Историю марксизма, зарождавшегося немногим более 100 лет назад, еще предстоит написать. Его развитие, укладывающееся пока в сравнительно короткий отрезок времени, было, тем не менее, довольно сложным и неровным. Причины и формы его последовательных метаморфоз и смещения фокуса внимания по большей части остаются неисследованными. Предмет размышлений в данном случае ограничивается западным марксизмом, само название которого не дает точных указаний на какое-либо место или время. В силу этого цель нашей небольшой работы будет заключаться в том, чтобы увязать с историческим временем определенную совокупность теоретических трудов и предложить структурные соотношения, обусловливающие их единство, — другими словами, определить составные элементы западного марксизма как общей интеллектуальной традиции, несмотря на внутренние расхождения и противоречия. Для этого необходимо обратиться к эволюции марксизма, предшествовавшей появлению интересующих нас теоретиков, что уже само по себе даст нам возможность увидеть то новое, что они представляют. Исследование всего предыдущего развития исторического материализма, несомненно, потребовало бы гораздо более широкого охвата, чем позволяет данный случай. Однако даже краткий ретроспективный набросок будет способствовать более четкому представлению о произошедших сдвигах.
Основоположники исторического материализма, К. Маркс и Ф. Энгельс, родились в первое десятилетие после наполеоновских войн. Маркс (1818—1883 гг.) был сыном адвоката из Трира, а Энгельс (1820—1895 гг.) — фабриканта из Бармена. Оба происходили из преуспевающей буржуазной среды Рейнланда, наиболее промышленно развитого района на самом западе Германии. Здесь нет необходимости еще раз подробно воспроизводить общеизвестные обстоятельства их жизни и деятельности. Хорошо известно, как под притягательной силой первых пролетарских восстаний, произошедших после промышленной революции, Маркс, которому было немногим за 20, преодолел философское наследие Гегеля и Фейербаха, а также рассчитался с политической теорией Прудона, тогда как Энгельс вскрыл реальные условия существования рабочего класса в Англии и отказался от легитимизировавших их экономических учений; как накануне великих революционных событий 1848 г. на континенте они вместе написали «Манифест Коммунистической партии» и сражались за дело революционного социализма на крайнем левом фланге вооруженных восстаний, поднятых в тот год в разных странах Европы; как победа контрреволюции вынуждала их к жизни в изгнании в Англии, когда им было 30; как Маркс дал общую историческую оценку революции во Франции, завершившей образование Второй империи, в то время как Энгельс провел аналогичный анализ неудачи революции в Германии; как Маркс, живя в Лондоне в одиночестве и крайней нужде, взялся за монументальную теоретическую задачу воспроизведения капиталистического способа производства в целом, получая лишь моральную и материальную поддержку Энгельса из Манчестера; как после 15 лет работы, перед самым 50-летием Маркса, вышел в свет первый том «Капитала»; как к концу этого периода своей жизни Маркс участвовал в создании I Интернационала, приложив затем самые активные усилия по руководству его практической деятельностью как организованного социалистического движения; как он возвеличил Парижскую коммуну и направил деятельность Рабочей социалистической партии Германии, разрабатывая основные принципы будущего пролетарского государства; как в последние годы жизни Маркса и после его смерти Энгельс выступил с первым систематизированным изложением исторического материализма, что превратило это учение в признанную политическую силу, получившую широкое распространение в Европе; и как под председательством Энгельса, которому было уже за 70, выросли ряды II Интернационала, а исторический материализм стал официальной доктриной входивших в него основных партий рабочего класса континента.
Выдающиеся достижения этих двух людей со столь тесно связанными судьбами не представляют собой непосредственную тему данной работы. Для решения наших задач достаточно лишь указать на социальные обстоятельства, сопутствовавшие теоретической работе Маркса и Энгельса, которые могли бы служить в качестве эталона для сравнения с более поздними событиями. Маркс и Энгельс были одинокими первооткрывателями среди теоретиков своего поколения; ни об одном из их современников, какой бы национальности он ни был, нельзя сказать, что он полностью понимал или разделял их взгляды. В то же время их труды стали итогом длительных совместных усилий, интеллектуального партнерства, до настоящего дня не имеющих аналога в истории человеческой мысли. Эти два человека в условиях ссылки, лишений и постоянных трудностей никогда не отрывались от важнейших событий борьбы пролетариата своего времени, несмотря на то, что они фактически не имели с ней никаких организационных связей на протяжении более 10 лет. Глубина же исторической связи между идеями Маркса и Энгельса и эволюцией рабочего класса нашла убедительное подтверждение в период испытаний, последовавших за 1850 г., когда они оба были явно загнаны в «частную» жизнь. Это время было использовано Марксом при постоянной материальной помощи Энгельса для подготовки «Капитала» и завершилось естественной кооптацией Маркса в I Интернационал, переросшей вскоре в практическое руководство этой организацией. Исключительное единство теории и практики в жизни Маркса и Энгельса, достигнутое, несмотря на все препятствия, доказывает, что это единство не означало их тождества — ничем не нарушаемой и непосредственной связи. Единственное революционное восстание, в котором они лично принимали участие, было восстанием ремесленников и крестьян. В событиях 1841 г. малочисленный немецкий пролетариат сыграл лишь незначительную роль[1]. Парижская коммуна — наиболее прогрессивное социальное потрясение, которое они наблюдали издалека,— была по своему характеру восстанием ремесленников. Ее поражение привело к неизбежному роспуску I Интернационала, а Маркс и Энгельс снова вернулись к неформальной политической деятельности.
Реально партии промышленного пролетариата возникли только после смерти Маркса. Связь между теорией Маркса и практикой пролетарской борьбы была, таким образом, всегда ровной и опосредованной, прямое совпадение между ними наблюдалось весьма редко. Сложность объективной связи между «классом» и «наукой» в тот период (что еще практически не изучено) отразилась, в свою очередь, на характере и судьбе самих трудов Маркса. Ведь рамки рабочего движения того времени налагали определенные ограничения на распространение и восприятие трудов Маркса и Энгельса. Влияние теории Маркса, строго говоря, на протяжении всей его жизни оставалось довольно ограниченным. Когда он умер, подавляющее большинство его произведений — по крайней мере три четверти их — лежало неопубликованными: то, что вышло в свет, было издано в разрозненном виде в разных странах и на разных языках, причем ни в одной стране и ни на одном языке не имелось полного собрания его произведений[2]. Понадобилось еще полвека, прежде чем все его основные работы стали достоянием общественности, а истории их посмертного опубликования предстояло стать осевой линией дальнейших превратностей марксизма. Список прижизненных публикаций Маркса может послужить указателем препятствий на пути распространения его взглядов среди того класса, к которому они были обращены.
Вместе с тем отсутствие опыта у пролетариата, находившегося на полпути между мастерской ремесленника и фабрикой, в большинстве случаев лишенного даже профсоюзной организации, не имевшего надежды завоевать власть в какой-либо европейской стране, налагало внешние ограничения на мысль самого Маркса. Великий мыслитель оставил после себя стройную и разработанную экономическую теорию капиталистического способа производства, изложенную в «Капитале», но он не оставил сравнимой с ней политической теории структур буржуазного государства или стратегии и тактики революционной социалистической борьбы партии рабочего класса за его свержение. В лучшем случае он завещал несколько загадочных произведений 1840-х годов и кратко изложенные принципы диктатуры пролетариата в 1870-х годах наряду со знаменитым анализом Второй империи. Поэтому работы Маркса не могли повлиять на ход реального исторического развития масс, поиск ими собственных орудий и способов самоэмансипации. К тому же, и это был еще больший пробел для современников, Маркс так и не дал никакого широкого обобщающего изложения исторического материализма как такового. За эту задачу взялся Энгельс в своем «Анти-Дюринге» и последовавших за ним работах в ответ на рост новых организаций рабочего класса на континенте.
Дело в том, что парадокс исторической связи теоретической работы Маркса и Энгельса с практической борьбой пролетариата заключался в особой форме ее интернационализма. После 1848 г. ни один из них никогда не был тесно связан с какой-либо национальной политической партией. Обосновавшись в Англии, где они по большей части оставались за пределами местной культурной и политической жизни, оба решили не возвращаться в Германию в 1860-х годах, когда любой из них мог вернуться. Воздерживаясь от прямого участия в образовании национальных организаций рабочего класса в ведущих индустриальных странах, они давали советы активистам и вождям рабочего движения в различных странах Европы и Северной Америки и направляли их деятельность. Они без труда вели обширную переписку от Москвы до Чикаго и от Неаполя до Осло. Неразвитость рабочего движения позволяла им беспрепятственно проводить в жизнь интернационализм в чистом виде, что стало затруднительным на следующем этапе его развития.
Группа теоретиков, пришедших на смену Марксу и Энгельсу в следующем поколении, была все еще немногочисленной. Она состояла из людей, которые обратились к историческому материализму сравнительно поздно для себя. К четырем основным фигурам этого периода относятся Лабриола (родился в 1843 г.), Меринг (родился в 1846 г.), Каутский (родился в 1854 г.) и Плеханов (родился в 1856 г.)* . Все они происходили из более экономически отсталых восточных или южных районов Европы. Меринг был сыном чиновника налогового ведомства из Померании, Плеханов — сыном помещика из Тамбова, Лабриола — сыном обедневшего землевладельца из Кампании, а Каутский — театрального декоратора из Богемии. Плеханов обратился к марксизму в 1880-х годах, находясь в изгнании в Швейцарии, после 10 лет подпольной народнической деятельности. Лабриола, известный в Риме философ-гегельянец, пришел к марксизму в 1890 г., Меринг до присоединения в 1891 г. к Социал-демократической партии Германии (СДПГ) долгие годы был либеральным демократом и публицистом в Пруссии. Только Каутский не имел домарксистского прошлого, поскольку он примкнул к рабочему движению, будучи журналистом социалистического направления, когда ему было немногим за двадцать.
Ни одному из этих интеллектуалов не довелось сыграть главную роль в руководстве национальными партиями в своих странах, но все они были тесно связаны с их политической и идеологической жизнью, занимая в них официальные посты, за исключением Лабриолы, который остался в стороне от образования Итальянской социалистической партии[3]. Плеханов после основания группы «Освобождение труда» входил в первую редколлегию «Искры», а также в Центральный Комитет Российской социал-демократической рабочей партии, избранный на ее II съезде. Каутский был редактором журнала «Нойе цайт», основного теоретического органа СДПГ, и написал теоретическую часть Эрфуртской программы этой партии. Меринг активно выступал на страницах журнала «Нойе цайт», а Лабриола сотрудничал с аналогичным французским изданием «Ле девенир социаль». Все четверо лично переписывались с Энгельсом, который оказал решающее влияние на становление их взглядов.
Основное направление их деятельности можно рассматривать фактически как продолжение последнего периода деятельности самого Энгельса. Они стремились различными путями систематизировать исторический материализм как всеобъемлющее учение о человеке и природе, способное заменить соперничающие буржуазные теории, и дать рабочему движению широкое и ясное представление о мире, которое сразу смогли бы усвоить наиболее активные его сторонники. Выполнение этой задачи налагало на них, как и на Энгельса, двойное обязательство: разработать общие философские положения марксизма как теории истории и распространить их на те области, которые не были непосредственно затронуты Марксом. Сходство названий ряда основных работ этой группы теоретиков указывает на их общие устремления: «Исторический материализм» (Меринг), «Очерки материалистического понимания истории» (Лабриола), «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (Плеханов), «Материалистическое понимание истории» (Каутский)[4]. В то же время Меринг и Плеханов писали очерки о литературе и искусстве («Легенда о Лессинге» и «Искусство и общественная жизнь»), тогда как Каутский обратился к изучению религии («Происхождение христианства»), затрагивая темы, которые не интересовали Энгельса[5]. Общий смысл всех этих работ заключался скорее в том, чтобы достроить учение Маркса, нежели развить его.
Начало публикации работ Маркса и изучения его биографии, с тем чтобы впервые воссоздать и представить их социалистическому движению в полном объеме, было положено этим поколением. Энгельс опубликовал второй и третий тома «Капитала»; Каутский затем отредактировал «Теории прибавочной стоимости»; Меринг позже участвовал в публикации «Переписки Маркса и Энгельса» и в конце своей жизни составил первую подробную биографию Маркса[6]. Систематизация и обобщение этого нового по содержанию и недавнего по появлению наследия стали основной целью его преемников.
Однако общий международный климат мирового капитализма изменялся. В последние годы XIX столетия в основных промышленно развитых странах шел резкий экономический подъем по мере усиления монополизации на внутренних рынках и ускорения империалистической экспансии на внешних. С ним открывалась напряженная эра стремительных научно-технических открытий, повышения нормы прибыли, накопления капитала и эскалации военного соперничества между великими державами. Эти объективные условия весьма отличались от сравнительно спокойной фазы развития капитализма в период длительного спада 1874—1894 гг., наступившего после поражения Парижской коммуны и закончившегося перед первой вспышкой межимпериалистических конфликтов — англо-бурской и испано-американской войн (за которыми вскоре последовала русско-японская война).
Взгляды непосредственных идейных наследников Маркса и Энгельса сформировались в период относительного затишья. Следующее поколение марксистов достигло зрелости в более бурной обстановке, когда европейский капитализм начал соскальзывать в пропасть первой мировой войны.
Теоретиков этого набора было уже гораздо больше, чем их предшественников, и они в еще более драматической форме отразили сдвиг, который уже просматривался в предыдущий период,— смещение всей географической оси марксистской культуры в сторону Восточной и Центральной Европы. Все без исключения ведущие представители этого нового поколения были выходцами из регионов, лежащих к востоку от Берлина. Ленин был сыном государственного служащего из Астрахани, Люксембург — дочерью лесоторговца из Галиции, Троцкий — сыном мелкого землевладельца на Украине, Гильфердинг — сыном страхового чиновника и Бауэр — текстильного промышленника из Австрии. Все они написали крупные произведения еще до первой мировой войны. Бухарин, сын московского учителя, и Преображенский, отец которого был священником из Орла, внесли свой вклад уже после нее, но их можно считать более поздними представителями той же формации.
Таблица 1
Маркс К. |
1818—1883 гг. |
Трир (Рейнланд) |
Энгельс Ф. |
1820—1895 гг. |
Бармен (Вестфалия) |
Лабриола Л. |
1843—1904 гг. |
Кассино (Кампания) |
Меринг Ф. |
1846—1919 гг. |
Шлове (Померания) |
Каутский К. |
1854—1938 гг. |
Прага (Богемия) |
Плеханов Г. |
1856—1918 гг. |
Тамбов (Центральная Россия) |
Ленин В. |
1870—1924 гг. |
Симбирск (Волга) |
Люксембург Р. |
1871—1919 гг. |
Замостье (Галиция) |
Гильфердинг Р. |
1877—1941 гг. |
Вена |
Троцкий Л. |
1879—1940 гг. |
Херсон (Украина) |
Бауэр O. |
1881—1938 гг. |
Вена |
Преображенский Е. |
1886—1937 гг. |
Орел (Центральная Россия) |
Бухарин И. |
1888—1938 гг. |
Москва |
Хронологию развития и географию распространения марксистской теории до этого периода включительно можно, таким образом, представить в таблице 1. Практически этому поколению теоретиков предстояло сыграть ведущую роль в руководстве соответствующими национальными партиями — роль, намного более решающую и активную, чем та, которая выпала на долю их предшественников. Ленин, как известно, создал большевистскую партию в России. Люксембург была мозгом Социал-демократической партии в Польше, а позже стала наиболее авторитетным основателем Коммунистической партии Германии. Перед первой мировой войной Троцкий стал центральной фигурой во фракционных дебатах российской социал-демократии, а Бухарин — ближайшим помощником Ленина. Бауэр возглавлял секретариат парламентской группы Социал-демократической партии Австрии, тогда как Гильфердинг играл заметную роль в качестве депутата рейхстага от Социал-демократической партии Германии. Общей чертой всех представителей этой группы было их поразительно раннее развитие: к 30 годам каждый из них уже написал фундаментальный теоретический труд.
Что же принципиально нового было в их работах? В связи с ускорением темпов общеисторического развития на рубеже столетий их внимание было обращено главным образом на два новых направления. Прежде всего, очевидные изменения капиталистического способа производства, порождающие монополизацию и империализм, требовали основательного экономического анализа и объяснения. К тому же труды Маркса уже начинали в это время впервые подвергаться профессиональной критике ученых-экономистов[7]. На «Капитал» уже нельзя было спокойно опираться: его надо было развивать. Первая серьезная попытка в этом направлении была предпринята в 1899 г. Каутским в работе «Аграрный вопрос», представляющей собой широкий анализ изменений в сельскохозяйственном производстве Европы и Америки. Это предполагало, что он теперь выступал как представитель старшего поколения, особенно остро реагирующего на требования современной ситуации, и окончательно утвердил свой авторитет среди более молодых марксистов[8]. Позднее в том же году Ленин опубликовал «Развитие капитализма в России» — обширное исследование сельской экономики, формальные мотивы создания которого были весьма близки к обстоятельствам появления «Аграрного вопроса». Однако конкретная цель, поставленная Лениным, отличалась большей смелостью и новизной. Дело в том, что в этой работе фактически впервые серьезно применялась изложенная в «Капитале» общая теория капиталистического способа производства к анализу конкретной общественной формации, в которой сочетались несколько способов производства, соединяясь в историческую целостность. Таким образом, ленинский анализ развития сельских районов царской России представлял собой решающий шаг вперед для исторического материализма в целом. К моменту завершения этой работы ее автору исполнилось 29 лет. Шесть лет спустя 28-летний Гильфердинг, завоевавший признание в 1904 г. эффектным ответом на поверхностную критику Маркса со стороны Бем-Баверка, закончил работу над «Финансовым капиталом», вторгавшимся в совершенно новую область исследований. Опубликованная в 1910 г. работа Гильфердинга выходила за рамки как «отраслевого», так и «национального» применения положений «Капитала» Каутским и Лениным: она представляла собой полное его «обновление» с учетом глобальных перемен в капиталистическом способе производства в новую эпоху трестов, таможенных тарифов и торговых войн. Сосредоточивая свой анализ на усиливавшемся господстве банков, ускорявшейся монополизации и все большем использовании государственного механизма для агрессивной экспансии капитала, Гильфердинг указал на рост международной напряженности и анархии, которые сопутствовали организационному укреплению и централизации капитализма в каждой отдельной стране.
В это же время (уже после написания «Финансового капитала», но до его издания) 26-летний Бауэр в 1907 г. опубликовал обширный том «Национальный вопрос и социал-демократия». В нем он рассматривал важнейшую политическую и теоретическую проблему, почти не затронутую Марксом и Энгельсом, и встававшую во весь рост перед социалистическим движением. В этой совершенно новой области он выдвинул далеко идущие теоретические обобщения, пытаясь объяснить происхождение и состав наций, и завершил свою работу анализом империалистических аннексионистских устремлений за пределами Европы.
Империализм стал объектом серьезного теоретического изучения в работе Люксембург «Накопление капитала», опубликованной в 1913 г., накануне первой мировой войны. Люксембург подчеркнула важнейшую роль некапиталистических анклавов капитализма в создании прибавочной стоимости, которые вызвали внутреннюю структурную потребность в военно-империалистической экспансии колониальных держав на Балканах, в Азии и Африке. Ее утверждение дало основания характеризовать эту работу — несмотря на допущенные в ней аналитические ошибки — как самую радикальную и оригинальную попытку переосмысления и развития предложенной в «Капитале» системы категорий на материале мирового развития и в свете событий новой эпохи. Она незамедлительно подверглась критике в журнале «Нойе цайт» со стороны Бауэра, который начиная с 1904 г. также трудился над проблемой, связанной с предложенными Марксом схемами расширенного воспроизводства капитала. И наконец, после начала первой мировой войны свой собственный взгляд на развитие мирового капитализма изложил Бухарин в работе «Империализм и мировая экономика», написанной в 1915 г., тогда как Ленин в следующем году опубликовал свое знаменитое краткое исследование «Империализм как высшая стадия капитализма»[9]. В этих работах обобщались экономические выводы, сделанные в ходе предшествовавшей дискуссии, и они впервые представали в рамках стройного политического анализа воинственности империализма и колониальной эксплуатации, вытекавших из общего закона неравномерности развития капиталистического способа производства.
Таким образом, в первые 15 лет нового столетия наблюдался бурный расцвет марксистской экономической мысли в Германии, Австрии и России. Крупные теоретики не сомневались в исключительной важности выявления фундаментальных законов движения капитализма на новом этапе его исторического развития. Вместе с тем это время стало свидетелем блестящего выхода на сцену истории марксистской политической теории. Если экономические исследования того периода могли строиться на основательном фундаменте «Капитала», то ни Маркс, ни Энгельс не оставили подобных концепций для выработки политической стратегии и тактики пролетарской революции. Этому, как мы уже видели, препятствовала объективная ситуация, в которой они находились. Стремительный рост партий рабочего класса в Центральной Европе и бурный подъем народных восстаний против старых режимов Восточной Европы создали условия для возникновения теории нового типа, учитывающей опыт массовых сражений пролетариата и естественно вписывающейся в деятельность партийных организаций.
Революция 1905 г. в России, за которой внимательно следили в Германии и Австрии, дала материал для первого стратегического политического анализа научного характера в истории марксизма — работы Троцкого «Результаты и перспективы». Основанная на прекрасном понимании структуры государственной системы мирового империализма, эта небольшая работа с исключительной точностью определила будущий характер и ход социалистической революции в России. Троцкий написал ее в возрасте 27 лет, но ему не удалось внести сколь-нибудь существенный вклад в развитие политической теории марксизма до первой мировой войны вследствие его изоляции от большевистской партии после 1907 г.
Построение системы марксистской политической теории классовой борьбы на организованном и тактическом уровне стало делом Ленина. Масштаб его достижений в этом плане навсегда перестроил все здание исторического материализма. До Ленина сфера политики оставалась практически не исследованной марксистской теорией. В течение примерно 20 лет Ленин разработал концепции и методы борьбы пролетариата за власть в России под руководством опытной и преданной своему делу рабочей партии. Конкретные способы сочетания пропаганды и агитации, проведения забастовок и демонстраций, формирования классовых союзов, укрепления партийной организации, решения вопросов национального самоопределения, анализа внутри- и внешнеполитической ситуации, характеристики уклонов, использования парламентской деятельности, подготовки вооруженного восстания — все эти нововведения, рассматриваемые зачастую как просто «практические» меры» на самом деле представляли также решающее теоретическое продвижение в ранее не исследованную область. Работы Ленина «Что делать?», «Шаг вперед, два шага назад», «Две тактики социал-демократии в демократической революции», «Уроки московского восстания», «Аграрная программа российской социал-демократии», «О праве наций на самоопределение», десятки других статей и заметок, написанных перед первой мировой войной, положили начало марксистской политической науке, способной отныне решать широкий круг проблем, прежде находившихся вне строгой теоретической оценки. Силу ленинским работам этих лет придавала, несомненно, огромная революционная энергия народных масс России, существовавших в беспросветных условиях царизма. Лишь их стихийные действия, постоянно приближавшие свержение российского самодержавия, позволили Ленину обогатить марксистскую теорию.
Следует учитывать, что и в этом случае именно реальные материальные условия, в которых совершались теоретические открытия, обусловили объективные пределы их применения. Мы не имели здесь возможности обсудить объективную ограниченность применения и упущения теоретической работы Ленина. Можно лишь сказать, что они были в основном связаны с определенной отсталостью развития общественной формации России и управляющего ею государства, что ставило царскую империю особняком от остальной предвоенной Европы. Ленин, намного теснее связанный с национальным рабочим движением, чем когда-либо был Маркс, непосредственно не занимался вопросами борьбы в других странах континента, проходившей в принципиально иных условиях. Этим странам предстояло проложить дорогу к революции в качественном отношении более трудным путем, чем в самой России. Так, в Германии, обладавшей намного более развитой промышленностью, всеобщее избирательное право мужчин и гражданские свободы привели к созданию государственной структуры, совершенно отличной от самодержавия Романовых, а, следовательно, и арены политической борьбы, которая никогда даже близко не напоминала российскую.
В Германии революционные настроения организованного рабочего класса были заметно ниже, в то время как его культура была значительно выше, как и институциональная структура всего общества. Люксембург, единственная из марксистов-теоретиков германской империи, кто создал оригинальную политическую теорию, косвенно отразила данное противоречие в своих работах, несмотря на то, что при этом сказывался опыт ее участия в намного более активном польском подполье. Политические работы Люксембург никогда не достигали последовательности и глубины ленинских произведений или проницательности трудов Троцкого. Сама почва рабочего движения в Германии не допускала подобного роста. Но горячие выступления Люксембург в Социал-демократической партии Германии, направленные против сползания партии к реформизму (масштабов которого Ленин, будучи в изгнании, не оценил), содержали элементы критики буржуазной демократии, защиты стихийности пролетарской борьбы и концепцию социалистической свободы, опережавшие представления Ленина об этих проблемах, — и все это в сложнейшей обстановке, в которой она находилась. Острая полемическая работа «Социальная реформа или революция», которой она в возрасте 28 лет ответила на эволюционизм Бернштейна, определила особый путь: последовал ряд теоретических обоснований всеобщей забастовки как архетипа наступательного орудия самоэмансипации рабочего класса, завершенных в решающем споре с Каутским в 1909—1910 гг., где окончательно обозначились линии будущего политического размежевания в рабочем движении.
Первой мировой войне предстояло разобщить ведущих марксистов-теоретиков Европы столь же радикально, как она расколола само рабочее движение. Все развитие марксизма в последние предвоенные десятилетия свидетельствовало о гораздо более тесном единстве теории и практики, чем в предыдущий период, благодаря подъему организованных социалистических партий в то время. Участие ведущих марксистов-теоретиков в практической деятельности их национальных партий не привело, однако, к развитию у них комплекса провинциальности или к обособлению друг от друга. Напротив, международные дискуссии и полемика были их второй натурой: и если никто из них не достиг олимпийской универсальности Маркса или Энгельса, то это было неизбежным следствием их большей укорененности в конкретной обстановке и жизни их стран. Однако в случае русских и поляков их жизнь на родине перемежалась длительными периодами эмиграции, напоминающими подобные периоды в жизни основоположников исторического материализма[10]. В условиях новой эпохи им удалось создать сравнительно однородную среду дискуссий и общения, в которой ведущие теоретики основных отделений II Интернационала в странах Восточной и Центральной Европы, где марксизм теперь был живым учением, знакомились с работами друг друга из первых или вторых рук, а критика не знала границ. По этой причине, когда в 1914 г. разразилась война, раскол, вызванный отношением к ней, прошел через различные национальные группы марксистов-теоретиков, игравших ведущие роли на предвоенной сцене, а не между ними. Представители старшего поколения Каутский и Плеханов громко высказались за социал-шовинизм, в поддержку своих (соответственно враждующих) империалистических отечеств. Меринг, напротив, упорно отказывался иметь какое-либо отношение к капитуляции СДПГ в Германии, В среде молодого поколения Ленин, Троцкий, Люксембург и Бухарин широким фронтом немедленно выступили против войны и осудили предательское соглашательство социал-демократических организаций, вставших в один ряд со своими классовыми угнетателями в давно предвиденной капиталистической бойне. Гильфердинг, первоначально выступивший в рейхстаге против войны, вскоре позволил призваться в австрийскую армию; Бауэр сразу же пошел воевать против России на Восточный фронт, где вскоре попал в плен. Единство и реализм II Интернационала, взлелеянного Энгельсом, были уничтожены в течение одной недели.
Последствия августа 1914 г. для всего континента хорошо известны. В России стихийное восстание голодных и уставших от войны народных масс в Петрограде в феврале 1917 г. свергло царизм. Через восемь месяцев большевистская партия под руководством Ленина была готова к захвату власти. В октябре Троцкий повел ее в Петрограде на социалистическую революцию, которую он предвидел еще 12 лет назад. За быстрой победой 1917 г. вскоре последовали империалистическая блокада, интервенция и гражданская война 1918—1921 гг. Эпический ход революции в России направил компас теоретических работ Ленина, в которых политическая мысль и действие сливались теперь в неразрывном единстве, не имевшем себе равных примеров ни до, ни после. Ленинские работы тех лет — «Апрельские тезисы», «Государство и революция», «Марксизм и восстание», «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», «О продналоге» — устанавливают новый метод исследования в историческом материализме, а именно: «конкретный анализ конкретной ситуации», который Ленин называл «живой душой марксизма». Он набрал в них такую динамическую силу, что вскоре после этого в употребление входит сам термин «ленинизм».
В этот героический период пролетарской революции в России ускоренное развитие марксистской теории отнюдь не ограничивается работами самого Ленина. Фундаментальные труды, посвященные военному искусству («Как вооружилась революция») и предназначению литературы («Литература и революция»), были написаны Троцким. Бухарин предпринял попытку обобщить исторический материализм как систематизированную социологию в получившем широкий резонанс трактате «Теория исторического материализма»[11]. Вскоре после этого Преображенский, совместно с Бухариным составивший популярный большевистский учебник «Азбука коммунизма», начал издавать наиболее оригинальное и радикальное экономическое исследование задач, стоявших перед Советским государством в период перехода к социализму,— область, в которую прежде марксистская теория, естественно, не вторгалась; первые главы «Новой экономики» появились в 1924 г. Между тем центр международных исторических исследований, посвященных розыску и изданию неопубликованных трудов Маркса, перемещается в Россию. Рязанов, еще до первой мировой войны завоевавший репутацию исследователя архивов Маркса, возглавил работу по первому полному научному изданию работ Маркса и Энгельса. Основная часть рукописей была доставлена в Москву и помещена в Институт Маркса и Энгельса, директором которого он был назначен[12]. Все эти люди играли, конечно, выдающуюся роль в практической борьбе за победу революции в России и построение нарождающегося Советского государства. Во время гражданской войны Ленин был председателем Совета народных комиссаров, Троцкий — Комиссаром по военным делам, Бухарин — редактором партийной газеты, Преображенский фактически первым возглавил секретариат партии, а Рязанов организовал профсоюзы. Плеяда крупных мыслителей и организаторов, находившихся в расцвете лет, когда гражданская война пришла к победному концу, казалось, обеспечила будущее марксистской культуре в СССР, этом новом оплоте рабочего класса.
Однако в других странах Европы волна революционного подъема, поднявшаяся в 1918 г. в конце войны и продолжавшаяся до 1920 г., разбилась. Капитал оказался значительно сильнее во всех странах за пределами России. Международной контрреволюции, взявшей в кольцо Советское государство в 1918—1921 гг., не удалось его свергнуть, хотя гражданская война и нанесла огромный урон рабочему классу России. Война прочно изолировала революцию в России от остальной Европы в течение трех лет наиболее острого социального кризиса империалистического порядка на всем континенте и тем самым позволила успешно справиться с пролетарскими восстаниями за пределами Советского Союза.
Первой серьезной угрозой капиталистическим европейским государствам стал целый ряд массовых выступлений в Германии в 1918—1919 гг. Люксембург, следя за ходом революции в России, отчетливее любого большевистского лидера того периода уловила определенную опасность диктатуры, установленной во время гражданской войны. Хотя при этом она проявила ограниченность представления об этих проблемах (национальной, крестьянской), менее очевидных в индустриально развитых зонах Европы[13]. Освобожденная из тюрьмы после падения второго рейха, Люксембург сразу же посвятила себя задаче организации в партии революционного левого крыла в Германии. Как наиболее влиятельная фигура образовавшейся КПГ, она составила программу партии и выступила с политическим докладом на ее учредительном съезде. Роза Люксембург была убита две недели спустя во время беспорядочного, полустихийного восстания, начатого голодными толпами берлинцев и подавленного вооруженной силой по приказу правительства социал-демократов. За подавлением январского восстания в Берлине вскоре последовал вооруженный захват частями рейхсвера Мюнхена, где местные группы социалистов и коммунистов создали в апреле 1919 г. эфемерную Баварскую советскую республику. Революция в Германии, рожденная Советами рабочих и солдат в ноябре 1918 г., потерпела полное поражение и к 1920 г.
Тем временем в Австро-венгерской империи разворачивались подобные события. В отсталой сельской Венгрии требования Антанты привели к добровольной отставке буржуазного правительства, сформированного после перемирия, и образованию Советской республики, возглавляемой социал-демократами и коммунистами; прошло полгода, и румынские войска подавили Венгерскую коммуну и восстановили белый режим. В Австрии реальный политический вес промышленного рабочего класса был гораздо больше, чем в Венгрии (как и в Пруссии по сравнению с Баварией). Однако социал-демократическая партия, безраздельно управлявшая настроениями пролетариата, выступила против социалистической революции и вошла в буржуазное коалиционное правительство. Под предлогом стремления избежать интервенции Антанты правительство постепенно распустило Советы рабочих и солдат сверху. К 1920 г. партия вышла из правительства, но восстановление прочного положения капитализма в стране к тому времени уже было обеспечено. Бауэр, ставший вскоре ведущим деятелем СДПА, занимал в 1919 г. пост министра иностранных дел Австрийской республики. Впоследствии он написал крупную теоретическую работу в защиту линии своей партии после первой мировой войны, книгу с неправильным названием «Австрийская революция», вышедшую в 1924 г. Его бывший коллега Гильфердинг дважды занимал пост министра финансов Веймарской республики. Единство теории и практики, свойственное этому поколению, нашло свое подтверждение даже в судьбах представителей реформистского австромарксизма[14].
Последний крупный подъем пролетарского движения в три послевоенных года произошел в Италии. Социалистическая партия на родине Лабриолы всегда была гораздо меньше, чем в Германии или Австро-Венгрии, но более активной: во время первой мировой войны она сопротивлялась социал-патриотизму и щеголяла словесным максимализмом. Однако всеобщая забастовка и бурная волна захватов рабочими фабрик, охватившая Турин в 1920 г., тем не менее, застали ее совершенно неподготовленной к ведению наступательной революционной стратегии. Контрмеры правительства либералов и хозяев предприятий в конце концов парализовали это движение, лишенное какого-либо четкого политического руководства. Волна народных выступлений спала, оставив после себя вооруженные отряды контрреволюции, которые подготовили приход фашизма в Италии.
Эти роковые неудачи в Германии, Австрии, Венгрии и Италии, вместе с Россией составлявших традиционную сферу влияния марксизма до первой мировой войны, имели место еще до того, как сама большевистская революция достаточно оправилась от империалистической интервенции и смогла непосредственно воздействовать организационно или теоретически на ход классовой борьбы в этих странах. III Интернационал формально был основан в 1919 г., когда Москва все еще находилась в кольце белых армий. Реальное же создание Коминтерна произошло на его II конгрессе в июле 1920 г. К этому моменту было уже слишком поздно что-то предпринимать, чтобы как-то повлиять на важнейшие сражения пролетариата в послевоенной обстановке. Наступление Красной Армии в Польше, сулившее, казалось, возможность непосредственной связи с революционными силами Центральной Европы, в том же месяце было отбито, а еще через несколько недель прекратились захваты фабрик в Турине, хотя Ленин телеграфировал ИСП, призывая к общенациональным выступлениям по всей Италии.
Эти поражения, несомненно, были обусловлены отнюдь не субъективными ошибками или неудачами. Они свидетельствовали об объективном превосходстве сил капитализма в Центральной и Западной Европе, где его исторически сложившийся перевес над рабочим классом сохранился и после первой мировой войны. Партиям III Интернационала удалось прочно закрепиться в основных странах континента за пределами СССР только уже после всех этих неудачных сражений. Когда же, наконец, была прорвана блокада Советского государства, то вполне естественно, что разительный контраст между разгромом руководящих органов социал-демократии и поражением стихийных восстаний в Центральной и Южной Европе, с одной стороны, и успехом большевистской партии в России — с другой, обеспечил относительно быстрое формирование централизованного революционного Интернационала на принципах, разработанных Лениным и Троцким.
В 1921 г. Ленин составил свое фундаментальное теоретическое «послание» новым коммунистическим партиям, которые к тому времени уже были созданы практически во всех развитых странах капиталистического мира, — работу «Детская болезнь «левизны» в коммунизме». В ней он обобщил исторические уроки практического опыта большевиков в России для социалистов других стран и впервые обратился к проблемам марксистской стратегии в условиях более развитых, чем царская империя, стран, где буржуазный парламентаризм был гораздо сильнее, а реформизм рабочего класса гораздо глубже, нежели ему представлялось до первой мировой войны. Благодаря систематическому переводу работы Ленина стали доступными для активных участников революционного движения всей Европы. В тот момент, казалось, сложились условия для международного распространения и плодотворного развития марксистской теории на совершенно новом уровне, а Коминтерн представлялся гарантией ее практической связи с повседневной борьбой народных масс.
В действительности эти перспективы скоро исчезли. Жестокие удары, нанесенные империализмом революции в России, опустошили ряды советского рабочего класса, даже несмотря на его военную победу над силами белых в гражданской войне. После 1920 г. нельзя было рассчитывать на немедленную помощь от более развитых стран Европы. СССР был обречен на изоляцию, его промышленность была разрушена, его пролетариат был ослаблен, сельское хозяйство было запущено, а крестьянство испытывало недовольство. Завершалась стабилизация капитализма в Центральной Европе, от которой революционная Россия была полностью отрезана. Когда же блокада была прорвана и связь с другими странами континента восстановлена, то над Советским государством, зажатым в тисках российской отсталости и лишенным политической поддержки извне, нависла внутренняя угроза. Крепнувшая узурпация власти партийным аппаратом, все более жесткое подчинение ему рабочего класса и неуклонный рост официального шовинизма слишком поздно (в 1922 г.) стали очевидны и самому Ленину, смертельно больному. Его последние работы — от статьи о Рабкрине до политического завещания[15] — можно считать отчаянной теоретической попыткой найти формы возрождения политической активности народных масс, которая могла бы искоренить бюрократизм нового Советского государства и восстановить утраченные после Октябрьской революции единство и демократию.
В начале 1924 г. Ленин умер. Через три года победа Сталина во внутрипартийной борьбе решила судьбу социализма и марксизма в СССР на следующие десятилетия. Сталинский политический аппарат вскоре подавил революционную деятельность народных масс в самой России, а также все больше свертывал или подрывал ее за пределами Советского Союза. Прочное господствующее положение бюрократически привилегированного слоя над рабочим классом обеспечивалось полицейским режимом, постоянно ужесточавшимся. В этих условиях революционное единство теории и практики, сделавшее возможным возникновение классического большевизма, было, естественно, разрушено. Бюрократическая каста, захватившая власть в этой стране, лишила низы прав, самостоятельности и погасила их энтузиазм. Стоявшая над низами партия постепенно была очищена от последних соратников Ленина. Вся серьезная теоретическая деятельность была прекращена в Советском Союзе после коллективизации. В 1929 г. Троцкого высылают из страны, а в 1940 г. его убили. В 1931 г. Рязанова снимают с занимаемых постов, в 1939 г. он умирает в трудовом лагере. В 1929 г. Бухарина заставляют замолчать, а в 1938 г. его расстреливают. К 1930 г. морально сломили Преображенского, и он умирает в тюрьме в 1938 г. К тому времени, как правление Сталина достигло своего апогея, марксизм в России практически был сведен к формальному упоминанию. Страну, занимавшую в мире передовые позиции в развитии исторического материализма и обогатившую Европу разнообразием и силой ума своих теоретиков, за десятилетие превратили в полуграмотное болото, в страну, выделявшуюся лишь своей жесткой цензурой и грубой пропагандой.
В то время как сталинизм непроницаемым колпаком накрыл советскую культуру, политическое лицо европейского капитализма все больше искажалось яростью и конвульсиями. Рабочий класс, потерпевший поражение в ходе послевоенного революционного кризиса, тем не менее, по-прежнему представлял сильную угрозу буржуазии по всей Центральной и Южной Европе. Создание III Интернационала и рост хорошо организованных коммунистических партий под знаменем ленинизма внушали страх правящему классу в странах, ставших в 1918—1920 гг. эпицентрами революций. Кроме того, подъем экономики в империалистических странах, обеспечивший политическое восстановление версальского порядка, оказался недолговечным. В 1929 г. в Европе разразился крупнейший кризис капитализма, вызвавший массовую безработицу и усиление классовой борьбы. Социальная контрреволюция мобилизовалась и приняла самые жестокие и насильственные формы, свертывая парламентскую демократию, с тем, чтобы ликвидировать все самостоятельные организации рабочего класса. Террористические фашистские диктатуры — вот исторический ответ капитала на угрозу его господству со стороны труда в этом регионе. Диктатуры предназначались для подавления малейших проявлений сопротивления и независимости пролетариата на фоне усиления межимпериалистических противоречий.
Италия была первой страной, в полной мере испытавшей фашистские репрессии: к 1926 г. Муссолини уже покончил со всей законной оппозицией в стране, В 1933 г. в Германии власть захватили нацисты после того, как Коминтерн навязал КПГ курс, равносильный самоубийству; рабочее движение в Германии было уничтожено. Год спустя клерикальный фашизм совершает вооруженные налеты в Австрии, крушит партийные и профсоюзные организации — оплот рабочего класса. В Венгрии уже задолго до этого была установлена белая диктатура. Военный путч в Испании ознаменовал начало трехлетней гражданской войны, которая закончилась победой испанского фашизма при помощи союзнически Португалии и единомышленников в Италии и Германии. Это десятилетие завершилось нацистской оккупации Чехословакии и установлением над ней контроля, а также падением Франции.
Как же сложилась в эту эпоху великих потрясений судьба марксистской теории в Центральной Европе, которая сыграла столь важную роль в развитии исторического материализма до первой мировой войны? Как мы уже убедились, не успела ленинская политическая мысль распространиться за пределы России, как она была стерилизована в результате сталинизации III Интернационала, который подчинил политику входивших в него партий целям внешней политики СССР. Но коминтерновские социал-демократические или центристские партии, естественно, тоже не выражали готовности применять или распространять ленинизм. Таким образом, среди массовых организаций рабочего класса, сформировавшихся в этом регионе в период между двумя войнами, существо марксистской теории сводилось в основном к экономическому анализу в духе, непосредственно унаследованном от крупных дискуссий довоенных времен. В Веймарской республике, во Франкфурте, в 1923 г. при финансовой поддержке богатого хлеботорговца создается независимый институт социальных исследований для содействия проведению марксистских исследований на полуакадемической основе (этот институт был формально придан Франкфуртскому университету)[16]. Его первым директором становится историк-правовед Карл Грюнберг, который до начала первой мировой войны возглавлял кафедру в Венском университете. Грюнберг (уроженец Трансильвании, 1861 г.) был типичным представителем старшего поколения ученых-марксистов Восточной Европы; он основал первый крупный журнал по истории рабочего движения в Европе — Archive fur die Geschichte des Sozialismus und der Arbeiter-bewegung, издание которого после образования института переносится во Франкфурт. Отныне этот видный представитель традиции австромарксизма перекидывает мостик к молодому поколению социалистически настроенной интеллигенции в Германии. В 20-е годы в штат возглавляемого им Института социальных исследований входили и коммунисты, и социал-демократы. Институт поддерживал регулярные контакты с Институтом Маркса — Энгельса в Москве, направляя архивные материалы Рязанову для первого научного издания трудов Маркса и Энгельса. Первый том Marks — Engels Gesamtausgabe (MEGA) был фактически издан во Франкфурте в 1927 г. под эгидой двух институтов.
В то же время институт финансировал издание единственного в межвоенный период значительного труда в области марксистской экономической теории. Его автором был Генрик Гроссманн, эмигрант из Восточной Европы, родившийся в 1881 г. в Кракове, в семье шахтовладельца из Галиции. Он был ровесником Бауэра и на семь лет старше Бухарина, иными словами, одним из представителей того выдающегося поколения, что достигло невероятных высот до 1914 г. Однако взгляды Гроссманна развивались медленнее. Начав студентом у Бем-Баверка в Вене, он вступил в Коммунистическую партию Польши и возглавил кафедру экономики в Варшавском университете. В 1925 г. из-за политических преследований он уехал из Польши в Германию, а в 1926—1927 гг. читал курс лекций во Франкфуртском институте. Позднее эти лекции были опубликованы в виде объемистого тома, озаглавленного «Закон накопления и крах капиталистической системы»[17]. В изданном в год Великой депрессии (1929 г.) труде Гроссманна обобщались классические предвоенные дискуссии по вопросу о законах движения капиталистического способа производства в XX в. и предпринималась самая грандиозная до сих пор попытка в систематизированном виде изложить доказательства его объективно неизбежного краха, исходя из логики марксовой теории воспроизводства капитала. Его главные положения, которые представлялись столь своевременными, немедленно оспорил более молодой экономист левый социал-демократ Фриц Штернберг.
Ранее Гроссманн критиковал книгу самого Штернберга «Империализм» (1926 г.), представлявшую собой переложение позиции Люксембург, дополненной современным анализом функций и колебаний численности резервной армии труда при капитализме. Оба автора, в свою очередь, подверглись критике со стороны другого марксиста польского происхождения Натали Можковска в ее небольшой книге о современных теориях кризиса, написанной после прихода нацистов к власти в Германии[18]. В следующем году находившийся в изгнании в Чехословакии Бауэр издал свою последнюю теоретическую работу, которую он пророчески озаглавил «Между двумя мировыми войнами?»[19]. В этом политическом и экономическом завещании самый одаренный представитель школы австромарксизма Бауэр дал более совершенный прикладной анализ марксовой теории воспроизводства, который он вел в течение всей своей жизни, и построил наиболее утонченный из до сих пор представленных вариантов кризисов недопотребления. В работе отразилось его разочарование политикой постепенного реформизма, которую он проводил в течение длительного времени, будучи в руководстве партии, призывая социал-демократическое и коммунистическое движение вновь объединиться в борьбе против фашизма.
Бауэр умер в Париже в 1938 г., вскоре после того, как он был вынужден оставить Братиславу в связи с заключением Мюнхенского пакта. Через несколько месяцев началась вторая мировая война, а нашествие нацистов на Европу положило конец целой эпохе в развитии марксизма на этом континенте. В 1941 г. в Париже, в застенках гестапо, погиб Гильфердинг.
Послесловие к традиции, которую олицетворяли эти люди, могли написать лишь те, кто находился вне поля битвы. В 1943 г. в Швейцарии Можковска публикует свою последнюю, наиболее радикальную работу — «О динамике зрелого капитализма»[20]. Тем временем в США молодой американский экономист Поль Суизи обобщил всю историю марксистских дискуссий о законах капитализма — от Туган-Барановского до Гроссманна — и со своей стороны одобрил решение проблемы недопотребления, предложенное Бауэром, в работе «Теория капиталистического развития»[21], написанной с образцовой ясностью.
Однако в книге Суизи, написанной во времена «нового курса», подспудно отвергалось предположение о непреодолимости в условиях капиталистического способа производства кризисов, возникающих в результате диспропорциональности и недопотребления. Он признавал потенциальную эффективность кейнсианского принципа антицикличного вмешательства государства для обеспечения внутренней стабильности империализма. Окончательный распад капитализма впервые связывался с чисто внешним фактором — «более высокой эффективностью экономики Советского Союза и стран, которые, как предполагалось, могут последовать по его пути после окончания войны». По его мнению, в дальнейшем был возможен мирный переход к социализму самих Соединенных Штатов[22]. «Теория капиталистического развития» знаменовала конец интеллектуальной эпохи в истории и философии марксизма.
Предыдущая |
Содержание |
Следующая
