К маршу трипольского гостя — два эпиграфа. Александр Абрамов: «Реформа образования… к сожалению, на эту тему можно писать только в жанре фельетона»[1]. Юрий Семенов: «Ужасающая деградация философской и вообще теоретической мысли»[2].

Зачем издавать много разных учебников по одному и тому же предмету? Не нужно быть большим ученым (достаточно элементарной вменяемости), чтобы дать простой ответ. Затраты на новый учебник оправданы тогда, когда он лучше старого. Или оба хороши, но каждый по-своему. Попробуем приложить это умозаключение к конкретной ситуации в кабинете истории.

К концу столетия наша многострадальная школа располагала доброй полудюжиной учебников отечественной истории только по раннему периоду (до XV–ХVII вв.) Мало. Даешь еще два! Один (Е.В. Пчелова) уже получил федеральный допуск, второй (А.П. Богданова с соавторами) пока рекомендован только экспертами Московского комитета образования.

Видимо, эти эксперты, а также рецензенты во главе с профессором А.А. Преображенским оказались не в курсе скандала, разыгравшегося пять лет назад, когда в школах появилась книжка, тоже подписанная «А.П. Богданов» и тоже посвященная как бы отечественной истории[3]. Академики В.Л. Янин и П.В. Волобуев охарактеризовали ее академически-сдержанно: «малограмотное сочинение», а заголовки фельетонов — «Война славян с динозаврами»[4] — говорят сами за себя. Может быть, нынешний А.П. Богданов — какой-то другой, однофамилец прежнего? Или продукция издательства «Синергия» качественно отличается от позорища-1996?

Действительно, сенсационных сведений об основании города Старая Русса в 2395 г. до н.э. (а также лирических отступлений по поводу женщин разных национальностей) вы в новой книжке не найдете. Но найдете кое-что взамен. Хотя бы про Древнюю Грецию:

«Черноморские города-колонии подчинялись Греции. Но подчинялись все меньше. Могли, например, погрузить хлеб на корабль якобы для отправки в греческую столицу — Афины (и тогда груз не облагался пошлиной), а на самом деле продать его там, где выше цена. Не спешили выполнять и другие постановления далекой прародины. Если нет в том прямой сиюминутной выгоды — то зачем? Так часто рассуждали они» (с. 27–28, выделено нами).

Про варягов:

«Варяги — давшие присягу в верности; воины, поклявшиеся верно служить. Связанные клятвой — вервью, общими обязанностями. Варяги, вера, вервь (отсюда веревка) — слова одного корня… Вот славянские варяги — русь — и показались новгородцам лучше и ближе, чем иные… Одни славяне (поляне в частности) больше пахали и ковали, а другие (“русы”) — больше торговали… Русы торговали замечательными мечами, которые делали приднепровские славяне» (с. 60–61, 69).

Общий вывод о происхождении Киевской Руси:

«Само призвание мирными славянами воинственных русов как бы восполняет потери, понесенные трипольцами за две тысячи лет до этих событий. Тогда беспокойные воины-всадники покинули родные земли. Теперь в IX веке потомки земледельцев и ремесленников Трипольской культуры призвали на помощь воинов-купцов, сохранивших тот же язык, уповавших на тех же богов, так же любивших изобилие и ценивших красоту» (с. 63).

Какое отношение имеет энеолитическая культура III тысячелетия до н. э., раскопанная археологами в Румынии, Молдавии и на Украине, к скандинавским викингам, которых у нас называли варягами (от древнескандинавского «vaeringjar», см. труднодоступный источник — БЭС), почему они «всадники» (верхом через Балтийское море скакали?), какой «тот же язык» и каких «тех же богов» (назовите по имени хотя бы одного!) Рюрик сохранил от трипольской культуры?

Действительно, «веревка»…

Привяжите за другой ее конец «Книгу для учителей истории» — еще полторы сотни страниц наукообразного пустословия:

«Дискуссионный вопрос. Можно ли утверждать, что в греко-скифо-славянском союзе был “главный” народ, без которого создание прочного союза было бы нереально?» (с. 32).

«Дискуссионный вопрос» совсем другой: из каких источников авторы узнали, что подобный «союз» вообще существовал?

На этом фоне учебник Е.В. Пчелова производит вроде бы и благоприятное впечатление. Рюриковичи здесь, как и положено, скандинавского происхождения (не ацтекского или шумерского), смерды — не «вообще свободные люди Руси, не принадлежащие к “лучшим”» (как у Богданова и К°, с. 146), но «лично зависимые от князя» (с. 66), и даже «государственное устройство колоний было таким же, как и в городах самой Греции. Это были античные полисы — города-государства с республиканским устройством» (с. 10).

Но рядом — как из А.П. Богданова переписанное: «Только у язычников существуют кровавые обряды жертвоприношений, только у язычников царит (? — А.М.) многоженство. Язычники не желают вести мирные переговоры, а нападают на соседей» (с. 44).

Следовательно, мусульмане — язычники, а древние греки «не желали вести мирные переговоры». Точно подмечено.

Со смердами разобрались, но безнадежно запутались с боярами и дворянами:

«Бояре, вотчинники. Это были потомки старой родоплеменной знати, во владении которых оказались многие земельные угодья. Земельные владения получали и княжеские дружинники за свою службу… Князей и знатных бояр сопровождали младшие дружинники — отроки, гриди» (с. 67, выделено нами).

Если младшие дружинники — это «отроки», то как назывались старшие? Тест для Единого, прости господи, Экзамена:

А. авторитеты; Б. бояре; В. валары.

Правильный ответ — Б. Изначально «боярами» назывались именно старшие дружинники, соответственно источник их существования — не земельная собственность, а княжеское полюдье; связь боярства с родоплеменной знатью более-менее достоверна только в Новгороде, но то особый случай города без княжеской династии, он прекрасно разобран в МИРОСовском учебнике Л.А. Кацвы — А.Л. Юрганова[5] и никак всерьез не разобран в учебнике Е.В. Пчелова.

Дальше на Руси начинается феодальная раздробленность, и одна из главных ее причин — как раз «оседание» дружины на землю. Но если мы, не требуя доказательств, согласимся с Е.В. Пчеловым в том, что бояре изначально сидели на земле, логика исторического процесса (кстати, не только российского) рушится в одном из ключевых пунктов.

Наконец, в Московской Руси мы получаем (от автора учебника) жесткое противопоставление бояр (крупных вотчинников) и дворян — мелких помещиков, которые «все служили в государевом войске»:

«…в отличие от боярина дворянин не имел права продать свою землю и передать ее по наследству… дворяне не были полноправными владельцами своих земель. Наличие поместья напрямую зависело от службы дворянина» (с. 199).

А на самом деле?

«Как правило, у одного и того же феодала были в собственности одновременно и вотчины, и поместья. Поместья с самого начала (с конца XV века) были фактически наследственными и достигали порой весьма больших размеров… Естественно, существовали и мелкие поместья. Но вместе с тем весьма распространены были и мелкие вотчины, порой приближавшиеся по размерам к крестьянскому наделу. Таким вотчинникам приходилось нередко (наряду с эксплуатацией крестьян) самим ходить за плугом. Не было разницы и в социальном составе помещиков и вотчинников: среди тех и других мы можем найти аристократов и мелкую сошку… Наконец, каждый вотчинник был обязан служить под угрозой конфискации вотчины»[6].

В чем же состоит «новизна» учебника? В том, чтобы реанимировать взгляды, отвергнутые современной наукой?

Разбирая «модернизированные» учебники, приходится уныло повторять авторам и издателям, что такое наука. Это не куча информации, а система знаний. Преподаватель должен ответить ученику (студенту, шестикласснику — каждому на его уровне) не только на вопросы «кто» и «когда», но и на вопрос «почему». История, «освобожденная» от объективных причин, закономерностей и прочих пережитков тоталитаризма, превращается в собрание более или менее (чем дальше, тем менее) достоверных побасенок.

Главный порок всех трех рецензируемых книжек в том, что они ничего толком не объясняют. Причины и закономерности подменены у А.П. Богданова с соавторами вольной беллетристикой:

«…общая схема такова. Появлялся на известном пространстве новый народ-завоеватель, лидер. И начинал верховодить на завоеванной территории… то ли Батый в этой истории тоже был не прост, то ли сработала традиционная защитная схема действий монголов… суетливые в борьбе за власть, своенравные и воинственные Рюриковичи все меньше нравились гордым новгородцам» (с. 31, 205, 165).

Предоставляю читателям судить, насколько подобный стиль уместен в учебнике, а методологию не знаю даже, как определить. Застольный субъективизм, что ли? В пособии Лысенко, Лобачева, Богуславского пышным цветом расцветает «культурология»:

«Были ли славяне открыты миру? Что преобладало в поведении наших предков — чувства или рассудок? Какое начало преобладало в сознании русских людей конца Х — начала XIII века — общественное или личное?» (с. 66, 93).

Это вопросы к школьникам. По истории. Интересно, «что преобладало в сознании» авторов пособия, когда они все это сочиняли?

Наконец, Е.В. Пчелов просто пересказывает источники, не различая легенды и установленные факты, агиографию и историографию. Характерный пример — Крещение Руси: предание вместо научного объяснения (с. 49 и далее). Вообще параграфы о церкви (11, 25) больше подошли бы для учебника Закона Божьего. В рассказе об Александре Невском все острые углы (отношения с братом, с новгородцами etc.) так старательно округлены, что получилась не биография политика, а какой-то колобок. Завтра же в Думу по любому списку. Та же операция проделана с Ярославом Мудрым. Зато Илья Муромец превратился в историческую личность (с. 75). Как насчет Змея Горыныча? Предание об убийстве Бориса и Глеба Святополком подано как достоверная история (с. 54–56), хотя в последнее время авторитетные исследователи поставили эту версию под сомнение. И ближе к истине вдруг оказывается как раз богдановский учебник (с. 130), в котором школьникам хотя бы намекнули, что Святополк, может быть, просто расплачивается за чужие грехи по принципу «горе побежденным».

В общем, все как в бессмертном романе Булгакова: «А-а! Вы историк?.. — Я — историк, — подтвердил ученый и добавил ни к селу, ни к городу: — Сегодня вечером на Патриарших будет интересная история!»

Можно исправить многочисленные ошибки, неточности, логические несообразности в учебнике Пчелова. Трудно, но можно. Нельзя исправить общего отношения к предмету. Либо человек считает историю наукой, либо нет.

Приходится вступать в дискуссии с коллегами… Нет, не по поводу качества новых пособий по общественным наукам (тут спорить не о чем), а по поводу механизма их появления на свет и допуска в школы и вузы. Что это — крайняя степень непрофессионализма и халатности? Не верю. Не верю, что люди с учеными степенями действительно не в курсе того, что Древняя Греция состояла из множества независимых городов-государств. Изобилие невероятных случайностей волей-неволей складывается в закономерность, в сознательную политику, направленную на искоренение исторической науки.

Примечания