За океан Александр Исаевич отправился 28 апреля 1975 г.: по дороге из Швейцарии в Канаду им была написана статья «Третья мировая?». В ней он характеризовал весь последвоенный период как необъявленную мировую войну, которую начал Советский Союз, стремящийся распространить свое влияние на весь мир. Автор бил в колокола, чтобы разбудить не видящий нависшей над ним советской угрозы Запад и поднять его на борьбу с советской экспансией [1].
В Канаде Александр Исаевич встретился с руководителем Русского христианского движения отцом Силивестром и с помощью своего нового знакомого Алексея Виноградова начал поиски места, куда можно было переехать на жительство [2]. Поиски оказались безрезультатными [3]. 26 мая прилетала Наталья Дмитриевна [4]. С нею Александр Исаевич побывал на Аляске, а затем отправился в Стэндфорд, куда прибыл не позднее 6 июня [5]. Здесь он намеревался поработать в известном гуверовском институте, однако «времени на Гувер, — пишет он, — у нас было не больше недели» [6].
Точный маршрут американского путешествия А. И. Солженицына пока неизвестен. Можно лишь отметить, что 30 июня 1975 г. он был в Вашингтоне, где выступил перед представителями профсоюзов АФТ-ИПП [7]. Нарисовав мрачную устрашающую картину террора в советской стране [8], А. И. Солженицын в частности заявил:
«И с этой страной… в 1941 году вся объединенная демократия мира: Англия. Франция, Соединенные Штаты, Канада, Австралия и другие мелкие страны, — вступили в военный союз. Как это объяснить? Как можно это понять?» [9].
Подобное высказывание некоторые западные средства массовой информации охарактеризовали как прогитлеровское [10].
Александр Исаевич попытался откреститься от подобного обвинения, заявив, что его неправильно поняли. Он, оказывается, осуждая Рузвельта за союз со Сталиным, имел в виду только то, что США могли разгромить фашистскую Германию без СССР [11]. Интересно: как? Ведь Германия напала не на США, а на СССР. В таких условиях отказ Америки от поддержки Советского Союза означал или предоставление СССР самому возможности разгромить Германию или предоставление Германии возможности разгромить СССР. В первом случае участие США в разгроме Германии было исключено. Но тогда получается, что писатель допускал неизбежность разгрома СССР и желал, чтобы США вступили в в войну с фашистской Германией только после этого.
В своем вашингтонском выступлении А. И. Солженицын заявил, что он тоже за разрядку, но «разрядку истинную», которая должна привести к устранению насилия не только во взаимоотношениях между государствами, но и во взаимоотношениях между правительствами и народами («контроль общественности, контроль прессы, контроль свободного парламента»), иначе говоря к замене авторитарной или тоталитарной системы управления, там где она существовала, демократической [12].
Если оставить в стороне тот факт, что здесь мы видим явное противоречие с «Письмом вождям», то из понимаемого А. И. Солженицыным содержания разрядки вытекало, что она может быть только результатом полной капитуляции существующих авторитарных и тоталитарных государств. А значит, если США действительно стремились к разрядке, то они, по логике А. И. Солженицына, должны направить свои усилия не на переговоры с Советским Союзом, не на расширение делового сотрудничества, а на то, чтобы заставить его капитулировать. Иначе говоря, признавая разрядку на словах, на деле Александр Исаевич призывал к усилению холодной войны. Говорят, что после этого выступления А. И. Солженицына кто-то из амерканских политиков заявил: «Он же правее Барри Голдуотера!» (один из американских «ястребов», как звали тогда самых непримиримых противников разрядки — А.О.) [13].
Отметив в Вашингтоне вместе с М. Л. Ростроповичем День независимости США [14], Александр Исаевич не ранее 4 — не позднее 8 июля отправился в Нью-Йорк, здесь 9 июля он произнес новую речь перед представителями профсоюзов АФТ-КПП [15], а 13 июля дал телеинтервью команиии NBS [16]. «Успел я в Нью-Йорке, — вспоминает А. И. Солженицын, — еще съездить в Колумбийский университет, два денька поработать в русском, „бахметьевском“ архиве» [17]. Кто работал в архивах, знает: «два денька» — это не работа. Так. Знакомство.
Не ранее 13 — не поздне 15 июля Александр Исаевич из Нью-Йорка вернулся в Вашингтон [18]. Здесь 15 июля ему была предоставлена возможность выступить в Сенате, в том самом, который он в первой редакции своего «Письма вождям» характеризовал как «балаган». Несмотря на проявленное им в этом письме неуважение к высшему органу законодательной власти Соединеных штатов Америки, теперь он с готовностью принял приглашение и призвал сенаторов за разговорами о разрядке не забывать о том произволе, который царит в «коммунстических странах», и помнить, что народы этих стран с надеждой и отчаянием смотрят на них [19].
Во время пребывания А. И. Солженицына в США появилось сообщение, что «президент Форд приглашает писателя в Белый дом» [20]. В связи с этим 21 июля 1975 г., находясь в штате Нью-Йорк на ферме дочери Л. Н. Толстого Александры Львовны, Александр Исаевич сделал специальное заявление для «Нью-Йорк таймс» с осуждением его политики, направленной на разрядку отношений между США и СССР [21]. На основании этого можно было бы подумать, что лауреат Нобелевской премии сам отказался от посещения Белого дома. Однако еще за полторы недели до его заявления на страницах «Русской мысли» в Париже появилось сообщение, в котором говорилось: «Ссылаясь на занятость президент Форд не принял Солженицына» [22].
Несмотря на то, что Александр Исаевич отправлялся за океан с надеждой осесть в США (вспомним его слова: «я уже в Европу не вернусь»), тогда его планам не суждено было осуществиться. По всей видимости, это было связано с тем, что решение Сената о предоставлении А. И. Солженицыну почетного гражданства снова не получило одобрения Палаты представителей [23].
Закончив путешествие по США, Александр Исаевич вернулся в Канаду [24] и 1 августа из Монреаля отправился в обратный путь [25].
Итак, за три месяца пребывания за океаном он смог уделить работе в архивах не более девяти дней. Следовательно, цель его поездки была совершенно в другом, а посещение архивов являлось лишь ознакомительным.
После возвращения из путешествия Александр Исаевич уединился в Хольцнахте (Базельское нагорье) и снова сел за эпопею, собираясь начать «Март Семнадцатого». Однако работа не пошла. «Думал, думал над этим, — пишет он, — топтался — решил пока взяться за личные сюжеты — дав протянуть эти линии до Шестого-Седьмого-Восьмого Узлов? Так и сделал. Постепенно стал из кризиса выходить» [26].
Едва только Александр Исаевич начал выходить из творческого кризиса, как к нему пожаловала полиция. 28 августа, пишет А. И. Солженицын, приехали два полицейских и сообщили, «как пропитана провокаторами чешская эмиграция в Цюрихе» [27].
Сообщение швейцарской полиции было неслучайным, если вспомнить о той роли, которую играли в семье Солженицыных супруги Голубы. Между тем, пишет Александр Исаевич
«…стали к нам приходить предупреждения прямо из Чехословакии: что Голубы — агенты, он был прежде заметный чешский дипломат,(* По утверждению Ф. Голуба, до 1969 г. он, используя свои дипломатические возможности, содействовал вывозу рукописей А. И. Солженицына на Запад (Scammel М. Solzhenitsyn: A biography. N.Y — L. 1984. Р.885). она — чуть не 20 лет работала в чешской госбезопасности… Наконец, и терпеливая швейцарская полиция прямо нас предупредила, не доверять им» [28].
Но этим «странные связи» консерватора А. И. Солженицына за рубежом не ограничивались. Так, считая наиболее удачными переводами своих произведений переводы, появившиеся во Франции, он отмечал, что в них принимали участие «человек семь-восемь», «все — ученики одного и того же профессора Пьера Паскаля и близких выпусков» [29]. Было ли известно Александру Исаевичу, когда он писал эти слова, что Пьер Паскаль знал русский язык не по наслышке? В годы Первой мировой войны он был командирован в Россию в составе французской военной миссии (среди офицеров которой, кстати, находился Зиновий Пешков — брат Я. М. Свердлова и приемный сын А. М. Горького), в 1918 г. вступил в РКП(б), затем перешел в аппарат Коминтерна и играл в нем активную роль до середины 20-х гг. Только после того, как в СССР начался термидоринский переворот, П. Паскаль вернулся во Францию и посвятил себя изучению русской истории [30]. Таким образом, по иронии судьбы лучшими переводчиками антикоммуниста А. И. Солженицына стали ученики бывшего коммуниста, к числу которых, кстати, принадлежал и Н. А. Струве [31].
А кто переводил «Архипелаг» на немецкий язык? Дочь лидера австрийских коммунистов Элизабет Маркшейн. А кому А. И. Солженицын обязан изданием «Ракового корпуса»? Павлу Личко, который был не только коммунистом, но и сотрудничал когда-то с советской разведкой. А кто содействовал изданию романа в «Круге первом» и получению Нобелевской премии? Ольга Карлайл — внучка лидера партии эсеров В. М. Чернова. Не следует также забывать, что сыгравшая в жизни А. И. Солженицына особую роль Н. И. Столярова была дочерью эсерки Н. Климовой и, по свидетельству некоторых знавших ее лиц, связывала судьбу диссидентского движения в СССР с еврокоммунизмом [32].
Но самый тяжелый удар был нанесен А. И. Солженицыну с другой стороны. До него, пишет он, дошли слухи, «что Хееб коммунист». Было проведено негласное дознание и
«постепенно узналось: да, до 1956 был коммунистом, но после венгерского подавления в виде протеста перешел в социалисты. Вот те на! Знал бы я это раньше — пишет пораженный этим открытием Александр Исаевич, — сильно бы задумался… А знакомые Бетты были — скорее и больше по коммунистической линии, по ее происхождению, оттуда и рекомендации. Но мелочь такую о Хеебе она нам не сказала или важной не сочла» [33].
Она-то могла и не счесть важной, но как же прошедший лагерную выучку Александр Исаевич оказался таким наивным и беззаботным? Ведь ему ничего не стоило поинтересоваться анкетными данными своего адвоката. И тогда бы не вышло подобного срама, что правоверный христианин доверил зашищать свои интересы даже не либералу, а социалисту да еще с коммунистическим прошлым. Но самое интересное в другом: оказывается, о коммунистическом прошлом его адвоката он был предупрежден «стариками Андреевыми» еще тогда, когда находился в Советском Союзе [34]. Но тогда почему-то над этим предупреждением не «задумался» и стал рвать на себе волосы только в эмиграции.
«В конце ноября», Александр Исаевич спустился с гор и «вернулся домой», в Цюрих, после чего опять поехал в Париж [35], а затем, в те самые дни, когда последний третий том «Архипелага» пошел к читателям, из Франции отправился в Англию, куда прибыл не ранее 16 — не позднее 21 февраля 1976 г. [36]. На Британских островах он пробыл около полутора недель, однако ничего, кроме его интервью телекампании Би-Би-Си 22, 25 и 26 февраля [37], нам пока об этом путешествии не известно.
29 февраля А. И. Солженицын вернулся во Францию [38]. О его пребывании здесь мы тоже можем пока судить главным образом по его интервью [39]. Не ранее 10 — не позднее 20 марта из Франции Александр Исаевич направился в Испанию и провел там восемь дней [40]. 20 марта он выступил по испанскому телевидению [41] и дал пресс-конференцию в Мадриде [42]. Если его появления в эфире и телеэкране в Лондоне и Париже не вызвали особого общественного резонанса, то выступления в Мадриде получили широкий отголосок: и не только потому, что здесь он нарисовавал совершенно неправдоподобную картину ужасов советской жизни (об этом пойдет речь далее), но и потому, что выразил восхищение прелестями испанской жизни, «забыв» о франкистком режиме.
Касаясь в одном из испанских выступлений вопроса о своем литературном творчестве, он заявил: «Август Четырнадцатого» я не только собираюсь дописывать, но закончено и продолжение, «Октябрь Шестнадцатого». Сейчас работаю над «Мартом Семнадцатого» [43]. Когда же Александр Исаевич успел закончить «Октябрь Шестнадцатого», если вывез его из России незавершенным (см. выше — С.), а до весны 1976 г. ничем кроме ленинских глав не занимался?
Не позднее 28-го числа А. И. Солженицын из Испании вернулся в Швейцарию. Если верить ему, к этому времени уже был решен вопрос о переезде в США, шли приготовления к нему.
«В Цюрихе, — пишет Александр Исаевич, — последнее оформление американских документов на переезд всей семьи (наших всех поразило, что надо пальцы отпечатывать!). Мне ехать вперед — наконец, смотреть купленный участок и дать Алеше Виноградову добро на стройку» [44].
Из Европы в Америку А. И. Солженицын вылетел 2 апреля 1976 г. [45].
Примечания
Предыдущая |
Содержание |
Следующая
