События минувшей недели полностью подтвердили неблагоприятный прогноз по поводу здоровья мировой финансовой системы с долларом в качестве ведущей валюты. Полихорадило и ее российский придаток. Впереди, по-видимому, очень серьезные перемены в «мировой финансовой архитектуре», здорово напоминающей развороченный медвежатами муравейник.

Позволю себе краткий исторический экскурс. Гипертрофия финансовой сферы, ставшая главной причиной нынешнего кризиса на Западе, имеет давнюю историю. Одна из ее основных причин – переход к «плавающим» деньгам, избыточной торговли ими, валютному страхованию, а также отмена ограничений по счетам международного движения капитала[1]. Такая отмена в ведущих промышленных странах была произведена в 1973-1983 гг. Порожденный в результате хаос хорошо описан выражениями «капитализм казино» и «взбесившиеся деньги», предложенными Сьюзан Стрэйндж[2].

Появление международных рынков капитала и постепенное распространение полной обратимости на остальной мир сопровождалось последовательным замедлением темпов роста мировой экономики. По-видимому, не станет исключением и нынешнее десятилетие, особенно для стран, глубоко интегрированных в западные рынки (которые в России принято отождествлять с «мировой экономикой»). Дело в том, что возраставшая гипертрофия финансовой сферы (как и сферы обращения в целом) имела своим очевидным следствием отвлечение ресурсов из реального сектора и его угнетение. Ситуация усугублялась тем, что к руководству экономикой все чаще приходили «финансовые гуру», или, проще говоря, счетоводы с сомнительной репутацией[3].

В международном плане финансовый капитал Запада (после нефтяного «бунта ОПЕК» в 1973 г.) добивался восстановления полного контроля над ресурсами развивающихся стран через механизмы дорогого кредита, «долговых удавок»[4] и даже сознательной организации валютно-финансовых кризисов в чересчур бойких экономиках. Осуществлялось все это и через механизм развивающихся (emerging) финансовых рынков с обязательной отменой контроля над финансовыми потоками. Обстоятельный «разбор полетов» в этой сфере проведен нобелевским лауреатом Дж. Стиглицем. Следует согласиться с его выводом о причине азиатского валютно-финансового кризиса 1997-1998 гг.: «Либерализация счетов движения капитала была единственным наиболее важным фактором, приведшим к кризису»[5]. Не жалует известный ученый и МВФ, и публику вроде Сороса[6].

Допускаю, что именно деятельность и личность последнего послужили своеобразным предостережением для трезвых и ответственных финансистов, обитающих, как теперь выясняется, главным образом в Азии. Поэтому вопреки представлениям о гармоничном соединении в глобальном масштабе западного капитала и труда стран «периферии» (положенным в основу неолиберализма) картина к середине текущего десятилетия выглядела совершенно иной. Полностью либерализовать финансовые рынки не удалось. Крупнейшие развивающиеся страны (не говоря уже о нефтеэкспортерах) отнеслись с этой идее с подозрением, понемногу достигли самообеспечения капиталом и «конверташками», зафиксировали избирательное использование иностранных инвестиций и фактически сбили монопольную цену на кредит. Деньги и институты развитых стран оказались лишними в начатой ими самими финансовой глобализации. Оказавшись запертыми на самих себя, финансы Запада начали самоуничтожение.

Поэтому вполне реальна угроза дальнейшего сдувания и даже взрыва финансового пузыря на Западе, во многом возникшего там сначала из-за монополии на «полноценные» деньги и международный кредит, а теперь – ее утраты.

В особенно тяжелом положении находятся США. В новом веке доллар окончательно перестал представлять собой мировые монополии - производственную, технологическую, информационную, рейтинговую и т.д. Качества (свойства, функции) этой валюты оказались подвергнуты сомнению – в особенности в роли средства накопления (сбережения). Оставаясь (пока) средством расчетов и платежей, доллар вполне удовлетворителен: древний закон гласит, что в обращении остаются «плохие» деньги. Окончательно расставаться с ними никто не собирается, но для увеличения или даже сохранения богатства, по-видимому, нужно выбирать что-то более надежное. Например, дорожающие валюты азиатских стран, которые опираются на растущую товарную массу, высокие темпы роста и, соответственно, высокую прибыль. За этими деньгами стоят преимущественно производящие, а не преимущественно потребляющие хозяйства с высоким уровнем самообеспечения.

Впечатляет сама сумма торгового дефицита США (838 млрд. долл. в 2006 и 815 млрд. долл. в 2007 г.). В январе 2008 г. дефицит составил 70 млрд. долл., в июне – такую же сумму. Т.е. удешевление доллара по отношению к евро в первой половине года никакого облегчения торговому балансу не принесло. США, увы, не конкурентоспособны в производстве товаров. Их ежедневный ввоз более чем на 2 млрд. долл. превышает вывоз, а актив по торговле услугами уже давно съедают платежи по внешнему долгу.

А теперь вернемся к нашим баранам и к заголовку статьи. Напомним читателю: летом 2006 г. рубль стал полностью конвертируемой валютой. Другими словами, уже тогда Россия стала частью (придатком) западных финансовых рынков. Поэтому за радостями роста индексов и капитализации с неизбежностью пришли слезы по поводу их «неожиданного» падения.

Применительно к России 2006-2007 гг. разбухание чрезмерно либерализованного финансового рынка, по-видимому, не могло быть признано лучшим способом ускорения инвестиционного процесса. Из того, что в среднем по миру объем капитализации фондовых рынков составлял в начале десятилетия 90% ВВП, а на «незрелых» рынках – 20% [7] следовал, скорее, другой вывод. Такой расклад, как россиянам становится ясно на собственной шкуре, говорил о месте сосредоточения будущих проблем мировой экономики и ее вполне возможных резких колебаний. Поэтому «неразвитость» финансовых рынков вряд ли вообще следует преодолевать, тем более – в форсированном режиме. Стоит, к примеру, вспомнить, что в канун азиатских кризисов 1997-1998 гг. капитализация фондового рынка в отдельных странах Восточной Азии доходила до 150-200% ВВП.

Можно, конечно, поискать «заговора на Западе» и, не исключаю, найти таковой: уж очень строптивым оказался Кремль в августе.

Но не проще ли задаться вопросом о своевременности введения полной обратимости рубля? Что, у нас больше денег, чем у Китая, где ее пока нет?[8] Или г-н Кудрин сотоварищи умней индийских финансистов, которые тоже не торопятся распахивать двери фондовой биржи для всех и каждого, тщательно фильтруя владельцев прибывающих в страну денег?

Может быть, стоит просто признать, что за решением 2006 г. стоят пожелтевшие от времени рецепты МВФ, с одной стороны, и нежелание заниматься финансовым контролем - с другой?

И уж, положа руку на сердце нашей замечательной финансовой системы, ответственно заявить, что создание тепличных условий для здешних ее институтов и является главной целью деятельности возглавляемого А. Кудриным экономического блока. Ведь какая чудесная присказка – «недостаток ликвидности». Это у этих-то ростовщиков, дерущих по 15-20% годовых с ипотечных кредитов молодым семьям и производителям, денег нет? Ведь они на Западе до сих пор могут под 7-8% занимать.

Какое там создание в России международного финансового центра? Чья светлая идея? Понятно, что само выражение может слегка загипнотизировать, как и слово «капитализация», но ведь для начала стоит признаться в том, что у нас в стране нет конкурентоспособного по мировым стандартам кредита. Сам же А. Кудрин недавно уточнил, что финансирование инвестиций на 90% осуществляется из средств самих предприятий[9]. А наши финансовые гении тем временем увлеченно созидают спекулятивные пузыри или просто пробивают себе законодательные халявы в виде обязательного страхования вкладов, транспортных средств и т.п. Неужели не ясно, что, располагая такими легкими возможностями, финансовый сектор никогда не станет помощником реального, да еще и задавит его, обильно кредитуя импорт предметов потребления?

А борьба с инфляцией? Нам, «простым людям», по выражению А. Кудрина, ее преподносят чуть ли не как органическое свойство России, ссылаясь еще на «голландскую болезнь» и прочие модные выражения. Так поинтересуйтесь, как с ней борются в том же «переходном» Китае, где с 9% в январе (в годовом исчислении) ее согнали до 4,9% в августе. Да и, вообще говоря, нам бы очень не помешали финансовые советники с Востока – ведь денег на экспертов МВФ и прочих контор у нас, помнится, не жалели, даже когда их не было. Между тем именно эти люди довели финансы Запада до прискорбной национализации когда-то респектабельных учреждений.

Лишь 5-6% россиян имеют сбережения, достаточные для того, чтобы с грехом пополам прожить на них не менее года. Еще 17-19% имеют только небольшие сбережения. Вот и приговор здешней финансовой системе.

Иначе говоря, в России налицо банкротство социально-экономической политики, построенной на эклектических заимствованиях из окочурившейся неолиберальной доктрины и социал-дарвинизма. Необходимость ее решительной ревизии очевидна хотя бы потому, что население уже со страхом ожидает продолжения реформы ЖКХ и здравоохранения, с недоумением наблюдая возню в сфере образования и электроэнергетики. Очевидно и другое: социальное неблагополучие страны прямо связано с низким уровнем инвестиций в реальную экономику, сознательным созданием «пузырей» на рынке недвижимости и ценных бумаг, бездарной «борьбой» с инфляцией. Требуются порка и самое решительное перевоспитание финансовой системы – этого прожорливого недоросля, ставшего лишним посредником между карманами граждан и их трудом.

При описанном выше понимании нынешнего положения дел представляются достаточно очевидными некоторые рекомендации. Во-первых, необходимое звено действительной финансовой стабилизации – ликвидация гипертрофии сферы финансовых услуг и выведение реальной ставки ссудного процента на уровень 2-3% при 5-процентной инфляции как максимуме. Иначе капиталообразование в реальном секторе и сохранение его конкурентоспособности невозможны, и все разговоры и законы о малом и среднем бизнесе останутся благими пожеланиями. При упорядочении банковской системы полезно помнить, что «мораль и умственные способности общества обратно пропорциональны величине ставки ссудного процента»[10], а сам этот процент в современной России – сознательно закладываемая часть инфляции.

Во-вторых, необходим и возможен достаточно жесткий контроль над уходящим и приходящим иностранным капиталом, не говоря уже о «горячих деньгах». Вопрос о «полной» конвертируемости рубля и других излишествах вроде «международного финансового центра» нужно еще раз серьезно обсудить, тщательно выяснив природу, виды и перспективы современных денег. Вспомним, что Малайзия, введя ограничения на вывоз капитала и подвергшись анафеме со стороны МВФ, в результате лучше других пострадавших преодолела последствия кризиса 1997-1998 гг.

Зарубежные заимствования и ставку процента по ним необходимо минимизировать, в том числе регулирующими мерами, а также за счет сокращения избыточных долларовых резервов[11].

На ближайшую и среднесрочную перспективу предпочтительнее (в том числе для сбалансированных отношений с Западом) более тесное взаимодействие с азиатскими партнерами с упором на двусторонние и многосторонние соглашения. Пора всерьез заняться финансовым сотрудничеством с ними. А энергетические и транспортные программы (как и программы освоения земельных и лесных ресурсов) должны строиться на понимании более устойчивого характера спроса на ресурсы в Азии, наличия здесь энергичного предпринимательского слоя, связанного с реальной экономикой.

Это, кстати, полностью бы соответствовало международным обязательствам России. В декларации, принятой в Душанбе на саммите ШОС 28 августа 2008 года, записано: «В условиях замедления роста мировой экономики особое значение приобретают проведение ответственной валютно-финансовой политики, контроль за движением капиталов, обеспечение продовольственной и энергетической безопасности».

По этой теме читайте также: