Сухой остаток суворовских рассуждений таков: Советская Россия с самого начала своего существования пыталась весь мир снова и без конца поработить. И вот вам выявленные суворым профессорски зорким оком попытки порабощения.

Попытка № 1:

«11 ноября 1918 года завершилась Первая мировая война. А 13 ноября советское правительство в одностороннем порядке разорвало Брестский договор и отдало Красной Армии приказ на наступление... Цель советского наступления — коммунизм в Европе» (с. 48).

Извините, наступление куда? На вашу лондонскую штаб-квартиру? На вооруженную до зубов после позавчера закончившейся Мировой войны Европу, где на боевых позициях еще стоят не демобилизованные армии? Между прочим, продвижение РККА на запад в конце 1918 — начале 1919 гг., так испугавшее Суворова, произошло не по причине каких-то сверхбоевых качеств оной армии, а вследствие ухода австро-германцев, которые после себя оставили Советам (и не им одним) на расправу нежизнеспособные правительства. Кончину одного из этих режимов — гетмана Скоропадского — талантливо описал М.А. Булгаков в «Белой гвардии».

И кто же там это мифическое «наступление» начал? Красная Армия, которая в ноябре 1918 года имела фронт на Востоке против Колчака, на Юге против Деникина, на Северо-западе против Юденича и на Севере против интервентов и Миллера, а на всем пространстве от Чудского озера до Азовского моря — австро-германские войска? А еще какие-нибудь стороны света остались? Суворов, вы что несете? Уже просто сил никаких нет. Куда, НА КАКУЮ ТАКУЮ «ЕВРОПУ» КРАСНОЙ АРМИИ В ТАКОМ ПОЛОЖЕНИИ НАСТУПАТЬ?[9] Товарищ Ленин в это время сам ждал, что ему европейский коммунизм поможет, и очень на него надеялся. Ничего, успокаивал вождь окосевших от количества фронтов Каменева и Зиновьева, заграница нам поможет.

Такое ощущение, что у Суворова просто горячечный бред. Он пишет, что: «...даже не надо читать воззваний и манифестов, решений съездов и резолюций — мощный призыв к мировой войне пронизал в те дни всю жизнь взбесившейся красной России» (с. 48). Кто там у вас взбесился? Не вы ли, часом? Конечно, ничего читать не надо, кроме этого словоизлияния свихнувшегося на антикоммунизме предателя (кстати, поскребите большинство антисоветчиков и обнаружите русофобов!). Но чем же, как не документами, которых «даже не надо читать», чем, как не этими самыми «воззваниями и манифестами, решениями съездов и резолюциями» можно пытаться свои домыслы доказывать? Не знаете? А Суворов знает. Песнями! Пионерскими речевками и стихами для декламации в ясельной группе детсада. Не верите? Да вы что? Он же целую главу посвятил доказательству советской агрессии песнями и стихами, а также воспоминаниями о своей нелегкой учебе в первом классе. Ладно хоть первый-то класс закончил. Вот спасибо. Утешил.

Попытка № 2:

«5 августа 1919 года Троцкий пишет свой знаменитый меморандум: “Путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии...” Троцкий предлагает “подготовку военного удара на Индию, на помощь индусской революции”. Для этого, по его мнению, следует создать на Урале или в Туркестане “политический и военный штаб азиатской революции и революционную академию”, сформировать особый конный корпус силой в 30 000—40 000 тысяч (так в его бредовом тексте. — В. Грызун) всадников и “бросить его на Индию”» (с. 50—51).

И что кроме этого меморандума случилось? Ничего! И не думайте, что имела место хотя бы попытка оного броска этих «40 000 тысяч», кроме оной резолюции, на которую, кстати, Суворов не сослался, не было сделано решительно НИЧЕГО. Даже фуража не выдавали.

Ладно. Надоело мне с ним канканы плясать. Тут за меня один товарищ рвется его сам под орех разделать. По данному вопросу он говорит следующее:

«Но не все, что говорил Троцкий, надо принимать всерьез» (с. 68). «Троцкий не удержался на вершине власти, следовательно, политики не понимал, оказался ничтожеством в политике и его оценки политической ситуации не могут представлять интереса» (с. 69)[10]. «Так что логика Троцкого была хромающей» (с. 69).

То есть почти все, что Троцкий написал — полная дребедень, которая не стоит изведенной на нее бумаги. А уж верить ему, пытаться его словами что-либо доказывать или пояснять — дохлый номер. Отгадайте, кто это такую чушь городит?

Впрочем, мне кажется, что характерный крикливо-обличительный стиль выдал нашего старого знакомого Витюшу Суворова с головой. Да, да, да, это он сам, собственной персоной. Окончательно растерявший былой класс вранья аквариумный орел. Окончательно в противоречиях сам себе по уши увязший. Ведь этим своим пассажем он, ссылающийся на Троцкого в одном только «Ледоколе» на страницах № 14, 20, 21, 22, 25, 26 сколько хватает сил, говорящий о «проницательности Троцкого и знании данного вопроса...» («Ледокол», с. 25<24>), просит самому себе не верить. На этот раз его стоит послушаться. Давайте скажем, что в «Последней Республике» Суворов просит нас, читателей его «Ледокола», страницы 14, 20, 21, 22, 25, 26 и многие, многие другие считать полным бредом. Также полным бредом он просит нас считать страницы 50 и 51 «Последней Республики», на которых попытка Советской России помочь индусской революции иллюстрируется с помощью никчемной писанины этого бездарного Троцкого. Мы согласны. Бред, так бред. Идем дальше.

Впрочем, независимо от этого бреда следует отметить, что сильно хуже индусам не стало бы. Англичане и так весьма жестоко эксплуатировали Индию. И, кстати, если бы товарищ Троцкий изыскал бы в 1919 году где-нибудь не то что сорок миллионов всадников, а хотя бы четыре тысячи, их бы тут же у него лично Ильич отобрал и заткнул бы ими одну из многих дыр в обороне красных на фронтах гражданской войны. Не до Индии нам было тогда. Товарищ Троцкий написал[11] красивую утопию. У него самого тем временем в сентябре Деникин под Тулой стоит, на Москву идти хочет. Мешает, подлюка. А не то — конец Индии. Даешь памятник Деникину в Дели на главной площади с подписью: «Лорду-протектору Индии. За спасение от сорока миллионов всадников. Благодарные англичане»!

Попытка № 3: —

«В 1920 году коммунисты предприняли новую попытку начать Вторую мировую войну попыткой прорыва через Польшу в Германию. На этот раз цель — “напоить красных коней водой Вислы и Рейна”. Вот выдержки из приказа войскам Западного фронта № 1423 от 2 июля 1920 года: “На Западе решается судьба мировой революции. Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем мир и счастье трудящемуся человечеству. На Запад!”» (с. 51).

Итак, 2 июля 1920 года Красная Армия напала на Польшу? Да? Датировка исключительно оригинальна. Суворов повторяет свой давно знакомый трюк «Подтасовка», который мы с вами наблюдали на халхингольском примере. Тогда он «забыл» первую, оборонительную фазу операции, называя контрнаступление советско-монгольских войск назад к монгольской границе «блицкригом» и примером сталинской агрессии. Тот же склероз заметен и сейчас. Пациент демонстрирует удивительную способность к избирательной амнезии. Начало оборонительных операций Советского Союза он не помнит наотрез, а каждое мало-мальски заметное продвижение наших войск по направлению от центра страны вызывает у него обличительную эйфорию и обильное словоиспускание.

Наш хитрый военрук нечаянно запамятовал, что означенная Польша еще 25 апреля объявила РСФСР войну, а к 6 мая поляки заняли Киев. Но стоило до обмороков ненавидимому Суворовым Тухачевскому завернуть их войска лицом к границе и дать оным сердитого пинка под пятую точку, как западные державы, и в частности министр иностранных дел Великобритании лорд Керзон, завопили на весь «свободный» мир об ужасающей большевистской агрессии. Польше можно, а вот большевикам — ни-ни. Поляки же добрые, они вас шутя, понарошку. А вы их на Варшаву гоните. Да разве настоящий джентльмен себе такое позволит? Да никогда! Так что Советы, слушай мою команду! Отставить бить Польшу! Кру-угом! Назад в Сибирь к медведям, шагом аррш! Но к великому сожалению больного С., красные продолжали идти на Варшаву со страшной силой.

И вот вам, кстати, иллюстрация поведения Запада по отношению к России, ведущей по собственной инициативе хотя бы минимально успешную наступательную войну в его направлении. И сталинские удары в рамках суворовской мифической «Грозы» вызвали бы там дикую аллергию. В такой обстановке Сталину стало бы уже не до освобождения всей Европы от капиталистов.

А что касается крайне агрессивной Советской России и невинной овечки Польши, на которую вонючий мужик с Востока замахнулся своей поработительной дубиной, хочется сообщить кое-что относительно начала этого внезапно-агрессивного порабощения:

«В донесении президенту США американский представитель при миссии Антанты в Польше генерал Д. Кернан так характеризует начало необъявленной польско-советской войны: “хотя в Польше во всех сообщениях и разговорах постоянно идет речь об агрессии большевиков, я не смог заметить ничего подобного. Напротив, я с удовлетворением замечал, что даже незначительные стычки на восточных границах Польши свидетельствуют скорее об агрессивных действиях поляков и о намерении как можно скорее занять русские земли и продвинуться насколько возможно дальше. Легкость, с которой им это удавалось, доказывает, что полякам не противостояли хорошо организованные советские вооруженные силы”»[12].

Это — антантированный представитель, а не советский фальсификатор, которым тогда, задолго до «Грозы», к тому же, нечего еще было прятать от всевидящего суворовского ока.

«И мало кто понимает, что они были близки к победе. Для победы не требовалось классической оккупации — достаточно было просто[13] поджечь. А поджечь — дело нехитрое. Истерзанная Первой мировой войной, разоренная, до крайнего предела истощенная, ослабленная войной Европа полыхнула бы» (с. 52).

Конечно, это просто, как мычание — в крайне националистической рьяно-католической русофобо-антисемитской стране устроить коммунистическую революцию. Прийти туда Тухачевскому с ордой русских интернационалистов- безбожников и кинуть клич местным кулакам и хуторянам — грабь, мол, награбленное! Или еще похлеще — «Все в коммуну!». И вот они ринутся туда! Ага? Сейчас. Сразу. Если куда они от такого счастья и ринутся, то только в сарай за пулеметом. Что они, собственно, и сделали.

Пассажи Суворова о «просто поджечь» — яркий показатель того, что наш Виктор, рядясь в тогу ниспровергателя всего совдеповского, пользуется при этом самыми замшелыми штампами той самой Совдепии, а ведь именно над этим утверждением, громогласно декларировавшем близость Мировой революции, открыто смеялись многие красные командиры. Главком Красной Армии в 1922 году С.С. Каменев с иронией говорил:

«Теперь наступил тот момент, когда рабочий класс Польши уже действительно мог оказать Красной Армии ту помощь, которая дала бы рабоче-крестьянской России обеспеченный мир без угроз новых нападений; но протянутой руки пролетариата не оказалось. Вероятно, более мощные руки польской буржуазии эту руку куда-то глубоко-глубоко запрятали»[14].

Но у Суворова нашлось двое свидетелей. Во-первых, это сам Тухачевский, который божится, что в Германии клокотало, в Англии оживилось, в Италии разразилось, но при этом старательно обходит вопрос о том, что в Польше происходит. А во-вторых, это лично пан Юзеф Пилсудский, уверяющий всех в том, что кабы не Польша и его чуткое ею руководство, весь мир был бы уничтожен в мгновенье ока. Обоим, наверное, надо верить. Тем не менее, помнится, какой-то наглый фальсификатор Виктор С. пытался бросить тень и на польскую кампанию Красной Армии, и лично на командующего Тухачевского. Он писал, что «Тухачевский был авантюристом, карьеристом, трусом» (с. 15) и обзывает его «Стукачевским» (с. 15). Только непонятно, как такой «Стукачевский» со своей весьма скромной по мировым масштабам «ордой»[15] смог создать ситуацию, когда «судьба мировой цивилизации была близка к катастрофе» (с. 53). Кто-то снова откровенно врет. Суворов явно не в ладах с самим собой. Сядьте за стол переговоров, примиритесь. И выкиньте лишнее — или то, или другое. А уж потом приходите со своими откровениями и справкой от главврача.

Но что это? Никакой справки нет, а вместо этого наша круглолицая пифия с накрепко завязанными за спиной рукавами ухитряется громогласно утверждать, что «в случае падения Варшавы для Красной Армии дорога в Европу была бы открыта. В 1920 году, кроме Польши, сопротивляться в Европе было некому» (с. 53). А бедная Европа в кружевном пеньюаре заламывала руки на балконе горящего особняка. Кто ж ее, бедную, спасет от вонючего мужика? Почему-то нету у нее ни Англии с ее флотом и танками, ни Франции с ее вооруженными силами и самой мощной в то время авиацией, ни Германии с ее реваншистски настроенными вояками, которых, кстати, по окончании войны, в том числе и на случай противостояния Советам, никто пальцем не тронул — так и остались там и Генштаб[16], и мощнейший офицерский корпус в полной неприкосновенности. И европейской военной индустрии, на Первой мировой вскормленной и еще не перепрофилированной, тоже нету. И набравшихся опыта и еще не полностью демобилизованных армий нету. Ничего. Пусто. А тут русские большевики выкатываются — с разрухой, полным самоуправством на местах, фабзавкомами, дезорганизованной промышленностью, догорающей гражданской войной, без собственного производства важнейших видов оружия, но зато во главе с «авантюристом, карьеристом, трусом», и вся Европа у их ног. Каково?

Суворов явно сошел с ума. Однако, едем дальше. А впереди у нас

Попытка Nо 4: — это, стало быть, многострадальная революция 1923 года в Германии. В оставшейся части этой многопопыточной главы помимо столь же трогательного, сколь бездарно глупого и, как всегда, не имеющего ни малейшего отношения к предмету повествования эпизода о том, что «в то время меня звали Вовочкой...» (с. 61), имеется еще одна авторская шизошутка. Она заключается в том, что, по мнению нашего невразумительного друга, «Гитлер решил брать власть в тот же самый момент, который был назначен в Москве. Были ли у него инструкции из Москвы? Понятия не имею» (с. 56). После такого признания главу надо заканчивать, но Суворов не так прост. Ему не впервой писать о том, о чем он «понятия не имеет». Видели не раз и не два. Итак, следуя своей обычной манере, сразу вслед за признанием своей неосведомленности, Суворов начинает ходить вокруг да около, за неимением доказательств ничего не утверждая прямо, но всеми силами стараясь вызвать у читателя впечатление, будто бы «инструкции из Москвы» у Гитлера имелись. И на несчастного адресата заморских обличений сыплются сведения о том, что:

«Гитлер — социалист... под экономической программой партии Гитлера с гордостью могли бы подписаться Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин, Мао, Фидель, Хрущев, Брежнев и еще многие» (с. 56).

Что, социалист? Приставка «национал» вам уже ничего не говорит?[17] И Ленин со Сталиным, по-вашему, тоже «социалисты»! А как же их непримиримая борьба с Плехановым, Чхеидзе, Даном и прочими, которых они именовали «социал-реформистами», а также, заодно с Каутским и Бернштейном, «оппортунистами» и «ренегатами»? Или на самом деле они все были «не разлей вода», а яростно обрушивали друг на друга ушаты всяческих эпитетов только для того, чтобы Суворова запутать?[18] Вы еще Мао Цзэдуна социалистом назовите[19], за вами тут же из китайского ГРУ придут. В порядке интернационального долга и братской взаимопомощи.

Четырнадцать канцлеров-социалистов в Германии сменилось, и все спокойно, что в твоем Багдаде. А пришел пятнадцатый канцлер-социалист, и все так резко поменялось. Выходит, что или «15» — роковое для Германии число, или приставка «национал» все-таки что-то значит. И во Франции, кстати, тоже у власти социалисты и в 1920-х, и в 1930-х были, причем нередко страной правили кабинеты, состоявшие из социалистов на 100%. И ничего!

И еще выходит, что Вовочка Резун крайне плохо учился в школе, потому что до сих пор он наивно полагает, что в политике от перестановки мест слагаемых сумма не меняется, а экономическая программа Ленина с «экспроприацией экспроприаторов» и Гитлера с полным сохранением частной собственности[20] — одно и то же.

«По социальному составу партия Ленина и партия Гитлера — близнецы-сестры» (с. 56). А это — смотря когда. В 1923 — да, с большой натяжкой (лавочников и прочих мелких собственников в ВКП(б) маловато, а в НСДАП весьма не хватает рабочих «от станка» — все какие-то безработные ветераны, да подразорившиеся бюргеры); а в 1943 году НСДАП вполне могла называться партией крупной буржуазии — как вам простые партийцы-«социалисты» Шахт, Функ, Геринг (владелец концерна «Герман Геринг»), а в СССР крупной (равно как и мелкой) буржуазии и вовсе не было — снова к вопросу о подписях под экономическими программами.

«Книгу Гитлер пишет в заключении, но не сообщает, как и почему он оказался за решеткой. Все, что предшествовало этим событиям, Гитлер почему-то скрывает» (с. 57).

Зачем ему подробно описывать то, за что его посадили, если он надеялся на досрочный выход из тюрьмы? Напиши он побольше о павших героях, да об обстоятельствах их смерти, проанализируй свои ошибки с тем, чтобы больше их не допускать, и при его выходе из тюрьмы по амнистии после десяти месяцев (вместо пяти лет, к которым он был приговорен), его весьма многочисленные враги тут же заорали бы, что он ничуть не раскаялся, и выпускать его рано. И настал бы «Гитлер капут». Да и раскаиваться нельзя — как же потом к соратникам на волю выходить? Вот и делает Адольф невинную физиономию, мол, сижу за решеткой в темнице сырой, а за что — забыл. Но во всем, конечно, виноваты мифические «инструкции из Москвы».

«Неудавшаяся революция Гитлера самым странным образом совпала с неудавшейся коммунистической революцией» (с. 58). Что-то снова у нас не то. Совсем не то лезет из профессионального перебежчика. Изложим вкратце историю неудачной Германской революции, чтобы посмотреть, что к чему.

Революция Nо 1: вариант КПГ. С чего все началось? С пустяка — в правительства земель Саксонии и Тюрингии вошло несколько коммунистов. От такой радости в Москве чуть инфаркт не случился. Была образована специальная комиссия, выделены деньги, проведен сбор средств у населения. Глава КПГ Брандлер гордо привез в Москву бизнес-план своей революции: члены правительства выдают народу из арсеналов оружие, а тот с воплями бежит свергать буржуев. Так и сказал коминтерновским товарищам: «Вопрос о революции представляет чисто техническую проблему». Товарищи в восторге. Благословили. Перезвездили. И отправили на святое дело. Кстати, по дороге Брандлер заскочил в Варшаву к польским коммунистам — похвастаться, мол, у нас настоящая революция будет! И так ему поляки в рот глядели, что Брандлера понесло. И разошелся: а у нас 15 дивизий с оружием, 380 партизанских групп, 7 тысяч красных офицеров. Узнал бы Суворов, непременно самым крупным шрифтом на самом видном месте прописал про мощь коммунистов и коварство товарища Сталина.

Но когда Брандлер с московскими подарками приехал на родную неметчину, его ждал тяжелый удар. Злой генерал Мюллер в Саксонии привел войска в боеготовность и вероломно отправил их улицы патрулировать. И никакой революции. Брандлер рвет и мечет: я ж в Москве товарищам обещал! Ладно. Созовем конференцию фабзавкомов — и объявим все... саксонскую забастовку. А там, авось, выльется во все... саксонскую революцию. А та в свою очередь выльется во всегерманскую. Авось. Но собранная конференция, во-первых, произошла в здании, как бы невзначай оцепленном правительственными войсками, а во-вторых, делегаты в такой нервозной обстановке сами не горели желанием бастовать и не приняли постановления даже о забастовке. «Увы мне!» — возопил Брандлер и свернул всю революцию. Но не перевелись еще в Германии тупоголовые коммунисты. Из дальнего Гамбурга вылез Тельман и сказал: «А я буржуев не боюсь!». И поднял своих подопечных на уличные бои. Провоевал три дня в октябре (с 23 по 25 включительно). С тех пор его долго не видели. Вот и все.

Революция Nо 2: вариант НСДАП. Осенью 1923 года баварские власти в лице комиссара Карла Густава и начальника баварского гарнизона повздорили с центральным правительством. Повздорили и решили обсудить свои баварские проблемы в пивной с боссами местной буржуазии и бюрократии. Вот об этой-то встрече и прознал Адольф Гитлер со своей НСДАП. Он лично вломился с парой десятков штурмовиков в пивнушку, пальнул в воздух и объявил правительства Баварии, а заодно и всей Германии, низложенными. Потом, отведя в соседнюю комнату Густава, кинулся к нему с предложением учинить революцию. Густав от Адольфа отбоярился и, наобещав с три короба, вышел вон, в ту же ночь развесив портреты фюрера с надписью «Их разыскивает...» на каждом перекрестке. Просидев в пивной до утра и так и не дождавшись Густава назад, Адольф с горя двинулся с демонстрацией своих соратников в центр города, но, повстречав полицию, был обстрелян из наганов и бежал, после чего всех их повязали. Вот и все.

Казалось бы, все просто: в стране свирепствует инфляция, Антанта вымогает репарации, правый путч Каппа еле-еле подавили в позапрошлом году, а следом прижали и отличившихся на его подавлении рабочих, посему коммунисты в конце октября хотели захватить власть в Саксонии и Тюрингии, двух областях на востоке Германии, где их позиции были наиболее сильны. У них это не получилось, да и стране такие переживания не понравились. Тем временем национал-социалист Адольф Гитлер решил в начале ноября воспользоваться неспокойной после коммунистического облома ситуацией в своих корыстных целях, и под лозунгом «Замочу коммуняк», в Баварии, наиболее реакционной области, расположенной на юге Германии, вылез на свою авантюру порекламироваться. И тех, и других с изящной легкостью раздавил социал-демократ Эберт, после чего снова началась тишь да гладь да Божья благодать.

Но если использовать суворовские пассажи о том, что все социалисты одним миром мазаны, то получается, что на самом деле все это был заговор социалистов и социалистов против-социалистов. Держитесь, братие, то ли еще будет. С Суворовым не соскучишься. Теперь он кричит, что «семьдесят лет Коммунистические историки нам говорили: это просто цепь странных необъяснимых совпадений. Бывает же такое: мы решили брать власть, и он решил. В один день. Ну ладно. Пусть будет так. Поверим. Но был у меня хороший учитель — исполняющий обязанности резидента ГРУ в Женеве, матерый волк разведки Валерий Петрович Калинин... Так вот он меня учил: если совпадений больше двух...» (с. 59—60) — сливай воду. Если учитель был хороший, значит с учеником ему крупно не повезло. Неважный ему достался ученичок. Прямо скажем — не ахти.

Где, где же здесь «совпадения»? К тому же «странные, необъяснимые»? И уж тем более «цепь»? И где обещанное «В один день»? У КПГ — 25 октября, у НСДАП — 8 ноября. Где? А? Даже месяцы разные. Не говоря уж о противоположных концах страны. И потом, где же вы, и, наш бледно-лысый друг, нашли «коммунистических историков», несущих подобную чушь? На самом деле они как один, строго диалектически, утверждают, что социалистическая революция в Германии провалилась по причине слабой подготовленности, а на волне прокатившейся вслед за ее подавлением реакции и антикоммунизма произошло крайне правое выступление путчистов в Мюнхене. А вообще — очень ловкий прием: приписать оппоненту совершенно маразматическое высказывание и с грохотом по нему проехаться. Исключительно сталинистский, выученный Суворовым еще здесь, до предательства. Молодец. Хвалю. Усвоил. А мораль сей басни такова: никакую реально могущую воплотиться в жизнь экспансию Советской России в первые годы ее существования Суворову доказать не удалось[21]:

ни в 1918 году, когда воюющая на четырех — по числу сторон света — фронтах Красная Армия должна была установить коммунизм в Европе;

ни в 1919 году, когда бумажная индусская революция, с якобы почти уже брошенными на ее поддержку сорока миллионами красных конников, почти разразилась;

ни в 1920 году, когда начался ужасающий поход против мировой цивилизации карманной орды Тухачевского, который имел наглость означенную цивилизацию в лице польской армии из России погнать; ни в 1923 году, когда рассеялись, как дым, розовые мечты Коминтерна о социалистической революции в Веймарской Германии.

И его построения не спасают ни сенсационные догадки о директиве из Москвы «Пивной путч разрешаю тчк Сталин», ни трогательные картинки поразившейся недюжинным Вовочкиным интеллектом «Анны Ивановны».

---

Примечания

Предыдущая | Содержание | Следующая