Этот вопрос касается не истории культуры, а современной геополитики. В период с 1945 по 2001 мало у кого возникало сомнение в существовании на мировой политической арене некоего пространства, под названием «Запад» или «Западный мир». Если точнее, были, разумеется, определенные разногласия по поводу принадлежности к этому пространству. Часть стран входила в него безоговорочно — Соединенные Штаты, государства Западной Европы, Канада, Австралия и Новая Зеландия. А дальше начинались сомнения. «Восточная» Европа — это Запад или нет? А Турция? А с Японией как? Считать ее почетным членом Запада, по аналогии с тем, как ее определяли ЮАР при апартеиде, причисляя японцев к «почетным белым»?
Но с тех пор как правительство Буша начало свой единоличный мачистский марш по планете, отношения между США и «Европой» обострились. А политики и СМИ всего мира осознали, что геополитическое единство «Запада» уже не столь самоочевидно. После вторжения США в Ирак Тони Блэр задался целью восстановить союз Европы и Соединенных Штатов, а это, несомненно, означает, что задача требует усилий и перспективы ее неопределенны.
В газете New York Times от 27 апреля 2003 напечатаны 2 статьи британских публицистов. По своему тону они очень различаются. Автор первой — Тимоти Гартон Эш, и озаглавлена она «Как Западу остаться собой» («How the West Can Be One»). Вторая написана Найалом Фергюсоном, и заголовок звучит совершенно по-другому: «Империя отступает» («The Empire Slinks Back»). Внимательно прочитав обе статьи, можно понять суть трений между прежним центром и недавно пришедшими к власти правыми. Эш — директор Центра европейских исследований Колледжа св. Антония в Оксфорде. Он также является старшим научным сотрудником Института Гувера в Стенфордском университете (а его вряд ли можно назвать средоточием радикализма). Широко известны его работы по восточной и центральной Европе, относящиеся как к периоду, предшествующему краху Советского Союза, так и к последующим временам. Его статья представляет собой так называемое «жалобное письмо» своим «дорогим американским друзьям». Начинается оно фразой: «Мы должны собрать Запад воедино». В статье освещаются две проблемы — Ближний Восток и Франция. Касательно Ближнего Востока позиция автора идентична той, которую публично поддерживает Блэр. В частности, он подчеркивает важность создания «жизнеспособного государства Палестина». Что до Франции, то, по его мнению, в войне с Ираком она повела себя «неподобающим образом». Но, тем не менее, как он пишет, «Вашингтон зашел слишком далеко в своих нападках на Францию», так как «Черчилль был прав: ту Европу, которая нам нужна, не построить без Франции». Он призывает к тому, чтобы «сбить спесь с США».
Обратимся теперь к статье Фергюсона — это совсем другой коленкор. Как и у Эша, у него есть связи по обе стороны Атлантики. Он преподает историю финансов в Нью-Йоркском университете и является старшим научным сотрудником оксфордского Jesus College. Подзаголовок его статьи — «Почему у американцев нет того, что позволяет править миром». Он высказывает свое неодобрение по этому поводу. Он обвиняет США в том, что «они постоянно загоняют себя к узкие временные рамки». Он опасается, что Америке «недостает способности к долгосрочному планированию», которой, по его мнению, Британия в лучшие времена обладала. Он отмечает, что часть британской правящей элиты с энтузиазмом воспринимала необходимость «на протяжении всей своей карьеры пребывать вдали от родины, в терзаемых адской жарой и эпидемиями странах». В Америке же «наоборот, выпускники элитных учебных заведений менее всего стремились попасть за границу, разве что с краткосрочными визитами или в отпуск». Вывод?
«Покуда американская империя не решится назвать себя таковой — покуда она будет придерживаться традиций сознательного лицемерия, — амбициозной молодежи достаточно будет одного взгляда на перспективы послевоенного Ирака, чтобы в один голос воскликнуть: “Туда ни ногой!”».
Так что Эш впадает в отчаяние от того, что Штаты вступят на имперский путь в одностороннем порядке, не считаясь с прочими. Фергюсона же огорчает то, что Штаты не могут пойти путем империи, ведь тогда им придется безвылазно сидеть в загибающихся от адской жары и эпидемий странах. Кто прав? Как и в большинстве споров подобного рода, правы оба. Эш прав в том, что США не удастся добиться успеха в одиночку — может быть, в военном отношении у них что-то и выйдет, но не в политическом. А Фергюсон прав, утверждая, что американская политическая элита совершенно неготова к тому, чтобы служить «наместниками» в странах «третьего мира». Эш взывает к тому, чтобы Буш вернулся к международному политическому курсу прошлых лет, опиравшемуся на готовый к сотрудничеству Атлантический альянс. Фергюсон призывает этого не делать, и прекратить лицемерно строить из себя восторженных идеалистов, окруженных террористами. Вряд ли призывы того или другого возымеют действие на США. «Ястребы» наложат вето — уже, собственно, наложили вето на то, чего требует от Штатов Эш. С другой стороны, политический курс «ястребов» в данное время неприемлем не только для американских избирателей, но и для политиков, в силу именно тех причин, которые приводит Фергюсон. Для большинства американцев оставаться изоляционистами гораздо удобнее, чем превращаться в верховных правителей империи, как бы они ни упивались своими военными победами. Пока Соединенные Штаты бьются над выбором курса международной политики (несмотря на то, что рейтинг Буша еще достаточно высок, а так будет не всегда, для США этот вопрос действительно стоит достаточно остро), Европу ждет мучительная перестройка — чтобы стать Европой, а не частью «Запада» или «Атлантического союза». Вы спросите, как я могу утверждать подобное, если в настоящий момент Соединенные Штаты в политическом отношении предстают более сплоченными, чем Европа, которую как раз раздирают острые внутренние противоречия? Утверждаю я это по двум причинам. Одна из них экономическая, а вторая связана с культурой. С экономикой дело обстоит довольно просто. С одной стороны, Европа, как и Штаты, заинтересована в теперешнем расколе мировой экономики на центр и периферию, дабы сохранить все преимущества, которые при таком раскладе получает Север. С другой стороны, Европа, без сомнения, является экономическим конкурентом Штатов, и эта конкуренция в ближайшие десятилетия только усилится. Так что задача Европы — найти баланс между привилегиями, полученными единым фронтом Севера в таких институтах, как ВТО, и убытками от экономического превосходства США, чей доллар обеспечен военным и политическим давлением Штатов на Европу.
Если Европе не удастся справиться с привилегированным положением доллара, она так и останется на втором месте. Европейцам вполне хватает ума, чтобы это понять. Принесут ли они в жертву свои классовые интересы членов «группы Севера», если придется вступить в настоящую схватку с США? Не обязательно, ведь, по их мнению, «северная» политика США не так успешна, как та, которую стремятся проводить они сами, а позиция Штатов по вопросам противостояния Севера и Юга уравновешивается непрестанной борьбой против Европы. Европа полагает, что изменение политического курса в отношениях Севера и Юга отвечает наилучшим образом не только ее интересам, но и интересам Америки в том числе (даже если сама Америка не отдает себе в этом отчет). А потому Европа вряд ли уступит в экономической борьбе с США, которая завязана на международных финансовых договоренностях и инвестициях в новую конкурентоспособную продукцию.
А для того, чтобы преследовать свои экономические интересы, Европе понадобится создать независимую военную силу, против которой в свое время активно протестовали и Блэр, и Пауэлл, но протестуя, осознавали, что остановить процесс они не в силах.
Теперь о культурной составляющей. Давайте заглянем в историю. В культурном отношении США — это отпрыск Европы. И вплоть до 1945 г. и европейцы (в том числе британцы, или даже особенно британцы), и американцы считали старшей сестрой Европу. Произошедшие после 1945 г. пертурбации превратили Европу в младшую сестру. Такой оборот ей пришелся не по нутру. Во времена «холодной войны» европейцам пришлось волей-неволей эту пилюлю проглотить. Больше мириться с таким положением дел они не желают. Теперь даже самые консервативные из жителей Европы разделяют это общее чувство. Обратите внимание на нотки презрения в статье Фергюсона, когда дело касается культуры. На самом деле его пренебрежение и жалобный тон Эша применительно к культурной политике мало чем отличаются друг от друга. Просто Эш более корректен. Для большинства американцев уязвленная гордость европейцев остается абсолютной загадкой. Так было всегда. То, что Франция сейчас стала притчей во языцех, свидетельствует не об антифранцузских, а об антиевропейских настроениях. И европейцам это известно. Эш не единственный, для кого это очевидно. Запад все еще существует? В геополитическом отношении он еще не исчез до конца, но стал, по-видимому, гораздо слабее.
1 мая 2003 г.
