Красная гвардия в Москве в боях за Октябрь

В большевистской партии, несмотря на колебания отдельных руководящих работников (например, т. Каменева), уже в начале Февральской революции, еще до приезда т. Ленина, ставился вопрос о воссоздании боевой организации нашей партии. На совещании в МК в конце марта был поставлен вопрос о боевой организации с учетом боевого опыта 1905г. Почти все присутствующие на совещании были участниками борьбы 1905г. Решили назвать рабочие вооруженные отряды Красной гвардией и организовать ее в первую очередь на заводах Москвы и в важнейших стратегических пунктах провинции, главным образом на оружейных заводах и складах.

После этого мы приступили к учету всех боевиков 1905г. Мы с радостью вспомнили слова т. Ленина на Лондонском съезде, принявшем постановление о временной ликвидации боевых организаций: «Спрячьте свое оружие, оно вам пригодится». Мы брали на учет это оружие из «архива» вместе с оружием, приобретенным во время Февральской революции.

Вначале Красная гвардия организовывалась из партийных товарищей, составивших ее кадр. В дальнейшем мы начали привлекать в ряды Красной гвардии сочувствующих рабочих и солдат.

Приезд т. Ленина и особенно его тезисы значительно способствовали усилению работы. Через тт. Бухарина, Дзержинского, Ольминского т. Ленин выяснял наличие боевых сил в московской организации и назначал ответственных для учета всех большевиков, знакомых с боевой работой, главным образом активистов революции 1905г.

Старые боевики 1905г., только что вернувшиеся из ссылки, на собрании партийного актива горячо поддержали тезисы т. Ленина, вызвавшие большие разногласия в МК и среди членов нашей фракции президиума и Исполкома Моссовета. Большинство оказалось на стороне тезисов т. Ленина и вопрос о создании Красной гвардии был поставлен на заседании МК партии большевиков 14 апреля 1917г. Там принимается постановление по восстановлению работы военной организации и Красной гвардии. Здесь же выбирается комиссия по проведению этой работы. (Фактически из избранных остался работать только т. Дзержинский и она была пополнена тт. Штернбергом и Пече).

Связавшись с активом бывших боевых руководителей 1905г., начали организацию по районам Москвы нелегальных штабов Красной гвардии. На некоторых заводах рабочие уже имели свои дружины (з-д Михельсона, авиазавод «Мотор», телефонный з-д., з-д «Проводник», з-д Военно-Промышленного комитета и др.), состоявшие из кадра боевиков 1905г.

Сначала образовали по районам тройки и пятерки. Эти районные штабы посылали по одному представителю в центральный штаб Красной гвардии, устанавливая таким образом связь центра с районами. Из состава этих товарищей была выбрана руководящая центральная пятерка в составе тт. Штернберга, Пече, Зимина, Ведерникова, Добрынина.

После официального оформления штабов началась оживленная работа по районам и заводам Москвы. На местах инспектировали заводских руководителей и активистов, разбивая их с самого начала по десяткам для конспирации. Читали доклады для районных и заводских руководителей об инспектировании и порядке организации, о действиях Красной гвардии в районах, обращали главное внимание на организацию массового движения.

В 1917г., до октябрьских дней, Москва не видала революционной уличной борьбы, за исключением небольших стычек при демонстрациях и разоружении полиции. Мы учли этот момент и агитировали среди рабочих за самовооружение. Нам на помощь пришли политзаключенные, освобожденные из тюрем. Например, из Бутырок приехал осужденный на каторгу т. Дзержинский. Эти товарищи включились в большевистскую организаторскую работу.

Московские рабочие имели по заводам лишь единичные, не связанные между собой группы участников восстания 1905г. Правда, в это время в Москве и области находились многие эвакуированные из Польши и Латвии заводы с большим кадром революционных рабочих и имевших большевистские группы (к сожалению, недостаточно связанные с остальными большевиками Москвы). Боевые организационные группы вначале образовались на крупнейших заводах. Временное правительство, спохватившись, что рабочие вооружаются за счет полиции, издало приказ о сдаче этого оружия в городскую думу. Меньшевики и эсеры убеждали рабочих, что не нужно создавать новую вооруженную силу, а следует привлечь солдат старой армия на сторону народа. Однако, по призыву большевиков рабочие оружие не сдавали, а прятали его у себя на заводах, большевики считали, что нужно создавать свою армию, а старую разложить.

Красная Гвардия Николаевской железной дороги

Но в этом вопросе и в нашей среде были уклоны от общей большевистской линии. Даже некоторые товарищи из МК, вопреки мнению т. Ленина, выраженному на апрельской конференции большевиков (24-29 апреля), считали подготовку к вооруженному восстанию неактуальной. Но они были в меньшинстве, и мы с ними не считались. Оружие рабочие приобретали самыми различными способами и, главным образом, по почину самих рабочих, фабзавкомов и партячеек. Так, ячейка завода Михельсона, узнав, что на складах Сибирского банка находится эвакуированное оружие варшавской полиции, которое меньшевики и эсеры хотят сдать правительству, снаряжает отряд и захватывает 200 револьверов и 24 ящика патронов. Рабочие этого завода прячут 120 винтовок, взятых в февральские дни, в деревянной стене завода. В Лефортове рабочие устраивают платные спектакли, отдавая весь сбор на закупку оружия. Рабочие завода Второва отнимают 6 винтовок у караула в Хамовнических казармах. Один из заводов отчисляет от заработка 3000 руб. на нужды МК и покупку оружия. Многие рабочие во всех районах Москвы покупают револьверы, винтовки и даже пулеметы у солдат. Много купленного таким образом оружия является устаревшим и испорченным. Но это не смущает рабочих и штабы Красной гвардии, которые, тем не менее, не срывая инициативу частных начинаний, вводили это дело в организованное русло. Были установлены связи с организациями, работающими в арсеналах (например, Симоновском) и в казармах, увеличив технические возможности захвата оружия в нужный момент. Руководство железных дорог было вынуждено пойти на создание вооруженной рабочей охраны, т.к. после разгона жандармов жел.дор. станции и склады остались без защиты от мародеров. Только на Курской ж.д. дружины рабочей охраны получили из запасов гражданской милиции более 145 винтовок. Часть оружия жел.дор. рабочие захватили при разоружении полиции. Так, большевики гл. мастерских Александровской ж.д. при разоружении городовых 2-го Пресненского участка взяли 12 браунингов. Рабочие завода Второва отобрали у милиции Хамовнического района 4 берданки с патронами. В Орехово-Зуеве партком, пригласив офицеров 21-го полка на спектакль и угостив их, тем временем вывез на грузовиках 300 винтовок и 61000 патронов.

Центральный и районные штабы Красной гвардии совместно с комитетами заводов Второва и Михельсона поддерживали тесную связь с полковыми комитетами 55-го, 193-го и других полков. По их ордерам мы приобретали оружие из полковых цейхгаузов. Но все-таки оружия было недостаточно. Но это не смущало рабочих и организаторов-большевиков. Рабочие говорили: «Начнется борьба - оружие найдется». Наш оперативный штаб подготовил планы захвата оружия, и мы в любой момент могли захватить оружие с оружейных заводов Тульского. Владимирского, Кунцевского, Мызо-Раевского, Симоновского и др. менее крупных складов. Для подготовки Октябрьского восстания оружие постепенно бралось оттуда и пряталось по заводам. Тактикой центрального штаба Красной гвардии в это время было - организовать и сосредоточить в руках рабочих при заводах Москвы как можно больше маленьких арсеналов вооружения.

В Замоокворецком р-не ЦШ КГ был создан пункт выделки ручных гранат. На заводах Михельсона, «Мотор» и Телефонном велось изготовление разных частей ручных гранат. Кроме того, изготовление ручных гранат по инициативе районного штаба было налажено на заводе Второва, где до 20-х чисел октября было скрытно произведено 3000 гранат.

После июльских и особенно корниловских дней, когда Московский гарнизон, ранее шедший за кадетами, эсерами и меньшевиками, повернулся к большевикам - нашим представителям был открыт, хотя и нелегальный, доступ в казармы. Это увеличило возможность получения ручных гранат, патронов и др. вооружения от революционных солдат, поэтому собственное изготовление ручных гранат можно было уменьшить и эта работа перешла на второй план. Мы занялись обучением Красной гвардии.

Для обучения отрядов Красной гвардии служило нам оружие, спрятанное на заводах (Михельсона - 155 винтовок, «Мотор» - 20 винтовок, Тильманса - 40 винтовок, «Каучук» - 2 пулемета, несколько бомбометов и несколько десятков револьверов).

Замоскворечье, Городской, Лефортовский и Хамовнический районы под руководством наших подпольных штабов приступили к полулегальному обучению отрядов Красной гвардии военному делу.

Комиссары Керенского были в ужасе. По приказу начальника милиции, меньшевика Никитина, были произведены налеты-обыски в Городском р-не в то время, когда шло массовое обучение красногвардейцев. Стоящим в дверях часовым удалось предупредить товарищей и на время задержать облаву, поэтому большую часть оружия удалось спрятать в специально сделанных хранилищах. Был проведен налет на столовую Коммерческою института во время обучения районных организаторов. В этом налете удалось захватить несколько винтовок, но большая часть оружия была спрятана в общежитии студентов.

Больше всего налетов Никитин со своей шайкой сделал на красногвардейские штабы, а не по заводам, где главным образом обучались красногвардейцы, поэтому пришлось усилить бдительность при штабах Красной Гвардии, так как там обсуждались стратегические и тактические вопросы и куда поступали сведения о количестве оружия. Эти налеты не остановили нашу работу. Напротив, она усилилась, но мы должны были еще больше законспирировать свою подпольную деятельность.

Красногвардейцы Замоскворечья

В корниловские дни Красная гвардия усилила военно-техническую работу по подготовке восстания. Через Хамовнический комитет была установлена связь с химиками и пиротехниками завода Второва, от которых стал поступать тротил, динамит, пироксилин. Товарищу Пече удалось также получить от солдат из Хамовнических казарм некоторое количество винтовок, ручных гранат и несколько пулеметов.

После получения пироксилина был проведен учет саперных подрывников в Хамовническом р-не. Эти товарищи накануне восстания были использованы для подготовки взрывов на железных дорогах и мостах, чтобы не допустить в город враждебные революции войска. Была также установлена связь с саперами, которые стали инструкторами при наших лабораториях по изготовлению ручных гранат. Кроме наших инструкторов, боевиков 1905г., в качестве инструкторов были использованы сочувствующие нам прапорщики и унтер-офицеры. Большая работа проводилась среди солдат, которые снабжали нас патронами, иногда винтовками и бомбами, вели с нами стрелковые занятия. Однако основная цель, к которой мы стремились и которой достигли, было - парализовать натравливание Временным правительством солдат против Красной гвардии.

Чем ближе к Октябрю, тем больше вооружение рабочих принимало массовый характер. Оружия требовалось все больше. Особое значение имело для нас занятие огнескладов и арсеналов. Мы направляли туда наших испытанных товарищей, чтобы вести подготовительную работу для захвата этих складов и оружия.

Огромным увеличением наших вооруженных кадров явилось присоединение к нам Мастерских тяжелой артиллерии в Лефортове и освобождение из тюрьмы накануне Октябрьского восстания около 670 человек «двинцев», арестованных Керенским. «Двинцы» по своему составу были гл. образом рабочие, со значительным процентом членов нашей партии. Они были освобождены по требованию МК нашей партии, актива Красной гвардии и Военного бюро МК. «Двинцы» были распределены по заводам и под руководством штабов Красной гвардии повели энергичную работу и как инструктора, и в значительной степени, как пропагандисты. Они внесли новую революционную струю в солдатские массы довольно отсталого в политическом отношении московского гарнизона и сыграли очень большую роль в спайке Красной гвардии с войсковыми частями. Накануне восстания «двинцы» составляли в рядах Красной гвардии солидную часть руководящего кадра. Они дали первый бой юнкерам на Красной площади.

Работа в Красной гвардии была связана и с Военным бюро МК. И хотя это бюро не играло почти никакой роли в вооружении и военном обучении рабочих, через него поддерживалась связь с большевиками, находившимися в войсковых частях.

Поскольку в МК не было единого мнения о необходимости подготовки вооруженного восстания, нам приходилось обходить некоторых наших товарищей и нередко слышать от них редкие упреки по поводу «подпольного» вооружения рабочих. Однако большинство МК было вместе с нами, кроме того т. Ленин неоднократно наводил справки и проверял нашу работу.

Июльская демонстрация в Москве явилась первым маневром, проверкой боевых сил Красной гвардии и революционных воинских частей, составлявших основной кадр демонстрации.

Постановление о проведении июльской демонстрации было вынесено Исполнительным бюро МК совместно со штабом Красной гвардии и Военным бюро. На заседании МК 6-7 июля было решено, что Красная гвардия выйдет на демонстрацию со скрытым оружием, а войсковые части -вооруженные. Когда большинство членов МК и Центрального штаба Красной гвардии разъехались по районам для организации демонстраций, группа членов МК, выступавших за отмену демонстрации, собрала экстренное заседание МК в половинном составе, где было принято постановление об отмене демонстрации и немедленно было передано это распоряжение по районам. Но решительное настроение райкомов взяло верх и мы, оставшиеся члены МК и штаб Красной гвардии, демонстрацию все-таки провели.

Меньшевики и эсеры из Моссовета, откуда-то узнали, что в МК получилось расхождение по вопросу о демонстрации и повели энергичную агитацию против нее.

Несмотря на противодействие буржуазии, эсеров и меньшевиков, склонного к оппортунизму меньшинства МК, на демонстрацию в Москве вышло все-таки 13 районов - 50-60 тыс. человек, не успевших соединиться в общее шествие. Каждому району пришлось пробиваться сквозь ряды организованных контрреволюционных сил во главе с меньшевиками и эсерами, превышающих наши силы в 2-3, а местами в 5 раз.

В районах при формировании колонн собрались под руководством меньшевиков и эсеров большие толпы, которые врезывались в наши ряды и старались агитацией и силой рассеять и сорвать демонстрацию. А когда им это не удалось, тогда они собрались на Остоженке, Воздвиженке, Лубянке, Театральной площади, чтобы преградить путь демонстрации. Их количество превышало наших демонстрантов раз в пять, особенно в центре, где была мобилизована вся буржуазия. Произошли столкновения. Многие рабочие и красногвардейцы были избиты, но они даже со сломанными древками от сорванных знамен стойко дрались во главе с большевиками и руководителями Красной гвардии. Имел место случай, когда в разгар столкновения прибежали трое членов МК и требовали, чтобы рабочие разошлись. Они получили ответ крепким словом.

После этой пробы сил меньшевикам и эсерам уже не давали говорить на рабочих митингах - рабочие стаскивали их с трибун и избивали. Красная гвардия в этот период вышла из подполья, но кадры ее организаторов еще тщательней законспирировались, так как после июльской демонстрации агенты Временного правительства, эсеры и меньшевики, узнав, что в нашей среде есть разногласия, стали арестовывать более решительных большевиков. После июльских дней произошел большой наплыв заводских рабочих в Красную гвардию. Еще более усилилось обучение Красной гвардии, причем это обучение тесно было связано с воинскими частями гарнизона. Бывали случаи, когда при отсутствии оружия в некоторых подразделениях Красной гвардии, солдаты приходили со своим оружием, скрывая это от начальства.

При Центральном штабе Красной гвардии в июле был организован весьма конспиративно Оперативный штаб, который занялся изучением стратегических пунктов и составлением плана вооруженного восстания, исходя из «Тактики уличного боя» Вычегодского и боевого опыта 1905г. К работе штаба были привлечены специалисты военного дела (более 10 чел.), было запланировано издание нового более расширенного сборника по тактике уличного боя и гражданской войны применительно к нашим условиям, но быстрое развитие событий не дало довести эту работу до конца, хотя подготовленные материалы были использованы для инструктирования руководителей частей и подразделений Красной гвардии. Мы успели только учесть и организовать все боевые силы и революционные воинские части по распланированным районам Москвы.

От каждого районного штаба Красной гвардии были взяты по 3-5 представителей, которые работали в оперативном штабе над составлением плана восстания и должны были основательно, знать все стратегические пункты своего района, чтобы руководить восстанием самостоятельно на случай потери связи. Представители штабов, организованных на оружейных складах и заводах, разрабатывали планы захвата оружия, Были определены места для рытья окопов и постройки баррикад. Во время Октябрьского восстания все это было проведено в жизнь главным образом под руководством товарищей, работавших в оперативном штабе.

Этот план восстания по районам и в центре знали только 3-5 человек по районам и те товарищи, которые работали над ним в оперативном штабе. Знали его и некоторые члены МК. Вообще же план оставался чрезвычайно секретным. Разрабатывался план следующим образом. В здании МК (бывш. гостиница «Дрезден») было отведено две комнаты. Все стены этих комнат были увешаны планами г. Москвы и области, военными картами, добытыми из Главного топографического управления и из кабинета бывшего генерал-губернатора Москвы, с точным определением рельефа местности, с обозначением всех войсковых частей и милиционных участков (бывших полицейских), с указанием телефонной и телеграфной связи между ними. Кроме этих карт у нас были также карты окрестностей Москвы и расположения военных складов, были и карты Московского военного округа.

Карта вооруженного восстания

[увеличить масштаб]

К картам и планам мы присоединили свои карту и план, разработанные для вооруженного восстания еще в 1905г. Карту нападения мы противопоставили картам обороны генерал-губернатора Москвы, таким путем мы начали по районам определять места войсковых частей противника, нейтральных частей и частей революционно настроенных полностью или частично. Набросали проекты баррикад. При разработке плана велось систематическое изучение каждого района в отдельности, учитывались сведения о силе и действиях наших партийных ячеек, особенно на огнескладах, в арсеналах и военно-технических лабораториях и т.д.

В первую голову намечено было взять почту, телеграф, телефонную станцию, Кремль и склады огнеприпасов - Симоновский, Мызо-Раевский, Тульский, Владимирский и эшелоны с оружием, находящиеся в Гжатске, посланные нашим противникам Общеармейским комитетом. Во вторую очередь мы должны были взять школы прапорщиков, всю артиллерию, находящуюся в Москве, и особенно Мастерские тяжелой артиллерии. В них находилось около 400 орудий, хотя замки, панорамы и снаряды от этих орудий были изъяты и намеренно спрятаны контрреволюционным офицерством. Через наши партийные ячейки в частях, на складах и в арсеналах они были найдены и взяты на учет (с помощью Военного бюро МК). В районах ненадежных частей (юнкерских и др.) решено было поставить баррикады и вырыть окопы, заняв их красногвардейцами. Замоскворецкий район было решено укрепить по линии Москвы-реки, Городской - в районе Сухаревки и Лубянки, в Сокольниках - принять все меры к охране Мызо-Раевскою арсенала-огнесклада, а также совместно с железнодорожным районом захватить поезд с оружием, стоявший в Гжатске. Были взяты на учет все транспортные базы, находившиеся в различных районах Планировалось в начале восстания направить людей на оружейные заводы в Тулу, на окрестные базы огнеприпасов, чтобы оттуда доставить в Москву вооружение.

Таким образом план вооруженного восстания нашим оперативным штабом был вполне своевременно и достаточно полно разработан и в Октябрьские дни послужил основой для наших боевых действий.

Следующим этапом еще большего сплочения Красной гвардии после июльских дней было так называемое Московское совещание, на котором контрреволюционные силы (как они себя называли - «живые силы») организовались для захвата власти. В дни совещания, согласно резолюций Общегородской конференции большевиков от 10 августа 1917г., в Москве была проведена кампания митингов и протестов против совещания, а в день его открытия - всеобщая забастовка с участием 410000 рабочих. Делегация большевиков на совещании огласила декларацию, разоблачавшую его контрреволюционный характер, и демонстративно покинула совещание.

В этот период Красная гвардия улучшила охрану заводов и начала явочным порядком проводить контроль над производством и частично даже проводить национализацию заводов.

Мы проводили контроль над производством через заводские комитеты, а там, где они были под контролем меньшевиков и эсеров, через наши партячейки совместно с Красной гвардией. Суть контроля - при отказе фабрикантов удовлетворить экономические требования рабочих завкомы под руководством наших партячеек и Красной гвардии проводили проверку бухгалтерск. книг и фактур, устанавливая прибыльность или убыточность предприятия.

Такие действия вызвали бурю негодования у фабрикантов и заводчиков, которые с помощью своей охраны заводов, отказывались допускать контроль. Тогда фабзавкомы под руководством наших партячеек стали заменять эту охрану сочувствующими нам рабочими: Красная гвардия при массовом участии рабочих снимали охрану администрации и расставляла свои посты. При этом в большинстве случаев наши посты вооружались отобранным силой или добровольно сданным оружием заводской охраны.

Все это было бы невозможно, если бы меньшевики и эсеры во время июльской демонстрации не так сильно скомпрометировали бы себя в глазах рабочих. Однако в некоторых местах введение контроля не давало желаемых результатов, и рабочие выходками фабрикантов и заводчиков были поставлены перед необходимостью частичной национализации заводов. Примеры. На заводе «Мотор» рабочие получили отказ в экономических требованиях, хотя контроль завкома по книгам завода показал, что требования выполнимы. Тогда было созвано общее собрание рабочих с приглашением администраций и правления завода. После подтверждения отказа удовлетворить требования собрание удалило дирекцию и правление, призвало инженеров, мастеров и служащих идти вместе с рабочими и постановило пустить завод и работать без дирекции и правления. Немедленно были отобраны все ключи, договора, чертежи заказов, выставлен караул Красной гвардии у денежного ящика и у ворот. Ему было дано указание не пускать на завод дирекцию и правление. Было выбрано новое правление из рабочих и одного инженера. Новое правление приступило к работе и рабочие стали получать жалование по новым ставкам. После этого на завод приехали представители от соглашательских социалистических партий, Моссовета, профсоюзов, комитета фабрикантов и заводчиков. В течение 5-6 часов на собрании рабочих они уговаривали изменить решение, но рабочие отказались. Аналогичные события произошли на других авиазаводах Москвы, на заводах Гужона, Второва и др. На заводе «Мотор» такое положение сохранялось 1,5 месяца, пока правление завода, комитет фабрикантов и заводчиков не удовлетворили большинство требований рабочих.

Когда ген. Корнилов организовал попытку контрреволюционною переворота почти на всех заводах Москвы, по инициативе нашей партии и Красной гвардии, а также новых элементов из эсеров и МЕНЬШЕВИКОВ, которые тогда пошли вместе с нами против авантюры Корнилова, мы довольно легко организовали силы для обороны Москвы.

Районные штабы Красной гвардии организовали учет мобилизованных и приведенных в боевую готовность сил Красной гвардии. Через ответственных дежурных в отрядах и штабах на отдаленных заводах, районные штабы могли в любое время вызвать отряд и поставить ему боевую задачу, например, занять вокзал, послать подкрепление, разведку, выставить посты и т.д. Так, по команде районного штаба Красной гвардии около 200 красногвардейцев заводов «Поставщик», «Циндель» и др. заняли Павелецкий вокзал, расставив на ж/д полотне свои пикеты. Они контролировали все прибывающие поезда, чтобы предотвратить прибытие контрреволюционных офицеров или войсковых частей. Там произошло даже одно небольшое вооруженное столкновение.

Пикеты и обходные группы выставлялись и посылались непосредственно районным штабом, который управлял отрядами, поддерживал с ними связь и контролировал их работу Пикеты и посты выделялись из состава заводских отрядов, которые на 90% состояли из рабочих.

Таким образом была мобилизована и поставлена под руководство штабов Красной гвардии вся революционная масса, в т.ч. в районах и на заводах, на которые был перенесен центр тяжести всей работы нашей партии.

Эсерствующие рабочие были более чем на 90% с нами, а колеблющаяся эсеро-меньшевистская интеллигенция, неожиданно для себя вынужденная идти вместе с нами, была в панике и перед контрреволюцией и перед надвигающейся революцией. Она больше всего не понимала, откуда возникла так быстро мощная организованная Красная Гвардия. Наши организаторы были направлены на военные склады. В результате их работы, если бы в корниловские дни дело дошло до вооруженной борьбы, оружие немедленно было бы взято с этих складов и распределено по заводам. При разработке плана обороны в эти дни Центральный штаб Красной гвардии также принял меры по подготовке транспорта. В военных авторотах в Сокольниках работали товарищи - большевики и автотранспортные части к моменту выступления Корнилова политически и технически были готовы принять участие в вооруженной борьбе на нашей стороне..

В корниловские дни левые эсеры и меньшевики-обновленцы буквально засыпали нас массой военных спецов и старых эсеровских дружинников, но мы им не доверяли. Опираясь на военные организации, МК, который направил к нам небольшой кадр военных работников, и привлекая рабочих, служивших ранее в армии, и бывших унтер-офицеров, мы добились того, что командные кадры Красной гвардии были на 75% большевистскими. К октябрю этот процент еще более вырос. Не доверяла социал-соглашателям и передовая рабочая масса города Москвы.

В конце августа состоялась конференция фабрично-заводских комитетов, вся работа которой проходила под руководством большевиков. Выступавшие на ней меньшевики и эсеры были окончательно разбиты. В центре внимания конференции были темы о Красной Гвардии, о вооружении и самообороне рабочих против контрреволюционных выступлений. Конференция определенно высказалась за вооруженный захват власти Советами в Москве.

Одновременно при Моссовете из представителей всех социалистических партий была организована «девятка». С ее помощью меньшевики и эсеры при содействии некоторых большевиков, склонных к соглашательству, попытались вырвать Красную гвардию из рук большевистской партии и подчинить ее коалиционному руководству. Целью коалиции было поставить мелкобуржуазных руководителей во главе Красной гвардии, обеспечив таким образом поддержку Красной гвардией Временного правительства.

Однако, нам удалось, действуя через Центральный штаб и при поддержке большинства МК, направить работу ячеек Красной гвардии на организацию самообороны, и, ведя ее параллельно деятельности «девятки», избежать связывания с ней какими-либо организационными нитями.

В начале сентября по инициативе большевистской фракции пленум Моссовета постановил создать Красную Гвардию. Первый пункт постановления гласил: «Красная гвардия учреждается для защиты завоеваний революции и охраны порядка в городе наряду с милицией и войсками, а также для усиления охраны заводов от злоумышленных покушений».

Меньшевики, эсеры и объединенцы созвали учредительное собрание для организации «Главного штаба Красной гвардии», в противовес большевистскому Центральному штабу Красной гвардии. При поддержке соглашателей-большевиков из Моссовета этот штаб был создан из представителей всех социалистических партий, но без участия представителей МК большевиков.

МК отказался даже для информации прислать своих представителей, выделив только тов. Пече, как наблюдателя. Меньшевики и эсеры рассчитывали, что в «коалиционном» штабе большевики будут в меньшинстве и штаб окажется под контролем соглашателей. Но большевики в эту мелкобуржуазную ловушку не пошли.

На учредительном собрании меньшевики и эсеры выбрали президиум из 7 человек (2 меньшевика, 2 эсера, 1 объединенец, 2 места зарезервированы за большевиками), организовали 4 комиссии и делегировали 3-х человек в Тулу, Петроград и Сормово за оружием. Кроме того было решено командировать несколько человек для конфискации скрытого оружия на заводах, арсеналах, в милиции. Необходимо отметить, что в этом собрании приняли участие и некоторые большевики, не имея на то никаких полномочий. Часть из них это собрание покинула, а оставшиеся были избраны в различные комиссии, в которых они, впрочем, за небольшим исключением не работали.

Оружие и подразделения Красной гвардии остались в руках большевиков и их Центрального штаба Красной гвардии, а «Главный штаб» занялся бумажной перепиской и представлял собой пустое место. Кстати, «Главный штаб» расположился в гостинице «Дрезден», где помещался Центральный штаб, только двумя этажами выше. Поэтому происходили курьезные недоразумения, когда наши товарищи по ошибке приходили с секретными донесениями в «Главный штаб» и т.Пече приходилось их перехватывать и уводить в Центральный штаб. Накануне октябрьских боев тов. Пече также покинул «Главный штаб» и перешел на третий этаж в большевистский штаб.

Попытки коалиционного «штаба» получить оружие окончились полной неудачей. Сормовский завод вынес резолюцию: «Ни одною патрона, ни одной винтовки Временному правительству... » Тульский завод вынес аналогичную резолюцию. Главное артиллерийское управление также ответило отказом.

Некоторые соглашатели-большевики из членов Моссовета попытались получить для «Главною штаба» 12000 винтовок, 24 пулемета и 4000000 патронов на Сестрорецком заводе, но также неудачно.

В то время, как в «Главном штабе» шли торги из-за состава руководящей верхушки штаба и о начальнике Красной Гвардии, Центральный штаб вел практическую работу по вооружению и обучению Красной гвардии, а также разрабатывал план восстания.

Мелкобуржуазные партии пытались удержать ускользающую из-под их ног почву. Они по примеру Центрального штаба стали устраивать вечера и производить сборы денег по заводам. Большевики разоблачали перед рабочими эти затеи и агитировали за сборы, организуемые МК через райкомы и актив Центрального штаба Красной гвардии. Работа по сбору средств на вооружение происходила в довольно запутанных условиях, так как меньшевики прикрывались именами некоторых наших товарищей, работавших в их «Главном штабе». Они также пытались завязать непосредственные связи с подразделениями нашей Красной гвардии, обещая им денежные средства. Но Красная гвардия на эту удочку не пошла, и они остались генералами без армии.

В сентябре Центральный штаб Красной Гвардии через нашу фракцию в Исполкоме Моссовета представил на утверждение проект устава Красной гвардии. Моссовет создал комиссию по разработке устава и положения о Красной гвардии, в которую вошли гл. образом члены «Главного штаба» Красной гвардии и несколько большевиков от Моссовета и МК. Соглашатели представили свои проекты. Вокруг этих проектов развернулась борьба. Эсеры отстаивали выборное начало сверху до низу. Большевики защищали назначенчество. В конце концов за основу были приняты соглашательские проекты устава, в которые большевикам удалось внести некоторые уточнения и изменения.

Надежды соглашателей провести в Красную гвардию своих руководителей путем выборов рухнули. После июльской демонстрации рабочие уже по опыту узнали, что собой представляют соглашательские партии и на командные посты избрали главным образом большевиков.

Хотя устав и положение не являлись большевистскими, мы согласились на их принятие, учитывая вышесказанное. Кроме того, их принятие обеспечивало хотя бы полулегальную работу по организации Красной гвардии, так как нелегальное существование двенадцатитысячной большевистской Красной Гвардии при тридцати тысячах содействующих вызывало большие трудности.

В значительной мере на принятие устава повлияла также позиция колеблющейся части большевистской фракции Исполкома Моссовета. Этот устав был окончательно принят и опубликован только 25 октября, когда уже началось открытое выступление Красной Гвардии для завоевания власти.

Военные телефонисты Центральной телефонной станции после её занятия. 25 октября 1917

В МК большевиков еще с марта были разногласия по вопросу об отношении к Временному правительству и подготовка к вооруженному захвату власти встречала препятствия со стороны колеблющихся большевиков. Эти колебания проявились уже во время июльской демонстрации. Но под напором масс колеблющиеся товарищи стали более энергично проводить кампанию за создание Красной гвардии, но это была кампания «коалиционная» и имела целью создать коалиционное руководство Красной гвардии совместно с эсерами и меньшевиками.

Накануне Октябрьского восстания это меньшинство, представляющее также значительную часть членов нашей фракции Исполкома Моссовета по-прежнему настаивало на коалиции с соцпартиями. Это создавало ряд затруднений, т.к. их нерешительность влияла на малосознательных солдат из крестьян, на которых оказывала воздействие агитация офицеров и обывателей, укрывшихся в тыловых частях. Пленум Моссовета солдатских депутатов, где преобладали эсеры и меньшевики, накануне Октябрьских боев высказался против организации Красной гвардии, считая, что «Красная гвардия не только вредна, но и опасна».

Московский губернский совет крестьянских депутатов, где руководили также эсеры, на экстренном заседании исполкома 25 октября вынес резолюцию против передачи всей власти советам, считая это «гибельным для родины и революции».

Некоторые из наших пропагандистов, работавших среди военных и красногвардейцев, также неправильно считали, что их дело только агитировать за революцию, а боевая работа - дело боевиков. (Так было в 1905 г. в Москве). Но в 1917 г. руководители Красной гвардии считали, что каждый активный член партии должен быть одновременно пропагандистом, организатором и боевиком.

Тов. Ленин констатировал в заседании ЦК от 10 октября, что «замечается какое-то равнодушие к вопросу о восстании. Между тем, это недопустимо, если мы серьезно ставим лозунг о захвате власти советами». И здесь, в Москве, круг товарищей, настроенных к восстанию более чем равнодушно, был еще значительнее. Революционные рабочие и солдатские массы требовали действий. На ряде московских заводов речь об отсрочке восстания вызывала протест и рабочие угрожали, что «они сами пойдут и справятся с буржуазией».

Колеблющиеся (т. Илья Цивцинадзе) попытались накануне боев навязать руководителям Красной гвардии канцелярщину и бюрократизм, обязать их составлять большое количество ведомостей и сводок ежедневно. Они также попытались провести решение, ликвидирующее Центральный штаб Красной гвардии. Эти попытки не удались, но все же были проведены перевыборы Центрального штаба, откуда выбывают некоторые активные товарищи и вводятся ряд работников военной организации МК. Перед самым восстанием боевой орган (Комиссия Красной гвардии) стала включать товарищей Слесарева, Ростовщикова, Ярославского, Пече, Демидова, Павлычева, Стефашкина, Васильева, Малькова, Берзина, Орещенко и Липицкого.

На заседании МК 25 октября т. Илья в очередной раз предложил отсрочить восстание до перевыборов Совета солдатских депутатов. С середины октября проводятся бестолковые собрания гласных районных дум, где у большевиков было большинство. Даже в момент начала боев, когда каждый активист-большевик был на счету, на Сухаревской площади в Народном доме происходило собрание всех 17 районных дум Москвы, где присутствуют более 200 большевиков - гласных, так необходимых на местах, но втянутых в бесцельные споры с кадетами, меньшевиками и эсерами. Вмешательство большевика В.М. Владимирского привело к закрытию заседания и большевики-гласные срочно направились на места.

Все это привело к тому, что вначале восстания на верхах Московской организации не было никакого централизованного руководства восстанием. Руководили восстанием наиболее тесно связанные с Красной гвардией отдельные члены МК и райкомов на свой страх и риск.

Итак, массы и партия - за восстание, а часть членов МК, фракции Моссовета и Городской думы - доверяют меньшевикам и эсерам и стараются проголосовать вопрос в районных думах, добиваясь «санкции» на восстание. А ведь еще в сентябре В.И. Ленин в статье «Большевики должны взять власть» писал: «...Ждать “формального” большинства у большевиков наивно: ни одна революция этого не ждет...»

В середине октября т. Лениным было послано МК известное письмо, вызванное не только резолюцией ЦК, но и соглашательской позицией коалиционного блока {Каменев, Зиновьев и др.), а также недостаточно решительной постановкой вопроса о восстании большевистской фракцией Моссовета и частью членов МК. Письмо было обсуждено активом московской парторганизации, который констатировал, что революционное движение, достигнув кульминации, в ряде мест начинает ослабевать, благодаря оппортунистически настроенным товарищам, и необходим переход к решительным боевым действиям через голову «коалиционеров» и других соглашателей, минуя всякую дискуссию.

25 октября на объединенном заседании советов рабочих и солдатских депутатов избирается Военно-революционный комитет для «организации поддержки» Петербургу. «За» голосовало 394 депутата, «против» - 116 (меньшевики и беспартийные), воздержались - 25 (объединенцы). Тем не менее меньшевики и объединенцы вошли в комитет. Эсеры отказались участвовать в голосовании.

Вошедшие в ВРК представители соглашателей-большевиков решили вести переговоры с начальником гарнизона Рябцевым с целью договориться мирным путем. Таким образом создается буфер, колеблющийся между социалистической коалицией и ленинской тактикой, более опасный, чем сама соцкоалиция, открыто выступавшая против восстания. 26 октября в 8-45 утра из Петрограда была получена радиотелеграмма от Военно-революционного комитета, сообщившая о свержении Временного правительства и о переходе власти к ВРК.

26.10 была созвана конференция представителей всех воинских частей московского гарнизона, которая 116 голосами против 18 выразила доверие ВРК и, в противовес эсеро-меньшевистско-кадетскому Совету солдатских депутатов, выбрала гарнизонную «десятку» из большевиков и революционных солдат, стоящих за захват власти большевиками.

Московский ВРК из-за присутствия меньшевиков и большевиков-соглашателей не мог быть достаточно работоспособным. Во главе штаба ВРК был поставлен МК-ом и Обл.К-ом большевиков т. Муралов, назначение которого вызвало продолжительные споры из-за его недостаточно твердой позиции по вопросу восстания. Но в состав мураловского штаба все же вошли лучшие работники-большевики, которым первое время приходилось преодолевать и сопротивление эсеров и меньшевиков - членов штаба, и колебания самого Муралова. Часть этих работников оставалась в штабе, а часть руководила на местах воинскими частями. Очень хорошо работала разведка т. Федотова, состоявшая частью из партийных, частью из сочувствующих большевикам рабочих и активных членов Красной гвардии. Большую роль в разведке играли женщины и отдельные солдаты-большевики. В нее входили также «двинцы».

ВРК устраивал много заседаний и обсуждений, а районы первые 2-3 дня не получали никаких директив. Это ставило Красную Гвардию в тяжелое положение.

Красногвардейцы видели, как вооружаются студенты, как юнкерские роты занимают позиции в центре города и их возмущение бездеятельностью ВРК нарастало. Тогда приступила к действиям «партийная семерка». Она разослала уполномоченных по районам для распределения вооруженных сил и их вывода на исходные позиции для наступления. Центральный штаб Красной гвардии вечером 25.10 провел совещание всех представителей войсковых частей и отрядов Красной гвардии. После него все разошлись на места для подготовки выступления и хотя бы частичного привлечения к восстанию войсковых частей. В 56-й полк, расположенный в Кремле, отправился т. Берзин, назначенный комендантом арсенала Кремля. Комиссаром Кремля был назначен т. Ярославский.

Накануне Октября районные штабы Красной гвардии в полном своем составе превратились в районные ВРК, в которые дополнительно вводились новые товарищи для руководства боями.

Мы приступили к организации через своих комиссаров на всех учтенных нами военных складах военно-революционных комитетов. Туда направлялся мобилизованный транспорт для вывоза оружия и посылались подкрепления из ближайших красногвардейских частей. Тогда же приступили к сооружению баррикад и рытью окопов. Части Красной гвардии концентрировались на стратегическим местах.

В тяжелых артиллерийских мастерских (Мастяжарт) находилось около 400 орудий, из них 60 боеготовых. Красногвардейцы Лефортовского и Басманного районов привели все в боевую готовность. Здесь были построены баррикады и вырыты окопы.

Баррикады на Бронной улице

Проведена работа по мобилизации транспорта. Во всех авторотах в Сокольниках проведены митинги. Автороты согласились участвовать в восстании с условием, что для охраны автомобилей будут выделены красногвардейцы. Охрана была выслана и уже к утру 26.10 стали прибывать легковые и грузовые автомобили (первая партия 30 грузовиков). Кроме того был вызван и прибыл самокатный батальон, который приступил к несению службы связи. Такой быстрый и безболезненный захват транспорта явился результатом тщательно разработанного предварительно плана.

26.10 утром т. Пече попытался получить пулеметы со склада авиапарка (по данным разведки месяц назад там их было 50). Но выяснилось, что осталось только 12 разобранных, остальные вывезены по указанию командования. После настойчивого требования, пулеметы были собраны и через 5-6 часов доставлены в ВРК, где немедленно расставлены на огневые позиции для обороны. Несколько позже комендантом здания ВРК был назначен т Янушевский, который принял всю охрану здания Моссовета.

Когда соглашатели увидели реальные военные приготовления Красной гвардии в здании ВРК, они забеспокоились. Меньшевики, эсеры, объединенцы срочно собрались на заседание. В это время к зданию ВРК подошло около 1000 вооруженных солдат 55-го полка под руководством т. Будзинского. Делегация полка сообщила, что полк отдает себя в распоряжение ВРК и попросила боевой наряд. Соглашатели пришли в ужас. Около 100 соглашателей выбежало из здания и стало агитировать 55-й полк. Они говорили, что в Красной гвардии темные элементы и авантюристы, что большевики из запломбированных вагонов хотят потопить революцию в крови и т.д. Тогда большевики-красногвардейцы также вышли к солдатам и, вмешавшись в солдатскую массу, разъясняли свою позицию и цели соглашателей. Мы выбросили лозунг: «Долой провокаторов! Долой предателей революции!» Солдаты пришли в ярость и закричали: «Что тут разговаривать! В штыки!» Мгновенно человек 100-150 эсеров и меньшевиков разбежались, а некоторые прибежали к красногвардейцам и умоляли спасти. Пришлось выручать. Вскоре привезли еще пулеметы. Происходило трогательное единение Красной гвардии с войсковыми частями.

В пятницу 27 октября, в «Известиях» появилось объявление ВРК о начале восстания против Временного правительства и призыв-приказ московскому гарнизону поддержать восстание.

В Центральный штаб Красной гвардии перед Октябрем поступили сведения, что Временное правительство начинает постепенно разоружать и перемещать революционные части московского гарнизона, чтобы без помех расправиться с вооруженными рабочими.

В Москве у белогвардейцев, юнкеров и воинских частей, верных Временному правительству и ставке, было около 50000 винтовок, 10000 револьверов, до 300 пулеметов, большое количество ручных гранат; были у них и бомбометы, минометы, огнеметы и несколько орудий и бронемашин. Большинство этого оружия находилось в юнкерских училищах. С переходом Кремля в руки белых они получили еще находившихся там 70000 винтовок. Кроме того белогвардейцы как накануне Октября, так и в ходе боев, пытались подвести оружие извне, что им не всегда удавалось благодаря принятым Красной гвардии мерам. Так, 28.10 под Гжатском отрядом Красной гвардии под руководством т. Маленкова, было перехвачено и доставлено Красной гвардии Москвы 39 вагонов с винтовками, предназначенных для белых. Но не всегда такой перехват удавался. Так, несмотря на принятые меры не удалось задержать 25 ящиков (80 пудов) солдатских револьверов, о доставке которых из Тульского арсенала сообщала разведка.

Соглашательские вожди во время подготовки восстания применяли также тактику «администрирования», активно привлекая большевиков-активистов (с согласия коалиционеров из МК и Моссовета) для выполнения разных поручений, в том числе и за пределами Москвы, отвлекая их от работы по подготовке вооруженного выступления.

Некоторые наши части к моменту восстания были вооружены винтовками, но не имели патронов. Об этом позаботились Ставка и Общеармейский комитет. Они продвигали тайно эшелоны оружия в свои верные базы. Например, доставленные на станцию Серебряный Бор, где концентрировались ударники, снаряды и гранаты, послужили им наилучшим средством прошв наших баррикад и окопов в уличных боях.

Таким образом, к началу Октябрьского переворота противник оказался достаточно вооруженным. Кроме того, большое количество вооружения было сконцентрировано в юнкерских училищах, школах прапорщиков и др. «надежных» частях. Революционные же части были постепенно разоружены на 70 - 100%.

Юнкера в Московском Кремле

Затяжной характер, который приняли бои в Москве, объясняется, с одной стороны, нерешительностью действий и оппортунизмом большей части ВРК. С другой стороны он объясняется упорным сопротивлением и боевыми действиями контрреволюционных сил. Нерешительность тактики ВРК особенно ярко выразилась в сдаче Кремля в начале боев, в попытках заключить перемирие с юнкерами 29 10. и в колебаниях по вопросу об артобстреле юнкеров.

Правые эсеры и большая часть меньшевиков оказались по ту сторону баррикад. Лишь незначительная часть левых эсеров и меньшевиков-интернационалистов была на нашей стороне, но их роль была довольно пассивной. Для многих из них методы вооруженной борьбы оставались неприемлемыми. Так, секретарь Моссовета, меньшевик-интернационалист, пытался не допустить отряд Красной гвардии для охраны ВРК в здание Моссовета, заявив, что оно является местом ... экстерриториальным. Казначей Моссовета (также интернационалист) сначала отказывал в выдаче денег для продснабжения отрядов Красной гвардии, а затем пытался ограничить размеры этих выдач

Колебания в МК и во фракции Моссовета особенно усилились после бегства со своих постов и объявления об этом в мелкобуржуазной газете тт. Каменева и Зиновьева, испугавшихся революции. Эти колебания выразились, главным образом, в отстаивании необходимости совместной работы Центрального штаба Красной гвардии с соглашательским коалиционным «Главным штабом» на паритетных началах, чему решительно воспротивились руководители Красной Гвардии, считая, что такие уступки внесут лишь путаницу и колебания.

26 октября городская дума во главе с Рудневым и в согласии с эсеро-менъшевистской частью Исполкома Совета солдатских депутатов перенесла в свое здание свой боевой орган - Комитет общественной безопасности.

Объединив все офицерские организации, насчитывающие к тому времени около 25000 чел. с военными училищами и 6-ю школами прапорщиков, численностью около 12000 чел., контрреволюционный штаб получил в свое распоряжение до 40000 хорошо обученных бойцов. Кроме того, к нему примкнуло 70-80% студентов высших учебных заведений, сформированных в студенческие отряды и роты. Белогвардейцы окружили центр тремя кольцами. Под конец к ним примкнули еще и гимназисты в качестве разведчиков, бойцов и санитаров. Установить точно количество примкнувших к контрреволюции студентов и гимназистов трудно, но приблизительно их было 7-8 тысяч, не говоря уже о поддержке, самой буржуазии, которая всеми путями и средствами активно помогала контрреволюции.

Пока в ВРК шли препирательства, Рябцев стянул к центру юнкеров и казаков. К юнкерам примкнуло черносотенное офицерство. Отказалась воевать против народа лишь 1-я юнкерская школа, состоявшая из бывших солдат-боевиков. Зато школы, состоявшие из бывших студентов, проявляли особенно зверское настроение. Весь центр города, кроме части Тверской улицы, был в руках юнкеров. Они заняли также трамвайную, электрическую и телефонные станции (кроме Замоскворецкой), ВРК сразу оказался почти отрезанным от районов. Районы, плохо связанные между собой, часто не знали, что делалось в центре, и им пришлось вынести на своих плечах всю тяжесть борьбы.

Оторванность центра от районов (связь кое-как поддерживалась только через Страстную площадь) ежеминутно подвергала его опасности разгрома. Броневики юнкеров появлялись на самой Советской (бывшей Скобелевской) площади. Бывали моменты, когда казалось, что центру только и остается, что бежать. Это сильно отражалось на настроении членов ВРК, склоняя их к переговорам о перемирии и к уступкам. Совсем иное настроение наблюдалось в районах Правда, в первый день вооруженной борьбы замечалась вялость - заводы частично работали, и ВРК сделал крупную ошибку, не призвав их к забастовке. Но рабочие и солдатские массы быстро раскачались и смело вступили в бой с контрреволюцией.

Накануне восстания районные штабы Революционной гвардии решали, кроме боевых, и массу организационных вопросов: контроль за снабжением продовольствием, конфискация спиртного, взятие под контроль почты и телеграфа, поддержание неряха на улицах, недопущение погромов, занятие пробуржуазного Викжеля и пр. А тем временем соглашательский ВРК рассматривал вопрос о подчинении Красной гвардии милиции, которая была опорой Временного правительства и препятствовал отгрузке оружия из арсенала Кремля отрядам Красной гвардии.

Тем временем обстановка в окружающих Москву городах была также предреволюционной и благоприятной для восстания. В Орехово-Зуеве 25.10 власть перешла Советам. Предлагалось прислать вооруженную помощь (в т. ч. до 100 солдат из Владимира и Покрова). Из Александрова планировалось 29.10. выслать в распоряжение ВРК 800.вооруженных солдат 193-го зап.пехотного полка. В Туле революционные войска заняли арсенал со 150000 винтовками и 500 пулеметами. В Орле все воинские части перешли на сторону революции (кроме учебной команды 203 пехотного полка). В Рязани перешли к большевикам 3 полка. Три полка в Зарайске; Скопине и Егорьевске оказались также на стороне ВРК и заявили, что могут дать вооруженную помощь (2000, 500 и 600 винтовок, соответственно).

Из Владимира, Н. Новгорода, Шуи сообщали о высылке эшелонов с революционными войсками, в т.ч. артиллерией, прибытием с 1-2 ноября.

ВРК отдал приказ районам быть готовыми, но держаться выжидательного положения. Но штаб белых уже начал занимать своими войсками стратегические пункты и местами стали уже происходить вооруженные столкновения с юнкерами. Такие действия белых крайне возмущали рабочих и красногвардейцев, результатом чего явилось выступление Красной гвардии и революционных солдат, не дожидаясь боевого приказа ВРК.

Были захвачены все склады с оружием, находившиеся в районах. Наплыв рабочих, требующих оружия был так велик, что оружия не хватало. Пришлось помимо ВРК командировать в Тулу отряд красногвардейцев на автомобилях, которые привезли оттуда 15 грузовиков разного оружия, в т.ч. пулеметы. В таких действиях нас поддерживали кандидаты ВРК тт. Усиевич и Ведерников. Но в целом уже в самом начале восстания обнаружилась нерешительность и «хвостизм» руководства со стороны большинства ВРК.

Красногвардейцы завода Густова Листа

Руководители Красной гвардии, входившие в состав ВРК - тт. Штернберг, Зимин, Маленков, Петров, Сентябов, Добрынин и др. (за исключением Усиевичя и Ведерникова), направились на места и в районы, где стали практически проводить в жизнь разработанный ранее совместно с МК большевиков план выступления. На первое время работа сводилась к постройке баррикад, рытью окопов и захвату транспорта.

После ультиматума Рябцева ВРК начинает подготовку к боям и издает приказ №271/в о приведении в полную боевую готовность всех вооруженные красногвардейцев. Невооруженным приказано немедленно прибыть к Совету в распоряжение ВРК. К этому времени существовал предварительный план всеобщего выступления (скорее - принципы):

«Общий план революционной армии:

• Все военные действия направляются к одному центру.
• Роль районов заключается в планомерном стягивании к центру своих военных сил. Сепаратные операции предусматриваются, поскольку они не нарушают общего плана.
• Не упускать из виду, что тылы будут для районов небезопасны и что может явиться возможность операций революционной армии всей страны.
• Действия решительные и энергичные.
• Наивозможно меньше крови.
• Охрана безопасности населения.»

Этот приказ руководство Красной гвардии исполняло условно (по возможности). Вооруженные силы в районах были уже распределены по местам и выполняли срочное задание по вывозу оружия из огнескладов Мызо-Раева, Симоновского, Кремля и др. Послать невооруженных рабочих в центр было нельзя, так как там уже начинались бои и юнкера могли их арестовать и расстрелять. В этот период в центр из всех районов было послано только около 15000 вооруженных и невооруженных рабочих. Красная гвардия действовала согласно плану, разработанному в ночь с 25 на 26 октября на совещании в гостинице «Дрезден». Этим планом, кстати, предусматривалось подталкивание ВРК к более решительным действиям. Для этого было решено буквально засыпать ВРК требованиями на оружие от районов и воинских частей. Мы, разумеется, знали, что нужного оружия от ВРК нам не получить, но наша цель была заставить ВРК раскачаться под давлением революционных масс. А проблема вооружения нами решалась самостоятельно.

Бои с юнкерами начались со столкновений на Красной площади и сражений в Сокольническом районе, когда мы вывозили транспорт. Как уже говорилось выше, мы взяли под охрану ВРК. Кроме того, расставили на улицах пикеты. Были приведены в боевую готовность все воинские части. Красная гвардия проводила мобилизацию своих боевых сил по заводам Москвы.

На ультиматум Рябцева в районах обратили мало внимания, расценив его как официально объявление уже ведущейся Временным правительством войны против Советов. (В Калуге уже был разгромлен Совет). Полковник Рябцев, как командующий войсками Московского Военного Округа, своим ультиматумом потребовал распустить ВРК, сдать Кремль и сдать оружие всем частям ВРК.

Вслед за ультиматумом Рябцев выпустил Приказ Московскому Военному Округу №1493 от 27.10.1917г., в котором, по согласованию с Комитетом общественной безопасности при Городском управлении Москвы, объявил округ на военном положении, потребовал ликвидации ВРК и запретил войскам выполнять его (ВРК) распоряжения.

Красногвардейцы завода Михельсона взламывают деревянную стенку заводского здания и, к удивлению и ужасу администрации, извлекают оттуда 135 винтовок и 23 ящика патронов. Часть винтовок (100 из общего количества в 160 шт.) передаются «двинцам», находящимся в резерве на заводе Михельсона.

Части Красной гвардии Замоскворецкого района переходят на военное положение. Они стягиваются к штабу на Калужскую площадь, откуда высылаются патрули по 10 красногвардейцев к 4-м мостам на Москва-реке, к ревкому на Серпуховской площади и к Коммерческому институту в Стремянном переулке.

Примерно так же проходили действия и в других районах. Так, в Хамовническом районе с утра 26.10. выставляются посты красногвардейцев по 10 человек на Крымской, Зубовской, Сенной площадях, на Смоленском бульваре, на Стрелке и Плющихе. Эти посты задерживали и направляли в ревком всех подозрительных (главным образом офицеров) и при наличии оружия - отбирали его.

Дорогомиловский совет также выбирает свой ревком, а когда меньшевик Кобинков от имени Исполкома пытается закрыть Совет, его выставляют, отобрав у него наган. Хамовники, учитывая небольшие силы Дорогомиловского района, предлагают этому ревкому и его «красногвардейцам» влиться в Хамовники. Но тт. Федосов (нач. гвардии, б/п рабочий), Панов и Панченко не подчиняются этому решению, организуют самостоятельный Ревком, создают комиссию для конфискации оружия на Брянском вокзале у приезжих офицеров и отбирают у них 12 револьверов и 1 винтовку.

В Замоскворецком районе воинские части приготовились, но находились еще в казармах. Среди красногвардейцев распределены последние берданки и к каждой выдано по 5 патронов. Получены сведения, что в Коммерческом институте собралось вооруженное эсеро-меньшевистской думой студенчество, которое под руководством офицеров-инструкторов готовилось к нападению на красногвардейцев района. Туда был выслан патруль Красной гвардии под командой т. Вакса. Не доходя до института на Бол.Серпуховской наш патруль встретил разведку студентов, залег и первым открыл огонь. Студенты отвечали, по неудачно. Один из них был убит, двое ранены, еще три студента и офицер-инструктор взяты в плен, остальные разбежались.

После этой стычки районный ВРК перешел из серпуховской столовой в помещение ресторана Попова на Калужской плошали. Штаб Красной гвардии посылает отряд красногвардейцев в центр.

Красная гвардия в начале октябрьских дней имела около 900 винтовок (в т.ч. около 400 берданок и некоторое количество «итальянок»), около 9000 револьверов, преимущественно средние и большие браунинги, затем наганы и около 200 маузеров. Революционные части московского гарнизона имели всего не более 5000 винтовок с очень ограниченным количеством патронов. Легкая артбригада на Ходынке почти на 3/4 своего состава поддерживала большевиков.

На артиллерийскую помощь до перехода арсеналов в наши руки мы могли рассчитывать в небольших размерах, т.к. у артиллеристов было мало снарядов. Тяжелая артиллерия, находившаяся в селе Богородском, стала активно участвовать только с 30 октября, когда тт. Переверзнев и Блохин ввели ее в бой. Крупной боевой силой являлись Мастерские тяжелой артиллерии, где работало около 3000 рабочих и разоруженных Временным правительством «ненадежных» солдат. Там ремонтировалось около 400 орудий, от 3" до 6"[1], из них мы могли рассчитывать на 60 исправных орудий разного калибра. Их ремонт был завершен ускоренно, найдены тракторы для доставки орудий на позиции, но ... для этих орудий у нас не было ни одного снаряда. Отсюда видно, что приведение артиллерии в боевую готовность полностью зависело от захвата в наши руки арсеналов, огнескладов и всего транспорта для доставки снарядов для орудий. Эта задача планом Центральною штаба Красной гвардии была намечена как одна из основных задач начала восстания.

Бетонированная трамвайная платформа

Уже вечером 25.10. мы приступили к реквизиции всех видов транспорта. В ночь с 25 на 26 октября мы привели к Моссовету под вооруженной охраной красногвардейцев около 30 грузовиков 17-й автомобильной роты. Это было сделано без санкции ЦВРК (но с ведома части членов МК). Поэтому, когда в 4 часа грузовики прибыли к Совету, начался переполох. Нас за «самочинные» действия т. Смидович и другие члены ЦВРК отругали и хотели отослать грузовики обратно. Мы этому решительно воспротивились. 2 грузовика были отправлены в склад авиапарка за пулеметами, ордер на получение которых после настойчивых переговоров был подписан членом ЦВРК т. Смидовичем. Остальные грузовики здесь же на площади остались ожидать пулеметов.

Тов. Эссен вывел грузовики и легковые автомобили из автогаража манежа в более надежное место и имел их под своим наблюдением и охраной.

Представитель МК и Военного бюро по 2-й автороте тов. Блохин обещал привести все автомобили роты в боевую готовность для действий по нашему плану, который был ему сообщен. Эта работа была проведена непосредственно Центральным штабом Красной гвардии. Одновременно такая же работа проводилась и по районам, т.е. по всем заводам были немедленно мобилизованы грузовики, легковые автомобили, мотоциклетки, а также были реквизированы частные автомобили.

Из-за приказа ЦВРК о выжидательном положении и запрещении выдачи оружия районам из арсеналов без его разрешения мы свой план по немедленному вооружению Красной гвардии и революционных войск полностью провести в жизнь не могли. Только с падением Кремля выжидание кончилось и весь наш транспорт немедленно был брошен на вывоз оружия из арсеналов и вооружения всей Красной гвардии и революционных воинских частей.

Нужно отметить, что распоряжение ЦВРК о выдаче оружия только с его разрешения соблюдалось комиссарами арсеналов и огнескладов только до, примерно, 28 октября. Причинами неподчинения были бездеятельность ЦВРК и категорические требования районных ВРК, революционных масс рабочих и солдат о выдаче оружия в связи с активными и решительными действиями белогвардейцев. Особенно после сдачи Кремля и расстрела белогвардейцами солдат 56-го полка. Этот факт наиболее ярко обнажил губительную для дела революции соглашательскую тактику ЦВРК, вызвал большое недовольство, вплоть до угроз с мест разогнать ЦВРК. Решающую роль в срыве губительной линии ЦВРК сыграла ленинская часть МК, в частности тт. Бухарин, Ольминский, Владимирский, Штернберг, Усиевич, Маленков и др. Получив известие о полной растерянности ЦВРК, эти ленинцы перенесли все руководство МК в районы, главным образом в Замоскворецкий (где работали тт. Бухарин, Ольминский, Землячка), Лефортовский и Городской. Было решено развить самые решительные действия во всех районах Москвы с направлением «на центр». После этого с утра 28.10 весь мобилизованный нами транспорт был двинут во все находившиеся под нашим контролем арсеналы и огнесклады, и началось еще небывалое, неописуемо быстрое и энергичное вооружение Красной гвардии и революционных солдат.

Многое делалось без оформления привычными документами. Так, 39 вагонов винтовок, захваченных нами у Гжатска, были привезены на ст. Казанская-товарная и распределены по районам без особых формальностей. Со склада в Мызо-Раево для артиллерии Мастяжарта и отрядов Красной гвардии только под расписку в книге кого-либо из членов Центрального штаба Красной гвардии было отпущено около 2500 снарядов, несколько тысяч ручных гранат и сотни тысяч патронов.

Вооружение Красной гвардии происходило также при содействии г. Тула. 25 и 26 октября Центральным штабом Красной гвардии были отправлены на грузовиках в Тулу около 100 товарищей. 28 октября они привезли оттуда 12 грузовиков, нагруженных револьверами и пулеметами.

Викжель (Всероссийский железнодорожный союз), в руководящих органах которого сидели главным образом высшие чиновники железных дорог, телефонных и телеграфных линий, сильно нарушал работу революционных организаций на железных дорогах. У Викжеля был тесный контакт с Общеармейским комитетом при ставке, с Временным правительством, почтой и телеграфом. В его руках находились фактически все жизненные артерии страны - железные дороги, телефонно-телеграфные сети и т.д.

Во время октябрьских боев Викжель являлся совместно с почтой и телеграфом посредником в переговорах о перемирии с оппортунистической частью наших товарищей. В эсеровском документе «Конъюнктура дня» говорится, что нужно «достигнуть соглашения с правым крылом большевиков. Вне этого соглашения нельзя повести за собой массы, являющиеся реальной поддержкой всякой власти». Эсеры, конечно, не могли не знать, что наши «коалиционеры» также не имеют за собой масс, но им нужно было использовать имя «большевиков», чтобы ввести в заблуждение рабочие массы и хоть в некоторой степени помешать восстанию. Кроме того, выгадывая своим посредничеством время, они давали возможность Общеармейскому комитету и ставке подтянуть свои верные войска для подавления вооруженного выступления. «Коалиционеры» в руках эсеров должны были послужить орудием единственно для того, чтобы расправиться с восстанием и потопить его в крови. Наряду с Викжелем имелась еще организация работников почты и телеграфа, которая выступила против восстания, пригрозила вывести из строя Московский узел связи, одновременно дав распоряжение закрыть телефонные и телеграфные линии для большевиков.

К началу вооруженного восстания дело со связью у нас обстояло скверно. Немаловажную роль здесь сыграли нерешительность и соглашательство ЦВРК. Рябцев, Руднев и Временное правительство на деле не пошли по пути соглашения, как это воображали наши уважаемые товарищи из социалистической коалиции, а действовали весьма решительно. Занятые нами почта и телеграф были взяты противником обратно, и снова по всей Москве и России связь работала на пользу контрреволюции. Только решительные действия Красной гвардии, согласованные ленинцами - членами ВРК и МК, привели к тому, что снова нам удалось захватить почтово-телеграфную и телефонную связь.

29 октября Общество Московско-виндавско-рыбинской железной дороги из Петрограда посылает телеграмму, в которой, выступая против большевистской революции, призвало ко всеобщей забастовке всех железнодорожников.

Викжель также выступил с ультимативным требованием прекращения восстания, угрожая забастовкой. Однако, мы ультиматума не приняли, а железнодорожные рабочие требовали решительных действий под руководством нашей партии. Вместо Викжеля мы создали Викжедор, который принял активное участие в вооруженном перевороте в Москве и Петрограде Но на железных дорогах очень важную роль играет и труд высшего служебного персонала, поэтому создавшееся положение причиняло затруднения вооруженному восстанию. Однако, эти затруднения были полностью преодолены большевиками железнодорожного района московскою узла и Викжедором.

Если Викжель активно стал на сторону контрреволюции, то в рабочих массах железнодорожников происходило совсем другое Они усиленно готовились к Октябрьскому перевороту и, зная, что Викжель является организацией чиновническо-бюрократической, не считались с ним. Накануне Октября, по инициативе партии большевиков, в Москве отдельные районы московского ж/д узла организуют военно-революционные комитеты и отряды Красной гвардии. По всем станциям железных дорог помимо образования ВРК рабочие принимали активное участие в захвате власти и управлении движением поездов. Они приступили к разоружению контрреволюционных воинских частей, оружием которых вооружались сами рабочие. Задерживали и переадресовывали нам эшелоны с вооружением для белогвардейцев. Об эшелоне с 39 вагонами винтовок, угнанном из Гжатска, уже говорилось. (Там же не удалась попытка угнать эшелон с артиллерией).

Наши организации Красной гвардии и ВРК на железнодорожном транспорте, под руководством представителей Центрального штаба Красной гвардии тт. Маленкова, Зимина и Сентябова выполнили свои задачи по подготовке вооруженного восстания на железных дорогах. Они полностью парализовали движение контрреволюционных сил на Москву.

Кремль, расположенный в нем 56-й полк и арсенал, были для нас важнейшим объектом. ЦШ Красной гвардии и ленинская часть МК предложили назначить комиссаром и комендантом Кремля опытного революционера и видного участника боев 1905 г. П. К. Штернберга. Однако ВРК назначил комендантом арсенала Кремля молодого и малоопытного большевика - прапорщика О. Берзина, а политкомиссаром к нему т. Ярославского. На совещании 26.10 в Политехническом Музее красногвардейцы Хамовнического р-на предложили послать в Кремль свой отряд с опытными большевиками для распропагандирования тех частей в Кремле, которые пока не перешли на ту или иную сторону. Красногвардейцы держали связь с представителями 56-го полка и роты 193-го полка, находившихся в Кремле.

Красногвардейцы под руководством т. Страхова вошли в Кремль частью на грузовиках через ворота, частью через стену со стороны гостиницы «Метрополь», где их пропускали часовые 56-го полка. Войдя в Кремль, красногвардейцы стали проводить групповые беседы, затем провели общий митинг, где решили взять из арсенала оружие для Красной гвардии. В этом особенно энергичное содействие оказала рота 193-го полка, где работал прапорщик Малиновский. Настроение солдат определилось в нашу пользу.

Как это происходило - вспоминает т. Страхов (эти воспоминания приводятся автором в изложении).

Отряд для занятия Кремля был готов. Дважды посылали за указанием к т. Ногину в Политехнический музей, но там шли только споры. Тем временем от наших разведчиков - калужских самокатчиков в 3 часа ночи получаем данные о движении юнкеров по Воздвиженке к Кремлю и Манежу. Только в 9 ч. утра двинулись к Манежу - занимать Кремль. У т. Страхова было предписание к коменданту т. Берзину о выдаче оружия. С отрядом поехали также 18 «двинцев». Только часть автомобилей во главе со Страховым въехала в Кремль, а остальные были задержаны юнкерами, находившимися в Манеже.

Красногвардейцы по разрешению Берзина загрузили грузовики оружием. Одновременно, обнаружив в казармах офицеров, красногвардейцы разоружили их и строем вывели за ворота Кремля, которые затем закрыли.

Попытка вывести грузовики с оружием из Кремля не удалась. Ворота уже были заперты на замки как изнутри, так и снаружи, а за воротами стояла цепь юнкеров и казаков. «Двинцы» открыли огонь и уложили 6 юнкеров. Ответный огонь юнкеров заставил грузовики отъехать назад, а усилившийся обстрел через ворота вынудил «двинцев» и шоферов слезть с машин. Три автомобиля остались посреди двора за воротами под обстрелом. Срочно организовали собрание в клубе офицерского собрания, на котором решили во что бы то ни стало прорваться, одновременно двинув в разные ворота. Но комендант Кремля т. Берзин уговорил подождать с прорывом до вечера. Вечером Берзин просил красногвардейцев остаться до утра, так как должны подойти наши. Выставили караул у машин и всю ночь провели в беседах с солдатами. В результате большинство солдат стали поддерживать красногвардейцев и даже вызвались с боем вывести наши машины из Кремля и помочь им прорваться. Особенно рвались в бой две роты 193-го полка (так называемые «мартовцы»). Им не уступали часть солдат 56-го полка.

Кремль был окружен 4-й и 6-й и ротами юнкеров 5-й школы прапорщиков. 27-го красногвардейцы решили прорываться. Берзин, наконец, согласился на прорыв и обещал дать для него два броневика, находившихся в Кремле. Один из них должен был пойти впереди грузовиков, второй - прикрыть их с тыла. Пока готовились, по телефону было сообщено, что белогвардейцы готовятся наступать на Кремль. Срочно стали организовывать оборону. Был создан Революционный полковой комитет. На совещании ревкома было решено ударить по юнкерам изнутри Кремля навстречу нашим, пустив вперед два броневика. Однако выяснилось, что броневики уже захвачены офицерами Украинского полка, который охранял Николаевский дворец под командой полковника Ануфриенко. Освободить броневики они отказались и заявили, что хотят вывести их из Кремля. Тогда солдаты 7-й роты вырыли ров у ворот гаража и у выходных ворот на улицу, поставили заграждения. Там заняли позицию солдаты 8-й роты с 4-мя пулеметами, блокировав броневики.

В 23.40 юнкера открыли по Кремлю ружейный и пулеметный огонь, поставив пулеметы на втором этаже Верхних торговых рядов. Одновременно они начали бить по Кремлю из трехдюймовых орудий, находившихся на Арбате у штаба юнкеров. Красногвардейцы и солдаты не отвечали - все, кроме 7-й и 8-й рот, находились в клубе и в казармах. Берзин отдал приказ о занятии позиций и полной боеготовности. Солдаты и красногвардейцы быстро заняли позиции.

Юнкера на Арбатской площади

Вскоре обстрел прекратился и атаковать Кремль белогвардейцы пока не решились. Настроение большинства солдат, находившихся в Кремле, давало полную возможность удержать Кремль в наших руках. Однако, неопределенность общей обстановки в городе, отсутствие четко поставленных задач гарнизону и, главным образом, недопустимое колеблющееся поведение ВРК отрицательно действовали на оборонщиков Кремля, способствуя его сдаче.

Около 12 час. дня положение было все еще неясным. От ВРК не поступало директивы об аресте офицеров и об открытии огня. Неожиданно через Троицкие ворота проходят т. Муралов, полковник Рябцев, т. Ногин, т. Блохин из Совета солдатских депутатов и еще кто-то. Созывается собрание, на котором полковник Рябцев говорит, что в подвалах Кремля хранится много золота и других ценностей, которые нужно надежно охранять. А так как 56-й полк устал, его нужно вывести из Кремля, заменив юнкерскими подразделениями

Это обращение вызвало бурю негодования. Рябцев сделал резкие выпады в сторону красногвардейцев и революционных солдат, что привело к попытке самосуда над Ряб-цевым. Только после вмешательства т. Стахова, по просьбе тт. Ногина и Ярославского, солдаты оставили Рябцева и позволили ему уйти вместе с т. Ногиным.

По свидетельству т. Страхова Рябцев трижды вместе с Мураловым, Ногиным. Ярославским, Аросевым и другими посещал Кремль и в их присутствии вел разговоры о вводе в Кремль юнкеров. Разъезды руководителя московской белогвардейщины совместно с членами ВРК и его контрреволюционные речи в присутствии последних, конечно, действовали разлагающе и поколебали неустойчивую часть гарнизона Кремля, в т.ч. коменданта Берзина.

В отличие от Петрограда, где Временное правительство и командование белых было изолировано и арестовано, в Москве «генеральный» руководитель белогвардейцев Рябцев свободно разъезжал совместно с членами ВРК и в их присутствии держал контрреволюционные речи, будучи в кругу революционных частей. Ясно, что в результате такого якшания последовала сдача Кремля.

Когда юнкера начали наступление на Кремль, солдаты и красногвардейцы бросились к стенам и открыли огонь по белогвардейцам. Тов. Страхов и Иевлев приняли активное участие в организации обороны. Они возглавили 11-ю роту арсенальцев и с ее помощью обеспечили бесперебойную подачу патронов стрелкам, снаряжение и доставку пулеметных лент пулеметчикам. Около стены с площади юнкера делали подкоп и подтаскивали что-то тяжелое. Очевидно, хотели взорвать стену динамитом.

Дружным огнем юнкерам 4-й и 6-й рот были нанесены значительные потери. У нас трое раненых: двое в ноги и один в руку, плечо и шею. Их санитары отнесли в клуб, где был оборудован лазарет. Роты 56-го полка стойко и ожесточенно сражались. Рота Украинского полка, охранявшего во время боя Николаевский дворец, по приказу полковника Ануфриенко снялась и ушла в казарму. В клубе солдаты этого полка начали митинговать, склоняясь к сдаче белогвардейцам. В клуб прибыли тт. Страхов и Берзин и выступили против таких настроений, Украинцы после этого хотя и пошли на свои места, но боя не принимали, а частью побросали оружие и скрылись в казарме. Потом среди них опять началась агитация: «Сдадимся, нас окружили».

К 2-м часам ночи стали слышны выстрелы, шум и крики «ура» со всех концов Москвы. Красногвардейцы стали ободрять солдат, что наши идут их выручать. Тем временем полк украинцев стал все более разлагаться и разлагать наших бойцов. В 6 утра 28.10 в ворота попадает снаряд, а затем поступает приказ полковника Рябцева. - к течение 5 минут сдать Кремль, в противном случае он будет разбит. Предложение Рябцева сразу решено не было, а ответили через 25 минут.

Украинский полк целиком решил сдаться. Но часть солдат и красногвардейцы решили держаться до последнего. Однако комендант Кремля т. Берзин решил сдать Кремль. После 25 минут было второе предложение о сдаче Кремля, где Рябцев указывал, что он после сдачи войдет в Кремль, и если в пять минут все разоружатся, тогда он никого не тронет, в чем дает свое честное слово. Большинство солдат 56-го полка и красногвардейцы и после этого решили не сдаваться. А мы, руководители красногвардейцев, заранее знали, что нам может быть при сдаче и какова будет наша судьба...

Берзиным был отдан приказ прекратить стрельбу по юнкерам. Некоторые солдаты не хотели прекращать огонь, не хотели считаться с приказом Берзина, желали дальше вести оборону.

Итак, вопреки нашему решению, в 6.35 ворота Кремля были открыты и с двух сторон вошли юнкера робко, с опаской. Берзин приказывает всем сдать оружие... Некоторые солдаты неохотно бросали винтовки, клали их у своих ног, у некоторых были даже слезы на глазах. Солдаты же Украинского полка бросали винтовки шагов за 10 и быстро поворачивались спиной к оружию.

Солдаты-большевики 56-го полка еще держались и не хотели сдаваться.

Берзин построил на площади всех, кто был снят со своих боевых мест, и тех, кто находился в казарме, подал команду: «Полк, смирно!» и крикнул перед проходившими юнкерами: «Положить оружие!». Оружие положили, но некоторые попрятали его в казармах.

Юнкера продвигались дальше в глубь Кремля с двух сторон. Шли колоннами: впереди пулеметчики-офицеры с пулеметами. Солдаты, не хотевшие сдаваться и находившиеся около стены с частью красногвардейцев, открыли при виде юнкеров огонь. Юнкера в панике бросились бежать к стенам, а некоторые обратно за ворота с криком: «Измена, измена! Где Рябцев?» В это время около стены проходили броневики. Солдаты, увидя их, решили, что это наши броневики, и усилили огонь. Но вдруг броневики остановились и открыли огонь по стрелявшим. Солдаты были ошеломлены, но все же продолжали стрелять.

Когда юнкера вошли в Кремль, был удобный и решительный случай в пользу Красной гвардии, - они шли густыми колоннами и страшно были робки и несмелы. Вот в этот момент возможно было побить все колонны не только из пулеметов, но даже из винтовок. А ведь у нас были почти на каждой колокольне пулеметы и достаточное количество лент - у некоторых доходило до 15 ящиков. Солдаты были уверены, что мы отстоим Кремль, и побили бы юнкеров, в особенности благодаря тому, что они шли колоннами.

«Когда броневики, а также задние ряды юнкеров открыли огонь по стене, я был ранен в голову. Помню, что при ранении я еще в последний раз спустил курок, после чего у меня сейчас же стало темно в глазах, и я упал.

[Через какое-то время] я пришел в себя и встал. Но у меня уже не было ни винтовки, ни револьвера... Недалеко от меня стоит мой товарищ И. С. Сидоров... Не успел я крикнуть Сидорову, как ко мне подбежало человек семь юнкеров и... один матрос. Меня сразу ударили несколькими прикладами. Я падаю и только слышу, будто сквозь какой-то сон, что они кричали: “Коли ею”, “Руби его! ” и т.д. Все-таки я собрался с силами и открыл глаза: против моих глаз стояла толпа юнкеров, и двое из них направляли на меня штыки, а третий замахнулся шашкой.

...Я очнулся в построенных рядах, как и все солдаты, и чувствовал, что выбиваюсь из сил. Но меня ободрила трескотня пулемета. Рядом с собой слышу крики ужаса. Это юнкера стали стрелять по нас из пулемета около меня, как снопы, повалились солдаты. Около Николаевской гауптвахты стояли офицеры и кричали “Стоять смирно! Не ложиться!” Ко мне подошел... подпоручик, да как ударит меня по лбу наганом, я упал. Только чувствовал, как меня бросили на гауптвахту.

Когда я пришел вновь в чувство, то увидел опять перед собой т. Сидорова.. А около меня и сзади т. Сидорова уже лежат трое мертвых и кровь... кровь. Тов. Сидоров мне рассказал, как юнкера меня били...

Мы думали, чем и как нам с собой покончить, но ничего не могли придумать, ибо у нас... ничего не было [для этого].

28-го в 3 часа дня нас погнали в казармы. Нас было много, около 500 человек. У дверей стояли юнкера и поставили пулеметы. Разговаривать нам воспретили, но мы не обращали на это внимания, так как были очень голодны...

В 7 часов вечера до нас стали доноситься звуки орудийных выстрелов... Слышим взрыв снаряда на площади... около церкви, где снаряд угодил около... паперти, да так угол и отгрыз. Слышим, второй, третий и четвертый... И мы все заговорили и обрадовались, что умирать легче под своими снарядами, и запели “Вы жертвою пали”. В этот момент, во время пения, пятый... снаряд врезался в угол стены казармы, сбил угол и ворвался в казарму... Здесь произошла маленькая паника, но скоро все обошлось и успокоилось. Вдруг в самое среднее окно казармы влетел трехдюймовый жук и, пролетев все помещение, вылетел в другое окно. Когда он летел, от него было очень жарко, и у меня сейчас осталась от него память, когда обожгло мне правый висок. Один старикашка, с испуга, очевидно, скончался от разрыва сердца»,

Наша разведка, когда еще Кремль находился в руках белых, донесла:

«IX 12 час. Донесение

Солдат 56-го зап. полка, убежавший из Кремля от контрреволюционеров, доносит следующее. В четверг 12 час. ночи юнкера наступали на Кремль. В пятницу у нас с юнкерами было настоящее сражение, и они предлагали сдаться. В субботу в 8 час. утра они у нас отобрали оружие и начали безоружных расстреливать из пулеметов, когда мы в панике бросились вроссыпь и в особенности в казармы, юнкера направили в передовых штыки, и офицеры начали бить из револьверов. Насколько нам известно., убитых осталось около 250-300 человек, остальных арестовали и отправили в окружной суд, потом заперли всех остальных в казармах, где помещалась раньше одна рота, и окон отворять строго воспрещалось, и нам очень трудно было жить ввиду сдавленного воздуха, оправиться нас выводить было строго воспрещено... 31 октября нас опросили. 35 человек они нашли невиновными и освободили. Таким образом воспользовавшись этим освобождением, я поспешил в В.-Р. Комитете донесением. Прапорщик, который принял командование полка во время восстания, был избит до полусмерти и сейчас сидит, ему не оказывают никакой медицинской помощи. Товарищей просят на помощь.

За Пред. Развед. Бюро Лобанов. 1917 г, 1 ноября.»

Тов. Базякин, бывший в то время солдатом 56-го полка, рассказывает:

«Утром 28-ого 10 в 7 час. т. Берзин собирает нас и говорит: “Товарищи, мною получен ультиматум и дано на размышление 20 минут. Весь город перешел на сторону командующего войсками”. Оставшись одни, будучи изолированными от города, и не зная, что делается за стенами Кремля, мы решили с т. Бережным сдаться. Стащили пулеметы к арсеналу, открыли ворота и пошли в казармы. Не прошло и 30 минут, как поступило приказание выходить во двор Кремля и выстраиваться поротно. Ничего не зная, выходим и видим, что к нам пришли “гости” - роты юнкеров, те же наши броневики, которые мы ночью не пустили, и одно орудие - трехдюймовка. Все перед ними выстраиваются. Нам приказано расположиться фронтом к окружному суду. Юнкера нас окружили с ружьями наготове. Часть из них заняла казармы в дверях, в окнах тоже стоят. От Троицких ворот затрещал пулемет по нас. Мы в панике. Бросились кто куда. Кто хотел в казармы, тех штыками порют. Часть бросилась в школу прапорщиков, а оттуда бросили бомбу. Мы очутились кругом в мешке. Стон, крики раненых наших товарищей... Через 8 минут бойня прекратилась. Выходят офицеры и махают руками: “Стой, стой, это ошибочно”. Остановив, выспрашивают. Подымаемся с земли и опять двигаемся друг на друга. И что же? Пододвинулись друг к другу и опять слышим, затрещали пулеметы по нас. Опять прекратили. Опять выходят офицеры и говорят: “Ваши стреляют, встань же”. Но рабочие арсенала видели все, как нас расстреливали, и поняли, что с ними может быть то же. Они поставили в окнах арсенала пулеметы и открыли по цепи юнкеров стрельбу. Юнкера выкатывают пулемет, ставят около Царь-пушки и открывают стрельбу по окнам арсенала.

Потом все утихло. Но нам опять кричат: “Становись!” Выходит седой полковник и кричит: “Всех их на Лобное место!” Нас, оставшихся, построили в две шеренги, обыскали, отобрали ножи, у кого они были, ... и повели во двор Окружного суда. В воротах везде поставили часовых. Мы находились там с 8 часов утра до 1 часа ночи 29-го числа, как скотина в загоне. К нам стали приводить всех, кого где поймали. Потом несколько человек взяли от нас, чтобы убрать убитых и стаскать их в сарай. В 1 час ночи нас выстроили, сочли и повели в казарму, где помещалась одна рота на третьем этаже. Там вплотную сдвинули, принесли “парашу”, а в дверях поставили часовых. Утром из нас отобрали 70 человек и повели на второй этаж. Там сформировали роту и назначили ротного командира, прапорщика Хорошкова. Эта рота под конвоем возила убитых товарищей на грузовиках в университет. Нагружала, сгружала, ходила за продуктами на Воздвиженку, в Экономическое общество офицеров, и несли каждый по мешку картошки на себе, а юнкера шли сзади и погоняли. Дня через три нашего плена получилось что-то непонятное. Стали нас по одному вызывать и допрашивать: сколько лет и т.д. Тем, кто старше 35-ти лет, давали пропуск за ворота и говорили: “Мы вас выпускаем, идите куда хотите”. Но никто не решался выходить, потому что за воротами Кремля стояли посты из офицеров и юнкеров и сулили нам штыки. Гоняли нас под обстрелом загораживать арки Иверской часовни, чтобы им можно было ходить в думу на совещания. На четвертый день нашего плена стали обращаться с нами мягче. Вечером собрал нас ротный Хорошков, стал рассказывать, что делается в городе. Говорил, что все бьют, грабят, растаскивают. Затем началась стрельба по Кремлю. Нам передают, что вот это ваши делают: разбили Малый Николаевский дворец, пробили Ивана Великого, и наконец попал снаряд в наши казармы. Нас всячески пугали, и мы в ожидании смерти ждали, что вот сейчас все рухнет. Нас никуда не выпускали. Затем слышим - стали юнкера перебегать к рабочим. Но мы не знали, что будете нами. Наконец под 2 ноября к нам приходит офицер и говорит:

“...Вот что, друзья! Мы жалеем вас и хотим выпустить, но боимся, что вас всех перестреляют из пулеметов. Выпустим первую партию, и если стрельбы не будет, то будем дальше выпускать”. Но наши товарищи знали, что ночью будут выпускать из плена. Направление нам дали в Покровские казармы. И вот во вторую партию пошел я. Выпускали в Спасские ворота. Истерзанные и напуганные идем мы на пальчиках. Ночь темная. Проходим Василия Блаженного. На углу Варварки горит фонарь. Смотрим - магазины все в порядке, и думаем - нагло врали наши враги. Идем дальше. Слышим голос: “Стой, кто идет?” Отвечаем: “Товарищ, пленные из Кремля!” Нам отвечают: “Проходите”. Подходим к Варварским воротам. Смотрим - целая застава наших товарищей. И с каким восторгом они встречают нас!... Нас направили в чайную на Солянке. В Покровские казармы мы попали только в 4 часа утра. Мы рассказывали нашим товарищам, как расправлялись с нами наши враги ...».

Отсюда видно, что т. Берзин, политически неопытный и совсем молодой член партии, оставшись один в Кремле, без политкомиссара т. Ярославского, был введен к заблуждение Рябцевым, который ему сообщил, что ВРК разгромлен и все войска сдались. ... На сдачу Кремля имели влияние также торги с Рябцевым, происходившие в Кремле даже на глазах ... солдатской массы, и тактическая линия большинства ЦВРК и его штаба, во главе с Муратовым.

Муралов, будучи членом ВРК и организатором его штаба, вместо того, чтобы руководить восстанием, занялся соглашательскими-торгами с Рябцевым, пытаясь склонить последнего на сторону революции. Нельзя оправдывать и действий т. Берзина, отдавшего приказ о сдаче Кремля и открывшего ворота, не считаясь с протестом и негодованием войсковых частей и красногвардейцев.

Сдача Кремля была крупной ошибкой, создавшей большие трудности для восставших. Она показала, как неуместны были всякие колебания и расчеты на соглашение с противником в момент начавшейся борьбы.

О захвате Кремля белогвардейцы кричали, как о крупной победе и разгроме большевиков. Сдача Кремля произвела ошеломляющее впечатление и обнаружила всю несостоятельность тактики большинства ВРК. Ставка сообщила (опубликовано по всей России):

«Из Москвы получены сведения, что Кремль ... ныне в руках правительственных войск, равно как и весь центр города, причем после взятия Кремля движение большевиков стало быстро вырождаться в буйство пьяных толп.

Стрельба в некоторых частях города продолжается, причем стреляют с крыш. В течение дня лидеры московских большевиков, Ногин и Ломов, явились в Комитет Спасения Революции в качестве парламентеров и предъявили следующие условия: “Роспуск как Военно-Революционною Комитета (большевистского), так и Комитета Спасения Революции и образование единого коалиционною комитета”. Предложение было отклонено, и членам комитета лишь с большим трудом удалось гарантировать делегатам безопасность».

Красная гвардия на улицах Москвы

Что наши испугавшиеся товарищи действительно пошли на капитуляцию подтверждается найденным в делах ВРК документом - «Проектом соглашения», где действительно предусмотрено все, о чем сообщила Ставка.

Лишь революционные действия масс, руководимых большевистской организацией, не дали оформить это соглашение в полной мере и сорвали его выполнение.

Трагизм положения увеличивался еще и тем, что наступающие буржуазные войска относились к Красной Гвардии не как к восставшему рабочему классу а как к бандитам, по отношению к которым все допустимо. В то время как мы вели «честную войну», белогвардейцы пускали в ход разрывные пули, провокационно выбрасывали белый флаг и т.д. Юнкера избивали пленных, подвергали их пыткам и расстрелам, не останавливаясь даже перед массовым расстрелом безоружных, как это имело место в Кремле по отношению к солдатам 56-го полка и арсенала.

Наше отношение к белой гвардии, как к «честному врагу» подтверждает письмо одного из активнейших белогвардейцев - корнета Дорошевича - начштаба Красной гвардии Замоскворецкою района. В нем он благодарит красногвардейцев за '«хорошее отношение» к нему в течение «всех дней ареста» и спасение его жизни, когда он перерезал себе артерии после захвата в плен.

Сдача Кремля заставила коалиционеров убедиться, какой громадный вред уже принесла их соглашательская политика, а расстрел солдат 56-го полка в Кремле эсером Рябцевым показал им, что в случае победы Временного правительства их ожидает такая же участь.

В других районах Москвы, за пределами Кремля, события развивались следующим образом. На Красной площади первыми выступили «двинцы», получившие оружие от Замоскворецкого района. В то же время районные руководители штаба Красной гвардии снаряжали реквизированные автомобили и в сопровождении вооруженных красногвардейцев отправляли их на огнесклады за оружием. Привезенным на заводы и в районные ревкомы оружием немедленно были вооружены уже сформированные красногвардейцы и, в первую очередь, основные их кадры. Таким путем после нескольких рейсов целого обоза грузовиков было получено большое количество вооружения из Мызо-Раевского и Симоновского складов.

Получив оружие, рабочие отряды под руководством наших староармейских инструкторов и выделенных МК командиров-боевиков 1905 г. постепенно начали наступление. Выдающуюся роль в Октябрьском перевороте сыграли «двинцы» и мастяжартцы. Среди них работала масса разоруженных староармейцев, которые при Керенском считались «ненадежными». Эта революционная часть старой армии но инициативе красногвардейцев быстро сформировались в единую боевую силу и повела решительное наступление.

Утром 2-го юнкера начали обстреливать из пулеметов Моссовет и Скобелевскую (ныне Советскую) площадь, затрудняя деятельность МК и ВРК. К тому времени нами на Скобелевскую площадь была привезена одна батарея из 1-й легкой артбригады, с Ходынки.

Часть артиллерии выдвинулась к ВРК через Краснопресненский р-н. Для прикрытия привезенной батареи мы установили на грузовиках пулеметы, причем эти грузовики разъезжали в р-не Моссовета по Столешникову, Гнездиковскому и близлежащим переулкам, мешая наступлению противника на Моссовет. В здании Моссовета также были расставлены пулеметы и весь р-н около поссовета был взят в радиус нашего обстрела.

На местах р-ны, полупившие вооружение, сформировали на Мастяжарте несколько батарей, тракторами доставили их на позиции и расставили в стратегических пунктах.

Тов. Демидов так описывает этот период борьбы в Лефортрвском районе:

«Мастяжартовцы приступили к расстановке своей артиллерии. Три пушки выставили на берегу Яузы. Два тяжелых осадных 24-линейных орудия поставили возле Введенского народного дома ... против школы прапорщиков, в которой помещалось около 500 идущих прапорщиков, хорошо вооруженных и опасных для р-на. Но лотом, когда ВРК и штаб Красной гвардии предъявили ультиматум, - большинство их сбежало, а 120 чел, были нами задержаны. Произошло это так. Мы на Введенской площади установили< 2-6" мортирки и наводили на школу прапорщиков. В то же время части Красной гвардии и революционных солдат стали окружать школу, дав им 5 минут на размышление. К пруду, находившемуся за шкодой, подоспели 20 красногвардейцев, чтобы загородить им дорогу. Однако прапорщики быстро навели через пруд легкие понтоны и целой лавой, около 300 чел., бросились бежать по понтонам, так и обходными путями на все стороны. Понятно, что 20 красногвардейцев удержать их не могли, и они разбежались без боя. В школе прапорщиков нами было взято 20 пулеметов, несколько тысяч винтовок, много ручных гранат и патронов. Восторг красногвардейцев и революционных солдат был неописуемый - бросали вверх шапки, качали друг друга и т.д.

Вторая задача этих орудий заключалась в том, чтобы с этого удобного месторасположения обстреливать три железные дороги: Казанскую, Ярославскую и Николаевскую вслучаё продвижения по ним войсковых и всяких иных подкреплений для подавления Октябрьского восстания в Москве. С этого места было удобно обстреливать Кремль.

Два 42-линейных орудия мы выставили па Преображенской площади для отражения возможного продвижения противника со стороны Богородска. Два легких орудия поставили в Лефортове, за военной тюрьмой для обстрела кадетских корпусов и Алексеевского военного училища. Еще два легких орудия поставили на Вознесенской улице в одном из дворов - опять-таки для обстрела Алексеевского училища и квартир офицеров, из которых они впоследствии обстреливали нас пулеметами. На Преображенской площади устроили наблюдательный пункт. В ночь с 26 на 27 октября артиллерия была расставлена.

К 4 часам утра тремя отрядами Красной гвардии мы оцепили со всех сторон все три кадетских корпуса и Алексеевское военное училище, представлявшее собой грозный офицерский и юнкерский очаг контрреволюции не только для р-на, но и для всей Москвы. Толстые каменные стены Алексеевскою и др. училищ представляли собой настоящую крепость...»

Получив из школы прапорщиков большое количество вооружения, мы направились к Алексеевскому военному училищу на помощь Замоскворецкому, Лефортовскому и Симоновскому р-нам, которые уже приготовились к наступлению, вырыли окопы, построили баррикады и тем прервали передвижения юнкеров, не дав им пробиться в центр. Но этого было мало. Нужно было разгромить их. Мы начали обстрел Алексеевскою училища из 6" орудий со стороны Замоскворецкого, Бауманского, Рогожско-Симоновского районов. Эта бомбардировка заставила часть юнкеров выбросить белый флаг. Договор о перемирии с юнкерами заключили тт. Васильев, Масленников, Демидов и др. Силы противника уже поколеблены энергичным натиском Красной гвардии и революционных войсковых частей.

Начштаба Красной гвардии Бутырского р-на т. Качалин так описывает вооруженную борьбу в районе (нужно иметь в виду, что главные силы Красной гвардии этого р-на под командой начальника Красной гвардии р-на Квесис были двинуты в центр). Вот описание борьбы в районе:

«С первого часа восстания все товарищи, вооруженные и имевшие военную подготовку, во главе с т. Квесисом были направлены в Городской район .. и мне пришлось организовывать отряд из новых людей. ...Не было необходимости в обучении: обученных некуда было девать. ... Приходили рабочие по нескольку десятков и заявляли, что у них есть взводные и отделенные командиры и просили только дать им оружие и распоряжения. Это были рабочие с заводов “Дукс”, Устрицева, “Габай”, шорных мастерских, Циммермана, хрустального завода и разных мелких мастерских.

В ночь восстания мы с Вогородицкой улицы перебрались на Нижнюю Масловку, заняли большой дом, который в несколько часов превратился в муравейник. Совет и райком избрали Революционный комитет, к которому и перешла вся власть в районе. Все приказы исходили от Ревкома, но в боевую часть он совершенно не вмешивался, предоставив все это начштаба Красной гвардии.

Главная трудность была ... - отсутствие оружия. Во всем р-не было только 7 винтовок, которые мы получили от ... райкома, и несколько револьверов, с которыми пришли сами рабочие. На утро первого дня восстания мы собрали всех вооруженных - около 20 чел., с которыми и направились разоружать офицеров в лазарет на Панской улице, где их было около 200 чел. ... Там нашли 5 револьверов и несколько шашек, затем в двух комиссариатах милиции было взято 16 винтовок, так что на первый день удалось вооружить огнестрельным оружием человек 50 и холодным (штыком и шашкой) тоже около 50. Ясно, что этого нам было мало.

В это время разведка нам донесла, что в Петровской с/х академии находятся 300 студентов, враждебно к нам настроенных и вооруженных. Они являлись для нас большой угрозой ...и нужно было их обезоружить и обезвредить. Но пойти к ним у нас было не с чем. Мы попытались привлечь на свою сторону 74-ю Тульскую дружину - 150 запасных стариков, вооруженных берданками и несших караульную службу. Но добились лишь согласия держать с нами связь. Нам сообщили, что на Александровском вокзале есть итальянские ружья, причем нач. милиции скрылся и винтовки можно забрать беспрепятственно. Мы ... захватили там 100 винтовок и патроны к ним. Но, увы! ... они оказались без затворов.

Разведка наша состояла из женщин. Работала она очень хорошо. Женщин мы посылали во все уголки узнавать и подслушивать, что делается. Они нам приносили правильные сведения и хорошо выполняли задания... Большая часть их была работницами фабрик “Табай”, “Ралле” и обмундировочных мастерских.

Связь наша с центром и др. районами также была возложена на женщин, на более опытных и развитых. Телефонная связь была, но на нее положиться было нельзя, так как было очень много провокационных вызовов и неправильных сообщений. Живая же связь была не совсем удовлетворительная, так как во-первых, она была недостаточно быстра и, во-вторых, не совсем точная.

К нам все время доносилась ... стрельба. Но непосредственно в районе боя не было. Все же мы ... были все время настороже, так как хотя рабочих было и много, но они были недостаточно вооружены. А между тем, мы были окружены враждебными элементами: студенты с/х академии, офицерский госпиталь, затем на ст. Лихоборы прибыла какая-то военная часть, которая держала связь с с/х академией. На Ходынке стояла артиллерийская часть, которая ... заявляла себя нейтральной. Мыс ней поддерживали связь, но полной уверенности в том, что они к нам присоединятся, у нас не было.

... В третью ночь сражения ... наша разведка принесла нам сообщение, что юнкера берут верх и наши отряды Красной гвардии отступают. Мы отправили несколько товарищей на грузовике в центр (на Сретенку) с лучшим оружием для подкрепления, сами же мы остались только с холодным оружием и револьверами. Мы усилили наши патрули. На наиболее опасных местах в эту ночь поставили посты с шашками и револьверами. Под утро мы получили сообщение, что юнкера пробрались через Пресню на Ходынку к артиллерийскому парку, зарубили двух часовых и увезли два 6" орудия. Это сообщение очень нас встревожило, так как это указывало на связь юнкеров с артиллеристами. Однако [вскоре пришло] ... другое сообщение, что один из часовых был только ранен, причем ему удалось своевременно поднять тревогу, и артиллеристы догнали юнкеров на Горбатом мосту и отбили у них орудия. Казаки и юнкера разбежались. Тут мы ... воспрянули духом и ... к обеду вернули артиллерию на нашу сторону.

После сообщения, что студенты поддерживают связь с какой-то воинской частью, прибывшей по жел. дороге ... [Ревком возложил на меня задачу немедленною разоружения студентов]. Я собрал все вооруженные силы и отправился к 74-й Тульской дружине с просьбой помочь нам. Когда дружинники узнали, что на нашей стороне артиллерия, то они без колебаний согласились нас поддержать. ... Совместное начальником дружины был выработан план действий... так, чтобы избежать жертв. Мы подошли к с/х академии, окружили ее со всех сторон и не пропускали оттуда ни одного человека. Я Взял с собой 4-5 хорошо вооруженных товарищей и направился на переговоры со студентами. В ходе переговоров стало ясно, что они крайне враждебно к нам относятся. [Оружия у них, по-видимому, не было, иначе они бы нас не допустили]. Я им заявил, ... что они окружены нами, и если бы вздумали сопротивляться, то мы направим на них артиллерию и разгромим. После этого мы предложили им сдать оружие. При обыске нами было обнаружено 11 винтовок и 6 револьверов. На общем собрании студенты постановили дать нам обязательство о невмешательстве, а также заявили, что... к ним два раза приходили из ударного батальона, местоположение которого они не знают, и предлагали присоединиться к юнкерам.

Однако ударники продолжали появляться в с/х академии. Нужно было немедленно их отыскать и ликвидировать эту угрозу. Я собрал всех вооруженных людей в районе и опять обратился к дружине за помощью. Но на этот раз дружинники отказались, заявив, что они боятся ударников, которые ... могут перестрелять их, как куропаток. После долгих переговоров они согласились нам прийти на помощь только тогда, когда у нас завяжется бой с ударниками, а пока они будут резервом.

[Нами была выслана разведка по всем поселкам, примыкающим к Разумовскому, но не обнаружив ударников, вскоре вернулась. Тогда одна группа вместе со мной направилась в сторону Николаевской ж/д, а другая - в Лихоборы]. Не доходя с четверть версты до ж/д станции, мы заметили солдат, перебегающих из леса через полотно ж/д в низину. Не было сомнения, что это и есть те самые ударники, которых мы ищем. ... Мы обстреляли то место, предполагая, что они не замедлят ответить тем же. На наши выстрелы к нам подошла вторая группа товарищей, как мы и условились. Однако ударники не отвечали. Мы двинулись дальше к тому месту, где видели солдат... Осмотрев местность и не обнаружив там батальона, мы отправились обратно по пути к станции. Как только мы поднялись на платформу, мы наткнулись на офицеров, ... вооруженных револьверами. Мы поняли, что они не одни и уйти нам от них не удастся. Надо было действовать. Товарищей я предупредил: “исполняйте все, что я скажу, жизнь нужно отдать как можно дороже”.

Поравнявшись с офицерами, я их спросил, из ударного ли они батальона и не могу ли я видеть их начальника. Они в свою очередь спросили, кто мы такие. Я ответил, что мы посланы штабом Красной гвардии и Ревкомом для переговоров с ними. Тогда офицеры сказали, что их командир на станции и повели нас с собой. ... Я оставил трех товарищей на платформе, а остальные вошли вместе со мной в станционное помещение. Вся станция была набита солдатами, ружья их были составлены в углу.

[Меня подвели к молодому капитану с двумя георгиевскими крестами и еще несколькими наградами, а также красным, боевым темляком на шашке. Я заявил командиру батальона, что являюсь уполномоченным Ревкома для переговоров о сдаче оружия и предложил сделать это немедленно во избежание жертв. Они окружены революционными солдатами и рабочими, которые сумеют взять их силой. Тем временем солдаты приблизились к нам, чтобы услышать разговор, и оставили винтовки без охраны. На мои слова офицер рассмеялся и ответил, что сдаваться не собирается, никакого Ревкома не знает и не подчиняется ему. Я понял, что нужно действовать решительно, выхватил револьвер, направив его в грудь офицера, и крикнул товарищам: “Захватить винтовки”. Товарищи подбежали к винтовкам, взяли ружья наперевес и дуло направили в группу солдат и офицеров,] Я скомандовал: “Не шевелиться”, под угрозой каждого, кто двинется, перестрелять.

Неожиданность такой тактики застала их врасплох, и, несмотря на то, что были боевые офицеры, все они замерли и не шевелились. Я приступил к отбору оружия от офицеров. Затем я вышел на платформу, ... взял одного товарища в помещение, поставил у двери, приказав ему никого не выпускать оттуда. Двоих же я оставил на платформе, приказав внимательно следить за всеми прохожими и, в случае обнаружения новой группы ударников, стрелять в них.

Затем я послал связную к дружине, которая находилась в 2,5 верстах от нас. Она пустилась бегом. Я вошел обратно в станцию и сказал, что придется подождать подхода наших товарищей. Ударники все время спрашивали, что с ними будет. Я отвечал, что мы их отпустим, так как они сдались без сопротивления. Однако время шло, а к нам никто не подходил. Наконец, появился всадник-связной из нашего штаба. Я его тоже направил к дружине.

Прошло часа два. Наконец подошла связная и привела с собой 8 вооруженных рабочих. Она сообщила, что дружинники ей не поверили и, опасаясь, что нас ударники вырежут, направились в обход. С прибытием рабочих нас стало 16 человек. Я решил с этим конвоем вести ударников (8 офицеров и 40 рядовых) в штаб. Каждый конвойный взял по три винтовки. Ударников построили в колонну по 4 и двинулись. Через полверсты встретили дружинников, после чего всякая опасность для нас миновала. Пленные были доставлены в Ревком, и последняя угроза для нас в районе была ликвидирована».

Красная гвардия и революционные солдаты, действовавшие в центре, самостоятельно устраивали баррикады и занимали все стратегические пункты. Пешая, конная и автомобильная разведка и патрули доносили в ВРК сведения .об обстановке, задерживали и обезоруживали подозрительных и погромщиков.

В Замоскворецком районе мы установили свои батареи на набережной против Кремля. Это были 42-х и 48-ми лин. и 3" орудия. Тт. Переверзнев и Блохин подтянули в Замоскворецкий р-н и на Воробьевы горы также и 6" артиллерию, чтобы обстрелять Кремль. Первыми против Кремля начали действовать батареи Замоскворецкого района. Почти в то же время из Хамовнического р-на также производился обстрел Кремля. Части Лефортовского р-на, уже победившие в своем районе, разделились: одна часть пошла в Алексеевское училище, а другая двинулась в центр и на Лубянской площади соединилась с частями Красной гвардии для наступления на Кремль.

Юнкеры на охране телефонной станции

В более отдаленных районах штабы Красной гвардии проявили себя не менее энергично. В Мытищинском районе доложили о предательстве и саботаже телефонно-телеграфных служащих и потребовали ввести строгий контроль за всеми грузами, идущими в Москву. При выставке караула для такого контроля на ст. Лосиноостровской было обнаружено 15 вагонов винтовок и несколько пулеметов, которыми сразу же вооружили Мызо-Раевский гарнизон, а также послали в Мытищи и Сокольнический район.

В центре 29.10. бои разгораются. Мальчик-разведчик Кауров доносит:

«У арбатских ворот юнкера обыскивают всех проходящих. Где станция трамвая, там оружие и окопы. На Арбате у гаража стоят автомобили, в середине которых 8 грузовых, легких 3, броневиков нет. У Никитских ворот в магазине Бландова на втором этаже стоит легкое орудие, все время бьет по направлению к Страстному монастырю. На Страстной площади немного отступили ввиду сильного обстрела. Мальчик Кауров,

За начальника разведки Федотов».

Революционные части, продвигаясь к центру, сжимают в кольцо юнкеров. Пробившаяся через Софийку часть захватила Большой театр. На Ходынке, откуда революционные части 1-й западной артиллерийской бригады вышли в центр и сражались против юнкеров, остались «надежные» части разных команд, которые активно стали выступать против революции. Под угрозой оказался авиапарксклад, охрана которого, разоруженная Временным правительством и отдавшая нам последние пулеметы, не имела оружия для отпора белым и требовала его у ВРК. Одновременно из авиапарксклада, доложили ВРК о готовности к вылету 2-3 аэропланов с пулеметами и бомбами для выполнения приказов ВРК (хотя ... «летчики до некоторой степени колеблются»…). Эти несколько эпизодов из боевой обстановки на 29.1О. показывают, что, во-первых, в боях несомненный перевес был на нашей стороне, во-вторых, белую гвардию и юнкеров мы теснили и окружали, в-третьих, все попытки белых прислать подкрепления ударниками и оружием терпели неудачу. У белых оставался единственный шанс - добиться передышки и попробовать подтянуть боевые силы извне. Посредством соглашательского, контрреволюционного Викжеля они предложили ВРК заключить перемирие, чтобы приостановить удары Красной гвардии и привести свои, уже значительно потрепанные силы в порядок.

28 и особенно 29 октября бои были очень ожесточенными. Противник держался чрезвычайно стойко, о капитуляции белогвардейцы пока и не думали. Красные части готовились к новым ударам по белым. И вдруг было заключено перемирие. Как впоследствии оказалось, к этому побудили белых наши успехи. В наших руках находились все военные огнесклады и арсеналы, за исключением кремлевского, который был захвачен противником. Нами был захвачен весь транспорт. Мы лишили их возможности передвижения и снабжения своих частей боеприпасами. Снарядов, патронов и ручных гранат у белых было большое количество, но к этим запасам мы своим энергичным натиском преградили путь. Таким образом противник остался без боеприпасов и по этой и другим причинам 29.10. предложил нам перемирие. Он надеялся выиграть время и дождаться подкреплений. (С юга к Москве шли казачьи полки, а по Брянской дороге - ударники). ВРК принял предложение белых и с 12 часов ночи 30.10 приказал прекратить все боевые действия.

В большинстве районов красногвардейцы считали перемирие вредным и ошибочным и жестко требовали отчета от ВРК и недопущения каких-либо уступок.

Во время перемирия противник получил возможность подвезти боеприпасы. Через несколько часов после начала перемирия на Брянский вокзал прибыл первый отряд ударников. Юнкера, в нарушение условий перемирия, произвели нападение у Никитских ворот.

В то же время группа юнкеров, переодевшись рабочими, подъехала на грузовиках к Симоновскому огнескладу и попыталась по подложному ордеру получить патроны. Обман был раскрыт и красногвардейцы потребовали расстрела юнкеров. Председатель Замоскворецкого ВРК т. Штернберг не допустил этого, заявив, что юнкера будут преданы суду за мошенничество.

На Брянском вокзале 155 солдат-ударников с офицерами арестовали коменданта, оставили охрану и направились в Кремль.

В таких условиях ВРК объявил, что перемирие прекращается.

Снова начались очень жестокие бои. Но силы Красной гвардии возросли приблизительно до 1000000 человек, включая все революционные части гарнизонов. Наши силы продолжали увеличиваться, так что в конце восстания, 2-го ноября, насчитывалось около 2000000 человек. Наступил огромный подъем революционного настроения, который захватил солдат и рабочих, не примкнувших вначале к решительной вооруженной борьбе.

Перемирие 30 октября нужно считать крупнейшей ошибкой нашего руководства, которая дала возможность противнику значительно укрепиться.

После перемирия 30 октября, когда юнкера, подтянув свои силы, стали выбивать нас почти изо всех занятых нами позиций, - в ВРК началась паника и стали рассылаться приказы о стягивании всех революционных сил в центр. При этом ВРК ослабляет такие важные пункты, как Симоновский и Мызо-Раевский огнесклады, Подольск (сдерживающий подвоз казачьих частей по двум железным дорогам) и др., что не вызывалось необходимостью, но ставило под угрозу наши тылы.

Районы продолжают стойко бороться, но и противник усиливает натиск. Однако Красная гвардия уже начинает одерживать частичные победы.

В это время ЦВРК, видя нарастание боя в центре и подкрепление сил противника приезжающими контрреволюционными частями, решил эвакуироваться в помещение Городского районного ВРК - в трактир Полякова на Сухаревской площади. На заседании ЦВРК по этому вопросу только один т. Усиевич - представитель Центрального штаба Красной Гвардии - стоял против эвакуации и за ведение решительной борьбы. ВРК Городского района и его штаб Красной гвардии осудили эту политику ЦВРК, отказали ему в помещении и ответили приблизительно так: «Если вы еще попытаетесь заговорить о такой нелепости, мы вас разгоним». После этого ЦВРК отказался от эвакуации и под напором масс начал осуществлять руководство.

Тем временем, 31 октября к центру начали прибывать дополнительные отряды красногвардейцев. Савеловский гарнизон сообщает о выезде в Москву для поддержки революции. Московская радиостанция принимает сообщение о выезде на помощь революционных лейб-гусаров гродненцев. Собрание главных мастерских службы телеграфа выносит резолюцию в поддержку революции и призывает всех железнодорожников присоединиться к ней.

Но в то же время собрание .представителей местного районного и Главного комитетов и революционного железнодорожного бюро принимает резолюцию о нейтралитете и требует вывода с территории ст. Москва М.К.В.ж.д. занявшие ее революционные роты 193-го полка. Полковой комитет 193-го запасного пехотного полка решает оставить роту на станции.

Этот полк перед революцией командующий Московским военным округом приказал расформировать в 10-дневный срок. Полковой комитет, запросив полковника Рябцева о причинах, никаких разъяснении не получил. И тогда он решил ни в коем случае не расформировываться, хотя бы пришлось защищаться с оружием в руках. Расформирование 193-го полка было сорвано и он сыграл важную роль в Октябрьском восстании.

В период с 29.10 до 02.11 было окончательно ликвидировано сопротивление юнкеров Алексеевского училища, где было захвачено около 15 000 винтовок, свыше 50 пулеметов, бомбометы, ручные гранаты и патроны. Нами были заняты Крутицкие и Александровские казармы в Замоскворечье.

После этого мы все силы направили в центр. Мы заняли Лубянскую площадь и вынесли жестокий бой у Ильинских ворот. Здесь несколько красногвардейцев под ураганным огнем с обеих сторон подползли с ручными гранатами и сшибли неприятельские пулеметы. Эту операцию выполнила латышская группа, сформированная на Покровке, 41.

Никольские ворота Кремля после артиллерийского обстрела

Прорвав кольцо противника у Ильинских ворот, мы открыли путь на Красную площадь. Несмотря на ураганный огонь с Ильинки, наши части с разных сторон окружили противника и ручными гранатами сбили его последние гнезда, повернув немедленно захваченные у противника пулеметы против него же, создавая панику среди юнкеров не только в этом районе, но и у Никольских и Варварских ворот.

До сих пор Китайгородская стена служила для юнкеров сильнейшей крепостью не только против наших пулеметов, но и против нашей артиллерии. Мы собирались было уже взорвать стену динамитом и пироксилиновыми шашками, но лихой удар красногвардейских отрядов и революционных воинских частей почти одновременно во все ворота сломал сопротивление белогвардейцев в наиболее сильно укрепленном районе, где почти каждый дом и церковные башни приходилось брать с боем.

С Замоскворецкой стороны, по Остоженке и по Кремлевской набережной действовали таким же путем наши силы во главе с т.т. Добрыниным, Стрелковым, Штернбергом, руководителем артиллерии Гопиусом (инженер-химик, старый революционер, участник, восстания 1905 г. Довольно хорошо знал Москву. Участвовал в разработке стратегического плана в МК. Инструктор Красной гвардии по пиротехнике. Под его руководством начинялись наши гранаты, проводились опыты. У него была лаборатория взрывчатых веществ, которую он скрывал в союзе химиков, где работал в правлении. Умер в 1920 г.), Аратюнянцем и Мышкиным. Части Краснопресненского р-на под командой т.т. Меркулова и Златоверова наступали на Александровское училище, все время держа под обстрелом артиллерии и пулеметов штабы противника, находившиеся - один в Александровском военном училище, а другой - у Никитских ворот. Эти два штаба были почти неприступными крепостями.

Части Бутырского района под командованием начальника Красной гвардии района (он же секретарь райкома большевиков) т. Квесис двигались по направлению к Садово-Триумфальной на соединение с Краснопресненским и Городским районами. Таким путем изнутри и извне (из районов) мы давили на кольца (укрепленные позиции противника) и смяли их.

В эти дни начинают подтягиваться подкрепления из провинции. Например, из Иваново-Вознесенска прибыл отряд под командой т. Фрунзе и очень стойко сражался в районе Лубянской площади. Прибыли также отряды из Владимирского порохового завода под командой боевика 1905 г, т. Пастухова и другие, из Люберецкого завода, Коломенского и др. Орехово-Зуевский отряд двигался по Покровке. Подольский отряд (300 чел.) под руководством старого опытного боевика т. Бергмана и других участвовал в боях уже с 26.10. Накануне взятия Кремля прибыл также довольно сильный смешанный отряд матросов и красногвардейцев из Питера, посланный т. Лениным. Этот отряд немедленно занял Тверскую ул., а также сменил очень сильно уставшие части после непрерывного 6-дневного боя в этом р-не и быстро продвигался к «Метрополю» и Думе.

Противник под руководством Ставки, Общеармейского комитета, представителей ЦК эсеров и меньшевиков также стягивает подкрепления извне. Так, со стороны Замоскворечья двигался 7-й Сибирский казачий полк. Навстречу ему были посланы представители Ревкома Замоскворецкого Совета Рабочих и Солдатских депутатов и Замоскворецкого ВРК для переговоров. 01.11 им удалось подписать соглашение с полковым комитетом о нейтралитете казаков на приемлемых условиях (освобождение взятых в плен казаков и др.). Одновременно были приняты меры по организации обороны на этом направлении: развернуты отряды, послана разведка и т.д. На Калужской площади т. Блохин поставил взвод 6" орудий, т. Перевезенцев со своей батареей переехал на Воробьевы горы. С Ходынки т. Пече привел дополнительную артиллерию, часть которой расставил на Калужской площади, а часть направил на позицию против Кремля.

Казачьи части находились на заводе Катуар в 8-10 верстах от Калужской площади. Вскоре прибыли представители казаков и потребовали, чтобы мы пропустили их в Кремль. Когда им было отказано, две сотни казаков попытались в темную ночь пробраться в центр по Садовнической улице. Наши заставы пропустили их на эту улицу, а затем перекрыли ее с обеих концов и перекрестков и открыли по ним огонь. Среди казаков получилась неописуемая каша, и через несколько минут, почувствовав нашу силу и увидев подошедшую артиллерию, все они сдались в плен. В результате мы получили 200 лошадей, винтовок, шашек и пик и немедленно использовали их для укрепления нашей конной разведки.

В Дорогомиловском районе также появились войсковые части, которые разгромили штаб Красной гвардии, убили его руководителей и пытались продвинуться на Дорогомиловский мост, на котором завязалась отчаянная борьба. С прибытием частей Хамовнической Красной гвардии и других ближних районов победа в районе осталась за нами.

Новые силы противника двигались со всех направлений. Так пришло сообщение, что Вяземский гарнизон ведет бой с эшелоном казаков с целью не допустить их продвижение к Москве по Александровской железной дороге.

Белогвардейцы пытались также захватить Симоновский пороховой завод и прорваться в центр, но были отбиты рабочими завода «АМО» под руководством тт. Лидак, Гончарова, а также другими красногвардейскими отрядами Замоскворечья. Попытка продвинуться на Хамовнический район и на снарядный завод Гужона была также ликвидирована Красной гвардией под командой тт. Лысева, Ярочина и др.

Даже 05.11 прибывали задержавшиеся в пути стягиваемые Рябцевым воинские части, но было уже поздно, победа была за нами. Так. 03.11 разведка доложила о движении на Москву со стороны Каширы 500 казаков.

01.11 бои разгораются все ожесточеннее, и ЦВРК приказывает Мызо-Раевской ВРК выслать немедленно в его распоряжение 500 вооруженных человек. Комиссар Железной дороги района т. Гусев докладывает, что будут высланы 500 солдат Мызо-Раевского гарнизона после ужина и отдыха. К вечеру 01.11 противник был ликвидирован в районе Никитских ворот.

Из Хамовнического района сообщают о продолжении боев, об успешном артобстреле 5-й школы прапорщиков и подготовке к артобстрелу Алексеевского военного училища, о частичном отходе у Смоленского рынка из-за появления неприятельского броневика.

Похороны красноармейцев, убитых при захвате Кремля

В Замосковорецком районе находился Украинский артдивизион лишенный Красной гвардией возможности действовать, согласившийся в начале боев на нейтралитет, но по-прежнему представлявший для восставших серьезную угрозу.

Но 01.11 Украинский дивизион, благодаря агитации, уже стал запрашивать о возможности активно выступить на стороне революционных войск.

В результате боев 01.11. определенно выявился перевес рабочих и революционных солдат. Появилось большое количество пленных белогвардейцев, и ЦВРК дал указание начальнику Бутырской тюрьмы немедленно подготовить помещение для приема 1700 арестованных.

Мы разбили «кольца» противника на отдельные самостоятельные «островки» - крупнейшие дома, которые обратились в крепости. В этих домах забаррикадировались юнкера и офицерство и все время отстреливались из пулеметов, винтовок, револьверов и местами из траншейных орудий и отбивались главным образом ручными гранатами. Таких «крепостей» было много, и нужны были большие усилия, чтобы выбивать оттуда противника. Местами приходилось прибегать к артиллерии и ручным гранатам. Сломив указанные крепости, к 01.11 мы приблизились к Кремлю.

Городская дума, где находился политический и военный штаб белых, нами была взята. Штаб белых пытался переехать из Александровского военного училища в район Никитских ворот, но оттуда, под перекрестным артиллерийским и пулеметным огнем Красной гвардии и солдат, мы его вытеснили. Всякое руководство и все связи противника были таким путем разрушены и 02.11 он предложил перемирие. В то же время разведка доносила о прибывающих на подкрепление противнику частях. Так, она сообщила (по слухам), что в 10 верстах от Москвы у Всесвятского села остановился отряд Дикой дивизии, двигающийся из Твери, На полустанке Николаевской железной дороги высадились ударники. Последнее сообщение заставило было ВРК заключить снова перемирие (01.11), но Красная гвардия и революционные солдаты, особенно 1-я артбригада, запротестовали и решительно воспротивились этому.

02.11 на занятых нами неприятельских позициях расставляются наши караулы. Таким образом уже с 01.11 силы противника были сломлены на всех участках боя, и гибель их была неизбежной.

Почти вся московская артиллерия с самого начала боев находилась в руках ВРК, но он редко пускал ее в дело, боясь производить лишние разрушения в городе. Только после долгих колебаний, когда пришлось выбирать между жертвой людьми и жертвой кремлевскими зданиями, а также когда в ЦВРК стали поступать от районов категорические требования более решительных действий, артиллерия районов стала бить по Кремлю и по юнкерским училищам, -только тогда ЦВРК разрешил обстрел Кремля из орудий.

Положение контрреволюционеров было уже безнадежно. Обстрел Кремля для белых явился только предлогом к тому, чтобы прикрыть свою капитуляцию. И вот 02.11 председатель Комитета общественной безопасности В.Руднев обратился к ЦВРК с предложением сообщить условия для прекращения военных действий, мотивируя это желанием будто бы спасти «исторические памятники и святыни» и прекратить «избиение мирных жителей».

ЦВРК предложение принял и в 9 часов вечера 02.11 отдал «приказ всем войскам Военно-революционного комитета о прекращении всяких военных действий (ружейного, пулеметного и орудийного огня)». При этом «войска Советов остаются на своих местах до сдачи оружия юнкерами и белой гвардией. Войскам не расходиться до особого приказа Военно-Революционного Комитета».

Еще раньше был разослан приказ всем артиллерийским частям и подразделениям о немедленном прекращении всякой артиллерийской стрельбы «впредь до особого распоряжения, оставляя в силе все остальные способы военной борьбы».

Приказ ЦВРК о прекращении артогня на Миусской площади дал еще не побежденному противнику в этом районе некоторую передышку, так как засевшего в неприступных особняках и крупнейших домах противника другим оружием взять было нельзя. Штыковая атака или штурм этих домов без артиллерии был совершенно немыслим, и эта борьба могла длиться неделями.

Весть о договоре с юнкерами вызвала в районах сильное недовольство. В протесте Красной гвардии, опубликованном в газете «Социал-демократ» №200 от 04.11, между прочим, сказано:

«Освобождая юнкеров от ареста, Военно-революционный комитет дает им возможность снова восстать против народа. Мы требуем, чтобы все арестованные юнкера и прочая буржуазная сволочь были преданы властному революционному суду».

Для этого требования было достаточно оснований. Сдавая оружие и прощаясь друг с другом перед отъездом из Москвы, юнкера не стеснялись и говорили: «Через месяц встретимся на Дону».

Однако, несмотря на протест районов, договор был заключен. Им предусматривалось «прекращение своего существования» Комитетом Общественной Безопасности, расформирование Белой Гвардии и сдача оружия. При этом офицеры оставались при присвоенном их званию оружии, а в юнкерских училищах сохранялось оружие, которое необходимо для обучения. ВРК гарантировал всем свободу и неприкосновенность личности.

Для того, чтобы склонить Красную гвардию и революционные войска к заключению перемирия, на места, в частности в Замоскворецкий район, приехал в 4 часа утра 02.11 из ЦВРК т. Смидович и от белой гвардии Руднев с целой делегацией. Красная гвардия в районах с большим негодованием встретила представителей «общественных организаций», называя их изменниками за обман-с перемирием 29-го числа. Красногвардейцы и революционные солдаты говорили приблизительно такие слова: «Вы нарушили перемирие, вы первыми начали стрелять, не дождавшись конца перемирия и изменническим образом выбрасывали свои белые флаги, расстреливая в то же время наших красногвардейцев и войсковые части. Вы хотите перемирия, чтобы окольными путями пробраться в наши огнесклады. С таким противником идти на какое-нибудь перемирие не можем. Мы требуем полной капитуляции без всяких условий». Красная гвардия и революционные солдаты даже и слышать не хотели о перемирии и говорили, что доведут бой до конца.

Видя такое настроение масс, т. Смидович предложил т. Пече поехать в ЦВРК, где последнему было поручено взять отряд Красной гвардии и революционных солдат, чтобы занять Кремль.

По получении приказа т. Пече взял отряд из 120 красногвардейцев и 50 солдат 55-го полка и рано утром 02.11 двинулся с этим отрядом на Красную площадь к Спасским воротам.

«Ворота мы взломали, В это время с церковных колоколен Кремля, Красной площади и с крыш торговых рядов посыпался пулеметный огонь, к счастью, не рассчитанный Зерно и взятый выше цели. Я со своим отрядом прошел во двор под прикрытием Кремлевской стены... И что мы увидели! У самого входа в ворота была масса сломанных брошенных винтовок, шашек, кортиков, были разбросаны ручные гранаты и бомбы, пироксилиновые шашки и т.п., так что даже трудно было ступить, чтобы не попасть на бомбу или пироксилиновую шашку. Нам преграждали путь также большие куски кирпичных стен, оторванные от домов артиллерией, и кучи военных припасов. Нужно было идти с большой осторожностью, чтобы не попасть в волчьи ямы, может быть, заготовленные юнкерами. Лавируя под обстрелом, под прикрытием зданий Кремля, мы направились к Николаевскому дворцу. В это время к обстрелявшим нас присоединились скрытые в Николаевском дворце юнкера, несмотря на то, что они в переговорах с ВРК заявляли о своей сдаче. Вдруг навстречу нам из часовни выбегают около 40 попов и монахов с иконами в руках, с криком: “Ратуйте, братцы! Не убивайте! ”. Я их заставил вернуться обратно вместе с их иконами и заявил им: “Мы так предательски не поступаем, как вы! Мы не расправляемся с пленными! Передайте своим: раз они дали слово о том, что сдаются, то пусть они немедленно сдают оружие”.

Беклемишевская башня Кремля со сбитой верхушкой

На это мы им дали пятиминутный срок. Через 5 минут из Николаевского дворца и других зданий высыпали офицеры, юнкера, студенты и пошли нам навстречу. Некоторые из них кончали самоубийством, другие падали в обморок тут же на площади Кремля. А некоторые во главе с полковником Пекарским выходили без оружия, но имели при себе спрятанные ручные гранаты.

В то же время другим отрядом Красной гвардии под командой т. Петрова были освобождены арестованные революционные солдаты 56-го полка во главе с бывшим комендантом арсенала Кремля т. Берзиным. Освобожденные из тюрьмы вышли истерзанными и проголодавшимися. Около 5 дней их держали без продовольствия. Некоторые оказались больными после всего пережитого в плену у белых. Освобожденные солдаты тотчас, схватив брошенные юнкерами винтовки, бросились на полковника, который расстреливал их товарищей в Кремле, а также на юнкеров, державших в руках гранаты, и на месте их расстреляли.

Постепенно мы занимали помещения, выгоняли оттуда на площадь оставшихся юнкеров и оцепляли их конвоем. Тов. Петров со своим отрядом красногвардейцев Городского района, вступивших в Кремль со стороны Троицких ворот и освободивший заключенных, соединился с нашими частями. Со стороны Никольских ворот вошли тт. Сирота и Королев со своим отрядом красногвардейцев и военных частей. Арестованные юнкера были отправлены в тюрьмы под строгой охраной, так как возмущенные их жестокостью рабочие и красногвардейцы хотели расправиться с ними на месте».

ПОБЕДА БЫЛА ОДЕРЖАНА.

---

Предыдущая | Содержание | Следующая