти­ческой революции. В то время генетика находи­лась в периоде своего становления: законы на­следственности были «переоткрыты» только в 1900 г. (сделанное Г. Менделем в 1865 г. откры­тие этих законов оказалось непонятым и надолго забытым). Советские ученые внесли важный вклад в разработку хромосомной теории наслед­ственности, включившись в мировой поток наибо­лее важных генетических исследований. Вклад советских биологов в развитие генетики был столь существенен, что биология занимала са­мые передовые позиции в науке молодого со­ветского государства.

К числу наиболее крупных достижений следует отнести работы Н.И. Вавилова, прежде всего открытие им закона гомологических рядов в наследственной изменчивости, который не толь­ко сыграл огромную роль в изучении эволюции и систематики культурных растений, но и открыл новые пути для селекции возделываемых куль­тур. Н.И. Вавилов разработал также теорию происхождения культурных растений и собрал уникальную коллекцию растений, создав основу для дальнейшей селекционной работы. Надо подчеркнуть, что многочисленные экспедиции Н.И. Вавилова для сбора коллекций вовсе не были чисто ботаническим мероприятием. Это бы­ла работа, без которой не могли дальше раз­виваться полноценно ни фундаментальная био­логия, ни прикладная ботаника и селекция.

Вслед за Н.И. Вавиловым надо упомянуть С.С. Четверикова. Его трудами было положено начало современной эволюционной и популяционной генетики.

В 1925 г. Г.А. Надсон и Г.С. Филиппов показали возможность искусственного получения мутаций (что в дальнейшем было блестяще подтверждено американским генетиком Г.Меллером, получившим за свои работы Нобелевскую премию). Значительный вклад в изучение мута­ционных процессов внесли С.С. Четвериков, Н.В. Тимофеев-Ресовский и другие. Г.Д. Карпеченко – молодой талантливый ученик Н.И. Вавилова – начал успешные исследования по отдаленной гибридизации и получению полиплоидных форм растений. Получение им меж­родового полиплоидного капустно-редечного гибрида было открытием выдающегося теорети­ческого и практического значения. Важные ис­следования по цитогенетике партеногенеза (Н.К. Кольцов) и радиационному мутагенезу (Б.Л. Астауров) получили в дальнейшем раз­витие в работах по искусственному партеноге­незу, в частности по регулированию пола у ту­тового шелкопряда, что обеспечивало резкое повышение производства шелка.

Фундаментальное значение имели исследова­ния, связанные с изучением структуры и функ­ций генов. Они открывали путь к формированию молекулярной биологии и молекулярной генети­ки. Уже в 20-х гг. были предприняты попытки определить размеры гена (А.С. Серебровский), что привело в дальнейшем к экспериментам Н.В. Тимофеева-Ресовского и фундаментальным заключениям о природе гена, его «молекуляр­ным» размерам и спиральной структуре, сделан­ным участниками Клампенборгской школы по биологии, которую собирал в 30-х гг. Н. Бор и активное участие в которой принимал Н.В. Ти­мофеев-Ресовский.

Еще одна далеко опережающая науку гипотеза была высказана в 1928 г. Н.К. Кольцовым. Он предсказал матричный механизм репродуциро­вания генов и биосинтеза белков. Лишь в 1953 г. эта идея получила окончательное подтвержде­ние в работах Д. Уотсона и Ф. Крика, создав­ших знаменитую «двойную спираль» – модель молекулы ДНК и разработавших принципы процессов репликации.

Ряд фундаментальных понятий современной генетики («кариотип», «генофонд», «микро-» и «макроэволюция») были введены советскими учеными. Описанные Н.П. Дубининым «генетико-автоматические процессы» впоследствии вошли в науку под названием «дрейф генов», пред­ложенным С. Райтом.

Советская генетика получила мировое при­знание.

Уже в те годы наметилось одно важное от­личие советской генетики от генетики мировой. Новая наука генетика находилась тогда в фазе становления, и от нее трудно было ожидать быст­рых практических результатов. Но советская ге­нетика оказалась значительно продвинутой впе­ред именно в получении практических резуль­татов. Это было связано как с традициями рус­ской биологии – связь с общим прогрессом ботаники, зоологии, эволюционная направлен­ность теоретического осмысления результатов, так и с новыми веяниями – ориентированно­стью на практику, глубокой заинтересованностью в укреплении научной базы сельского хозяйства. Важнейшее практическое значение имели рабо­ты по частной генетике растений и животных Н.И. Вавилова, Ю.С. Филипченко, А.С. Серебровского, Г.Д. Карпеченко, по цитогенетике Г.А. Левитского и др. Все это открывало путь к созданию десятков новых сортов сельскохо­зяйственных культур. И все это было подхвачено и развито за рубежом, стало основой так назы­ваемой зеленой революции, которая не только решила для многих стран продовольственную проблему, но и превратила их из импортеров продовольствия в крупных экспортеров. Можно привести лишь один пример. В США гибридное семеноводство кукурузы, основанное на явле­нии цитоплазматической мужской стерильности (ЦМС), привело к удвоению урожайности. А это явление было открыто в 1930 г. М.И. Хаджиновым в СССР во Всесоюзном институте растениеводства, затем, в 1933 г., исследовано М. Родсом в США.

Ближе других советские ученые подошли к по­лучению практических достижений в генетике человека и медицинской генетике (работы Ю.А. Филипченко, Н.К. Кольцова, С.Г. Левита, С.Н. Давиденкова и других). Работы С.Н. Давиденкова нашли практическое воплощение в гене­тике нервных болезней, генетических основах психиатрии, феногенетике болезней. Комплекс­ная программа исследований по проблеме чело­века с активным участием генетики развива­лась в 20-х гг. в Академии наук, где объеди­нились силы генетиков (Ю.А. Филипченко), пси­хиатров (В.М. Бехтерев), этнографов, историков и других специалистов.

Очень важно отметить, что внимание многих биологов, врачей, психологов и педагогов в кон­це 20-х – начале 30-х гг. было направлено также на комплексное психобиологическое исследова­ние детей и использование полученных данных в организации дошкольного и школьного обра­зования и воспитания. В основу этих работ была положена генетическая в своей основе идея об индивидуальности наследуемых задатков. Глав­ным центром этих исследований был Медико-генетический институт, возглавляемый С.Г. Левитом. Равного этому институту не было среди центров мировой генетики. Другим центром, ис­пользовавшим идеи генетики для решения прак­тических задач педагогики, был Ленинградский пединститут. Третьим центром был Ленинград­ский государственный институт усовершенство­вания врачей, где с 1932 г. разворачивались работы С.Н. Давиденкова, имевшие практиче­скую направленность.

Однако наиболее важными были стратегиче­ские позиции советских генетиков, которые обес­печивали прогресс в области фундаментальной науки. В мировой биологии именно эти направ­ления исследований, наравне с биохимией, при­вели к появлению новых фундаментальных обоб­щений и практических достижений невиданной ранее эффективности. Современная биотехноло­гия, генетическая инженерия, иммунология, прогресс медицины – все это закладывалось исследованиями тех лет. Работы С.С. Четверико­ва, Н.П. Дубинина, Д.Д. Ромашова и других со­ставили основу синтетической теории эволюции и привели к ряду важных обобщений в совре­менной биологии (теория нейтральной эволю­ции, теория молекулярных часов и т. д.). Не меньшее значение имели начавшиеся в нашей стране разработки представлений о природе ге­на, его действии, о механизмах модификационной изменчивости, теории экспериментального мутагенеза. Генетические методы борьбы с вред­ными насекомыми, разрабатывавшиеся А.С. Се­ребряковым, представляли собой зачатки эколо­гически чистого сельского хозяйства.

Феномен лысенковщины

Лысенковщина проявлялась в различных исто­рических условиях, пройдя три этапа своего су­ществования. Первый этап – 20-е – 40-е годы. Второй – от сессии ВАСХНИЛ 1948 г. до начала 50-х гг. Третий – после смерти Сталина до 1964 г.

Т.Д. Лысенко в 1925 г. на Азербайджанской (Ганджинской) опытной станции начал опыты по проращиванию семян растений при низких тем­пературах. Он ничего при этом не знал о том, что такие опыты давно ведет во Всесоюзном институте растениеводства Н.А. Максимов (в 1930 г. он получил за свои работы премию им. В.И. Ленина) и что еще раньше это явление изучал немецкий физиолог Г. Гасснер. Лысенко, высевая озимые зимой или ранней весной, доби­вался, чтобы они выколашивались в один год, как яровые. При этом он заметил, что для яро­визации (это название предложил Лысенко) не­обходимо не просто воздействие низких темпе­ратур, но определенная длительность их воздей­ствия (от нескольких дней при посеве ранней весной, до нескольких месяцев при посеве осе­нью или зимой). Н.И. Вавилов поддержал моло­дого агронома. В 1929 г. Лысенко доложил о своих работах на Всесоюзном съезде по генети­ке, селекции, семеноводству и племенному жи­вотноводству, и в том же году предложил Наркомзему УССР внедрить яровизацию в практику. Это предложение было принято, так как в холод­ные зимы 1927–1928 гг. наблюдалась массовая гибель озимых. Лысенко предложили возглавить отдел физиологии в Одесском селекционно-генетическом институте.

Массовые мероприятия по яровизации, пере­несенные на поля страны, закончились прова­лом. Но Лысенко объяснил неудачи сначала не­точностями инструкций, а затем неточностью выполнения исправленных инструкций. Однако предложения Лысенко были разрекламированы в печати и, вопреки очевидности, были объяв­лены «переворотом в зерновом хозяйстве» стра­ны. Под явление яровизации Лысенко подвел «теоретическую» базу, предложив универсаль­ную, как он утверждал, теорию стадийного раз­вития растений. В 1931 г. на Коллегии Наркомзема СССР с докладом выступил Н.И. Вавилов, где впервые публично высказал свое мнение о работах Лысенко и его теории стадийного раз­вития. Стремлению сразу внедрять свои предло­жения в практику без должной научной про­верки, как это делал Лысенко, Вавилов противо­поставил программу прикладных научных иссле­дований, гарантировавшую практическую эффек­тивность предлагаемых им (Вавиловым) разра­боток, направленных на выведение новых сортов сельскохозяйственных культур. Вместе с тем Ва­вилов доброжелательно относился к Лысенко, отдавая должное его энергии, он рекомендовал его в Академию наук УССР, а затем в члены-корреспонденты АН СССР.

Однако в эти трудные годы в решении серьез­нейших проблем биологии и сельского хозяйства научный подход начал подменяться примитивно понимаемым критерием практики. Ученые во главе с Н.И. Вавиловым боролись за создание подлин­но научных основ сельского хозяйства. Но пред­ставители сельскохозяйственной практики инте­ресовались быстрыми практическими результа­тами, а их широко обещал Лысенко. Примером может служить запрос Наркома земледелия СССР Я.А. Яковлева в 1931 г. на заседании коллегии НКЗ СССР относительно засухоустой­чивых сортов пшеницы, остро необходимых стра­не. В ответ Г.Д. Карпеченко дал взвешенную справку о сроках получения такого сорта – 7–8 лет. Однако Лысенко обещал вывести новые сорта за 3 года. В основе этих разногласий ле­жал принципиальный вопрос: Лысенко считал, что так называемые благоприобретенные при­знаки наследуются организмом, а генетики зна­ли, что это не соответствует действительности.

В конце 20-х – начале 30-х гг. генетика еще только утверждалась в биологии. Среди биоло­гов было достаточно много ламаркистов – при­верженцев представлений о возможности насле­дования благоприобретенных признаков. Однако дискуссии между ними и генетиками (они шли не только в среде биологов, но активно об­суждались и философами) носили научный ха­рактер: главными аргументами были экспери­менты. Но в конце 20-х гг. характер дискуссий стал заметно меняться, «началась работа по «социалистической реконструкции» биологии, по выправлению в ней «генеральной линии», по «внедрению в нее диалектического метода». На первом этапе работы в ней активную роль игра­ла философия, в которой самой происходили жаркие дискуссии и борьба за лидерство на «философском фронте». Итогом этой борьбы, закончившейся в 1930 г., стало безраздельное господство философии сталинской эпохи – крайне идеологизированного и вульгаризиро­ванного марксизма без Маркса, представляю­щего собой, по сути дела, упрощение и реви­зию марксистско-ленинского учения во всех его основных пунктах.

В этих условиях развернулась критика Н. И. Вавилова, сначала в стенах ВИРа, где после создания аспирантуры ВАСХНИЛ сфор­мировалась группа мало подготовленной мо­лодежи, прикрывающей свои незнание и неуме­ние крикливой критикой в адрес руководства института. В 1934 г. при реорганизации ВАСХНИЛ Наркоматом земледелия была пред­принята попытка возложить ответственность за провал многих практических мероприятий на науку, что вызвало резкие возражения Н.И. Ва­вилова. Но преследования его уже начались – был отменен юбилей ВИРа и празднование 25-летия творческой деятельности Н.И. Ва­вилова.

Именно в это время в дискуссию между ламаркистами и генетиками включился Лысен­ко. Главным его помощником в этом деле стал И. И. Презент. Свою позицию Лысенко укреп­лял, однако, отнюдь не экспериментами, доступными проверке, а выдвижением все новых и новых практических рекомендаций и формированием (с участием Презента) собственно­го «учения». Так, в первом номере журнала «Яровизация» в 1935 г. Лысенко и Презент предлагали следующий набор «рекомендаций»:

«Со­кращение сроков вегетации в поле злаковых растений как средство борьбы с суховеями; яро­визация картофеля и высадка глазков ярови­зированных клубней как средство уменьшения посадочного материала, одновременно ведущее к повышению урожая; открытие различия зи­мостойкости растений на различных стадиях развития и вытекающие отсюда мероприятия борь­бы с гибелью озимых; способ выведения сор­тов озимых путем отбора из популяций при помощи посева недояровизированными семена­ми; открытие причин вырождения картофеля на юге и летние посадки картофеля как средство борьбы с вырождением посадочного материала в засушливых районах степи; теоретические осно­вы сознательного подбора родительских пар для скрещивания при выведении сортов раз­личных культур; открытие и формулирование закономерностей выщепления по срокам вегета­ционного периода как теоретическая основа новых приемов браковки в селекционном про­цессе; совершенно новая постановка вопросов семеноводства».

«Новые приемы браковки в селекционном процессе», так же, как и «совершенно новая постановка вопросов семеноводства» были уже вторжением из селекции в проблемы наследст­венности, причем очень опасным, так как грозили разрушить всю систему семеноводства. Осо­бенно это касалось внутрисортового скрещи­вания – именно оно составляло «новинку семеноводства» по Лысенко.

Эти вопросы можно было бы обсуждать и решать на основе опытной проверки, но Лысен­ко и его сторонники стремились совсем к дру­гому. И. И. Презент прямо говорил, что они не будут дискутировать со своими противниками, а будут их «разоблачать». Цель лысенковцев бы­ла ясна – административное утверждение гла­венства в биологической и сельскохозяйствен­ной науке.

В феврале 1935 г. Т.Д. Лысенко выступил на II Съезде колхозников-ударников. Когда он говорил о «вредителях и кулаках» в науке, о «классовой борьбе на фронте яровизации», присутствовавший на заседании Сталин восклик­нул: «Браво, товарищ Лысенко, браво!»

Это был переломный момент: получив под­держку Сталина, Лысенко уже не заботился о научной стороне дискуссий, она стала играть второстепенную роль, а иногда вообще исполь­зовалась для маскировки расправ с противни­ками лысенковщины. По существу, все так на­зываемые дискуссии в биологии, начиная с IV сессии ВАСХНИЛ 1936 г. и кончая августов­ской сессией ВАСХНИЛ 1948 г., научными дис­куссиями не являлись. Лысенковцы противопо­ставляли научным аргументам идеологические лозунги или прямое наклеивание политических ярлыков. Н. И. Вавилов и его сторонники от­носились к дискуссиям весьма серьезно, их научные аргументы представляли несомненную научную ценность и правильно ориентировали в научной оценке ситуации. Генетики верили в то, что им удастся убедить обществен­ность и руководство страны в гибельности при­зывов Лысенко.

Однако условия, в которых происходила борьба, и арена, на которой она происходила, не благоприятствовали проведению научных дискуссий. Они происходили на различных кон­ференциях, съездах, совещаниях, посвященных практическим задачам сельского хозяйства. Да­же термин «генетика» на этих собраниях упо­треблялся в одном ряду или контексте со сло­вами «селекция», «семеноводство», «племенная работа». Ученые боролись за создание научных основ сельского хозяйства, Лысенко трубил о своих якобы «победах» и давал все новые ничем не подкрепленные обещания.

Разгром советской генетики

В поднятой в прессе кампании против генети­ков, возглавляемой Лысенко и Презентом, сна­чала изображали генетиков научными против­никами «мичуринской биологии», позднее – как носителей буржуазной идеологии, и нако­нец – как «врагов народа», политических про­тивников советского строя. Острие этих атак бы­ло направлено против Н.И. Вавилова.

Призывы Н. И. Вавилова проверить правоту дискутирующих сторон опытом не устраивали Лысенко. Тем более, что успехи генетики при­вели к тому, что ряд биологов-марксистов, убе­дившись в правоте генетиков, отошли от ла­маркизма (С.Г. Левит, И.И. Агол, В.Н. Слепков и другие). Критическая проверка взглядов Лы­сенко могла привести к ситуации, когда ему пришлось бы «платить по векселям».

В 1933 г. Н.И. Вавилов, возвратившись в ВИР из экспедиции по Северной и Южной Америке, узнал, что 18 его сотрудников аресто­ваны. Он пытался защитить коллег. Однако по­следовало распоряжение лишить Вавилова пра­ва выезда за границу в экспедиции.

В 1934 г. было внезапно (за 4 дня до тор­жества) отменено празднование 10-летия ВИРа.

В 1935 г. Н. И. Вавилов был смещен с поста президента ВАСХНИЛ и выведен из числа чле­нов ВЦИК.

В 1936 г. состоялась IV сессия ВАСХНИЛ, на которой наиболее крупные растениеводы страны подвергли уничтожающей критике ряд положе­ний Лысенко. Однако Лысенко предпринял все меры, чтобы научную дискуссию на сессии превратить в дискуссию идеологического и фи­лософского характера. Вскоре значительная часть специалистов, критиковавших линию Лы­сенко, были арестованы и расстреляны.

Выступления против Н. И. Вавилова и гене­тиков в 1938–1939 гг. приобрели характер трав­ли. Были арестованы и затем расстреляны преемники Вавилова на посту президента ВАСХНИЛ Г.К. Мейстер и А.И. Муралов. Аресту А.И. Муралова предшествовала кампания по выявлению в ВАСХНИЛ «врагов народа». На активе ВАСХНИЛ Лысенко и Презент разобла­чили «крупные ошибки» Муралова, которые сво­дились лишь к тому, что он не поддерживал их безоговорочно. В газете «Соцземледелие» 11 января 1938 г. была опубликована статья «Оздоровить академию сельскохозяйственных наук, беспощадно выкорчевать врагов и их охвостье из научных учреждений». Во «враги народа» попали Н. И. Вавилов, М. М. Завадовский, П. Н. Константинов. Даже Академия наук СССР вынесла в 1938 г. решение с обвинения­ми в адрес Н. И. Вавилова:

«Институт генетики АН СССР не только не боролся с враждебны­ми вылазками на биологическом фронте, но объективно способствует развитию таких воз­можностей. Основной причиной такой работы ин­ститута является то, что в основу его деятель­ности была положена теория Н. И. Вавило­ва – «закон гомологических рядов», которая с известными поправками признается им и те­перь, а также то, что институт игнорировал в своей работе теоретические достижения круп­нейших биологов советской науки – Мичурина и Лысенко».

Т.Д. Лысенко и его сторонники сделали все возможное, чтобы сорвать Международный ге­нетический конгресс, проведение которого бы­ло намечено в Москве. Этот конгресс был единственной возможностью для Н. И. Вавилова выступить перед компетентной аудиторией, показать истинное значение новейших направле­ний биологии и вообще фундаментальной нау­ки для сельскохозяйственной практики, проде­монстрировать высочайший международный ав­торитет советской генетики.

В начале 1939 г, Лысенко был избран дей­ствительным членом Академии наук СССР (И.В. Сталин – почетным членом АН СССР).

В результате всех этих целенаправленных дей­ствий и событий Лысенко удалось утвердить свое направление. «Мичуринская агробиология» быст­ро превращается из натуралистической концеп­ции в вульгарную науку «колхозно-совхозного строя», в ней нарастает антрепренерский стиль деятельности – готовность браться за любые угодные властям задачи – от получения сор­тов ветвистой пшеницы до научно-политических задач по внедрению плановости в науку, очист­ки ее от вредителей и т. п.» Вся эта деятель­ность сопровождалась мерами административно­го и партийного воздействия, часто завершав­шимися арестами и гибелью ученых.

Список арестованных в эти годы включает большое число людей. Его открывает Н.И. Ва­вилов. Он был арестован 6 августа 1940 г. во время экспедиции в Западную Украину. 9 июля 1941 г. он был приговорен к расстрелу, кото­рый был заменен длительным сроком заклю­чения. Н.И. Вавилов умер от истощения в Саратовской тюрьме 26 января 1943 г. в возрасте 55 лет.

Репрессированы были многие ученые: Н. М. Тулайков, Г. А. Левитский, Л. И. Говоров, С. Г. Левит, Г. Д. Карпеченко, И. И. Агол, М. Л. Левин, Г. К. Мейстер, С. С. Четвериков, В. В. Та­ланов, С. А. Бондаренко, Н. К. Беляев и многие другие. Репрессии коснулись и простых работ­ников ВАСХНИЛ, селекционных и агрономиче­ских станций. Административными методами бы­ла пресечена деятельность, да и жизнь Н. К. Кольцова. Возглавляемый им Институт экспериментальной биологии был реорганизо­ван, после чего Н. К. Кольцов скоропостижно скончался (1940 г.).

Фактически уже в конце 30-х гг. Лысенко монополизировал значительные области биологии. К 40-м гг. ему не противостоял ни один крупный противник с таким международ­ным научным авторитетом, какой имели Н. И. Ва­вилов или Н.К. Кольцов. Он уже мог не опасаться разоблачений со стороны агрономии и агрохимии (Т. Д. Лысенко получил поддержку В.Р. Вильямса), экономики сельского хозяйства (она понесла невосполнимые утраты после унич­тожения А.В. Чаянова, Н.Д. Кондратьева и их последователей). Сторонники использования математических методов в экологии были рассеяны в результате гонений на одного из основоположников современной экологии – В.В. Станчинского. Директор Института микро­биологии АН СССР Г.А. Надсон, открывший радиационный мутагенез, был расстрелян в 1940 г.

Важнейшим ущербом, который был нане­сен Т.Д. Лысенко и его сторонникам в эти годы советской науке и практике, следует признать разгром советских школ в генетике и ликвидацию перспективных научных направ­лений и исследовательских центров. В стране прекратились работы по ряду направлений теоретической и прикладной биологии, которые в 50-х гг. привели к формированию в ми­ровой биологической науке наиболее ее плодо­творных и перспективных направлений: моле­кулярной биологии и генетики. Самым сущест­венным (и не исправленным в полном объеме до сих пор) было уничтожение классической генетики в нашей стране. Большой урон был нанесен прекращением работ по антропогенетике и медицинской генетике: еще в 1937 г. был закрыт Медико-генетический институт, а его директор С.Г. Левит расстрелян.

Серьезнейший урон был нанесен преподава­нию биологии. Лысенко требовал изъятия из курсов биологии «менделизма-морганизма». На­чались гонения на преподавателей – противни­ков воззрений Лысенко. Эти преследования проводились под лозунгами превращения вузов в «оплоты учения Мичурина – Лысенко». Ме­тод идеологической травли был опробован И.И. Презентом против Ю.А. Филипченко еще в 20-х гг. В конце 30-х гг. Презент начал кампанию против Г. Д. Карпеченко – самого молодого профессора Ленинградского университета, возглавившего кафедру генетики растений. Кафедра в 1940 г. была фактически разгромлена и прекратила существование.

Огромный урон был нанесен сельскому хозяй­ству и сельскохозяйственной науке. Из-под сель­скохозяйственной практики была выбита научная основа. Были разрушены сеть селекционных станций и система сортоиспытания, созданные Н.И. Вавиловым. Были затрачены время, науч­ные силы и средства на заведомо бессмыс­ленные исследования. Директивным введением убыточных и антинаучных мероприятий сельско­му хозяйству страны был нанесен прямой ма­териальный ущерб, выражающийся в мил­лиардах рублей: Лысенко и его сторонники несут значительную долю вины за закупки зер­на, продолжающиеся до сих пор.

«Урок из нашего прошлого, – сказал прези­дент ВАСХНИЛ А.А. Никонов,– который, я ду­маю, послужит настоящему, да и будущему, – не допускать ни в какой форме монополизма. Если в экономике монополия ведет к застою и загниванию – что убедительно доказано В. И. Лениным еще в начале века, причем, как мы видим сегодня, это относится и к ка­питализму, и к социализму,– то в науке это во много раз опаснее» (Коммунист. 1988. № 1. С. 58).

К полной монополизации советской биологии Т. Д. Лысенко и его сторонниками привело раз­витие лысенковщины на последующих этапах – от сессии ВАСХНИЛ 1948 г. до 1964 г.

Послевоенные этапы истории лысенковщины

После победоносного окончания Великой Оте­чественной войны началась титаническая работа по восстановлению разрушенного хозяйства страны. Надо было не только построить жилье для миллионов людей, лишившихся крова, пус­тить новые фабрики и заводы, но и фактиче­ски заново наладить сельскохозяйственное производство на огромных территориях. Одна­ко, хотя в ряде стран мира к концу 40-х гг. биология и сельскохозяйственная наука значительно продвинулись вперед, преж­де всего, на основе реализации фундаменталь­ных достижений генетики, в Советском Сою­зе такой прогресс был практически невоз­можен, так как именно генетика наиболее пострадала от лысенковщины.

Прогресс науки и техники, возникновение атомной промышленности и последовавшее воз­вышение роли ученых в мире пробудили у многих советских биологов и специалистов сельского хозяйства надежды, что лысенковщи­на останется в прошлом, что удастся пока­зать всю нелепость развиваемых лысенковцами взглядов, их антинаучную сущность и заново утвердить научные основы генетики. И в послевоенные годы вновь разворачи­ваются дискуссии по важнейшим вопросам био­логии. В истории лысенковщины наступает второй этап.

Новые дискуссии носили иной характер, чем дискуссии 30-х гг. Они уже не сводились к обсуждению теоретических и методологиче­ских проблем биологии, а стали более кон­структивными. К этому времени развитие фундаментальной генетики дало ощутимые практи­ческие результаты. Изменилось экономическое положение именно экспериментальных направлений биологии. Уже нельзя было игнориро­вать необходимость использования мутантов при получении, например, продуцентов антибиоти­ков. Это доказывали не только работы зарубеж­ных ученых, но и блестящие достижения совет­ских микробиологов 3. В. Ермольевой, Г. Ф. Гаузе и других, получивших антибиотики пенициллин и грамицидин С. Начала формироваться база будущих молекулярной биологии и молекуляр­ной генетики, биотехнологии. Были сделаны ре­шающие шаги к установлению химической при­роды гена, само существование которого от­вергалось Лысенко. Все это подрывало ламар­кистские позиции лысенковцев.

Однако была еще одна причина необхо­димости дискуссий. Т.Д. Лысенко с помощью своих сподвижников стремился к созданию собственного «учения», некоей новой биологии, которая должна была заменить дарвинизм. Сплочение биологов против Лысенко произош­ло потому, что он все чаще стал выступать по эволюционным проблемам, утверждая яв­ные нелепости. Поэтому дискуссии в 40-х гг. велись уже не столько по генетическим проб­лемам, сколько по вопросам внутривидовых отношений, а позднее (1953–1958) – по вопро­сам видообразования.

Новая смелая критика в адрес Т. Д. Лы­сенко и его «мичуринской агробиологии» была начата в 1946 г. в журнале «Селекция и семеноводство» статьей «Дарвинизм в кривом зеркале», написанной известным ботаником и селекционером академиком ВАСХНИЛ П.М. Жу­ковским. Это был авторитетный ученый, прекрас­ный специалист, которого к тому же нельзя было обвинить в оторванности от практики – в 1943 г. он был отмечен Сталинской премией «за открытие новых видов пшеницы и ржи и полу­чение из них высокоценных в хозяйственном отношении гибридов». И его критика лысенковской «версии» теории эволюции, отвергавшей внутривидовую борьбу, была очень весомой. В 1946 г. членом-корреспондентом АН СССР был избран Н.П. Дубинин, представитель школы классической генетики, и избран, несмотря на ярые протесты самого Лысенко. В ноябре 1947 г. в Московском государственном универ­ситете прошла дискуссия по поводу отрицания Лысенко внутривидовой борьбы за существо­вание. Уничтожающую критику взглядов Лысен­ко дали крупнейшие биологи – академик И. И. Шмальгаузен, профессора Д.А. Са­бинин и А.Н. Формозов. Дискуссия собрала огромную аудиторию ученых и студентов, но лысенковцы участия в ней не приняли: было ясно, что политические нападки лишь вызовут симпатии к ученым, а противопоставлять что-либо серьезное своим оппонентам лысенковцы не могли. В феврале 1948 г. в МГУ прошла широкая конференция по основам дарвинизма (лысенковцы снова отсутствовали), где было заслушано 40 докладов, большинство из которых полностью отрицали лысенковский «передовой дарвинизм». Основной доклад на конференции сделал И.И. Шмальгаузен.

Весной 1948 г. с группой биологов, высту­павших против лысенковского диктата в науке, встретился заведующий сектором науки ЦК ВКП(б) Ю.А. Жданов (сын А.А. Жданова), химик-органик по образованию. Этой встрече предшествовали письма, которые стали посту­пать в ЦК после войны и в которых весьма обстоятельно разоблачалась теоретическая не­состоятельность и практическая вредность лысенковских концепций. В апреле 1948 г. Ю.А. Жданов выступил в Политехническом музее на семинаре пропагандистов с большой лекцией, в которой критиковал Лысенко за псев­донаучные теории и безответственные обе­щания практических достижений.

Над Лысенко и его сторонниками нависла угроза полного краха, так как в условиях свободной критики «мичуринская агробиология» не могла существовать. Лысенко идет на край­ний шаг; он пишет И.В. Сталину и А.А. Жда­нову жалобу на Ю.А. Жданова. Одновремен­но Лысенко развернул новую рекламную кампа­нию, обещая небывалые урожаи – на этот раз от ветвистой пшеницы.

Реакция на письмо последовала в июле 1948 г., когда с санкции Сталина были отменены выборы академиков ВАСХНИЛ, и вакан­тные места были заполнены путем назначения 35 академиков по списку, составленному Лы­сенко и подписанному Сталиным. А 31 июля – 7 августа 1948 г. состоялась сессия ВАСХНИЛ, на которой с докладом «О положении в биологи­ческой науке» выступил Т.Д. Лысенко. Ха­рактерно заявление Лысенко в заключительном слове на сессии: «Меня в одной из записок спрашивают, каково отношение ЦК партии к мо­ему докладу. Я отвечаю, что ЦК партии рас­смотрел мой доклад и одобрил его». Вся сессия прошла в стиле, уже отработанном в так назы­ваемых дискуссиях 30-х гг. По существу, никаких научных споров не было – было жесткое адми­нистративное подавление противников, замешан­ное на идеологических обвинениях. Несмотря на это, нашлись люди, которые до конца отстаивали истину в науке. О достижениях и перспективах генетики говорил И.А. Рапо­порт. Ректор МСХА им. К.А. Тимирязева В.С. Немчинов в заключительном слове на сессии смело сказал:

«Я считаю, что хромосом­ная теория наследственности вошла в золотой фонд науки человечества, и продолжаю дер­жаться такой точки зрения».

Но это уже ничего изменить не могло. 7 августа было помещено в «Правде» письмо Ю.А. Жданова Сталину, где он каялся за кри­тику в адрес Лысенко. «Мичуринская биология» стала партийной платформой, и отрицание лысенковских догм угрожало исключением из чле­нов партии.

Последовали массовые «признания правильно­сти» лысенковских положений. Министром высшего образования СССР С.В. Кафтановым и министром сельского хозяйства СССР И.А. Бе­недиктовым были изданы приказы об увольнении многочисленных ученых и преподавателей – противников Лысенко. В приказе Бенедиктова утверждалось, что в научных учреждениях ми­нистерства «до последнего времени имели распространение работы, основанные на ре­акционных воззрениях менделизма–морганиз­ма». Предполагалось «искоренить из практики работы научно-исследовательских учреждений антимичуринские методы работы и в даль­нейшем научно-исследовательскую работу це­ликом базировать только на передовом учении Тимирязева – Мичурина – Вильямса – Лысен­ко». В приказе был и следующий пункт:

«Изъять из употребления программы и посо­бия, не отвечающие требованиям воспитания специалистов сельского хозяйства в духе уче­ния Мичурина – Вильямса».

Приказами Кафтанова из университетов и других вузов стра­ны было уволено большое число ученых-биологов, среди которых были выдающиеся уче­ные, известные во всем мире. Они увольня­лись «как не обеспечившие воспитание совет­ской молодежи в духе передовой мичуринской биологии». Предлагалось пересмотреть составы кафедр, учебные и научные программы, программы и планы подготовки аспирантов; пере­числялись учебники, которые надлежало «изъять из обращения как пропагандирующие реакцион­ные теории менделизма–морганизма». Общее число уволенных, пониженных в должности или отстраненных от руководящей работы после сессии ВАСХНИЛ 1948 г. исчислялось тысячами. Из Московского университета были уволены академик И.И. Шмальгаузен, ученый с мировым именем физиолог растений Д.А. Сабинин (впоследствии он покончил с собой, не выдержав травли), академик В.Н. Шапош­ников, профессор М.М. Завадовский, Р.Б. Хесин-Лурье (впоследствии, после восстановления исследований по генетике, он стал членом-корреспондентом АН СССР, Лауреатом Ленин­ской премии). Из Горьковского университета был уволен С.С. Четвериков (работавший там с 1935 г.), из Киевского – С.М. Гершензон, из Воронежского – Н.П. Дубинин.

Сессия ВАСХНИЛ 1948 г. знаменовала расши­рение монополии Т. Д. Лысенко на всю совет­скую биологию. Прежде всего она открыла путь к разгрому цитологии. По образцу сессии ВАСХНИЛ было проведено специальное сове­щание Биологического отделения АН СССР, одобрившее «учение О.Б. Лепешинской». Лепешинская, начиная с 30-х гг., выступала с пуб­ликациями, в которых, основываясь больше на вульгаризированных до неузнаваемости выска­зываниях Ф. Энгельса, утверждала, что ею от­крыто образование клеток из бесструктурного «живого вещества». Этим отвергалось положе­ние Р. Вирхова, который в 1855 г. ввел тезис: «клетка образуется только от клетки». Этот тезис, разделяемый всеми биологами, Лепешинская объявила идеалистическим, метафизическим. Никто всерьез не воспринимал «открытия» Лепешинской, но в 1945 г. издание ее книги поддержал Т. Д. Лысенко. Ее книга «Происхож­дение клеток из живого вещества и роль жи­вого вещества в организме» вышла с предисло­вием Лысенко. Для него «учение Лепешин­ской» стало одним из важных разделов «ми­чуринской биологии», так как с помощью это­го «учения» Лысенко объяснял «превращение» одного вида организмов в другой. Так, на сове­щании в Биологическом отделении АН СССР Т.Д. Лысенко объяснил, что, в соответствии с учением Лепешинской, превращение пшеницы в рожь, например, происходит в результате «появления в теле пшеничного растительного организма крупинок... ржаного тела».

Теперь Лысенко вел борьбу уже не только с генетиками, но и цитологами, гистологами, микробиологами, эмбриологами. Присуждение Лепешинской Сталинской премии вне очереди и сообщение ею в печати о внимании Стали­на к ее работе превратило учение Лепешин­ской (как ранее «мичуринскую биологию») в политическую платформу, критика которой рассматривалась как «антисоветская акция» со всеми вытекающими последствиями.

Однако «реорганизация» биологии на этом не закончилась. В июне 1950 г. под руководством академика К. М. Быкова была проведена На­учная сессия, посвященная проблемам физиоло­гического учения академика И. П. Павлова, Об­разцом для ее проведения служила все та же сессия ВАСХНИЛ 1948 г. Объектами критики были избраны академики Л.А. Орбели, П.К. Анохин и И.С. Бериташвили. Особенно резкими были обвинения в невнимании к изучению второй сигнальной системы. Это было обусловлено тем, что перед самой сессией вышел очередной «гениальный труд» Сталина «Марксизм и вопро­сы языкознания», а проблема языкознания непосредственно связана с речью – второй сиг­нальной системой.

Созданный Научный совет по проблемам фи­зиологического учения академика И.П. Павлова стал пресекать все так называемые извращения павловского учения (хотя идеи И.П. Пав­лова имели к этому еще меньшее отношение, чем идеи Мичурина к лысенковщине), нача­лись гонения на крупных физиологов (начи­ная с Л.А. Орбели и его учеников).

В результате возникла та псевдонаучная конструкция, которой Т.Д. Лысенко и его при­спешники стали заменять основы биологии в на­учно-исследовательской работе, сельскохозяй­ственной практике и преподавании биологиче­ских, сельскохозяйственных и медицинских дис­циплин. Прежде всего Лысенко отрицал суще­ствование генов как материальных носителей биологической информации, с которыми связана наследственность организмов. Он утверждал, что наследственностью обладает весь организм. Эта абсурдная идея была, однако, положена (без всяких экспериментальных подтверждений!) в основу множества разработанных лысенковцами практических рекомендаций, связанных с использованием в научной, селекционной рабо­те и сельскохозяйственной практике методов вегетативной гибридизации как одного из крат­чайших путей, утверждал Лысенко, получения новых форм растений «с измененной наслед­ственностью». Это был принципиально неверный путь, который вел к разрушению основ селек­ционной работы и принципов семеноводства.

Важнейшим положением, которое активно проповедовал Лысенко, было ламаркистское представление о наследовании благоприобре­тенных признаков. Это положение также широко использовалось Лысенко при разработке прак­тических рекомендаций. Утверждалось, в част­ности, что создание хороших условий при со­держании скота не просто повышает привесы, надои, жирность молока, но и позволяет рассчитывать на закрепление этих свойств в потомстве. Результаты, конечно, были ужасными для сельского хозяйства, тем более, что внед­рение рекомендаций лысенковцев сопровожда­лось забоем животных-производителей, уничто­жением чистопородных стад и т. п.

Итогом вышеназванных сессий и конференций было создание совершенно специфической структуры советской биологии. Она заго­нялась в русло трех официально разрешен­ных направлений: мичуринской агробиологии, учения о живом веществе и павловской физио­логии (последнее направление лишь условно можно было назвать павловским).

Такая структура биологии не имела ничего общего со структурой нормально развивающей­ся биологии того времени. Советская биология оказалась оторванной от мировой науки как раз в тот период, когда пошло ускоренное разви­тие науки и производства, стал все более усиливающуюся роль в развитии человеческого общества играть научно-технический прогресс; в науке начался период революционных изме­нений и усиливающихся междисциплинарных взаимодействий.

Отрыв советских ученых от мирового науч­ного сообщества прямо вел к крупному стратеги­ческому отставанию нашей биологии, что и под­твердили события в мировой науке в после­дующие годы. Фактически был разрушен меха­низм использования достижений фундаменталь­ной биологии в практике, что привело к на­растающему отставанию нашего сельского хо­зяйства и медицины в области внедрения наи­более передовых технологий и методов – это прямая вина Лысенко и его сторонников.

На этом, втором этапе своей истории лысенковщина не только охватила всю биологию. Она вызвала к жизни попытки провести такие же «реорганизации» в других естественных науках, а также в математике. Кибернетика была объяв­лена «буржуазной лженаукой», и это одна из причин нашего отставания в развитии вычисли­тельной техники. Были попытки осуществить идеологизацию химии (критика «теории резо­нанса»), попытки навязать идеологические дис­куссии в физике. Опыт внедрения лысенковских догм сыграл серьезную отрицательную роль в формировании условий развития науки, складывающихся в период культа личности. Большой отряд философов, выросший и накопив­ший «опыт» в распространении лысенковских взглядов, активно содействовал распростране­нию «борьбы с космополитизмом», охватившей не только науку, но и другие сферы обществен­ной жизни (особо отрицательную роль в этом сыграл философ академик М.Б. Митин, включив­шийся в биологические дискуссии еще в 30-х гг.).

Итоги второго этапа истории лысенковщины были удручающими. Кратко они сводились к сле­дующему.

Были окончательно ликвидированы исследо­вания по наиболее передовым и, как показали дальнейшие события, перспективным направле­ниям современной биологии. Результатом была утрата позиций в наиболее важных стратегиче­ских направлениях биологии, а также разра­ботке новых биологических технологий. Не­смотря на многолетние усилия, эти последствия не устранены полностью до сих пор.

Научная база сельского хозяйства была уничто­жена и заменена лысенковскими рецептами, что привело к огромным потерям в сельскохозяйственном производстве.

Искоренение преподавания основ современ­ной научной биологии привело к появлению поколений специалистов, которые получили искаженное представление об основах науки, не были подготовлены методически и методологически, не освоили научный подход к поста­новке задач и оценке результатов. Эти поте­ри относятся к числу тех, которые до сих пор не преодолены и оказывают серьезное тормо­зящее действие на прогресс биологии в нашей стране.

Распространение лысенковщины привело к исключительной по своим масштабам и исто­рически беспрецедентной дискредитации совет­ской науки за рубежом. Насаждение лысен­ковщины в социалистических странах отталки­вало ученых этих стран от социализма, под­рывало авторитет СССР. В капиталистических странах это вело к подрыву авторитета коммунистических партии, прежде всего среди творче­ской интеллигенции.

«Опыт» лысенковщины пытались распростра­нить на другие науки. И возникшая атмосфе­ра страха и неуверенности повлияла на прогресс советской науки в целом.

В третий этап своей истории лысенковщина вступила после смерти Сталина. Перемены, кото­рые начались в стране, XX и XXII съез­ды КПСС значительно повлияли на условия раз­вития советской науки. Советская наука и техника обеспечили первый прорыв в космос, и «эф­фект спутника» резко поднял репутацию советской научно-технической мысли.

Важные события происходили и в мировой биологии. В 1953 г. было сделано открытие, которое не могли игнорировать не только биологи, но и представители других есте­ственных наук, а также математики,– была соз­дана модель молекулы ДНК и дано объясне­ние механизму действия генов. Наследствен­ные механизмы стали объяснять с использовани­ем понятия «биологическая информация», по­явилось понятие «биологический код», впервые введенное в книге австрийского физика Э. Шредингера «Что такое жизнь? С точки зрения физики» (1947), которая подвергалась особой критике и осмеянию со стороны лысенковцев.

В это время в нашей стране исследования по генетике были сосредоточены в Отделении биологических наук АН СССР, директором Института общей генетики АН СССР с 1940 г. был Т. Д. Лысенко. Поэтому крупнейшие ученые Советского Союза, среди которых были А.Н. Не­смеянов (президент АН СССР в 1951– 1961 гг.), Н.Н. Семенов (лауреат Нобелев­ской премии, руководитель Отделения химиче­ских наук АН СССР, а затем вице-прези­дент), И.В. Курчатов, И.Л. Кнунянц, М.А. Леонтович, А.Д. Сахаров, И.Е. Тамм, А. Н. Белозерский, В. А. Энгельгардт, А.Н. Колмого­ров, М.А. Лаврентьев, С. Л. Соболев, М. М. Шемякин и другие, поддерживали продолжение исследований в области генетики, а затем стали создавать группы и лаборатории в учреждениях, не подведомственных Отделе­нию биологических наук АН СССР. Снова нача­лась критика в адрес Т.Д. Лысенко. Началась она с неожиданного эпизода еще при жизни Сталина, в 1952 г., когда «Ботанический журнал» опубликовал статью Н. В. Турбина, бывшего сторонника Лысенко, направленную против абсурдных утверждений Лысенко по вопросам видообразования. В «Ботаническом журнале» в последующие годы публиковались критические статьи в адрес Лысенко, сообща­лось о фальсификациях научных данных, о несо­стоятельности многих его положений.

В 1955 г. в ЦК партии было направлено письмо с призывом покончить с лысенковщиной. Это письмо подписали 297 ученых-биологов, сопроводительное письмо к нему под­готовили член-корреспондент АН СССР П. А. Ба­ранов и академик Н. П. Дубинин. Кроме то­го, в ЦК было передано письмо 24 круп­нейших ученых страны, работавших в области физики, химии и экономики (среди подписав­ших это письмо были П.Л. Капица, А.Д. Са­харов, И.Е. Тамм, Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зель­дович, М.А. Лаврентьев, В.Л. Гинзбург, Л.Д. Ландау, Г.Н. Флеров, Е.С. Варга и другие). В результате произошла смена руковод­ства Отделением биологических наук АН СССР. Новому секретарю отделения В.А. Энгельгардту было предложено ликвидировать отставание в важнейших областях экспериментальной науки.

В Отделении биологических наук были прове­дены важные организационные мероприятия, в том числе направленные на реорганизацию старых лабораторий и институтов и создание новых, среди которых следует отметить Инсти­тут радиационной и физико-химической био­логии (ныне Институт молекулярной биологии) АН СССР, Институт химии природных соединений (ныне Институт биоорганической химии им. М. М. Шемякина) АН СССР. Ряд лабора­торий был создан в других отделениях АН СССР, а также в Институте атомной энергии. Поддержку генетическим исследованиям реши­тельно оказывало руководство Сибирского от­деления АН СССР (в 1957 г. начал созда­ваться Академгородок).

Однако и на этом этапе истории лысен­ковщины продолжал действовать ряд факторов, которые в 30–40-х гг. привели к возникно­вению «феномена Лысенко». Политические и со­циальные условия изменились, но широкое внед­рение сторонников Лысенко в административно-государственный аппарат, в учреждения науки и высшей школы привело к появлению оп­ределенных сил, заинтересованных в сохране­нии лысенковщины. Среди тех, кто боролся против лысенковщины, наиболее важными были группы ученых, представлявших фундаменталь­ную и академическую науку, а также играв­ших весомую роль в развитии атомных, космиче­ских и оборонных комплексов в нашей стране.

В этой ситуации решающей для сохранения позиций Лысенко оказалась поддержка Н.С. Хру­щева. В декабре 1958 г. в «Правде» была по­мещена критическая статья в адрес «Ботаниче­ского журнала» и в защиту Лысенко. Эта статья предшествовала критическим замечаниям, сделанным Хрущевым в адрес противников Лысенко. В результате 20 января 1959 г. Не­смеянов, Топчиев и Энгельгардт на заседании Президиума АН СССР вынуждены были заявить, что они недооценили мичуринскую биологию, и обещали принять меры к исправлению сде­ланных ошибок. Энгельгардт был заменен на посту академика-секретаря Отделения биологи­ческих наук Н.М. Сисакяном, поддерживав­шим Лысенко.

Однако сопротивление Лысенко и его сто­ронникам продолжало нарастать, несмотря на поддержку руководства. В партийных докумен­тах хотя и высказывалась поддержка линии Лы­сенко, но были введены указания на значение физики и химии для развития биологии. Двой­ственной была и позиция Хрущева: поддержи­вая Лысенко, он вынужден был поддерживать и его противников, поскольку очень уж явными были негативные последствия лысенковщины. Так, у Хрущева получил поддержку репрес­сированный в годы культа личности ученый, крупнейший специалист по кукурузе Н. Н. Ку­лешов.

Академия наук СССР продолжала оказывать поддержку институтам и лабораториям, развивавшим исследования в области эксперименталь­ной биологии. Особенно энергично это дела­лись в Сибирском отделении АН СССР, затем в научном комплексе в Пущино, позд­нее в Межфакультетской лаборатории молеку­лярной биологии и биоорганической химии им. А.Н. Белозерского в МГУ. Большую роль в этом сыграл А. Н. Несмеянов, подвергавшийся за это все более сильному давлению со сто­роны Лысенко, что сыграло определенную роль в смещении Несмеянова с поста президента АН СССР в 1961 г.

Однако в Академии наук СССР, в других ор­ганизациях продолжало укрепляться понимание того, что Лысенко наносит огромный вред совет­ской науке, сельскому хозяйству, экономике. Необходимо отметить также, что в среде совет­ских философов нашлись силы, которые взяли на себя нелегкий труд по разработке научных философских и методологических проблем современной биологии, прежде всего генетики. Наиболее видную роль в этом сыграли труды И.Т. Фролова, активно выступившего в конце 50-х гг. против лженаучного философствования, распространенного вокруг работ Лысенко, Его исследования в этой области суммированы в кни­ге «Философия и история генетики. Поиски и дискуссии», вышедшей в 1988 г. в издатель­стве «Наука».

События приводили к необычным и смелым для тех времен формам протеста. Так, напри­мер, на выборах в АН СССР в июне 1964 г. была провалена кандидатура выдвигавшегося в академики Н. И. Нуждина, одного из одиоз­ных сторонников Лысенко. Против его канди­датуры проголосовали 126 академиков, а поддер­жали лишь 20.

Восстановление в правах разгромленных на­правлений советской биологии началось в 1964 г. после октябрьского Пленума ЦК КПСС. В 1965 г. Лысенко был снят с поста ди­ректора Института общей генетики АН СССР. Лженаучная, основанная на подлогах и фальсификациях методика работы Лысенко была вскры­та на примере деятельности Эксперименталь­ной научно-исследовательской базы АН СССР «Горки Ленинские», руководимой самим «на­родным академиком» (деятельность этой базы была изучена специальной комиссией Президи­ума АН СССР).

Урон, нанесенный лысенковщиной советской биологии, особенно генетике, не восполнен до сих пор. Тяжкие кадровые потери, утрата тра­диций в ряде важнейших направлений ис­следований привели к серьезному отставанию советской генетики от мирового уровня. Мы не можем сейчас воспользоваться всеми преи­муществами и возможностями, которые предо­ставляет современная биология. Работа по вос­становлению советской генетики началась, но она требует многих сил и экономических затрат. Требует она и притока новых кадров. Многие из нынешних школьников будут работать в на­учно-исследовательских лабораториях, в много­численных сельскохозяйственных и биотехно­логических центрах, использующих достижения современной генетики. И важно, чтобы их знания были подлинно научными, свободными от лженаучных догм, отражающими истинное со­стояние биологических проблем и все богатство накопленных в мире идей о путях и под­ходах к их решению, о перспективах разви­тия современной биологии.

По этой теме читайте также:

Глава IV. Генетика // Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе
Лорен Грэхэм

Бюллетень комиссии по борьбе с лженаукой
Илья Смирнов

«У ученых есть способ борьбы с лженаукой – делать свою работу…»
Екатерина Павлова