Ответ общины Ипатьевского монастыря на статью С.Соловьёва «Ипатьевская летопись: история о том, как музей подвели под монастырь»

Уважаемая редакция!

В №2 вашего журнала за 2003 год была помещена статья С.Соловьева "Ипатьевская летопись, или как музей подвели под монастырь". Статья содержит, на наш взгляд, не просто спорные, а ложные тезисы, искажает некоторые факты, касающиеся современного положения в Ипатьевском монастыре г.Костромы, а также по вопросу возвращения Церкви ее имущества. Обращаемся к вам с убедительной просьбой опубликовать мою статью, в которой выражено мнение монашеской общины Ипатьевского монастыря по этим вопросам. Считаем публикацию данной ответной статьи в вашем журнале совершенно необходимой, поскольку статья С.Соловьева, по сути, содержит ряд обвинений в адрес монашеской общины Ипатьевского монастыря и Костромской епархии Русской Православной Церкви, наносящих ущерб их чести и достоинству, что и требует достойного опровержения.

Объем ответной статьи приблизительно соответствует объему статьи С.Соловьева, поэтому просим опубликовать ее без сокращений. Если это все-таки невозможно, не сочтите за труд направить Ваш ответ о возможном объеме статьи по указанному ниже электронному адресу. В любом случае ожидаем Вашего ответа.

Наш адрес: 156000 Кострома, ул.Симановского, 26-а, Костромская епархия, иеромонаху Ферапонту.

Тел. (0942) 31-25-13.

e-mail: FerapontK@yandex.ru.

С уважением

В № 2 зимнего выпуска журнала под рубрикой "Детектор лжи" была помещена статья Сергея Соловьева "Ипатьевская летопись, или история о том, как музей подвели под монастырь". Краткое содержание статьи С.Соловьева сводится к следующему. Вопрос о том, будет ли обществу польза от возвращения Церкви ее храмов, является спорным. Основная идея, проходящая рефреном сквозь всю статью: ничего хорошего из передачи Церкви принадлежащих ей храмов, выйти не может. Вот, например, в Ипатьевском монастыре г.Костромы после передачи его части – Нового двора монашеской общине произошел пожар, и сгорела деревянная церковь – уникальный памятник XVIII века. Поскольку находилась она на Новом дворе, понятно, что, по мнению автора, в пожаре виноваты монахи, которые к тому же отгородили Новый двор от основной территории Ипатия железными воротами.

Автор рассказывает о различных эпизодах борьбы между музеем и Костромской епархией за Ипатьевский монастырь. В частности, о том, Костромская епархия Русской Православной Церкви требовала вывести экспозицию советского периода из храма Хрисанфа и Дарии, которую епархия считает кощунственной. Сам С.Соловьев, не поднимая вопроса о возможности нахождения такой экспозиции в храме, называет ее "уникальной для Центральной России". Автор утверждает также, что для главного храма монастыря – Троицкого собора вредны церковные службы, поскольку фрески страдают "от неумелого использования, свечной копоти и лампадного масла", что из монастыря поспешно был выведен музей природы в якобы недостроенное и неготовое здание, из-за чего экспозиция сильно пострадала. И вообще, как считает С.Соловьев, переданные Церкви памятники становятся мало доступными для экскурсантов (на примере Троице-Сергиевой Лавры и других монастырей). Из всего этого он делает вывод, что "памятник культуры не может быть передан церкви по одной единственной причине – РПЦ просто не умеет, да и … не собирается хранить культурное наследие". Как выясняется в последней главе статьи, автор убежден в сознательно проводимой идеологической линии по затушевыванию неприглядных сторон деятельности Церкви и уничтожении памяти советской эпохи. В часности, это выражающейся в намерении уничтожить экспозицию советского периода в Ипатьевском монастыре. В последнем абзаце С.Соловьев призывает "выделяемые церкви средства (интересно, какие? – и.Ф.) направить на нужды музеев".

Считаем необходимым вначале пояснить сложившееся положение вокруг Ипатьевского монастыря, а затем высказать свое видение проблемы возвращения Церкви ее имущества.

Ситуация с пожаром обстоит следующим образом. В конце лета 2003 года областная прокуратура прекратила следствие по этому делу. Причина пожара осталась неизвестной. У проблемы две стороны – формальная (юридическая) и неформальная (сущностная). De jure: Территория, на которой стояла сгоревшая церковь, также как и сам храм, никогда (после 1918 г., разумеется) не принадлежала и сейчас не передана Костромской епархии – землей заведует областной комитет по охране памятников. В пострадавшей церкви еще с музейных времен не соблюдались никакие меры противопожарной безопасности: не было сигнализации, огнетушителей, в расположенном неподалеку гидранте был слабый напор воды, что отрицательно сказалось при тушении пожара. Думается, если бы такая история произошла на серьезном государственном объекте, ответственный за противопожарную безопасность мог бы отправиться в места не столь отдаленные, да и директору надолго бы хватило неприятностей. De facto: Монашеской общине разрешили единолично пользоваться Новым двором, где располагалась сгоревшая церковь, только в июле-августе 2002 года (пожар произошел 4 сентября 2002 г.). Даже если бы храм и территория были формально переданы монашеской общине, за относительно небольшой период времени монашеская община не смогла бы довести церковь до должного состояния с точки зрения противопожарной безопасности, тем более что была занята ремонтом возвращенного ей корпуса богадельни. Так что, можно считать, музею повезло – слвсем незадолго до пожара объекты Нового двора (кроме территории и сгоревшего храма!) были переданы монашеской общине, что и создало видимость виновности монахов.. Кстати, если воспользоваться принципом "кому это выгодно", то нужно заметить, что пожар дал прекрасный повод для обвинений (как мы видим, ложных) Церкви в том, что она не умеет хранить культурные ценности, чем воспользовался, в частности, и С.Соловьев[1].

История с возвращением Ипатьевского монастыря Православной Церкви продолжается с начала 90-х годов, когда в обители появилась монашеская община. В течение этих лет епархия неоднократно обращала внимание на необходимость поэтапного вывода музея, не имеющего никакого отношения к истории Ипатьевской обители, из ее стен. Мы совершенно убеждены, что экспозиции советского периода не место не только в стенах храма Хрисанфа и Дарии, где она до сих пор расположена, но и вообще в Ипатии.

Это не означает, что Церковь выступает в принципе против существования такой экспозиции, как полагает С.Соловьев. История есть история, и от нее никто не отказывается, какая бы она не была. Почему-то господин Соловьев решил, что вывод "советской" экспозиции из стен церкви является идеологическим поворотом отрицательного характера, и теперь произойдет замена "настоящей истории Великой Отечественной войны на апологию Николая II, получившего в народе прозвище Кровавый, - это иначе как сознательным искажением исторической памяти назвать нельзя". Утверждение, по меньшей мере, странное: автор как-будто заблудился в эпохах – с блеском применят аргументацию недавних времен, когда историю России изучали по в основном по учебнику "история КПСС".

Во-первых, Церковь не собирается искажать историю войны – зачем?! Во-вторых, "Кровавый" – не народное, а большевистское прозвище государя, за все царствование которого было убито меньше людей (исключая потери Русско-японской и Первой мировой войн), чем почти за любой год, даже невоенный, эпохи Ленина или Сталина, так что речь идет не об искажении, а скорее о восстановлении исторической истины. Может быть, кто-то посчитает это мнение спорным. Пусть так, но зачем нужна выставка советского, в том числе и революционного, периода, в храме, в котором не место любой выставке?

У Ипатьевского монастыря своя прекрасная история, связанная и с Годуновыми, и с Романовыми, и с польской интервенцией времен смутного времени, и с рождением Костромской епархии и Костромской духовной семинарии. Думается, логично, что именно эти моменты истории должны найти свое отражение в экспозициях монастыря, если уж говорить о нем как о музее. Такое же мнение, кстати говоря, высказала совместная комиссия Московской Патриархии и Министерства культуры, посетившая Ипатий в 2001 году и рекомендовавшая "незамедлительно вывести" все ту же экспозицию советского периода из церковных стен.

Понятно, что возвращение Церкви таких объектов как Ипатий, связано с материальными затратами. Однако в данном случае не заметно желания вообще что-либо для этого делать пути. Например, вывод музея природы с Нового двора, который был совершен, как утверждает С.Соловьев, в срочном порядке в связи с приездом Патриарха, был запланирован в 1997 году, затем его обещали вывести в 2000 году. Хорошо, что Святейший Патриарх приехал, а то, пожалуй, и до сих пор не видать бы монашеской общине здания бывшей монастырской богадельни, где размещался музей природы.

Его экспозиция, кстати, была переведена в здание, приблизительно в три раза превышающее по площади общую площадь богадельни, и в этом строении прекрасно можно разместить (при желании, конечно) и экспозицию советского периода, в полном согласии с Конституцией (об исполнении которой ратует С.Соловьев) и с Законом о музейном деле (не гарантирую, что привел точное название закона).

Можно было бы еще много говорить об Ипатьевской проблеме. О том, например, что монашескую общину волнует не выручка (как считает автор статьи) фотографа, осуществлявшего съемки туристов в боярских и стрелецких костюмах на территории монастыря, а то, что святая обитель – это не балаган. Как бы господин Соловьев посмотрел на фотографирование ради развлечения в советской военной форме времен Великой Отечественной войны иностранных туристов, у могилы Неизвестного солдата? Можно надеяться, что отрицательно. Так вот для верующих монастырь – не менее священное место, как бы удивительно это кому-то не казалось. Что касается материальной стороны, которую затронул автор в конце статьи, сказав, что "церковь должна существовать на свои, а не наши с вами средства, которые … выделяются ей властями". Ошибочка-с, уважаемый Сергей. Если говорить о выделяемых Церкви деньгах, то государство выделяет средства почти исключительно на реставрацию значимых памятников истории и культуры, переданных Церкви в пользование. По крайней мере, именно так обстоят дела в Костромской епархии, о чем автору данной статьи известно не понаслышке. На государственные средства существуют как раз музеи (многие православные, например, против того, чтобы уплачиваемые ими налоги тратились на существование музея атеизма или музея Бабы-Яги, открытого и затем благополучно закрытого в Вологодской области).

Посчитав доходы Костромской епархии за 8 лет, полученные, кстати не от государства, а, по сути, в качестве благотворительной помощи от коммерческих структур, С.Соловьев не вспомнил о ее расходах на воссоздание и содержание Духовной семинарии, восстановление 150 храмов и 9 монастырей (какой государственный музей, ратующий за сохранение культурного наследия, взялся бы за такую работу?), содержание нескольких детских приютов, миссионерскую и образовательную деятельность и многое другое. Конечно, это церковная деятельность, но ведь государство Церкви на это денег и не дает, в том числе на восстановление многочисленных разрушенных за годы государственного атеизма церквей и святых обителей, за исключением наиболее значимых памятников.

Нужно добавить, что в Костромской области практически нет объектов, за крайне редким исключением, возвращенных Церкви в хорошем (уж не говорим – в прежнем) состоянии. Не требуют ремонта только те немногие храмы, которые не были отняты у Церкви в годы государственного атеизма, а находились у верующих и сохранены Церковью (в противопоставлению тезиса С.Соловьева о том, что якобы "церковь всегда отличалась полным пренебрежением к сохранению культурного наследия") до сего дня. В более-менее нормальном состоянии, при этом частично и весьма частично, сохранен только Ипатьевский монастырь, в котором в 1958 г. был образован музей. Поэтому утверждения о том, что Ипатьевский монастырь не должен быть передан Церкви, так как его сохранило государство, мягко говоря, не верно: обитель была отобрана у Церкви в гораздо более цветущем состоянии.

В настоящее время развитие Ипатьевской проблемы проходит очередной виток. Противники возвращения монастырского комплекса Церкви активно собирают подписи против передачи монастыря, утверждая, что "вывод музея из архитектурного ансамбля Ипатьевского монастыря нанесет непоправимый вред … музею и его уникальным коллекциям и … по развитию туризма в Костроме." Сие утверждение ложное. В крупных и известных монастырях, таких как Троице-Сергиева Лавра, Валаамский монастырь и многие другие продолжается туристическая деятельность, монастыри открыты и для туристов и для паломников и, естественно, Ипатьевский монастырь, в случае его возвращения Церкви, будет также открыт для посещения всех желающих. Что касается коллекций, то их можно и нужно вывести в подготовленные для этого здания, о чем нужно было начать беспокоится, в первую очередь - администрации музея-заповедника, еще в 1993 году, когда было издано Распоряжение Президента РФ № 281-рп от 23.04.1993 г. о необходимости "осуществить поэтапную передачу в собственность или пользование религиозных организаций культовых зданий, строений и прилегающих к ним территорий и иного имущества религиозного назначения, находящихся в федеральной собственности…".

Специфическую проблему Ипатия можно расширить, вслед за С.Соловьевым, до вопроса о возвращении Церкви ее имущества вообще. Здесь можно отметить следующее.

Реституция церковного имущества (хотя мы в данной статье не обсуждаем вопрос полной реституции церковного имущества) отличается от реституции частным владельцем. Русская Православная Церковь не прекращала своего существования в течение более 1000 лет, ей не нужно доказывать право преемства. Церковная собственность не является частной, и церковное имущество, если оно возвращается в собственность Церкви, не перестает быть народным достоянием - им продолжает пользоваться (кстати, в отличии от музея, бесплатно – Церковь существует на добровольные пожертвования, и с этим, думаю, согласятся не только верующие, но и компетентные и честные наши оппоненты) наш, в большинстве своем, православный народ. Есть расхожая фраза, что Церковь отделена от государства, но не отделена от народа. Поэтому возвращенные Церкви святыни не становятся недоступными, оно остаются открытыми и для молитвы и для туризма.

Утверждение С.Соловьева, что передача Церкви памятников пагубно сказывается на их состоянии, не соответствует действительности. За последние 15 лет Церковь организовала восстановление тысяч храмов и сотен монастырей, при этом помощь государства не имела в этом процессе решающего значения. Имеются, конечно, негативные моменты неразумной перестройки или неправильной эксплуатации некоторых памятников, но эти случаи гораздо менее значимы, чем сам процесс возрождения тысяч храмов-памятников.

Естественно, что человек неверующий видит в храме памятник, и единственное желание, которое у него возникает - сохранить его как таковой для потомков. Это и есть музейный подход к вопросу. Но ведь Церковь нельзя сдать в музей – церковная жизнь продолжается. Храмы строились (и строятся), чтобы в них молиться, монастыри – чтобы в них жили монахи. Иконы писались и пишутся, чтобы перед ними совершать молитву, носить на крестные ходы, а не для того, чтобы рассматривать их в музее – для этого есть работы Пикассо, Айвазовского и др. Святынями Церковь и верующие пользовались столетиями, и за это время почему-то сохранились, безо всякого (ну, может быть, почти безо всякого) музейного надзора росписи Сергиевой лавры и Ипатия, Владимирская и Феодоровская иконы Божией Матери, другие святыни-памятники.

Церкви не безразлично сохранение ее святынь, и неправда, что она, как утверждает С.Соловьев, "не умеет и не собирается хранить культурное наследие" – она его создавала и хранила столетиями. Возражения, что наследие создавал народ, неосновательны: ни государство, ни Церковь от народа неотделимы, но святыни и церковные памятники создавались по благословению Церкви, при ее участии и руководстве, усилиями в большинстве своем верующих благочестивых людей. Кстати, Церковь – это не только духовенство, а общность всех православно верующих, поэтому создатели храмов и их замечательных росписей – это именно Церковь, православный народ.

Термин "светское государство" не означает безбожное или атеистическое государство, но государство, уважающее свободу совести и не считающее религию основой своей идеологии. Неверующий человек, сознательно или подсознательно признающий свой образ мыслей безусловно правильным на основании, скажем, тезиса "наука доказала, что Бога нет", или еще какой-нибудь, с религиозной точки зрения, глупости, готов, может быть, терпеть верующих и Церковь, пока они не мешают ему жить. Для такого человека икона - это произведение искусства, и она должна находиться в музее. Религиозный тезис о том, что икона сохраняется, в первую очередь, когда перед ней молятся, а затем уже трудом реставраторов, кажется неверующему мракобесием. Но ведь это вопрос религиозности или нерелигиозности сознания. Неверно считать свою позицию объективной на основании своего убежденного неверия. Образ мыслей верующего человека имеет такое же право на существование (не затрагивая вопроса о правоте верующих или неверующих, а с точки зрения свободы совести), как и атеиста. Так вот, с нашей точки зрения, храм создан, чтобы в нем молиться (собственно, именно для этого он и создан), а не для туристов. Создан как дом молитвы, а не как памятник архитектуры, истории, культуры или еще чего-нибудь. Кстати, очень большой вопрос, от чего больше вреда сохранности храмов-памятников – от богослужений или от туристов, против которых, по понятным причинам, музейные работники не возражают. В Троицком соборе Ипатьевского монастыря, например, бывает не более 5-6 богослужений в месяц, и около десятка экскурсий ежедневно в летний период.

Церковь не навязывает своей точки зрения атеистам, а, в данном случае, просит вернуть церковное имущество. И здесь неверна постановка вопроса о том, выгодно ли обществу возвращать Церкви ее имущество или нет. А выгодно ли обществу содержать инвалидов? А может, государству лучше не платить людям пенсии – зачем деньги тратить? Нужно при этом заметить, что есть немало неверующих или маловерующих людей, считающих, что Церкви необходимо вернуть ее имущество, по крайней мере сакральное (храмы и другие святыни), из принципа свободы совести, социальной и исторической справедливости.

Возрождение церковной жизни не уничтожает, а оживляет церковные памятники. Нам не менее, чем работникам музеев, или господину Соловьеву, дорого культурное наследие Отечества. Церковь благодарна музеям за сохранение тех относительно немногих церковных памятников, которые дожили до настоящего времени, пройдя через лихолетье XX столетия. Но невозвращение Церкви ее святынь противоречит не только религиозному сознанию, но и принципу свободы совести. Остается выразить надежду, что духовное возрождение на нашей земле будет продолжаться, несмотря на многочисленные искусственно создаваемые препятствия.

[1] Хотелось бы заметить, что и сам музей не всегда достойным образом хранит доверенные ему фонды: достаточно вспомнить хотя бы сгоревшую некоторое время назад на территории музея деревянного зодчества, принадлежащего Ипатьевскому музею-заповеднику, уникальную деревянную мельницу.