Ускоренное уничтожение высшей и средней школы в России с помощью “реформы Асмолова - Тихонова” не состоялось из-за протестов студенчества и из-за того, что после “дефолта” в России появилось правительство Примакова [1]. В таких случаях говорят: “Не было бы счастья, да несчастье помогло”. Теперь система образования в России, как и прежде, разрушается не ускоренно, кавалерийским наскоком, а медленно и рутинно.

Одну выдающуюся победу, впрочем, г-н Асмолов одержал. На деньги Фонда Сороса (о котором все знают, что он политически вовсе не нейтрален - сам Сорос неоднократно говорил, что считает своей задачей уничтожение врагов “открытого общества” и “рыночной экономики”, то есть капитализма) Асмолову удалось навязать России новые учебники - в первую очередь учебники, изданные непосредственно Фондом Сороса.

Об учебниках Фонда Сороса много писали в нашей прессе. Русское историческое общество (РИО) даже специальную конференцию по этой теме проводило. На этой конференции учебники Фонда Сороса подверглись не критике, а сокрушительному разгрому. Соросовский учебник “Культурология” был написан доктором химических наук, впервые в жизни взявшимся за общественную тематику. Учебники истории переполнены безумным количеством ошибок, передергиваний, вымыслов и домыслов и совершенно откровенно внушают школьникам, что все жители России - люди ущербные, что вся история России - цепь неудач и позора, а образцом для подражания является... конечно же, западная цивилизация “общества потребления”.

Особенно досталось учебнику И. Н. Ионова “Российская цивилизация и истоки ее кризиса”. Участники конференции дали волю эмоциям при обсуждении этого “выдающегося” учебного пособия. Из книги Ионова выходит, например, что все беды России проистекают от ее национально-культурной самобытности, то есть от того, что Россия - не Америка. Ход российской истории объясняется “нерациональным типом мышления” русских. Русские мужики и чиновники все поголовно были воры и пьяницы. Азиатская цивилизация плоха уже тем, что она азиатская. И вообще Россия была обречена на катастрофу с того момента, как князь Владимир выбрал не ту религию (надо было, оказывается, выбрать католичество - интересно, это когда же, по представлениям Ионова, произошло разделение церквей?!).

Соросовская хрестоматия “Мир человека” создана путем подбора по страничке текстов пятидесяти известных авторов (Достоевского, Рассела, Шопенгауэра, Бунина и т. п.), но выбраны почему-то самые пессимистические места, так что в голове у школьников после чтения этой хрестоматии остается мировоззренческая “каша”, окрашенная в самые мрачные тона, - и плюс к ней иллюзия знания [2]. При этом Асмолову удалось добиться того, что все соросовские учебники были одобрены Министерством образования и утверждены в качестве эталонных. Во многие регионы (например в Ярославскую область) никакие другие учебники просто не поставляются! [3]

Когда Асмолов со скандалом уходил из Минобразования, он утверждал, что-де “прокоммунистическая Госдума” мстит ему за то, что он заменил ужасные советские учебники новыми и замечательными. Хотя над внедренными им учебниками рецензенты просто смеялись и откровенно издевались. Илья Смирнов, например, рецензию на учебник для 10 - 11 классов “История России до Петровских времен” (автор - А. П. Богданов) назвал так: “Битва русских с динозаврами” [4]. Под воздействием этой рецензии, насколько я знаю, некоторые гуманитарии специально купили учебник - чтобы развлекать приходящих в гости друзей чтением избранных мест. Эффект не сравним ни с какой юмористической литературой. Что ни страница - то шедевр. Я не преувеличиваю. Судите сами:

“В самом начале раннего палеолита, когда обезьяночеловек, по сведениям археологов, только встает на ноги, зажав в руках дубину и камень, Землю трясет и ломает, из недр ее тянутся к небесам огромные горы: Памир и Тянь-Шань, Альпы и Кавказ. Еще тепло” [5] *.

“Наш зверообразный предок сильно мерз, но не сдавался. Он научился использовать огонь, шить из теплых шкур одежду и, вынужденный в трудных условиях все лучше соображать, стал царем зверей. Даже гигантский мамонт не смог противостоять человеку... Чтобы орду накормить и себя показать, охотники упорно преследовали этих могучих, но безобидных в сравнении с человеком зверей... Мамонтов - увы! - доели, так что добычей загонных охот стали бизоны, лошади да антилопы” [6].

“Но начнем с горшка. В нем можно было варить и хранить. Оседлое земледелие, плоды которого требовали того и другого, распространилось по земле... Да что рыба! С изобретением поворотного гарпуна крупный морской зверь - хоть и сам кит - сделался обычным украшением стола приморских племен” [7].

“Золотой век неолита! Человек достиг высот в охоте, рыболовстве и собирательстве, покорил природу: лес - топором (и построил бревенчатый дом), водные просторы - с помощью лодки, воздух - летучей стрелой... Этот век недаром прославляли древние поэты и сказители” [8].

“Прялка сгубила женскую долю. Прялка и ситечко для обработки молочных продуктов. Трудолюбивая женщина из богини быстро превращалась в машину для непрерывного прядения и ткачества, доения и сбивания масла...” [9].

“Итак, по знаку своих боевых вождей вскочили индоевропейцы на колесницы (а кто победнее - просто на коней), надели бронзовые шлемы, поправили на поясах мечи, взмахнули сверкающими на солнце топорами и копьями - и помчались как вихрь в разные стороны, громко взывая к своим громовым богам: Зевсу, Перуну, Тору и прочим (различия в именах возникли позже). Боги помогали вовсю. По Европе (еще так не названной) стоял звон и пыль столбом” [10].

“Славянские женщины особенно красивы, умны, добры и трудолюбивы. Ведь они воплощают исконный идеал большей части индоевропейских народов. Выделяются славяне и миролюбием. Только любовь к быстрой езде выдает у них общие корни с многочисленными потомками свирепых воинов на бронзовых колесницах. Недаром птица-тройка, летящая по бескрайней земле, стала излюбленным символом мечтательной славянской души” [11].

“Киммерийцы громили войска ассирийского царя Ашшурбанипала, добирались до Египта, не замечая, что рядом с ними в Переднюю Азию врываются орды нового индоиранского народа - скифов. Однажды киммерийцы обнаружили, что земли от Дона до Днестра заняты новыми хозяевами. Но войны между двумя народами не произошло, по крайней мере, как свидетельствует Геродот” [12].

“Не прошло и ста лет, как на славян из-за Волги обрушились новые кочевники - авары. Первоначальная русская летопись называет их обрами. “Обры воевали против славян и примучили дулебов, славянское племя, и насилье творили женам дулебским: если поедет куда обрин, то не позволял запрячь коня или вола, но приказывал впрячь в телегу три, четыре или пять жен и везти его. И так мучили дулебов.” Даром это обрам не прошло. В 630-х гг. Аварский каганат рухнул” [13].

Вот вам смешно, уважаемый читатель, а школьники выпускных классов, по сути, взрослые люди, вынуждены это учить!

А ведь в этом учебнике есть еще и множество уникальнейших, можно смело сказать, сногсшибательных, открытий! Вот знаете ли вы, читатель, что Иван Грозный был ни много ни мало, как... агент иностранных разведок? Причем, как Берия, - всех сразу. Опричнину он ввел с целью разрушения страны и уничтожения ее населения. Причем опричнина, опричное войско, - это лишь внешнее, поверхностное проявление его шпионско-террористической деятельности. За спиной этой, так сказать, “троцкистско-бухаринской банды изменников Родины, шпионов и убийц” стоял глубоко законспирированный и замаскированный то ли под монахов, то ли под скоморохов “черный орден”, “орден убийц” [14].

Зарубежные разведцентры, оказывается, дали Ивану Грозному задание “углубить противоречия в обществе, чтобы страна, расколотая на группы с противоположными интересами, не смогла встать на защиту тех или иных казнимых” - и затем “постепенно, шаг за шагом, истреблять отдельные общественные группы на отдельных территориях, не встречая общего сопротивления народа” [15] - пока наконец не будет истреблено все население.

“В 1569 г. русская разведка отлично знала о всех деталях турецкого наступления через междуречье Дона и Волги на Нижнее и Среднее Поволжье. Тщательно разработанные в Стамбуле и столице Крыма - Бахчисарае - военные и политические планы были тайно скопированы и отправлены в Москву. Разведчики не могли поверить, что царь постарается обеспечить успех этих планов, рассредоточив войска подальше от театра военных действий. Только ненавистный царю родственник - князь Владимир Старицкий - стоял с полком в Нижнем Новгороде. Сам Иван Грозный, прихватив казну, укрылся в Вологде. Если же объединенная армия турок, Крыма, Ногайской орды, Хивы, Бухары и кавказских князьков сможет своими успехами вызвать мусульманское восстание в бывшем Астраханском и Казанском ханствах, - царь готовился отплыть в Англию.

Однако русский дипломат Семен Мальцев, предательски захваченный и прикованный цепями к пушке, мастерски “помог” союзникам турок перессориться, а князь Петр Серебряный с легким полком пограничной стражи устроил врагам такое побоище, что вся завоевательная армия дрожала, думая, что на нее идет огромное русское войско. Так и не взяв Астрахани, враги бежали, истребляя в пути друг друга, не остановившись даже в Азове, где казаки взорвали пороховые склады. Более столетия Турция не поднимала оружия против северного соседа.

Царю Ивану пришлось самому убивать Владимира Старицкого, Петра Серебряного и иных полководцев, зверски казнить дьяков и подьячих, начиная с Посольского приказа, знавших обстоятельства царской измены” [16].

“В 1572 г. орда Девлет-Гирея была на голову разгромлена князем Михаилом Воротынским в сече при селе Молоди. Полководец вскоре был зверски замучен царем по обвинению в “изменных отношениях с крымским ханом”. Полетели головы и других героев битвы, даже приближенных Ивана Грозного, заставивших его “любительного брата” затихнуть в Крыму, “зализывая раны” [17].

В общем, только внезапная смерть помешала наймиту иностранных держав Ивану Грозному, прозванному за жестокость Васильевичем, уничтожить Россию и отдать ее на растерзание своим зарубежным хозяевам... Весь этот леденящий душу рассказ сопровождается выводом : “Подлинная история опричнины тем и опасна для мучителей Отечества, что приемы обмана и террора Ивана Грозного применялись впоследствии неоднократно” [18].

Намек ясен?

По-своему замечателен и внедренный Асмоловым базовый учебник по литературе. От этого учебника волосы на голове шевелятся у любого культурного человека. Пушкину в этом учебнике уделено столько же места, сколько Надсону, при этом ранняя лирика Пушкина и пушкинская проза из курса исключены.

Солженицыну уделено столько же места, сколько всему “Серебряному веку”.

Карамзина, Жуковского и Батюшкова - не было.

Поэта Пастернака не было (был прозаик, автор “Доктора Живаго”).

“Идеологически невыдержанных” литераторов из курса изъяли (Брюсова, например, и большое число поэтов 10 - 20-х годов).

Мандельштам - только поэт (прозы не писал).

Маяковского, как ни странно, оставили, но безжалостно кастрировали.

Лев Толстой и Достоевский - представители религиозной литературы (это такой жанр религиозной литературы - роман ). “Война и мир” написан, оказывается, исключительно как иллюстрация поголовной любви всех русских к триаде “православие, самодержавие, народность”. “Преступление и наказание” заменено “Бесами” (напомню, что роман “Тля” в советский период все же в школе не проходили!).

“Мастер и Маргарита” и “Собачье сердце” подвергнуты детальнейшему зануднейшему разбору, после которого все школьники Булгакова будут остро ненавидеть (уже одно это - преступление). “Собачье сердце” подается как произведение, воспевающее классовую ненависть - конкретно ненависть интеллигентов к рабочим (рабочие при этом - быдло) [19].

Но Булгаков - это что! В учебнике есть еще и “Темные аллеи” Бунина, справедливо названные А. Твардовским (в рабочих тетрадях) жалким продуктом старческого эротизма [20]. Самое подходящее произведение для изучения в школе! Главное, можно подумать, что Бунин больше ничего не написал - даже “Господина из Сан-Франциско” и других рассказов, за которые ему дали Нобелевскую премию!

А там, где новые учебники, там, известно, и новые программы - под стать учебникам. И бедные учителя - кто из врожденного конформизма, кто по глупости - уродуют своих учеников этими программами, даже сами сочиняют и усовершенствуют их.

В “Учительской газете”, например, опубликовано такое “творение” учителя русского языка и литературы школы № 1 г. Дудинка некоей Л. Батаевой. Как раз по памфлету (если не пасквилю) Достоевского - по “Бесам”. Называется, естественно, “Великое пророчество Достоевского. Опорный конспект "Достоевский - исследователь духовных реальностей жизни"” [21].

Оставляя на совести Л. Батаевой “духовные реальности”, не могу не процитировать самые яркие открытия: ““Бесы” - гениальное предвидение, пророчество” (интересно, чего?).

“ДУХОВНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ НИГИЛИЗМА: воинствующее безверие; отсутствие семьи; нет занятия; поверхностное образование; незнание народа и его истории” (как просто! особенно впечатляют, естественно, “отсутствие семьи” и “нет занятия” ).

“ВЫВОДЫ. Нигилистическое беснование - заключительное звено в трагической цепи российской истории - Возвышение над народом и отрицание Бога создали условия: для развития болезненной гордыни ума, для вызревания слепой веры в теорию, в результате - неразличение добра и зла - тотальное безумие - БЕСОВЩИНА. Революционеры уравновешивали светлое будущее миллионами жертв, “реакционеры” призывают долго-долго трудиться, формировать образованных специалистов, а не бесчисленных идеологов, не обремененных совестью. Вся российская культура была одним ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕМ... дальше - или изгнание бесов, или АГОНИЯ, первобытность - и торжество еще худших бесов (коричневого цвета?? и - массовая идиотия??)”.

“Доказательство: датский богослов Кьеркегор: коммунизм будет выдавать себя за движение ПОЛИТИЧЕСКОЕ, но окажется в конце концов движением РЕЛИГИОЗНЫМ” [22]. (Ничего себе “доказательство”! Впрочем, и “выводы” хороши! Иначе как приступом религиозного мракобесия назвать это не могу.)

Бедные-бедные ученики школы № 1 Дудинки! Известно, что случаи помешательства на религиозной почве в последнее время чрезвычайно распространены, но тут ведь детей все это заставляют учить!

Это ведь не просто один-единственный конспект, опубликованный почему-то “Учительской газетой” как образец. Это, прощу прощения за сарказм, “живое творчество масс”. Ведь таких батаевых - не пять и не десять, а сотни, если не тысячи. Ведь они же просто не могут в нынешних условиях и при нынешних программах не рожать все эти “шедевры” про “болезненную гордыню ума” и “изгнание бесов”! Поневоле вспоминаются замечательные строки африканиста Николая Сосновского, специалиста по таким малоизвестным у нас феноменам, как “негритюд” и “растафари”:

“Самая тяжелая форма паранойи - это конформизм, истовое и ревностное отношение к официальным идеалам. Одна из моих бывших жен в конце 80-х работала в художественной редакции на ТВ и изнемогала под лавиной самодеятельного творчества ох...вших от пропаганды самородков: частушек о партии, песен о Родине, поэм об идеологической борьбе и сценариев советских гражданских ритуалов. Году к 89-му пошел новый поток: романсы о перестройке, загадки о сталинских репрессиях и сонеты о батюшке-царе” [23].

А вот еще пример внедренного Асмоловым учебника. Школьный (для 10 - 11 классов) учебник В. М. Хачатурян “История мировых цивилизаций”. Цивилизационный подход, научность которого до сих пор никто не смог доказать, призван, как было несколько лет назад откровенно заявлено на одной конференции в Институте “Открытое общество” (это такой партийный псевдоним Фонда Сороса в России, вроде того, как у Джугашвили в России был псевдоним “Сталин”), “заменить так называемое обществоведение, использовавшееся тоталитарным режимом в целях, противоречащих интересам западной цивилизации и либеральным ценностям” [24].

То есть внедрение цивилизационного подхода, как это откровенно признается, вызвано не научными, а идеологическими и политическими причинами.

Советские учебники по обществоведению справедливо ругали. Но у Хачатурян учебник получился еще хуже. В немалой степени, наверное, потому, что вообще невозможно создать нормальный учебник по цивилизационному подходу к истории, раз до сих пор специалисты с пеной у рта спорят, что это такое, и если сам базовый термин “цивилизация” имеет сорок две конкурентные дефиниции. В результате в учебнике Хачатурян термин “цивилизация” не разъяснен, а цивилизационные подходы разделены на “стадиальные” и “локальные” [25], что уже неверно, поскольку в “стадиальных”, например, неграмотно смешаны теории “культуры-цивилизации”, “духовной цивилизации”, “диссипации цивилизаций”, “цивилизаций-организмов” и еще многое другое. Чуть позже автор уже уверенно превращает их из множества в два подхода: один - стадиальный и другой - локальный, полностью дезинформируя учеников.

Учебник фактически дублирует школьный курс истории - начиная с истории Древнего мира: Восток, Древняя Греция, Рим, западноевропейское Средневековье, Византия, средневековый Восток, средневековая Россия, новое время (Европа, США, Восток, Россия). И все это, что называется, “галопом по Европам”. Не мудрствуя лукаво, Хачатурян так и именует свои цивилизации: “Цивилизация Древней Греции”, “Цивилизация Древнего Рима”...

Неолитической цивилизации - нет.

Древнегерманской цивилизации - нет.

Эллинистической цивилизации - нет.

Почему? Цивилизации Черной Африки тотально проигнорированы (в современных США Хачатурян сразу бы объяснили, что это - расизм ). Точно так же проигнорированы и цивилизации доколумбовой Америки. И не только доколумбовой. На странице 148 провозглашается “рождение океанической цивилизации” - и больше о ней в книге ничего не говорится. И т. д...

Единый методологический подход отсутствует. Учебник по характеру своему - “постмодернистский”. Главное не отделено от второ- и третьестепенного, примеры и иллюстрации случайны, подбор их немотивирован. Огромная работа отечественной исторической науки за последнее столетие тотально отвергается, цитаты и ссылки даются на небольшое количество переводных публикаций последних лет (например, по истории России - на Р. Пайпса, неприязнь которого к России стала на Западе притчей во языцех, вплоть до того, что некоторые американские и канадские историки диссертации защитили по теме “Русофобия Пайпса” [26] ).

Тот факт, что именно в Западной Европе в конце Средневековья произошел переход к капиталистическим отношениям и это изменило ход истории всей планеты, иллюстрируется невнятной цитатой из Ясперса. Почему именно Ясперс? Почему не А. Вебер, не М. Вебер, не Уильям Моррис и тем более не Маркс, Гизо или Зомбарт, которые написали то же самое, но гораздо раньше и гораздо лучше? Складывается впечатление, что учебник писался в спешке и с опорой на ограниченный круг “идейно правильных” книг, только что изданных и купленных.

Учебник переполнен методическими ошибками. В первом же параграфе первой же главы первая же основополагающая цитата - вновь из Ясперса : “История превратила человека в существо, стремящееся выйти за свои пределы” [27]. Предполагается, что ученики 10 - 11 классов штудировали Гуссерля и Клагеса. Сомневаюсь. Относительно учителей сомневаюсь тоже. Вновь вводимые понятия или не разъясняются, или разъясняются через другие, не разъясненные понятия (ignotum per ignotius, классическая ошибка, описанная во всех учебниках логики). Например, “ рациональный ” разъясняется как “разумный”, “целесообразный” [28]. Это не разъяснение, а перевод. Что является разумным, а что - нет, требует обоснования.

Учебник полон сомнительных, с научной точки зрения, утверждений - начиная от безграмотного объяснения роли государства по отношению к обществу на Древнем Востоке [29] и кончая бульварной легендой о кровожадных народовольцах, которые “расправились” с Александром II для того, чтобы “положить конец эпохе демократических преобразований” [30].

Плохо у автора и с общетеоретическими знаниями. На странице 50, например, мы узнаем, что, наверное, в Древней Греции был капитализм (“античный капитализм”), поскольку “Греция была вынуждена довольно рано перейти к экспорту некоторых видов сельскохозяйственных продуктов и изделий ремесла”.

Не знаю, как сейчас, но раньше за такие “открытия” студентов-второкурсников с позором выгоняли с экзамена, поскольку капитализм - это не “экспорт некоторых продуктов”, а крупнотоварное (то есть ориентированное на рынок) машинное производство на основе наемного труда. Но, с точки зрения г-на Асмолова и Фонда Сороса, такое знание - опасно.

Умиляет осторожность автора, доходящая до неприкрытой трусости. Хачатурян постоянно оговаривается: этот вопрос не решен, тот не решен, существуют разные мнения, все они отчасти справедливы... То есть бедная Хачатурян, оказавшись в ситуации смены парадигм, элементарно боится : а вдруг завтра не эту, а ту точку зрения провозгласят официально правильной? Дай-ка я их все перечислю и скажу, что они все - правильные, от греха подальше! Но ученикам-то как это учить?

Учебник глубоко идеологизирован. Во “Введении” Хачатурян откровенно признает, что учебник написан в опровержение “формационного подхода”. Неудивительно, что теория марксизма в учебнике излагается в безобразно окарикатуренном виде [31]. Зато политическая система США беззастенчиво восхваляется (система выборов в США в XIX веке, например, описана настолько идеализированно, что невольно подозреваешь, что автор пользовался не специальной и не мемуарной литературой, а пропагандистскими материалами Госдепа США). В обоснование “исключительности” американской демократии автор пишет:

“Среди американских президентов не все были такими яркими личностями, как Дж. Вашингтон, Т. Джефферсон или А. Линкольн. Но важно, что такие люди могли встать во главе государства” [32].

Замечательная аргументация! Петр I, Наполеон, Александр Македонский, Боливар или, если угодно, председатель Мао были не менее яркими личностями - однако как-то смогли встать во главе государства без системы американской демократии!

Полное впечатление, что учебник писался под конкретный грант из конкретного американского фонда и антимарксизм и восхваление Америки были негласным условием получения этого гранта.

Поражают расизм и европоцентризм учебника. Только по отношению к Европе и США употребляется термин “чудо” [33]. Культуры и цивилизации неевропеоидов описаны “глазами белого человека”, а с XIX века - исключительно сквозь призму колониализма. Джингоистский гимн Киплинга “Бремя белых” - самая крупная стихотворная цитата в книге (3 октавы) - и принимается за чистую монету! (Не удивлюсь, если в Индии на этот пример будут ссылаться как на пример пропаганды расизма в современной России.) Истребление европейцами цивилизаций Америки упомянуто вскользь и обтекаемо [34], хотя это было крупнейшей мировой трагедией (до 120 миллионов уничтоженных индейцев, по новейшим подсчетам [35]!). Об исламе сказано пренебрежительно: “Догматика Корана очень проста” [36] - и дальше исламская догматика действительно излагается в сильно примитивизированном виде. А вот с христианством Хачатурян так поступить побоялась! Напротив, говоря о христианстве, автор настойчиво упирает на “гуманизм” и “историческую прогрессивность” данного вероучения [37]. И т. д.

Самым тщательным образом (очевидно, из страха, что грантодатель увидит “марксизм”) из учебника вымараны все экономические объяснения исторических изменений - даже там и тогда, где и когда они давно доказаны и всеми признаны. Даже бурное капиталистическое развитие Америки объясняется не Американской революцией, отсутствием феодальных институтов и огромным количеством “свободных земель”, а чисто духовными феноменами : “ощущением свободы”, “возможностями для самореализации личности” и “капиталистическим духом” [38]. По причине того же страха, видимо, из учебника полностью изгнаны Гегель и гегельянцы.

Можно сколько угодно ругать Маркса, но Маркс был как минимум настоящим ученым и владел методологией. Чем представленные в учебнике в качестве “теоретических ориентиров” Шпенглер, Тойнби или Константин Леонтьев, которые учеными были более чем сомнительными, а методологами - просто никакими, лучше Маркса - непонятно (Шпенглер же и Леонтьев - и вовсе: идейные предтечи фашизма).

О “самых главных” авторитетах Хачатурян - Ясперсе, Тойнби и Шпенглере - хочется сказать особо. Для специалиста (в частности историка) не является секретом, что Ясперс, психиатр по профессии, считал заслуживающим внимания исключительно индивидуальный экзистенциальный опыт и, похоже, даже не подозревал о том, что экономические факторы могут воздействовать на социальные и исторические процессы. Точно так же и Шпенглер - это беллетризирующий философ, впавший в пророческий тон публицист, идеолог - кто угодно, но только не ученый. Что же касается Тойнби, то любой профессиональный историк знает, что Тойнби обращался с фактами более чем вольно - и в каждой главе у него по несколько десятков передержек, искажений и сознательных ошибок (то есть подтасовок, то есть лжи). Даже в недавнем отечественном издании его “Исследований истории” (переведенных как “Постижение истории”) комментаторам понадобились 84 страницы петитом для того, чтобы отметить основные ошибки, недоразумения и подтасовки [39]. А ведь отмечались не все ошибки, а только самые явные, не говоря уже о том, что речь идет о сильно сокращенном переводе “A Study of History”.

А вот “цивилизационный” учебник для вузов. Издан уже непосредственно Фондом Сороса - в рамках спонсируемой фондом программы “Обновление гуманитарного образования в России”. Называется “Россия в мировом сообществе цивилизаций”. Автор - профессор МГУ Л. И. Семенникова. Логика подсказывает, что требования к этому учебнику должны быть выше, чем к школьному (школьные курсы вынужденно упрощены). Ничуть ни бывало! Учебник Семенниковой еще хуже, чем учебник Хачатурян!

Книга Семенниковой написана на основе курса лекций, прочитанных ею на экономическом факультете МГУ и в центрах переподготовки преподавателей истории в МГУ и РГГУ (бедные студенты, бедные преподаватели!). Названию не верьте: какое место занимает Россия в этом самом “мировом сообществе цивилизаций” и даже существует ли вообще такое сообщество, вы из учебника не узнаете. О задачах учебника сказано так:

“Главная задача - дать цельное представление об историческом пути России, показать становление и развитие страны, являющейся цивилизационно неоднородным обществом, выявить воздействие мощных цивилизационно формирующих центров - Востока и Запада. Исторический материал излагается в компаративистском ключе. История России рассматривается в сравнении со странами Запада и Востока.

Принципы цивилизационного подхода позволяют:

- Определить историческое место России в мировом человеческом сообществе, понять особенности ее общественной организации и культуры в сравнении с опытом разных народов.

- Дать цельное представление об историческом пути страны во всей его сложности, о цивилизационного плана причинах трудностей в ее развитии при колоссальном человеческом и природном потенциале.

- Высветить альтернативы общественного развития на разных этапах истории страны, раскрыть коллизии борьбы вокруг проблем исторического выбора и причины победы определенных сил в тот или иной момент истории” [40].

Ничего этого в учебнике нет. Нет никакого “цельного представления”, история России вовсе не рассматривается в сравнении со странами Востока и Запада (наблюдаются лишь эпизодические дилетантские экскурсы в историю этих стран), особенности России, естественно, не показаны и не раскрыты (что затруднительно сделать, если в одной главе автор добросовестно повторяет почти расистские западные построения относительно России, в другой - построения евразийские, а в третьей - почвеннические).

“Дать цельное представление об историческом пути страны во всей его сложности”, между нами говоря, одному человеку, даже если он профессор экономического факультета МГУ, не по силам.

“Цивилизационного плана причины трудностей” (бедные студенты!) в учебнике отсутствуют.

“Альтернативы общественного развития” понимаются Семенниковой как возможность писать об истории в сослагательном наклонении (что было бы, если бы не ...), “причины победы определенных сил” на поверку оказываются либо чем-то общеизвестным - без всякого “цивилизационного подхода”, либо выглядят как не имеющее никакого отношения к науке выполнение социального заказа. Вот вам причина прихода к власти большевиков:

“Вина за случившееся лежит на всей политической элите России, без различия оттенков. Она оказалась слишком слабой, не смогла выдвинуть лидеров общенационального масштаба, способных сплотить общество, не дать ему сорваться с исторических якорей. Вместо поиска путей к гражданскому согласию, стабильности, она была занята внутренней борьбой, вовлекая массы в открытое противостояние. Именно элита несет ответственность за трагедию страны, большинство населения которой было неграмотно. Этот урок надо усвоить сегодня” [41].

То есть перед нами инструкция : все должны сплотиться в борьбе против “красной опасности”. Ну ясное дело, учебник!

“Красные” - это вообще такой враг, с которым надо обязательно расправиться. Семенникова и расправляется. Но очень незатейливо, аргументация ее в точности повторяет аргументацию базарных торговок и мелких лавочников: “...Социализм не может существовать в реальности, следовательно, проблема предпосылок не имеет смысла” [42].

Почему? А вот почему:

“Россия действительно не была готова к социализму, как и любая другая страна, потому что нельзя подготовиться к райской жизни. Сам вопрос о предпосылках социализма бессмысленен” [43].

Давно уже в научной литературе мне не встречались такой уровень аргументации и такое “понимание” социализма! А почему социализм - это “райская жизнь” ? А вот почему : “социализм - это общественный идеал, который не может быть реализован” [44]. То есть, с точки зрения Семенниковой, общественные идеалы в принципе не могут быть воплощены в действительность. И этот человек читает лекции на курсах переподготовки преподавателей истории!

Кроме социализма, оказывается, не было и не может быть диктатуры пролетариата: “Рабочее движение не могло привести к установлению диктатуры пролетариата, поскольку она невозможна в реальности” [45]. Почему? Как это аргументировано? А никак. Автору так захотелось. А еще не было... Октябрьской революции. Семенникова “аргументирует” это эпохальное открытие так:

“...События 25 - 26 октября в Петрограде - это не революция и, тем более, не ее победа, это лишь один из этапов, хотя и важных, драматических, в развитии революционного процесса в 1917 г. Да, большевикам эти события принесли власть, вывели их на историческую арену, для них - это была победа. Для России события эти означали совсем иное. Следовательно, Октябрьской революции не было” [46].

Уж и не знаю, что делать, когда сталкиваешься с такой “аргументацией”, - смеяться или плакать... Но и это не конец.

“Детонатором распада России была идея Советской власти, которая в реальности никогда не существовала и существовать не может” [47].

Вот уж, действительно, как говорил один известный профессор (не Семенникова), “что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!” [48]

Впрочем, если заглянуть в конец учебника, выясняется, почему, собственно, Советской власти не было, быть не могло и, главное, не должно быть: потому что, оказывается, в сентябре - октябре 1993 года “по всей стране существовали Советы, которые властью быть не могли”, а могли только довести страну до полной дезинтеграции “вплоть до объявления отдельных деревень республиками” - и потому-де “демократические силы во главе с Президентом [49] пошли на решительные действия для спасения молодой российской демократии. 4 октября с применением армии были подавлены попытки под флагом власти Советов изменить курс страны” [50].

У меня есть основания считать себя специалистом по трагическим событиям сентября - октября 1993 года: я опубликовал об этих событиях две книги [51] и 20 статей в 5 странах (в России, США, Франции, Венгрии, Греции). И как специалист могу смело заявить: такого я еще нигде и никогда ни у одного противника Верховного Совета и сторонника Ельцина не читал. С тем, что написала Семенникова, бессмысленно даже и полемизировать, поскольку это уже на уровне бреда. Чего, оказывается, не придумает человек, лишь бы получить деньги от Сороса! А ведь есть же, наверное, в МГУ люди, которые сидят рядом с Л. И. Семенниковой, подают ей руку (!) и, страшно подумать, зависят от нее (аспиранты, студенты).

Так же, как и Хачатурян, Семенникова “расправляется” с “марксистской заразой” в лице формационной теории. Делается это так:

“Каковы наиболее очевидные, ясные даже неспециалисту, уязвимые места теории формаций? В соответствии с этой теорией история человечества рассматривается как становление и смена способов производства. Человек - лишь элемент, задействованный в системе: производительные силы и производственные отношения. При таком подходе основным результатом истории считается не совершенствование человека и человеческого сообщества, а приращение материальной базы (чего и сколько произведено, построено, собрано в тоннах, километрах, киловаттах и т. п.)” [52].

Либо Семенникова действительно ничего не знает о марксизме, либо сознательно лжет. Формационная теория, как известно любому грамотному гуманитарию, “результатом истории” считает вовсе не “приращение материальной базы”, а смену общественно-экономических формаций на основе изменения способов производства.

То, что приписывает марксизму Семенникова, - это даже не карикатура, это признание в собственной некомпетентности. Формационная теория в описании Семенниковой - это даже не экономический детерминизм и не вульгарный социологизм (и то, и другое - пусть опошленное и примитивизированное, - но все-таки толкование марксизма), это вымысел философски неграмотного человека, не способного воспринимать системные построения в общественных науках. Удивляюсь, чему может научить студентов человек, который не знает даже таких элементарных вещей, как то, что марксизм считает качественное изменение на порядок более высоким явлением, чем количественное?

Даже “коллеги” Семенниковой по соросовским изданиям М. Ю. Брандт и Л. М. Ляшенко, нарисовав довольно сложную схему формационной теории, оговорились, что схема эта ими дается в “максимально упрощенном виде” [53]. А вот Семенникова, похоже, искренне убеждена (и внушает это своим студентам), что кровожадному Марксу социалистическая революция была нужна не для перехода из “царства необходимости” в “царство свободы”, а для того, чтобы произвести больше электроэнергии (ибо это именно ее измеряют в киловаттах).

В действительности в киловаттах измеряют не энергию, а мощность - V.V.

Зато в случае с Семенниковой мы сталкиваемся со стремлением быть “святее папы”: автор спешит продемонстрировать свою приверженность “политически правильному” мировоззрению - идеализму.

“Результатом истории” (язык-то, язык!) должно быть, с точки зрения Семенниковой, совершенствование индивида и совершенствование сообщества индивидов. Почему Семенникова написала учебник по цивилизационному подходу, а не по раджа-йоге, - честное слово, непонятно (потому что за раджа-йогу Сорос не платит?). Совершенствование личности - это классическая религиозная идея (обычно в форме проекта самосовершенствования личности), если, конечно, не вспоминать о заведомо “крамольной” марксистской идее совершенствования человека в процессе и в результате преодоления несовершенных общественных отношений. Хотел бы я узнать у Семенниковой, в каких единицах в условиях социального и имущественного неравенства должно измеряться совершенствование человека?

Неужели американский турист, ногами отталкивающий на улицах Бомбея нищих, “совершеннее” римского завоевателя, точно так же расталкивавшего ногами нищих калек на улицах Иерусалима 2000 лет назад? Или индонезийская армия, согнавшая 10 лет назад население Восточного Тимора в “стратегические деревни” и уморившая там голодом 250 тысяч человек (40 процентов населения!), “совершеннее” армии Тиглатпаласара III, действовавшей такими же методами - только с меньшим числом жертв? “Совершеннее” ли Гиммлер и Берия испанских конкистадоров или инквизиторов? Если да, то чем - более совершенной машиной уничтожения? Если нет, то какой смысл в предложенном Семенниковой критерии “основного результата истории”?

Точно так же, как и у Хачатурян, самые серьезные проблемы возникают у Семенниковой, когда она обращается к общетеоретическим вопросам. Точно так же, как и у Хачатурян, у Семенниковой не объяснен сам термин “цивилизация”. Приведя несколько противоречащих друг другу определений “цивилизации”, так и не выбрав ни одного из них в качестве приемлемого, Семенникова затем просто и незатейливо вовсю пользуется этим термином. Все это происходит в главе под названием “Основные понятия. Типы цивилизаций”, в главке “Цивилизация как основная типологическая единица истории”! Как же цивилизация может быть “основной типологической единицей”, если неизвестно, что она такое?

В результате в учебнике, естественно, наблюдается постоянная путаница: то провозглашается существование “восточного типа цивилизации” (“Востока” ) [54], то оказывается, что есть еще отдельная “арабо-мусульманская цивилизация” [55], то в другом месте эта цивилизация вдруг вновь утрачивает свою “отдельность” и включается в “восточную цивилизацию” [56]. Аналогичная путаница постоянно происходит и с Западом: Семенникова одновременно пользуется и термином “западная цивилизация”, и терминами “цивилизация Древней Греции и Рима (греко-латинская цивилизация)” и “современная европейская цивилизация”[57]. Причем “греко-латинская цивилизация” вроде бы входила в “западную цивилизацию”>, но, может быть, и не входила - поскольку на странице 534 говорится, что в средневековой Европе “западной цивилизации еще не существовало”!

Не только главка “Цивилизация как основная типологическая единица истории” отличается тем, что в ней отсутствует, вопреки всем правилам написания учебников, дефиниция “цивилизации” и не раскрывается, почему цивилизация - “основная типологическая единица”. Несовпадение названий глав и их содержания в книге Семенниковой - норма. И если в одних случаях это может лишь раздражать (например, в главке “Социализм: научная идеология или религия?” вы так и не найдете ответа на этот вопрос), то в других это просто недопустимо. Например, в такой смыслообразующей (по логике учебника) главке, как “Особенности устройства России как цивилизационно неоднородного общества” [58], никакие особенности России как “цивилизационно неоднородного общества” не раскрыты. Вместо этого глава посвящена русификаторской политике царского правительства по отношению к другим народам империи и тому, как эта политика отражалась на самосознании собственно русского народа.

До сих пор я сталкивался только с двумя книгами, в которых названия глав упорно не соответствовали их содержанию. Одна - “Майн кампф” Гитлера, другая - “Последний бросок на Юг” Жириновского. Но Жириновский с Гитлером, по крайней мере, учебников не писали!

Нигде в учебнике не разъяснено даже, что такое “цивилизационно неоднородное общество” и уж тем более не показано, почему Россия - такое общество. Максимум, что можно почерпнуть из учебника, это что Россия - страна, “цивилизационно расколотая” на две части со времен Петра I. Одну часть Семенникова (вслед за В.О. Ключевским) называет “почва”, другую... “цивилизация”! [59] Таким образом, помимо “восточной цивилизации”, “арабо-мусульманской”, “греко-латинской” и, наконец, “западной”, существовала еще и отдельная российская “цивилизация”, которой противостояла отдельная российская “почва”. Про то, противостояла ли, скажем, “арабо-мусульманской цивилизации” арабо-мусульманская “почва”, у Семенниковой нигде ничего не сказано. А жаль.

Вообще же, по Семенниковой, в России уже почти 300 лет идет непрерывная борьба между “почвой” и “цивилизацией” [60]. Так что теперь стали понятны наконец причины истощения почвы и падения урожаев в нашей стране...

По мнению Семенниковой, возможны два варианта развития России: либо победа “почвы” - и “скатывание к восточному типу развития, как это произошло в период царствования Ивана Грозного”, либо победа “цивилизации” - и “отказ от московских традиций и возрождение традиций Киевской Руси, республиканского Новгорода, усвоение того, что проделано Европой” [61]. “Цивилизацию”, напомню, принес в Россию Петр I. Петр как продолжатель республиканских традиций Великого Новгорода не может, конечно, не потрясти сознание студентов и - особенно - проходящих переподготовку преподавателей истории.

А если посмотреть на схему политического спектра России, приведенную на странице 281, из которой следует, что почти всё в России: и “почва” (оба лагеря - и “консервативно-охранительное направление”, и “народническое направление”), и половина “цивилизации” (“рабочий социализм”), и не относящийся, по Семенниковой, ни к “почве”, ни к “цивилизации” анархизм - выступали за “незападный тип развития”, и лишь одно-единственное дохленькое крыло “цивилизации” (“либеральное направление”) выступало за “западный”; остается только удивиться приводившейся выше страстной инвективе в адрес политической элиты России, допустившей к власти большевиков. Какая тут “вина”? Ведь практически вся страна была против “западного пути развития” - и “почва”, и половина “цивилизации”, и даже “беспочвенные” и “нецивилизованные” анархисты, вроде князя Кропоткина, - все, все против! Ну нельзя было спасти Россию, ясное же дело!

Читая Семенникову, невозможно отогнать от себя мысль, что перед тобой - не учебник по теории цивилизаций, а политический памфлет, направленный против большевиков, марксизма, социалистической мысли вообще. А что он замаскирован под учебник - ну что ж, это известная в России традиция: еще социал-демократы в прошлом веке в своей агитации пользовались этим приемом. Большевики у Семенниковой выписаны исключительно черными красками, словно это и не люди были, а порождения дьявола. Всякое лыко готова им Семенникова поставить в строку, даже не задумываясь, что это иногда выглядит смешно и выдает некомпетентность автора. Семенникова повторяет бульварную легенду о словах Ленина, будто “каждая кухарка будет управлять государством” [62], - хотя уже столько раз за последние годы писали и с документами в руках показывали, что ничего такого Ленин не говорил!

Семенникова обвиняет большевиков в демагогии и теоретической беспринципности: “С большим искусством из пестрого потока жизни лидеры большевиков выбирали моменты, которые явно не имели отношения к марксистскому социализму, но будучи включенными в программу РСДРП(б), давали ей массовую поддержку: мир народам, земля крестьянам, власть Советам, борьба с разрухой и т.д.” [63] - и уж не знаю, то ли она неспособна отличить теоретическую программу от тактических задач, то ли правда убедила себя, что теория марксизма (“марксистский социализм”) должна была обещать: войну - народам, землю - помещикам, власть - царю и всеобщую разруху - всем (то есть экономическую анархию). Интересно, это в каком же произведении Маркса такое написано?

Семенникова свято уверена, что с момента введения 21 февраля 1918 года смертной казни ЧК тут же принялась творить массовые внесудебные расправы, тысячами расстреливая всех налево и направо [64]. Семенникова то ли не подозревает, то ли сознательно замалчивает тот факт, что вплоть до введения “красного террора” ЧК для вынесения смертного приговора требовалось согласие всех членов Коллегии - добиться чего было, прямо скажем, затруднительно [65]. Зато Семенникова намекает, что убийства Володарского, Урицкого и покушение на Ленина сами большевики и устроили, чтобы развязать “еще более” массовый террор [66]. А как вам понравится такой пассаж: “Интервенционистский корпус был немногочисленным. На 1 мая 1919 г. он составлял, примерно, 202,5 тысяч человек...” [67]?

Тщательная демонстрация своей ненависти к марксизму доводит Семенникову до удивительных теоретических открытий. Например, она отказывается считать Великую французскую буржуазную революцию буржуазной! Ни разу нигде она не дает этого “крамольного” марксистского определения. Даже слово “буржуа” изгнано из текста! А Великая французская революция, оказывается, всего лишь “упростила сложное многообразие дореволюционных форм собственности. Появилась современная индивидуализированная частная собственность” (интересно, а до этого частная собственность - неважно чья, феодала или буржуа, - что же, была “коллективизированной”?); “ввела равные социальные возможности для всех граждан”, что “способствовало социальной мобильности, открыло доступ к образованию, высокопрофессиональной деятельности, предпринимательству” (так и вижу голодающего санкюлота времен Директории, днем получающего бесплатное образование в Парижском университете, а по вечерам открывающего один за другим собственные банки и мануфактуры!); внедрила парламентскую демократию и социальное государство" [68] (это гениально! вот только еще про космические полеты, атомную энергетику и постиндустриальные технологии не написано, а так - всё есть!).

Раз классовых определений революций “не бывает” (поскольку это “марксизм”), то, следовательно, и Революция 1917 года “не имеет” классового определения - она просто “Русская революция”. Семенникова внушает студентам:

“Революция 1917 г. была русской революцией... Определение революции как русской не должно пугать. Это должно стать также привычно как Великая французская революция” [69].

Ясное дело! Ежели во Франции революция была - это Великая Французская, ежели в России - Русская, на Тринидаде и Тобаго - Великая Тринидад-и-Тобагская революция, а ежели, не приведи господи, в Антарктиде произойдет - Великая Антарктическая революция будет... (“ Свободу угнетенным народам Антарктиды! ”) Это - методология такая. Ноу-хау.

По этим же причинам, естественно, и революция 1905 - 1907 годов не была буржуазной.

“В советской исторической литературе было принято характеризовать революцию 1905 - 1907 гг. по задачам и движущим силам как буржуазно-демократическую по аналогии с революциями XVII - XIX вв. в Западной Европе. Однако это не так. Революцию 1905 - 1907 гг. в России нельзя рассматривать через призму только классовых интересов. Она касалась глобальных для страны проблем” [70].

Вот так. А классовых революций, во-первых, не бывает вовсе (см. выше), а во-вторых, они никогда “не касаются глобальных для страны проблем”. И вообще, никого, оказывается, в 1905 году, кроме проклятых большевиков, царизм не пугал. Это всё - бредни советских историков:

“За монархию или против. Это искусственное разделение навязано компартией, которая выступала против монархии за республику. Однако для общества была важна степень демократизма, а не форма государства (монархия или республика). Известны демократические монархии (например, современная Швеция) и тоталитарные республики (например, Ирак под руководством президента С. Хусейна). При анализе партийной системы России поражает, что большая часть общества, за исключением консерваторов, высказывалась за демократию в той или иной форме. Казалось бы, если против демократии выступала лишь небольшая часть (консервативно-охранительное направление), то почему бы не выбрать демократический путь развития?” [71]

Действительно, почему? “Не дает ответа”...

Однако, как их всех в 1905 году прижала Семенникова Швецией и Саддамом Хусейном, а?! Нечем было крыть г-дам Черновым, Маклаковым, Плехановым и Петрункевичам!.. И невдомек, видно, профессору МГУ, что в 1905 году избирательным правом в Швеции обладало лишь 9,48 процента населения [72], а что касается Саддама Хусейна, то в 1905 году не только он еще не родился, но даже и государства такого - Ирак - не было.

Подобных выдающихся теоретических открытий в учебнике - десятки, если не сотни. Вот, например, в области теории заговора: знаете ли вы, что “заговор... может быть успешным лишь в условиях стабильности общественной системы, или при наличии широкой массовой поддержки (но тогда это уже не заговор)” [73].

Какая жалость, что об этом не знали термидорианцы или, скажем, генералы Павиа, Монк, Франко, Пиночет!

В области международных отношений (или геополитики?): “Любая государственная организация, обладающая армией, стремится расширить свою территорию...” [74] (так и вижу командира швейцарской гвардии Ватикана, вынашивающего планы захвата соседней Италии!).

В области теории цивилизаций: если какое-либо государство “как бы расползалось на прилегающие территории, заглатывая их”, а затем превращало их в “провинции единого государства” - это “восточный тип завоеваний” (или “близкий к восточному”). “При ослаблении государственной машины... такие образования распадались. Так произошло с Арабским халифатом, так произошло и с Османской Турцией” [75]. Ну и, ясное дело, с Россией (СССР). Остается только как-то подверстать к этому распад Австро-Венгрии и дождаться распада США, Китая, Канады, Австралии и Ирана.

Еще пример. Глава “Социалистическая идея: благо или проклятие России?”. Название, как водится, не соответствует содержанию, что, впрочем, понятно: зачем на этот вопрос отвечать, если Семенниковой a priori известно, что - “проклятие”. Первая главка: “Современная дискуссия о характере советского общества”. Добросовестно приводится ряд гипотез - и все они признаются негодными [76]. Так какой же строй был в СССР? Неизвестно. То есть это был такой ужас, что ему и названия нет! Но если набраться терпения, то через полсотни страниц можно выяснить, что это все-таки, кажется, был “коммунизм”:

“Архипелаг коммунизма подмывался со всех сторон” [77].

Но СССР - это что! Там “неизвестный строй” существовал лишь 70 лет, а вот в Китае - всегда :

“Есть страны, которые даже во времена монопольного господства марксизма-ленинизма, ни под какие формационные характеристики подогнать было невозможно. Например, Китай. Ни один серьезный востоковед в советское время не решался отнести его к какой-либо формации” [78].

Ай-ай-ай! Значит, Н. И. Конрад, В. М. Алексеев, С. Л. Тихвинский, В. М. Штейн, Л. В. Симоновская, В. Н. Никифоров, Л. И. Думан, Л. С. Васильев - это всё были люди несерьезные! Даром что академики и член-корры... А ведь некоторые-то как опозорились: даже в названия своих работ крамольные слова (определения формации) поставили!

Вот, например, Л. В. Симоновская: “Китай в эпоху расцвета феодализма” [79].

Или П. А. Гриневич: “К вопросам истории китайского феодализма” [80].

Или А. Н. Хохлов: “Рабство и крепостничество в Китае в начальный период маньчжурского владычества” [81].

Или А. Ю. Тюрин: “Формирование феодально-зависимого крестьянства в Китае в III - VIII вв.” (М., 1980).

Или Г. Я. Смолин: “Антифеодальные восстания в Китае второй половины X - первой половины XII в.” (М., 1974).

А уж А. А. Губер и А. Н. Хейфец-то как опозорились! Страшно сказать, в учебнике назвали главу “Феодальный Китай под властью Цинской монархии” [82]!

О зарубежных (в первую очередь китайских) историках уж и не говорю. Они, как известно, не первое десятилетие ведут ожесточенную дискуссию о периодизации китайского феодализма. У нас совсем недавно вышла книга А. А. Бокщанина на эту тему [83]. Есть еще отдельная, страшно интересная дискуссия о характере общественно-экономической формации и способе производства в Древнем Китае [84]. Оказалось, всё это - “несерьезно”. Просто эпическое полотно: “Профессор Семенникова разоблачает лжеученых!”

Знания Семенниковой по Востоку вообще поражают. Вот проникнутые расистским высокомерием россказни об особенностях (“ущербных”, конечно) “ментальности” восточных народов:

“Действительность воспринимается не только в реальности, через чувственный опыт,...но и через призму веры в сверхъестественную силу, религиозной догматики... Сосредоточенность на духовном - это отличительная черта общественного сознания. Главной ценностью бытия являлось постижение высшего сакрального смысла...” [85]

Интересно, а как насчет средневековой Европы? Как насчет религиозных войн? Пуританских колоний в Северной Америке?..

Общественные связи на Востоке, по Семенниковой, носили “исключительно вертикальный характер” [86] (да-да, внутри общины, например); “государственная машина восточного деспотизма была обезличена. Большинство решений носили анонимный или коллегиальный характер” [87]. (Представляете себе анонимный указ царя Хаммурапи? Или коллегиальное решение фараонов? - “Мы, коллегия фараонов XII династии, повелеваем...” Между прочим, титулатура фараона на каждом указе состояла обычно из 5 основных титулов, включая 2 имени фараона: тронное и личное [88].)

Еще цитата (просто не могу удержаться!):

“Поскольку общество восточного типа было построено на принципах коллективизма, там отсутствовала классовая структура и классовые категории к ним неприменимы. Это страны, где нет рыночной экономики, нет социально-классовой дифференциации. В таком обществе есть бедные, есть богатые, но нет собственности как производящего и умножающегося капитала” [89].

Опять “чего ни хватишься, ничего нет”, кроме, правда, бедных и богатых. Что тоже впечатляет: бедные и богатые есть, а социальной дифференциации нет! Император, чиновники и рабы есть, а “классовой структуры” нет! Ну, то, что в Древнем Египте или в Древнем Вавилоне “не было рыночной экономики”, - неудивительно, но что “не было собственности” - это открытие. “Собственность как производящий и умножающийся капитал” я подробно комментировать не берусь, опасаясь обвинений в марксизме, замечу лишь, что когда Семенникова писала “умножающийся”, она явно пыталась вспомнить слово “самовозрастающий”, но из ненависти к марксизму не вспомнила; что там, где нет товарного производства и обращения, там, ясно, нет и капитала, и что Семенникова откровенно путается в категориях “стоимость”, “собственность” и “капитал”, поскольку именно капитал - это самовозрастающая стоимость, а собственность сама по себе, не превращенная в средства производства, и без труда, ничего производить не способна (ах, как много людей, не осилив курс политэкономии, возненавидело марксизм!).

А еще Семенникова внушает студентам антиисторические представления о Древней Греции, которая, оказывается, была примером демократии, законности, “гражданского общества” и заботы государства о гражданах [90]. Анахронизмы, которыми полон учебник [91], как раз в описании античного общества достигают максимальной плотности. Семенникова уверена, что древнегреческие “демократия”, “партии”, “политика”, “демократические нормы и теории” и т. п. - абсолютно то же самое, что соответствующие явления и понятия сегодня! [92] “Гражданское общество”, в реальности являющееся обществом частных собственников, частной жизни, частных лиц и частных интересов (это показано еще Марксом в работе “К критике гегелевской философии права”) и возникающее, как давно известно, лишь в буржуазном обществе, описывается Семенниковой как идеальное социальное устройство: античное “гражданское общество”, по Семенниковой, это “право каждого гражданина участвовать в управлении, признание его личного достоинства, прав и свобод, а также системы социально-культурных принципов, способствующих расцвету личности, мобилизации ее творческого потенциала” [93] (просто Отчетный доклад на XXV съезде партии!).

Ах, какая жизнь была в Древней Греции! “Торговля, ремесла, сельское хозяйство, система образования, семья - все это функционировало независимо от власти, но в рамках закона, гарантом которого выступало государство. Массами (?!) основывались различные коллегии и кассы, профессиональные или религиозные, оказывающие помощь в случае болезни, смерти (помощь покойникам?! - А. Т. ), бедности, вольные пожарные команды, а также клубы для устройства развлечений, литературные общества и т. д.” [94] Просто Остров Утопия, Республика Ученых и т. п.

Семенникова оговаривается, правда, сквозь зубы, что этот “античный рай” не распространялся на рабов, женщин, свободных иноземцев, но это, по ее мнению, - “не главное”! [95] Как говорил один известный поэт в диалоге с уже упоминавшимся известным профессором, “взять бы этого Канта да за такие доказательства года на три в Соловки!” - то есть, в данном случае, взять бы профессора Семенникову да и поместить ее в виде рабыни в Древнюю Грецию. Посмотрел бы я тогда, не изменится ли мнение профессора МГУ относительно того, что в античности - главное, а что - нет!

Каждое такое теоретическое открытие Семенниковой четко подчинено целям политической и идеологической пропаганды.

Нужно восславить религию и обругать атеизм (марксисты, как известно, материалисты)? Пожалуйста:

“Атеизм не может стать заменителем религии, удовлетворить потребности людей в высших целях, поскольку он не имеет позитивного начала. Он проповедует лишь отрицание, ничего не предлагая взамен” [96].

Прицепившись к этой приставке “а” и старательно избегая слова “материализм” (где приставки “а” нет), Семенникова выполняет социальный заказ : внушает студентам, что тот, кто не верит в бога, - во-первых, нигилист, а во-вторых, примитивная личность, у него нет “высших целей”. Это хорошо бы доказать, а не провозглашать - тем более что и среди студентов могут быть атеисты. Не оскорбляют ли их такие пассажи, и не наступление ли это на конституционное право студентов - на свободу совести?

Нужно выполнить социальный заказ и восславить буржуазную представительную демократию как “предел совершенства”? Пожалуйста: на странице 59 Семенникова твердо высказывается о прямой демократии как о демократии примитивной, предшествующей представительной. Позвольте, такие вещи надо доказывать! Маркс, Бакунин, Сартр, Фромм, Франкфуртская школа и многие другие доказывали (и вполне убедительно) обратную точку зрения! Но, впрочем, они не выполняли социальный заказ...

В сегодняшней России, где бурно протекают процессы классообразования, социального и имущественного расслоения, политического, идеологического, религиозного размежевания, учебник Семенниковой фактически выступает в роли идеологической дубины, которую одни (власть и деньги имущие, собственники средств производства, либералы, иррационалисты, клерикалы) используют против других (неимущих, наемных работников, социалистов, материалистов, атеистов). По сути, этот учебник - оружие гражданской войны, инструмент насилия; и студенты, если они сами не относятся к нуворишам, - это жертвы идеологического насилия, изнасилованные. После осознания этого факта постоянные мелкие ошибки в учебнике Семенниковой (например, когда начальник германского Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер называется “бывшим начальником штаба сухопутных войск генералом Гольдером” [97]) уже не пугают и воспринимаются как милые приятные неожиданности...

А вот не менее интересный пример учебника, изданного непосредственно Фондом Сороса, — “Новейшая история” А. А. Кредера. Этот учебник для 10—11 классов школы более всего напоминает учебное пособие для американского солдата времен “холодной войны”, модернизированное в духе Тэтчер и Фукуямы. Причем некоторые особенности размещения и подачи материала, а также стилистические и языковые обороты заставляют заподозрить, что Кредер не столько сам писал учебник, сколько переводил с какого-то англоязычного (вероятнее всего, американского) издания.

В учебнике Кредера тоже можно цитировать каждую страницу, но надо ли? Приведу в пример только вторую часть учебника, описывающую события с 1945 года (с первой частью всё понятно: там открывается широкое поле для шельмования большевизма и сталинизма, сваленных в одну кучу с фашизмом в рамках концепции “тоталитаризма”). Итак, из учебника Кредера ученики 11 класса узнают, что: есть Запад и Восток, и Запад — это “страны либеральной демократии с социально ориентированной рыночной экономикой” *, а Восток — “тоталитарные режимы с плановой экономикой”, что на Западе существует “государство благоденствия” (какой тонкий лингвистический ход!)

Напоминаю читателю, что здесь и далее все цитаты из учебников приводятся с сохранением орфографии, пунктуации и стилистических особенностей, даже если это противоречит требованиям русского литературного языка. — Прим. авт.

“Welfare State” переведено дословно — и школьникам навязывается мнение, что Запад — это действительно всеобщее благоденствие, в котором общим достоянием стали “социальная защита, труд, благосостояние” и которое даже после столкновения с “консервативной волной” 80-х лишь окрепло! [98] Причем “демократия” и “благоденствие” на Западе всё расширяются, и скоро наступит уже царство “прямой демократии” (под “прямой демократией” Кредер почему-то понимает исключительно референдумы — примеры у него такие: референдум 1969 года во Франции, которым де Голль и французская буржуазия заменили обещанный в 1968 году, но так никогда и не проведенный, референдум об участии рабочих в управлении производством; и референдум 1980 года в Швеции, в соответствии с которым Швеция должна была ликвидировать полностью все АЭС, чего власти так и не сделали и делать не собираются!) [99].

А на Востоке с 1945-го и по 1989 год существовал “тоталитаризм” в форме “тоталитарного социализма” [100] (концепция “тоталитаризма” Х. Арендт—К. Фридриха—З. Бжезинского, пропагандистский, то есть ненаучный, характер которой еще в 70-е был доказан на Западе же, не вызывает у Кредера даже тени сомнения; еще более показательно, что “тоталитаристскими” считаются все страны “Восточного блока” и в период после смерти Сталина, хотя даже по канонам концепции Арендт—Фридриха—Бжезинского со времени “оттепели” речь должна была бы идти не о “тоталитаризме”, а об “авторитаризме”).

• События конца 1940-х в Восточной Европе Кредер именует “социалистическими” и “антидемократическими” “революциями” (причем, как правоверный сталинист, объясняет “социалистический” характер этих революций тем, что “они утвердили общественную, государственную собственность в качестве ведущей”, — то есть для Кредера государственная и общественная собственность — одно и то же!);


• десталинизация в 50—60-е годы “тоталитарный социализм” “не ликвидировала”, и, само собой, СССР с его “сателлитами” — это воплощение зла: в начале “холодной войны” виноват один Сталин;


• срыв Парижской конференции 1960 года произошел не из-за удачной провокации ЦРУ с Пауэрсом, а из-за капризности Хрущева;


• “Роте Армее Фракцион”, конечно же, направлялась с территории ГДР; СССР — “бумажный тигр”, поскольку не вмешался в китайско-вьетнамскую войну, да и о самой войне сказано темно и странно (непонятно, как китайские войска оказались в Северном Вьетнаме в 1979 году и почему оттуда ушли — можно подумать, что не в результате военных поражений, а в качестве жеста доброй воли!);


• падение Пол Пота, естественно, — результат вьетнамской агрессии (а о том, что 4/5 кампучийской армии были сосредоточены на вьетнамской границе и именно эти 4/5 повернули оружие против Пол Пота, Кредер, конечно, умалчивает) — и т. д. и т. п. [101]

Когда речь идет о враге — “тоталитарном социализме”, — учебник Кредера полон лжи и умолчаний:

• события 1956 года в Венгрии описываются не как гражданский вооруженный конфликт с последующим вмешательством советских войск на стороне одной из противоборствующих сил, а как неспровоцированная агрессия СССР против Венгрии (учащимся даже не объясняется, что советские войска были расквартированы на венгерской территории задолго до начала событий);


• в 1968 году в ЧССР, естественно, все жители поголовно были, во-первых, сторонниками Дубчека, а во-вторых, — сторонниками Ганди, и потому не было ни одного случая вооруженного сопротивления; события 1989 года в Восточной Европе поданы как стихийное восстание всего народа против “тоталитаризма” (полное молчание о роли советского руководства, о роли спецслужб в событиях в Чехословакии, Румынии, ГДР, хотя это давно уже общеизвестные факты);


• в ГДР, ясное дело, тоже произошла стихийная “революция” (о роли сторонников перестройки в руководстве СЕПГ — ни слова!), а за сегодняшние проблемы “восточных земель” ФРГ несет ответственность, разумеется, прежнее “тоталитарное” руководство — и т. д. и т. п. [102]

Зато откровенно восхваляется неолиберализм; поется панегирик М. Тэтчер (доходящий до глупости — до утверждения о полном и окончательном разгроме консерваторами лейбористов в Великобритании); канцлер Аденауэр восхваляется за отказ от принятия советского плана объединения Германии на основе нейтралитета в 1952 году; школьникам внушается, что “свободные страны” — это не страны, добившиеся независимости, а страны, чья политика соответствует требованиям США; прославляется война в Персидском заливе; декларируется, что ООН в роли “мирового полицейского”, действующего по указаниям США, — это естественно, и т. д. и т. п. [103]

Само собой,

• арабо-израильский конфликт на Ближнем Востоке подается исключительно с произраильской точки зрения;


• вывод американских ракет из Турции — не часть соглашения по урегулированию “карибского кризиса”, а “жест доброй воли” США;


• численность курдов занижается в 3 раза, и почему они ведут вооруженную борьбу в Турции — загадка (это место специально написано таким темным языком, чтобы у школьников сложилось впечатление, что курды ведут вооруженную борьбу и в Сирии!);


• “демократия” победила в 80-е во всей Латинской Америке, “кроме Кубы” (а то, что в эти 80-е, а затем и в 90-е в “демократических” Перу, Колумбии, Парагвае, Гватемале, Гондурасе, Бразилии и т. д. практиковались массовые убийства противников режима и просто мирных жителей только за то, что они — индейцы, или, как в Бразилии, детей только за то, что они — бездомные, — это же “мелочь”!) и т. д. и т. п. [104]

Еще школьники узнают из учебника Кредера, что колониалисты ни в чем не виноваты, а, напротив, в своей отсталости виноваты сами народы бывших колоний; что все беды “третьего мира” — порождение “демографической революции”, результат высокой рождаемости; что в тех странах “третьего мира”, где власти покорно следуют указаниям МВФ и США, “растет уровень жизни” и “укореняются демократические институты”; зато пример Югославии “свидетельствует о неспособности тоталитарного социализма создать гармоничные межнациональные отношения” [105] (да-да, а в Ольстере, Стране Басков, на Корсике, в Пенджабе и Ассаме, на Шри-Ланке и на Филиппинах, в Индонезии, Турции, Мексике, Руанде и Бурунди и т. д., и т. д. такие отношения созданы!).

Из учебника аккуратно изымается невыгодная информация: о Тонкинском инциденте — ни слова; о “плане Маунтбеттена”, сознательно породившем индо-мусульманскую резню, — ни слова; о колониальных войнах, которые вела Великобритания в Кении и в Малайе, — ни слова; о провале военной операции президента Картера по освобождению американских заложников в Иране — ни слова; о перевороте Сухарто и последовавшей за ним грандиозной резне — ни слова. Особенно часто “провалы в памяти” случаются у Кредера, когда он говорит о политике США в Латинской Америке: об организованных ЦРУ и Пентагоном переворотах в Эквадоре, Бразилии, Уругвае, Аргентине, Гайане, Перу и Венесуэле — ни слова, об интервенциях или прямом военном вмешательстве США в Панаме, Гренаде, Никарагуа, Гватемале, Боливии — ни слова. Бывает, что пропадают целые страны, о которых Кредеру говорить не хочется, — например Бирма (Мьянма). В главе “Юго-Западная Азия” много рассказывается об Израиле, Турции и княжествах Персидского залива, но ничего — о Сирии и Ираке, и т. д. и т. п. [106]

Часто дело доходит до откровенных нелепиц. Так, желая очередной раз обличить коварство “тоталитаризма”, Кредер сообщает, что “через 6 месяцев после окончания войны” Великобритания вывела свои войска из Ирана, “а СССР не торопился, в Северном Иране было создано автономное правительство”. И всё. О выводе советских войск, о кровавой расправе над Азербайджанской Демократической Республикой и курдской Мехабадской республикой — ни слова [107]. Очевидно, советские войска так и стояли в Иране вплоть до 1991 года!

И всё это — “галопом по Европам”, всё — при полном отсутствии какого бы то ни было методического подхода, зато учебник полон бульварщины: то весь молодежный протест 60-х и вся “контркультура” сводятся к “джинсам и рок-н-роллу”, то высказывается сожаление, что “проблему Ольстера” не удалось решить ни с помощью “победы на чемпионате мира по футболу в 1966 году” (то есть за 2 года до “кровавого воскресенья” в Лондондерри, с чего всё и началось!), ни с помощью “всемирной славы “Биттлз” и “Роллинг стоунз”” [108]. Ну, и, разумеется, Синьцзян именуется “Синьцзеном”, Махатма Ганди — “Мохатмой” [112] и т. п.

Такие учебники обычно насаждаются оккупационными властями в оккупированной стране — чтобы внушить местному населению, какое оно, это население, убогое, отсталое и вообще неправильное и какие оккупанты благодетели и культуртрегеры, какие молодцы, что пришли наконец, оккупировали и приобщают к “благам цивилизации”. Такие учебники навязывали своим колониям (например Индии) британские колонизаторы. Результат описал Гордон Лонсдейл (Конон Молодый) в своих воспоминаниях:

“К моему изумлению, студент-индус запел гимн английским колонизаторам.

— Они принесли в Индию современную культуру, навели порядок в нашей стране, и очень жаль, что в 1947 году англичане согласились предоставить Индии независимость…

— Я что-то читал о восстании сипаев, — осторожно заметил я.

— Темные народные массы не понимали, какие блага несут им английские друзья…” [113]

Неудивительно, что Думы двух областей, Воронежской и Вологодской, приняли решение о запрете преподавания по учебнику Кредера. Удивительно другое. Когда из Госдумы министру образования (тогда — А. Тихонову) направили письмо с просьбой проверить учебник Кредера, из министерства вскоре пришел глумливый ответ, что все в порядке, учебник замечательный и министерство вновь рекомендует его школам! [114] Ну еще бы! Тихонов с Асмоловым, как мы помним, — подельники Кредера по соросовской кампании одурачивания наших детей, как выражаются в таких случаях в народе, “одна шайка-лейка”.

Более того, число защитников Кредера гораздо шире, и действия их зачастую выглядят как откровенное издевательство. Так, в “Учебниках” (приложение к газете “Первое сентября”) рецензенты неоднократно говорили о ненаучности кредеровского учебника [115]. И вот в интервью редактору этого приложения зав. лабораторией исторического образования Московского института развития образовательных систем (МИРОС), доцент истфака МГУ Александр Шевырев, отвечая на вопрос об учебнике Кредера, прибег к бюрократическому приему, который называется, как все мы знаем из классической репризы Райкина, “запустить дурочку”.

“Автора упрекают, — сказал А. Шевырев, — в том, что он не уделил должного внимания России… Если мы говорим о том, что… хотим органично войти в сообщество цивилизованных стран, то нам надо избегать излишней зацикленности на себе, своих проблемах, а упреки, которые сейчас выдвигаются к учебнику Кредера (язык-то, язык! — А. Т.), как раз и свидетельствуют о такой зацикленности упрекающих” [116].

Шевырев, разумеется, знал, что дело не в недостатке “должного внимания России”, а в том, что учебник Кредера антинаучен и лжив. Примеры антинаучности (начиная с пропаганды пресловутой “теории тоталитаризма” и кончая обвинением бывших колоний в том, что они “сами виноваты” в своей отсталости) приведены выше. Примеров лживости тоже в избытке.

Невозможно представить, чтобы, скажем, в США в государственных школах был принят учебник, созданный на иностранные (скажем, советские) деньги и подчиненный целям морального унижения американского народа, оплевывания истории США и восхваления и оправдания идеологии и политической практики СССР. А учебник Кредера создан именно на американские деньги и подает историю XX века исключительно с целью оправдания и восхваления внутренней и внешней политики США. Он не просто непатриотичен (это было бы не так уж и страшно), он антипатриотичен и выступает как откровенный рупор идеологической пропаганды американского экспансионизма (экономического, политического, культурного), американского образа жизни и Pax Americana. Через учебник Кредера Госдепартамент США навязывает нашим школьникам свой взгляд на мир и мировую историю — взгляд, разумеется, корыстный, обусловленный имущественными и политическими интересами американского истеблишмента, и уже поэтому ненаучный и лживый [117].

Писатель Юрий Поляков об учебнике Кредера высказался так: “…У нас сложилась уникальная ситуация, когда за счет государства финансируется и развивается антигосударственная идеология. Это удивительный факт, но это так”. И добавил: “Если бы учебник американской истории начинался с того, что благополучие страны построено на костях безвинно убиенных индейцев, негров и, что бы ни происходило на территории наших Штатов, это никогда не искупит первородный грех нашей цивилизации, я посмотрел бы, что было бы у них с хваленым американским патриотизмом” [118].

Добавлю от себя: в США человека, написавшего антиамериканский школьный учебник, принудительно заставили бы зарегистрироваться в Министерстве юстиции как “агента, действующего в интересах иностранного государства” (есть в США такая процедура). Такие зарегистрированные “агенты” не могут получить работу от государства, не могут преподавать в государственных школах и, естественно, писать для них учебники.

Я убежден, что Кредер должен быть признан именно таким агентом, действующим в интересах США, — без права работы в российских государственных учреждениях, без права преподавания и написания учебников для государственных школ или вузов. Пусть ему платят США и пусть он преподает, если хочет, в США (или в частных школах для “новых русских”). То же касается и всех покровителей и защитников учебника Кредера — от Тихонова и Асмолова до Шевырева.

Человек, который навязывает нашим детям учебник, восхваляющий другое государство (США) и приучающий детей к мысли, что их судьба — быть жителями колонии США, должен получать зарплату не от российского государства, а от США, и это должно делаться легально. А окружающие, общаясь с Тихоновым, Асмоловым, Кредером или Шевыревым, должны знать, что имеют дело именно с агентами, действующими в интересах иностранной державы, — и уже сами осознанно выбирать, будут они с этими людьми сотрудничать или нет, будут им подавать руку или нет. Тогда школьный учитель получит возможность и моральное право отказаться от преподавания по учебнику Кредера, мотивируя свой отказ, например, тем, что “агента, действующего в интересах США, Кредера” завтра, при другом правительстве, очень вероятно, будут судить за “измену Родине” и он, учитель, не хочет присутствовать на этом процессе в качестве сообщника обвиняемого. Хотел бы я посмотреть, какие аргументы найдет тогда роно, чтобы заставить этого учителя изменить свою точку зрения!

Аналогичным образом и студенты МГУ получат тогда возможность аргументированно отказаться от учебы у доцента Шевырева, презрение которого к своей стране и своему народу видно уже из его слов: “Мы хотим войти в сообщество цивилизованных стран”. Россия, стало быть, страна нецивилизованная, то есть находящаяся на стадии дикости. Это, г-н Шевырев, расизм. Полагаю, что такие люди, как Семенникова и Шевырев, позорят МГУ.

Учебники Семенниковой и Кредера — это типичная продукция Фонда Сороса в России. Не случайно даже руководитель Департамента общего среднего образования Минобразования Маргарита Леонтьева вынуждена была признать, что из более чем 200 “учебников”, выпущенных Фондом Сороса, только 8 книг можно признать действительно учебниками, причем и эти 8 книг потом пришлось годами “доводить до ума” [119].

Предвижу обвинения оппонентов: я, дескать, “демонизирую” Фонд Сороса и вообще “путаю” эту частную благотворительную организацию с Госдепартаментом США. А на самом деле это — замечательный фонд, бескорыстно помогающий российским ученым, поддерживающий “толстые” журналы, обеспечивающий провинциальные вузы доступом в Интернет…

Фонд Сороса тратит много сил и денег на то, чтобы внушить общественному мнению в России именно такое представление о себе.

Руководитель Фонда Ария Нейер рассказал недавно, что Фонд потратил в России 1,5 миллиарда долларов [120]. В то же время на реализацию благотворительных и научных проектов и программ Фонда за 10 лет было потрачено лишь 350 миллионов долларов [121]. На что пошли остальные деньги? На пропагандистскую кампанию, создание структур, которые “прикрывают” друг друга, на подкуп (с помощью грантов) нужных людей и внедрение их в нужные места (в Министерство образования, например).

Почему, например, г-н Шевырев стоит горой за учебник Кредера? Потому что МИРОС финансируется Фондом Сороса (например, в 1994 году — 100 тысяч долларов [122]). А еще Фонд Сороса финансирует и газету “Первое сентября”, и “Учительскую газету”! [123] Стоит ли поэтому удивляться, что в “Учительской газете” появляются откровенно лизоблюдские, доходящие до неприличия в восхвалениях Сороса статьи (в одной, например, Сорос всерьез назван “гигантом мысли”) и взахлеб рекламируются все его проекты [124]. Стоит ли при таких финансовых затратах на саморекламу и при таком контроле над системой образования удивляться, что студенты престижных вузов считают Сороса примером для подражания, восхищаются тем, как он обвалил британский фунт и индонезийскую рупию и разорил десятки и сотни тысяч человек, и, более того, высказываются в том духе, что гибель от голода тысяч ради процветания одного биржевого спекулянта — это правильно и полезно для общества [125].

Между тем, если приглядеться к программам Сороса, мы обнаружим, что Сорос финансирует и поощряет утечку мозгов из России в США, во-первых, и навязывает нам неолиберальные и проамериканские концепции в гуманитарных науках, во-вторых. Сорос не помогает тем “толстым” литературным журналам, чья политическая линия “не соответствует”. Сорос не финансирует “идеологически неправильные” научные исследования и проекты. Наконец, не стоит заблуждаться и относительно целей “интернетизации” российских вузов. Сорос внедряет в России Интернет не из филантропических побуждений, а потому, что знает: Интернет является инструментом идеологического и геополитического контроля западного капитала и западных военно-политических структур в глобальном масштабе (не случайно военные России, Китая, Индии и ЮАР, не сговариваясь, дружно определили Интернет как “гениальное изобретение Пентагона для контроля над чужими оборонными системами и секретами” [126]).

Если добавить, что в Интернете создан особый сверхскоростной сегмент NGI, объединяющий 110 субъектов США (спецслужбы, правительственные учреждения, ведущие электронные и военные корпорации и исследовательские центры) и недоступный остальным пользователям, и в специальной литературе не скрывается, что это сделано для усиления и закрепления американского господства в области контроля над оборонными технологиями, а также в сфере научных исследований и высшего образования вообще [127], — всё совсем станет ясно. Не случайно “частную” программу Сороса сразу же поддержали федеральные власти США и лично госсекретарь! [128]

Ненаучная, глубоко корыстная, откровенно направленная против интересов народов России, по сути колонизаторская роль Фонда Сороса в области гуманитарных наук в России становится очевидной, если обратиться к книгам самого Сороса. Скажем, в последней своей книге “Кризис мирового капитализма” Сорос неоднократно ссылается на Маркса и Энгельса — почти всегда в исключительно комплиментарном духе, договариваясь даже до того, что марксистский анализ капиталистической системы был лучшим из предложенных [129], — и тут же хвастается тем, что его Фонд в России спонсировал реформу образования, насаждая “новые учебники, свободные от марксистской идеологии”! [130]

Получается, что Маркс — это что-то вроде “самого сокровенного знания”: исключительно для “внутреннего пользования”, для “белых людей”, лично для г-на Сороса. А вот для “внешнего мира”, для “диких” и “отсталых” россиян — для них учебники Фонда Сороса, из которых Маркс тщательно изгнан, образ его демонизирован, а идеи ошельмованы.

Ситуация, когда выход или невыход учебной литературы зависит не от компетентности или талантливости авторов и не от потребностей школы, а все больше — от зарубежного капитала, приводит иногда к странным и нелепым результатам. Скажем, на деньги Европейской комиссии и МИД Франции издана рассчитанная на школьников младших классов “История Европы, рассказанная детям” Жака Ле Гоффа.

Ле Гофф, конечно, — ученый с мировым именем. Но вот именно эту книгу Ле Гоффа смело можно было не переводить и не издавать (особенно если учесть, что до сих пор на русский не переведены такие его знаменитые книги, как “Кошелек и жизнь” и “Рождение Чистилища”!).

Во-первых, если исходить из традиционных, установившихся еще в советские времена требований, предъявляемых к такой литературе, книга Ле Гоффа невообразимо примитивна. Складывается впечатление, что она написана не для обычного ученика младших классов, а для очень глупого, пребывающего на грани умственной отсталости.

Во-вторых, книга удивляет своей произвольностью: хотя это не “избранные рассказы”, а именно последовательное и систематическое изложение истории Европы, об одних вещах Ле Гофф пишет довольно подробно, а о других, не менее важных, не упоминает совсем. Причем зачастую рассказ идет под странным углом зрения и с явными ошибками: так, наполеоновские войны подаются как результат планов Бонапарта “объединить Европу” и, оказывается, “стоило Наполеону Бонапарту прийти к власти во Франции, как он тут же развязал войну на всем европейском континенте” [131], хотя хорошо известно, что войны революционной Франции с европейскими монархиями начались задолго до Наполеона и речь шла не об “объединении Европы”, а о попытках европейских монархов уничтожить “революционную заразу”. Часто Ле Гофф совершает и грубые методические ошибки: например, сразу после Наполеона следует глава про романтизм, в которой не объясняется, что это такое, а просто две трети страницы заняты перечислением большого числа имен писателей, художников и музыкантов — романтиков, что, естественно, воспринимается ребенком как “белый шум” [132].

Бедный российский школьник будет, видимо, неприятно поражен, узнав из книги Ле Гоффа, что далеко “не все согласны со знаменитой фразой де Голля: “Европа от Атлантики до Урала”” и что, вероятно, Европа кончается “на западной границе России” [133]. Видимо, по этой причине Ле Гофф старается о России писать как можно меньше. Как, впрочем, и о Восточной Европе вообще. Самое неприятное открытие для меня лично — это как раз то, что Ле Гофф, выступая в этой книге против национализма, антисемитизма и колониализма, незаметно для себя самого проявляет типичные для среднего западного европейца предрассудки — предрассудки по сути своей расистские [134].

Много еще странностей в этой книге.

Стамбул почему-то называется столицей современной Турции [135].

Феодализм сводится к системе вассалитета (словно крестьян — не было!) [136].

О собственности на землю я уж и не говорю. Реформация отрывается от Возрождения и гуманизма и превращается во внутрицерковную “разборку”.

Контрреформации, Крестьянской войны в Германии, Гуситских войн вообще нет (как, впрочем, и инквизиции) [137].

“Изобретение европейской демократии” приписано швейцарцам [138]. А как же “военная демократия” кельтов, германцев, славян и других европейских народов, как же Древняя Греция, Сан-Марино, наконец?!

История Великой французской революции подана через призму оппозиции “терпимость — нетерпимость” — и тогда, когда революционеры расширяли рамки “терпимости” (например, принимали Декларацию прав человека и гражданина или предоставляли равные права всем конфессиям) — это было хорошо, а когда проявляли “нетерпимость” (подавляли роялистские мятежи и преследовали неприсягнувших священников) — плохо [139].

“Советский коммунизм”, оказывается, рухнул потому, что “не смог построить жизнеспособную экономику и у него уже не хватало сил держать народы в узде” [140]. Не слишком ли просто? И неужели в СССР действительно был построен коммунизм?

А еще от Ле Гоффа можно узнать, что после освобождения стран “третьего мира” от колониальной зависимости “Европа смыла с себя… пятно” колониализма [141]. В том-то и дело, что не смыла! В том, что после долгих лет борьбы и грандиозных жертв Великобритания вынуждена была уйти из Индии или Бирмы, Франция — из Алжира или Камеруна, Португалия — из Анголы или Мозамбика, никакой заслуги этих европейских государств нет. Вот если бы страны “третьего мира” подверглись агрессии США, а европейские страны помогли бы разгромить агрессора, — вот тогда можно было бы говорить о “смытом пятне”! Но опыт Сомали и Ирака свидетельствует скорее об обратном.

И наконец, главное. Цель всей европейской истории, как становится ясно школьникам из книги Ле Гоффа, — это, оказывается, Маастрихт, “единая Европа”, евро [142]. Такой вот неприкрыто конъюнктурный вывод. Просто стыдно становится за маститого ученого. Ведь не может же он не понимать, что Костюшко, сражаясь за независимость Польши, Кошут — Венгрии, Гарибальди — Италии, вовсе не думали ни о каком “Маастрихте” и ни к какой “единой Европе” не стремились. О Карле Смелом, герцоге Бургундском я уже и не говорю…

Пример из другой области. Учебник по культурологии для 10—11 классов, автор П. С. Гуревич. Это — несколько иной случай. Учебник Гуревича — это вообще не учебник. Это цикл вольных рассуждений на все мыслимые гуманитарные темы. Если бы эти “рассуждизмы” были напечатаны в 1987—1989 годах в виде серии статей в журналах “Знание — сила”, “Техника — молодежи” и “Химия и жизнь”, можно было бы только радоваться. Но печатать такое в качестве учебника в 1998 году нельзя!

Методологии, естественно, никакой. Личные пристрастия автора неприлично выпирают: например, поскольку Гуревич считает себя психоаналитиком, в учебник вводится явно инородная тема “Эрос и Танатос”, причем если “Эрос” еще как-то привязан к традиционному культуроведению, то в главе “Танатос” автор уже просто обрушивает на несчастных подростков все, что он помнит о смерти, умирании и “загробном мире”, — вплоть до описания Ада и Рая и сомнительного, с научной точки зрения, рассказа о том, как 40 лет назад в Китае некий подвижник достиг состояния Будды, и тело его (кроме “нечистых частей” — “ногтей и волос”) на седьмой день после смерти бесследно исчезло, перейдя в состояние ““радужного тела”, которое никто из живых не видит, хотя и ощущает” [143].

Выводы одной главы противоречат выводам другой. То автор пишет про “весьма заметное явление современной культурной жизни — религиозный ренессанс” [144], то, наоборот, что “мы вступаем в новый мир, …мир прагматичный, безрелигиозный”, “наблюдается очевидная тенденция… к безрелигиозности” [145]. В главе “Протестантский этос” Гуревич, как теперь принято, вдалбливает в головы учащимся веберианскую концепцию происхождения капитализма из духа протестантизма [146], забыв, что гораздо раньше, в главе “Как излагать культуроведение”, ссылаясь на пример Дальнего Востока, уже рассказал школьникам, что Вебер был “не прав” [147]. При этом, само собой, марксистское объяснение причин возникновения капитализма даже не упоминается (не верю, что оно Гуревичу не знакомо), хотя только оно объясняет тот известный факт, что капитализм зародился в католической Северной Италии — и только внешние причины (крах средиземноморской торговли, Великие географические открытия и разрушительные Итальянские войны XV—XVI веков) дали возможность Англии и Голландии перехватить инициативу капитализации у городов Северной Италии. А ведь не все школьники — дураки, вдруг они слышали про Маркса? Вдруг они спросят учителей: почему представители именно непротестантских народов — ирландцы и евреи — добились таких выдающихся успехов в бизнесе в США? А вдруг кто-нибудь читал (ведь недавно издана) блестящую работу Марии Оссовской, не оставившую камня на камне от теории Вебера? [148] Ведь они же смеяться будут над П. Гуревичем, не посмотрят в своем подростковом жестокосердии, что он дважды доктор, профессор и даже вице-президент какой-то Академии гуманитарных исследований!

Идеологическая и политическая направленность учебника выявляется очень просто. В учебнике даны развернутые, смыслообразующие цитаты (или подробные изложения взглядов) 73 ученых, идеологов, писателей и т. п. (несмыслообразующие упоминания имен не учитываю). Так вот, абсолютным авторитетом, специалистом по всем вопросам оказался Бердяев (34 случая). За лидером следует плотная группа авторитетов рангом пониже — Данилевский (15), Шпенглер и Лосев (по 14). Затем — с отрывом — третья группа авторитетов: Владимир Соловьев (10), Михаил Бахтин (9), Карл Юнг, Флоренский, Ницше (по 8), Ясперс (7). Нетрудно заметить, что предпочтение отдается религиозным философам, иррационалистам, пессимистам и мистикам. Даже любимого Гуревичем Фрёйда (6 случаев) можно лишь условно присоединить к третьей группе — очевидно, из-за “излишнего” материализма. А вот Гегель выступает в качестве авторитета только 3 раза, Маркс — 2, Сартр — 2, Камю — 1. Фейербаха, Плеханова, Грамши, Лукача, Альтюссера, Маргарет Мид вовсе нет!

Зато есть, например, Надежда Мандельштам, привлекаемая не в качестве мемуариста (весьма пристрастного и некорректного, как известно), а в качестве теоретика, “обосновывающего” “недопустимость” культа человека [149] (Н. Мандельштам, как мы знаем, была православной, и гнев ее был направлен против попыток поставить в центр мира вместо бога — человека). Перед нами опять социальный заказ: борьба с атеизмом.

От прочих учебников “учебник” Гуревича отличается тем, что автор, памятуя, видимо, о том, что имеет дело со школьниками, пытается приблизиться к “миру молодых”, отдавая дань модным темам и популярным у молодежи жанрам: тут и упоминания фантастических произведений Шекли и Воннегута, и ““Жизнь после смерти” реаниматолога и философа Роберта Моуди”, и рассказы про “озоновую дыру”, панков и растаманов [150].

Вот это стремление, не заботясь о компетентности, следовать за модой и подводит Гуревича: он пугает школьников “озоновой дырой” — а те сегодня уже знают, что эта “озоновая дыра” естественным образом исчезла, а шумиха вокруг нее была искусственно вызвана американскими корпорациями, производящими бесфреоновые холодильники, для того, чтобы вытеснить с рынка конкурентов, производящих более дешевые холодильники на фреоне.

Гуревич пишет о растаманах — а школьники, читая его, смеются, потому что знают, что нет никакого отдельного “языка растаманов” (в Вест-Индии растаманы говорят на местных диалектах английского, в США — на американском английском); потому что знают, что растаманы — это не “те, у которых косички”, а приверженцы религиозного движения “Растафари”, что сами эти “косички” — это отнюдь не косички, а свалянные (не заплетенные) локоны, которые вовсе не “символизируют корни народов, уходящие через глубину веков в Эфиопию”, а всего лишь являются прической, которую, по наивным представлениям пионеров “Растафари”, носили “древние эфиопы”; наконец, что “иная походка” у растамана связана не с тем, что он “несет себя” “плавно, лениво покачиваясь в ритме реггей” (рэггей, между прочим, музыка не очень-то ленивая — обычно allegretto или allegro, а ритм рэггей — нервный, “дерганый”), а с тем, что он накурился “священной” для растамана марихуаны (которую растаманы, вопреки тому, что пишет Гуревич, называют не “ганджа” — это как раз название каннабиса на ямайском диалекте, — а “Кайя”) [151]. Так и хочется крикнуть: не знаешь — не пиши!

Еще больше смущаешься, обнаружив, что доктор философии Гуревич, оказывается, не способен воспринять применительно к культуре концепцию единства в многообразии [152], что доктор философии и доктор филологии (!) путает термины “homo faber” и “homo creator” [153]. После этого уже не удивляешься, заметив, что Будда Шакьямуни (Сиддхарта Гаутама) назван “Санддхартхой” [154]. И уже совсем умиляешься, прочитав: “Молодой человек, сидевший в зале, после моего доклада неожиданно задал вопрос: что такое человечество? Признаться, этот вопрос поставил меня в тупик… я много размышлял над вопросом молодого человека и теперь мог бы ответить так: “человечество” — собирательное понятие, раскрывающее общность народов, населяющих Землю” [155]. Павел Семенович, а вы в словарь заглянуть не пробовали?

Вообще, Гуревич очень любит рассказывать в учебнике про себя (тема интересная, понятно!). Например, в какие загранкомандировки он ездил: “Недавно я побывал в Японии” [156]; “на Международном философском конгрессе в Брайтоне (1988) я…” [157]; “в г. Бостоне, где состоялось наше знакомство…” [158] И главное — так ненавязчиво… “Помню, прилетаю я как-то на Таити. А вы не были на Таити?”

А каким личным страданием окрашены строки: “Перемены, происходящие вокруг нас, приняли характер грандиозного снежного обвала. Большинство людей совершенно не подготовлено к ним. Бабушка, которая всю жизнь (?!) копила на похороны и теперь осознала, что уйдет в мир иной без должного погребения. Жильцы кооперативного дома, откладывавшие деньги на капитальный ремонт здания и прознавшие, что этих денег не хватит даже на белила. Академик, занимавшийся проблемами атеизма, попавший теперь в православную страну (выделено мною — А. Т. )” [159] …

Вот что значит: авторский учебник! Какие возможности открываются — дух захватывает. Всего один пример: на странице 324 Гуревич перечисляет, через запятую, “французских писателей Эмиля Золя (1840—1902), Гюстава Флобера (1821—1880) и Ги де Мопассана (полн.: Анри Реже Альбер Ги де Мопассан; 1850—1953)”. Сразу видно, что Мопассана, в отличие от прочих, автор любит, любит самозабвенно. Только у Мопассана приведено полное имя. А вот у Золя, например, — нет (Золя, между прочим, звали Эмиль-Эдуард-Шарль-Антуан). Правда, второе имя Мопассана (Рене) Гуревичу почему-то не нравится. Но учебник — авторский, и “Рене” превращается в “Реже”. “И никто ему ничего не мог сказать”. А еще не нравится Гуревичу, что Мопассан умер так рано (всего 42-х лет, от сифилиса) — но и это в руце божьей: напишем “1953” — и вот уже Мопассан прожил 103 года и был нашим современником. Возможно, даже участвовал в Сопротивлении… И попробуй ответить на уроке не так!!!

И хотя учебник Гуревича, как и прочие, упомянутые выше, естественно, “рекомендован Министерством”, даже в выпустившем его Издательском доме “Дрофа” нашелся человек, недвусмысленно давший понять, что он думает о доступности, научности и достоверности этой книги: художник И. Г. Сальникова с едким сарказмом поместила на обложку изображение Ливийской сивиллы работы Микеланджело! Причем под сивиллиной книгой помещена издевательская подпись: “учебник”. Sapienti sat.

Чтобы не пытаться объять необъятное и из уважения к уже проделанной другими работе, сошлюсь на многочисленные рецензии, помещенные в “Учебниках” — ежемесячной вкладке в “Первое сентября”. Сама газета “Первое сентября” занимает откровенно неолиберальные позиции и по мере сил и возможностей внушает неолиберальные взгляды российским учителям (по счастью, те ее почти не читают). Но вот вкладка “Учебники”, надо отдать должное ее редактору Ольге Макаровой, открыта для разных взглядов и точек зрения — лишь бы они были научными и аргументированными.

И вот что обнаруживаешь при чтении “Учебников”: рецензии на учебную литературу по точным и естественным наукам бывают и положительные, и отрицательные, и нейтральные (то есть чисто описательные). А вот на учебную литературу по общественным наукам — как правило отрицательные, а то и просто разгромные. И нельзя не понять рецензентов.

Вот Илья Смирнов написал рецензию на пособие В.М. Соловьева “Наша Россия. Книга для чтения по родной истории” [160] и назвал ее “Тетя Клио, расскажи сказку”. В небольшой рецензии И. Смирнов приводит достаточное количество примеров идеологической пропаганды, которую (вместо рассказов по “родной истории”) обрушивает Соловьев на головы бедных третьеклассников. Все примеры легко выстраиваются в один ряд: всё это измышления, призванные внушить учащимся националистически-верноподданнические взгляды в духе церковно-приходской школы начала века. Поэтому, если рассказ идет о смерти Андрея Боголюбского, то Соловьев описывает “всеобщую скорбь” народа по поводу кончины князя (вопреки исторической правде, зафиксированной в источниках) и рисует картины, скорее напоминающие похороны Сталина. Поэтому икона Владимирской богоматери недрогнувшей рукой записывается в “чудотворные” (то есть икона не считалась чудотворной, а, по Соловьеву, такой и была). Зато народовольцы, конечно, были “злодеями и душегубами”, “самые бедные крестьяне и горожане… о них говорили с ненавистью, негодованием и презрением”. И. Смирнов эти строки комментирует так: “Что это — листовка “Союза меча и орала”? Зачем отравлять детское сознание убогой политпропагандой?” [161]

Вот рецензия Александра Боева на книгу И.А. Мишина и Л.Н. Жарова “Новая история. Конец XV—XVIII век. Учебник для 7 класса основной школы” [162]. Перечислив бесконечные ошибки, нелепости и недоразумения, А. Боев показывает, что порождены они именно цивилизационным подходом, в рамках которого и требуется рассматривать Новую историю. Рецензия так и называется: “Требуется цивилизация…”. А поскольку понять, что такое цивилизация, естественно, невозможно, то авторы и нагромождают одну “цивилизационную” нелепость на другую: “Появляются разные цивилизации древнего мира и античности, современные, общемировые, локальные, аграрные, индустриальные и даже такие сложные гибриды, как средневековые европейские (стр. 6) и аграрно-ремесленные (стр. 22) цивилизации. Все они связываются, наслаиваются и дублируют друг друга, при разных точках зрения образуя разные формы. Вовсю работает “цивилизованный” калейдоскоп” [163].

Как видим, всё в точности, как у Хачатурян и Семенниковой. И так же, как и Семенникова, авторы учебника для 7 класса панически боятся классовых категорий — и потому Английская буржуазная революция теряет определение “буржуазная”. Единственным отличием учебника Мишина и Жарова от книг Хачатурян и Семенниковой является та смелость, с которой авторы берутся за определение понятия “цивилизация”. Результат такой: “Цивилизация — это большая общность людей, живущих в рукотворной среде и достигшей определенного уровня развития хозяйства. Одна цивилизация отличается от другой особенностями хозяйственной и культурной жизни, традициями и религиозными верованиями людей, их различным отношением к пространству и времени, свойственным только им восприятием мира в целом”. Процитировав это “определение”, А. Боев справедливо замечает: “…Авторы… уснастили его такими оборотами, что теперь под него можно подвести все — от человечества на протяжении всей его истории до образцовой коммунальной квартиры при всех наличных достоинствах” [164].

Добавлю лишь, что, по рассказам знакомых учителей, школьники этот учебник единодушно ненавидят и задания по нему дружно записывают так: “М и Ж. § такой-то”.

Вот рецензия Сергея Полякова на книгу В.В. Кириллова “Курс истории России XVI—XX веков. Пособие для старшеклассников и поступающих в вузы” [165]. С. Поляков на пособии Кириллова просто отводит душу и с видимым удовольствием излагает пассажи автора о “масонском заговоре” при Павле I и Временном правительстве (не забыв упомянуть, что нигде в пособии не разъяснено, кто же такие масоны) и цитирует многие замечательные перлы. Например, такое определение сохи: ““Соха” представляла собой единицу измерения налога и определялась через количественное выражение земельных площадей (десятины, чети и выти), которыми владели землевладельцы…” [166] Специально для читателя, не имеющего исторического образования и не изучавшего такой предмет, как “Вспомогательные исторические дисциплины”, объясняю, что в разное время и в разных местах размер сохи определялся по разным принципам (например, количеством рабочей силы или числом дворов и т. п.) и что давать такую вот тавтологическую единую дефиницию сохи, помимо прочего, еще и антинаучно (известные отечественные историки сошному обложению посвящали целые книги!) [167]. А вот “определения” Советской власти: “Диктатура коммунистической партии в форме партийно-государственного режима советского типа”; “Власть носила ярко выраженный классовый характер с репрессивным уклоном против непролетарских слоев”. С. Поляков не удержался и прокомментировал: “В “Кратком курсе истории ВКП(б)” вроде говорилось о двух уклонах — левом и правом. Ан нет, как выяснилось, был еще и репрессивный…” [168]

С не меньшим удовольствием рассказывает С. Поляков о зачислении в ряды “великих реформаторов” царей Федора Алексеевича, Петра III, а также Анны Иоанновны, цитирует такие вот строки о Е. Гайдаре: “Он твердо верит в будущее демократической и процветающей России и гордо несет свой крест”, и рассказывает об открытии Кирилловым “четырех причин перманентных неудач реформ в России”. Вопреки тому, что вы сейчас подумали, дорогой читатель, это вовсе не весна, лето, осень и зима, а “огромная территория, отсутствие собственности на землю (как, совсем?! — А. Т.), большая роль коллективных форм труда” (странно, почему “коллективная форма труда” на западноевропейских фабриках и заводах не мешала реформам?) и, наконец, “самодержавная традиция” [169].

Вот рецензия Александра Аверюшкина на учебник А. Н. Боханова “История России. XIX — начало XX в. 8—9 класс” [170]. А. Аверюшкин назвал рецензию “Учебник по-монархистски”, что чистая правда. Боханов поставил себе целью внушить школьникам, что Россия при Романовых жила как у Христа за пазухой, а тот, кто с этим не согласен, — негодяй и вообще нерусский человек. Святочные портреты императоров перемежаются тщательным втаптыванием в грязь противников монархии — начиная с декабристов. Пересказав бохановскую трактовку декабризма, А. Аверюшкин с сарказмом пишет: “…Ответьте на вопрос в конце параграфа 12: “Почему Николай I не помиловал главных заговорщиков?” (Подсказка: Николай I был справедливый царь и верил в Бога, а заговорщиков Бог наказал)” [171]. Ну и, конечно, “православная вера определяется как истинная, и аж целых пять раз, чтобы, не дай бог, дети не забыли”, а заодно Бохановым дается и определение “русского человека”: “Русский тот… кто неустанно помнит: ты для России, только для России! Кто верит в Бога, кто верен Русской Православной Церкви: она соединяет нас с Россией, с нашим славным прошлым” [172]. Словом, “хто есть враг унутренний? — Враг унутренний есть бунтовщики, стюденты, жиды и поляки”…

Содержание некоторых рецензий на учебники истории можно даже не излагать — всё понятно из названий. Например, “Атропин для абитуриентов” Константина Боленко (рецензия на “Историю России” Л.Н. Степанова и Г.Н. Тамбовцева) [173]. Или “История на жареных фактах” Татьяны Пушкаревой (рецензия на “Историю России от Рюрика до Ельцина” В. Я. Хуторской) [174]. Или “История России в виде кунсткамеры” той же Т. Пушкаревой (рецензия на “Историю России IX —XVIII в.” С.Г. Горяйнова и А.А. Егорова) [175]. Или “Учебник класса super light” С. Полякова (рецензия на “Историю России. XIX век” Л.М. Ляшенко) [176] (Может все-таки super lite? - V.V.).

Учителя, работающие в школе, исходя из принципа “на безрыбье и рак рыба”, привыкли говорить о некоторых учебниках истории как об “относительно приличных”. В число таковых обычно включают и “Россию в XX веке” А.А. Левандовского и Ю.А. Щетинова. Но вот И. Смирнов вгляделся в учебник — и предъявил Левандовскому со Щетиновым длинный перечень обоснованных претензий [177]. В самом деле: почему правлению Николая II посвящено 100 страниц, а правлению Л.И. Брежнева — всего 10, причем параграф озаглавлен “Нарастание кризисных явлений в советском обществе в 1965—1985 гг.”? Я, как и И. Смирнов, хорошо помню эти годы — и вряд ли меня кто-то убедит, что начиная с 1965 года вся жизнь советского общества состояла из “нарастания кризисных явлений”. И. Смирнов задает, кстати, резонный вопрос: а почему именно с 1965 года начали “нарастать кризисные явления”? (Щетинов, автор этого раздела учебника, — вроде бы не член ВКП(б) А. Лапина, чтобы брать за точку отсчета “окончательного предательства идеалов социализма” косыгинскую экономическую реформу!). “Каков социальный смысл хрущевских реформ? — спрашивает далее И. Смирнов. — Каковы… причины свертывания нэпа и коллективизации?” Какова социальная структура советского общества? “Какие социальные интересы столкнулись в ходе перестройки?” Почему главным в характеристике ельцинских реформ названо “освобождение цен”? (Дураку ведь понятно, что главное — это рекапитализация страны.)

“Перестройка породила надежды на то, что события после 17-го года будут не только рассекречены, но и осмыслены. К сожалению, ученые не успели этого сделать. Всероссийским учителем истории быстро стал г-н Радзинский, — с горечью пишет И. Смирнов. — Но по-настоящему разрушительные последствия имела не сама по себе экспансия суррогата в разных сферах интеллектуальной жизни, а полнейшая растерянность тех, кто мог бы этому противостоять” [178].

Рецензию на учебник Левандовского и Щетинова И. Смирнов так и назвал: “Уроки растерянности”. Вроде бы мягко сказано, но ведь по отношению к историку это — диагноз. Действительно, только растерявшиеся, перепуганные, лишившиеся ориентиров и внутреннего стержня люди могут написать в финальном абзаце учебника цитируемые Смирновым слова: “Россия… мучительно ищет свой путь возвращения на главную магистраль развития человечества и одновременно к собственным национальным истокам и традициям” [179]. “Главная магистраль” — это, надо полагать, Диснейленд, вестерны, “Макдональдс” и джакузи. А “национальные истоки и традиции” — это, наоборот, сарафаны, хоровод, русское общинное застолье и баня. Вообще-то, намерения скрестить Е.Т. Гайдара и Д.Д. Васильева не новы и не оригинальны. Искомый результат — гибрид Новодворской и Баркашова, русский Пиночет.

Даже в тех редких учебниках истории, которые можно признать удачными, честные рецензенты неизбежно обнаруживают трусливое замалчивание “всего того, что связано с социальным расслоением”, и справедливо замечают, что это “ничуть не лучше, чем преувеличенное внимание к “классовой борьбе”, характерное для старой советской литературы” [180]. Так, в “Истории Древнего мира” Г. А. Елисеева, Ю.Н. Лубченкова и В.В. Михайлова, которую И. Смирнов хвалит за научный подход (особо оговариваясь, что в данном случае это следствие вполне позитивного “советского консерватизма” и что “учебники, по которым учатся наши дети, как правило, хороши постольку, поскольку они не затронуты веяниями времени” [181]), рецензент с прискорбием обнаруживает “опасливый лаконизм в изложении сюжетов, связанных с классовой структурой общества и классовой борьбой”: “Трудно согласится с тем, что в главе “Внутренняя жизнь Афин” “рабство” вынесено в последний маленький параграф. Ведь сами авторы сообщают, что рабов в Афинах было больше, чем граждан (стр. 224), и — добавим мы — само появление полисной организации… было обеспечено массовым применением самого жестокого из известных истории способа эксплуатации” [182].

В удачной (по единодушному мнению учителей) книге Н.Г. Петровой “Введение в историю” тот же И. Смирнов обнаруживает, что Христос возведен в ранг исторической личности (что еще куда ни шло) и что воскресение Иисуса из мертвых превращено в… исторический факт! [183] Не меньшее удивление вызывает у него и требование Петровой ко всем ученикам “нарисовать свой семейный герб” (которого, понятное дело, ни у кого, кроме потомков дворян, не было и нет!).

Это, между прочим, не мелочь. Это я, взрослый человек, знающий, что происхожу по одной линии из подмосковных крестьян, а по другой — из донских казаков, могу дать отпор такому требованию и высмеять того, кто с ним ко мне обратится. Но ребенок в 5-м классе (перепрыгнувший обычно туда сразу из 3-го, поскольку в большинстве школ 4-го класса просто нет), дать такой отпор не способен. Он будет плакать, биться в истерике, скандалить с родителями, чувствовать себя ущербным только потому, что его предки были честно работавшими крепостными крестьянами, а не палачами вроде Малюты Скуратова или Муравьева-Вешателя. А ведь у нас хватает учителей, заставляющих детей делать точь-в-точь все, что написано в учебнике! (Моя знакомая Елена Гераскина, автор учебных пособий по мифологии, как-то с ужасом рассказывала, что некоторые учителя заставляют детей выучивать наизусть не только те главы ее пособий, где излагаются мифы, но и вводные параграфы, в которых в сказочной, доступной для детей форме производится переход от собственно методического материала к содержательному — например, рассказывается, как дети летят в Древнее Междуречье на машине времени.)

По другим общественным наукам ситуация ничуть не лучше. Автор рецензии на учебник А. И. Чернокозова “История мировой культуры” Ульяна Николаева, похоже, никак не может поверить в сам факт издания такой псевдокультурологической белиберды. Приводимые ею цитаты из Чернокозова делают это изумление понятным и нам: “Эксплуатация субъективности не только исторической, но и наличной, континуальной, приводит к ее глубокой сверхизоляции. Бытие теряет основное измерение, становится плоским, проматериальным”; “Разгадка доступна только духовному возрождению России, способному воспринять космическое варварское восхищение россиянина перед абсолютом, осмыслить животворный метафизический вектор русской идеи” [184].

А вот так выглядит вывод (в учебнике выделен жирным шрифтом) Чернокозова о сущности античной культуры: “Сущность античного способа отношения к миру определялась специфической, но в то же время естественной и гармонической моделью мира” [185].

Удивительное дело! Среди студентов почему-то широко распространено мнение, что некоторые авторы, например Гегель, пишут тяжелым, заумным языком и трудны для понимания. А ведь Гегель писал о той же античности так (специально привожу цитату, считающуюся “трудной”):

“Греческая жизнь расколота на много мелких государств — этих звезд, которые сами являются лишь ограниченными точками света. Чтобы была достигнута свободная духовность, эта ограниченность должна быть снята, и фатум, витающий где-то вдали над греческим миром богов и над народной жизнью, должен сделать себя в них значимым, так, чтобы погибли духи этих свободных народов… Римский мир и его религия как раз и были этим фатумом, …подавлявшим ограниченные духи народов, чтобы народы восстали против богов и осознали свою слабость и бессилие, поскольку их политическая жизнь была уничтожена единой, всеобщей силой. Целью этой религии… было ни что иное, как римское государство…” [186]

По сравнению с Чернокозовым это просто “ладушки-ладушки, где были — у бабушки”!

И, наконец, заключительная фраза из учебника Чернокозова: “Историческая удача трансляции гармоничной субъективности обеспечивает успех культурного метаморфоза и является предпосылкой дальнейшего возвышения субъективности” [187].

От всей души поздравляю старшеклассников с таким учебником. Я даже знаю, какое ему можно найти практическое применение. Призывник, не желающий идти в армию (справедливо опасаясь Чечни и дедовщины), должен сесть и добросовестно в течение недели заучивать тексты Чернокозова — и уж затем идти на медкомиссию. Можете быть уверены: ни в какую армию его после этого никогда не возьмут. Главное не перестараться — а то можно на всю жизнь остаться в Кащенко.

Автор рецензии на книгу Я. В. Соколова и А. С. Прутченкова “Граждановедение. Учебное пособие для учащихся 9 классов, их родителей и учителей” (лихо закручено!) С. Поляков тоже не может удержаться от обильного цитирования, но склонен к издевательским (вполне оправданным, впрочем) комментариям: “Мне очень трудно представить себе ученого-историка, который с серьезным видом произнесет фразу: “Особенности личности Гитлера проявились в захвате Австрии” (стр. 6), — разве только после излишеств по поводу успешной защиты диссертации” [188]. ““Но как только на смену идее равенства приходила идея равноправия, все сразу менялось. Немало людей продолжало жить в убогих жилищах и плохо питаться. Но большинство начинало жить по-человечески” (стр. 4). Неужели авторы сами не видят явную, даже чисто формальную — стилистическую и логическую — нелепость подобных утверждений?” [189]

Впрочем, самое замечательное в учебнике Соколова и Прутченкова — это полезные советы и контрольные вопросы. Вот совет: “Организуйте со своими друзьями какое-нибудь дело сразу после окончания школы. Эмансипируйтесь, в конце концов! Годика три — и вы состоятельные люди!” [190] А потом разные ответственные лица разводят руками и недоумевают с высоких трибун: почему, дескать, у нас в стране растет подростковая преступность?

Другой совет, прямо противоположный: “К сожалению, пока не все статьи Конституции подкреплены хорошими законами. Но фактом является, что произвол, нарушающий права гражданина, будет устранен, если он (произвол? — А. Т .) в своем исковом заявлении напишет: “В соответствии со статьей… Конституции Российской Федерации”…” [191] Это учебник или “Сказки матушки Гусыни”? К кому этот совет обращен? К подросткам, ежедневно сталкивающимся с полицейским насилием и произволом на улицах и наблюдающим на экранах телевизоров, как ОМОН и СОБР силой захватывают заводы в Выборге, Ясногорске и Ачинске, не останавливаясь даже перед применением огнестрельного оружия? Интересно, что думают девятиклассники о Соколове и Прутченкове: что те всех школьников считают дураками или что авторы учебника сами дураки?

Вопросы у Соколова и Прутченкова еще хлеще: “Как Вы думаете, что лучше: когда подавляющее большинство граждан бедны и не имеют шансов разбогатеть, а богаты только те, кто имеет власть; или когда часть бедна, а другая часть богата, но богатыми могут стать все трудолюбивые люди?” [192] Вам это не напоминает формулировку ельцинского референдума: “Хотите ли Вы видеть Россию независимым, богатым, демократическим, процветающим государством?”

“Что Вы знаете о попытках создать общество одинаковых людей? Где на Земле продолжаются эти попытки?” [193] Намек, конечно, ясен. Но только это уже что-то на уровне “кровавой фашистской клики Тито—Ранковича—Карделя”, поскольку попытки “создать общество одинаковых людей” никто нигде никогда в реальной истории не предпринимал ввиду явной невозможности создать такое общество. Единственное место “на Земле”, где “продолжаются такие попытки”, — это страницы научно-фантастической литературы, на которых авторы живописуют клонирование человека и создание сообществ клонов [194] — но даже там, кажется, про цивилизацию (или страну) клонов еще никто не написал!

А вот еще — очень показательный — вопрос: “Что, на Ваш взгляд, могло бы помочь человечеству решать проблемы, обходясь без революций?” Тут уж С. Поляков не выдержал и прокомментировал: “Напрашивается один ответ: изучение курса граждановедения в планетарном масштабе. Только, боюсь, объединенные нации будут против” [195].

О книге П. Гуревича “Введение в философию. Учебное пособие для учащихся 10—11 классов средней школы” счел своим долгом написать известный ученый, историк и антрополог Ю. И. Семенов. Рецензию свою он назвал жестко и хлестко: “Ахинеада в роли учебника вековой мудрости” [196].

Учебники П. С. Гуревича, как я знаю по собственному опыту, — благодатнейшая почва для рецензента. Ю. И. Семенов с самого начала предуведомляет читателя: “Когда начинаешь читать эту книгу, то сразу бросается в глаза обилие всевозможных нелепостей, грубых ошибок, противоречий и алогизмов. Невежество автора представляется поистине энциклопедичным: нет области, затронутой им, в которой бы оно не проявилось, не исключая, разумеется, философии” [197].

И дальше — огромное количество указаний на все эти нелепости, противоречия и проявления невежества: начиная с диких хронологических ошибок по истории Востока и античности (промахнуться на пару веков для Гуревича — обычное дело) и кончая замечательной историей о том, что основателями буддизма были два разных человека (видимо, поскольку один жил около 560—480 годов до н. э., а другой — в 623—543 годах до н. э.) с одинаковым именем “Будда” [198].

Попутно выясняется, что Гуревич не знает, что такое “закон талиона” и трактует это понятие в смысле, диаметрально противоположном общепринятому (то есть не как “око за око”, а как “подставь левую щеку”); приписывает народу Древнего Израиля не существовавшее в реальности прямо-таки нечеловеческое миролюбие и всепрощение и совершенно серьезно провозглашает Иисуса Христа богочеловеком, который умер и воскрес.

Параллельно с этим Гуревич всячески пропагандирует мистику как “совершеннейший способ познания мира, во многом превосходящий науку и далеко опередивший ее” [199]. В подтверждение своей точки зрения Гуревич ссылается на “новейшие открытия физиков” (какие, он не раскрывает). Поскольку мистики (например Сведенборг или Бёме) наблюдали (как им казалось) Троицу, Люцифера, ангелов и аггелов, Рай и Ад (а Сведенборг кое с кем из обитателей Рая и Ада даже “общался”) [200], то очень интересно было бы узнать, какие именно “новейшие открытия физиков” это подтверждают.

Показательно, что пропагандой религии и мистицизма занимается тот самый человек, который еще недавно — при Советской власти — зарабатывал на жизнь их же разоблачением и писал такие вот кондовые тексты:

“Разрастание мистицизма… находится в прямой зависимости от идейно-политических коллизий сегодняшнего дня. Этот процесс отражает также мировоззренческий кризис капиталистического мира. Буржуазная идеология не в состоянии сегодня дать целостную, развернутую картину реальности. Она утратила свою исторически объяснительную силу. В ней нет окрыляющих духовных истин, человечески значимых максим. Она пропитана духом откровенного манипуляторства, демагогии и бесчеловечности” [201];

“раскрытие природы мистицизма предполагает не только описание тех или иных феноменов веры, но и анализ выполняемых им социальных функций, привлечение обширного историко-философского материала для изучения тайн бытия и сознания. Религия в целом дает искаженную картину действительности” [202];

“империалистическая пропаганда распространяет сегодня идеи политического насилия, иррациональные и мистические умонастроения, расистские и человеконенавистнические представления. Она пытается оправдать эксплуатацию трудящихся, социально-политический и духовный гнет, безработицу, расовую и национальную дискриминацию, колониализм и неоколониализм” [203];

“капитализм постоянно ставит молодежь перед дилеммой — либо физическое уничтожение, унылое, задавленное существование, либо спасение в вере, позволяющее уйти от неразрешимых проблем буржуазного мира” [204].

Что же изменилось? А изменилась власть. Раньше власть поощряла атеизм и разоблачение империализма, а теперь наоборот, как это признает и сам П. С. Гуревич [205], — религию и “разоблачение” материализма. “Моя исполнительность всем вам известна, уж я-то вас не подведу: мне скажут “направо” — шагаю направо, “налево” — налево иду…” [206] А если к власти в России придут последователи Гитлера, наши дети получат новые учебники П. С. Гуревича, в которых будут излагаться “теория вечного льда”, обосновываться “расовое превосходство” арийцев и прославляться Вотан и Вальгалла. Одновременно выяснится, что все остальные Гуревичи — “расово неполноценные”, а вот Павел Семенович — чистокровный ариец [207].

Интересно, что публикацию рецензии Ю. И. Семенова редакция “Первого сентября” снабдила предуведомлением, в котором пугливо отмежевалась от критики религии и мистики — под тем предлогом, что “о вкусах не спорят” [208]. Между тем суть философии — это не “вкусы”. Либо философия — наука (самая общая наука, как принято считать), — и тогда полностью прав Ю. И. Семенов, либо философия — это игра (свободное самовыражение) — и тогда, действительно, “о вкусах не спорят”, но это означает, что все философские концепции равны и ни одна не хуже другой, то есть философия фашизма так же хороша, как философия либерализма, сатанизм ничем не хуже христианства и т. п. И, следовательно, осуждать сатанистов за детские жертвоприношения — мракобесие, нетерпимость и ксенофобия (поскольку у самих сатанистов такое же — по сути физиологическое — неприятие вызывает обряд причастия). Так редакторы-неолибералы из “Первого сентября” выступили в роли адвокатов вседозволенности!

Если в стране еще появляются нормальные учебники по гуманитарным дисциплинам, то они появляются не благодаря режиму — и тем более Фонду Сороса — а вопреки им. Например, вполне приличный учебник по истории России написан коллективом преподавателей Московского государственного института электронной техники — Технического университета под руководством профессора Б. В. Леванова [209].

Нельзя сказать, что этот учебник полностью лишен недостатков — как мелких (устаревшее толкование причин падения Избранной рады; преувеличение роли Екатерины II в развитии культуры России и наименование ее правления “золотым веком”; отсылка к “Красному колесу” Солженицына как к “историческому источнику”) [210], так и довольно крупных (возврат местами к “истории князей”; затушевывание антифеодального характера Крестьянской войны под руководством С. Разина; преувеличение “уникальности” культурного разрыва между “верхами” и “низами” в послепетровскую эпоху (что на самом деле вообще характерно для зрелого абсолютизма); полное “выпадение” из учебника “Народной воли” (довольно внятно описаны народники и очень подробно — эсеры, а народовольцы исчезли!); явные упрощения в разделах, посвященных советскому периоду) [211]. Но эти недостатки, во-первых, вероятно, являются продуктом несогласованности действий большого количества авторов (16 человек), а во-вторых — вполне устранимы. В целом же учебник достаточно корректен, мало идеологизирован, научно вполне основателен и в то же время не слишком скучен. Уж во всяком случае это лучше “продукции” Фонда Сороса, хотя очевидно, что авторы учебника не располагали такими финансовыми возможностями, как соросовские стипендиаты — учебник был выпущен каким-то неизвестным издательством “Зеленоградский Обыватель” (“ЗелО”), беден в оформлении и даже не имел корректора (из-за чего в тексте встречаются иногда смешные ошибки и опечатки: то “причнина” вместо “опричнины”, то Бунд расшифровывается как “Всеобщий европейский рабочий союз”… [212]).

И последнее. Много людей помогало мне в сборе материалов для этой статьи (спасибо им!) — очень многие, как выяснилось, возмущены новыми учебниками, лживыми и бездарными. Но некоторые при этом спрашивали: ну хорошо, вот опубликуете вы эту статью — что изменится? Подозреваю, такой же вопрос должен возникнуть и у читателей.

От одной публикации, конечно, ничего не изменится. Но, во-первых, нужно говорить правду о сложившейся трагической ситуации. Нужно называть вещи своими именами.

Во-вторых, научное и педагогическое сообщество должно осознать преступность происходящего и либо принять меры к исправлению создавшегося положения, либо хотя бы размежеваться на тех, кто готов служить Фонду Сороса и Госдепу США, и тех, кто чувствует свое родство с народами России и считает своим долгом защищать интересы этих народов, а не интересы Фонда Сороса. Если в школах и вузах новая власть развязала — с помощью новых учебников и новых учебных программ — идеологическую войну, направленную против интересов подавляющего большинства россиян, должны найтись люди, которые организуют — тоже с помощью учебников и учебных программ — сопротивление.

В-третьих, поскольку выбор учебников сегодня оставлен на усмотрение самих школ (то есть в конечном счете на усмотрение учителей), хочу призвать родителей: если вы видите, что вашим детям навязывают бездарные, лживые, проституированные учебники — идите в школу и скандальте. Требуйте, чтобы детям давали научные знания, а не зомбировали их в духе монархизма или тэтчеризма. Если вы будете настойчивы — вы выиграете. Никто не имеет права, по действующим законам, навязывать вашим детям взгляды, отличные от ваших.

Отдельно хочу сказать несколько слов учителям. Я понимаю, почему вы прославляли “мудрую политику партии и лично Л. И. Брежнева” во “времена застоя”: во-первых, боялись КГБ, а во-вторых, власть за это платила — пусть немного, но вполне достаточно для достойной жизни. Но сегодняшняя власть учителей унижает, морит голодом, смешивает с дерьмом. Сегодня, когда я пишу эти строки, ТВ рассказывает о забастовках доведенных до отчаяния учителей в Смоленской и Воронежской областях, о том, как запугивают забастовщиков, о том, что учителя, объявившие голодовку, вынуждены были ее прекратить после того, как выяснилось, что властям плевать, умрут они или нет! Почему же вы учите детей по этим лживым учебникам, прославляющим тот самый режим, который морит вас голодом и вытирает о вас ноги? Неужели вы не понимаете, что ваши же ученики, окончив школу, будут о вас вспоминать так: “Была у нас училка — дура дурой: сама от голода качалась, а все талдычила: всенародно избранный президент, рынок обеспечивают равные возможности…”? А вот в Мексике, например, простой сельский учитель Абрахам Гонсалес не только научил грамоте, но и стал наставником героя Мексиканской революции 1911—1917 годов Франсиско Вильи — и в результате сам стал министром внутренних дел в революционном правительстве. А другой сельский учитель — Хиральдо Маганья — сыграл такую же роль при другом герое революции — Эмилиано Сапате. Неужто безропотно подохнуть от голода лучше, чем стать таким Гонсалесом или Маганьей?

И наконец, у авторов учебников и у чиновников, которые их внедряют, есть имена. Эти имена надо предавать гласности. Я буду рад, если читатели сообщат эти имена мне. Страна должна знать своих героев. В конце концов рано или поздно эта вакханалия разграбления страны закончится. И то правительство, которое вынуждено будет восстанавливать экономику России, будет очень нуждаться в рабочих руках — в частности, в районах Дальнего Востока и Крайнего Севера…