Весёлая наука

Хорошо известно, что идея философии для детей возникла на Западе как реакция на специфически американскую моду, превысившую все разумные пределы увлеченности техникой тестирования, проверкой IQ, которая в итоге обнаружила, что тесты с завидной регулярностью выбраковывают самых умных, толковых и неординарных носителей здравого ума. Мы же, как обычно, подражаем западному, но то, что там оказывается уместным, у нас выглядит как карикатура. Вот и с новомодным увлечением в нашей педагогике под названием «философия для детей» произошло нечто похожее. Мы тут теперь все одновременно сторонники и тестирования, и… философии для детей! Право, не знаешь, смеяться или досадовать.

Быть у нас сторонником преподавания философии для детей — не обижайтесь! — значит, и о философии для взрослых иметь самое скудное понятие. Ведь то, что у нас называют философией для детей, — всего лишь скромные логические, простенькие этические и — в худшем случае — догматично безапелляционные религиозно-поведенческие установки — замена катехизиса.

Вообще вокруг философии для детей понаворочено довольно много всякой ерунды. Есть ли в этой ерунде тем не менее все-таки какое-то здравое и живое ядро? Да, есть, конечно! Именно это здравое зерно выделяют и культивируют передовые педагоги и психологи. И не только западные, но и наши. Что же это такое? А это три совершенно правильные и нужные вещи — начала логики, риторики и этики. Все это — как раз то самое, что в обычных школьных программах никак не представлено, во всяком случае в нашей школьной традиции. Между тем полезность всех этих знаний, по-видимому, и доказывать-то никому не надо.

Такими невеселыми размышлениями о философии для детей и пришлось бы ограничиться, кабы не произошло приятное событие— перевод симпатичной книги Юстейна Гордера «Мир Софии». Молодому норвежцу пришла в голову умная мысль продолжить эксперимент автора «Алисы в Зазеркалье» и провести свою героиню — неглупую норвежскую девочку — по некоторым тропам мировой философии. И получился очаровательный жанр юношеской философской повести — роман об истории философии. Книжка стала мировым бестселлером со времени первого издания в 1991 году и вышла уже вторым изданием в русском переводе Т. В. Доброницкой. В самом деле, сюжетный ход, состоящий в том, что некий незнакомец снабжает любознательную девочку Софию Амуннсен письмами-очерками о разных философских премудростях, очень эффективен.

В чем, собственно, состоит удача этого нехитрого приема? А вот в чем. Уже давно все преподаватели философии из числа тех, кто поумнее, пользуются этим прекрасным методом: они излагают историю человеческой мудрости, представляя человеческую философскую мысль как серию ответов на последовательно, но всякий раз заново возникающие умные вопросы о мире и его познании. Так и получается, что вся история философской мысли предстает как единая линия поисков человечеством ответов на насущные для него вопросы. И вопросы-то возникают не как попало, а в соответствии со строго определенной логикой — лишь тогда, когда общее развитие человеческой практики и мысли подводит людей к следующему вопросу. Мудрость людей — это не результат мгновенных гениальных озарений отдельных персонажей: она есть следствие логического ряда открытий, которые человечество делает в результате реализации очередных шагов в своем последовательном прогрессивном философском развитии — точь-в-точь, как это происходит в истории любой науки!

Вот почему, несмотря на определенные издержки, лакуны и некоторое, пожалуй, излишнее многословие, очерк истории философии Юстейна Гордера заслуживает высокой оценки и может быть горячо рекомендован в качестве не только чтения для продвинутых школьников, но и в качестве пособия для студентов и преподавателей. И ведь что тут особенно приятно. Наши философы, «впавшие в детство», то есть обучающие и детей, и взрослых тому, что такое философия для детей, высасывают из пальца игровые приемы и сюжеты для тренинга и, наконец, сценарии для овладения так называемым диалогизмом. А норвежский автор, веселый и изобретательный, не вымучивает свои сюжеты, от начала до конца «бытийствует» в детской психологии — напомню, его героине 14 лет — и избегает лукавого мудрствования. Вот, скажем, из убедительного рассказа о систематике Аристотеля София Амуннсен извлекает практичный урок: тотчас начинает укладывать свои трусики и носочки в строгом порядке в бельевом шкафу… И так всюду по ходу развертывания не без изящества построенного детективного сюжета.

Усилия автора романизированной детской истории философии особенно успешны именно тем, что автор не навязывает своих первоначальных оценок. Он пробует поместить свою Софию в самую логику рассуждений философов определенной эпохи. Поэтому в рассказе о Средневековье переодетый монахом-бенедиктинцем рассказчик легко убеждает девочку в том, что Господь создал ангелов бестелесными и потому бессмертными. Когда же речь заходит о марксизме, тон Альберто резко меняется. Перечисление «ошибок» Маркса завершается некоторым «но» — и, как пишет автор, — «это очень серьезное “но”»… Марксизм привел к грандиозным переменам. Нет сомнения в том, что социализму в значительной степени удалось покончить с бесчеловечным обществом. Во всяком случае, у нас в Европе общество более справедливое и проявляет больше солидарности, чем было при Марксе. Этим мы обязаны как самому Марксу, так и всему социалистическому движению» (с.495-496).

Не только это, но и дальнейшие рассуждения автора о двух ветвях социалистического движения — реформизме и ленинизме приводят к итогу: «Эти два движения — каждое на свом фланге — фактически победили нужду и угнетение» (там же). Импонируют читателю объективность, взвешенность оценок и подходов — особого рода политкорректность западного автора, до которой нам еще пока далеко, как до Луны. Легкий (именно легкий!) скепсис в отношении религии, почти панегирик в адрес основоположников марксизма…

В нашей стране такие очевидные для всякого западного интеллигента идеи неплохо бы усвоить не только детям. А ведь дальше автор проводит читателя вместе со своей героиней и через теорию справедливости Джона Ролза, и через загадки психоанализа, и через наводящие на многие философские размышления следствия последних космогонических открытий. Нужды нет в том, что подчас все это разнообразное и очень серьезное содержание выглядит несколько клочковато — язык не поворачивается упрекнуть в этом изобретательного автора, который, как читатель это легко и скоро заметит, с юношеской увлеченностью напяливает на себя несколько разных личин, выступая от имени самых разнообразных философских персонажей. И я не буду раскрывать для читателя, уже давно перешагнувшего рубеж своего пятнадцатилетия, главных полудетективных ходов авторской сюжетной линии. У одного из героев этого приключенческого сюжета возникает небезосновательное опасение — предположение о том, что и они сами — герои повествования — существуют лишь в виде развлекательной программы ко дню рождения дочери некоего ливанского майора «для обрамления его учебника философии».

И наконец, для вящей понятности к этому роману приложен еще и толково составленный предметно-именной указатель. Словом, нашего читателя остается только поздравить с тем, что вместо отечественной философии для детей, мечущейся между сюсюкающей сентиментальностью и скулосворачивающей скукой, он получает теперь эту книжку, которая даже ребенка убедит в справедливости по отношению к философии ницшеанской формулы — да, действительно, «веселая наука»!