У метро Сокол в Москве - памятник группенфюреру фон Паннвицу и его подручным
из “казачьих” формирований СС. “Голая пионерка” на театральной сцене. На
экране - “Полумгла” (об этом киноглумлении над памятью солдат Великой Отечественной см. радиопередачу). И из разных городов чуть ли не ежедневно поступают новости о преступлениях бритоголовой
нелюди.
Вы скажете: книг по истории скинхэды не читают. Но доминантные особи
в стаях, как правило, всё-таки читают. И Интернетом пользуются. А историки
и деятели искусства создают определённую общественную атмосферу. Атмосферу
терпимости к тому, что не имеет оправдания.
С этой точки зрения особый интерес представляет литература о коллаборационистах,
то есть о тех, кто во время войны добровольно поступил на службу к Гитлеру
и стал нацистом, не будучи немцем. (см. обзор в журнале Россия–21, 2004, №6).
Новая книга в моей коллекции: С.И. Дробязко, “Под знамёнами врага. Антисоветские
формирования в составе германских вооружённых сил” (ЭКСМО, 2005). Позиция
автора заявлена с самого начала как строго объективная, но быстро начинаются
реверансы... Перед кем? Вот, например, почтеннейший господин М.Ф. Скородумов
- один из тех, кто увековечен на Соколе вместе с группенфюрером Паннвицем.
Проявил инициативу, создавая для любимого фюрера Русский охранный корпус
из белоэмигрантов в Югославии. С какой целью? Оказывается, это стало “вопросом
выживания” в “условиях жесточайшего террора, развернутого партизанами…”
(с. 88).
Понимаете? Партизаны виноваты.
Хотя на предыдущих страницах сам же автор описывает энтузиазм белогвардейцев,
предлагавших Кейтелю, Маннергейму, Антонеску, чёрту лысому оптом и в розницу
свои услуги по борьбе с “жидобольшевизмом”. В случае с Югославией
прошу отметить особое благородство господ офицеров, служивших карателями
в той самой братской славянской православной стране, которая предоставила
им приют.
С.И. Дробязко пишет, что “конец Третьего рейха… стал одновременно
концом для антисоветских вооружённых формирований и всех связанных с ними
политических инициатив” (с. 341). На самом деле основные “инициативы”
просто сменили курирующую спецслужбу (и бухгалтерию). “Психологическая
природа коллаборационизма” состояла, по мнению автора, в том, что при
Советах русский народ утратил “нравственные ориентиры”, включая
религиозную веру в “Монарха – божьего помазанника” (с. 63).
Остаётся уточнить, почему Первую Мировую войну Россия с “помазанником”во
главе той же Германии проиграла. А Вторую Мировую выиграла.
Естественно, при таких взглядах С.И. Дробязко не может не осудить своего
коллегу Бориса Николаевича Ковалёва за книгу "Нацистская оккупация и коллаборационизм”
(АСТ, 2004). Конкретные претензии? “Серьёзным недостатком является идеологическая
предвзятость” профессора Ковалева, “целиком стоящего на позициях
старой советской историографии”.
Т.е. Ковалев виноват в том, что, кроме знаний, у него есть ещё и совесть.
Он называет предателей – предателями (а не “военными сотрудниками”),
защитников своей страны – патриотами. Какая, однако, предвзятость и непродвинутость!
Зато написать, что добровольное поступление русского человека на службу
к Гитлеру “мотивировалось исключительно патриотическими чувствами”
(“Под знамёнами врага”, с. 99) – ей-богу, не шучу! – это строгая объективность.
Однако книга “Под знаменами врага” не исчерпывается такими оценочными
суждениями. Это 600 страниц конкретного материала с обширными примечаниями
и публикациями документов, и собран этот материал в соответствии с методологией,
который автор, надо полагать, обучался у нормальных, “предвзятых” советских
профессоров – в результате работа его сообщает массу полезных сведений,
которые, если читать вдумчиво и действительно непредвзято, не оставляют
камня на камне от “нового подхода” к Великой Отечественной войне. Старый
подход, со всеми недоговоренностями и белыми пятнами, оказывается куда
ближе к истине.
Пример: автор реконструирует разногласия в германском руководстве по
поводу административного размежевания оккупированных территорий. Решения
принимались буквально на ходу (с. 31 и далее).
“Первоначальный проект предусматривал образование на территории
европейской части Советского Союза ряда национальных государств с собственными
правительствами (Украина, Белоруссия, Литва, Латвия), которые служили бы
буфером…”.
Такую географическую реформу поддерживал А. Розенберг, но Гитлер, переоценив
свои первые успехи в “Крестовом походе Европы против большевизма”, занял
более жёсткую позицию. Интересная информация, да?
А теперь закроем книгу и вспомним один из ключевых пунктов басни про
“третью силу” в лице ОУН – Организации Украинских Националистов, которая
якобы воевала против “обоих тоталитарных режимов”. Как это происходило
в реальности? Бандеровский батальон с исконно украинским названием “Нахтигаль”
в составе наступающих гитлеровских войск врывается во Львов, и там, вдохновленные
славной победой над польским и еврейским мирным населением, С. Бандера
и компания провозглашают свою “Державу”, рассчитывая на вассальное самоуправление
в рамках гитлеровского “нового порядка”, такое, какое имели усташи в Хорватии.
Понятно, что украинские нацисты получили соответствующие авансы от вышестоящих
немецких. Но политика-то изменилась. Фюрер приказал: “Привести банду в
порядок”, в результате чего руководители “Державы” оказались под арестом
(потом они снова понадобятся, их выпустят и оружие вернут), кое-кого из
рядовых боевиков под горячую руку даже расстреляли, а большинство украинских
“крестоносцев против большевизма” продолжили службу в полицаях.
Факты, приводимые С.И. Дробязко, помогают правильно определить место
ОУН во Второй мировой войне. Если С. Бандера – антифашист, то Э. Рём -
антифашист в квадрате: его самоуправство намного сильнее прогневало фюрера,
и обернулось не домашним арестом, а смертным приговором. Кстати, именно
с Рёмом ОУН заключало в 1933 г. (sic!) первое соглашение о боевом сотрудничестве
(с. 124).
Ещё любопытный факт. Современные смердяковы изображают Советскую Армию
серой массой, забитой, малограмотной и одурманенной агитпропом. Однако
в отчётах эмигрантских вербовщиков о работе с нашими военнопленными, которые
приводит автор книги, подчеркивается, что самый бесперспективный контингент
– это “лётчики, танкисты и прочие техники” (с. 68 и др.) Иными
словами, самые образованные - в то же время и самые убеждённые советские
патриоты. Видимо, есть основания соглашаться с А.А. Зиновьевым, когда он
пишет, что “войну выиграл советский десятиклассник” (Постсоветизм
во мгле // Литературная газета, 2005, №41).
Описывая конкретные события военной истории, С.И. Дробязко неизбежно
приводит читателя к выводу о том, что “антисоветские формирования” оказались
весьма малоэффективны на фронте, и основной вклад в “наведение нового порядка”
вносили как раз в тылу, одерживая победы над мирным населением самых разных
стран, вплоть до Франции и Голландии. Видимо, это мирное население олицетворяло
ненавистный сталинский режим.
Интересно, а как сейчас на просторах нашего бывшего отечества освещается
тема коллаборационизма? “Подход к ее изучению в этих государствах определяется
внутриполитической ситуацией… В Белоруссии с некоторых пор оценки данного
явления не отличаются от тех, что безраздельно господствовали в советские
времена…” (с. 13) Бедные белорусы. Их ещё Розенберг осуждал
за недостаток “позитивных элементов, на которые можно было бы опереться”,
и ведь до сих пор тоталитарная Белоруссия отстает от соседних продвинутых
государств. Не реабилитирует полицаев и не ставит памятники группенфюрерам.
И ещё кое-чем обделена…
Вопрос к Единому Экзамену - Сохранились ли среди руководителей
Европы такие, кто во время Второй Мировой войны сражался на стороне Гитлера?
Подсказка из книги “Под знамёнами врага”, с. 250–251. В Литве
“некоторые полицейские батальоны, саперные батальоны, батальоны наземного
обслуживания аэродромов” были объединены в сводную часть под названием
“Армия обороны отечества” или TAR, известная также как “Жемайтийская Армия
обороны” под командованием немецкого полковника (позднее генерал-майора)
Г. Мэдера. “Силы ТАР занимали оборонительную позицию близ села Папиле,
когда 7 октября 1944 г. немецкая оборона была смята частями Красной Армии.
Оба полка ТАР… понесли большие потери”. Уцелевшие отступили в Восточную
Пруссию…
А в заключение хотелось бы привести слова моего учителя В.Б. Кобрина.
Имея в виду тех историков, которые в угоду Сталину возвеличивали Ивана
Грозного и Малюту Скуратова, Владимир Борисович писал:
“Такая позиция, на мой взгляд, противоречит самой сути истории...
Вероятно, наши человеческое достоинство и нравственное чувство были бы
оскорблены, узнай мы, что через четыре века историк будет пытаться лишь
«понять» гитлеровцев, не осуждая их преступлений. Так вправе ли мы отказывать
в справедливости тем, кто жил и страдал за четыре века до нас?”
Прошло не четыре века, всего полтора десятилетия, и то, что представлялось
невозможным извращением, стало нормой исторической литературы. Но профессор
Кобрин, по крайней мере, не дожил до памятника гитлеровским карателям.
И до такой науки, в которой “
однозначного ответа на вопрос, кем же следует
считать этих людей - предателями или патриотами, - просто не существует”
(“Под знамёнами…”, с. 340).
Странно прозвучит похвала цензуре в устах человека, занятого литературным
трудом. Но мы должны поклониться В.В. Путину и его “вертикали власти” хотя
бы за то, что “продвинутая” версия истории Великой Отечественной войны
не допущена в школьные учебники. Если бы и этот сюжет отдали на откуп свободному
самовыражению нашей замечательной творческой интеллигенции, научной и художественной,
соответствующие уроки давно превратились бы в сплошной эсэсовский “казачок”
и канкан “голых пионерок”. Хотя бы в школе, и хотя бы от этой мерзости дети пока избавлены.
Пока…
