Сейчас чуть ли не аксиоматическим стало утверждение, что за годы, прошедшие после Октябрьской революции, была разорена богатейшая процветающая страна. Наиболее яркое выражение такой взгляд нашел в работах А.И. Солженицына. «Приходится признать, — пишет он, — весь ХХ век жестоко проигран нашей страной; достижения, о которых трубили, все — мнимые. Из цветущего состояния мы отброшены в полудикарство. Мы сидим на разорище»[1]. Можно, конечно, понять его ненависть к политаризму, но все же при подходе к любому явлению нужно исходить не из эмоций, а, прежде всего, из фактов.
Конечно, у нас о многом лгали. Если исходить из официальных данных, то с 1929 г. по 1985 г. национальный доход СССР вырос в 50 раз, валовая продукция промышленности в 177 раз, производительность труда в промышленности в 33 раза. В действительности рост был более скромным, но при всем при этом все же немалым. По подсчетам одних критически мыслящих экономистов национальный доход страны вырос за указанные годы в 6–7 раз, по подсчетам других — в 17 раз. Промышленная продукция за это время выросла в 38 раз, производительность общественного труда в 11 раз[2].
Больше всего у нас сейчас пишут о сельском хозяйстве, подчеркивая, что Россия до революции вывозила хлеб, а СССР — ввозил. Цифры при этом никогда не приводятся. Лишь из статьи в статью кочует утверждение, что Россия перед войной производила больше зерна, чем США, Канада и Аргентина вместе взятые. Это утверждение содержится и в одном из официальных документов первого «демократического» правительства России. «В период с 1909 по 1913 год, — заявил его глава — И.С. Силаев в докладе на втором (внеочередном) съезде народных депутатов РСФСР, — русское производство главнейших видов зерновых превышало на 28% продукцию Аргентины, Канады и Америки, ведущих производителей зерна, вместе взятых»[3].
Все это чистейшей воды неправда. Достаточно обратиться к справочникам, причем изданным до революции, чтобы убедиться, что в 1908-1912 гг. Россия производила 1 331 665 тыс. пудов пшеницы, а США —1 195 978 тыс. пудов, Канада — 341 472, Аргентина 329 496[4]. Если же взять все зерновые культуры, то в эти годы Россия производила 4 732 218 тыс. пудов, США — 7 713 776. Таким образом, одни лишь США производили зерна на 2 981 544 тыс. пудов больше, чем Россия[5]. Но широкой публике все это остается неизвестным.
В целом в результате такой массированной обработки у читающих, и не только у них, а также слушающих радио и смотрящих телевизор, неизбежно создается впечатление, что в СССР даже в последние годы его существования производилось продовольствия вообще, хлеба в первую очередь, меньше, чем в дореволюционной России, если не в общем объеме, то, по крайней мере, в расчете на душу населения. В действительности в России в 1913 г. было собрано 86,0 млн. тонн зерна, в СССР в 1985 г. — 210,1 млн. тонн, мяса произведено в 1913 г. 5,0 млн. тонн, в 1985 г. — 19,3 млн. тонн, в 1988 г. — 19,3 млн. тонн. Если принять продукцию сельского хозяйства в расчете на одного жителя в 1913 г. за 100% , то в 1985 г. она равнялась 221% ,т.е. выросла за эти годы в 2,2 раза, а в 1988 г. — 226%[6].
Можно спорить о том, не мог бы рост производства за эти годы быть большим, если бы в России восторжествовал бы капитализм, но несомненно, что политарные отношения, по крайней мере, на первых порах обеспечили достаточно быстрое развитие производительных сил. Сейчас много говорят о необычайно быстрых темпах промышленного развития России в предреволюционные годы. Но обратимся к статистике.
За 13 лет (1900–1913 гг.) ежегодное производство чугуна и стали выросло меньше чем в 2 раза, угля — больше чем в 2 раза, нефти — практически не изменилось. За 12 лет (1928—1940 гг.) годичное производство чугуна и стали увеличилось в 4 раза, угля — почти в 5 раз, нефти — почти в 3 раза[7].
За считанные годы Россия из отсталой, в основном аграрной страны превратилась в одну из самых мощных индустриальных держав мира. Это обеспечило СССР в последующем положение одной из двух сверхдержав.
Огромные сдвиги произошли в культуре. Сейчас некоторые люди пытаются изобразить дореволюционную Россию как страну чуть ли не сплошной грамотности[8]. Но если обратиться к дореволюционным справочникам, то можно легко убедиться в том, что грамотные в Российской империи даже к концу первого десятилетия ХХ в. составляли всего лишь 21,1% населения[9].
Однако возможности политарной системы были крайне ограничены. Она не могла обеспечить интенсификацию производства, внедрение результатов НТР. Примерно с 50-х годов темпы экономического развития страны стали непрерывно уменьшаться, пока к 1985 г. не упали почти до нуля. Это свидетельствовало о том, что политарные производственные отношения превратились в тормоз на пути развития производительных сил. Непрерывно нарастал кризис экономики и всего общества. Объективной необходимостью стала ликвидация совершенно неэффективной политарной системы. И она с неизбежностью началась. Именно в этом заключается сущность процесса, начальный этап которого получил название перестройки.
Первоначально индустрополитаризм утвердился лишь в СССР. Но эта страна занимала одну шестую всей земной суши. Поэтому утверждение индустрополитаризма в ней было равносильно началу формирования новой мировой системы, противостоящей капиталистической. Начался раскол мира.
Революция в России не была изолированным явлением. Как уже указывалось, с переходом к ХХ в. началась эпоха революций в странах, отстававших в своем развитии от Запада и в большинстве своем либо бывших колониями западных держав, либо находившихся в зависимости от них. На это обратил в свое время особое внимание В.И. Ленин.
«...Целый ряд стран, — писал он в своей последней статье, — Восток, Индия, Китай и т.п., в силу именно последней империалистической войны, оказались окончательно выбитыми из своей колеи. Их развитие направилось окончательно по общеевропейскому капиталистическому пути. В них началось общеевропейское брожение. И для всего мира ясно теперь, что они втянулись в такое развитие, которое не может не привести к кризису всего всемирного капитализма»[10].
«А Восток, — продолжал он, — ...пришел окончательно в революционное движение именно в силу этой первой империалистической войны, окончательно втянулся в общий круговорот всемирного революционного движения»[11].
И В.И. Ленин был убежден, что конечным результатом этого движения будет установление того же самого общественного строя, который, по его мнению, создается в России, т.е. социализма.
«Исход борьбы, — указывал он, — зависит, в конечном счете, от того, что Россия, Индия, Китай и т.п. составляют гигантское большинство населения. А именно это большинство населения и втягивается с необычайной быстротой в последние годы в борьбу за свое освобождение, так что в этом смысле не может быть и тени сомнения в том, что каково будет окончательное решение мировой борьбы. В этом смысле окончательная победа социализма вполне и безусловно обеспечена»[12].
Но в России, как мы уже видели, возник вовсе не социализм, а индустрополитаризм. И такого рода строй действительно утвердился в ряде стран Востока: Китае, Вьетнаме, Северной Корее, Лаосе, Камбодже. Этому в немалой степени способствовало то обстоятельство, что некоторые из этих обществ к моменту революции во многом продолжали оставаться агрополитарными. Да и порядки в ряде их после победы революции были не столько индустрополитарными, сколько агрополитарными. Но произошло все это не в 20–30-х годах, а в более позднее время, не после первой, а после второй мировой войны.
Параллельно с этим шло утверждение индустрополитаризма в странах Восточной Европы. Теперь принято считать, что «социалистические» порядки в этих странах были насильственно насаждены Советским Союзом. Доля истины в этом, несомненно, имеется. В таких странах, как, например, Венгрия, индустрополитаризм не утвердился бы без мощного воздействия извне. Но в Югославии этот строй был обязан своим возникновением почти целиком действию внутренних сил. И в Чехословакии в феврале 1948 года совсем не было советских войск, что нисколько не помешало коммунистам придти к власти. Да и в Венгрии были значительные силы, выступавшие, конечно же, не за политаризм, а за социализм. И присутствие советских войск помогло им нанести поражение своим противникам и захватить власть.
После второй мировой войны окончательно сложилась политарная мировая система. Завершился раскол мира. В нем впервые в истории человечества стали существовать две мировые системы, каждая из которых претендовала на ведущую роль. Это противостояние в условиях, когда противоборствующие стороны обладали ядерным оружием, поставило человечество на край гибели.
Но существование противостоящей мировой капиталистической системе вначале одной, но достаточно могущественной страны, а затем целой системы таких стран оказало и огромное позитивное воздействие на ход мировой истории. Оно в числе других причин сделало необходимым коренную перестройку капиталистического общества, причем в определенном направлении. Уже в 1919 г. представители капиталистических стран заключили в Вашингтоне международное соглашение о введении восьмичасового рабочего дня. Правда, оно не было ратифицировано многими буржуазными странами, но первый шаг был сделан. Существование политарного лагеря обеспечило быструю и сравнительно безболезненную ликвидацию колониальной системы капитализма. Одни освободившиеся страны встали на путь капиталистического развития, другие — на путь некапиталистического развития, который неизбежно вел их к политаризму. Для утверждения политаризма вовсе не требовалось, чтобы руководящие силы этих стран приняли марксистскую, точнее псевдомарксистскую, идеологию. Политаризм воцарился, например, в Мьянме (Бирме), руководство которой всегда отвергало марксизм.
Советский Союз и политарный лагерь в целом всемерно поддерживал все возникающие в мире революционные движения. Но отнюдь не создавал, не инспирировал их, как сейчас нередко, причем очень гневно, утверждается в нашей печати. Вот образец такой филиппики: «Сальвадор стал последней политической провокацией бывшего Союза в Латинской Америке, последним из советских экспериментов в области “экспорта революции”, которыми СССР буквально истерзал латиноамериканский континент»[13]. Автор не очень силен в географии, о чем свидетельствует введение им понятия «латиноамериканский континент». Как известно, страны, относящиеся к Латинской Америке, расположены на двух континентах. Но это не существенно. Важно то, что в приведенном выше заявлении автора правды нисколько не больше, чем в бесконечном числе статей и книг, в которых на все лады утверждалось, что и события 1956 г. в Венгрии, и «пражская весна» 1968 г., и массовое движение в Польше в 1980–1981 гг. были результатами происков американского империализма вообще, ЦРУ в частности[14].
Индустрополитаризм в СССР в короткие исторические сроки обеспечил индустриализацию страны, ликвидацию неграмотности, развитие образования и науки. Были времена, когда советская наука и техника вырывались вперед, оттесняя признанного лидера в этих областях — США. СССР был главной силой в коалиции держав, сокрушившей фашизм. Существование вначале одного лишь СССР, а затем и политарного лагеря способствовало значительному улучшению положения народных масс в государствах развитого капитализма и победе национально-освободительных движений народов колоний и зависимых стран.
Если при этом принять во внимание, что индустрополитаризм выдавал себя за социализм, что он провозглашал лозунги свободы, всеобщего равенства и социальной справедливости, то станет понятным, почему этот общественный строй в глазах огромного числа людей выступал как цель, к которой нужно стремиться.
И даже многие из тех, кто был критически настроен по отношению к советскому общественному строю, выдвигали и обосновывали идею конвергенции этой общественной системы и капиталистической, идею создания общества нового типа, в котором были бы соединены все достоинства этих двух систем и устранены присущие им недостатки.
Теперь все это позади. Но это, тем не менее, действительно было.
«И в самом деле, сегодня, в конце XX века, — писал З. Бзежинский в книге «Большой провал. Агония коммунизма», — кажется невероятным, что советскую модель когда-то считали привлекательною и достойной подражания. Это недоумение — мера того, как низко пало значение советского опыта в глазах общественности всего мира. И однако же были времена, когда советская модель вызывала восторг, восхищение и даже желание подражать ей. Следовательно, уместно задаться вопросом: как это случилось и почему?»[15]
Ответ довольно прост: к настоящему времени все прогрессивные аспекты индустрополитаризма в нашей стране исчерпаны. Его исчезновение является объективной необходимостью. И спасти его не смогут никакие силы. Что же касается вопроса о том, что должно придти на смену индустрополитаризму, то это — тема другой работы.
Примечания
Предыдущая |
Содержание
