Марина Тимашева: Вот вышедшая в издательстве «Вече» монография Михаила Мельтюхова «Бессарабский вопрос между мировыми войнами, 1917—1940». И прямо на обложке, как подзаголовок: «Наталия Нарочницкая представляет…» Интересно, на выбор нашего рецензента Илью Смирнова повлияла именно эта авторитетная рекомендация?

Илья Смирнов: Избави Бог. Вы же знаете, я человек беспартийный. А если Вам нужна ссылка на авторитет, что ж, обратимся к литературной классике, к печальному финалу веселого произведения, которое хорошо знали даже те, кто большую часть школьных уроков литературы проспал.

«Он поднялся и до
самого Днестра дошел без приключений… приподнял полы,
сполз с берега и, теряя равновесие на раскисшем льду, побежал в
Румынию.
Великий комбинатор готовился всю зиму…

— Траяску Романиа Маре!...
— Да здравствует великая Румыния! — повторил Остап
по-русски. — Я старый профессор, бежавший из московской Чека!
Ей-богу, еле вырвался! Приветствую в вашем лице...
Один из пограничников приблизился к Остапу вплотную и
молча снял с него меховую тиару. Остап потянулся за своим
головным убором, но пограничник так же молча отпихнул его руку
назад.
— Но! — сказал командор добродушно. — Но, но! Без рук!
Я на вас буду жаловаться в Сфатул-Церий, в Большой Хурулдан!»

И дальше вопрос: почему Великий комбинатор выбрал именно это направление для прощания с родиной? Почему в Румынии он рассчитывал на теплый прием? И почему реальность оказалась намного холоднее? Наконец, куда он собирался жаловаться на бандитов в униформе?

Ответы на все эти вопросы можно извлечь из монографии Михаила Ивановича Мельтюхова «Бессарабский вопрос между мировыми войнами».

Итак, Бессарабия – историческая область между реками Днестр и Прут, ныне основная часть территории Молдавии и южная часть Одесской области. Вошла в состав России согласно мирному договору, подписанному М.И. Кутузовым по завершении русско-турецкой войны в 1812 году. Румынии эта территория не принадлежала никогда. Ключевое слово: НИКОГДА.

Марина Тимашева: Но как там оказывались румынские войска? Кажется, дважды в ХХ столетии.

Илья Смирнов: Именно в связи с Мировыми войнами. То, как королевское правительство Румынии провело Первую мировую, никакому Остапу Бендеру не снилось, только этот плутовской роман мрачноват, слишком большой кровью оплачены аферы по-настоящему «великих комбинаторов», королей и премьер-министров. Итак, при дворе короля Фердинанда долго не могли решить, на чьей стороне им выгоднее повоевать. Вильгельм предлагал румынскому родственнику ту самую Бессарабию, которую предварительно надо было отнять у петербургской родни. Лондонская родня давала больше: «Трансильванию, Банат и часть Буковины» (14). Так торговались до 16 года, когда решили, что раз Германия проигрывает, ее уже бояться нечего, и Трансильвания будет кстати.

Марина Тимашева: То есть, такой откровенный цинизм.

Илья Смирнов: Откровенный цинизм: торговля человеческим мясом с обеих сторон. И диву даешься, когда сегодня дипломированные историки становятся в третью позицию и верещат «Нет! Эта война была никакая не империалистическая, а очень принципиальная!»

И теперь самое интересное: с треском проиграв все сражения, сдав собственную столицу, супер-комбинаторы умудрились в итоге получить гонорары от обеих сторон.

Смотрите: в России революция, на местах начинается «национальное возрождение» примерно в том же формате, который знаком нам с Вами по перестройке, и в Кишиневе некий «военно-молдавский съезд», непонятно как и кем выбранный, осенью 1917 года сформировал тот самый злополучный «Сфатул Цэрий», то есть «Совет Страны» — многонациональной Бессарабии.

Ничего особенно по тем временам. В Одессе тоже была своя республика. Ни о каком румынском подданстве в Кишиневе речь не шла. Но шла речь о другом: как бы не допустить перехода власти к Советам. И на этой почве объединились молдавские националисты, украинские националисты, белогвардейцы, румынские власти и дипломаты стран Антанты. Комиссара Совнаркома С.Г. Рошаля, пригласив на переговоры, просто расстреляли. «7 января 1918 г. румынское командование с согласия представителей Антанты отдало приказ войскам перейти реку Прут в нескольких пунктах и вступить в Бессарабию». Мотивировка замечательная: «охрана продовольствия, якобы закупленного Румынией в России» (37). Охрана продовольствия сопровождалась постоянными расстрелами, например, Бессарабский крестьянский съезд пожаловался англичанам и французам на незаконную оккупацию и грабеж, в ответ румынское командование просто «разогнало съезд, расстреляв… 45 делегатов из 116» (43).

Хотелось бы подчеркнуть два момента, наглядно проявившиеся именно в Бессарабии. Белый террор вовсе не «в ответ на красный», а сам по себе, средство «загнать обратно в стойло» неблагодарный народ. И второе. Главная опора антибольшевистских сил – иностранная помощь. Всё равно, чья. Румыны, немцы, французы, японцы, лишь бы помогли выполнить пункт первый (64 и др.)

Дальше Румыния заключает сепаратный мир с Германией и Австро-Венгрией, под тем же соусом, цитирую по книге австро-венгерского представителя на переговорах: «Вы боритесь против большевиков в Бессарабии, а мы будем бороться против них на Украине. У нас те же интересы» (52). Напоминаю: сепаратный мир – главный пункт обвинения против Октябрьской революции со стороны всей тогдашней мировой «общественности». Вроде бы, никаких бонусов со стороны Антанты за такое поведение и Румынии не положено. Но она умудряется снова объявить войну Германии за сутки до общего перемирия (381). И ее войска триумфально занимают обещанные Антантой австрийские земли… уже после капитуляции противника.

Так появляется на карте та самая «Траяску Романиа Маре!» — «Великая Румыния». Казалось бы, чего ради Англии и Франции признавать ее границы? Мотивы те же самые. На Западе — награда за активное участие румынских войск в подавлении Венгерской Советской республики. А на востоке те же войска провели два откровенно комедийных заседания «Сфатул Цэрий», на первом советники, окруженные солдатами, решили, что Бессарабия очень хочет в Румынию на правах автономии (55), но потом король передумал, и следующее заседание, на котором не было ни кворума, ни даже подсчета голосов (62) выдает акт о присоединении безо всяких условий. Реальная позиция местного населения видна из того, что только при подавлении одного только хотинского восстания «по официальным румынским данным, свыше 5 тыс. человек погибло» (66). По другим данным, 11 тысяч.

Естественно, что Советский Союз никогда этой оккупации не признавал. Между ним и Румынией образовалась такая странная полоса – граница, не граница, демаркационная линия какая-то. Чтобы на ней закрепиться, румынское министерство иностранных дел использовало приемы, хорошо знакомые по современным газетам: «Румыния хочет создать среднеевропейский союз против СССР. В этом союзе должны участвовать Польша, Румыния, Чехословакия, Австрия, Венгрия, Югославия и Италия. .. Европа не должна забывать, что Румыния охраняет Европу от русской опасности» (157). И здесь все время происходили разные безобразия: «при задержании перешедшего по льду Днестр неизвестного…» (219) – вот она, знакомая ситуация – и дальше в том же духе: «трое неизвестных, пользуясь темнотой, переправились на лодке на нашу сторону и при приближении наших постов начали бросать бомбы, причем со стороны румберега … был открыт пульогонь… (109), «15 марта румынская погранохрана открыла огонь по неизвестному, старавшемуся перебраться в СССР… два выстрела по советской территории, в результате которых был ранен колхозный бык…» (219)

Марина Тимашева: Общая ситуация понятная. А как в этом участвовал Большой Хурулдан?

Илья Смирнов: Честно признаюсь, не знаю. Боюсь, он ближе к Монголии. Но жаловаться что в народный хурал, что в Сфатул Цэрий , что в Лигу Сексуальных Реформ было примерно так же эффективно.

Возвращаясь с Дальнего Востока на ближний Запад. В эти два десятилетия между мировыми войнами постепенно развивался и оформлялся во власть румынский фашизм, особо злокачественный. Мы уже обсуждали его характерные черты.

К концу 30-х всё очевиднее становилась ориентация Румынии на Гитлера, который «спас европейскую цивилизацию» от коммунизма (172). Но вот какой парадокс: вернуть Бессарабию Советскому Союзу удалось в результате соглашения с гитлеровской Германией, того самого, которое «Молотов –Риббентроп», а заодно была «присоединена» (как здесь дипломатично сформулировано) еще и Северная Буковина (396).

Судя по документам, представленным в монографии, мирный переход власти в Бессарабии население встретило, в общем, положительно.

Коснувшись этой скользкой темы, отметим, что у книги имеется предисловие от некоего «Фонда исторической перспективы». Предисловие как раз очень боевое и актуальное. Почему бы и нет? Тем более, что основные тезисы этого предисловия вполне разумные. Действительно, надоели «фальсификации истории», в которых Советский Союз предстает «тоталитарным монстром», а все остальные белые и пушистые. Но авторам предисловия почему-то кажется, что лучшая альтернатива фальсификациям – это их зеркальное отражение. То есть, если раньше был «тоталитарный сговор Молотова – Риббентропа», то теперь я с недоумением читаю, что «советско – германский договор 1939 года» стал «выдающимся успехом советской дипломатии» (5).

Понимаете, можно было бы написать: это была военная хитрость, аморальная, конечно, но вынужденная обстоятельствами и оправданная дальнейшими событиями – если бы она была оправдана, то есть если бы этот договор действительно помог подготовиться к войне, хотя бы решить те очевидные проблемы с управлением, связью, организацией, подготовкой командного состава, да и рядовых бойцов, которые как раз описаны в монографии Мельтюхова. Как летом 1940 года советская армия мирно занимала Бессарабию.

«Предполагалось, что самолеты приземлятся на измаильском аэродроме, но оказалось, что аэродром слишком мал… Из первых 9 приземлившихся самолетов 3 получили поломки, в том числе один столкнулся со стоявшим на земле… И-16, который сгорел. После приземления еще 4 ТБ-3 было решено прекратить посадку и выбросить … парашютный десант. Поскольку связь между землей и самолетами отсутствовала, 6 машин улетели и сели в Болграде. …Из трех самолетов десантирование не было произведено, так как в одном находилось радиоимущество, не подготовленное к десантированию, в другом оркестр бригады, состоявший из неподготовленных к прыжкам бойцов…, и третий самолет отстал в пути» (327), всего 2 страницы такого отчета по двум авиадесантным бригадам с выводом, что в боевой обстановке перечисленное «неизбежно привело бы к провалу операции и напрасной гибели людей и самолетов» (329).

Но мы-то знаем, что произошло с советскими войсками в «боевой обстановке» 1941 года, причем именно на территориях, радостно занятых в 1940-ом, и в этом контексте заявления о «выдающихся» успехах Сталина звучат либо как особо циничное издевательство, либо как отрыжка самой примитивной тогдашней пропаганды.

Но эти претензии касаются только предисловия. Сама монографии подчеркнуто – академичная, значительную часть ее составляет текст источников, а ближе к концу источники (дословно или в пересказе) идут практически сплошняком. Сдача в печать не готового текста и отсутствие редактора – тоже недостаток современной исторической литературы. Но другой. А из признаков политизации придирчивый читатель отметит разве что слово «Освобождение», вынесенное в заголовок последней части, в которой идет речь о возвращении Бессарабии в 1940 году. Само возвращение сомнений не вызывает. Наверное, применительно к сталинскому режиму слово «свобода» и производные от него не вполне корректны. Хорошо. Я бы придумал какой-нибудь другой заголовок, на основе народной мудрости: «Чужим богат не будешь», «чужое добро берет за ребро» и так далее, тем более, регион сельскохозяйственный, и у крестьян есть подобные поговорки на любом языке.

Марина Тимашева: Но вот что интересно: получается, Гитлер обманул своих румынских единомышленников. Расплатился со Сталиным за их счёт. А те в ответ, как я понимаю, не только не обиделись, но наоборот…

Илья Смирнов: Да, союз только укрепился. Я цитирую: «Румыния убеждена, что во время предстоящей реконструкции Европы она найдет полное понимание со стороны Германии и великого фюрера – гениального творца» (407). Очень интересный сюжет для тех, кто любит детективы. Оказывается, «великий творец» в том же 1940 году информировал своих поклонников на Дунае о том, как именно он обманул — не их, а Сталина, и что произойдет в следующем, 41-ом году, когда все потери «Великой Румынии» будут возмещены с лихвой за счет «реконструкции» советских территорий.

Но это уже Вторая Мировая война – совсем другая история. И финал у нее оказался совсем не тот, который планировали фюрер и кондукэтор.