В материале Светланы Журавлевой «Священник у доски (Будет ли православие обязательным школьным предметом в новом учебном году?)», опубликованном в газете «Челябинский рабочий» от 4 июня 2002 г., поднята крайне актуальная и острая проблема принципиальной значимости. Казалось бы, она решается просто и ясно: ни в новом учебном году, ни в последующих православие не может и не должно быть школьным предметом, тем более обязательным, поскольку вот уже 85 лет в нашей стране реализовано общедемократическое требование отделения церкви от государства и школы от церкви, которое однозначно подтверждено и в последней Конституции Российской Федерации. Почему же, в таком случае, возник и дискутируется этот вопрос? Потому что сам собой разумеющийся ответ на него оказался сегодня чисто теоретическим. Однако практически почти наверняка православие станет-таки, как это ни прискорбно, школьным предметом, не исключено — обязательным. Примириться с подобным нарушением Конституции РФ, конечно, нельзя. Но что же, собственно говоря, произошло и продолжает происходить?
Все дело в том, что в последнее десятилетие интересы и попытки церкви (прежде всего православной, но отнюдь не только ее) восстановить свои дореволюционные позиции (имеются в виду и Февральская, и Октябрьская 1917 года), совпали с аналогичными, по существу, интересами и попытками современного Российского государства. Это вполне закономерно и логично, ибо возрождение частной собственности, рыночной экономики, капиталистических устоев, социального неравенства и несправедливости требуют соответствующего возрождения духовно-нравственного господства религии и церкви. Неудивительно, что такое государство с готовностью идет на необходимые для этого нарушения собственной Конституции, неприкосновенность которой решительно отстаивается во всех остальных отношениях. Ставка при этом, понятно, в первую очередь делается на православие. Свидетельствам тому «несть числа». Взять хотя бы провозглашение государственным праздником 7 января, т.е. как раз православное «Рождество Христово», обойдя вниманием 25 декабря, хоть и эта дата — «рождественская», со всей открытостью и откровенностью подвергая тем самым немалую часть населения страны дискриминации.
О том же говорит и информация, приведенная в статье С. Журавлевой. Согласно ей, православные гимназии уже существуют в 18 епархиях, «Основы культуры православия» стали именно «обязательным» школьным предметом, открываются опять-таки именно православные и университеты, и институты, и факультеты, и даже детские сады. И все это происходит, что особенно показательно, как раз с явного поощрения такого государственного органа, как Министерство образования РФ, вошедшего в постоянно действующий координационный совет по его взаимодействию со все той же Русской православной церковью, а сам министр принимал активное участие в последних «Рождественских чтениях». Приходится ли удивляться тому, что все чаще и чаще при вузах восстанавливаются или строятся заново православные церкви и часовни. Такой пример был подан МГУ им. М.В. Ломоносова. Подобный план вынашивается и в ЮУрГУ. Руководители государственных высших учебных заведений при этом стараются не замечать противоречия между такой практикой и соответствующими статьями Конституции РФ, прежде всего с принципом свободы совести. Они тем самым решают свои, совсем другие проблемы, мало заботясь, к сожалению, о принципиальной стороне дела.
В этот же ряд многозначительных фактов встраиваются и другие, вроде активного проникновения РПЦ в российскую армию (церковное благословение, например стратегических ракетных установок и иных видов оружия, возведение при воинских частях соответствующих церковных сооружений, например в г. Трехгорном, и многое другое). О том же свидетельствует и предоставление государственными радио и телевидением времени для религиозных передач, опять-таки с очевидным предпочтением православных. Впрочем, вряд ли стоит здесь дальше продолжать подобный ряд. Все и без того очевидно. Поэтому вряд ли придется удивиться тому, что при такой массированной поддержке государства и «Основы православной культуры» закрепятся в качестве обязательного школьного предмета, и русская православная гимназия как государственное учреждение будет открыта, и в вузах появятся кафедры теологии, и многого другого сумеет добиться православие. Но все это произойдет лишь в том случае, если сохранятся те объективные и субъективные предпосылки, которые с необходимостью породили такое положение вещей. Так что сложившаяся ситуация на поверку оказывается далеко не такой уж безнадежной.
Не вследствие ли этой благорасположенности государства у «о. Дмитрия» такая уверенность (если не сказать — самоуверенность) в успехе, эта некорректность, неуважительная манера дискуссии, далекой от декларируемых христианством неосуждения и смирения? Вступать со священником в полемику по принципиальным темам на газетной полосе вряд ли уместно и оправданно. Для этого более подходящим полем дискуссии мог бы стать, например, соответствующим образом организованный «круглый стол». Однако несколько наиболее важных соображений нельзя не высказать уже и теперь. Так, представляется совершенно несостоятельной ссылка священника на необходимость восстановления и следования прежним традициям, ибо традиции традициям рознь — одни выражают положительную преемственность в развитии, другие с объективной необходимостью отмирают. Не следует также забывать, что православная традиция, за верность которой ратует ее приверженец, обрела особый смысл и социальную роль в контексте небезызвестной триады — «самодержавие, православие, народность». Кстати сказать, приверженность современного православия монархии хорошо известна (причисление последнего российского царя к лику святых и т.п.). Так что же, может быть, настало время восстановить самодержавную власть, проявив верность и ее традициям? Ведь это тоже наше прошлое. Абсурдность такого рецидива сегодня несомненна, хотя в то же время в современной России, как известно, реанимируется не только религия, но и промонархические силы, в которых РПЦ не может не находить своей естественной социальной опоры. Это справедливо и по отношению к самодержавно-православной «народности», которую приверженцам старых традиций тоже очень хотелось бы возродить сегодня усилиями РПЦ и ее отдельных местных служителей.
Но суть дела, разумеется, не только в этом. Главное заключается в том, что призывами сохранять верность древним традициям — восстановить духовность в ее религиозном смысле и нормы религиозной морали, соблюдать церковные праздники и обряды — служители культа, в конечном счете, возрождают веру в несуществующие сверхъестественные силы и поклонение этим несуществующим силам, обрекают современного человека на жертвоприношение видимого, реального, жизненно ценного невидимому, воображаемому, лишь желаемому, но отнюдь не действительному. Кто-то хочет верить в спасение, в загробную жизнь, кто-то считает такую веру несостоятельной, противоречащей подлинным интересам людей. Чтобы не было столкновений между этими точками зрения и позициями, как раз и был провозглашен принцип свободы совести, церковь отделена от государства, а школа от церкви. И в такой школе (средней ли, высшей ли) не должно быть представителей религии ни «в костюме и при галстуке» (здесь православный священник, конечно же, прав), но и ни «в рясе» тоже. Церковь имеет вполне достаточные возможности пропагандировать свое вероучение в своих же пределах. Кто захочет, тот и придет к ней. Такое право человека должно быть обеспечено и гарантировано.
Так зачем же создается православная гимназия именно как государственное учреждение? Не для того ли, чтобы переложить бремя финансирования на государство и на неверующих налогоплательщиков? Если да, то в таком случае сначала надо испросить у них на то согласия. Иначе будут нарушены их права, что так же недопустимо, как и нарушение прав верующих на удовлетворение своих религиозных потребностей в лоне церкви. Дальнейшие попытки Русской православной церкви изменить сложившееся положение вещей, и без того чреватое нарастающими противоречиями, могут привести к дальнейшему осложнению ситуации и даже социальному взрыву, негативные последствия которого трудно предугадать. Этого нельзя допустить.
Октябрь 2003 г.
