«Когда я умру, просто продолжайте слушать мои пластинки», — говорил рок-музыкант Хендрикс. Мир не захотел выполнить просьбу — и в итоге до сих пор имеет рок-идола, облику которого нелепая, в общем-то, смерть придает дополнительную харизматичность. Для Ги Дебора, разоблачителя массовой культуры, худшим кошмаром было самому оказаться ее частью, очередной иконой в «красных углах» многочисленных сознаний, не имеющих сколько-нибудь ясного представления о его идеях. И тем не менее после гибели Дебора именно этот худший кошмар стал его судьбой. Только два примера, а можно продолжать долго.

Эбби Хоффман, автор, подстрекавший к кражам своих книг, — из того же времени и из той же серии, трагической серии. Он, подобно многим, стал жертвой новой стратегии уничтожения бунтарей, которая появилась во второй половине XX века — включения их в иконостас масскульта на общих основаниях, наравне с поп-трудягами различных жанров, от эстрады до политики. В 1989 г. Хоффман умер на пятьдесят третьем году жизни, и хотя обстоятельства смерти во многом остаются неизвестными, общее мнение с самого начала склонилось к тому, что произошло самоубийство. И к тому, что Эбби увел себя из жизни, ощутив безысходность, осознав, для чего пользуются его именем и как откликаются на его дела. Стоит ли говорить, что, проживи он чуть дальше своего ухода, Хоффман увидел бы, как смерть сделала еще очевиднее свои причины. Нечто подобное произошло с недавно самоубитым Хантером Томпсоном, но «Акула Хант» немало поработал над своим имиджем, чтобы заслужить такое. Не то Эбби.

Издательство «Гилея» выпустило «Сопри эту книгу!» на русском языке в серии «Час «Ч» через тридцать с лишним лет после того как ее впервые издали на английском, впервые начали переть и отказываться от ее закупки для продажи, потому что все равно сопрут. В 1971 г. Эбби Хоффман провел свое детище через самолично созданный издательский дом с говорящим названием «Пиратские издания». Это было не первое его печатное произведение и не первая провокация. Имя Хоффмана тогда еще гремело в США и во всем мире в связи с процессом «чикагской восьмерки», одним из подсудимых на котором, конечно же, был он сам. На скамье оказался также его соратник и друг Джерри Рубин, а остальные обвиняемые не были лично близки к этой парочке: престарелый пацифист Дэйв Диллинджер, лидер негритянской партии самообороны «Черные пантеры» Бобби Сил и еще четверо. Пестрый состав объяснялся политическим смыслом процесса.

Николай Сосновский, автор перевода и предисловия к «Сопри…», пишет: «Затея была такова: представить обильный потрясениями 1968-й год как результат заговора против устоев Америки, объединившего всех отщепенцев — от стареющих пацифистов и левых политиков до черных боевиков и патлатых юнцов». Таким образом, для истеблишмента Хоффман выступал одним из ярчайших представителей протестного духа второй половины шестидесятых. Неудивительно, потому что он и был им. Эбби выделялся в движении хиппи: в частности, под знаком его гиперактивности прошли «лето любви» (одним из проявлений гиперактивности стала свадьба героя) и знаменитая карнавальная осада Пентагона 1967 года. Когда идеология хиппи оказалась для него исчерпанной, он с друзьями-единомышленниками создал альтернативное движение — йиппи, название которого возникло из жизнерадостного американского междометия, а впоследствии трактовалось как аббревиатура хоффмановской «Международной молодежной партии» (Youth International Party). Йиппи и сочувствующие действовали в жанре «театральной герильи», разработанном Хоффманом еще до появления исковерканного междометия в качестве группового маркера — они стремились расшатать «Систему» (или еще грубее: «Fuck the System» — так называлась книга Эбби 1968 года) с помощью провокационных акций политического толка, где выдвигались серьезные требования в ходе шокирующих обывателя и стража порядка хэппенингов типа агитации за поросенка в качестве претендента на пост президента США или нападения на Диснейленд с водружением на одной из высот парка вьетконговского знамени.

Последнее, впрочем, произошло уже в 1970 году, когда после чикагского судилища движение йиппи начало потихоньку распадаться. Рубин в конце концов вообще превратился в финансиста, еще один соратник из ближайшего круга, Пол Красснер, ушел с головой в журналистику, и так далее. Самому же Эбби досталось снова устраивать акции, сидеть, а потом ударяться в бега, изменять внешность, жить под другим именем, возвращаться, впадать в депрессию, кончать жизнь самоубийством. И – писать книги, в которых он отчаянно и всегда весело пытался выстраивать культуру протеста, вплоть до последнего произведения, «Сопри этот анализ мочи» (1987), чье название перекликается с заглавием книги 1971 года. Наверное, недаром перекликается — книга, титулом которой выступило предложение ее спереть, стала наиболее характерной работой Хоффмана в сознании большинства его читателей. Поэтому и «Гилея» остановила свой выбор на ней.

«Сопри эту книгу!» — пособие, наполненное практическими советами относительно того, как сводить счеты с «Системой», которую Хоффман еще называет оверграундом в противоположность андеграунду — с порядком, образованным хитросплетениями государственных органов, капиталистических образований и «четвертой власти» (конкретное имя у него тоже есть — Амеррейх). Собственно, подзаголовок книги выражается недвусмысленно: «Как выживать и сражаться в стране полицейской демократии». Отсюда — конструкция из двух логических блоков: «Выживай!» (борись за жизнь, которую оверграунд стремится осложнить или даже отнять) и «Сражайся!» (борись за чужие жизни тоже). Безусловно, как практическое пособие «Сопри…» во многом устарела. Эбби учит воровать виниловые диски, засовывая их в коробки из-под пиццы, тогда как наиболее распространенным форматом давно уже стали компакты; одним из самых успешных видов крупномасштабного мошенничества теперь выступает организация компаний мобильной и интернет-связи с системой тарифов, создающих видимость разнообразного предложения — однако способы борьбы с ними у Эбби не описаны, ведь сотовой связи и глобальной компьютерной сети тогда просто не существовало. Да и вообще, механизмы защиты собственности с тех пор стали гораздо более изощренными — а только об этих механизмах и борьбе с ними и ведет речь автор, а не о банальной уголовщине, и уж тем более не об обмане обычных людей, «таких же, как мы сами».

Наивно было бы полагать, что русские издатели, выпуская перевод, рассчитывали научить молодых бунтарей неким мелким фокусам и крупным протестным действиям с помощью сильно устаревшего Хоффмана. Они, скорее, представляли книгу в качестве «памятника мысли», культурного явления, ярко демонстрирующего американский революционный дух тех времен (захлебнувшийся в конечном итоге) — и посредством этого, конечно, протестный антикапиталистический дух вообще. Современные молодые бунтари, когда возникнут условия для существования их более или менее широкой популяции, сами разберутся с «матчастью», которую они застанут. Но чтобы эта популяция образовалась, нужны книги, подобные «Сопри…» Так что практическая ценность у Хоффмана — с революционной точки зрения — все еще есть. Но не только она одна.

Эбби всю жизнь пытался, как уже было отмечено мной чуть выше, создать протестную культуру, причем во всех мыслимых планах, вплоть до бытового. Он полагал, что только противопоставив оверграунду сложившуюся массовую систему бытования подполья, можно заводить речь о гибели первого. При этом американский бунтарь отчетливо понимал механизм, который был поставлен на службу «Системе» с широким распространением технических средств массовой информации: любая субкультура, не способная активно противостоять коммерциализации, в конечном итоге становится частью мейнстрима, оверграунда. И всегда старался избежать этого. Как только наметилась подобная трансформация в движении хиппи, он принял самое активное участие в ее с виду символических, а на самом деле более чем реальных похоронах. Достаточно внушительные книжные гонорары (несмотря на настойчивость автора, его издания больше покупали, чем перли) он никогда не тратил по личному назначению, абсолютно беспечно передавая их различным организациям, «Черным пантерам», например. И так далее. В этом своем стремлении он наталкивался на неизбежную дилемму: чтобы мощно противостоять «Системе», протестная культура в том или ином ее виде должна быть массовой, однако, выходя на уровень массовости, она тут же превращается в один из потоков мейнстрима, в силу чего возникает необходимость настолько сужать круг единомышленников, чтобы каждый из них был абсолютно предан идеалам и чтобы культура была «чистой». А эта дорожка ведет к кастовости, то есть к нейтрализации и аннигиляции, только другим образом. Так что книга интересна и потому, что это трагический опыт бунтаря, одного из создателей современной революционной культуры, находящегося меж двух огней.