Новейшая история Отечества. В 2 тт. Ред. А.Ф. Киселев, Э.М. Щагин. 2-е изд. — М.: Владос, 2002.
Если вам, уважаемый читатель, кто-то скажет, что наша страна страсть как нуждается в «национальной идее», — не верьте. Нужда эта уже удовлетворена, причем еще как: таких «идей» у нас — две.
Главная цель любой идеологии — проникнуть в сознание как можно большего числа людей. Как это сделать легче всего? Разумеется, через систему образования, где ею пропитываются соответствующие предметы, программы и конечно же учебники. Тому, кто сумеет прочитать пару десятков современных учебников по истории, предстанет интересная картина. В одних учебниках взахлеб доказываются преимущества неограниченной рыночной экономики и либерализма, а история России выглядит как постоянное стремление к этим вечным ценностям. Лучший пример — печально знаменитые учебники А.А. Кредера, где Запад вообще и США в частности рисуются столь привлекательно, что напоминают земной рай, а победа над фашизмом целиком приписана западным союзникам. Другая же, напротив, выдержана в лучших традициях уваровской триады «православие, самодержавие, народность», причем в последнее время эта тенденция получает все большее распространение, удивительным образом сочетаясь с первой.
Учебник «Новейшая история Отечества. XX век», написанный на историческом факультете МПГУ под редакцией А.Ф. Киселева и Э.М. Щагина, — ярчайшее проявление этой второй тенденции. Как только немаленький тираж первого издания (1998 г.) был раскуплен и распространен по вузам, немедленно появилось второе.
Авторы учебника приняли на вооружение замечательную методологию: если факт не укладывается в их идеологическую схему, то его просто не было. Вот пример с первых страниц первого тома. Профессор Тюкавкин, автор параграфа о национальном составе Российской империи, отмечает, что “в России не существовало особых законов для великороссов и других ее народов” (т.1, с.16). Забавно, не правда ли? Открываем «Свод законов Российской империи» и находим в девятом томе пятый раздел под названием «О состоянии инородцев», где, в частности, есть глава вторая — «О евреях». Причем двумя страницами ранее сам В.Г.Тюкавкин повествовал и о «черте оседлости», и об особых квотах для евреев, желающих обучаться в высших и средних учебных заведениях, но по нему выходит, что это, собственно, евреям не очень-то и мешало. Зато ни о «деле Бейлиса», ни о страшных еврейских погромах в Одессе, Киеве и Кишиневе, ни уж тем более о поддержке погромов царской администрацией в учебнике ни слова нет, а черносотенные партии «Союз русского народа» и «Союз Михаила Архангела», насмерть дравшиеся друг с другом за правительственные подачки, у авторов учебника проходят по респектабельному ведомству консерватизма (т.1, с.103). А ведь историку неплохо было бы понимать разницу между полууголовниками-погромщиками и консерваторами.
Далее доктор исторических наук утверждает, что в Прибалтике после присоединения к России «преподавание стало вестись на местных языках», хотя с 1887–1893 гг. до 1917 г. оно велось, напротив, только на русском (в Польше — с 1872 г., где гимназистам было запрещено говорить по-польски даже на переменах). К концу XIX в. царизм фактически ликвидировал польскую и финляндскую автономию, но в учебнике про это — ни единой строки. Политика русификации и привела к развитию на окраинах империи мощнейших национально-освободительных движений, причем даже там, где их никогда раньше не было (например, в Финляндии). Невозможно поверить в то, что В.Г. Тюкавкин этого не знал, он просто сознательно игнорирует практически общеизвестные факты и документы.
Такую же избирательность мы видим при описании исторической фигуры Николая II, главным положительным качеством которого оказывается то, что «он много и страстно молился и твердо верил в то, что на все есть воля Божья», из-за чего «ему не хватало практицизма в политике, критического анализа всех опасных ситуаций.<…> В такие моменты он был незлобив и уповал на Бога» (т.1, с.67). Все хорошо, если бы не факты... Вот, например, что писал сам царь по поводу подавления народных восстаний в 1906 г.:
«В Сибири тоже лучше, но еще пока не кончена чистка от всей дряни… Витте после московских событий резко изменился: теперь он хочет всех вешать и расстреливать».
«Чистка» — эвфемизм террора… А супруга Николая, Александра Федоровна (ныне тоже признанная святой), пишет царю по поводу революционеров и либералов: «Мое солнышко, согни их в бараний рог… Пичужка мой, не давай никому из них пощады». «Ники» и не давал…
А во всех неприятностях царствования, благодаря которым царь заработал прозвище «кровавый», по учебнику, виновато плохое окружение, дурные министры и великие князья. В случае с Ходынкой царя подвел Сергей Александрович, в случае с утоплением русского флота при Цусиме — Алексей Александрович, а в «кровавом воскресенье» 1905 г. — Владимир Александрович (т.1, с.71). Прямо слезы на глаза наворачиваются от обиды за одинокого императора! Далее, о Распутине сказано только, что без его влияния в 1916 г. «по слухам, …не проходило ни одного заметного назначения» и что «слухи на этот счет были выгодны оппозиции, которая в лице “старца” получила прекрасную возможность для дискредитации режима» (т.1, с.173). Но, во-первых, достаточно прочитать переписку Николая, чтобы «слухи» превратились в неопровержимые факты. Во-вторых, оцените логику: это не режим себя дискредитировал тем, что правительством заправлял малограмотный проходимец, а это оппозиция виновна в распространении слухов.
Дальше больше. Первая мировая война, участие в которой привело страну к политическому и экономическому кризису, фактически на край гибели, объявляется автором «Великой», и он с явной симпатией отмечает, что ее «многие... считали справедливой, освободительной, отечественной», да еще и «духовно оборонительной». В качестве доказательства — пространные ссылки на И.А. Ильина и В.В. Розанова, известных своим крайним национализмом. Про цели правительства: Константинополь и Балканы, про влияние на Россию Франции и Англии — молчок…
Авторы учебника вообще очень любят прикрывать фальсификацию фактов и националистические высказывания фиговым листком цитат. Привычка эта осталась еще от советских времен, когда фразами «классиков марксизма» были вынуждены пользоваться все, а особенно преуспевали в этом занятии те, кому самим сказать было нечего. Только если раньше в роли глашатаев абсолютной истины выступали Маркс и Ленин, то теперь это представители так называемой «русской религиозной философии»[1], эмигрантские историки и западные политические деятели.
Читатель, познакомившись с приведенными выше примерами, наверное, подумает, что история советского периода излагается авторами исключительно в негативном ключе. Но нет: после проникновенного рассказа о Николае II авторы нашли себе другой идеал, «исполинскую личность», воплотившую в себе «идею русской государственности». Угадайте, о ком идет речь? — об Иосифе Сталине.
Государственная мудрость вождя, по мнению автора раздела В.П. Попова, ярко проявила себя в захвате Западной Белоруссии и Украины. Раздел Польши с Гитлером представляется как акт «исторической справедливости», реализация «национальной идеи» — победой над
«движущей силой поляков — католическим фанатизмом, <...> [который] заставлял их с маниакальным упорством добиваться одной цели: уничтожения русского народа как нации, но прежде того — искоренения в нем православия» (т.2, с.102).
Депортация тысяч поляков в Сибирь, катынские расстрелы, уничтожение польской компартии — это тоже следствия победы над католическим фанатизмом? Я далек от того, чтобы вслед за некоторыми современными историками называть государства Прибалтики и Польшу демократическими, это были довольно гнусные режимы, гораздо больше походящие на фашистские диктатуры, чем на либеральные демократии. Захват этих стран действительно был обусловлен политическим здравым смыслом, поступить иначе означало добровольно передать их Гитлеру. К тому же не надо забывать, что число сторонников СССР в этих странах было далеко не маленьким. Но Сталин в роли проводника православной идеи — до такого не додумался бы даже Геббельс!
Но раз так, то как тогда быть с репрессиями, с миллионами расстрелянных и погибших в лагерях? Для того чтобы обелить Сталина, люди, называющие себя историками, носящие ученые степени, утверждают, будто репрессии 1937 года диктовались «логикой строительства социализма», «марксистскими революционными принципами», так как очищали общество от классовых врагов (т.2, с.84). Именно так говорили о массовых расправах сталинские выкормыши, занявшие места на исторических кафедрах вузов после того, как их предшественники оказались в лагерях, а то и на том свете. Уничтожение по указанию Сталина около 40% командного состава Красной Армии от маршалов до командиров батальонов и рот, ставшее одной из причин страшных поражений начала войны, трактуется авторами учебника так: «Сталин своими репрессиями не ослаблял, а наоборот, укреплял Красную Армию», так как военные «как бывшие сторонники Троцкого, были его политическими противниками и он поступал с ними по законам борьбы того времени» (т.2, с. 117). И по этой расправе, оказывается, видно, что «Сталин обладал незаурядным государственным умом» (с.118). Вообще авторы могли себя не утруждать, а просто дословно переписать учебники «того времени». Причем доказываются эти потрясающие выводы не ссылками на документы, не анализом ситуации — это было бы просто невозможно, — а вновь цитатами, на этот раз из Черчилля и самого Гитлера (более достойных свидетелей трудно представить). Только стоит напомнить — именно «законами борьбы» любили гитлеровцы объяснять геноцид, лагеря смерти и «тотальную войну». Неофашисты до сих пор так все и объясняют.
Всего рассказ о репрессиях занял в учебнике 7 страниц. О ГУЛАГе — почти ничего. О методах «сталинской юстиции» — ни строчки. Послевоенных репрессий как бы и вовсе не было, если не считать скороговорки на полстраницы. Зато у авторов «большой интерес вызывают последние работы вождя» (т.2, с. 275), которым посвящен отдельный пункт параграфа, повествующего о политической и общественной жизни послевоенных лет. В общем, помните Юза Алешковского:
Товарищ Сталин, ты большой ученый,
В языкознании познавший толк…
В том же параграфе есть, разумеется, и такой важный пункт: «Церковь в послевоенный период». А репрессии А.Ф.Киселева и Ко не интересуют.
Авторы учебника не стесняются пытаться проводить свои националистические идеи даже на материале Великой Отечественной войны, — судя по их подсчетам, уже третьей Отечественной. Ими вычислено с точностью до человека, сколько людей, какой национальности получили за годы войны звание Героя Советского Союза. А затем они заявляют, что войну, оказывается, выиграл именно и только русский солдат. Дальше становится понятным, почему советский солдат не подошел для роли победителя. Ведь именно русский солдат «боролся за русскую землю, за свою Родину и веру», ведь
«одно дело фашистская идеология с ее сатанинской подоплекой господства “арийской расы”, и другое дело — русская психология, сформированная православной верой, истребить которую не способны никакие комиссарские установки».
Даже знаменитый летчик А. Покрышкин — кстати, член ВКП(б), — оказывается, боролся «за свою Родину и веру» (т.2, с. 232). В общем, опять все дело в борьбе православия с сатанизмом. Хотя вроде все знают, что на фронтах гибли и атеисты, и мусульмане, и православные, и иудеи. В безвыходном положении, умирая, люди оставляли записки: «Прошу считать меня коммунистом», — а вовсе не православным. И как бы к этому ни относиться, именно коммунисты, офицеры и солдаты олицетворяли борьбу против фашизма, причем не только в СССР, но и в европейском движении Сопротивления.
Чтобы ответить на вопрос, каким образом эта антинаучная писанина стала пособием для студентов педагогических вузов, придется обратиться к временам, когда авторы данного учебника еще не занимались поиском «новых» подходов, не выступали против «большевистской догматики», а шли в общем русле тогдашней исторической науки. К примеру, в учебнике по редакцией уже упомянутого В.Г. Тюкавкина (История СССР. 1861–1917. — М., 1989) говорилось о «великодержавной политике царского правительства», о том, что «ряд национальных меньшинств подвергались насильственной христианизации», о «разжигании антисемитизма» царским правительством. Теперь же, как уже было показано, его точка зрения кардинально изменилась. Если раньше профессор писал, что «деятельность III Думы выражала интересы блока крепостников-помещиков с крупной буржуазией», то теперь он говорит о ней как о «начале российского парламентаризма», игнорируя в этой связи I и II Думы вовсе (т.1, с.105). Он же в соавторстве с Э.М. Щагиным, одним из редакторов современного учебника, в 1984 году выпустил книгу «В.И. Ленин о трех российских революциях», где говорится о «всемирной потребности в замене капитализма социализмом», об огромной значимости для исторической науки теоретических находок «вождя пролетариата» и т.д. В своей статье 1986 года («История СССР», № 6) Э.М. Щагин писал о свершившейся «окончательной победе социализма в СССР к концу 50-х — началу 60-х гг.». Теперь же «теоретическим подспорьем» для создателей данного двухтомника «служили исторические наблюдения таких выдающихся мыслителей российского зарубежья 20–50 гг. нашего века, как Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, Ф.А. Степун, Н.В. Устрялов и др.». Примеров таких резких изменений во взглядах можно привести еще много. И они убеждают: мы имеем дело не с историками, не с учеными, а с представителями неуничтожимой партии КВД («Куда Ветер Дует»), переписывающих учебники по политическому заказу.
Контуры «новой» идеологии прежние: старинная триада, выдуманная бывшим вольнодумцем графом Уваровым, вновь востребована, разве что только «самодержавие» в ней следует заменить «сильной властью», «порядком» или другим синонимом из того же ряда. Знал бы Сергей Семенович, какая долгая история уготована его незамысловатому изобретению, созданному в свое время для борьбы с «декабристской заразой» российского Просвещения. Не поленитесь, загляните в школьные и вузовские учебники, к примеру, А.Н. Боханова и А.Н. Сахарова — и вы увидите там весьма похожие черты.
Кстати, надо сказать, в императорской России эта идеология своей цели не достигла, над ней начал издеваться уже современник Уварова — Герцен, и чем дальше, тем чаще веру в доброго православного царя приходилось вколачивать при помощи штыков. Однако, как сказал Талейран, «штыками можно начать что угодно, на них только нельзя сесть». В 1917 году ружья обратились в другую сторону, и уваровская троица оказалась на свалке истории. Как-то неприлично сейчас пользоваться такой ветошью, да еще вытащенной с исторической помойки. И главное, не стоит забывать о результате.
Статья опубликована в газете «Первое сентября», № 7, 2003.
Примечания
