На этот раз злобный доктор Джугашвили обвиняется в том, что он подло не пришел на выручку так нуждающемуся в нем Гитлеру. Он хочет его Польшей закормить. Насмерть.
«...Сталин сыграл первую злую шутку. Гитлер начал войну против Польши, а Сталин объявил, что его войска еще не готовы. Он мог бы об этом сказать Риббентропу перед подписанием договора, но он этого не сделал[165]. Гитлер начал войну и оказался в одиночестве. Вот и первый результат для Гитлера: он, и только он виновник Второй мировой войны»[166]
(с. 42<41>).
Могу представить, какие моральные муки он пережил. Чуть, наверное, не помер. Но потом ничего, оклемался. Очухался. И дальше поехал. По автобанам Западной Европы, заливаясь счастливым детским смехом и радостно бибикая. Не знал наш бедный фюрер, что тем временем на востоке зреет чудовищный ржавый трактор адского механика Кобы, готовый вонзить свой загребущий чугунный ковш тому в бампер. Однако что-то я увлекся.
Чего же хочет Суворов от Сталина в данном случае? Вероятно, того, чтобы тот вонзил в Польшу свои красные клинья до, или, по крайней мере, одновременно с коричневыми клиньями фюрера. И к чему бы это привело? Имеется три варианта.
Номер первый: вся заварушка сводится к очередному испусканию пузырей Англией и Францией в Лиге Наций. Они бы даже на надгробие Польше не скинулись бы. Просто забыли. Вот и все дела.
Второй, более спорный вариант: Запад, испугавшись союза Германии и СССР, лихорадочно пытается разбить блок двух диктаторов путем альянса с коричневым шалунишкой. Мораль: Гитлер, в припадке дружеских чувств конвульсивно переплетшись с Западом, идет бить Советы. Есть определенные шансы, что в случае значительных успехов коалиции Запада на восточном фронте на СССР наедет также и Япония[167]
, вслед за чем, не исключено, что на стороне мирового антисоветского фронта выступают США. Они любят выступать с теми, кого до кучи.
И, наконец, третий, самый бредовый вариант: Запад объявляет войну обоим диктаторам. И его войска укладываются в спячку на границах Рейха.
Что, Суворов, так какой же вариант вы бы предпочли? Я же — тот, который предпочел Сталин. А он не стал дергаться и посмотрел, как среагируют западные блюстители мира и порядка на бодрое Адольфово начинание. Если они кидаются бить фюрера, а последний при этом гордо испускает дух, что, собственно, исходя из соотношения сил Германии и союзников, и предполагалось, то им навстречу из-за кулис выходит добрый товарищ Сталин с распростертыми объятиями и говорит: «Поделом таракану досталося. И усов от него не осталося. Все в дерьме, а я в белом». Сводный хор Коминтерна из подполья ангельскими голосами возглашает хвалу Вождю и Учителю: «Сла-а-а-авься, сла-а-а-авься!!!» Трум-тум-тум. Пам-пам-пам, тарарам-пам-пам.
Если же никто на Гитлера не бросается с целью удушения, то... и так ясно. Что, собственно, и произошло. Но, согласитесь, что это хотя и не самый для Сталина оптимальный вариант, но, по крайней мере, не такой для оного Сталина поганый, как те, что получил бы Советский Союз, будь вы, мистер Суворов, его главой. Но, по счастью, в те счастливые времена, вас еще на свете не было. Тьфу, тьфу, тьфу.
«Начав войну против Польши, Гитлер тут же получил войну против Франции, т.е. войну на два фронта. Каждый германский школьник знал, чем в конечном итоге для Германии кончаются войны на два фронта» (с. 42<41>).
И чем же? Правильно, Ганс! Победой. А что, нет? Ведь вела Германия войну на два фронта не раз и не два, и для себя там решили, что этакая война, вещь хоть и неприятная, но не смертельная[168]. И в самом деле, ведь даже Первую мировую немцы проиграли, можно сказать, «по очкам» — в момент подписания перемирия на территории метрополии Рейха не было почти ни одного иностранного солдата[169], зато солдаты этого самого побежденного в «самоубийственной» войне Рейха были в Австро-Венгрии, в Румынии, в Польше и, наконец, на Украине. Да и само это перемирие подписали в тот момент, когда война на два фронта для Германии уже кончилась, остался лишь Фронт на западе. Так что, значит для Германии самоубийственна лишь война против Запада?
А во Второй мировой Германия воевала на два фронта аж трижды, дважды выиграв всухую. Итак, самоубийственная война №...
Была в 1939 году; на востоке — Польша, на западе Франция и Англия. Результат этого самоубийства виден больше на Польше, чем на ком-либо другом. Нету больше Польши. Была, а теперь — нет.
Была в апреле-мае 1940 года; на севере — Дания а потом — Норвегия, на западе — те же Франция и Англия. Снова самоубийство, и снова страдают посторонние. А самостоятельности Дании с Норвегией настал конец.
Была в 1944—1945 годах; на востоке — СССР, на западе — могучая кучка: США и едва очухавшаяся от предыдущего немецкого самоубийства Великобритания. Но вот вопрос: а на скольких фронтах эта война была, наконец-то, завершена самоубийством? А ведь на одном!!! Сколько бы англосаксы ни пыжились, а ведь в драку-то они полезли только тогда, когда уже спокойно могло обойтись и без них.
Так что, выходит, для Германии вообще на один фронт война гибельна? Что же ей теперь совсем не воевать? Не так страшен фронт, как его малюют.
Так что фронт фронту рознь. Одно дело воевать с плюшевыми западными вояками Чемберленом и Даладье, и совсем другое — со злобным русским бугаем, которого после оккупации хлебом не корми, дай фрица порешить.
Снова традиционный для Суворова прием: нет аргументов в пользу своего явно несостоятельного тезиса касательно того, что Гитлер, якобы, дико боялся войны на два фронта, так он тут же выдает — а зачем, мол, это доказывать? Это же и так знает каждый германский школьник! А вы что, глупее школьника? Вот ведь какой авторитет нашелся — раз германский школьник знает, тогда все, трепещите, советские фальсификаторы! Против школьника не пойдешь! Ребенок, все-таки!
Но почему же так злится наш добрый автор, возмущаясь тем, что Сталин не напал на Польшу первый? Да потому, что ему теперь приходится извращаться, плясать на пупе с тем, чтобы исхитриться доказать, почему же Сталин в этой ситуации был страшней и опаснее Гитлера.
Живописуя трагедию немцев, заключающуюся в войне на два фронта, Суворов, явно наполнясь признательностью к «своей второй маме», всемерно превозносит трудности войны с ней, основанную на неприступности «Крепости Британия». Но мне ее тогдашнее положение очень напоминает анекдот о неуловимым Джо: что, его правда никто не может поймать? Да кому он, на фиг, нужен! Да, действительно «... Великобритания — на островах. Для того, чтобы туда попасть, нужна длительная и серьезная подготовка, нужен мощный флот, примерно равный британскому, нужно господство в воздухе» (с. 42<41—42>). А чтоб Великобритании на материк попасть, что нужно? То же, плюс желание. А ничего этого не было[170]. Главным образом, последнего. Тут стоит рассказать одну маленькую, но крайне поучительную историю.
Стояло сочное лето 1942 года. 19 августа. А что было у немцев на повестке дня этим летом? Неоновые вывески и струящиеся райские фонтаны земли обетованной под названием «Сталинград» прочно застряли во всех закоулках немецкого мозга. Германия перла на Восток со страшной силой. Этим летом немецкая армия достигла своего максимального продвижения вглубь СССР. Немцы вышли к Волге и Кавказу. После этого не нужно быть «каждым немецким школьником», чтобы угадать, где же в тот момент находился практически весь вермахт.
А в это время на западе Рейха... Темная ночь. Низкие свинцовые тучи ковыляют по стальному небу над Ла-Маншем. Тревожная музыка. Луна. В эту ночь решили самураи, в смысле, союзнички, перейти границу у реки. В смысле, у моря. И вот, около маленького портового городка Дьеппа со стороны Великобритании появились «новые десантные средства» могучих паладинов свободного мира. С этих самых «средств» на гостеприимную нормандскую землю попрыгала сборная дивизия грозного Запада в составе канадских, американских, деголлевских (силы французских патриотов) и английских войск. Сверху над ними нависли «крупные силы авиации», а сзади подперли «соединения кораблей» непотопляемого британского флота. Союзнички, картинно перекатываясь, падали в песок, весело взводили автоматы и напевали песенку:
«Трепещи, преступный Ганс,
Счас тебе наступит чбамс!»
Но преступный Ганс, вылезший из ближайшего куста, не прочувствовал всей серьезности ситуации. Между ним и суровыми интервентами произошел примерно следующий диалог:
Союзники (испуганно): «Ой».
Ганс (с плеча): «Хряп».
Союзники (из воды): «Бульк».
Ганс (назидательно): «То-то».
В результате к 16 часам 00 минутам того же дня во Франции уже не было доблестных союзников, а «чбамс» так и не наступил. Злобный Ганс разжился двадцатью восемью английскими танками, и 1500 заметно погрустневшими союзными морпехами в качестве трофеев. Вот такие небольшие дивиденды с этой маленькой заварушки. Кстати, с неба на гостеприимную французскую землю упало 83 союзных самолета, а в море затонуло несколько экземпляров непотопляемого британского флота[171].
Даже спустя много лет после окончания войны немецкий отставной пехотный генерал К. Типпельскирх не мог понять, что же они там хотели показать. Не рассчитывали же они всерьез создать плацдарм для наступления. Может, они хотели напомнить о себе? А может, испытать новые десантные средства? А может, это им Сталин приказал? А может, им хотелось попрактиковаться в высадках с картинным перекатыванием? А может, заслать агентов в немецкие концлагеря? Бедняга так и не смог этого понять до самой смерти.
Понять смысл Дьеппского инцидента действительно сложно. Объяснить это просто незнанием невозможно, поскольку столь серьезные акции, безусловно, скрупулезно планировались, и в этом случае был, безусловно, дилетантский провал. Единственное альтернативное объяснение сводится к тезису о том, что союзники и не рассчитывали закрепиться на побережье. Их целью, по мнению некоторых исследователей, была своеобразная «проба пера», целью которой было прощупать оборону противника и опробовать десантную технику. Эта версия выглядит более убедительно, но остается один вопрос, ответ на который я бы хотел услышать от ряда наших американофилов и лично Валерии Новодворской. О чем думали демократические правительства и штабы союзников, посылая более дивизии своих (и не своих) граждан на гарантированную смерть? Полторы тысячи одних пленных, которым даже бежать было некуда, — это что? В чем же отличие таких «демократий» от «тоталитарных режимов»? Видимо разница подчас вовсе не столь разительна, как мы уже привыкли считать за годы «перестройки».
Теперь-то вам ясно, что представлял этот самый обещанный Суворовым «Второй фронт». С таким Фронтом в тылу никакой первый не страшен. Конечно, если там нет СССР.
Едем дальше: «войска Сталина творили на территории Польши такие же, а, может быть, и большие преступления, но Запад ему войну по какой-то причине не объявлял»[172] (с. 43<42>). О, эти кровавые русские войска!!! Das ist fantastisch! Ja, ja. Naturlich. Так что же это были за преступления? Советские источники, упорно таившиеся в секретных архивах и лишь недавно вошедшие в оборот, свидетельствуют о нескольких вариантах означенных преступлений:
Покупательство. Что же это за зверь такой? А это когда доблестные красноармейцы сразу после торжественной линейки, посвященной долгожданному вступлению Красной Армии в очередной населенный пункт, сломя голову неслись в ближайший магазин и скупали там все, что им продавали. Буквально ВСЕ. Как отмечает советский источник, «мебель, одежду, белье, часы, материалы, ткани, и пр., причем в количествах гораздо более необходимого, что называется, про запас (выделено мною – В. Грызун)»[173]. Каково злодеяние, а? Аж в жилах кровь стынет.
Агитаторство. Вот, например, цитата прямо из архивного документа: «при помощи агитаторов разоблачаются классово враждебные элементы... В селе Бугряк они пытались выдвинуть классово враждебную женщину Сидорчук. При помощи агитаторов 36-й танковой бригады кандидатура Сидорчук была заменена дочерью крестьянина — бедняка тов. Назаровой»[174]. Нетрудно представить, как любит выражаться один наш знакомый Писун, что за кровавую баню устроила своим односельчанам этот безжалостный монстр тов. Назарова.
Поучательство. Это, стало быть, есть не что иное, как гигантский наплыв советских печатных изданий. В частности, только войска Украинского фронта перед наступлением получили 180 тыс. экземпляров «Обращения к польским солдатам», 120 тыс. экземпляров «Обращения к трудящимся Западной Украины» на украинском языке, а также 250 тыс. экземпляров «Обращения военного совета к бойцам и командирам Красной Армии», 120 тыс. экземпляров специальных выпусков фронтовой газеты «Красная Армия»[175], и всякой другой макулатуры не меньше. Но это только до... А во время? А после? Там уже счет идет на миллионы экземпляров. Около шестнадцати миллионов экземпляров!!! Но что интересно — на экс-поляков 300 000 экземпляров вразумиловки, а на своих, на родных, на красных... ЗА ЧТО ИХ ТАК??? Вот уж точно «злодеяние» Красной Армии!!!
И, наконец, традиционное пьянство. Сколько было разорено живых уголков, сколько было выпито денатурату из банок со змеями, сколько поломано погребков в поисках водки, сколько добротной деревенской сивухи было зверски выпито прямо на глазах их икающих хозяев... Трагичность ситуации неописуема. Ах! Ах!
Так вот, «войска Сталина» на территории Польши никаких таких особенных «преступлений», мало-мальски достойных этого звания не «творили». Творили НКВД, но никак не войска. И, кстати, вовсе не «бо’льшие», чем немцы. В Катыни, которой так усердно размахивает наш дипломированный лондонец, полегло 10 тыс. польских офицеров, об остальных «жертвах» сталинского режима в Польше уже говорилось раньше, а вот немцы только в боевых действиях убили 65 тыс. человек, плюс ПЯТЬ МИЛЛИОНОВ в ходе своей пятилетней оккупации. По миллиону в год. Но Гитлер — не кровавый. Он — превентивно оборонительный. А это две большие разницы. Все вышеозначенные миллионы Суворова не очень-то интересуют. Ему гораздо интереснее копаться в тех тысячах...
Да, кстати, чтоб уж совсем иллюзий не оставалось, по поводу невинности режима Пилсудского и его наследников: в 1920 году, сразу после провала польской кампании Тухачевского, некий пан Юзеф, состоявший тогда на должности «начальника государства» (читай — неограниченного диктатора), учредил в стране целую сеть концентрационных лагерей для русских военнопленных, украинских националистов и немалого количества поляков, по тем или иным причинам желавших Польше какого-нибудь другого, более демократичного лидера. Так вот, как раз в этом 1920-м году персонал этих лагерей блестяще справился с задачей, зверски уничтожив 80 тысяч советских военнопленных. Вызывает только удивление, почему нынешние власти Польши не спешат направить в связи с вышеописанными событиями покаянную ноту народам России, Белоруссии и Украины, и ведут себя так, будто этого никогда и не было, а если и было, То никак не в Польше, а только исключительно у нас.
СССР еще в 1989 году совместно с поляками расследовал Катынское дело, принес официальные извинения и покаяние за жестокий и бессмысленный расстрел 10 тыс. польских офицеров, воздвиг на этом месте монумент памяти жертв и до сих пор ведет работы по идентификации останков[176]. А что сделала польская сторона? Возмущенно обсуждает антигуманную сущность СССР и его народа, ни словом не упоминая о том, что в польских концлагерях было замучено в 8 раз больше народу, чем расстреляно НКВД в Катыни. А это только советских военнопленных! А сколько поляков, украинцев, евреев сгинуло в их недрах? Молчок. Демократическая пресса Польши хранит гробовое молчание по этому поводу, предпочитая громогласно требовать с России (не с СССР же) компенсации за совершенное в Катыни. Поймите меня правильно, я вовсе не пытаюсь сказать, что Катынь — это было «понарошку», но, признавая вину моей страны, я решительно требую, чтобы польская сторона хотя бы сделала то же самое.
Чтобы все вышеизложенное не казалось вам историческим анекдотом, вот немного документов, иллюстрирующих отношение поляков к нашим соотечественникам:
«По показаниям, например, бежавшего из плена красноармейца В.В. Валуева, попавшего в плен 18 августа под Новоминском, пленено было около 1000 человек. “Из всего состава, — показывал он на допросе в Ковно, — выбрали коммунистов, комсостав, комиссаров и евреев, причем тут же на глазах всех красноармейцев один комиссар еврей был избит и потом расстрелян”. Далее он свидетельствовал что у всех отобрали обмундирование, а кто сразу не исполнял приказания польские легионеры избивали до смерти. Всех попавших в плен отправили в концентрационный лагерь Тухоль Поморского воеводства, где уже было много раненых, которых не перевязывали неделями, вследствие чего у них в ранах заводились черви. Многие раненые умирали, каждый день хоронили по 30-35 человек»[177].
«Нечеловеческие условия содержания пленных имели самые жуткие последствия и приводили к быстрому их вымиранию. В лагере Домбе зафиксированы случаи избиения военнопленных офицерами польской армии. И Злочеве пленных били плетьми, изготовленными из железной проволоки от электропроводов. В лагере Тухоли избит комиссар 12 полка Кузьмин. В Бобруйской тюрьме военнопленному перебили руки только за то, что он не выполнил приказания выгрести нечистоты голыми руками. Инструктор Мышкина, взятая в плен под Варшавой, была изнасилована двумя офицерами и без одежды брошена в тюрьму на Дзелитной улице в Варшаве. Артистка полевого театра Красной Армии Топольницкая, также взятая в плен под Варшавой, была избита на допросе резиновым жгутом, подвешивалась за ноги к потолку, а затем отправлена в лагерь Домбе»[178].
Между прочим, обратите внимание, что заключенными польских концлагерей являлись не только военнопленные, но и интернированные лица. То есть не имевшие никакого отношения к РККА и войне, а просто «прихваченные» поляками в ходе боев.
«Общее впечатление таково, что раньше положение военнопленных в лагерях было кошмарное и смертность ужасная. Во время свирепствования эпидемий умерло приблизительно от 1/3 до 1/2 военнопленных. Например, в лагере Пулавы из общего числа 1500 чел. по официальным спискам умерло 540 чел. (по сведениям военнопленных — до 900 чел.)»[179].
Ну что? Впечатляет? И заметьте, это вам не «немыслимые зверства» Красной Армии в 1939 году, доказательства которых у Витюхи начинаются и заканчиваются вышеприведенной фразой, а архивные документы. Вот бы где «честь Родины» защищать! Так нет. Наших бристольских правдорубов такие пустяки не интересуют. И ладно бы сплошь коммунисты-комиссары, так ведь простые братья-украинцы... Та самая национальность, принадлежностью к которой так бахвалится орущий из телевизора «Коммуняку на гилляку!!!» Виктор.
Итак, с этой стороны Суворову зайти не удалось — «такие же, а может быть, и большие преступления» (с. 43) сталинских войск в Польше остались на бумаге, а бумага, как известно, все терпит. Но как же теперь Суворову доказать особую, ни с чем не сравнимую злостность Сталина? А никак. Можно ведь лепить и без доказательств. Так вот, в этот раз Сталин — плохой, потому что он сразу же, благодаря своему коварному промедлению, в сентябре 1939 года «получил войну, которую он желал: западные люди убивали друг друга и разрушали друг у друга города и заводы, а Сталин оставался нейтральным, в ожидании удобного момента» (с. 43<42>). Вы подумайте, каков редисище этот дядя Джо — толпы западных людей убивают друг друга, вырезают на корню целые дивизии, даже без сдачи в пакетике, разрушают друг у друга города, нет, целые огромные мегаполисы раскатывают до зеленой лужайки, заводы, гиганты индустрии превращают друг у друга в дымящиеся руины, целые страны и континенты пускают коту под... Стойте, а когда это такое было? В какую войну? Уж не в ту ли, которую вели тогда между собой эти самые «западные люди»! А не та ли война и в западной, и в советской историографии единодушно зовется «Странной войной»[180]? И, для некогда профессиональных беглецов, — вопрос на засыпку: а почему она так зовется? Ась?
А зовется она так потому, что, как сказал поэт:
Гремя сплошной бронею из медалей.
Пошли французы в яростный поход...
Но весь сентябрь их ждал товарищ Сталин,
А злой француз к Берлину не идёт.
И даже к Гамбургу не идет. И вообще — не идет. Как прошел третьего числа КИЛОМЕТР по немецкой земле, так и все. Не идет. Там и осел. И окопался. Ждет. При более чем трехкратном превосходстве в силах. А потом еще и оттуда ушли. С этого так «тяжело» доставшегося им КИЛОМЕТРА.
Так где же вы, о многословный наш друг, выкопали те бесчисленные беды, страдания и разрушения, накликанные тов. Сталиным на «западных людей»! Где миллионы галлонов слез французских матерей? Где «четыре трупа возле танка» у «безымянного полустанка»? Так где? А? Что ж вы, живописуя невыносимые страдания «западных людей», не кинули нам в лицо жестоким упреком круглую цифру простых «западных» парней, молодыми ушедших в землю на этой страшной бойне? А потому что парни, коим по вашему велению уже давно в земле лежать полагалось, в это время играли в футбол. Французы с немцами. Прямо между рядов колючей проволоки. Наверное, много было грязных подкатов, сотни добрых французских коленок были отбиты на этой войне?
Давайте-ка, посмотрим, кому такая война была нужна и интересна. На Западном фронте Германия имела 8 кадровых и, теоретически, 25 резервных дивизий, которые на 3 сентября (день объявления союзниками войны Германии) еще нужно было собрать по теплым Обервальдам и Нидервальдам[181]. Вооружение и боевая подготовка последних были, мягко говоря, неважными, что дало немецкому генералу Типпельскирху повод — считать их не «полностью боеспособными»[182]. Переводя тактичного немецкого генерала на русский, можно назвать их просто смазкой для штыка. Но, может быть, не количеством, так качеством? Вдруг дорогу мужественным союзникам преградили могучие бронетанковые армады? Да нет, говорит Типпельскирх, не было там армад, и не армад тоже не было. Там вообще не было танковых соединений![183] Но, может, титанические укрепления встали на пути доблестных «западных людей»! Нет! Тот же Типпельскирх говорит, что с «линией Мажино» Западный вал[184] немцев ни шел даже в сравнение, местами был не достроен, вовсе «не являлся непреодолимым... и не мог компенсировать недостаточное количество используемых сил».
А потери? Немцы в этой ужасной по своей скучности войне потеряли спустя полтора месяца (к 18 октября) 196 человек убитыми, 356 ранеными, 144 пропавшими без вести[185]
. Много? А если учесть что в войне с Польшей, вот уже как месяц назад закончившейся, немцы потеряли 10 572 человека убитыми, и 30 322 ранеными?[186]
М-да... Похоже, что польская армия оказались заметно круче своих прославленных самими собою «союзников».
И что, Суворов считает, что Сталин 3 сентября 1939 года «получил войну, которую он желал» (с. 43<42>)? Виктор Батькович, вы хоть понимаете, что сморозили? Вы же Сталина, страшно сказать, в миролюбии обвиняете! Да за такие «разоблачения» ваши хозяева вам голову, как лампочку, отвинтят! Он что, по-вашему, желал получить такую пастораль на Западном фронте? Он, может, хотел, чтобы немцы от французов заразились тяжелой формой пацифизма, а потом их тепленькими взять?
Да нет, как раз такой войны Сталин «желал» менее, чем любой другой. Такую войну желали иметь только «западные люди», потому что если бы они захотели чего-то другого, они не сидели бы, изнывая от безделья, в своих окопах, а пошли бы или по домам, или на Берлин. И, кроме того, в чем же вина Сталина, если, как пишет сам Суворов, такую войну он именно «получил»! Именно что получил, а не сотворил своими силами. А если так, то за что клеймит его Виктор? Вот что, разведка, выпейте валидола и успокойтесь. И прекратите нести весь этот бред!
«В конечном счете Польша, ради свободы которой Запад вступил в войну, свободы не получила...» (с. 43<42>). Еще бы она ее получила в результате этакой войны! И потом, сколько грома в этих словах — подумать только, ради свободы Польши добрый Запад бросил все свои важные взрослые дела и ринулся в бой... Смешно даже.
Так что, подводя итог этому куску маразма, следует заметить, что все попытки Суворова отыскать какое-то мифическое сталинское коварство в том, что такой пакт был заключен, с треском провалились. На поверку все суворые всхлипы и стенания о печальной участи сначала Гитлера, а потом и Запада оказались такой же ерундой, как и последнее в означенном разделе утверждение, что Сталин, якобы, выиграл войну, «разделив своих противников и столкнув их лбами» (с. 43<43>). Так вот, Странная война показала, что как раз этого-то Сталину сделать и не удалось. Западные люди категорически не желали воевать с Гитлером, иначе не сидели бы в окопах в паническом бездействии. А реальная война, начавшаяся 10 мая 1940 года, опять же была вызвана не тем, что Сталин кого-то чем-то «сталкивал», а желанием фюрера накрутить оным «западным людям» хвосты, тем паче, что они так долго ими перед ним виляли.
2
Собирался ли Сталин соблюдать пакт?
Слово Сталину:
«Вопрос о борьбе... нужно рассматривать не под углом зрения справедливости, а под углом зрения требований политического момента, под углом зрения политических потребностей партии в каждый данный момент (...22 января 1926 года)» (с. 43<43>).
И о какой борьбе идет речь? О классовой? О политической? О национально-освободительной? За урожай? Во всяком случае ясно, что речь идет не о борьбе с Гитлером, о существовании которого в 1926 году Сталин, возможно, даже не знал.
Вторая попытка — еще одно слово Сталину:
«Война может перевернуть вверх дном все и всякие соглашения (...15 сентября 1927 года)» (с. 43<43>).
Кто бы сомневался. Например: между Францией и Чехословакией о взаимопомощи, когда Гитлер нападет; между Францией и Испанией об уже оплаченных поставках вооружения; да и под Франко-Польским договором поляки, когда его заключали, наверняка подразумевали совсем другую войну. Немножечко погорячее того абсолютного нуля, который установился на Западном фронте. Но каким образом цитата Сталина образца 1927 года о том, что война может перевернуть любые соглашения, связана с его намерением соблюдать или не соблюдать пакт о Ненападении с Германией 1939 года? ДА НИКАК НЕ СВЯЗАНА!!!
А вот вам цитата из товарища Молотова, заведовавшего в тогдашнем СССР внешней политикой, кстати, под указанным пактом стоит именно его подпись:
«В подходящих случаях мы шли и считаем вполне целесообразным сотрудничество с буржуазными странами. Не собираемся от этого отказываться и впредь, а будем стремиться к возможному расширению этого сотрудничества с нашими соседями и со всеми другими государствами»[187].
Между прочим, это 1939 год. А не 1926-й или 1927-й.
В следующем абзаце Суворов в очередной раз сам противоречит. Он утверждает, что, согласно крошечным обрывкам цитат советского генсека, Сталин должен был «разорвать все союзы и мирные договоры с империалистическими и буржуазными государствами» (с. 43), то бишь, ясно дело, с Германией в тот момент, когда «капиталисты... передерутся между собой...» и когда «враждебные нам классовые силы достаточно обессилили себя борьбой, которая им не по силам» (с. 44<43>). И все бы было мило и прекрасно, но тут совсем не кстати в суворовский триллер встрял израильский историк Габриэль Городецкий, так не вовремя вспомнивший предыдущий абзац сталинской речи:
«Отсюда — задача — учесть противоречия в лагере империалистов, оттянуть войну “откупившись” от капиталистов, и принять все меры по сохранению мирных отношений»[188]
.
Вот фальсификатор кремлевский, пришел и такой патетический момент испортил! Но, даже безотносительно к цитате, как мы только что наблюдали, капиталисты между собой более-менее серьезно драться категорически не хотели. Не хотели, и все тут. Не говоря уж про «достаточно обессилели». Только в 1940 году Гитлер и напал на французов, и это при официальной войне аж с сентября 1939 года.
Точно таким же образом не понятно, как теоретизирование товарища Сталина насчет перспектив мировой революции связано с намерением следовать тому или иному международному соглашению, заключенному с СССР. Говорите, «капиталисты грызутся как собаки» (с. 44<43>), поэтому Сталин не собирался пакт соблюдать? А когда ж они не грызлись? Может, в Первую мировую? А может, во франко-прусскую?
По поводу цитаты генерала Кривошеина, сопровождающейся следующим суворым комментарием: «интересно, что в его корпусе, как и во всей Красной Армии, были в ходу только такие шутки» (с. 44<44>), хочется затребовать у автора каталог шуток Красной Армии за первую декаду 1941 года, и попросить у него глянуть на диаграмму «процентное соотношение тем шуток рядового и младшего командного состава, кроме резервистов», с тем, чтобы удостовериться, действительно ли шутки были «только такие». С чего это он взял?
А вообще-то, очень похоже, что именно фраза о пакте с немцами (мол, «это ничего не значит» (с. 44<44>), и есть то, что сунуто «задним числом». После войны надо было объяснить не понимавшему, зачем оный пакт был нужен народу, что это все «в шутку», а до войны, осмелься кто-то что-то о пакте «не такое» ляпнуть, мигом оказался бы за Уралом, полярным кругом и колючей проволокой одновременно.
Вот у Суворова нашелся еще один свидетель — маршал Советского Союза Л. И. Брежнев:
«О том, как советские коммунисты верили в пакт о ненападении и как его собирались соблюдать, говорит маршал Советского Союза Л. И. Брежнев» (с. 44— 45<44>).
Вот ведь, а? Военачальничек... Ни одной ведь битвы, поди-ка, не проиграл. Наверное, потому, что не вступал.
Так вот, этот маршал такой же маршал, как писатель. А писатель такой же, как Герой Советского Союза. А герой такой же, как кавалер ордена Победы. Как военачальник. Как Герой Труда. А накануне войны он вообще был секретарем днепропетровского обкома. Но это не важно.[189]
Важно, что, во-первых, «Малую Землю» он писал не сам, а во вторых, то, что, когда она писалась, факт договора СССР с нацистами в брежневскую политику реставрации сталинизма совсем не вписывался. Еще бы солнышко наше — дорогой Леонид Ильич — что-то там не то о пакте сказал! Что, например, мы с погаными гитлеровцами какие-то дела имели. Какой-то, якобы, пакт... Представляете, а? Вот такого абсолютно честного, неподкупного свидетеля, заслуживающего наивысочайшего доверия историков, правда, на 1940 год ни к армии, ни к верховному руководству страной не имевшего никакого отношения, нашел себе наш лондонский Правдун. Нашел, предъявил, и говорит — «Верьте мне, люди, я вам вот что сейчас расскажу...»[190]
И вот еще что любопытно: вроде бы наш лондонский уличитель собирался разоблачить «кремлевских фальсификаторов» истории. И что же? Вместо разоблачений он же сам вдруг начал вдохновенно цитировать одну из самых одиозных «кремлевских фальсификаций» — мемуары, которые были написаны явно не их автором!!! Безоговорочно веря им сам и прося так же верить им и читателей. Да еще и строя на этом свои разоблачения этих же «фальсификаторов»!
Но это еще полбеды. Вторая половина начинается, когда, не довольствуясь днепропетровским «маршалом», Суворов решил добить читателя не качеством, а тоннажем своих цитат. Цитирует он, само собой, газету «Правда». И ох, как цитирует! Прямо с плеча рубит. Агрессия, мол. Итак, говорит «Правда». Правда, говорит она как-то косноязычно и с легким лондонским акцентом. А мы слушаем.
Я, как профессиональный историк, глядя в суворовские цитаты, поначалу даже не счел нужным их проверять. Что поделаешь, раз цитирует, значит, так там и сказано. Но, как оказалось, у «заочно приговоренных к смертной казни профессиональных разведчиков» принято считать, что цитата — это как Венера Милосская — руки-ноги ей пообломал — только лучше сделалась.
«Сталину нужна была ситуация, — пишет наш правдоцитатель, — в которой “капиталисты грызутся как собаки” (“Правда”, 14 мая 1939 года)» (с. 44<43>).
Наивный пассажир суворовского «Ледокола» ждет, что процитированные слова принадлежат самому Сталину, или, по меньшей мере, кому-нибудь из его окружения. Но тот, кто решил, что так оно и есть, плохо знает манеру автора. Указанное выражение о грызущихся капиталистах принадлежит разбившейся накануне летчице Полине Осипенко, и взято оно из ее давней речи[191]
на московской VII областной и VI городской объединенной партийной конференции, после чего оно появилось на второй странице «Правды», в статье под заголовком «Страна Патриотов». Итак, то, какая ситуация в Европе нужна Сталину, оглашается Суворовым посредством речи недавно почившего самого эмансипированного советского майора — Полины Осипенко на местной партконференции. Интересно, кто бы вспомнил, что там в этой речи говорилось, если бы она еще немного пожила, и не надо было бы срочно вспомнить, что она там такого хорошего о «Союзе нерушимом...» пела?
Кстати, в полном виде ее слова звучат так: «Капиталисты грызутся как собаки. Грызутся, кто кого больше надует»[192]. Надует? Так что, Суворов, выходит, что речь-то даже не о войне?
Дальше — больше.
«“Правда” захлебывалась от восторга: “Дрожат устои света, почва ускользает из-под ног людей и народов. Пылают зарева, и грохот орудий сотрясает моря и материки. Словно пух на ветру разлетаются державы и государства... Как это великолепно, как дивно прекрасно, когда весь мир сотрясается в своих основах, когда гибнут могущества и падают величия” (“Правда”, 4 августа 1940 года)» (с. 44<43—44>).
Какой кошмар! Какая кровожадная газетенка — эта «Правда»! Если уж у нее такие жуткие передовицы...
А кстати, с какой это страницы? С шестой! С последней!
А кто это написал? Генсек? Член Политбюро? Секретарь обкома? Генерал? Простой партиец?
Никогда не угадаете — беспартийная (до 1941 года) польская писательница Ванда Василевская, чьей книгой «Васек Трубачев и его товарищи» зачитывались все октябрята той поры. Так вот он какой — рупор сталинской агрессии! Между прочим, а что она по-настоящему пишет в своем воскресном фельетоне «Родина растет»? А пишет она вещи совершенно противоположные. Итак, полностью цитата звучит следующим образом:
«Не среди грома оружия, не в зареве пожаров движется вперед моя родина. В ореоле славы, в величии мощи, в счастье мира и братства расширяет она свои пределы.
Дрожат устои света, почва ускользает из-под ног людей и народов. Пылают зарева, и грохот орудий сотрясает моря и материки. Словно пух на ветру разлетаются державы и государства.
Но на моей родине ветер клонит колосья в поле, как золотую волну. Шумит бор, и смех детей звучит на улицах городов, песни несутся над деревней, кипит труд и строится счастье. И сильнее звезд сияет красный значок на красноармейской фуражке.
Дайте руки, товарищи из четырех новых республик. В братской присяге на жизнь и на смерть. В присяге борьбы без отдыха и без пощады.
С этой минуты мы будем бороться, работать, идти вместе. Жить и умирать — если придется умереть — за нашу общую родину, родину мирового пролетариата. Укреплять ее устои, цементировать ее силу, поднимать ее все выше, в высь, в высь.
Как это великолепно, как дивно прекрасно, что[193], когда весь мир сотрясается в своих основах, когда гибнут могущества и падают величия, — она растет, крепнет, шагает вперед, сияет всему миру зарей надежды. Она одна! Наша родина — родина трудящихся всего мира»[194].
Так что «“Правда” захлебывалась от восторга» совсем по-другому поводу. Кстати, посмотрите, как Суворов работает над цитатами. Для него они как глина для ваятеля: хочешь — ваза, хочешь — ночной горшок. А в оригинале — это же чистой воды пацифизм! Обратите внимание — такую подделку «под источник» очень трудно сделать случайно. Чтобы так «ошибиться», нужно сильно этого хотеть и слишком многим не погнушаться.
Следующий изыск из «подвала» третьей страницы, высказывается знаменитый летчик Г.Байдуков. Между прочим, снова заметим вам, что фраза о том, что «Каждая такая война приближает нас к тому счастливому периоду, когда уже не будет больше убийств среди людей (“Правда”, 18 августа 1940 года)» (с. 44<44>), являющаяся кусочком его статьи «Мысли о наших летчиках», как всегда не имеет отношения ни к намерениям Сталина, ни к зловещим планам Политбюро. Кстати, речь в этой статье идет о войне в Финляндии, а в полном виде цитата выглядит так:
«Перед глазами невольно встают морозные дни прошедшей зимы... Я совершал свои вылеты, стараясь точно и как можно лучше выполнить задание. Мне казалось, что каждая такая война приближает нас к тому счастливому периоду, когда уже не будет этих страшных[195] убийств среди людей. Мне всегда хотелось, чтобы бомбы моего штурмана, чтобы пули моего стрелка, пронзили сердце настоящего виновника этой войны»[196].
Что за кровожадная страна, где даже военный летчик рефлексирует по поводу своего пацифизма!
«Освобождение Европы было передвинуто с лета 1942 года на лето 1941-го. Новый, 1941, год поэтому был встречен под лозунгом «Увеличим количество республик в составе СССР!» (с. 45<44>) — нагло врет дипломированный перебежчик. Те, кто действительно новогоднюю «Правду» 1941 года видел, знают, что среди ее призывов, обещанного Суворовым нет. Вот лозунги, под которыми встречала 1941 год «Правда»:
«С новым годом, товарищи!»
«За новые успехи социалистической промышленности, транспорта, сельского хозяйства, науки, культуры!»
«За дальнейшее укрепление оборонной мощи Союза Советских Социалистических Республик!»[197]
И все! Только эти три лозунга. Я смотрел даже в лупу и на просвет — нету там ничего об «увеличим». Нету, что поделаешь... Зато тут нам встречается единственная правильно взятая из «Правды» цитата — стихотворение Семена Кирсанова[198]
причем опять-таки с шестой страницы. Однако, здесь:
«А может быть — к шестнадцати гербам
Еще гербы прибавятся другие...»
Обращают на себя внимание очаровательные слова «может быть». А может быть и — не прибавятся. Возможно, Суворов и рад бы это «может быть» выкинуть, да вот беда — размер не позволяет, а в стихосложении он не силен. Но, безотносительно к содержанию стихов, стоит помнить, что лозунги вроде «гербы прибавятся...» появились не в 1941 году, а существовали как традиция аж с 1918 года, причем с того времени они значительно потускнели, пооблупились и приелись.
«Перед войной, — говорит Суворов, — “Правда” совсем не призывала советский народ крепить оборону. Тон “Правды” был другим...» (с. 45).
Да ну? И каким же? А вот вам цитаты из означенной «Правды», взятые наугад, но, в отличие от цитат новоявленного британца, с первых страниц и за подписью Сталина, а не Ванды Василевской.
Цитата № 1: «“Нужно весь наш народ держать в состоянии мобилизационной готовности перед лицом опасности военного нападения, чтобы никакая «случайность» и никакие фокусы наших внешних врагов не могли застигнуть нас врасплох... ” — учит товарищ Сталин»[199].
Цитата № 2: «“Из страны слабой и не подготовленной к обороне Советский Союз превратился в страну мощную в смысле обороноспособности, в страну, готовую ко всяким случайностям, в страну, готовую производить в массовых масштабах все современные орудия обороны и снабдить ими свою Армию в случае нападения извне” (Сталин)»[200] (Выделено мною – В. Грызун).
.
Снова «Правда» цитирует Сталина, и снова он дует в ту же дуду — ура, стало быть, обороне. Готовы, говорит, «производить» и «снабдить» «в случае нападения извне». Суворов утверждает, что в «Правде» одна агрессия? А это тогда что?
«Пакт остается пактом, но скоро вся земля будет принадлежать нам...», — не сдается Суворов и вводит в бой свою следующую цитату:
«Велика наша страна: самому земному шару нужно вращаться девять часов, чтобы вся огромная наша советская страна вступила в новый год своих побед. Будет время, когда ему потребуется для этого не девять часов, а круглые сутки... И кто знает, где придется нам встречать новый год через пять, через десять лет: по какому поясу, на каком новом советском меридиане? (“Правда”, 1 января 1941 года)» (с. 45—46<45>).
Все вышеперечисленное является отрывком из новогодней поздравительной речи капитана подводной лодки в рассказе «Своевременно или несколько позже», повествующего о веселой встрече нового года советскими подводниками. Краснофлотцы пекут пирожки, жарят котлеты, умащают торты кремом, распевают «Интернационал», а между делом легко уходят от свор вражьих эсминцев, тщащихся забросать советскую лодку бомбами. И все это в незабываемой атмосфере классического советского шапкозакидательства. А собственно цитата, коей Суворов размахивает, является не чем иным, как новогодним тостом капитана. И если уж мы будем принимать всерьез его слова про «новые советские меридианы», то хотелось бы напомнить, что «советскость» переносится не только через штыки, но и через засаленных коминтерновцев и через национально-освободительные революции. И уж, как говорится, «под занавес». Коли уж злой капитан после фужера шампанского растрепал экипажу дату начала агрессии, то приходится признать, что Суворов со своей гипотезой о дне «М» в 1941 году попал пальцем в небо — «через пять, через десять лет», — говорит фельетонный капитан.
И, наконец, настоящий шедевр разведывательного мастерства нашего бесстрашного засланца-предателя. Слово Резуну:
«Чем ближе была дата советского вторжения в Европу (июль 1941 года), тем более откровенной становилась “Правда”: “Разделите своих врагов, временно удовлетворите требования каждого из них, а затем разбейте их поодиночке, не давая возможности объединиться” (“Правда”, 4 марта 1941 года)» (с. 46<45>).
А теперь тишина! Внимание! Прошу барабанную дробь!!! Нервных просят не смотреть. Это была сама цитата. Теперь даю контекст:
«Людовик XI умело следовал совету Франческо Сфорца: “Разделите своих врагов, временно удовлетворите требования каждого из них, а затем разбейте их поодиночке, не давая им возможности объединиться” (стр. 153). Вступив в переговоры с врагами, Людовик XI, как пишет Маркс, “старался перехитрить этих субъектов, пуская в ход дипломатию, вызывая раздоры и т. д...” (стр. 153)»[201].
Ну и ну! Вот те на!!! Как вам такая откровенность «Правды»? Так прямо и лепит — хотим, мол, весь мир поработить. И всем об этом заявляет. Посредством Людовика XI и Франческо Сфорца. Это шедевр! Когда Витюха нам излагал Сталина в переложении выгнанного им Троцкого — это еще туды-сюды; когда сталинская агрессия оглашалась в интерпретации погибшей накануне (в 1939 году) летчицы-майора Полины Осипенко — это был уже легкий бред; когда планы Сталина из подвала шестой страницы в форме фельетона разъясняла беспартийная детская писательница Ванда Василевская — это уже маразм; а когда о кровавых намерениях Сталина на весь мир крикнул Людовик XI (одиннадцатый!!! Умер в 1483 году[202]
) — это что? Это Суворов в его истинном обличии. Это яркий пример того, как он намеренно врет нам о нашей истории. Повторяю, НАМЕРЕННО ВРЕТ, а не «допускает кое-какие неточности», как утверждают наши наивные и доверчивые суворолюбы.
Кому интересно — это была статья Емельяна Ярославского с четвертой страницы. Выдержка из рецензии на первый том «Истории дипломатии» под редакцией В.П. Потемкина, накануне вышедший из печати, где автор бегло пересказывает ее содержание. Банальный вопрос: как (о, Боже мой), каким же образом связана эта рецензия с намерением советских начальников милягу Гитлера порешить? Это была всего лишь пятая глава, а мне уже тошно!
Тошно, главным образом, потому, что глава эта при тщательном ее рассмотрении отдает каким-то умственным расстройством. Я не о цитатах уже говорю, там, по-моему, все ясно. Я говорю о сути. Суворов ищет в заключенном в 1939 году советско-германском пакте, разделившем Польшу, некую тайную подлость для... Гитлера! Интересно, что судьба доверившихся гарантиям Запада поляков[203]
его не волнует. Сталин, согласившись на раздел Польши, Гитлера подставил! Интересно, подо что? Под войну с гарантами поляков — англичанами и французами? Или под титул «виновник Второй мировой»? Война, конечно, фюрера огорчила, титул, возможно, тоже. И все! Убедившись, что в реальную войну те не вступят (тоже Сталин виноват?), Гитлер спокойно занялся своими делами — высадился в Норвегии, а потом и Францию разгромил.
А мораль такова. Если мы говорим о том, почему пала Польша, нужно в первую очередь посмотреть на тех, кто ей обещал помочь в случае опасности и не помог. Это СССР? Нет. Тогда почему мы снова во всем виноваты? Сталин тоже две недели ждал от союзников этой самой помощи Польше, ждал, пока мог. И, не дождавшись, взял то, что давал Гитлер. И, как показали дальнейшие события, правильно сделал, поскольку ждал бы дольше — вообще бы ничего не получил. А такой сомнительный проигрыш, как обвинения некоего перебежчика в том, что Сталин подло и незаслуженно взвалил на Гитлера клеймо зачинщика Второй мировой, или, якобы, заставил англичан и французов объявить ему войну (и не более того), его почему-то не волновали.
Примечания
Предыдущая |
Содержание |
Следующая
