От автора

Все нации вскормлены мифами, но политические системы, порожденные революциями, буквально упиваются ими. Символы французской и американской революций до сих пор освящают политические системы этих стран. В России, в рамках официально созданного культа Великой Отечественной войны, была сформулирована и развита конформистская версия ее истории. В течение полувека созданная официозом память о войне была одной из серьезнейших сил, объединяющих и цементирующих российское общество. Она не была направлена ни на фиксирование событий прошлого для потомков, ни на увековечение памяти павших. Первоначально были забыты грехи Сталина - воспевался лишь его вклад в Победу. Позже это было использовано Коммунистической партией в попытке создать представление о национальном единстве, сложившемся под воздействием героического опыта войны.

Коллективную память, травмированную войной, поставили на службу идеологии - и не важно, что это не всегда делалось с умыслом. История войны в результате превратилась в некую причудливую смесь, где были и правда, и ложь, а зияющие пустоты скрывали истину от целых поколений. Особенно пострадало от руки историков освещение событий, которые привели к катастрофическому для Советского Союза началу войны.

История Великой Отечественной войны, ставшей неприкосновенной святыней, оказалась последней из того, что было подвергнуто пересмотру после распада Советского Союза. Было бы, разумеется, более правильным с точки зрения нравственности, если бы мертвых оставили в покое, и какое-то время не тревожили бы память о Великой Отечественной войне. К сожалению, однако, бурный переходный период породил поколение иконоборцев-ниспровергателей мифов. Результатом их действий становится столь же искаженная и политизированная версия истории Великой Отечественной войны. Бывшие 'белые пятна' ныне заполняются набором лжи, тенденциозными подборками фактов, которые общественность склонна принимать за истину.

Возможно, тем не менее, что разрушение культа Великой Отечественной войны приведет к положительному побочному результату. Расчищается путь к появлению настоящей памяти, познанию неподдельной правды. Я приехал в Оксфорд с целью заняться во время академического отпуска завершением своей крупной работы - переработкой истории Великого союза времен второй мировой войны. Однако мое внимание привлек шумный прием, который был оказан в России 'Ледоколу'. С В. Резуном ('Суворовым') я скрещивал мечи постоянно с 1985 г., когда он впервые обнародовал в Париже свои нелепые писания. В обстановке, когда российские военные историки и историки дипломатии не давали Резуну сколько-нибудь серьезных ответов, я счел своей жизненно важной задачей дать подробное и объективное описание критических событий 1939-1941 гг. Надеюсь, что результат моих трудов, венец пятнадцатилетних исследований этого периода, даст читателю возможность сориентироваться во всем разнообразии фактов прошлого, увидеть их именно такими, какими они были, прежде чем составить собственное мнение об истории.

Друзья и коллеги помогали в моей напряженной работе над рукописью. Генерал Дмитрий Волкогонов оказывал неограниченную поддержку в ходе моих бесконечных поисков новой информации и материалов. Доктор Лев Безыменский из 'Нового времени' был бесценным источником информации, критических замечаний и помощи. Я хочу выразить особую благодарность доктору Игорю Лебедеву, директору Историко-Документального Управления Министерства иностранных дел Российской Федерации, позволившему мне изучить соответствующие материалы, без чего было бы невозможно разобраться в чрезвычайно сложной дипломатической обстановке кануна войны. Генерал-майор В.А. Золотарев, начальник Института военной истории, и капитан I ранга В.Н. Вартанов любезно разрешили мне ознакомиться с их еще не опубликованными трудами, касающимися этого периода. Постоянную помощь мне оказывал мой старый друг профессор Джон Эриксон, являющийся общепризнанным специалистом по советским военным проблемам кануна войны. Он внимательно прочитал текст, и мне принесли большую пользу несколько весьма поучительных бесед с ним. Подполковник Дэвид М. Гланц из Форта Ливенворт (Канзас), чьи высокопрофессиональные труды по этому периоду послужили для меня источником вдохновения, любезно разрешил мне воспроизвести ряд карт, составленных им для своих работ по советской военной истории. Генерал Шимон Наве, эксперт по советским военным доктринам, помог мне сориентироваться в наиболее сложных нововведениях в этой области, исходивших в 30-е годы от В.К. Триандафиллова и М.Н. Тухачевского; он помог мне и в некоторых вопросах, где требовались очень специальные экспертные познания.

Особую благодарность я приношу сотрудникам Сент-Антони-Колледжа в Оксфорде Аверэху Макдональду, бывшему политическому редактору 'Таймс', и моим друзьям, профессорам Тимоти Гартону Эшу и Гарри Шукману, за их замечания и поддержку. Я признателен также лорду Ральфу Дарендорфу, ректору колледжа, и членам совета колледжа за интерес, проявленный ими к моей работе, и за благожелательную атмосферу, которая оказалась чрезвычайно благотворной. Доктор Зара Стайнер из Кембриджского университета прочитала рукопись, и ее предложения послужили существенному улучшению книги. Сэр Морис Шок, ректор Линкольн-Колледжа Оксфордского университета, был столь любезен, что разрешил мне работать с личными документами и дневником сэра Стаффорда Криппса, британского посла в Москве накануне войны, которые хранятся у него; его познания в области британской политики этого периода оказались для меня очень ценными. Я выражаю далее личную благодарность доктору Петре Маркан-Бигмен, которая, не жалея сил, помогала мне в исследовании немецкого аспекта событий. Большое содействие в работе мне оказали доктор Бьянка Пьетров-Энкер из Тюбингенского университета, профессора Шуламит и Александр Волков из Тель-Авивского университета. Особо теплую личную благодарность хотелось бы выразить доктору Борису Морозову, моему коллеге по Центру Каммингса в Тель-Авивском университете, который приложил значительные усилия, чтобы помочь мне в трудоемких поисках соответствующих материалов и их оценке. Мне хотелось бы также выразить свою признательность доктору Вере Каплан за помощь в подготовке русской редакции текста к опубликованию.

И, наконец, хотелось бы сказать о том, как вдохновляли меня частые поездки в Россию в ходе моей работы над рукописью. Муза истории всегда здесь была со мной, где бы я не был - шел ли к Кремлю с его возвышающимися над горизонтом башнями, окутанным драгоценным сиянием, - стоял ли на берегу реки Москвы в парке имени Горького, прогуливался ли по Тверскому бульвару; наслаждался ли видом величественных дворцов вдоль каналов Санкт-Петербурга или бродил в березовых рощах Царского Села, шумящих у ворот Екатерининского дворца.