Марина Тимашева: Вот небольшая книжка, На обложке - лицо, знакомое всему крещеному миру, и некрещеному тоже. «Эйнштейн о религии». Ну, и кому же это карманное издание пригодится в качестве цитатника – клерикалам или, наоборот, борцам с религией? На мой вопрос отвечает историк Илья Смирнов.

Илья Смирнов: Боюсь, что ни тем, и ни другим. Но давайте по порядку. Религиозные публицисты неоднократно пытались приватизировать крупнейших учёных – Дарвина, Павлова, Эйнштейна – в качестве союзников и единомышленников.

Журнал «Скепсис» поставил себе целью отразить посягательства на Альберта нашего Эйнштейна. Справились ли «скептики» с задачей?

Безусловно, справились.

Под обложкой собраны важнейшие статьи, беседы, письма Эйнштейна по религиозно-философским, мировоззренческим вопросам. Отмечаем те фразы, которые обычно используют, чтобы привязать великого физика к церковной ограде. И становится понятен механизм шулерства. Фразы либо вырываются, просто выдираются с мясом из контекста, либо прочитываются специфическим образом, так, чтобы метафоры приобретали буквальный смысл. Ну, согласитесь, не каждый человек, который говорит «не дай бог» или «спасибо» является верующим. То же относится и к эйнштейновским афоризмам, например, «Бог не играет в кости» (8).

А если читать как следует, то есть внимательно и последовательно, получается вот что.

«На ранних этапах духовной эволюции человечества человеческая фантазия создала по образу и подобию человека богов, которые, действуя по своей воле, должны были определять мир явлений [phenomenal world] или, во всяком случае, повлиять на него. Люди считали, что можно изменить предначертания богов в свою пользу посредством магии или молитвы. Идея Бога, как её подаёт религия, в настоящее время является сублимацией этой старой концепции богов» (124)

«Доктрина Бога как личности, вмешивающейся в природные явления, никогда не может быть в буквальном смысле опровергнута наукой, ибо эта доктрина может всегда найти убежище в тех областях, куда научное знание ещё не способно проникнуть. Но я убеждён, что такое поведение части представителей религии не только недостойно, но и фатально. Ибо доктрина, которая способна поддерживать себя только в потёмках, а не при ясном свете, по необходимости потеряет своё влияние на человечество, что нанесёт непредсказуемый вред прогрессу человечества. В своей борьбе за этическое добро, учителя от религии должны иметь мужество отказаться от доктрины Бога как личности, то есть отказаться от этого источника страха и надежды, который в прошлом дал такую всеобъемлющую власть в руки служителей церкви. В своих работах они должны будут посвятить себя тем силам, которые способны культивировать Божественность, Истину и Красоту в самом человечестве. Это, конечно, более трудная, но и несравненно более достойная задача. После того, как религиозные учителя осуществят этот процесс обновления, они, безусловно, признают с радостью, что научное знание возвеличивает истинную религию и делает её более мудрой» (127).

От догматов любой мировой религии эта позиция ну очень далека.

Целый ряд высказываний характеризуют автора скорее как агностика.

«Путём понимания человек достигает далеко идущего освобождения от оков личных надежд и желаний и тем самым убеждается в скромном положении мозга по отношению к величию причины, воплощенной в сущем, которая в своей бездонной глубине недоступна человеку» (129).

Но оружие, которое «Скепсис» использовал против клерикалов, на самом деле обоюдоострое. Потому что Эйнштейн не имеет ничего общего и с «антирелигиозной» пропагандой. Слово «антирелигиозная» мы поставим в кавычки как условное.

«Научный метод может научить нас только, как факты связаны друг с другом и обусловлены друг другом. .. Но в то же время ясно, что знание того, что есть, не открывает дверь к открытию того что должно быть. Можно иметь самое ясное и полное знание о том, что есть, и в то же время быть не в состоянии вывести из этого, что должно быть целью наших человеческих устремлений. Объективное знание предоставляет нам мощные средства для достижения конкретных целей, но конечная цель сама по себе и средства её достижения должны прийти из другого источника» (116)

«…Вместо вопроса о том, что такое религия, я бы предпочёл спросить, что характеризует стремления человека, который кажется мне религиозным. Религиозно просвещённый человек представляется для меня человеком, который в максимально возможной для него степени освободил себя от пут эгоистических желаний и поглощён мыслями, чувствами и стремлениями, которых он придерживается ввиду их сверхличностного характера… В этом смысле религия является вековой попыткой человечества ясно и полностью осознать эти ценности и цели и усиливать и расширять их влияние» (121)

«Сознание незримой общности с теми, кто стремится к истине, красоте и справедливости, не позволяет чувству одиночества овладеть мной. Самое прекрасное и глубокое переживание, выпадающее на долю человека, - это ощущение таинственности. Оно лежит в основе религии и всех наиболее глубоких тенденций в искусстве и науке. Тот, кто не испытал этого ощущения, кажется мне, если не мертвецом, то во всяком случае слепым. Способность воспринимать то непостижимое для нашего разума, что скрыто под непосредственными переживаниями, чья красота и совершенство доходят до нас лишь в виде косвенного слабого отзвука, - это и есть религиозность. В этом смысле я религиозен. Я довольствуюсь тем, что с изумлением строю догадки об этих тайнах и смиренно пытаюсь мысленно создать далеко не полную картину совершенной структуры всего сущего» (71)

Таким образом, у Эйнштейна мы видим «широкое» толкования понятия религии. Очень близкое к толстовскому (Льва Николаевича):

«установление отношения человека к бесконечному существованию, которому он чувствует себя причастным и из которого он выводит руководство своей деятельности…»

Марина Тимашева:Вы сказали, что антирелигиозные кампании можно считать таковыми только условно. Есть мнение, что атеизм – это тоже вера, только атеисты верят, что бога нет. Вы это имеете в виду?

Илья Смирнов: Нет, что Вы, это пошлая софистика. Потому что бремя доказательства возлагается на того, кто утверждает. Я Вам говорю: в Щемиловском пруду плавает плезиозавр. Вы отвечаете: нет, не плавает. Дальше я должен представить убедительные доказательства. И пока я не предъявил своего ящера, наши позиции не равноценны. Щемиловский плезиозавр – действительно, предмет веры. А то, что его нет – никакая не вера, а чистая эмпирика, реальность, доступная москвичам и гостям столицы в повседневном ощущении.

Я же имел в виду другое: неверующие, как и верующие, бывают разные. Например, мой учитель. Десятилетия работы с источниками не дали ему оснований полагать, что в историю вмешивались какие-то сверхъестественные силы. При этом ему не пришло бы в голову взять икону, подрисовать к ней какую-то гадость, голову мышиную приклеить – и повесить на кафедре под лозунгом «Долой религию!».

Марина Тимашева: Видимо, он просто был интеллигентным человеком и не считал возможным оскорблять людей, не сделавших ему ничего дурного, а просто придерживаются других убеждений.

Илья Смирнов: Да, конечно. Но важно и то, что «Долой религию!» - это на самом деле религиозное поведение. Христиане глумились над святынями неправильной языческой веры, чтобы утвердить свою, правильную. Так же вели себя хунвейбины, талибы, теперь вот «секулярные» сподвижники Р. Докинза.

Марина Тимашева:Я Вам возражу от имени журнала «Скепсис»: а что делать, если священнослужители вторгаются в науку и образование с мракобесными учебниками? Или занимаются махинациями с недвижимостью? Как на это реагировать? Если каждый раз сдерживаться, ах, как бы кого не обидеть, можно проснуться в Средних веках завтра.

Илья Смирнов: Можно проснуться вообще в пустыне. Чтобы далеко не ходить за примерами: радио «Свобода» подробно освещало события в Химкинском лесу. Руководитель компании, вырубающей Химкинский лес, Александр Семченко одновременно является епископом Церкви евангельских христиан. Конечно, этот факт и, что важнее, отсутствие реакции единоверцев - это характеризует нравственную атмосферу в его церкви. К «бизнесменам», которые вырубают остатки живой зелени вокруг задыхающейся Москвы, у любого нормального человека – баптиста, буддиста, коммуниста - отношение должно быть очень простое и определённое. Но как-то увязывать этот бизнес с христианством – простите, слишком много чести. И мало смысла, потому что евангельский Иисус так не поступал и подобному не учил. Христос так же не должен отвечать за пастора-лесоруба, как Архимед за Петрика.

Более того: тот, кто попробует пристегнуть к химкинской просеке Иисуса, окажет большую услугу господам, приносящим наши леса в жертву на самом деле совсем другому богу.

Марина Тимашева:От Иисуса это, действительно, далеко. Так же, наверное, как от Эйнштейна. Это я Вас ненавязчиво возвращаю к теме, от которой мы слегка отступили.

Илья Смирнов: Не так уж далеко мы ушли, если принять, как здесь написано в книге, что «цель религии - освободить человечество, насколько это возможно, от рабства эгоцентричных устремлений, желаний и страхов» (128). Общие рассуждения полезны, поскольку помогают делать правильный выбор в конкретных ситуациях. И в этом смысле Эйнштейн может научить не только физике. Позвольте я под занавес приведу еще одно высказывание, которое прямо перекликается с тем, что Вы недавно говорили про Чеховский фестиваль: «…я не знаю, против чего следовало бы возражать больше, чем против идеи науки для ученых. Это так же плохо, как искусство для художников и религия для священников» (61).

По-моему, здесь в двух строчках 10 докторских диссертаций.

Марина Тимашева: Вместе с историком Ильей Смирновым благодарим составителей и издателей книги «Эйнштейн о религии» за интересное и полезное чтение.

---

По этой теме читайте также: