«Ничего плохо в “историографии реабилитации” нет. За её поддержку можно поблагодарить и Андрея Воронихина, и издательство “Common place”. Популярность таких изданий намекает на переоценку отрицания социалистической традиции в постсоветской России, запрос на знание об огромном пласте отечественной истории, который после крушения коммунизма был выброшен за борт как неактуальный. Но, если сравнить книгу Воронихина с изданной ранее биографией Перовской, можно заметить, как ей не хватает непосредственности и публицистической яркости в желании “реабилитировать” личность Веры Фигнер».
«Фотография – явно постановочная, – на которой солдат Вермахта дает еду ребенку (№83), рядом другая, на которой солдат играет с детьми (№ 84). На обороте указана деревня — Сенная Кересть под Чудовым, сожженная немцами и так и не восстановленная после войны… И недалеко от этих снимков в книгу помещено изображение дорожных работ, где под надзором оккупантов дети и подростки чинят дорогу (с. 113), а затем – женщины, которые используются немцами для разминирования дороги как “живой щит”, о чем также свидетельствует надпись на обороте. И автор приводит не только перевод этой подписи, но и свидетельства, показывающие, что такая практика была обыденной».
«Но после поражений генерал несколько меняется. Он писал, что невозможно воевать при температуре −30, а русские, оказывается, воюют и при −40. “Пассивные” (но “коварные”) русские постоянно грозят смертью, партизанская война ширится, и Хейнрици отмечает в октябре 1943 г.: “За нашими спинами уже не просто хозяйничают партизаны, а восстает практически вся страна” — та самая страна, что по его недавнему мнению была населена “послушными” убогими людьми. Более того, услышав сообщение советской Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний нацистов о том, что его причислили к списку военных преступников, он вроде бы посмеялся, но — как отмечают комментаторы — изменил свое поведение и стал возражать против уничтожения оставляемых вермахтом городов, в частности Смоленска, хотя раньше в таком “гуманизме” замечен не был».
«Сейчас многие люди, даже не страдающие комплексом ненависти к советскому прошлому, полагают, что и самые просвещённые и гуманистически настроенные революционные деятели были заражены некой манией величия, упрямым стремлением перекроить весь мир, наплевав на личные мерки счастья отдельного индивидуума. Воронский показывает нам, какая жестокая борьба в действительности велась в головах и сердцах людей, как одолевали их страхи забыть о счастье для каждого в погоне за счастьем для всех».
«С сожалением приходится констатировать, что данный сборник не первый и не последний в ряду таких же торопливых и непрофессиональных публикаций, рассчитанных на сенсацию и мгновенный успех. По нашему наблюдению, в последние годы появилась тенденция своеобразной моды на документальные издания. Некоторым исследователям кажется, что подготовка сборника, в отличие от написания монографии, дело, не требующее колоссальных временных затрат, глубокого знания состава документов и самого вопроса. Однако каждый, кто публиковал документы, знает, сколько на это уходит сил и труда. Самое главное, пожалуй, то, что подобные не систематизированные и научно неоткоментированные публикации не только не стимулируют историографический процесс, а вносят лишь сумбур и путаницу».
«Книга Бориса Ивановича Максимова просто обязательна к прочтению для всех, кто хочет понять современное российское общество, и в особенности для людей левых взглядов. Несмотря на то, что она издана почти пятнадцать лет назад и посвящена в основном периоду 1990-х годов, её нисколько нельзя назвать устаревшей. Во-первых, потому что именно тогда, в девяностые, были заложены основы социально-экономического порядка, который господствует в России по сей день. А во-вторых, то, что мы наблюдаем сегодня — новый виток экономического кризиса и антисоциальных реформ, вдохновлённых идеологией гайдарочубайсовщины, — как бы вновь возвращает нас в те самые девяностые».
«Глава о победе красных показывает, как именно смогла победить армия, организованная революцией. <...> “Cовершенно неверно утверждение белого автора, что якобы “все военные успехи Красной Армии можно приписать исключительно ее численности”. В это наивное объяснение очень хотелось верить ветеранам Белого движения, чтобы закрыть глаза на более глубокие и более серьезные причины победы красных и собственных неудач».
«Бесконечное словоблудие автора ясно показывает, что у него отсутствуют критерии чего бы то ни было, начиная с подбора материала и кончая грамотностью и вкусом, отсутствуют чёткие представления о чём-либо, вплоть до задач биографий конкретно и книг вообще. А ведь он долгое время был одним из главных советчиков страны по книжной части. Впрочем, одну вещь Данилкин осознаёт прекрасно: он создал не образ Ленина, а его заведомо травестийную версию. Осознаёт и нагло ставит себе в заслугу, ибо именно такого образа и жаждет, по его мнению, современный читатель: непонятное, но мощное чёрт знает что, говорящее с тобой на одном языке и бьющее прямо в мозг. Главное — не знание, а настроение, с которым ты проглатываешь буквы».
«...Пресловутая теория тоталитаризма на самом деле ничего не объясняет. Тотальный контроль над личной жизнью людей, над «черным рынком», над семьей даже в сталинском СССР времен апогея «культа личности» был невозможен. Находились люди, которые откровенно говорили с иностранцами, воровали из госказны; кто-то восхищался американскими фильмами и танцевал в клубах. Тотальный контроль над жизнью людей пока возможен только в антиутопиях Оруэлла, Хаксли и других корифеев жанра. А реальную жизнь нам позволяют представить — со всеми возможными оговорками — такие документы, как “Русский дневник” Джона Стейнбека и фотографии Роберта Капы».
«Cын верного слуги короны, уроженца процветающего юга Англии, он блистал в средней школе, но позже потерпел полное фиаско на академическом поприще. Страстный сторонник левых взглядов, он, тем не менее, сохранил кое-какие атрибуты воспитанника частной школы, в том числе аристократическое произношение и толпу друзей-мажоров. <...> С высоты своего положения, чувствуя себя в относительной безопасности, он периодически совершал рейды в мир «униженных и оскорблённых», отчасти для того, чтобы не терять политического нюха, отчасти потому, что это давало ему ценный журналистский материал. Блестящий и острый ум — но не интеллектуал в прямом смысле слова — с налётом раздражительности и склочности внепартийного левака и своенравного англичанина: он умел задирать своих собратьев-социалистов ничуть не хуже, чем оскорблять оппозицию. С годами он становился всё более упрямым, пока в своей ненависти к мрачным авторитарным государствам не пришёл, как рассудили многие, к предательству своих левых идеалов».
«В обеих рецензируемых работах Снайдер “подгоняет” доказательную базу под свою концепцию, игнорируя как историографию тех вопросов, которыми они занимается, так и собственную политическую позицию. Его книги представляют практически идеальный пример того, что Р. Д. Коллингвуд назвал методом “ножниц и клея”, последователи которого “сначала решают, о чём мы хотим знать, затем переходят к поиску свидетельств о нём… Обнаружив в такого рода суждении нечто, относящееся к поставленной проблеме, историк извлекает его из источника и включает… изложив его в подобающем, по его мнению, стиле, в свою собственную историю”».
«Наш олигархический периферийный капитализм создаёт основу для распространения социал-дарвинистских мифов: мол, в человеческом обществе также действует естественный отбор, “кто сильнее — тот и выживает”. <...> Этим во многом объясняется неугасающий интерес различных идеологов и амбициозных дилетантов к этологии человека в самой примитивной, лженаучной интерпретации. Не является исключением и Олег Новосёлов, который использует псевдобиологические данные для подкрепления столь любезной ему сексистской картины мира, в которой двухлетние девочки пытаются сексуально соблазнять взрослых мужчин, а отказ заняться сексом со стороны женщины в отношениях является тяжёлым оскорблением мужчины».
«Итак, в книге с названием “Занимательная медицина” нет места собственно рассказу о медицине. Настоящие медицинские факты или болезни упоминаются вскользь. Текст на 70% состоит из бессистемного перечисления “интересных фактов”, типа: сколько длилась самая долгая в мире икота и сколько смог выдержать без воздуха йог, рекорд которого зафиксировал институт в Мадрасе. <…> Ещё 30% — это изложение лженаучных теорий происхождения человека, которым вообще не место в детской книге».
«У всякого, кому не безразлична судьба философского наследия М.А. Лифшица и всего “течения” 1930-х, появление положительной рецензии на этот прекрасный сборник, казалось бы, не может не вызывать хотя бы сдержанного одобрения. Причисляя себя к заинтересованной публике, и я бы очень хотел встретить её с воодушевлением как ещё одно свидетельство того, что работы философа не забыты и находят дорогу к своему читателю. Однако какое-то смутное внутреннее чувство предостерегает от слишком поспешных выводов».
«Работы Лифшица, в частности те критические работы, которые приведены в сборнике, — это “методика борьбы на два фронта”. Это тонкий и очень точный механизм развенчания различных псевдонаучных теорий (не только квазимарксистских). Средство отделения мух от котлет. Чтобы понять, где наука, где искусство и что такое критика. Чтобы не отвлекаться на несуществующие проблемы, а заняться реальными. А реальные проблемы нашего времени и современной общественно-политической и культурной ситуации имеют много общего с теми проблемами, которые решал Лифшиц».
«Столетие революции 1905–1907 годов, 150-летие П.А. Столыпина, трёхсотлетие династии Романовых, в повестке дня на 2014 год — Первая Мировая война, а на горизонте — 1917. Каждый исторический юбилей расплёскивается по страницам и экранам потёками «политики, опрокинутой в прошлое». Клиническими анализами этой субстанции уже много лет занимается мой друг Авесхан Македонский. Я же стараюсь не пропустить те редкие (и, как правило, малотиражные) издания, из которых поколение ЕГЭ могло бы извлечь объективную беспартийную информацию: как оно было на самом деле».
«Юрий Моисеевич Эскин уже много лет работает в Архиве древних актов. Учреждение тоже по-своему уникальное. В последнюю российскую смуту его сотрудники продолжали заниматься конкретными исследованиями, а не “дискурсами” и, в нарушение всех, якобы объективных, законов экономики, сохранили вверенные им сокровища — при убийственном соотношении своих зарплат с рыночными ценами на старину и при фактической безнаказанности казнокрадства. При отключённом, извините, электричестве и охране, которую пресловутая “невидимая рука рынка” снимала за какие-то мистические “долги” одних государственных организаций перед другими, тоже государственными».
«В 60–70-е годы сложилась такая своеобразная ситуация — особенно это расцвело при социалистах, при Миттеране — когда левый сегмент французского философского мира, до того как бы оппозиционный и как бы маргинальный (по крайней мере он так воспринимался), вдруг слился с истеблишментом. <...> При этом проиграла не правая сторона, не истеблишмент, проиграла левая, потому что она оказалась интегрирована в Систему, потому что левые начали обсуждать не проблемы, а квазипроблемы, философизировать то, что философизировать не надо. <...> В описанной ситуации Бадью вдруг вновь выруливает на знаменитый 11-й тезис о Фейербахе, не называя его прямо, и говорит, что мы все равно должны возвращаться к практике».
«В книгах Старикова в сотни раз больше ложных утверждений и бездоказательных выводов, чем можно разобрать в одной статье. Масштабы этого вранья так велики, что бессмысленно ходить по пятам за автором и указывать на его очередные ляпы. Важно понять, какую идеологическую и политическую позицию утверждает Стариков. Он выражает взгляды мелкобуржуазных слоев, которые достаточно обеспечены, чтобы не устраивать голодные бунты, но и достаточно бедны, чтобы не быть удовлетворенными своим положением. Они достаточно разумны, чтобы понять важность политики, но и вполне неграмотны, чтобы сводить ее к заговорам, действиям “героев” и противостоянию “вечных врагов”. Очевидно, что сказанное относится к значительной части населения страны. Так что не удивительно, что Стариков имеет популярность».
«Стремление во всем доискиваться исторических корней — характерная черта Максима Кантора. Не случайно в исторических главах периодически появляются дедушки и бабушки современных персонажей. Чем они там занимались при историческом материализме? Вот госпожа Фрумкина, “редактор журнала «Сноб»” (14), “та, что боролась со сталинизмом каждой строчкой” (53). А вот товарищ Фрумкина, которая при живом сталинизме была “переведена на пост ответственного секретаря дабы вычищать вредные элементы, оставшиеся от политики Зиновьева”(99). И та, и другая правильно понимают генеральную линию. Собственно, это одно и то же лицо в изменившихся декорациях. И не лицо даже, а социальная функция».
«В работе, посвященной мотивациям и идеалам, нет идеалов как таковых, нет пользы и вреда, добра и зла, справедливости и несправедливости, — “что касается нашей модели, правильный менеджмент стремится к тому, чтобы работники стали мотивированными инсайдерами, а не отчужденными аутсайдерами”, вне зависимости от того, чем занимается контора: спасением больных детей или, например, ростовщичеством. Важно другое. То, что “инсайдер готов работать больше за меньшую зарплату. Когда разница в зарплате достаточно велика, компании выгодно инвестировать в изменение идентичности работников”. То есть новая экономическая наука сводится к технологиям по манипулированию людьми».
«Задача пособия — утвердить в сознании подрастающего поколения, что никаких сект не существует в принципе. <…> На самом же деле не может быть никакой науки о человеке, отстраненной от человеческой морали. Разница между нормальной религией и тоталитарной сектой существует объективно. Это не оценочное суждение, а факт».
«Еще не могу не отметить замечательный язык, которым эти проблемы культуры излагаются подрастающему поколению. А если подводить итоги, то молодежи, которая не застала повседневную жизнь не только при Александре III, но и при Леониде Ильиче Брежневе, на приобретение этого учебного пособия лучше денег не тратить».
«…основным итогом, величайшим открытием философии от истоков и до нашего времени, является открытие социальной материи, того источника общественных идей, которое определяет то, какими будут все отношения в человеческом обществе, какими побуждениями будут руководствоваться люди, и вообще, в конечном итоге, какими они будут сами. Ни один детектив или приключенческий роман не сравнится по занимательности с излагаемой Ю.И. Семёновым историей трудных, но невероятно интересных приключений мысли величайших умов человечества на пути, позволившем им создать диалектический материализм — “первый в истории философской мысли достроенный доверху, в равной степени объемлющий и природу, и общество, материализм”».
«…Так в чем же причина такого противоречия во взглядах Рохаса? Ответ достаточно прост: в его академизме и ориентированности на нормы буржуазной науки. Будучи кабинетным ученым, Рохас изучил многие труды настоящих ученых и теперь с удовольствием пересказывает прочитанное. Но по-настоящему понять и творчески применить эти теоретические положения к действительности он не может. Его личный опыт и окружающая академическая среда диктуют совсем другие правила».
«Скоро уже 20 лет, как с российским образованием что-то происходит.
Некоторые называют это “реформами”. Другие возражают: слово “реформы” подразумевает нечто полезное (хотя бы в проекте). Мы же не говорим, что Гришка Распутин был религиозным реформатором.
Чтобы разобраться в этом вопросе, А.Г. Македонский обозревал и систематизировал все то новое, оригинальное и продвинутое, чем обогатились за два десятилетия юные россияне, а также самые полезные методические разработки для учителей плюс достижения научно-теоретической мысли, которой сверху прикрывается эта деби… простите, модернизация».
«С 2000 г. вокруг разлинованных бумажек для игры в крестики сформировалась целая отрасль. Если вы заглянете в отдел учебников книжного магазина, то увидите, что пособий по игре в крестики уже больше, чем по любой научной дисциплине. Открываешь и читаешь на первой же странице предисловия: “Как указала известный специалист по организации ЕГЭ такая-то…” Понимаете, это уже отдельная наука, в которой можно быть “известным специалистом”.
Но ведь она действительно отдельная. Потому что обычный физик, тем более историк ни за что не додумается до некоторых вопросов ЕГЭ, не говоря уже о том, чтобы на них ответить».
«Я не отрицаю огульно всю социологию, как секта поклонников Р. Докинза отрицает христианство. Есть проблемы современного общества, которые как раз и призвана изучать эта дисциплина — социология, — и есть отдельные добросовестные исследователи, которые пытаются изучать.
Но. Если любой провокатор с улицы может прийти в академическое учреждение и стать там полноправным соавтором докторов наук, то никаких критериев профессии вообще не существует. А существует ли в таком случае сама эта профессия? И на что расходуются бюджетные деньги? Может быть, правильнее было бы потратить их на повышение зарплаты нянечкам в больницах».
«Перед нами “академический школьный учебник”. В чем состояла суть этого “проекта”? В том, чтобы экспертизу учебников проводили не чиновники и не родственные им ООО, а высшая научная инстанция — РАН. Ну и еще РАО — Академия образования для кворума.
Сами понимаете, книгу я брал в руки с трепетом. Но когда начал читать, обнаружил формулировки, до боли знакомые. Лет 6 тому назад выходил учебник, правда, не для 6-го класса, а для 10-го, где тот же уважаемый автор излагал сенсационные подробности по части как самой истории, так и языкознания, культурологии, вплоть до палеонтологии».
«Для начала выражу искреннее восхищение титаническими усилиями, которые приложены к выполнению невыполнимой задачи. Формализовать то, что в принципе не поддается формализации, и запихнуть историю Отечества в одноклеточный формат. Знаете такое слово — “формат”? В шоу-бизнесе если что-то поднимается над уровнем плинтуса, интеллектуально или эстетически, — все, это уже “неформат”, на выброс.
Теперь посмотрим, как работает формат ЕГЭ. Начнем с заданий “с открытым ответом”, которыми разработчики очень гордятся, поскольку они вовсе не одноклеточные, а наоборот, поощряют творческое мышление».
«То, что выпустило “Б.С.Г.-Пресс” — просвещение третьей, если не четвертой свежести. Примитивнейшая английская популяризация истории Германии, написанная при кайзере Вильгельме — и зачем-то переведенная в начале XXI в. на русский язык. Неужели нельзя заказать для детей нормальную книжку? Чтобы роль России в Семилетней войне была отражена мало-мальски объективно, а различия между народами заключались бы не в “свирепости, жестокости и храбрости” (с. 13), а в чем-то более существенном, например, в хозяйстве или в принадлежности к тем или иным языковым группам».
«Буквально из второго по счету задания следует, что человеческого общества не существует. Я серьезно. Смотрите. Вопрос: “Общество — это…” Вариант ответа: “…часть природы” отметен как неверный. Открываем Большой Энциклопедический Словарь. “Природа — в широком смысле все сущее, весь мир в многообразии его форм”. Из другого теста таким же нехитрым способом получается, что история — не наука, потому что наука “характеризуется применением методов экспериментальной проверки”, а как я могу экспериментально проверить Бородинскую битву? Войну Франции объявить?»
«...всякий раз, когда в высших эшелонах власти начинается игра в законодательные наперстки, в перекладывание государственных обязательств с федерального уровня на региональный, с регионального на местный и т.д., ставка делается именно на то, чтобы избиратель не понимал значения слов, которыми жонглируют политики. Учебник Сахарова — Буганова полезен уже тем, что вносит путаницу заблаговременно, со школьной скамьи».
«Основное содержание книги — политическая пропаганда. Статьи из пожелтевших номеров журнала “Агитатор” отражаются в зеркале таким образом, чтобы вчерашние черти стали ангелами, а ангелы — чертями... <...> Антисоветская пропаганда в духе “Союза меча и орала” перемежается теоретическими изысканиями, на первый взгляд почти неотличимыми от науки. Внимательно прочитав пару абзацев, обращаешь внимание на то, что умные слова лишены какого бы то ни было конкретного смысла, а выводы берутся каждый раз с потолка».
«Представьте, что вы открываете пособие по биологии для поступающих в вузы и там напечатано (жирным шрифтом, для лучшего запоминания), что приобретенные признаки наследуются, и пырей при хорошем уходе превращается в овес.
Продолжать серьезные научные дискуссии почему-то не хочется.
Что же значат все остальные слова, а также их комбинации, сложенные в как бы осмысленные предложения?
Например: “Особая роль отводится духовному воспитанию личности, становлению нравственного облика человека XXI века”. Неужели 20 лет назад в учебниках по научному коммунизму “духовному воспитанию личности” отводилась какая-то не особая роль?»
«Во вводной статье к первому номеру главный редактор Владимир Лаговской подчеркивает, что в научно-популярной журналистике он человек не случайный: «Мой отец, почти полвека работая главным редактором журнала “Наука и жизнь”…»
И вот — новый научно-популярный журнал, соединивший лучшие традиции «Науки и жизни» и “NewScientist” в 50-тысячном глянцевом тираже, отпечатанном в Финляндии.
Но прежде чем выложить за него деньги, имеет смысл ознакомиться с небольшой подборкой цитат из двух первых номеров. Обратите внимание не только на содержание, но и на язык, которым изъясняются новые русские “scientists”».
«Установка на занимательность позволяет, во-первых, пересказывать источники, не утруждая себя проблемой их достоверности (“первые русские святые мученики Борис и Глеб”, с. 50), во-вторых, давать историческим деятелям совершенно произвольные характеристики (Андрей Курбский не был изменником Родины [с. 131], а Марфа Борецкая почему-то была [с. 122]), в-третьих… В-третьих, “весь секрет состоял в священной силе, или, по-теперешнему, в биополе родителей, способном заслонить неокрещенного маленького человека, уберечь от порчи, сглаза, недоброго колдовства” (с. 29)».
«В чем же состоит “новизна” учебника? В том, чтобы реанимировать взгляды, отвергнутые современной наукой?
Разбирая “модернизированные” учебники, приходится уныло повторять авторам и издателям, что такое наука. Это не куча информации, а система знаний. Преподаватель должен ответить ученику (студенту, шестикласснику — каждому на его уровне) не только на вопросы “кто” и “когда”, но и на вопрос “почему”. История, “освобожденная” от объективных причин, закономерностей и прочих пережитков тоталитаризма, превращается в собрание более или менее (чем дальше, тем менее) достоверных побасенок.Главный порок всех трех рецензируемых книжек в том, что они ничего толком не объясняют».
«Предмет определяется через “осознание” его “кризиса”, при этом он “несводим” ни к одному из “подходов» к самому себе. А наука об этом предмете должна показать, “что такового не существует”.
Человек отсталый, изуродованный “тоталитаризмом”, не в состоянии освоить столь глубокую мудрость. Мучаясь комплексом неполноценности, он скажет: это, мол, вообще не наука, а словоблудие какое-то. Но в Министерстве образования работают люди не простые, а продвинутые. Они не только поняли, что означает все вышеприведенное, но и сумели сопоставить это с Государственным стандартом. Сопоставили — и решили: соответствует!»
«Чем больше читаешь книг, внедряющих в школу т.н. «цивилизационный подход», тем меньше желания соблюдать академическую политкорректность. И тем сильнее хочется назвать вещи своими именами.
От идейно близкого сочинения С.Т. и И.Г. Жуковских, для которого характерна легкость мысли необыкновенная, пособие А.Ю. Лабезниковой отличается тяжеловесной ученостью с претензиями на объективность».
«Хорошую книгу поддержали своими деньгами (через оффшор мистера Сороса) таиландцы и индонезийцы. Открываете первую же страницу — и сразу проникаете в суть. Оказывается, в плохой, устаревшей учебной литературе «события истории человечества упорно продолжают объясняться “объективными причинами”, абстрактными “законами истории”», причем «неважно, какими именно». Авторы пошли другим путем: «…решили сделать “осями” учебника исторические судьбы общественных идей и национальных стремлений».
«Изучая “кросс-культурную” науку, постоянно испытываешь радостное чувство открытия мира заново, сродни тому “духовно-нравственному” подъему, который испытал Журден, когда узнал, что “Николь, принеси мне туфли и ночной колпак» — это проза. <...> Но особенно умиляет то, как гармонично сочетается в учебнике Н.М. Лебедевой почвенная “духовность” — с либеральнейшей политкорректностью. Патриотизм патриотизмом, а западные гранты никто пока не отменял. Поэтому всерьез, как научная, излагается концепция т.н. культурного релятивизма: все культуры равноценны, нельзя сказать, что одна более развита, чем другая, любая оценка продиктована “этноцентризмом” самого исследователя и пр.».
«А.П. Богданов смело вторгается с “широкой дороги исторической мудрости” в другие научные дисциплины. Он убедительно объясняет разделение языков: “Как гласит русская легенда, дети больше учатся от матери, поэтому язык индоевропейцев очень скоро разделился на наречия, языки, а потом и языковые группы” (с. 18). А вот чеканная формулировка, которая пригодится искусствоведам для определения жанров: “Мелодраму можно определить как столкновение правды и неправды. Трагедия — это столкновение между собой двух правд или двух неправд” (с. 265). Исходя из данного определения, “Мальчиш-Кибальчиш” — мелодрама, а “Двенадцать стульев” — трагедия».
«Герман Садулаев — писатель, которого после публикации ряда коммерчески успешных романов все уже было зачислили в категорию «модных» наравне с Минаевым и Пелевиным — вновь написал абсолютно бескомпромиссную и искреннюю книгу на основе личных воспоминаний и жизненного опыта, во многом созвучную дебютному сборнику «Я — чеченец!» (равно как и повести «Шалинский рейд»), но несколько иную по содержанию.
Новая книга затрагивает более глубокий пласт российской (и не только) истории. Нельзя не отметить, что сама гражданская позиция автора стала намного более четко выраженной по форме и гораздо более радикальной по сути».
«Таким образом, номенклатура прекрасно осознавала, какова цена личного обогащения и утверждения капитализма, — и платила эту цену сполна, поощряя националистические движения в СССР».
«Трудно было не заметить, что применительно к Руси классические представления о феодализме не работают. Совсем не случайно уже в наше время исследователи все чаще говорят о том, что никакого феодализма в русских землях не было вовсе».
«… А как вообще отделить быт от высоких материй? От войн и революций? Живет человек своей повседневностью, а где-то за тысячу километров политики решили, что жизнь его с точки зрения религии или идеологии неправильная. И разбомбили эту несчастную повседневность.
Но возникла мода на такого рода историю, целые книжные серии выходят: “Повседневная жизнь русской интеллигенции при князе Рюрике”, “повседневная жизнь неандертальцев”, “повседневная жизнь эльфов и гоблинов”.»
«В конфликте красных и белых авторы однозначно заняли сторону белых. Неоднократно повторяется, что преступления красных и белых несоизмеримы, а белый террор как целенаправленная политика вообще отрицается. <...> Поскольку в книге белые рассматриваются как легитимная власть, а красные (от чекистов до красноармейцев) — как мятежники и уголовные преступники, то, следовательно, казнь белыми пленного красного является законным наказанием преступника, а расправа красных над белыми — чудовищным преступлением».
««...Премьер –министр, склонившись в своем кабинете над грудой бумаг, размышлял вслух: “Месопотамия… так… нефть, ирригация… Месопотамия должна быть наша. Палестина… так… Священная Земля… сионизм… Палестина должна быть наша. Сирия… хм, что там в Сирии? Пусть ее Франция забирает”»».
«Эта книга, как редчайший образец ошеломляющих абсурдностью исторических утверждений, без сомнения, может стать ценнейшим пособием для преподавателей, работающих с учащимися старших классов лицеев, гимназий, школ с углубленным изучением гуманитарных предметов, а также для студентов исторических факультетов».
...«“Когда человек открывает книгу и начинает ее изучать, то самое главное, чтобы он делал это ради получения веры. Это должно быть его основное требование к учебе”, и вообще обучение “может рассматриваться как частный случай покаяния”. Я не издеваюсь, я “сборник научных трудов” цитирую. И сам каюсь чистосердечно, в духе “соборности” и “софийности”».
«Ни о каком румынском подданстве в Кишиневе речь не шла. Но шла речь о другом: как бы не допустить перехода власти к Советам. И на этой почве объединились молдавские националисты, украинские националисты, белогвардейцы, румынские власти и дипломаты стран Антанты. “7 января 1918 г. румынское командование с согласия представителей Антанты отдало приказ войскам перейти реку Прут в нескольких пунктах и вступить в Бессарабию” под предлогом “охраны продовольствия, якобы закупленного Румынией в России”. Охрана продовольствия сопровождалась постоянными расстрелами, например, Бессарабский крестьянский съезд пожаловался англичанам и французам на незаконную оккупацию и грабеж, в ответ румынское командование просто “разогнало съезд, расстреляв... 45 делегатов из 116”».
«В книге рассказывается не только о двух колониях с этим названием в Херсонской губернии, Сейдеменуха Большая и Малая, но обо всём массовом движении евреев «на землю», происходившем с начала ХIХ века до Второй Мировой войны, а это уже не отдельные населенные пункты, а целая страна».
«Итак, что мы имеем? Книгу абсолютно неграмотного и некомпетентного автора-палеоконсерватора, широко прибегающего к подтасовкам и прямой лжи и протаскивающего под видом “марксологического исследования” конспирологические теории и ультраправую пропаганду. Причем автора, умственный уровень которого таков, что он готов верить любым сказкам, если эти сказки исходят от правых и направлены против левых и либералов».
«Что касается основного текста, то его убедительная сила состоит как раз в том, что автор занимался именно исследованием, а не пропагандой, и представил на суд непредубежденного читателя огромный экономико-статистический материал с экскурсами в историю, богословие и право. Он сам преподавал в духовной академии и, естественно, от атеизма далек. <…> Он с уважением отзывается о “древних монахах”, которые “сами себя питали” (34) и не боялись “стоять за истину” перед царями. А дальше с идеалом соотносится повседневная практика той самой “России, которую мы потеряли”».
«Валлерстайновская надстройка над теориями зависимости и периферийного
капитализма (Р.Пребиша, Т. Дус Сантоса, Ф.Кардозу, А.Гундер-Франка,
С.Амина и др.), а также над концепцией мироэкономик Фернана Броделя
оказывается не только слишком умозрительной и легковесной, но и
слишком идеологизированной наследием 1968 года, причем отнюдь не
лучшей частью этого наследия. Особенно эта слабость заметна в
прогнозах, которые Валлерстайн делает в конце книги».
«Зачем же Веллер все это придумал? Об этом нетрудно догадаться – перед ним была поставлена задача: сделать Махно ближе и понятнее мещанину и уголовнику. Он и делает: лесоповал, зеки, “рабочая зона”, стукачи, месть вертухаю. Написано специально для заключенного-малолетки, мечтающего прославиться “отрицаловом” и “анархией”. Дескать, ничего особенного в революционерах нет: свои они, урки, простые понятные парни… И такого вранья – целая книга. Чтобы всё разобрать, статьи не хватит, придется еще одну книгу писать».
«Примеров заимствования Кругманом идей “энтузиастов свободного рынка” можно привести еще много. Их Кругман вроде бы критикует, но с удовольствием предается свойственным им заблуждениям. Как же объяснить такую двойственную позицию автора? Кажется, разгадка в том, что он просто не видит этой двойственности.<...> По Кругману выходит, что свободный рынок может выступать в различных вариантах, и в форме “кейнсианской конвенции” он тоже вполне возможен. И не просто возможен, но даже предпочтителен, раз кейнсианская стратегия принесла в свое время столь хорошие результаты».
«Семенов собрал тексты, посвященные этой теме, в одну книгу. Что очень хорошо для читателей, поскольку дает им наконец возможность составить ясное впечатление о теории “политаризма”, — и не очень хорошо для автора, так как теперь стали видны и несостоятельность, и несамостоятельность этой теории».
«Андрей Анатольевич подводит читателя к выводу о том, что сама по себе любительская лингвистика — это не просто отдельная “ветвь” лженауки, варящаяся “в собственном соку”, а инструмент доказательства безумных идей и обоснования конспирологических теорий, по которым именно русские (вариант: славяне) — высшая нация, некогда владевшая миром и оставившая следы этого господства в языках и географических названиях всех народов».
«Фактически, это книга о том, как рухнула популярная в 90-х годах модель, утверждавшая, что рост благосостояния обязательно приведет к развитию политических свобод, что капитализм связан с демократией и без демократии неэффективен. Через двадцать лет оказалось, что капитализм вполне может обходиться без демократии».
«Фантазия про “революцию, сделанную в Германии” занимает свое законное место рядом с “Протоколами сионских мудрецов” и высадкой инопланетян в Аппалачах. Ясно и то, почему фальшивки продолжают хождение. Потому что есть заказ. Есть современный интерес представить дело таким образом, что революции происходят не по объективным причинам, не оттого, что народу живется тяжело, а правящая элита эгоистична и бездарна, нет, они происходят из-за происков и заговоров, желательно иностранных».
«Накануне Великой Отечественной против нас работал еще особый фактор, на него в книге есть прямые указания. То один, то другой, казалось бы, сугубо технический сюжет упирается в “указание о необходимости тщательной проверки … особенно по коробке скоростей, поскольку в ее проектировании принимал участие конструктор Андрыхевич, ныне арестованный”, “о гаубичном варианте… не вспоминали, возможно, потому, что сломавшийся на допросах начальник артиллерийского КБ завода “Большевик”, создатель гаубицы Б-4 Магдесиев признался в своей якобы вредительской деятельности…”, “аресту подвергся и руководитель работ по СУ-14 П. Сячентов, и с этой интересной боевой машиной случилось то же…”»
«Историю величайшей войны превращали в набор канцелярских штампов, причем табуированы были даже выигрышные сюжеты, например, то, что воевать пришлось не просто с немцами, но почти со всей Европой, включая немалое количество своих же соотечественников, подверженных "коричневой" инфекции нацизма, - этот факт на самом деле никак не умаляет подвига советских солдат. Наоборот. Но на этом было не положено акцентировать внимание, противника старались свести к этническому немцу».
«Чтобы проводить шоковую терапию в экономике – как это было в Чили в 70-е, в Китае в конце 80-х, в России в 90-е и в США после 11 сентября 2001 года, – обществу необходимо пережить тяжелую травму, которая или приостанавливает функционирование демократии, или полностью ее блокирует. Этот идеологический крестовый поход берет начало от авторитарных режимов в Южной Америке... и до сего дня весьма комфортабельно сосуществует рядом с тираническим правлением, принося хорошие доходы».
«Согласно теории модернизации, отсталые страны должны были развиваться по образу и подобию ведущих капиталистических стран и достигнуть высот западной жизни. Правда, впоследствии выяснилось, что реальность не имеет ничего общего с такими ожиданиями. Тилли удивляется, почему преобразования на западный манер носят в странах Латинской Америки или Африки декоративный характер».
«Надеюсь, после тех цитат, которые мы приводили, любому нормальному человеку понятно, что проблема фальсификаций в истории стоит не менее, а, наверное, более остро, чем в физике. И с этим нужно что-то делать. Дальше мы можем обсуждать, что и как, состав комиссии, правовые основания ее деятельности. Это нормально. Я сам не понимаю, почему в комиссии среди чиновников не нашлось места для тех историков, которые давно уже безо всяких указаний сверху реально противостояли реабилитации нацизма...»
«Аналогия на самом деле очень поверхностная. Мы ведь до сих пор говорили о нелегальном снабжении, нарушающем государственную монополию. И профессор Давыдов объяснял нам, что именно эта монополия, вдохновленная неправильной идеологией, возродила архаичные, на самом деле просто первобытные механизмы обмена: толпы с мешками на дорогах. Мы ему почти поверили. Но при Борисе Николаевиче Ельцине-то торговля как раз стала свободной. И идеология правильной. Только в результате наши граждане, вместо того, чтобы действительно что-то созидать в своей стране, стали на собственном горбу подымать экономики Турции и Китая, теми же первобытными методами, что и в гражданскую войну».
«Когда и как началось перерождение – от служенья муз к выставкам мусора и сеансам любительского стриптиза? Никакие субъективные объяснения – сумасшествие, мошенничество, чей-то там низкий уровень образования – здесь не работают, потому что процесс повсеместный, он оплачивается из бюджетов, окормляется академической наукой, а где люди не хотят участвовать, там начальство заставит».
«Мы уже привыкли к гигантским тиражам именно псевдонаучной литературы, а также к тому, что именно ей уставлены полки магазинов. Никто не удивляется: жизнь диктует нам свои суровые законы. Так и на рецензентов эти законы, как видим, тоже распространяются; рецензенты тоже все более научным трудам предпочитают “ширпотреб”. Дубровский же делает все то, что и другие, он лишь одна маленькая струйка в большом потоке. “И, стало быть, все в порядке, стало быть, все как надо…”»
«“Сотрудничество СС с армией всегда проходило без осложнений” (118), а если конфликты всё же возникали… что ж, вот воспроизведенный в книге рассказ полковника Киттеля. “Я сказал: “Я приму меры”, сел в машину и подъехал к тому полицейскому и сказал: “…Если вы расстреливаете людей в лесу или ещё где-нибудь, где этого никто не видит, то это ваше дело. Но мы берем питьевую воду из глубокого колодца, это же будет трупная вода” (121). Принципиальный конфликт, не правда ли?».
«Палачи в Собиборе — кто они? Командный состав — немцы или так называемые “фольксдойчи” (кто записался в высшую расу на оккупированных территориях). Однако подавляющее большинство лагерных охранников другого происхождения. Печерский в своих воспоминаниях называет их “власовцы”. Составители поправляют: ошибка (23), но у нас после войны принято было называть власовцами всех предателей, которые перешли на сторону Гитлера».
«Именно это соучастие и огромная помощь интеллектуалов в проведении в жизнь политики расизма дали основания Виктору Клемпереру, чудом выжившему немецкому филологу еврейского происхождения, написать: “Если бы судьба побежденных была в моих руках, я отпустил бы с миром обычных людей и даже некоторых из вождей... но я бы вздернул всех интеллектуалов, а профессоров повесил бы на три фута выше, чем всех остальных” (с. 238). Но в послевоенной Германии, как известно, именно эта категория нацистских преступников отделалась легче всего».
«Cторонники вытеснения научного религиоведения сугубо религиозными дисциплинами, замечая эту “странность”, в своих оценках религиоведения с удовольствием ссылаются на то, что, “по мнению профессора Шахнович, религиоведение не имеет отношения даже к философии, которая и без того – служанка богословия”».
«Коллективная монография “Древняя Русь: очерки политического и социального строя” посвящена политико-административному делению Древнерусского государства и русских княжеств IX-XIII веков, социальному составу и функциям древнерусского веча, отношениям боярства и князей, древнерусской децимальной системе, представленной институтами десятских и сотских, в IX-XV веков».
«Книга Бхагвати, если уж искать в ней хоть какой-то интерес, вполне полезна как сборник популярных заблуждений о глобализации и стандартных приемов и уловок предания этим заблуждениям относительно убедительного вида для невзыскательного читателя. Разбить “защиту Бхагвати” означает размазать по стенке всю модель капиталистической глобализации. Именно с этой точки зрения – не как научное произведение, но исключительно как методическое пособие по “оправданию зла” – труд Бхагвати только и достоин внимания».
«Для Фергюсона — подобно чилийским пиночетовским или нашим (времен Гайдара)
“чикагским мальчикам” — “либеральные капиталистические структуры”, “свободная
торговля, свободное перемещение капиталов” являются благом a priori, якобы не
требующим доказательств. Это не так. Благом они являются для владельцев крупного капитала в странах метрополии. Да ещё для тех, кто им прислуживает. Для остальных они — горе, нищета, разорение, голод, физическая и духовная деградация. “Свобода торговли” в Британской империи, восхваляемая Фергюсоном, была односторонней: для британских товаров — в колониях. А вот для обратного потока — никакой свободы. Колонии были рынком сбыта для британских товаров и источником сырья для британской промышленности. Империя делала всё, чтобы не дать колониям развить собственную промышленность».
«На обложке книги помещено сообщение: “Лучшая книга года по версии The New York Times, Esquire, American Library Association. Обладатель премий Christopher Award, Los Angeles Book Prize”. Я проверил в интернете. Все это правда. Как же деградировала научно-популярная литература в США со времен, когда премии получали книги Азимова и Кларка!».
«Особенно впечатляет глава о Второй мировой войне. Называется она “Надежда на освобождение” и начинается так: “Надежда на освобождение с новой силой вспыхнула 22 июня 1941 года, когда немецкие войска, не объявляя войны, перешли тогдашнюю границу Советского Союза. <...> Начало войны принесло с собой новую волну репрессий. Для постановки всех ресурсов Эстонии на службу русской военной машине 24 июня был создан республиканский оперативный штаб…” »
«Кива Львович Майданик сравнивает “левый поворот”в Латинской Америке и фундаментализм в мусульманском мире, как бы однотипные движения, вроде бы, направленные против империализма, финансового капитала, глобализации, но “одно направлено в будущее, другое в прошлое, одно является по природе и целям своим - включающим, составной частью общечеловеческого движения, другое – исключающим, утверждающим исключительность и превосходство одной цивилизации”».
«Но победа идеологии над наукой никогда не бывает полной, в Германии выходили и продолжают выходить интересные работы, и хорошо, что теперь мы можем с ними хотя бы конспективно ознакомиться. Лично для меня особый интерес представляют исследования специфики фашизма как “внеконкурентного зла” — его принципиальных отличий от традиционной империалистической реакции, с одной стороны, и от “левых” диктатур с другой».
«Апологеты капитализма должны быть довольны. Когда на твою мельницу неожиданно начинают лить воду те, кто выставляет себя непримиримыми оппонентами – это ли не повод для радости?»
«И ещё герои книги отличались детской наивностью. Об уничтожении людей в концлагерях они, как правило, узнавали только на заседании трибунала. “Я ничего не знал об этом… Разумеется, в то время ходили слухи, но я им никогда не верил… Как они могли творить такое за моей спиной?” (рейхсмаршал Геринг, 189)».
«Профессор Семёнов плохо вписывается со своими взглядами в любую непогрешимую идеологию, и в прежнюю, и в новую. Понятно, что он, несмотря на все академические регалии, сегодня практически не имеет выхода на широкую аудиторию. Через мои руки проходят пухлые тома по историографии, по методологии, по методике преподавания, и там находится место для чего угодно, от черносотенного мракобесия до “постмодернистского” словоблудия, но профессора Семёнова как бы и не существует. А на мой взгляд, его концепцию всемирной истории должен знать каждый, кто по работе связан с общественными дисциплинами».
«Историческую кухню тут при всём желании не отделить от
политической, соответственно, тихую академическую жизнь от той
истории, которая совершалась на полях сражений, и сюжеты её не
утратили болезненной актуальности, “фашизм часто называют феноменом ХХ
века, но теперь уже совершенно очевидно, что он успешно перешагнет и
рубеж ХХI столетия”».
«Да и каких интересах может идти речь, если на странице 44 пособия специально поставлен вопрос о функциях государства, и вариант ответа, в котором государство представляет “интересы определённого блока социальных сил” отброшен как неверный. Конечно, конечно. Либеральное государство в равной мере представляет интересы тех, о ком газета “Коммерсант” рассказывает на полосе “Светская жизнь” - и, например, школьных учителей».
«Особый интерес для российского читателя представляет глава “Рост промышленности и дискуссия о выборе пути”. Из жизни уже не крестьян, а городской интеллигенции. А выбор такой. Нужна ли вообще перуанцам собственная промышленность или они должны быть счастливы, обеспечивая сырьем другие, более развитые страны?»
«Следующий персонаж — Николай Бердяев, запечатленный в период его увлечения антропософией. Это, если кто не в курсе, секта Рудольфа Штейнера, отпочковавшаяся от теософов. В книге приведены глубочайшие мысли Бердяева про “светлую магию”, “опытное расширение сознания в сторону оккультизма” и прочее».
«С высоты такой “конкретной” учености автор раздает характеристики деятелям истории и культуры: “культурный идиот” Луначарский, просто “идиот” (видимо, некультурный) Альенде, “кретин Мао Цзэдун”, “несчастный кретин” Эйзенштейн, “урод” Сукарно — президент Индонезии. “Старик” Блок тоже что-то делал “идиотски”. Очередной вопрос для ЕГЭ по философии. Помните, во сколько лет этот “старик” умер?»
«Политический опыт Ситуинтерна можно охарактеризовать как негативный. Никаких поставленных перед собой политических целей Интернационал не реализовал. Напротив, влияние политических идей ситуационистов оказало разрушающее воздействие на те леворадикальные организации»
«В книге Лукина ценно то, что автор, совершенствовавший своё московское востоковедческое образование в Пекине и Оксфорде, политически не ангажирован: он не левый и не правый, не агитирует ни за КПК, ни за НАТО, просто воспроизводит аргументы разных сторон, коммунистов и оккультистов, толстовцев и борцов с «жёлтой угрозой», и не его вина, если какая-то позиция не вызывает доверия и уважения».
«Долгое время господствовало представление, что единое государство утверждалось на Руси через борьбу дворян = мелких помещиков (во главе с царем) против бояр = крупных вотчинников и, соответственно, противников централизации. Массовый террор при Иване Грозном — кульминация векового противостояния. Опричнина подавалась как учреждение чуть ли не демократическое. На самом деле, это все миф».
«Так писать о Библии — как о литературном памятнике, который подлежит изучению наравне с другими историческими источниками, сугубо рационально и безо всякой апелляции к сверхъестественным силам, — сейчас не принято».
«Книга явно написана с позиции глобалийца, который так и не решился всерьез выглянуть за стеклянный купол, попытаться понять не только то, что на самом деле происходит в антизонах, но и то, почему Глобалия и антизоны на самом деле представляют собой не два разных мира, а один, неразделимый и теснейшим образом интегрированный мир».
«Румынский фашизм совсем не “забытый”. По ходу интеграции Румынии в Европейское сообщество его, как положено, реабилитируют. А идеологически он был ближе всего к черной сотне. От “рационального” немецкого отличался какой-то первобытной дикостью, и так до самого конца не смог консолидироваться — “Ночь длинных ножей” затянулась на годы».
«Комментаторами несомненно, движет подспудное чувство неприязни или даже вражды к евреям, к этому кошмарному “еврейству”, которое сплочённо таит в своих недрах сектантов-кровопийц, ужасных сионистов, тайно управляющих Францией масонов, революционеров-потрясателей основ, банкиров-грабителей и тугов-душителей. Чувство это называется — антисемитизм».
«Не будем гадать, кто так замечательно переводил: компьютерная программа, уборщица в свободное от основной работы время или чей-то сын — третьеклассник, важно другое, что эта ювелирная работа была проведена при поддержке — цитирую выходные данные — “Федерального агентства по культуре и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы “Культура России”, а также Национального центра книги и Министерства культуры Франции. И уже удостоена вполне доброжелательного отзыва в “Литературной газете”».
«И вот новый обобщающий труд, в котором даны уже не теория исторического процесса и не история постижения законов этого процесса, а сам процесс развертывания исторических событий в свете известных и открытых автором исторических законов. Любого теоретика исторического процесса легко упрекнуть: не знаем, как там у вас в теории, а вот будет ли в ложе вашей теории укладываться сам исторический процесс — это еще большой вопрос. Ю.И. Семёнову есть что ответить на этот упрек».
«Часто приходится отмечать падение качества, просто деградацию исторической литературы, но вот несомненный позитив. Добросовестное исследование, свободное, с одной стороны, от советских идеологических штампов, с другой стороны — от антикоммунистического шаманства, которым сегодня подменяется история ХХ столетия».
«Основной объём новой книги — историко-архитектурные очерки по каждому из каменных сооружений, воздвигнутых на Северо-востоке при Юрии Долгоруком, Андрее Боголюбском и Всеволоде Большое Гнездо. Здания — они предстают перед нами, как Вы справедливо отметили, героями и действующими лицами русского Средневековья».
«Перед нами истории женщин, которые пытались строить свою жизнь именно как самостоятельные личности, вопреки установкам средневековой религиозной морали».
«В последние тридцать лет Бахтин был скорее брендом процветающей отрасли индустрии, чем индивидом. Индустрии не простой, а транснациональной, со всеми присущими ей атрибутами: разъезжающими по всему свету исполнительными директорами, международными конференциями и собственным журналом. В сфере теории культуры эта жертва сталинизма стала теперь частью — а во многом и жертвой — большого бизнеса».
«Более всего смутила молодую аудиторию выбранная автором методика – подтверждение правоты своей позиции с помощью признаний политического и идеологического противника. Именно поэтому книга насыщена цитатами людей “с другой стороны баррикады”, нехотя и сквозь зубы признающих свою неправоту. Возможно, это был бы сильный ход во времена “холодной войны” (мы помним, что сталинисты и кара-мурзисты до сих пор любят цитировать слова Черчилля о Сталине, который-де получил Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой), но у сегодняшней левой молодежи эта методика вызывает даже не удивление, а явное отторжение».
«Британская империя в прошлом, как и Советский Союз. А сегодня мы имеем так называемую “мультикультурность”, замечательный пример исторического предательства, когда благополучный западный интеллектуал отказывает своим братьям и сестрам с Востока в элементарных правах, которыми пользуется сам. Как говорили в старину, “выдает их головой” “родному” мракобесию, якобы по их же просьбе. Ну, у вас же своя культура, вот вы в ней и живите. В XIII веке».
«В XIX веке многие, даже ученые, охотно сочиняли такие сказки про миграции разных древних народов туда-сюда по глобусу, не только в Америку, в Полинезию, например, как будто океан это пруд в парке. Таков был уровень знаний. Но как можно сегодня на голубом глазу утверждать, что фантазии про заселение Америки семитами остаются предметом серьезной научной дискуссии, что нет “прямых свидетельств фальсификации”, а есть доводы за и против?»
«Намерение всерьез поосмыслять исторический опыт человечества заявлено уже в названии книги. А во введении сформулирован принцип подхода. “В 90-х годах минувшего столетия особую популярность в гуманитарных науках снискала имагология – направление, исследующее отношение к действительности как к некоему образному тексту, когда сам образ понимается не только как элемент, часть и даже способ изучаемого текста, но и как общее представление о мире, странах, городах, их обитателях и т.д.”»
«Именно в силу своей объективности книга становится эффективным лекарством от всяких попыток, с одной стороны, реабилитировать Сталина, с другой — распространить ответственность за его преступления на весь советский период. В тексте книги выделены биографические справки. И мы видим, что в определенный период почти все они — биографии политиков, ученых, организаторов производства — имеют стандартный финал. Арест, “правый уклон”, “реабилитирован в 1956”. Посмертно. Поголовное уничтожение лояльных специалистов не имеет не то, что нравственного оправдания — рационального объяснения с точки зрения государственных интересов, даже в самом архаичном, чингисхановском их понимании».
«Сейчас модно осуждать революции за радикализм. Лучше бы по закону, по взаимному непротивлению сторон. Вроде, и впрямь лучше. Но история сложнее публицистической схемы, как левой, так и правой. Правовое сознание порою перерождается в правовой кретинизм, когда бумажка заслоняет реальность. Терпимость оборачивается соучастием. Осенью юбилейного 2007-го мы много слышали, и ещё к 7 ноября наслушаемся про ужасы победившей революции. Но вот достижения победившей контрреволюции в Чехии. Авторская терминология — “катастрофа”».
«Александр Олегович Наумов — совсем молодой исследователь, в 2001-м году закончил университет, стажировался в Америке, в его работе нет признаков того, что он коммунист или вообще марксист, но собранный и систематизированный им огромный материал по истории дипломатии утверждает, в сущности, ту самую принципиальную позицию, на которой воспитывалось мое поколение и за которую воевали наши деды. Нацизм — это абсолютное зло, от которого, цитирую, “исходила угроза самому существованию человека”».
«По мнению Лоуренса Лессига, то, что происходит сегодня вокруг интеллектуальной собственности, вступает в противоречие с базовыми представлениями о культуре и прогрессе. “Сверхрегулирование душит творчество”. Информационные технологии пытаются подчинить законам эпохи феодализма, когда “собственность принадлежала горстке людей и структур… Феодализм зависел от максимального контроля и концентрации. Он боролся со всякой свободой, которая могла помешать такому контролю… Как феодальная собственность извращает свободный рынок, так и свободную культуру калечат нынешние экстремальные права собственности”»
«Отдельно хотел бы поблагодарить профессора Дмитриевского за то, что он разъяснил вопрос с Художественным театром, который меня давно занимал и на который я, к сожалению, так и не нашел внятного ответа в более специальной монографии Инны Натановны Соловьёвой “Художественный театр. Жизнь и приключения идеи”. Вопрос такой: как до революции сочетались между собой две принципиальные установки: “художественность” и “общедоступность”? Оказывается, с трудом сочетались».
«О Варламе Шаламове можно (и нужно) говорить бесконечно. Если Солженицын преимущественно публицист, то Шаламов, по сути, единственный художник слова, раскрывший лагерную тему в прозе эпически и на все времена. Он — Гомер ГУЛАГа».
«История как политика, повернутая в прошлое — особенность не только российская. А пресловутый региональный сепаратизм автор объясняет не просто племенными раздорами (как раз с этническим фактором он очень осторожен), но, в первую очередь, социально-экономическими особенностями каждого региона. Если в Южной Англии активно развивался феодализм, похожий на континентальный, то на Севере “уклад определялся преобладанием свободного крестьянства с неотчуждаемыми земельными участками”, оно было “активнее политически и, вместе с тем, теснее смыкалось с местной знатью”, которая “немногим отличалась от зажиточных крестьян по своему общему патриархальному укладу жизни”».
«Рекомендации “ангельского доктора” были довольно точно реализованы царским правительством. С известными результатами. И почему это в России случилась революция? Какие масоны ее завезли в пломбированном вагоне? Одна из причин, может, и не главная, но очевидная — то, что официальную идеологию сочиняли такие “ангельские доктора”».
«Извините, но документы ельцинской эпохи ставят совсем другую цель перед школой: освобождение детей, в особенности детей простонародья, от “лишних” знаний, в первую очередь, от химии, физики, математики, еще словечко такое придумали: “гуманитаризация”. Если искать аналогии в ХIХ веке, это как раз будут тогдашние махровые реакционеры, они доказывали, что “кухаркиным детям” не место в гимназии, народу нужны не науки, а практические навыки, и, кстати, выступали за “гуманитаризацию” — поменьше физики, побольше Закона Божьего и мертвых языков. Ну, и потом — даже злейшие враги обвиняли Головнина в чем угодно, только не в казнокрадстве».
«В общем, о нищенстве я из книги “Бредущие среди нас” узнал немного, по сравнению не только с Брехтом, но даже с газетами и репортажами по телевизору. Но кое-что понял про изучение общества “с этологических позиций”. Спасибо, лучше уж по старинке, с человеческих».
«Замечу, что М.М. Юдкевич не одинока в своих убеждениях. Совсем недавно глубоко почитаемый во ВШЭ А.Н. Илларионов задавался следующим вопросом: почему говорят о безопасности продовольственной и энергетической, но не говорят о безопасности обувной или мебельной? Обозреватель “Известий” М.Ю. Соколов наивно поинтересовался в ответ, не видит ли уважаемый Андрей Николаевич разницы между голодом и холодом, с одной стороны, и недостаточно модерновым внешним видом и интерьером жилища – с другой. Оказывается, принципиальной разницы нет».
«Книга петербургских индологов Елены Успенской и Игоря Котина посвящена одной из интереснейших религий Индии — сикхизму. В книге
рассказывается о последних пяти столетиях истории Северной Индии, ее политическом развитии и о духовных поисках ее выдающихся умов. История сикхов — это также история одной из самых успешных религиозных диаспор».
«Ещё в позапрошлом веке умные люди предостерегали от изучения в школе слишком современной истории, в результате чего получается “…панегирик нынешнему императору и производит, конечно, совершенно противное действие. Молодые люди по свойственному им духу противоречия относятся к этому преподаванию критически… теряют к учителям и доверие, и уважение”».
«Вопреки всем “реформам” и “Болонским соглашениям”, наши вузы продолжают готовить специалистов с широким историческим кругозором, а не “болонок”. Удивительная жизнестойкость. Прямо как Рим во время Пунических войн».
«Для Садулаева тема чеченской войны является столь же определяющей все остальные, как для Шаламова — тема колымских лагерей. Схожи и их писательские установки — в их произведениях нет вымысла. Беллетристика в них уступает место жизненному опыту, изложению фактов, воспоминаниям».
«Еще 15 лет назад скинхедов в нашей стране, можно сказать, не было (полтора десятка человек на всю Россию – это для субкультуры просто несерьезно). 10 лет назад о них ничего не знало абсолютное большинство населения. Сегодня о скинхедах знают все – и часто знают достаточно много, хотя и в общих чертах или искаженно (речь идет об идеологии, образе действий, внешнем виде)».
«На с.212 читаем, что до грехопадения людей самки комаров питались соком растений, поскольку в них, возможно (!), содержался гемоглобин. Потрясенные, надо полагать, грехопадением людей, самки бросились пить кровь млекопитающих. Почему бы автору не объяснить, какую функциональную роль играл гемоглобин в клетках зеленых растений и каким образом растения от него моментально избавились? Если и хищничество возникло в результате грехопадения, вследствие чего изменились инстинкты животных, но не их строение, то зачем Творец создал нынешних хищников приспособленными к охоте и умерщвлению добычи, к перевариванию именно животной, а не растительной пищи? Зачем снабдил их когтями и клыками, но лишил сложного желудка? Чем питались до грехопадения хищные инфузории, хищные растения и грибы, у которых инстинктов нет?»
«Внимание потомков распределено между эпохами неравномерно. Перикл, Сократ, царь Леонид с Фемистоклом. Имена знакомы даже человеку, далекому от исторической науки. А дальше? Прекрасное детство человечества упирается в битву при Херонее, где была, как известно, похоронена свобода эллинов. Следующая глава уже македонская, потом римская. Мне тоже так в школе преподавали. И были по-своему правы. Но на самом-то деле у древнегреческой истории, как в некоторых спектаклях, не один финал, а несколько, и они сильно разнесены во времени».
«Роман “Редкие земли” представляет собой в некотором роде итоговое произведение. Во всяком случае, здесь действуют (и, в основном, бездействуют, сидя в одной камере с Геном Стратофонтовым и рассказывая ему на сон грядущий похабные случаи из практики личного кобеляжа) персонажи прежних книг Аксенова. И всех в конце концов освобождают, штурмуя баксами неприступную Бастилию путинизма. Вот только ангелический коктебельский мальчик (из повести 1970 года “Мой дедушка памятник”) трагически гибнет. То есть погибает не он (потому что он с тех пор успел вырасти и превратиться в Ходорковского), а его юный сын и двойник, зачатый в жерле вулкана где-то в Габоне».
«Помнится, про 1917-й год была когда-то написана хорошая книга, тоже содержавшая много документов. Не зря ее Сталин изымал из обращения. “10 дней, которые потрясли мир”. Автор, Джон Рид, не стеснялся формулировать собственное мнение о происходящем, с которым вы вправе не соглашаться, спорить — открыто и честно, не прикрываясь драпировками управляемой документальности. Но 1917 год — слишком острая тема, слишком уж затрагивает социально-экономические интересы (не тогдашние, а сегодняшние), чтобы обладатели власти и денег позволили всерьез ее обсуждать в широкой аудитории».
«Хороший материал для размышлений — нет, не только по еврейскому вопросу, а о том, почему в Гражданской войне победил именно тот, кто победил. Тот, кто имел политическую волю и программу... Далее можно дискутировать о том, что программа большевиков порочна, и борьба с националистическим одичанием велась тоже варварскими методами, но если смотреть из 1920 года, понятно, почему даже далекие от коммунизма люди разных национальностей начали воспринимать Советскую власть как наименьшее зло».
«По словам моих анонимных собеседников, книгу заказали непосредственно в администрации президента. Из администрации были даны и указания по формированию оценок исторических деятелей: “Условно такие: Сталин - хороший (утвердил вертикаль власти, но не было частной собственности); Хрущев - плохой (ослабил вертикаль); Брежнев - хороший по тем же критериям, что и Сталин; Горбачев, Ельцин - плохие (развалили страну, однако при Ельцине возникла частная собственность); Путин - лучший управленец (укрепил вертикаль власти и частную собственность)”».
«Сегодня с возрастающей достоверностью реконструируются события не то, что не имеющие своего Геродота, но происходившие за сотни поколений до первой глиняной таблички с неумелыми архаичными письменами. Параллельно работе над геномом человека воссоздается реальная родословная человечества».
«Дальше идет длиннющая, больше чем на полстраницы, цитата из Бердяева, про какой-то “Ренессанс не только под знаком Духа, но и Диониса”. Школьник, если начитан в мифологии, сразу поймет: выпивали много. А потом на трезвую голову задумается: ренессанс значит “возрождение”. Возродить можно только то, что умирало или, по крайней мере, находилось в глубоком упадке. Например, античные традиции после Средневековья. Так что же это получается: русская культура до 90-х годов ХIХ столетия — она, что, умирала? Духовно деградировала — в лице Толстого, Достоевского и Чайковского?»
«Вот мы и подошли к вопросу: почему Турция стала такой, какая есть? То есть к кемалистской революции. Она низложила в 1922 г. султана. Выбросила в мусорную корзину Севрский договор, “последний договор в Версальской системе” , по которому “Турция как государство должна была перестать существовать”. Изгнала иностранных оккупантов, пытавшихся обеспечить договор силой оружия. Она же опровергла все стереотипы о “восточной ментальности”, чуждой прогрессу и прозябающей под гнетом религиозных предрассудков. Родилось новое государство — светская республика».
«“Тихий переворот” — название, которое дали своей книге журналисты-расследователи Лен Колодни и Роберт Геттлин, отражает главную идею их версии. Они не разделяют широко распространенную оценку, что уход Ричарда Никсона в финале “уотергейтского скандала” стал триумфом законности и послужил своего рода самоочищению американской политической системы. Скорее, считают они, Р. Никсон пострадал от интриг влиятельных политических сил, которые были недовольны его чрезмерной самостоятельностью в решении главных вопросов политики страны».
«Прямо на обложку книги вынесена фактическая ошибка: “История ГУЛАГа” почему-то с 18-го года, а не с 34-го. Похвально стремление рассматривать явления, начиная с предпосылок. Например, предпосылки тирании Ивана Грозного легко обнаруживаются в правление его отца и деда, но странно будет выглядеть книга “Опричники: 1482-1572”. И как можно не различать репрессии во время войны (Гражданской) — и убийства заведомо невиновных людей в мирное время? Можно. Такова агитпроповская установка. Ответственность за преступления Ежова и Берии нужно любой ценой распространить на весь советский период».
«Cегодня самое важное - это четкая антифашистская позиция. Создатели этих новых книг, слава богу, не ищут никакой “противоречивой сложности” в человекообразном существе, которое, нацепив повязку со свастикой, убивало трехмесячного ребенка на руках у матери и таким образом, видите ли, боролось со “сталинским тоталитаризмом”. Нет, здесь вещи названы своими именами. И убедительно опровергнут целый ряд конструкций, с помощью которых наводится тень на историю Второй мировой».
«Осмысленная литература учится маскировке, чтобы обмануть цензуру (якобы несуществующую) и проникнуть таки на полки общедоступных магазинов. Книга так броско, я бы даже сказал, залихватски оформлена — по одежке нипочем не догадаешься, что перед нами серьезная работа крупнейшего специалиста по спартанской истории».
«В результате такой научной методологии получается, с одной стороны, где “благородные девицы” и “высочайшие гости” — сплошное умиление и рождественская открытка, с другой — там, где женщины, осмелившиеся заявить о своих правах — там глумливый тон, сплетни самого низкого пошиба (они-де и немытые, и некрасивые, и мужеподобные) и карикатуры в качестве иллюстраций. Растрепанная ведьма с пистолетом — это, оказывается, “социал-демократка”. Правда, на самой репродукции явственно различима подпись: “соц.-революц.”. Но какая разница. Как говорится в старом анекдоте, “мое дело сказать”».
«Воспетый Бертолуччи китайский император Пу И раздвоился таким образом, что его тронное имя стало отдельным человеком, отрекшимся от престола (332), последним председателем КНР был, оказывается, Лю Шаоци в 1959 году, а потом Китай возглавляли уже президенты, начиная с Цзян Цзэминя. Ярузельского исключили из президентов Польши (398), но ему еще повезло, потому что про нынешнего президента Зимбабве написано, что он “страдает манией преследования и раком простаты” (484). Это все — результат самого беглого перелистывания справочника».
«Поверьте, естествоиспытатели хорошо пишут по-русски, без культурологической зауми, живо и убедительно. Вот портреты предприимчивых граждан, которые своими учёными степенями подпирали секту Грабового. Вот новая «наука» в кавычках на базе синергетики. Вот старая добрая астрология, взялась определять для военного ведомства гороскопы кораблей. Кстати, успешно предсказывает! Только не до аварии, а после».
«Достаточно прочесть две книги, посвященные еврейской проблематике, чтобы взяв третью, ощутить нечто вроде “дежа вю”, или точнее “дежа лю” - “уже читанного”. Я не говорю сейчас об антиеврейской направленности большей части изданий, я говорю об их научной содержательности. А она даже не равна нулю, а представляет собой отрицательную величину».
«Книга “Роль и положение женщин…”, если читать внимательно, показывает сложную и противоречивую картину. Разрешили работать в хирургии – и тут же ввели раздельную перевозку женщин и мужчин в общественном транспорте. Ясно, что в клерикально-бюрократической олигархии есть разные группировки, у каждой свои интересы и игры, о которых в книге, изданной при участии Иранского посольства, рассказывать нельзя. Спасибо и на том, что рассказали».
«Поскольку сам Александр Леонидович Дворкин – профессор всё-таки Свято-Тихоновского богословского института, его собственная позиция противоречивая, а в исследовательскую лабораторию всё время вторгается пропагандист. Начиная с самого понятия “тоталитарный”, заимствованного из политологии, где это не столько термин, сколько политический ярлык».
«В нашей высокой “духовности”, откуда можно поплёвывать на “бездуховных” англичан с американцами, выросло уже целое поколение, которое, в лучшем случае, понятия не имеет, кто такой Белинский. В худшем случае, фамилию знают, но твердо убеждены, что в известном споре “бунтовщика” Белинского с “патриотом” Гоголем именно Гоголь был стопроцентно прав. Вот этим уже ни драматург Стоппард, ни режиссер Бородин не помогут».
«Религиозные споры могли расколоть аристократию – как в Англии и во Франции. Россия этого избежала. Как? Покровители старообрядчества могли сохранять своё высокое положение. Но при условии: не устраивать демонстраций, не посягать на царский авторитет. Условие, с которым не пожелала считаться Морозова».
«Вот оно, главное. Общая вера в то, что цель театра – “не праздная забава, а нравственное, умственное и художественное совершенствование человека”. Ужасное отступление от плюрализма, но этот принцип на съезде не оспаривался. Никто не пытался переубедить коллег: нет, наша цель - нахапать денег! Или зад со сцены показать. Нынешние заказные критики по голым задницам скажут: идеализм тогдашней интеллигенции. На самом деле - наоборот».
«Государственная Историческая библиотека в серии “В помощь студенту-историку” переиздала две монографии: первый в историографии научный труд по истории Французской революции — Франсуа Минье “История Французской революции с 1789 по 1814 гг.” и исторический очерк А.К. Дживелегова “Армия Великой французской революции и ее вожди”».
«В книге отражены последние раскопки, например, находки очень древних предполагаемых Homo erectus в Грузии и в Португалии: мальчик примерно 4 лет, в облике которого сочетались признаки современные и неандертальские. С учётом новых материалов автор показывает расстановку сил в самом, пожалуй, принципиальном конфликте между антропологами».
«Уже давно все преподаватели философии из числа тех, кто поумнее, пользуются этим прекрасным методом: они излагают историю человеческой мудрости, представляя человеческую философскую мысль как серию ответов на последовательно, но всякий раз заново возникающие умные вопросы о мире и его познании. Так и получается, что вся история философской мысли предстает как единая линия поисков человечеством ответов на насущные для него вопросы».
«Столь же полезны медицинские рекомендации, связанные со школьными письменными принадлежностями. Внимание! Некоторые – “небрендированные” - могут быть небезопасны для здоровья! А полезны для здоровья “брендированные”, от фирмы БИК»
«В.В.Кожинов не какой-нибудь недоросль, раздающий у метро листовки РНЕ со свастикой, - известный литературовед. Работал над “Историей Руси” 15 лет. И что же остается от его трудов, если отжать воду? Масоны. Иудейские заговоры. Подсчеты, у кого из исторических деятелей была двоюродная теща - еврейка. Тошнотворные оправдания сталинских зверств 1937 года...»
«Кто спорит: именно в Западной Европе зародилась и распространилась в
массах та высокая культура, которая стала «маяком прогресса» для человечества. Но ведь Кьеза однозначно отождествляет всё
это с конкретной политической организацией. С Евросоюзом, которому
поёт осанну. Это-де «единственный случай государства,
которое рождается без войн… уникальный феномен… великое
культурное событие». Не то, что американская Империя,
погрязшая в мракобесии и креационизме».
«Меж тем перед нами не просто наглая, циничная, бездарная и невежественная халтура. Перед нами разжижение мозгов, болезнь Альцгеймера, перед нами старческий маразм, кое-как замаскированный под политический гротеск».
«Не только в самой книге чудеса подаются как факты — я цитирую: “в одном рассказе очевидцев описывается явление отца Иоанна на антирелигиозном комсомольском собрании”, понимаете — очевидцы явления покойного! — но в редакционной аннотации чёрным по белому написано, что герою книги был присущ “дар боговдохновенной молитвы и исцеления”. Жаль, что “Новое литературное обозрение” не издаёт медицинской литературы».
«Японские реформы дали невероятный рост всех показателей, по которым можно судить о развитии страны, некоторых — с нуля. Даже средний рост подданных увеличился на сантиметр. Страна, которую презирали как варварскую (а наш император Николай называл её жителей “макаками” стала вровень с мировыми державами. И вместе с прочими достижениями, усвоила у них привычку поддерживать собственное благополучие за счёт менее удачливых народов».
«В общем, как прозрачно намекали солидные люди доктору исторических наук Зимину, быть бы ему академиком, если бы… Если бы не “Слово о полку Игореве”. Захотелось самому разобраться в сомнениях, которые возникали по поводу “Слова” у самых разных людей, от русского классика Льва Толстого до французского слависта Андре Мазона…»
«А ведь сам автор не занимался никакой пропагандой, ни советской, ни антисоветской, он просто знал и любил свой город, художников его и мастеров, не уважал чванливых бездельников, и именно такая нормальная человеческая позиция интеллигента, труженика и патриота делает его взгляд строго объективным. Общая картина народного быта хорошо объясняет, почему в стране произошло то, что произошло, и соответственно, позволяет использовать “Прогулки в прошлое” в качестве пособия по истории».
«Монография Татьяны Дмитриевны Скрынниковой и Николая Николаевича Крадина – это, конечно, не Великая Монгольская энциклопедия, и не последовательная история крупнейшей кочевой империи, скорее очерки, в которых показаны факторы её формирования и характерные черты, как то: рабство у монголов, механизмы наследования власти, порядок мобилизации на военную службу, облик столицы – Каракорума».
«При всех возможных разногласиях, книга “Русский крест” ориентирует общество на то, чтобы в главном, в том, что ясно и не вызывает сомнений, нормальные мыслящие люди определились. Ситуация не оставляет времени на крючкотворство и надежды на то, что с источником “сверхсмертности” можно договориться о мирном сосуществовании, как с драконом, которому отдавали ежегодно какое-то количество детишек».
«Ну, и самая авантюрная, достойная Дюма и Дрюона глава приходится на Смутное время и связана с именами епифанского сотника Истомы Пашкова, воеводы из холопов Ивана Болотникова, боярина из казаков Ивана Заруцкого и их государыни – царицы Марины Юрьевны».
«Сопоставляя эту картину с современной, мы волей-неволей приходим к проблеме криминальной субкультуры, через которую уголовщина сегодня воспроизводится уже как норма и своеобразный экономический уклад. В этом смысле Бежецк 18-го века предстает более здоровым обществом, чем наше нынешнее».
«В “Истории Китая…” вы найдете сведения о театре, литературе, социальном этикете, много такого, чего не мешало бы знать культурному человеку. Например, в газетах постоянно встречаю утверждение, что Тибет присоединён к Китаю в 1950 году. Так вот, в книге подробным образом прослеживается процесс присоединения, завершившийся тем, что, извините, в 1751, двумя веками раньше, “Тибет вошел в Цинскую империю как её составная часть”».
«Вместо того, чтобы отстаивать ценности просвещения, наши учёные, “доценты с кандидатами”, прячутся в узкоспециальные норы, боясь высунуться оттуда с какими либо определёнными выводами и оценками: “И скажем, чтоб кончилась смута: каким-то хазарам какой-то Олег за что-то отмстил почему-то…”. Или, худший вариант, поддакивают антинаучной пропаганде».
«А в начале 18-го века счастье изменило королю Карлу. Он-то планировал кампанию применительно к рыхлой отсталости России до-петровской: север с Архангельском присоединим, что-то подарим польским союзникам, а что будет ненужное, порежем на уделы и оставим догнивать. И не заметил, что Россия меняется. “Северный метеор” разбился о “регулярное государство”, внезапно выросшее на Востоке».
«В моих руках – новая старая книга, переизданная в этом году в Киеве издательством “Час-Крок” - работа выдающегося отечественного психолога и философа Эвальда Ильенкова «Об идолах и идеалах», вышедшая впервые аж в 1968-ом и, казалось бы, обречённая безнадёжно устареть. Однако, открываю первую же главу – и нахожу там сказку, точнее, притчу о цивилизации мыслящих машин, которые в бесконечно далёком будущем пытаются восстановить в своей коллективной памяти, что такое «человек», да и мыслимо ли в природе такое нелепое чудище».
«“Учебник рисования” - нелицеприятная панорама российской действительности (с эпизодическими вылазками в зарубежье, по маршрутам вывоза денег) от Горбачёва до приблизительно 2005 года: Ходорковский уже в тюрьме, но Берлускони ещё… хотел сказать “ещё нет”, но имел в виду, что он ещё во главе Италии».
«Достоинство книги Логинова — мастерская работа с источниками, особенно мемуарными, самыми выигрышными литературно, но и самыми опасными, потому что из воспоминаний, составленных 40 лет спустя заинтересованными лицами, можно вылепить что угодно. Но даже недобросовестные мемуары не теряют ценности, поскольку позволяют судить о том, кто и за что любил героя книги или, наоборот, ненавидел».
«Эбби Хоффман, автор, подстрекавший к кражам своих книг, — из того же времени и из той же серии, трагической серии. Он, подобно многим, стал жертвой новой стратегии уничтожения бунтарей, которая появилась во второй половине XX века — включения их в иконостас масскульта на общих основаниях, наравне с поп-трудягами различных жанров, от эстрады до политики».
«Александр Тарасов называет современных леворадикалов “заигравшимися”. Ну так и что ж, что пользы от этих игр нет никакой? Зато и вреда тоже нет, не так ли? Вот и играя в свои игры, квазиреволюционеры сами того не заметили, как стали частью Системы, против которой якобы борются».
«Обычно мне приходится рецензировать книги научные, для специалистов. А эта относится к вымирающей разновидности – научно-популярной. Популярно – но основательно. Александр Алексеевич Хлевов – серьёзный учёный, который рассказывает всем, кому это интересно, римскую морскую историю от этрусков до злосчастного сражения императорского флота с вандалами в 468 году уже нашей эры. Но попадись мне такая книга в 11-летнем возрасте, её притягательная сила была бы не меньше».
«Один из самых знаменитых японских лётчиков, с 1938 по август 45-го года он сбил, вроде бы, 64 неприятельских самолёта, получил тяжелейшее ранение у острова Гуадалканал, после чего сумел вернуться в строй, участвовал в последнем воздушном бою, и главное – остался в живых, в отличие от подавляющего большинства японских асов, чтобы передать свой опыт корреспонденту “Ассошиэйтед пресс”»
«Книга о том, чем болели наши предки, от чего, и в каком возрасте умирали. Палеопатология выводит на уровень фундаментальных исторических закономерностей и позволяет не только понять прошлое, но и разработать стратегию на будущее, от чего, может быть, зависит сохранение на Земле этих странных приматов, Homo sapiens».
«В учебники истории, в отличие от физики или астрономии, изменения вносятся, как правило, не по каким-то учёным основаниям, а из-за того, что поменялся соцзаказ. Как говорится, “история в сослагательном наклонении”. Потому что с начальством сослагается. Но в данном случае первые главы учебников отечественной истории должны быть отредактированы именно потому, что в последние десятилетия совершены открытия, всерьёз меняющие представления о том, “откуда есть пошла Русская земля”».
«Алексей Игоревич Балашов и Геннадий Петрович Рудаков обобщили и систематизировали современное состояние исследований о Великой Отечественной войне. Подчёркиваю: современное. И представленная в книге картина оказалась совсем не похожа на ту лакированную версию, которая в мои школьные годы только отпугивала подростков: интереснее было читать о войне на Тихом океане, о Троянской, о какой угодно, только не о Великой Отечественной».
«Высокохудожественно издали архивное исследование документов той поры, когда Россия вдруг оказалась главной еврейской державой: после раздела Польши и успешных войн с Турцией в российском подданстве оказалось свыше половины, на начало 19 века около 70 % всех евреев мира. Александр Второй - преемник царя Соломона».
«Ещё один сюжет, считавшийся раньше не совсем политкорректным: национальный сепаратизм. В книге как раз замечательно показано, что в 1905 г. трещины наметились именно там, где весной - летом 1917-го прошли глубокие разломы, так что к октябрю никакого единого российского государства уже не существовало, его придётся строить заново».
«Автор предлагает провести такую “школьную революцию”, которая неизбежно повлечет за собой революцию социальную, но последнего он не понимает. Поэтому он не понимает и того, что вторгается уже в сферу прямой политической борьбы».
«Формально, конечно, в выдумывании идеологии для маленьких [людей] виноват сам автор. Но ведь только формально. Это не он создал людей, которые готовы бежать за разноцветными ярлычками, среди которых есть и “счастье”. Он оказался на рынке, и товар у него специфический – билет в “ощущение полного счастья и спокойствия” называется».
«Если верить американскому историку Норману Неймарку, оказывается, есть этнические чистки терпимые и нетерпимые. К числу терпимых относится, например, поголовное уничтожение сербов в Краине в 1992 году… А к числу нетерпимых - изгнание этнических немцев из Чехословакии после II Мировой войны».
«...Начало того самого коллапса, расплата. Вот это-то и волнует Бегбедера в первую очередь. Все остальное – постольку поскольку, как необходимый фон. Главное – мы живем накануне апокалипсиса».
«У метро Сокол в Москве - памятник группенфюреру фон Паннвицу и его подручным из “казачьих” формирований СС. “Голая пионерка” на театральной сцене. На экране - “Полумгла”. И из разных городов чуть ли не ежедневно поступают новости о преступлениях бритоголовой нелюди».
«Литература о нацистах настолько обильна и разнообразна, что даже беглый и схематичный ее обзор не уместится в формат статьи. Поэтому мы избрали более узкое направление. А именно то, как на общедоступном книжном прилавке России представлены сюжеты, связанные с коллаборационистами - с теми, кто стал гитлеровцем, не будучи немцем».
«...Что, казалось бы, интересного может быть в промежутке с мая 1945-го по конец 1947-го? Война уже кончилась. Борьба с космополитизмом еще не началась. “Восстановление народного хозяйства”? Звучит очень скучно. Но книга “Москва послевоенная” – не скучная книга».
«Казалось бы: требования, которые ставит современность перед теми, кто называет и считает себя последователями Маркса, чрезвычайно высоки – возможно, как никогда раньше. А эти последователи, словно ничего не случилось, продолжают печь статьи по старому бюрократическому шаблону…»
«Д.Робинсон лишний раз напоминает нам, что собственность неотделима от власти, экономика – от политики, а сама экономическая наука – от социальных интересов. Ведь офшоры обслуживают не кемеровских бомжей и даже не тихоокеанских островитян, а мировую номенклатурно-финансовую
элиту».
«Как обстоят в Китае дела с образованием? Вроде бы, неплохо. Но у китайских реформ есть, к сожалению, большой недостаток – то, что не были учтены мудрые указания такого выдающегося учёного и организатора
образования, как Э.Д. Днепров. Ещё не поздно! Расширив свой конфуцианско-коммунистический кругозор Днепровым и “постмодернизмом”, китайцы приведут школы и вузы в идеальное состояние. Такое же, как у
нас...»
«Нечто неудобоваримое расползается из “религиозной философии” в учебники и монографии: “миф – это бытие человека, создающего свое пространство смыслополагания: онтологическое свидетельство имманентной ограниченности человека в восприятии бытия.” Если попробовать перевести ее на русский язык, получается очень простая формулировка, понятная тем же самым детям, к которым обращался Азимов. Что правда, что неправда; что наука, что мифология - все одно».
«Выскажу неполиткорректную мысль: по-моему, в нынешней общественной ситуации наименьшим злом был бы факультатив по “Закону Божьему” (без эвфемизмов), чтобы преподавал его нормальный священник в рясе, и все – родители и дети – понимали бы, что занятие это церковное, отвечает за него соответствующая конфессия, и не путали божий дар с яичницей, а “священную историю” с той историей, которой занимались В.О. Ключевский и А.А. Зимин».
«Меняется буквально на наших глазах общая концепция образования. Старое доброе пособие “Как написать дипломную работу” совершенно бесполезно для молодого человека, который просто покупает себе диплом – и не тайком, а на вполне законных основаниях, установленных “реформаторами” для “свободной” России. Но ведь и в Западной Европе дела обстоят немногим лучше. Там теперь “Болонская система”».
«Но положа руку на сердце – кому в наши дни помешало бы знание о том, что такое то самое общество, в котором мы живем, каковы его законы и закономерности, наконец, как надо себя вести: нет, жить в этом обществе, с тем чтобы не прийти в трагическое противоречие с действительностью своей эпохи.
Всеми этими проблемами занимается особая научная дисциплина, которая в самое последнее время получила вполне устоявшееся название – эту науку называют ныне социальной философией».
«”Аванта+” уже привыкла к похвалам. Грандиозные проекты, исполнение масштабное, затраты впечатляющие, полиграфия безукоризненная: Время скандальных процессов позади. Награды и восторженные рецензии. Особенно повезло с художниками - эта команда как будто специально создана для детей: художественное оформление ярко, талантливо, доходчиво и в то же время по-детски непосредственно. Чего же еще желать?!»
«Существует множество учебников, которые можно не читать. Существует много ученых книг, которые можно не изучать. Существуют, однако, такие ученые книги, которые читать нужно, как учебник. И только что переведенная у нас скандальная книга двух физиков принадлежит как раз к числу таких, которые наш читатель — студент и учитель в особенности — прочитать должны обязательно. Срочно. Отложив другие учебники. Сейчас объясню, почему».
«Заголовок этой “хрестоматии для старшеклассников” – не случайность. Он – концепция, пронизывающая всю книгу. Тогда придется напомнить о не получившем решения споре двух великих наших художников слова, также представленных на почетном месте в этой хрестоматии, – Варлама Шаламова и Александра Солженицына».
«Позиция журнала – не развлекательная, а просветительская. Интересно, что организовали его вовсе не маститые ученые, а совсем молодые люди, студенты и аспиранты, объединившиеся вокруг сайта atheism.ru».
«Нетрудно заметить, что мир атеиста оказывается богаче, поскольку необходимость добиваться естественных объяснений привела к открытию потрясающего разнообразия факторов, управляющих тем, что мы видим. Пропагандируя атеизм, бесполезно говорить, что атеизм истинен, а религиозная вера ошибочна. Достаточно показать, что атеистом быть интересно, а верующим - скучно. Лучшим доказательством этому является книга «Краткая история планеты Земля» Джорджа Макдугалла».
Все права на материалы сайта принадлежат редакции журнала «Скепсис». Копирование публикаций приветствуется при наличии гиперссылки на scepsis.net и гиперссылки на страницу заимствуемой публикации; коммерческое использование возможно только после согласования с Наш e-mail:
