Для подведения итогов пресловутой «гуманитаризации» – какое новое гуманитарное знание мы обрели в начале третьего тысячелетия? – детские книжки могут оказаться более полезными источниками, чем университетские курсы философии. Во всяком случае, более выразительными. С детьми-то даже профессора стараются говорить попросту. Волей-неволей главное всплывает на поверхность, не замаскированное хитросплетениями ученых слов.
Вот перед нами русские переводы двух книг для читателей среднего школьного возраста. На обложках – имя всемирно известного биохимика, писателя-фантаста и популяризатора науки Айзека Азимова (1920 – 1992), над мифологией он работал самостоятельно, над антропологией – в соавторстве.
Сразу признаемся, что изданы книжки кое-как. То есть именно так, как сейчас принято издавать общедоступную литературу. В выходных данных отсутствуют ссылки на англоязычный оригинал. Иллюстрации минимальные, хотя для детей можно было бы постараться, а в некоторых местах – например, в главе 3 «Рас и народов», где речь идет о внешнем облике разных групп хомо сапиенс – соответствующие картинки просто необходимы. На примечаниях тоже сэкономили, при том что книги написаны давно и за это время многое изменилось. Например, сейчас живая природа делится не на два царства – «растения и животные» («Расы и народы», с. 16), – а на 4 или 5, в зависимости от того, выделять ли архебактерий. Предположение, что Троя «в момент основания находилась под владычеством минойцев» («Занимательная мифология», с. 173), археологами не подтверждается: ранние слои Трои древнее критских дворцов. И так далее. Вины автора (авторов) здесь нет, но редакторам следовало бы обозначить в комментариях все эти далеко не мелочи.
Отдельные претензии – к переводчикам. Продвинутое (скажем так) качество перевода особенно обидно, потому что «Занимательная мифология» – не совсем мифология, а скорее языкознание, в оригинале книга называется «Слова из мифов». Автора интересуют не столько сами предания (хотя они пересказаны живо и точно), сколько античные мифологические корни современной научной терминологии – физической, астрономической, химической, медицинской: «Морфей восходит к древнегреческому слову “форма” или “очертания”, ведь сны – это формы и очертания, возникающие перед мысленным взором спящего. Морфология является разделом биологии, изучающим форму и строение живых существ… Бог сновидений оставил интересный след в химии. Немецкий ученый Ф.В.Сертюрнер в 1803 г. выделил из природного сока маковых головок химически чистый препарат, который оказался сильным снотворным средством…» (с. 45). Правильно, речь идет о морфине.
Научная терминология в основе своей интернациональная. Морфология и морфин – они и в Африке, и в Австралии морфология и морфин. Но языки, на которых люди изъясняются в быту, у нас с Азимовым все-таки разные. В связи с римским олицетворением матери-Земли (Терра или Теллус) сказано: «в научно-фантастической литературе человеческие существа могут называться землянами, террестрианами или теллурийцами… Существо с другой планеты почти всегда называется внеземлянином» (с. 18). Понятно, какое английское выражение имеется в виду: the extra terrestrial. Привет от С.Спилберга. Но в русском-то языке слова «внеземлянин» нет. Есть слово «инопланетянин», образованное совсем от другого корня.
Для сравнения: как тщательно и красиво издавали «Краткую историю химии» того же Азимова при «тоталитарном режиме» (М, Мир, 1983).
Но, несмотря на все недостатки, «центрполиграфовские» книжки будут полезны тем, кто хотел бы вырастить своих детей культурными людьми ХХI века. Культура, заметим, включает не только образовательный, но и этический компонент, и А.Азимов лишний раз показал, что знание и нравственность вовсе не разведены, тем более не противостоят друг другу.
В основе «Занимательной мифологии» лежит научное представление о том, что такое миф, мифология. Естественно, оно изложено простыми словами, понятными для детей. «Люди не были бы людьми, если бы не задавались вопросами об окружающем их мире… В те времена не было науки; человечеству еще предстояло научиться ставить опыты, чтобы на основании их результатов открывать законы мироздания. Единственное, что оставалось делать первобытному человеку, так это самому придумывать то, что представлялось ему наиболее логичными ответами… Молния была похожа на громадное смертоносное копье бога. И так же, как стрелы убивали людей, болезнь была результатом попадания невидимых глазу стрел…» (с. 7 –8). Вы спросите: а как еще можно воспринимать мифы? Помилуй, Юпитер! Возьмите современную литературу для школьников: Библейский словарь (М, РОСТ, МИРОС, 2000), который мне уже пришлось рецензировать («Первое сентября», 16.05.2000), или только что рекомендованный Минобразования учебник «Религии мира» (Кулаков А.Е. Религии мира. М, АСТ, Астрель, 2003) – последний шедевр только что отрецензировал мой коллега Авесхан.
Нечто неудобоваримое расползается из «религиозной философии» в учебники и монографии: «миф – это бытие человека, создающего свое пространство смыслополагания… онтологическое свидетельство имманентной ограниченности человека в восприятии бытия…» Вы скажете: наукообразная заумь. Может быть. Но если попробовать перевести ее на русский язык, получается очень простая формулировка, понятная тем же самым детям, к которым обращался Азимов. Что правда, что неправда; что наука, что мифология – все одно. Между видениями шамана, объевшегося мухоморами, «пустознанием» монаха-инквизитора и открытием учёного нет никакой принципиальной разницы.
От этого, прости, Афина, плюрализма, американский биохимик возвращает нас к норме.
Книга «Расы и народы» – не просто краткий курс антропологии (опять-таки научной антропологии, а не того учения о «человеческих смыслах», которое разрабатывается под вывеской «историческая антропология») и генетики человека. Это превосходное средство от расизма и национализма. Задача ведь не в том, чтобы всерьез дискутировать с ветеранами СС из прибалтийских новообразований, где сотни тысяч «некоренных» граждан лишены гражданских прав, или с нашими прохановыми-балабановыми, а в том, чтобы заранее выработать у юного читателя иммунитет к той мифологии, которой национально озабоченные гг. пытаются обосновать и оправдать «псевдовидообразование» внутри единого человечества. «Возьмем, например, негров и белых… Вы могли бы сказать, что каждый способен сразу определить различие» (с. 21). Авторы предлагают прогуляться с севера на юг – из Северной Италии через Сицилию и Египет до Судана – и указать, в какой именно момент «белое» население сменяется «черным». Оказывается, это совсем непросто, а «чистота расы» или «нации» – такой же миф, как Зевс, мечущий молнии в титанов.
Отдельная глава посвящена так называемому «национальному характеру» – мистической субстанции, которая якобы принципиально отличает этносы друг от друга чуть ли не со времен палеолита, когда их общие предки охотились на мамонтов. Мы видим, как представления о немцах, французах, англичанах, швейцарцах менялись на прямо противоположные за очень короткий (по историческим масштабам) срок. «Совсем недавно считалось обычным рассматривать русских как угрюмых бородатых крестьян. Казалось, что русские умеют лишь писать мрачные романы и сочинять грустные симфонии, но они никогда не смогут по-настоящему приспособиться к индустриальному веку. Не было у них таких способностей. Я думаю, многие из нас согласятся, что казавшееся раньше чертами русского национального характера больше таковым не является» (с. 28). Напомним, что писалось это, когда Россия называлась «Советский Союз» и ассоциировалась с первым спутником и полетом Гагарина.
По поводу тестов – методики, позволяющей якобы объективно, в цифрах и процентах оценивать способности не только отдельных хомо сапиенс, но также этнических или социальных групп, – вывод вполне пессимистический. Нельзя подсчитать то, что не поддается формализации: «мы не имеем достаточно четкого метода» не только для измерения интеллекта, но даже для «суждения о нем» (с. 191).
Отмечу еще ряд сюжетов, заинтересовавших меня как историка. Соображения авторов об исторической инициативе: «За последние шесть тысяч лет большую часть времени Азия и Африка были фактически впереди Европы. Передовые цивилизации развивались в Египте, на Ближнем Востоке, в Индии и Китае, в то время как европейские народы практиковали человеческие жертвоприношения и красили себя синей краской. В будущем вполне может случиться, что другие группы, а не европейцы снова возьмут на себя инициативу» (с. 194) – перекликаются с «глобально-стадиальным пониманием истории» у Ю.И.Семенова (История цивилизованного общества. М, МФТИ, 2002).
Отношение к евгенике в книге «Расы и народы», в общем, скептическое, и здесь, наверное, с ней можно было бы поспорить, потому что в некоторых вполне демократических странах, например в Скандинавии, накоплен позитивный опыт «улучшения человеческой природы» (точнее – недопущения того, чтобы эта природа ухудшалась). Но обратите внимание на аргументацию. Это не либеральные всхлипывания: «...ах, как недопустимо вмешиваться в репродуктивные права!» – а рациональное указание на то, что генетика человека слишком молода: «Прежде чем мы сможем улучшить человечество, решая, кто должен иметь детей, а кто не должен, для нас необходимо знать гораздо больше о самой генетике» (с. 202).
Заканчиваются обе книги оптимистично: «Человеческая раса может открыть новую, более яркую и благополучную страницу в своей истории» («Расы и народы», с. 204). И то, что в современной России творчество Азимова по-прежнему востребовано, вселяет надежду: несмотря на временные отступления и растерянность от воплей «Прогресса не существует! Назад, в средневековье!», охватившую часть интеллектуальной элиты, наше общее движение по пути интеллектуального и нравственного прогресса будет продолжаться. Может быть, и страна первых космических полетов не останется на обочине.
Газета "Первое сентября", #81, 2003 г.
