Первые попытки сравнить данные электоральной и демографической статистики Российской Федерации были предприняты в 2000 году, когда численность зарегистрированных избирателей подскочила на 1,3 миллиона человек всего за 3 месяца между думскими и президентскими выборами.

Тип выборов	Зарегистрировано избирателей, тыс.	Прирост, тыс.
Президент 26.03.2000	109 372	1298
Дума 19.12. 1999	108 074

Таблица 1. «Электоральная статистика… 1999»; «Электоральная статистика… 2000».

Скачок тем более удивителен: с июня 1996-го (выборы президента), до декабря 1999 года (выборы в Думу) численность избирателей, напротив, снизилась на 34 тысячи человек. Здесь, конечно, необходимо учитывать 507 тысяч избирателей Чеченской Республики, участвовавших в выборах 1996 года, но не участвовавших в кампании 1999-го («Электоральная статистика…—1996»). То есть общее число избирателей в России за три с половиной года как бы выросло на 473 тысячи, но за счет выхода населения Чечни из списков де-факто упало.

Фактор Чечни использовался и при толковании демографического взрыва между 1999 и 2000 годом. Действительно, в 2000-м в Чеченской Республике насчитывалась 481 тысяча избирателей, а в 1999-м в графе «Чечня» стоял ноль. Значит, без объяснения остается прибавка в 817 тысяч человек (1298 – 481 = 817). Парадокс в том, что прирост числа избирателей происходил на фоне снижения численности населения, которая, если исходить из данных Комитета по статистике, в то время снижалась со средней скоростью около 70 тысяч человек в месяц.

Поскольку это происходит в первую очередь за счет сверхсмертности взрослых (то есть избирателей), загадка разбухания электоральных списков приобретает интригу. Избирательский корпус не только не сократился за три месяца на 200–210 тысяч человек за счет повышенной смертности, но показал прибавку в 817 тысяч. Следовательно, итоговый прирост должен составлять около миллиона, чтобы погасить утрату 200 тысяч и обеспечить еще 800 тысяч прибавки списочного состава.

Где их взять?

Дополнительным объяснением из уст ЦИК РФ стала идея о появлении 550 тысяч «новых избирателей», достигших 18-летнего возраста. Кроме этого была высказана догадка о получивших право голоса иммигрантах.

Взгляд из регионов

Намек на разгадку дает рейтинг субъектов Федерации по проценту прироста избирателей за три странных месяца. Для сравнения в таблицу помещены данные Росстата по динамике населения в этих регионах. Десятка самых быстрорастущих в электоральном отношении территорий выглядит так:

№	Субъект Федерации	Прирост численности избирателей, тыс. (за 3 месяца, данные ЦИК РФ)	%	Общий прирост населения, тыс. (в пересчете на 3 месяца, данные Росстата)	%
1	Северная Осетия (Алания)	26,0	5,9	1,9	0,3
2	Тыва	7,00	4,30	0,05	0,03
3	Ямало-Ненецкий АО	9,1	2,8	–0,7	-0,2
4	Усть-Ордынский Бурятский АО	2,2	2,6	0,05	0,03
5	Еврейская АО	3,2	2,4	–0,9	–0,5
6	Ханты-Мансийский АО	19,80	2,30	–0,45	-0,03
7	Амурская обл.	13,9	2,0	–2,4	–0,2
8	Якутия (Саха)	11,3	2,0	–3,0	-0,3
9	Кабардино-Балкария	9,8	2,0	–0,2	–0,03
10	Дагестан	23,5	1,9	5,7	0,3

Таблица 2

Максимум прироста зафиксирован в периферийных регионах, которые в рейтингах «свободы выборов» «электоральной управляемости», «особой электоральной культуры» или «влиятельности административного ресурса» традиционно занимают высокие места.

По демографическим данным, далеко не все они в лидерах: Якутия, Амурская область, Еврейская АО вообще показали снижение численности населения около 1 процента в год (в пересчете на квартал — в 4 раза меньше). При этом они сумели странным образом обеспечить примерно 2 процента роста числа избирателей. Мощного притока молодежи и раздачи гражданства мигрантам там тоже не наблюдалось. В любом случае характерное время демографических процессов на порядок отличается от темпа изменений, зафиксированных электоральной статистикой.

Поскольку рейтинги «свободы выборов» и проч. строятся на основе выявления иррегулярностей в электоральной статистике и иллюстрируют степень вмешательства властей в подведение итогов, совпадение списков позволяет зафиксировать этот факт и предложить простую рабочую гипотезу.

Факт: численность избирателей в марте 2000 года круче всего подскочила в регионах, удаленных от политических центров страны и не доступных для публичного контроля. Итоги выборов в этих и подобных им регионах систематически (из цикла в цикл) различаются повышенной долей фальсификаций.

Естественно предположить, что рост числа избирателей в них тоже имеет «виртуальную» природу.

Если рассматривать не относительный, а абсолютный прирост числа избирателей, зафиксированный в протоколах, то в лидерах, понятно, оказываются электоральные гиганты. При этом темпы прироста избирателей опять-таки на порядок превышают пересчитанные на три месяца темпы прироста населения. К тому же в большинстве случаев процессы идут в противоположных направлениях: численность населения сокращается, а избирателей растет.

В качестве примера — 15 регионов-лидеров по абсолютному приросту числа избирателей.

№	Субъект Федерации	Прирост избирателей, тыс.	Прирост населения, тыс
1	Краснодарский край	48,6	–0,8
2	Башкортостан	32,0	–0,2
3	Свердловская обл.	26,2	–7,1
4	Северная Осетия (Алания)	25,9	+1,9
5	Алтайский край	25,9	–2,8
6	Санкт-Петербург	25,6	–9,1
7	Ростовская обл.	25,5	–6,8
8	Саратовская обл.	24,9	–2,5
9	Дагестан	23,5	+5,7
10	Самарская обл.	21,0	–2,7
11	Хабаровский край	19,9	–4,2
12	Ханты-Мансийский АО	19,8	–0,5
13	Приморский край	19,6	–5,5
14	Волгоградская обл.	19,5	–4,1
15	Нижегородская обл.	18,3	–6,1

Таблица 3: Динамика числа избирателей и населения 19.12.1999 — 26.03.2000

На внутрирегиональном уровне особенно интенсивный прирост избирательского корпуса наблюдается на селе, тогда как крупные города демонстрируют более сдержанную, а порой нулевую или даже отрицательную динамику. Например, в Москве к 2000 году зафиксировано снижение числа избирателей на 221,6 тысячи (–3,1 процента). До некоторой степени это объясняется откреплением от столицы приписанных ранее зарубежных избирателей, но общая негативная тенденция прослеживается на слишком большом массиве городов, чтобы оставить ее без внимания.

Удивительно: демографы пишут о депопуляции сельской местности, причем в города уезжает в первую очередь именно молодежь. А электоральная статистика, напротив, фиксирует прилив новых (и если верить объяснениям ЦИК РФ, преимущественно молодых) избирателей именно на селе или в мелкогородской провинции.

Как раз в этой зоне традиционно фиксируется максимум электоральных «иррегулярностей», имеющих манипулятивную природу. Что это — совпадение?

Лишь в 15 крупных городах прирост избирателей в 2000 году превысил 1,5 процента:

№	Город	Прирост числа избирателей, %
1	<Нальчик	5,9
2	Якутск	3,5
3	Хабаровск	3,2
4	Новороссийск	2,7
5	Киров	2,7
6	Чебоксары	2,3
7	Томск	2,3
8	Бийск	2,1
9	Барнаул	2,1
10	Саратов	1,9
11	Рязань	1,9
12	Сочи	1,7
13	Владивосток	1,6
14	Махачкала	1,6
15	Тюмень	1,6

Таблица 4

Сокращение числа избирателей произошло в Ставрополе, Ульяновске, Астрахани, Оренбурге, Чите, Новокузнецке.

А вот в прилегающем Новокузнецком районе численность избирателей, напротив, выросла! Причем на 21 процент всего лишь за три месяца. Массовый исход избирателя из города на село? Смычка пролетариата и крестьянства? Рекорд принадлежит Аяно-Майскому району Хабаровского края (прирост +55 процентов). Лакский район Дагестана выдал «на гора» 22 процента. Городок Губкин в Белгородской области — 19, Буйнакск в Дагестане — 16 процентов.

Позволим себе повторить уже высказанную гипотезу: в 2000 году на периферии было легче бесконтрольно «рисовать» не только результаты, но и численность избирателей. Собственно, одно с другим связано. «Нарисованные» избиратели всегда голосуют так, как нужно руководству. На этом фоне статусные различия населенных пунктов отступают на второй план: неважно, что Буйнакск или Губкин — города по формальному статусу. Важно, что они находятся далеко и глубоко в политической провинции и местная электоральная администрация может трудиться над протоколами без контроля и помех.

В цикле 1999–2000 годов махинации со списками избирателей носили всетаки спорадический, периферийный характер и сильно зависели от решительности и инициативы местных элит. Созревающая постсоветская бюрократия эмпирически нащупывала методы достижения нужных электоральных результатов, но процесс еще не был должным образом отлажен и систематизирован. Тенденции в этот период только намечаются. Манера электорального поведения каждого городка или района в существенной мере зависит не столько от его размера, традиций, настроений, сколько от приоритетов и интересов руководства, но еще не консолидированных под одну руководящую и направляющую силу.

Миграционный прирост тоже не решает проблемы. Сведений о предоставлении гражданства и избирательных прав найти не удалось. Попробуем оттолкнуться от числа мигрантов. В 1999 году в РФ, по данным Миграционной службы, прибыли 380 тысяч официально зафиксированных мигрантов и убыли 215 тысяч. Легальный прирост за год составил 165 тысяч — около 14 тысяч в месяц, 42 тысячи за 3 месяца. Явно недостаточно. Что же касается нелегальных мигрантов, то их поток, пусть даже на порядок более мощный, не имеет отношения к делу: они заведомо — не избиратели.

По оценке Росстата, положительное сальдо миграции за эти же три месяца составило 53 тысячи человек. Расхождением оценок плюс-минус 10 тысяч в масшта бах нашей задачи можно пренебречь.

В поисках доброкачественного объяснения остается вернуться к молодежи, вероятно, получившей избирательные права как раз в течение трех месяцев в начале 2000 года. Если с завышением оценить объем этой когорты в четверть от всех детей, рожденных в 1982 году (полагаем, в течение года рождаемость не колебалась, все новорожденные дожили до 18 лет, никто из них не эмигрировал и проч.), получается, что в списки 2000 года могли влиться максимум 550 тысяч новых избирателей. Очевидно, таким образом и была получена цифра, предложенная председателем ЦИК России в качестве объяснения журналистам.

Добавив к ней 53 тысячи зарегистрированных мигрантов, как бы без проблем получивших гражданство и избирательные права (?!), все равно со скрипом получаем только 600 тысяч новых избирателей. При том что около 200 тысяч взрослых за то же время умерли, прирост получается никак не более 400 тысяч. А нужно 817 тысяч.

Вопрос остался без ответа. Ушел в песок. Собственно, этого и добивалась электоральная администрация.

«Нулевые» годы стали переломными для избирательной системы — менеджеры нащупали механизм обеспечения нужных результатов. Если уж пришли на выборы виртуальные сотни тысяч избирателей, то, конечно, не для того, чтобы голосовать «против всех» или портить бюллетени. Тонкость лишь в том, что в 1999–2000 годах этим виртуальным войском на местах еще командуют люди с противоположными политическими интересами. Часть регионального начальства делегирует свой виртуальный навар «Единству», другая часть — блоку «Отечество — Вся Россия», третья, самая малая и обреченная, — КПРФ.

Дальнейшее развитие электорального менеджмента идет по двум направлениям: количественное расширение корпуса «мертвых душ» и, что еще важнее, выстраивание его под единое руководство. Решается задача консолидации «административного ресурса».

В 2000 году на уровне территориальных избирательных комиссий (ТИК) не прослеживается тесной связи между приростом численности избирателей и долей голосов за победителя. Коэффициент корреляции для В. Путина равен 0,2. Более значим коэффициент для Г. Зюганова, но с отрицательным знаком: –0,6. Иными словами, для ТИК, где фиксируется максимальный прирост числа избирателей, характерен не столько рост голосов за Путина, сколько снижение поддержки Зюганова.

Тому есть нехитрое объяснение. Наряду с Путиным и Зюгановым в президентских выборах принимали участие сильные губернаторы — К. Титов (Самарская область) и А. Тулеев (Кемеровская область). Используя административный ресурс, они в своих областях по максимуму выжимали поддержку. Территориальные избирательные комиссии в Кузбассе и Самарской области демонстрируют выраженный прирост числа избирателей, которые упорно голосуют за губернаторов — в основном за счет снижения голосов за Г. Зюганова. В. Путин при этом идет как бы сам по себе.

Административный ресурс всегда работает на хозяина. В данном случае хозяева — региональные руководители. В 1999–2000 годах он еще тяготеет к сравнительно тихой провинции. Уже отворачивается (и провинция вместе с ним!) от Зюганова, но еще не повернулся однозначно к Путину. Годы великого перелома Заслуживает упоминания динамика изменения численности избирателей и населения Российской Федерации с самого начала нашей электоральной истории.

Год, кампания	Число избирателей, млн (%)	Численность населения, млн (%)
1991, Президент	106,5 (100)	148,5 (100)
1993, Дума	106,2 (99,7)	148,7 (100,1)
1995, Дума	107,5 (100,1)	148,3 (99,9)
1996, Президент	108,6 (102,0)	148,0 (99,7)
1999, Дума	107, 3 (100,8)	146,0 (98,3)
2000, Президент	109,4 (102,7)	145,9 (98,2)
2003, Дума	108,9 (102,3)	145,0 (97,6)
2004, Президент	108,1 (101,5)	144,2 (97,1)
2007, Дума	109,1 (102,4)	142,2 (95,8)
2008, Президент	107, 2 (100,7)	142,0 (95,6)

Таблица 5

Если численность населения России имеет устойчивую монотонную тенденцию к сокращению, то число избирателей у нас растет и колеблется. С 1991-го до 2003 год прирост избирателей в списках наблюдается ко времени президентских кампаний и относительно сокращается во время думских. В принципе это органично: президентские выборы в России пользуются большим престижем, люди чаще проявляют готовность голосовать, чаще регистрируются.

Но с 2004 года тенденция становится обратной! Удивительный скачок дала численность избирателей к думским выборам в декабре 2007 года. Член ЦИК РФ Е. И. Колюшин в своем «особом мнении» потребовал объяснить: откуда взялись лишние 1,661 миллиона избирателей по сравнению с последней датой их учета в июле 2007 года? Ситуация в принципе знакомая: за пять месяцев до голосования происходит резкий прирост. Правда, раньше такое случалось перед президентской кампанией — и в меньшем масштабе.

В самом деле, откуда это взялось?

Вопрос тем более неприятен, поскольку данные об учете избирателей в межвыборный период, которые обновляются раз в полгода, демонстрировали естественный тренд к снижению, что представляется нормальным, ибо отвечает демографической динамике.

Предвыборный скачок фиксируется во всех субъектах Федерации за редкими исключениями. Объяснить его труднее, чем в 2000 году. На сей раз электоральная администрация даже не пытается апеллировать к «волне молодежи», якобы вступившей в избирательный возраст. Хотя, между прочим, на этот раз о молодежи был смысл поговорить: с 2003-го по 2007 год порог 18-летия преодолело обильное поколение, рожденное во второй половине 1980-х. Впрочем, это тема для отрезка в четыре-пять лет, но никак не для пяти месяцев.

ЦИК РФ все объясняет просто: была проведена сверка, уточнены списки. Появились новые избиратели.

Хорошо, но откуда? Ответ незамысловат: ах, ну что вы пристали!.. Ясно же сказано: была проведена сверка… Похоже, в ЦИК просто не понимают, о чем речь. В их воображении российский народ обладает каким-то скрытым мешком, как у кенгуру, где при хорошо поставленном учете можно взять миллион человек, а при плохо поставленном — спрятать. Беда в том, что у демографов воображение построено иначе. Они знают, что российский народ — не кенгуру. Сверяй — не сверяй списки, а взять лишний миллион реальных людей негде.

Обратимся теперь к президентским выборам 2 марта 2008 года. Здесь все обстоит с точностью до наоборот! Парадоксальным образом на самых важных для России выборах численность избирателей за три месяца (с декабря по март) сократилась на 1,9 миллиона человек. На демографию и кивать нечего: характерное время процессов явно не совпадает. Если нет войны, глубочайшего кризиса или голода, страна не может терять более миллиона человек. В год! А тут почти 2 миллиона всего за один квартал.

Аналогично объяснение электоральной администрации: сверили списки, обнаружили случаи двойного учета, привели в соответствие… То есть запихнули 1,9 миллиона человек обратно в теплый мешок на животе народа-кенгуру, и они там мирно уснули. До следующих выборов.

На практике это выглядит так. С декабря по март число избирателей в Москве сократилось на 174,4 тысячи. Если это естественный демографический процесс, мы должны поверить, будто темп утраты столицей взрослого населения составляет 700 тысяч человек в пересчете на год… Росстат, однако, зафиксировал для всей России убыток населения за год в размере лишь 478 тысяч. А ведь «мор на избирателей» открылся не только в Москве. Рекорд принадлежит Санкт-Петербургу. Здесь недостача по сравнению с думскими выборами составила 386 тысяч человек. Между прочим, это 10 процентов от всего списка. Если пересчитать на год, получается 1,5 миллиона. Питерцы и в блокаду не вымирали с такой скоростью. Очевидно, речь идет о процессе не столько демографическом, сколько бюрократическом.

Тогда простой вопрос. Если эти 386 тысяч — в самом деле лишние и правильно вычищены из мартовского списка, то как быть с декабрьскими выборами, когда они участвовали и голосовали? Уместно вспомнить, что при проверке подписей в поддержку кандидатов список считался недостоверным, если в нем обнаруживалось более 5 процентов брака. А как тогда быть с выборами в Питере, где брак в списках избирателей — 10 процентов?

По скорости исчезновения избирателей рядом с Петербургом стоит еще один электоральный гигант — Краснодарский край. В общероссийской житнице численность избирателей за три месяца упала на 216 тысяч человек. Что за напасть такая?

Ситуация станет понятней, если вспомнить, что именно Санкт-Петербург и Краснодарский край оказались лидерами по приросту явки на президентских выборах в сравнении с думскими. Краснодарская администрация показала в марте прирост активности избирателей на 22,6 процента, петербургская — на 16,7. Москва тоже не намного от них отстала.

Еще один шаг к пониманию причин происходящего поможет сделать избирательное законодательство. На думских выборах мандаты между региональными партийными группами распределяются пропорционально абсолютному числу полученных на данной территории голосов. Лишние 174 тысячи голосов для Москвы эквивалентны двум дополнительным депутатским креслам в парламенте. Оттого эти тысячи и «самозародились» к декабрю. На президентских же выборах абсолютная численность избирателей никого не занимает — только явка в процентах как символ всенародной поддержки и знак лояльности региональных администраций.

Явку в процентах можно увеличивать двумя способами: или наращивая числитель дроби (число пришедших голосовать), или уменьшая знаменатель (число избирателей в списке). Проще, конечно, второе. Вот эти 174 тысячи москвичей к марту и рассосались.

То же происходило в Питере, Краснодаре — по всей Руси великой: 1,6 миллиона прибавилось, 1,9 миллиона убавилось — где наша ни пропадала!

Итоговые размышления

Масштаб манипуляций со списками избирателей в последнем электоральном цикле вырос на порядок: если прежде (в условиях двух кавказских войн) без объяснений оставались колебания масштабом в сотни тысяч человек, то сегодня (в мирное время) они превышают 1,5 миллиона. Вырос и их относительный вклад. На федеральных выборах голосуют около 65–70 миллионов человек; 1,6–1,9 миллиона «мертвых душ» из них автоматически составляют около 2,5 процента.

Если в 1990-е годы манипуляции тяготели к глухой периферии и имели ограниченный характер, то теперь они смело используются в самых крупных и электорально значимых субъектах Федерации. При этом произошла «инверсия интересов». В 1990-х численность списков разбухала к президентским выборам и сокращалась к думским, что в целом соответствует приоритетам населения. Сейчас наоборот: на думских происходит рост, а на президентских падение. Это больше соответствует интересам бюрократического аппарата, который добивается выполнения нормативов.

Произошла консолидация прежде разрозненного административного ресурса региональных элит. Раньше они использовали манипулятивные возможности для поддержки конкурирующих в Центре политических сил и поэтому в значительной мере нейтрализовали друг друга. В результате у независимого большинства избирателей оставалось больше возможностей влиять на исход голосования. Сегодня административные ресурсы на местах сплоченно работают в одном направлении. Интегральная управляемость голосования заметно выросла.

Колебания численности избирателей связаны не с демографическими процессами, а с динамикой политических интересов электоральной администрации. Электоральная статистика противоречит демографической. Все очевиднее она отражает не реальные процессы, происходящие в российском обществе, а представления бюрократии о том, как эти процессы должны происходить.

Выборы все больше напоминают советский образец, к которому инстинктивно стремится класс победившей номенклатуры. Итогом станут утрата доверия граждан к избирательной системе и разрушение политической коммуникации между властью и населением. Если выборы организованы так, что действующая элита их в принципе не может проиграть, значит, процесс перераспределения власти пойдет каким-то иным путем: заговор, переворот, «оранжевый» вариант — предсказать невозможно. Любой механизм, кроме электорального, который на глазах утрачивает доверие.