c.3
Эдуард Мейер (1855 - 1930) всегда считался одним из самых крупных специалистов по истории древнего мира. Был профессором древней истории в университетах Лейпцига (с 1884 г.), Бреслау (с 1885 г.), Галле (с 1889 г.) и Берлина (1902-1923 гг.). Отличался всесторонним знанием как древневосточной, так античной эпох. В совершенстве владел всеми видами источников: археологическими, эпиграфическими, литературными, нумизматическими. Базируясь на всем этом огромном материале, он создал много первоклассных работ. В их числе „История Трои" (1877), „История Понтийского царства" (1879), „История древних египтян" (1887), „Исследования по истории Гракхов" (1894), „Исследования по древней истории" (Т.1 -2. 1892- 1899), „Возникновение иудейства" (1896), „Египетская хронология" (1904), „Монархия Цезаря и принципат Помпея" (1919), „Происхождение и начало христианства" (Т.1 -3. 1921 - 1923) и др. Его основной труд - пятитомная „История древности" (1884 - 1902), в которой прослеживается развитие человеческой цивилизации, начиная с появления первых классовых обществ в долине Нила и междуречье Тигра и Евфрата и кончая 355 г. до н. э. (временем крушения господства греков в Сицилии). По широте охвата исторического материала равному ему в то время не было.
Но Э. Мейер занимался не только конкретными историческими исследованиями. В отличие от многих других историков он живо интересовался проблемами философии и методологии истории. Этим сюжетам посвящена его работа „Теоретические и методологические вопросы истории. Философско-исторические исследования" (1902), вошедшая в данное издание. Но, что совсем необычайно для историка, он предпринял попытку создать собственную концепцию истории, причем не истории в целом, а определенного ее периода. Тем самым он выступил в роли не историка-эмпирика,
c.4 >>
историка-нарративиста, а историка-теоретика. Эта концепция была изложена им в работах „Экономическое развитие древнего мира" (1895) и „Рабство в древности" (1898), которые обе опубликованы в настоящей книге. Так как эти две работы появились раньше, чем „Теоретические и методологические вопросы истории", то я начну именно с них.
Еще в XIV в. в исторической науке начало складываться и к концу XVII в. окончательно утвердилось деление истории цивилизованного общества на три основные эпохи: древнюю (античную), средневековую и новую. Долгое время историки мало что знали о цивилизациях Древнего Востока и поэтому рассматривали их историю как вступительную фазу античности. К середине XIX в. большинству историков стало ясно, что предшествовавшая греко-римскому миру история древневосточных обществ составляет самостоятельный этап развития цивилизованного человечества. В результате она была отделена от более поздней древности и названа эпохой Древнего Востока. Однако наряду с четырехчленным делением в какой-то степени продолжало сохранятся и старое, трехчленное, но в обновленном виде. Противопоставляя средним векам и новому времени древность (античность) как нечто целое, ее в то же время рассматривали как состоящую из двух эпох: древневосточной и собственно античной. В отличие от русского научного языка, в котором слово „античность" обозначает лишь греко-римскую древность, в западных языках оно имеет более широкий смысл. Поэтому, когда там хотят подчеркнуть, что имеют виду не всю цивилизованную древность вообще, а только греко-римскую, то к слову „античность" добавляют прилагательное „классическая". В русском языке Древний Восток и античность объединяются под названием древнего мира.
Первоначально деление истории на античную, средневековую и новую эпохи было во многом чисто внешним, временным. В последующем оно стало наполняться все более и более конкретным содержанием. Уже к началу ХIХ в. античное общество стали рассматривать как базирующееся на рабстве, средневековое как основанное на крепостничестве, или феодальное, общество нового времени как индустриаль-
c.5 >>
ное, капиталистическое. На основе данной периодизации цивилизованной истории возникла, таким образом, определенная стадиальная типология общества. И последовательно сменявшие друг друга античное, или рабовладельческое, средневековое, или феодальное, и новое, или капиталистическое, общества стали рассматриваться в качестве стадий поступательного, прогрессивного развития человечества. [1]
Э. Мейер выступил с критикой подобного понимания истории. Ему он противопоставил совершенно иной взгляд на исторический процесс. Исходным пунктом его рассуждений стала не древность вообще, а классическая античность, греко-римская древность, причем взятая на самом раннем этапе своего развития. Этот этап Э. Мейер называет Гомеровской Грецией, хотя в реальности он имеет в виду и начальную Архаическую Грецию. Прежде всего, он обращает внимание на тот факт, что ранняя Греция не была обществом рабовладельческим. Конечно, рабы в ту эпоху существовали, но их было мало. Значительно больше были развиты иные формы зависимости, в частности крепостничество. В этом отношении раннегреческое общество было сходно с западноевропейским обществом средних веков. В нем существовали средневековые порядки, в частности сословное деление. Таким образом, у Э. Мейера словосочетание „средневековое общество" теряет свой первоначальный смысл - западноевропейское общество VI - XV вв. н. э. Оно используется для обозначения определенного типа общества, совершенно независимо от времени его существования. Имеющее чисто типологический смысл термин „феодальное общество" Э. Мейером используется крайне редко.
В последующем, по Э. Мейеру, началось развитие торговли, промышленности и денежного обращения. Появились торговый и промышленный классы. В VII и VI произошли революции, результатом которых было „образование правового государства, уничтожение всех сословных различий и политических преимуществ, полное распространение политической
c.6 >>
свободы и правового равенства на всех членов государства, созданию такого общественного строя, при котором все граждане являлись равноправными и равноценными" (С. 122) [2]. В создавшихся условиях промышленники, стремившиеся приумножить свои богатства, оказались перед выбором. Они могли использовать на своих предприятиях или местных свободных наемных рабочих, или привозных рабов. Рабы обходились дешевле. Поэтому рабство победило наемный труд и стало господствующим в обществе. Если ранний период истории Греции соответствует западноевропейскому средневековью, то пришедший ему на смену - западноевропейскому новому времени с тем только различием, что место свободного наемного труда занимает рабство. Но это рабство „ стоит на равной линии со свободным трудом нового времени и выросло из тех же моментов, что и последний" (С. 118).
Продолжением истории древней Греции была история древнего Рима. Примерно со II в. н. э. в Римской империи начинается падение роли рабства. Оно заменятся иными формами зависимости, типологическими сходными с теми, что существовали в ранней Греции (и раннем Риме) и средневековой Западной Европе. „Таким образом, - заключает Э. Мейер, - античная эволюция завершила свой кругооборот. Процесс развития возвращается к той точке, из которой он вышел: средневековый порядок вторично становится господствующим" (С.141).
Что, по Э. Мейеру, произошло дальше, в основном ясно из предшествующего изложения. В западной Европе развивается торговля, промышленность, денежное хозяйство, происходят революции. Снова перед предпринимателями встает тот же самый выбор: наемный труд или рабство, но на этот раз побеждает первый, что не меняет сути дела, ибо различие между этими двумя глубоко родственными формами носит второстепенный характер.
c.7
О странах Древнего Востока в указанных двух работах Э. Мейер говорит меньше всего. И они, по его мнению, начали с тех же общественных порядков, что и Гомеровская Греция. И в этих обществах имело место развитие торговли и промышленности, но революций там не произошло. Поэтому рабство в них не стало господствующим. „Существенные черты экономической жизни оставались здесь неизменными с самых древних времен и до настоящего времени" (С. 119). В некоторых местах „Экономической истории древнего мира" Э. Мейер называет существовавшие на Востоке порядки не только средневековыми, но и феодальными (С. 30).
Самым важным является вопрос о причинах, побудивших Э. Мейера создать подобного рода концепцию истории. В нашей литературе все это объяснялось действием вненаучных, социальных факторов. Концепция Э. Мейера просто-напросто объявлялась реакционной. [3] И такие вненанучные, социальные факторы действительно действовали. Конец XIX в. в целом характеризуется в западной общественной науке, включая историческую, отрицанием идеи прогресса, отказом от господствовавших ранее унитарно-стадиальных концепций истории. Возникают и получают распространение плюрально-циклические концепции истории (Ж.А. де Гобино, Г. Рюккерт, Н.Я. Данилевский и др.). Антиэволюционизм проникает в археологию (О. Монтелиус, С.О. Мюллер и др.), этнологию (Л. Фробениус, Ф. Гребнер, В. Шмидт и др.) и социологию (Э. Дюркгейм, Л. Гумплович и др.).
Объясняя отказ от эволюционизма в этнографии, видный американский этнолог Л.О.Уайт писал: „Использование эволюционной теории вообще и теории Л.Моргана, в частности, К.Марксом и радикальным социалистическим рабочим движением вызвало сильную оппозицию со стороны капиталистической системы. Вследствие этого антиэволюционизм стал символом веры определенных слоев общества... Он стал философией оправдания церкви, частной собственности, семьи и капиталистического государства подобно тому,
c.8 >>
как „социальный дарвинизм" стал философским оправданием безжалостной эксплуатации в промышленности". [4]
Несомненно, что повальный отказ от концепций поступательного развития общества и обращение к идеям циклизма и исторического круговорота не могли не оказать влияния на взгляды Э. Мейера. Сам же он в работе „Методологические и теоретические вопросы истории" отмечал, что в исторических построениях всегда присутствует элемент субъективизма. И он обусловлен не только „индивидуальностью историка". На исследователя всегда влияет „мир идей современной ему эпохи" (С.59).
Но, на мой взгляд, чисто вненаучными, идеологическим факторами можно объяснить лишь ту часть концепции Э. Мейера, которая относится к средним векам и новому времени Западной Европы. Помимо всего прочего он выступает здесь в роли дилетанта. Эта эпоха находилась вне сферы его профессиональной деятельности. Капитализма он толком не знал и не изучал. Иначе он, конечно, не стал бы доказывать, что он отличается от рабства лишь второстепенными моментами. Иное дело - древность, которую Э. Мейер прекрасно знал. И создание им циклической концепции развития античного мира объяснить действием только социальных, вненаучных факторов невозможно. У этой концепции и серьезная фактологическая основа.
Именно этим объясняется огромное влияние, которое оказала данная концепции на современную ему историческую науку. Если ограничиться только Россией, то взгляды Э. Мейера были подхвачены такими крупными историками, как Р.Ю.Виппер, Д.М.Петрушевский, М.И.Ростовцев. Сказались они на советской философской, социологической и исторической науке. Конечно, тот факт, что многие советские обществоведы, включая историков, в 20-х годах рассматривали общество Древнего Востока как феодальное, нельзя объяснить только влиянием идей Э. Мейера. Такого взгляда
c.9 >>
придерживались тогда многие видные как зарубежные, так и дореволюционные российские историки.
Но, когда, например, специалист по античной истории В.С. Сергеев в книге „Феодализм и торговый капитализм в античном мире" (1926) утверждал, что античное общество вначале было феодальным, затем торгово-капиталистическим и что разложение торгового капитализма открыло дорогу для перехода к „так называемому романо-германскому или христианскому феодализму [5], то влияние концепции Э. Мейера в данном случае несомненно.
Социолог же П.И. Кушнер (Кнышев) по существу прямо принимал взгляды Э. Мейера в той их части, который касались древнего мира. Он считал, что в Древней Греции, как и на Древнем Востоке, разложение первобытного общества привело к появлению феодальных отношений, затем на их смену пришли рабовладельческие, которые в конце концов снова были заменены феодальными. Произошел своеобразный „исторический зигзаг" [6]. Взгляды Э. Мейера существенно сказались и на концепции всемирной истории, которые развивались в книге А.А.Богданова и И.И. Степанова „Курс политической экономии" (1925).
Одна из причин, которые привели Э. Мейера в циклическому пониманию истории древней Греции и древнего Рима заключалось в том, что он, с одной стороны, обнаружил, что в Гомеровской и Архаической Греции (и раннем Риме) господствовали экономические отношения, иные чем рабовладельческие, с другой руководствовался представлением, что все экономические отношения по существу сводятся к трем типам: рабовладельческим, феодальным и капиталистическим. Кстати сказать, такое представление всегда господствовало у историков, включая советских.
Последние, говоря об антагонистических способах производства, обычно сводили их к трем: рабовладельческому,
c.10 >>
феодальному и капиталистическому. Но только, начиная с середины 30-х годов, они понимали эти типы общественного производства одновременно и как стадии его поступательного развития. Поэтому с их точки зрения, феодальные отношения стали существовать только начиная с VI-VIII вв. н. э., а капиталистические - с XV - XVI в., но ни в коем случае не раньше.
У западных, дореволюционных российских и советских историков 20-х годов такого временного ограничения не существовало. Не было его и у Э. Мейера. Поэтому ему ничего не мешало, выявив, что экономические отношения, господствовавшие в Гомеровской (и Архаической) Греции ни в коем случае не были ни рабовладельческими, ни капиталистическими, объявить их средневековыми, т.е. феодальными.
Преодолеть концепцию Э. Мейера невозможно, не отказавшись от постулата о существовании только трех антагонистических способов производства: рабовладельческого, феодального и капиталистического. Он ошибочен. В действительности, кроме трех названных выше антагонистических способов производства, существуют и иные. И все эти иные способы производства, как свидетельствуют данные этнологии, существовали уже на стадии перехода от первобытного общества к классовому, цивилизованному.
В предклассовом обществе шел процесс становления частной собственности, эксплуатации человека человеком и общественных классов. Частная собственность как экономическое отношение есть такая собственность одной части членов общества, которая позволяет ей присваивать труд другой (и обязательно большей) части его членов. Эти две группы членов общества, отличающиеся друг от друга местом, занимаемым ими в определенном общественно-экономическом укладе[7] (конкретно: отношением к средствам
c.11 >>
производства и способом получения и размерами получаемой доли общественного продукта), а нередко также ролью в организации труда, представляют собой не что иное, как общественные классы.
Частная собственность является полной, когда члены господствующего класса безраздельно владеют средствами производства, а члены другого класса целиком отчуждены от них. Таковы рабовладельческая и капиталистическая частная собственность. Но частная собственность может быть расщеплена на верховную частную собственность членов господствующего класса и подчиненную обособленную собственность членов эксплуатируемого класса. Такова, например, феодальная частная собственность. В подобном случае антагонистический способ производства является двухэтажным. Феодальный общественно-экономический уклад включал в себя в качестве своей основы крестьянско-общинный уклад. Верховная частная собственность - всегда собственность не только на средства производства, но и на личности непосредственных производителей. Последние - подчиненные собственники не только средств производства, но и своей личности.
Частная собственность может различаться и по тому, как конкретно члены господствующего класса владеют средствами производства (а иногда и работниками). Частными собственниками могут быть члены этого класса, взятые по отдельности. Это - персональная частная собственность. Частная собственность может быть групповой. Такова акционерная собственность при капитализме.
И, наконец, средствами производства (и работниками) могут владеть все члены господствующего класса, только вместе взятые, но ни один из них в отдельности. Это - общеклассовая частная собственность. Общеклассовая частная собственность всегда приобретает форму государственной. Это с неизбежностью обуславливает совпадение класса
c.12 >>
эксплуататоров, если не со всем составом государственного аппарата, то, во всяком случае, с его ядром.
Описанный способ производства известен под названием азиатского. Лучше его называть политарным (от греч. полития, политея - государство), или просто политаризмом. Но если говорить точнее, существует не один единый политарный способ производства, а несколько разных политарных способов производства. Один из них, который был первым в истории человечества формационным антагонистическим способом производства и существовал в эпоху Древнего Востока, а затем и в последующие периоды истории Востока вплоть до XIX в., может быть назван палеополитарным, или древнеполитарным. Все политарные способы производства имеют между собой много общего.
Так как политаристы владели средствами производства и производителями материальных благ только сообща, то все они вместе взятые образовывали особого рода корпорацию. Общеклассовая собственность всегда есть собственность корпоративная. В данном случае эта корпорация представляла собой особую, иерархически организованную систему распределения прибавочного продукта - политосистему. Глава этой системы, а тем самым и государственного аппарата, был верховным распорядителем общеклассовой частной собственности и соответственно прибавочного продукта. Этого человека, роль которого была огромна, можно назвать политархом. Соответственно возглавляемую политархом ячейку общеклассовой частной собственности можно называть политархией. Она же одновременно была и отдельным конкретным обществом (социоисторическим организмом), и государством.
Любой политарный способ производства предполагал собственность политаристов не только на средства производства, прежде всего землю, но и на личность непосредственных производителей. А это означает существование права класса политаристов на жизнь и смерть всех своих подданных. Поэтому для политарных обществ характерно существование практики постоянного систематического террора государства против всех своих поданных. Этот террор мог
c.13 >>
проявляться в разных формах, но он всегда существовал. Особенно жестким и массовым был террор в эпохи становления любой формы политаризма. [8]
Кроме чисто общеклассовой корпоративной собственности, могли существовать формы частной собственности, в которых классовая корпоративная собственность сочеталась либо с подлинной персональной собственностью, либо с более или менее выраженными моментами персонализации этой собственности. Наиболее яркий пример персонально-корпоративной частной собственности - феодальная собственность. Существовали и иные формы корпоративно-персонализированной частной собственности.
На стадии предклассового общества шло формирование политарного способа производства. Становящийся политаризм можно было бы назвать протополитаризмом. Близким к протополитарному способу производства был нобиларный (от лат. nobilis - знатный) способ, который отличался от первого тем, что при нем каждому члену эксплуататорской элиты выделялась определенная доля совместной собственности, что часто вело к ее полному разделу. Нобиларная частная собственность была корпоративно-персонализированной.
Кроме протополитарного и нобиларного способов производства, на стадии предклассового общества существовали еще две основные формы эксплуатации. Одна из них - доминарный способ производства. Суть его заключается в том, что эксплуатируемый полностью работает в хозяйстве эксплуататора. Этот способ выступает в пяти вариантах, которые часто являются и его составными частями. В одном случае человек работает только за содержание (кров, пища, одежда). Это - домитнарно-приживальческий, или просто приживальческий подспособ эксплуатации (1). Нередко вступление женщины в такого рода зависимость оформляется путем заключения брака. Это - брако-приживальчество (2). Человек может работать за определенную плату. Этот вариант
c.14 >>
можно назвать доминарно-наймитским, или просто наймитским (3). Человек может оказаться в чужом хозяйстве в качестве заложника или несостоятельного должника. Это - доминарно-кабальполитаный подспособ (4). И, наконец, еще одним является доминарно-рабовладельческий подспособ эксплуатации (5). Рабство как вариант и составной элемент доминарного способа эксплуатации качественно отличается от рабства как самостоятельного способа производства. В литературе его обычно именуют домашним, или патриархальным рабством.
Другим ранним основным способом производства был магнатный, или магнарный (от лат. magnaus - великий, ср. лат. magnaus - владыка). Он выступал в четырех вариантах, которые нередко являлись одновременно и его составными элементами. При этом способе основное средство производства - земля, находившаяся в полной собственности эксплуататора, передавалась в обособленное пользование работника, который более или менее самостоятельно вел на ней хозяйство. Случалось, что непосредственный производитель получал от эксплуататора не только землю, но и все средства труда. Работник обычно отдавал собственнику земли часть урожая, а нередко также и трудился в собственном хозяйстве эксплуататора.
Таким работником мог стать раб, посаженный на землю. Это магнарно-рабовладельческий вариант магнарного способа производства (1). Им мог стать приживал. Это - магнарно-приживальческий вариант магнарного способа производства (2). Им мог стать человек, оказавшийся в зависимости от владельца земли в результате задолженности. Это магнарно-кабальный подспособ эксплуатации (3). И, наконец, им мог стать человек, взявший участок земли в аренду и оказавшийся в результате этого не только в экономической, но и в личной зависимости от владельца земли. Это - магнарно-арендный подспособ эксплуатации (4). В литературе такого рода эксплуатацию обычно называют издольщиной, а когда работник отдает половину урожая - испольщиной.
Очень часто доминарный и магнарный способы производства срастались друг с другом, образуя по существу один
c.15 >>
единый гибридный способ производства - доминомагнарный. Доминаристы при этом одновременно были и магнаристами [9].
В политарных обществах, причем не только в тех, что существовали в эпоху Древнего Востока, но и во многих более поздних (вплоть до XX в.), господствующим был древнеполитарный способ производства. Этот способ существовал в трех вариантах. Один из них был основным, самым распространенным, и когда говорят об азиатском способе производства, то только его и имеют в виду.
При этом варианте древнеполитарного способа производства эксплуатируемым классом являются крестьяне, живущие общинами. Крестьяне или платят налоги, которые одновременно представляют собой земельную ренту, или, что реже, наряду с ведением собственного хозяйства обрабатывают землю, урожай с которой поступает государству. Этих крестьян нередко в порядке трудовой повинности используют на работах различного рода (строительство и ремонт каналов, храмов, дворцов и т.п.).
Крестьянские дворы, таким образом, входят одновременно в состав двух разных хозяйственных организмов: крестьянской общины и политархии [10]. Как составные части крестьянской общины они представляют собой ячейки по производству необходимого продукта; они же в составе политархии и сама политархия в целом суть ячейки по производству прибавочного продукта, идущего классу политаристов. Как явствует из сказанного, древнеполитаризм в данном варианте - двухэтажный способ производства. Политарный общественно-экономический уклад включает в себя в качестве своего основания крестьянско-общинный уклад.
Таким образом, при данном варианте политаризма, который можно назвать политарно-общинным или политообщинным, частная собственность на средства производства вообще, на землю, прежде всего, раздвоена. Общеклассовая
c.16 >>
политарная частная собственность является при этом не полной, а верховной, и, разумеется, как всякая верховная частная собственность представляет собой собственность не только на землю, но и на личности непосредственных производителей. Крестьянские общины или отдельные крестьянские дворы при этом - подчиненные собственники земли, а входящие в них крестьяне - подчиненные собственники своей личности, а тем самым и своей рабочей силы. [11]
Нетрудно заметить, что данный вариант древнеполитарного способа производства в целом ряде отношений сходен с феодальным. Именно этим и объясняется причисление многими историками, и в частности, Э. Мейером, древневосточных и вообще восточных обществ к числу феодальных.
Определенными чертами сходства с феодализмом отличались и нобиларный, и магнарный способы производства. В Гомеровской Греции, которая была обществом предклассовым, преобладали доминарные отношения. Однако наряду с ними существовали нобиларные и магнарные отношения. В обществе Архаической Греции господствующими стали магнарные отношения. Именно это и дало Э. Мейеру основание объявить раннюю Грецию феодальным обществом. В результате революций VII - VI вв. до н. э. в Греции магнарные отношения были уничтожены и восторжествовали рабовладельческие отношения. Греция из доминомагнарного общества превратилась в общество рабовладельческое. Но наряду с рабовладельческими отношениями в этом обществе продолжали существовать и иные, в частности, наемный труд.
Немалая заслуга Э. Мейера состоит в том, что он обратил особое внимание на факт наличия в античном мире наемного труда и значительную роль слоя античных наймитов в социальных движениях. Но если Э. Мейер в основном понял качественное отличие между рабством как второстепенным моментом экономической структуры общества и рабством как господствующим фактором общества, т.е. по суще-
c.17 >>
ству между рабством как элементом и вариантом доминарного способа производства и рабством как самостоятельным способом производства, то он не смог понять всей глубины различия между докапиталистическим наймитством и наемным трудом при капитализме. Отсюда вытекает его трактовка наймитских отношений в античном мире как ничем существенно не отличающихся от капиталистических отношений нового времени. В действительности же между докапиталистическим наймитством и наемным трудом при капитализме при всем внешнем сходстве существует принципиальное качественное различие.
Первобытнообщинный, древнеполитарный, античный рабовладельческий, феодальный и капиталистический способы производства являются такими типами общественного производства, которые одновременно представляют собой и стадии его исторического развития. Все они - стадиальные, формационные способы производства. Иное дело - доминарный, магнарный, доминомагнарный и иные, кроме древнеполитарного, политарные способы производства. Они - не стадиальные (астадиальные) способы производства. Эти способы производства способны снова и снова возникать на самых разных этапах развития классового общества. Доминарные и магнарные отношения получили, например, значительное развитие в России после реформы 1861 г. Отработочная система второй половины XIX - XX вв. в России представляет собой не что иное, как вариант магнаризма.
Поэтому нет ничего удивительного в возрождении магнарных отношений в эпоху упадка античного мира. В истории античного мира можно выделить три основных этапа: (1) на самом раннем из них господствуют доминомагнарные отношения, (2) в классическую эпоху - рабовладельческие отношения, а самый поздний (3) характеризуется возрождением доминомагнарных отношений и возникновением своеобразной формы политаризма. И опять-таки Э. Мейер принимает магнарные отношения за феодальные и соответственно говорит о начале нового средневековья. В действительности же никаких феодальных отношений в античном мире, ни на раннем, ни на позднем этапе его развития, не
c.18 >>
существовало. Подлинные, классические феодальные отношения начали формироваться, лишь начиная с VI - VII вв. н. э. на основе „романо-германского синтеза", и процесс этот завершился только на грани X - XI вв. [12]
Таким образом, в целом ошибочная циклическая концепция Э. Мейера, в той части ее, которая относится к античному миру, содержит немалое рациональное зерно. И чтобы двинуться вперед в понимании античности, нужно это зерно извлечь, очистить от наслоений и поместить в рамки новой в целом верной исторической теории, что я попытался и сделать.
Если теперь обратиться к работе Э. Мейера „Теоретические и методологические вопросы истории", то, прежде всего, необходимо учесть, что она полемически заострена против возникшего в конце XIX в. течения в исторической науке, главным представителем которого был К. Лампрехт. Сторонники этого направления заявляли, что историческую науку необходимо радикально перестроить, взяв за образец естествознание.
В естественных науках того времени почти безраздельно господствовал абсолютный детерминизм, который нашел в свое время классическое выражение в труде П.С. Лапласа „Опыт философии теории вероятностей" (1814). Суть абсолютного детерминизма заключалась в том, что из двух посылок: (1) все явления имеют причину и (2) отношение причины и следствия суть связь необходимая, делался вывод, что в мире все абсолютно предопределено, что нет ничего случайного, что не существует и не может существовать никакой свободы воли, что человек абсолютно не свободен в своих действиях. Абсолютный детерминизм неверен и по отношению к природе, что выявилось уже в первой половине XX в. Физиками пришлось признать существование наряду с объективной необходимостью, объективной же случайности и объективной вероятности. [13]
c.19 >>
К. Лампрехт и его единомышленники пытались внедрить абсолютный детерминизм, от которого в последующем вынуждено было избавляться и естествознание, в историческую науку. Против этого решительно выступил Э. Мейер. Он заявил, что и случайность, и свобода воли несомненно существуют. По его мнению, признание существования случайности вполне совместимо с тезисом о всеобщем характере причинности. Ошибочно абсолютное противопоставление необходимости и случайности, ибо одна и та же связь может выступать и как необходимая и как случайная. Он подверг резкой критике фаталистический подход к действиям человека и ходу исторического процесса. Когда мы рассматриваем прошлое, то, разумеется, что произошло, то произошло. Изменить что-либо здесь невозможно. Но ведь все прошлое было когда-то настоящим и будущим. И пока то или иное событие еще не произошло, мы должны оперировать иными понятиями, чем причина и следствие. Эти понятия - возможность, действительность, вероятность. Всегда существует несколько возможностей, превращение каждой из которых в действительность не абсолютно необходимо, а лишь вероятно.
К этим выводам, кстати сказать, совершено верным, толкала Э. Мейера практика его исследовательской деятельности. Однако сколько-нибудь удовлетворительного теоретического обоснования они у него не получили. Конечно, ему бы мог помочь Г .В. Ф. Гегель с его диалектикой. Но Гегель Э. Мейеру совершенно чужд. Он категорически отвергает его философию истории, вообще отказываясь ее считать таковой (С. 145). И в поисках теоретического обоснования он обращается то к Канту (не называя его), трактуя причину, следствие и т.п. только как наши категории, под которые мы подводим конкретный материал, то к Л.А. Кетле (тоже не называя по имени), заимствуя у него идею, что случайность есть результат пересечения независимых причинных рядов.
c.20 >>
К сожалению, у Э. Мейера отсутствует понимание того, что не только одна и та же связь может быть и необходимой и случайной, но что существует несколько уровней связей, что необходимая связь всегда проявляется в случайных, а случайность может быть проявлением необходимости. Поэтому, возражая К. Лампрехту, который считал, что историческая наука, как и естествознание должна иметь дело с общим, сущностью, пренебрегая отдельным, явлениями, Э. Мейер утверждает, что эта дисциплина в отличие от естественных наук должна заниматься только отдельным, индивидуальным, неповторимым.
Понять, что выявление общего, необходимого не только не исключает исследования отдельного, но, наоборот, способствует пониманию отдельного, явлений, Э. Мейер оказался не в состоянии. И хотя им сказано немало интересного по вопросу о роли личности в истории, в его работе наблюдается определенный крен к волюнтаризму. Как утверждает он, в зависимости от решений и действий того или иного человека, получившего в силу тех или иных причин возможность влиять на ход событий, исторически мог пойти так, а не иначе. Наряду с рядовыми участниками исторических событий, - подчеркивает он, - „стоят личности, которые оказали влияние на историю как раз именно своей индивидуальностью, самобытностью, свободным актом воли, так, что события, в которых они участвовали, приняли бы совершенно другой оборот, если бы на их месте стояли другие люди" (С. 194). Правда, вслед за этим он же говорит о существовании границ исторического влияния такого рода людей.
Сама практика собственных исторических исследований подталкивала Э. Мейера к взгляду на исторической процесс как на такой, в котором обязательно присутствует и то, чего не может не быть, и то, что может быть, а может и не быть, в котором предопределенное проявляется в форме неопределенного, а неопределенность есть проявление предопределенности, Но в полной мере к нему он так и не пришел, хотя и продвинулся в этом направлении значительно дальше других историков. Для этого нужно было овладеть диалектикой, которая оказалась для него во многом чуждой.
c.21 >>
Но какие бы теоретические слабости ни были присущи рассмотренным выше работам Э. Мейера, всякому, кто интересуется историей, не говоря уже о тех, кто занимается ею профессионально, крайне полезно ознакомиться со взглядами одного из самых выдающихся представителей этой науки как на действительный исторический процесс, так и на способы и пути его познания. Он найдет для себя в этих трудах много интересного, важного и поучительного.
1. Подробнее о возникновении и развитии данной периодизации всемирной истории см.: Семенов Ю.И. Философия истории: от истоков до наших дней: Основные проблемы и концепции. М., 1999. С.73 - 76.
2. Ссылки на все работы Э. Мейера, содержащиеся в данной книге, даются в тексте.
3. См., например, Мейер Э. //Советская историческая энциклопедия. Т.9. М., 1966. Стлб. 292 - 294.
4. White L. A. The Concept of Evolution in Cultural Anthropology //Evolution and Anthropology: A Centennial Appraisal. Washington, 1959. P.109
5. Сергеев В.С. Феодализм и торговый капитализм в античном мире. М., 1926. С. 213.
6. Кушнер (Кнышев) П. Предисловие // Гуковский А.И. и Трахтенберг О.В. Очерк истории докапиталистического общества и возникновения капитализма. М.; Л., 1931. С. XXVII - XXVIII.
7. Общественно-экономический уклад - система социально-экономических отношений одного определенного типа (рабовладельческих, феодальных, капиталистических и т.п.), образующая общественную форму, в которой идет процесс материального производства. Производство, взятое не вообще, а в конкретной общественной форме, есть определенный способ производства. Способов производства существует столько, сколько существует общественно-экономических укладов. См. об этом: Семенов Ю.И. Введение во всемирную историю. Вып. 1. Проблема и понятийный аппарат. Возникновение человеческого общества. М., 1997. С.ЗЗ 34; Он же. Философия истории... С. 241 -241.
8. Подробно об этом см.: Семенов Ю.И. Об одном из типов традиционных социальных структур Африки и Азии //Государство и аграрная эволюция в развивающихся странах Азии и Африки. М., 1980.
9. См.: Семенов Ю.И. Введение во всемирную историю. Вып.2. История первобытного общества. М., 1999. С. 143 - 147.
10. О понятии хозяйственного организма: Семенов Ю.И. Введение во всемирную историю. Вып.1. С. 36.
11. См.: Семенов Ю.И. Введение во всемирную историю. Вып. 3. История цивилизованного общества (XXX в. до н. э. - XX в. н. э.) М., 2001. С.35 -36.
12. Подробно обо всем этом см.: Семенов Ю.И. Введение во всемирную историю. Вып.З. С.56 - 97.
13. См.: Семенов Ю.И. Детерминизм абсолютный (лапласовский) и детерминизм диалектический //Философские вопросы современной физики. М., 1969; Он же. Диалектический материализм: его место в истории философской мысли и современное значение //Философия и общество. 2002, № 3.
