Один из самых знаменитых японских лётчиков, с 1938 по август 45-го года он сбил, вроде бы, 64 неприятельских самолёта (почему «вроде бы», смотреть в предисловии), получил тяжелейшее ранение у острова Гуадалканал, цитирую: «обратный полёт в Рабаул на подбитом истребителе, с парализованной левой стороной тела, полностью ослепшим правым глазом и частично ослепшим левым, можно считать подвигом», после чего сумел вернуться в строй, участвовал в последнем воздушном бою (фактически уже после окончания войны), и главное — остался в живых, в отличие от подавляющего большинства японских асов, чтобы передать свой опыт корреспонденту «Ассошиэйтед пресс».

Но перед первой главой, в которой рассказывается о тяжёлом детстве мальчика из разорившейся самурайской семьи — предисловие переводчика, тоже весьма любопытное. Александр Больных – известный специалист по военно-морской истории. В предисловии к «Самураю» он обращает внимание читателя, во-первых, на проблему достоверности (точнее, вопиющей недостоверности) статистики военных потерь и успехов, причём жульничают не только диктатуры, но и самые что ни на есть демократии, во-вторых, на сложности с переводом специфической терминологии. Вопрос: может ли с этим справиться компьютер? Ответ – не может. Вместо «тяжёлый крейсер “Адмирал Хиппер”» компьютер печатает недрожащей рукой: «тяжёлый адмирал крейсера Хиппера». Отсюда предположение: именно компьютеры не только переводят, но и сочиняют значительную часть литературы, которую мы сегодня имеем. Как специальной, так и художественной.

Самое забавное, что серьёзные редакторские претензии возникают и к самой книге «Самурай!». Например, в первой главе — одинокое, как самолёт-разведчик, подстрочное «прим. переводчика», исправляющее, действительно, очень уж грубую историческую ошибку автора воспоминаний, но далее никто в разговор не вмешивается, хотя в книге полно таких эпизодов, где автора стоило бы поправить или хотя бы разъяснить, что он имеет в виду. Таково, к сожалению, общее состояние издательского дела, что даже хорошие книги несут на себе приметы ударного капиталистического труда с опережением здравого смысла.

А в самих мемуарах японского аса интересен, конечно же, быт: «туземная хижина» на 23 человека, «несколько свечей составляли всё освещение», сигареты только офицерам и за всё время существования аэродрома в Лаэ «не делалось никаких попыток обустроить базу». При этом «существовало правило, чтобы лётчики каждую ночь обязательно принимали ванну» и стирали бельё: «мы могли жить в грязной дыре, но ни один человек не желал зарастать грязью». Ещё: система подготовки, превосходившая изуверством все кино-фантазии «Космической роты» и «Девятого десанта», то есть наоборот. Избиения, физические упражнения, больше похожие на пытку: курсант, неспособный провисеть 10 минут на одной руке, «получал сильный удар» и снова отправлялся на шест. Потерявших сознания поливали водой и мучили дальше. В итоге закончили училище 25 человек из «70, выбранных среди 1500», а после первых же серьёзных потерь обнаружилась убийственная нехватка лётчиков, и их начали готовить, как у нас сейчас книжки к печати, то есть кое-как, и Сакаи отмечает, что его отчисленные за неуспеваемость товарищи значительно превосходили лётчиков военного призыва. Ну, а под конец обучали уже полёту в одну сторону, и то без особого успеха. Камикадзе, как правило, сбивали по дороге.

Видимо, «Солнце» Хирохито, как и его немецкий сообщник по наведению «нового порядка», рассчитывал на блицкриг и не ожидал от противника длительного и упорного сопротивления, то есть ошибка была допущена не техническая, а политическая.

Уважаемый человек, рекомендовавший мне книгу «Самурай!», прокомментировал её так: «Мемуары тарантула», имея в виду, что перед нами предстает нерассуждающая высокоэффективная машина убийства. Наверное, слишком резко сказано. В герое есть человеческие черты. Доброе отношение к сослуживцам (кстати, японская армия, как коллектив, в этой книге куда привлекательнее, чем наша в фильме «9-я рота»), к семьям погибших товарищей. Он высказывает интересные соображения о своей профессии. Но действительно потрясает полное отсутствие рефлексии по поводу того, за какие такие идеи он воюет, что вообще делает императорская армия за тысячу километров от своих границ, где-нибудь на Новой Гвинее, вроде бы, никогда на Японию не нападавшей. Только замечательные ремарки на полях: «полицейская акция…термин «оккупация» здесь не совсем уместен…» И после катастрофического поражения наш самурай ни в чём всерьёз не усомнился, в 1956 году готов был снова стать в строй против «коммунистов». На соседней странице уточняется, что борьба с коммунизмом, в его системе отсчёта, берёт начало с 16-го века, когда его предки участвовали в грабительском походе Тоётоми Хидэёси на Корейский полуостров.

И в этом контексте можно понять реакцию китайцев и корейцев на исторические изыскания японских соседей.

По этой теме читайте также:

Имя
Email
URL
Отзыв