В последние несколько лет мы наконец-то поняли, какой вред нашей жизни нанесло небрежение историей. На газетных страницах и в журнальных публикациях идет серьезный анализ событий вчерашнего и позавчерашнего дня, ибо, не докопавшись до «корней», нельзя ничего изменить, а не ликвидировав конъюнктурные «черные дыры», невозможно двинуться вперед.
По вине ученых-гуманитариев, а главное, тех, кто давал «установки», по вине нашей апатии, трусости и перестраховочной болезни мы часто заменяем исторические исследования набором обтекаемых псевдонаучных формулировок, эдакими разноцветными кубиками, из которых складываем жизнерадостные картинки.
Не без нашей помощи, во всяком случае, с нашего молчаливого одобрения, появились для исследователя «зоны повышенной опасности», в которые запрещалось проникать. Среди этих зон нельзя не назвать историю германского фашизма. Занимаются ею немногие. Спрос на историю Германии с 1933 по 1945 год существует только среди широкой публики (книги об этом периоде раскупаются мгновенно). И в то же время до недавних пор из издательских планов тщательно вычеркивались такие темы, как нацизм, советско-германские отношения в годы гитлеризма и т.д. Хотя это и понятно: наши строгие цензоры, в том числе и внутренний цензор, всюду видели аллюзии. Кроме того, международную ситуацию, историю войны и даже чисто внутренние проблемы фашистской Германии невозможно вырвать из «контекста», а «контекст» в /3/ огромной мере определяла и наша страна. Точнее, внутренняя и внешняя политики Сталина в те годы.
В отношении истории «коричневого рейха» ситуация сложилась парадоксальная: советские войска первыми вошли на территорию Германии, освободили самые страшные концлагеря, «лагеря смерти», водрузили флаг над рейхстагом, спустились в подземный бункер Гитлера, но мы до сих пор знаем о нацизме меньше других народов, вклад которых в победу был значительно меньше. Нацистские войска, гитлеровская администрация, гестаповцы стремительно бежали от нас, оставляя за собой не только дымящиеся развалины, но и горы документов. Где же они? На Западе уже опубликованы десятки бесценных документальных сборников: от стенограмм застольных монологов Гитлера и протоколов заседаний в нацистской ставке до ежедневных докладных соратника Гиммлера Олендорфа о настроениях в рейхе. А со сколькими приказами, распоряжениями, донесениями, письмами и дневниками может ознакомиться западный читатель! Разумеется, эти книги неравноценны, подбор в некоторых из них далеко не объективен, во многих отсутствуют серьезные толковые комментарии, а зачастую эти комментарии тенденциозны. Почему же мы не дополняем документальные книги, выпущенные на Западе, своей документальной литературой? Где наши документы? Кто работает над тем, чтобы сгруппировать, классифицировать и издать материалы, которые хранятся в советских архивах? Куда затерялся «Генеральный план Ост» — план фактического уничтожения всех славянских народов до Уральских гор, превращения их в рабов, заселения европейской части России немецкими колонистами? Надо думать, что Западу не столь уж и интересен этот «План Ост», вот мы и знакомимся с ним по косвенным записям третьестепенного чиновника.
Негоже представлять Западу и рассказ о страданиях мирного населения СССР под игом нацистских оккупантов. И не только потому, что он может быть необъективен — ведь стратегия нацизма была продолжением стратегии германских милитаристов, традиционного «Дранг нах Остен» («натиск на Восток»), но и потому, что все главные материалы находятся у нас. Где же наши книги со свидетельствами /4/ переживших гитлеровскую оккупацию? Где книги о судьбах советских военнопленных? Где записи уцелевших узников концлагерей? Только в разгар войны вышли две (всего лишь две!) книги с протоколами официальной правительственной комиссии о зверствах нацистов на временно оккупированных территориях Советского Союза. Насколько нам известно, они не уточнялись и не переиздавались ни разу. А ведь после этого был Нюрнбергский процесс, его стенограммы опубликованы у нас далеко не полностью и только сейчас переиздаются, видимо, тоже с купюрами. Да и не могли все материалы, собранные нашими обвинителями в Нюрнберге по горячим следам, войти в материалы процесса. Почему бы не издать их отдельно? Как мало знает наша молодежь о Бабьем Яре, о лагерях для военнопленных, попавших в окружение из-за преступных ошибок Сталина в первые месяцы войны...
В конце войны и сразу после окончания военных действий В. Гроссман и И. Эренбург с участием многих советских писателей подготовили «Черную книгу», книгу об уничтожении евреев на оккупированных территориях СССР. В ней использован гигантский документальный материал — еще были живы многие свидетели злодеяний из окрестных деревень и поселков Белоруссии, Украины, Прибалтики. Заговорили буквально полутрупы, освобожденные советскими воинами из лагерей уничтожения. Из первых уст были услышаны и записаны страшные рассказы об издевательствах и геноциде.
Великий труд проделали советские писатели.
И что же? «Черная книга» известна во многих странах. Но у нас, запрещенная, как говорят, лично Сталиным, она до сих пор не опубликована.
И это только один из фактов умышленного (или неумышленного?) нежелания говорить правду о прошедшей войне.
Доколе мы будем заученно повторять слова о «вероломном нападении» фашистов на Советский Союз? Об их «коварстве» в отношении нас? Разве эти слова не служат для того, чтобы скрыть горькую истину о нашей неподготовленности к агрессии?
Вторая мировая война началась в 1939 году. Но еще до 1939 года была ремилитаризация Рейнской области, /5/ «аншлюсс» — захват Австрии. В 1939 году Гитлер вторгся в Польшу, Норвегию, Данию, Голландию, во Францию, Бельгию, в Грецию, Югославию... И всегда он нападал коварно и вероломно, устраивая немыслимые кровавые провокации. Неужели наши государственные деятели не знали, что от Гитлера нельзя ожидать ничего другого, кроме коварства и вероломства?
А советско-германский пакт о ненападении? А секретные протоколы к нему?
А последовавший за первым пактом «Договор о дружбе и границе между СССР и Германией» в сентябре 1939 года?
Сколько лет советские люди черпали о них сведения из иностранных источников, для чтения которых требовался специальный «допуск», разрешение вышестоящих инстанций.
Понадобилось создание на I Съезде народных депутатов «Комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года», потребовалась огромная работа этой Комиссии, чтобы наконец-то разобраться в этих столь важных для нынешнего дня событиях и сказать правду нашему народу[1].
Но сколько еще работы впереди для историков! Воистину — непочатый край...
Некоторые наши прибалтийские друзья утверждают, что, не будь советско-германского договора от 23 августа 1939 года (вернее, секретного протокола к нему), они бы не оказались в составе Советского Союза, забыв, видимо, что послевоенный мир все же строился не на «пакте Молотова — Риббентропа», а на Потсдамских соглашениях, которые никто не отменял и не собирается отменять. В «Сообщении комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года» говорится:
«Что касается послевоенной Европы, то строилась она на международно-правовых нормах, имеющих иные истоки, что отражено прежде всего в Уставе ООН и в Заключительном акте Общеевропейского совещания 1975 года».
Осмелимся высказать «крамольную» мысль — если /6/ бы советские международники и историки не утверждали столько лет с пеной у рта, что никаких секретных протоколов не существовало, а договор от сентября 1939 года («договор о дружбе») вообще не «позабыли» бы, если бы они так упрямо не замалчивали вопрос об «имперских» амбициях Сталина, если бы нам, наконец, не рисовали идиллических картинок о том, как прибалты в один прекрасный день с пением революционных песен запросились к «генералиссимусу» под крылышко, многих горьких проблем и даже тревожных событий удалось бы избежать.
Не надо было десятилетиями лгать, хитрить и изворачиваться, надо было уже давно, еще в середине пятидесятых, совместно разобраться в запутанных предвоенных проблемах. Выяснить правду и с помощью этой правды строить наши отношения.
Можно только с грустью присоединиться к мнению А.Н.Яковлева, который подчеркнул на II Съезде народных депутатов, что мы часто оказываемся в «плену угодных нам схем», «пасуем перед искусом обелять свое и чернить чужое или — что не лучше — идеологизировать историю до степени, когда она теряет свое действительное содержание. И лишь трезвый, честный анализ, лишенный ослепляющих эмоций и унижающих достоинство предвзятостей, способен утихомирить взбаламученное море страстей».
Именно в наши дни мы, как никогда, можем оценить эти слова.
Теперь, слава богу, появилось некоторое количество публикаций о советско-германских договорах. Авторы их в большинстве своем, даже осуждая договоры, грешат тем, что не пытаются связать внешнюю политику Сталина с его внутренней политикой. Но только в контексте тогдашней мировой обстановки и в контексте того, что происходило внутри страны, можно в полной мере объяснить и охарактеризовать эти договоры.
Ясно одно: внешняя политика СССР к 1939 году оказалась в тупике. Ибо она в немалой степени диктовалась внутренней политикой Сталина — сплошной коллективизацией, фактически подорвавшей крестьянство — не только исконного кормильца страны, но и ее защитника. Диктовалась репрессиями тридцатых годов, уничтожившими десятки и сотни тысяч рабочих и служащих, преданно служивших Советскому Союзу, /7/ всю ленинскую гвардию и почти всю военную верхушку Советского государства. В этих условиях нам было трудно вести борьбу за «систему коллективной безопасности», договариваться с англичанами и французами, с поляками и чехами. Они боялись Сталина.
Да, шпиономания и ксенофобия (страх и ненависть к иностранцам) в СССР не способствовали укреплению его дружеских связей с США, Великобританией, Францией, нашими будущими союзниками в войне. Вот и получалось, что политика Сталина и его присных, среди которых был и Берия, и Ежов (его убрали буквально накануне договора), поддерживала твердолобых на Западе, тех, кого называли «империалистическими кругами западных держав». Так что совершенно правы те, кто считает, что политика Запада диктовалась в то время не только антикоммунизмом и антисоветизмом империалистов.
После того как Сталин обезглавил Красную Армию, истребив ее лучшие командные кадры, Англия и Франция перестали видеть в Советском Союзе серьезного и надежного военного союзника. К тому же им трудно было иметь дело с верховным правителем, растоптавшим всякую человеческую мораль, учинившим ради утверждения своей авторитарной власти невиданные репрессии с применением жестоких, преступных методов!
Это с одной стороны. С другой стороны, политика «умиротворения», которую проводили сильнейшие державы тогдашней Европы Англия и Франция, была также преступной. Разве можно было терпеть «аншлюсc» (присоединение Австрии), которому предшествовало жестокое убийство канцлера Дольфуса, запугивание и унижения другого канцлера, Шушнига? Мюнхенские политики Чемберлен и Даладье совершили непростительное предательство, пойдя в 1938 году на соглашение с Гитлером и фактически пожертвовав Чехословакией.
А как неправильно оценивали свои и чужие силы такие страны, как Польша! В уже упоминавшемся докладе А. Н. Яковлева на II Съезде народных депутатов приводится такой любопытный факт: «Однако даже в обстановке, когда до нападения Германии оставались считанные дни, Польша и слышать не хотела ни о каком сотрудничестве с СССР. 20 августа 1939 года /8/ Бек (тогдашний министр иностранных дел Польши. — Авт.) заявлял: «У нас нет военного соглашения с СССР. Нам не нужно такого соглашения».
Так вел себя Запад. И он косвенно виновен в том, что Сталин, отягощенный в те роковые дни грузом своих преступлений внутри страны, попал в «объятия» к нацистскому фюреру.
Приведем еще один любопытный факт из доклада А.Н.Яковлева: «По свидетельству Хрущева, Сталин рассуждал так: Здесь ведется игра — кто кого перехитрит, кто кого обманет. И добавил: «Я их обманул».
Как мы знаем, Сталину не удалось «перехитрить», «обмануть» Гитлера. И это тяжелейшим образом обернулось против Советского Союза. 22 июня 1941 года мы оказались один на один с несметными полчищами Гитлера, вторгшимися в нашу страну.
Итак, ясно, что всю правду о предпосылках Великой отечественной войны мы узнаем лишь после того, как разберемся в том, что происходило в мире.
Но есть еще история фашизма в Германии как таковая: генезис гитлеризма, его возникновение, его политика, его планы, методы, развитие, гибель.
А нужно ли все это изучать? Как ни странно, но такой вопрос до сих пор не снят с повестки дня, хотя каждому мыслящему человеку давно понятно — нужно, хотя бы потому, что тотальный разгром нацистской Германии не привел к полному уничтожению фашистской идеологии. В разных обличьях мы встречаем ее во всех странах мира. То мы читаем об осквернении еврейских могил в Австрии, то о нежелании выдать нацистского преступника в США, то об организации пронацистской партии в ФРГ. Достаточно сказать, что на родине Французской революции, на родине великого лозунга «Свобода, равенство, братство», на родине Марсельезы на президентских выборах ультраправые во главе с
Ле Пеном получают немало голосов. Чем не новый фюрер? Не надо забывать, что Гитлер до 1933 года, даже в самый пик своей популярности ни разу не получал более 37% всех голосов.
Словом, нельзя вдумчивому, непредвзятому изучению фашизма противопоставлять набор затасканных формул, часть из которых была пущена в оборот Сталиным, а часть его верными учениками, «лысенковцами» /9/ от исторической науки, которые клялись, что они продолжают и развивают марксистско-ленинское учение.
Мы уже говорили, что история фашистской Германии оказалась запретной зоной для историков. Но в этой зоне определилась еще одна зона, так сказать, сверхопасная. А именно: «Гитлер». В мировой науке нацизм иногда называют «гитлеровским фашизмом». В нашей литературе укоренились определения: гитлеровцы, гитлеровская партия, гитлеровское государство и т.д. и т.п. Но на рассказ о возвышении и падении Гитлера в течение многих лет было наложено вето[2]. Отчасти потому, вероятно, что наши философы 70 лет бьются и все не определят «роль личности в истории». Хотя чего уж ее определять нам, пережившим и Сталина, и Гитлера, и много кого еще? Простые люди давно поняли, что судьбы именно таких личностей, пусть на короткое время, влияют на судьбы народов, а то и всего человечества.
Не так давно известный публицист и историк Ф. Бурлацкий писал в своей статье: «Какой социализм народу нужен?»: «...приход после смерти Мао Цзедуна в Китае к руководству Дэн Сяопина, которому удалось заменить прямого преемника Мао Хуа Гофэна, ознаменовал начало крупных экономических и политических реформ». Разумеется, для этого китайской компартии надо было разгромить «Банду четырех», ведшую Китай к катастрофе, а многомиллионному китайскому народу, возглавляемому этой компартией, решиться на проведение коренных реформ. Но все-таки роль Дэн Сяопина очевидна. И не его ли сложная, на догматической закваске личность привела в 1989 году к трагическим событиям на площади Небесного спокойствия.
Нельзя сказать, что у нас в стране о «личностях» пишут мало и неохотно: в СССР издаются сотни книг в серии ЖЗЛ («Жизнь замечательных людей»), а также в серии «Пламенные революционеры», хотя далеко не все герои этих книг сыграли такую уж большую историческую роль. Есть у нас прекрасные книги о Наполеоне, есть книга о Рузвельте, о де Голле... Вето было /10/ наложено только на Гитлера и на его сподвижников: Геббельса, Геринга, Гиммлера. Пожалуй, на всех отрицательных или, скажем так, явно отрицательных персонажей. Можно подумать, что из древнего суеверного чувства — нельзя поминать имя Нечистого.
Однако как ни крути, а именно личность, или, может, антиличность Гитлера наложила свой отпечаток на германский фашизм и в большом и в малом. Историк сразу видит, что без изучения биографии и отдельных черт характера фюрера трудно понять многие кровавые деяния нацистов, многие особенности его политики, тактики и т.д. Правильно было бы сказать так: Гитлер создал нацизм в том виде, каким мы его знаем, а нацизм, в свою очередь, создал Гитлера, завершил его портрет.
У Гитлера было одно главное и единственное преимущество перед всеми западными политиками того времени: он понял, что разбойничью мафиозную организацию можно превратить в орудие неограниченной власти. Он сумел сколотить эту организацию, захватить с ее помощью власть и методами мафиози либо физически уничтожить, либо запугать всех своих противников. Банд в Германии появилось много: НСДАП (нацистская партия), СА (штурмовые отряды), «гитлерюгенд» (молодежная организация), «трудовой фронт» (эрзац-профсоюзы) и т.д. Но все они беспрекословно подчинялись «Главе семьи», Предводителю, фюреру. Более того, Гитлер мечтал превратить семидесятимиллионный народ Германии в одну шайку, на века связанную круговой порукой и общностью преступлений и гордящуюся не только своей «чистой», «арийской» кровью, но и полным единомыслием. Гитлер называл это «патриотизмом».
Совершенно очевидно: необходимы были некоторые врожденные черты, дабы стать вождем такой небывалой по численности и мощи шайки: наглость, жестокость, полное отсутствие моральных норм плюс одержимость и политическая ловкость, которая сродни ловкости хамелеона, умеющего мгновенно менять окраску. Всеми этими чертами Гитлер безусловно обладал. Он и его ближайшие помощники, став политическими деятелями, продолжали действовать как преступники, что на первых порах принесло им известные преимущества. Но в конце концов это предопределило /11/ и их финал: либо ампула с ядом, либо виселица.
Характерно, что в самые последние дни войны, забравшись в свое подземное убежище, Гитлер, по свидетельству очевидцев, боялся, что Сталин посадит его в клетку и будет возить по разным странам на потеху толпе... Само это видение показывает, что фюрер мыслил не как политик, а как разбойник. Его не тревожил призрак суда народов, он не страшился проклятий своих сограждан, ему не являлись тени миллионов погибших: в воображении Гитлера существовали лишь средневековая клетка и плевки победителей!
Основные черты Гитлера — неуемная подозрительность, нетерпимость, неразборчивость в средствах, жестокость, необузданность и т.д. и т.п. — можно назвать «родовыми», они присущи (пусть в разных пропорциях) любому тирану. Очевидно, нацистский фюрер имел больше сходства, допустим, с римским императором Нероном, жившим в первом столетии нашей эры, нежели со своими современниками, «нормальными» буржуазными политиками, скажем, с Черчиллем (далеко не ангелом!) или со своим соотечественником Штреземаном. Гитлер, если можно так сказать, проходит по другому «ведомству», по другой категории. По категории тиранов, диктаторов, узурпаторов власти.
Как эти «родовые» черты отразились на нацистской Германии, прекрасно видно даже неисторику.
Подозрительность Гитлера, его боязнь заговоров, к примеру, рождала в нацистской Германии огромное, количество контрольных инстанций, параллелизм — одно ведомство дублировало и следило за другим. А за всеми ними пристально наблюдало и гестапо, и прочие тайные службы, не считая огромного разветвленного партийного аппарата. Телефонные разговоры всех крупных чиновников, вплоть до заместителя фюрера, прослушивались двумя организациями — Гиммлера и Геринга. Двойная, тройная слежка за гражданами велась множеством карательных и секретных органов. Любой чиновник мог угодить под «партийный суд», под народный трибунал, под военный суд, а главное, его можно было арестовать просто так, без всяких санкций, и бросить в /12/ концлагерь хоть на всю жизнь («охранный арест»). Сама государственная система в рейхе была построена диковинным образом: один аппарат дополнялся другим, совал нос в его дела, вмешивался в его распоряжения. В областях (землях) Германии действовали при Гитлере наместники, гаулейтеры (партийный аппарат), уполномоченные СД, гестапо, не говоря уже о военных начальниках, власть которых зачастую оказывалась очень значительной.
Принято считать, что Гитлер уничтожал только своих врагов. А единомышленников — жаловал. Ничего подобного — Рем и его штурмовики были важной частью нацистского аппарата, преданными сатрапами фюрера. Многие из них умирали с возгласом: «Хайль Гитлер!». Но он их уничтожил, свел влияние СА до минимума. Разгромил Гитлер и военных по одному лишь подозрению, что они смогут претендовать на самостоятельную роль[3]. А ведь без военных он не пришел бы к власти. Кроме того, политика геноцида была чисто превентивной. Самый ее принцип: лучше уничтожить миллионы поляков, евреев, русских, украинцев, чтобы в будущем иметь менее мощное движение сопротивления, — достаточно чудовищен. Не надо забывать также, что фюрер был у власти «всего» двенадцать лет, из них шесть военных и три предвоенных. Так что он просто не успел убить все нежелательные элементы в собственной стране. Ликвидация «неполноценных» и больных была только первой акцией по «очищению» немецкого народа.
Но и «неродовые» черты фюрера наложили огромный отпечаток на нравы нацистского государства. Гитлер был недоучка, он не получил систематического образования. В то же время он обладал цепкой памятью и находчивостью. Однако, как многие малоинтеллигентные люди, не уважал чужих знаний, профессионализма и считал себя непогрешимым авторитетом в любых областях, начиная от музыки до самолетостроения, /13/ от литературы до медицины. Все вопросы в рейхе обсуждались в его кабинете, и иногда он делал замечания, которые хоть и дилетантски звучали, но могли быть использованы знатоками. И это, конечно же, поражало дезориентированных, беспринципных, напуганных специалистов, а потом раздувалось пропагандой до грандиозных масштабов. Исходя из случайных замечаний фюрера, сделанных им в разное время, его объявили универсальным гением всех времен и народов. Особенно не повезло немецкой живописи и архитектуре, поскольку фюрер мнил себя великим живописцем и архитектором. Отсутствие элементарного вкуса погубило и другие гуманитарные науки в Германии того времени... Только технику фюрер «уважал». Хотя так и не понял до конца жизни, что рабский труд менее продуктивен, чем труд индустриальных рабочих. Еще немного, и на промышленных достижениях рейха можно было бы поставить крест. Они были бы погребены вместе с миллионами людей-рабов в подземных штольнях, типа тех штолен, где на последнем этапе войны производились немецкие ракеты.
Гитлер был неприспособлен к систематическому труду — здесь сыграли свою роль и годы жизни в Вене, и другие биографические эпизоды, речь о которых будет идти ниже. И вот эту свою «систему» работы он навязал целой нации. Немецкие чиновники, всегда славившиеся своей аккуратностью и исполнительностью, вдруг оказались в хаосе ведомственной неразберихи и анархии. Гитлер спал полдня, а по ночам произносил бесконечные монологи, часть из которых должна была стать программой действий. За застольем по ночам рождались всякого рода приказы, распоряжения, указы, которые тут же ночью должны были оформляться. Весь чиновничий аппарат не спал до утра, дожидаясь высочайших указаний. А днем все шло шиворот-навыворот, поскольку приближенные боялись разбудить фюрера.
Гитлер любил собак: такие парадоксы случаются с извергами рода людского. И вот любовь к овчаркам также стала в глазах обывателей непременным условием «чистого арийца». Такого рода примеры «особенностей» Гитлера, повлиявших на судьбы его подданных, можно продолжать до бесконечности.../14/
В последние десять-пятнадцать лет в работах о Гитлере на Западе появились, на наш взгляд, некоторые опасные тенденции.
Во-первых, преувеличение «единства» немецкого народа в эпоху нацизма. Спору нет, для большей части немцев Гитлер и впрямь был какое-то время кумиром, идолом. Об этом есть многочисленные свидетельства современников — как самих немцев, так и иностранцев, живших в Германии по долгу службы. Явление это запечатлел и кинематограф. В старых хроникальных фильмах мы видим взвинченных, почти обезумевших людей, их орущие рты, лица мужчин и женщин, на которых написаны восторг и дикое рабское воодушевление. В старину это называлось «стадное чувство»! Но не надо забывать: кинокамеры были направлены в нацистской Германии только на скопища фанатиков. Ничто другое при нацизме нельзя было снимать. За этим следило гестапо.
Нынешние исследователи на то и исследователи, чтобы показать более глубинные процессы в тогдашней Германии. За двенадцать лет фашизма через концлагеря прошло около миллиона немцев; под рубрикой «политические» и «антисоциальные элементы» скрывались инакомыслящие, то есть люди, которые понимали гибельность политики фюрера. Велика была и эмиграция в первые годы гитлеризма. Потом Германию «герметизировали» — даже евреев, объявленных вне закона, перестали выпускать. А ведь первое время далеко не все немцы разобрались в происходящем: многие считали экстремизм нацистов временным явлением, надеялись на эволюцию строя. Кроме того, западные державы с самого начала не принимали эмигрантов, не давали им работу, гнали из одной страны в другую, выдавали нацистам.
Да и вообще, разве можно при жестоком терроре и тотальном доносительстве узнать общественное мнение в стране, подсчитать число недовольных?
Выступать открыто в гитлеровской Германии было немыслимо. А в подполье сумела уйти только небольшая группа организованных трудящихся — коммунистов, социал-демократов. Тем не менее нам известно, что часть коммунистов, социал-демократов, членов /15/ разогнанных профсоюзов, часть творческой интеллигенции не примирилась с Гитлером. Против него была и церковь — как католическая, так и протестантская, а в 1944 году и большая группа военных.
Зачем же понадобилось спустя тридцать-сорок лет утверждать, будто Гитлер «сплотил» Германию, был «богом» для семидесятимиллионного народа, словом, возрождать нацистский лозунг: «Один народ, один рейх, один фюрер»?..
Вторая, не менее опасная тенденция, проявляющаяся подчас у некоторых историков, — это попытка объяснить феномен Гитлера и гитлеризма национальными особенностями немецкого характера. На наш взгляд, эти историки прямо скатываются на позиции нацистских «расоведов». Именно «расоведы» утверждали, что французский народ «вырождается», «поляки — ленивая нация», а немцы и японцы «солдатские народы». Однако мы видим, что и немцы, и японцы очень неплохо преуспели в послевоенном мире, мире без войн. Что касается французов и поляков, то первые из них за почти полстолетия так и не «довыродились», а вторые показали себя очень даже деятельными!
Фашистская чума поразила не только Германию, но и Италию и Испанию. Итальянцы терпели Муссолини с 1922 по 1945 год, а Франко испанцы не скинули до самой смерти. Нет, не национальные особенности рождают фашистских диктаторов...
И наконец, третья опасная тенденция: объявить Гитлера сумасшедшим. Это охотно делают теперь многие известные ученые. Ну а как же обстоит дело с другими нацистскими политиками? Неужели они тоже поголовно были сумасшедшими?
Началось с того, что западные психиатры стали априори выискивать всяческие аномалии и комплексы у деятелей «коричневого рейха» — в их интерпретации каждый из этих деятелей страдал то чувством неполноценности, то манией. К примеру, Геббельс родился с изуродованной ногой, к тому же его упорно не печатали солидные издатели Веймарской республики. Вывод — у него развилось чувство неполноценности. Далее, Штрейхер был патологическим антисемитом. Не просто антисемит, а именно патологический... У Гейдриха якобы оказалась четвертушка неарийской крови. Обнаружить ее, правда, не удалось. Да эта мнимая четвертушка /16/ и не мешала его карьере палача... Все равно — Гейдрих страдал чувством неполноценности, двойственностью. Дальше — больше. Геринг стал морфинистом. Гиммлер был близорук и носил пенсне. Стало быть, и эти политики обладали... чувством неполноценности.
Мы намеренно утрируем фрейдистские упражнения некоторых западных психологов и
историков — их доводы и более логичны, и более наукообразны.
Все равно, объяснять феномен Гитлера психопатией по меньшей мере смешно. Вероятно, утверждение о ненормальности нацистского фюрера должно смягчить вину всех тех, кто привел его к власти, воспевал, пропагандировал, создавал его культ. Выходит, они делали это не ради выгоды, а всего лишь по недомыслию — не заметили, что их кумир — параноик.
После первых изданий этой книги в начале восьмидесятых годов многие читатели задавали авторам вопрос: а не был ли Гитлер все же гением? Пусть злодеем, но выдающейся личностью? Можно ли назвать его крупным политиком? Большим полководцем?
Вопрос этот всегда казался и кажется нам не только кощунственным, но и просто несообразным. Гений и злодейство несовместимы. Цель не оправдывает средства, тем более что цель Гитлера была самая низменная.
Но суть не только в этих общеизвестных и вечных истинах. Великий писатель создает великие книги. Философ — свою философскую систему, приближающую человечество к познанию истины. Физик-гений открывает новые законы природы.
Как можно судить о том, велик ли политик? Очевидно, по результатам его политической деятельности. За двенадцать с половиной лет Гитлер вверг Германию в пучину бедствий. Он принес несчастье всему миру. Не только противникам, но и союзникам. Что осталось после Гитлера? Вдовы, сироты, горы трупов, разрушенные города, храмы, памятники. Бесчисленные братские могилы, в части которых погребена костная мука и пепел сожженных людей другой расы или других убеждений.../17/ А как же с полководческим даром фюрера? На первый взгляд может показаться, что здесь дело обстоит сложнее: на счету Гитлера и его генералов многие блестяще выигранные сражения — весь первый этап второй мировой войны. Но на самом деле великим полководцем можно назвать только такого полководца, который малой кровью достигал на всем протяжении боевых действий максимальных результатов. Большой полководец обязательно должен быть, как говорили в старину, слугой отечеству (приносить ему пользу), отцом солдатам... Завоеватели, теряющие решающие битвы или заваливающие врага трупами своих бойцов, лишены величия. Опять же гений и злодейство...
Сам вопрос о Гитлере как о крупной личности (достиг беспрецедентной власти, навязал свою волю немецкому народу, потом миллионам граждан других стран, нагнал страху на столетия вперед, вызывал поклонение, истерическую любовь), кажется нам вышедшим из страшных недр нашей собственной истории. Величие не может быть со знаком минус, с кровавой метой на лбу!
Куда вела дорога, по которой шел Гитлер? К храму? Нет, к застенку, к всемирному концлагерю!!!/18/
Примечания
