Задача данной работы — показать, что зависимость латиноамериканских стран по отношению к другим государствам не может быть преодолена без качественных изменений в их внутриполитической структуре и внешнеполитических связях. Мы попытаемся показать, что отношения зависимости, характерные для этих стран, соответствуют определенному типу внешне- и внутриполитической организации, которая ведет их к слаборазвитости или, точнее, к зависимости, углубляющей и усугубляющей основные проблемы, с которыми сталкивается население этих стран.

Что такое зависимость?

Под зависимостью мы подразумеваем положение, при котором состояние экономики той или иной страны определяется развитием и расширением другой экономики, с каковой она непосредственно взаимодействует. Отношения взаимозависимости между двумя или большим числом экономик, как и между ними и мировой торговлей, предполагает форму зависимости, при которой экономики некоторых стран (доминирующих) могут успешно расти и быть самодостаточными, тогда как в других странах (зависимых) те же процессы могут протекать лишь как отражение подобного роста, способного оказывать как позитивное, так и негативное воздействие на их непосредственное развитие[1].

Концепция зависимости позволяет нам рассматривать внутриполитическую ситуацию в этих странах как составляющую мировой экономики. В рамках марксистской традиции теория империализма была разработана именно как изучение процесса расширения империалистических центров и их доминирования во всемирном масштабе.

В эпоху революционных изменений в странах «третьего мира» мы должны выработать теорию, описывающую закономерности внутреннего развития этих стран, являющихся объектами подобной экспансии и ей управляемыми. Этот теоретический шаг должен преодолеть «теорию развития», которая ищет объяснения ситуации в развивающихся странах в неспособности перенять схемы эффективности, характеризующие развитые страны (равно как и «модернизировать» или «перестроить» самих себя).

Хотя капиталистическая «теория развития» признает существование «внешней» зависимости, она не в состоянии воспринять недоразвитие в том ключе, в котором это описывается нашей теорией, то есть как последствие и составной элемент мировой капиталистической экспансии, возникающей неизбежно и неразрывно с ней связанной.

Рассматривая процесс организации мировой экономики, интегрирующий так называемые национальные экономики во всемирный рынок потребления, капитала и даже рабочей силы, мы обнаруживаем, что связи, создаваемые этим рынком, комбинированы и неравноправны — неравноправны потому, что развитие одних частей данной системы происходит за счет других ее частей.

Торговые связи основываются на монополистическом контроле рынка, что ведет к перераспределению прибавочного продукта, производимого в зависимых странах, в пользу доминирующих государств; финансовые же связи, которые с точки зрения господствующих сил основаны на системе займов и экспорте капитала, что якобы не позволяет финансистам доминирующих стран преследовать личный интерес и получать прибыль, в действительности увеличивают их прибыли и укрепляют их контроль над экономикой других стран.

Для зависимых стран эти отношения означают вывоз прибыли, что лишает их части отечественного прибавочного продукта и приводит к потере контроля над собственными производственными ресурсами.

Существование подобных неравноправных отношений вынуждает зависимые страны вырабатывать все большие и большие объемы прибавочного продукта, причем не за счет интенсификации производства, но прежде всего за счет сверхэксплуатации рабочей силы. В результате они наталкиваются на границы развития своего внутреннего рынка, на ограничения технической и культурной емкости, равно как и на моральные, физические, медицинские пределы возможностей собственного населения. Мы характеризуем данную систему как комбинированное развитие потому, что она представляет собой комбинацию неравенства и переноса ресурсов из наиболее зависимых и неразвитых секторов в наиболее развитые и доминирующие, что расширяет неравенство, углубляет его и преобразует в необходимый структурообразующий элемент мировой экономики.

Исторические формы зависимости

Исторические формы зависимости определяются следующими факторами:

1. основные формы функционирования мировой экономики со свойственными им законами развития;

2. тип экономических отношений, доминирующий в капиталистических центрах, и те механизмы, благодаря которым в дальнейшем становится возможной их экспансия вовне;

3. типы экономических связей, существующие внутри периферийных государств, включаемых в систему экономической зависимости, в мировую сеть экономических отношений, создаваемую экспансией капитализма.

В задачу данной работы не входит детальный анализ этих форм, но только базовая характеристика путей их развития и функционирования.

На основании ранее изложенного можно различать:

1. Колониальную зависимость, то есть экспорт товаров в чистом виде, в рамках которого торговый и финансовый капитал в союзе с колониальными метрополиями доминируют в экономических отношениях между Европой и колониями путем организованной торговой монополии, подкрепленной колониальной монополией на землю, недра и рабочую силу (крепостничество или рабство) в колонизированных странах.

2. Финансово-промышленная зависимость, оформившаяся к концу XIX века, характеризуемая доминированием крупного капитала в метрополии и его экспансией за границу путем инвестирования в производство сырья и сельхозпродукции для последующего экспорта в метрополию. Структурный рост производства в зависимых странах, тесно связанный с экспортом данной продукции (то, что Дж. В. Левин охарактеризовал как «экспортную экономику»[2]; анализ на примере иных регионов:[3][4]), производство, охарактеризованное Экономической комиссией Латинской Америки (ECLA) как «экспортно-ориентированное развитие» (desarrollo hacia afuera)[5].

3. В послевоенный период сложился новый тип зависимости, основанный на власти транснациональных корпораций, начавших вкладывать средства в развитие различных отраслей хозяйства и привязывавших к ним внутренние рынки развивающихся стран. Это по большей части технологическая зависимость[6].

Каждая из этих форм зависимости соотносится не только с внешнеполитическими связями зависимых государств, но также описывает их внутреннее устройство, производственные приоритеты формы накопления капитала, воспроизводство экономики и одновременно их общественную и политическую структуры[7].

Экспортные экономики

Для форм зависимости 1 и 2 производство привязывается к продукции, предназначенной на экспорт (для эпохи колониальной зависимости это золото, серебро, пряности; для эпохи индустриально-финансовой зависимости это сырье и сельскохозяйственная продукция), то есть продукции, зависящей от потребностей господствующих центров.

Внутреннее производство характеризуется жесткой специализацией — монокультурностью целых регионов (Карибский бассейн, Бразилия, северо-восток Латинской Америки и т.д.) Одновременно с экспортными секторами в этих регионах выросли некоторые дополнительные секторы (например, разведение крупного рогатого скота и известная промышленность), но последние в основном привязаны к экспортным секторам, которым они продают свою продукцию. Есть и третий поддерживающий сектор экономики, поставляющий рабочую силу в экспортные сектора при благоприятной конъюнктуре и поглощающий избыток населения в периоды кризиса международной торговли.

Исходя из этого, существующие внутренние рынки ограничиваются четырьмя факторами:

1. Большая часть национального дохода приносится экспортом, что используется для приобретения средств, необходимых для экспортных секторов (например рабов), или предметов роскоши, потребляемых земельной аристократией, владельцами шахт и наиболее преуспевшими работниками.

2. Рабочая сила подвергается наиболее тяжелым формам сверхэксплуатации, что ограничивает ее потребительскую способность.

3. Бóльшая часть средств, обеспечивающих потребление этих работников, производится поддерживающими секторами экономики, что соответствует доходу работников и поддерживает их во время экономической депрессии.

4. Четвертый фактор характерен для тех стран, где земля и недра принадлежат иностранцам (характерно для анклавной экономики): значительная часть получаемого дохода неизбежно попадает за границу в форме прибыли, сдерживается этот процесс не только потребностями потребления, но и возможностями реинвестирования[8]. В случае с анклавной экономикой взаимоотношения иностранных компаний и капиталистического центра предполагают еще большую степень эксплуатации, поскольку анклав потребляет зарубежную продукцию.

Новые формы зависимости

Новые формы зависимости 3 находятся в процессе развития и зависят от состояния международного товарообмена и рынка капиталов. Возможность создания новых инвестиций зависит от наличия финансовых ресурсов в иностранной валюте для закупок оборудования и получения сырья, не производимого на месте. На подобные закупки накладываются двоякие ограничения: ограниченность ресурсов, производимых экспортными секторами (как отражение баланса платежей, который включает не только торговые, но также и сервисные отношения), и ограничения, налагаемые патентной монополией, что приводит к тому, что фирмы-монополисты предпочитают ввозить свою технику в форме капитала, а не товара. Анализ подобных отношений зависимости необходим, если мы хотим уяснить базовые структурные ограничения, налагаемые на развитие подобных экономик.

1. Промышленное развитие зависит от экспортных секторов, поскольку оно нуждается в иностранной валюте для закупок всего, что необходимо промышленным секторам. Первым следствием подобной зависимости является необходимость сохранять традиционные экспортные отрасли, что экономически ограничивает развитие внутреннего рынка, консервируя отсталые производственные отношения, политически это означает поддержание власти традиционных коррумпированных олигархий. В странах, где эти секторы контролируются иностранным капиталом, это означает перекачку сверхприбылей за границу и политическую зависимость, гарантирующую этот процесс. Лишь в редких случаях иностранный капитал не контролирует хотя бы сбыт подобной продукции. В качестве ответа на подобные ограничения зависимые страны на протяжении 30—40-х годов ХХ века выработали политику обмена ограничений и налогов между внутренними и экспортными секторами, сегодня они склоняются к постепенной национализации производства, равно как к выработке ряда весьма робких ограничений, призванных сдерживать иностранный контроль рынка экспортной продукции. Более того, они ищут, тоже весьма несмело, пути достижения лучших условий продажи собственной продукции. В последние десятилетия был выработан механизм международных соглашений по ценам, и сегодня Конференция ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД) и ЭКЛА стремятся к формированию более приемлемых тарифных условий для этих продуктов. Важно указать то, что промышленное развитие в этих странах зависит от ситуации в экспортных секторах, чье существование, таким образом, принимается как неизбежное.

2. Промышленное развитие, следовательно, по большей части определяется колебаниями платежного баланса, что приводит к платежному дефициту, а значит, и к системе зависимости как таковой. Дефицит является следствием трех причин:

а) торговые операции проходят на крайне монополизированном международном рынке, который неизбежно занижает цену сырья и завышает цены на промышленную продукцию. Во-вторых, это тенденция современной экономики — замещение различных натуральных материалов синтетическими заменителями. Как следствие, торговый баланс в для зависимых стран становится все менее и менее благоприятным (даже несмотря на то, что они демонстрируют общую доходность). В целом, латиноамериканский торговый баланс за период с 1946 по 1968 годы демонстрирует положительное сальдо в каждом из них. Что типично практически для всех слаборазвитых стран. Однако, потери вследствие ухудшения условий торговых отношений (на основании данных ЭКЛА и МВФ), исключая Кубу, составили 26 миллиардов 383 миллиона долларов США — только за период с 1951 по 1966 год, если взять за основу цены 1950 года. Если же исключить еще и Венесуэлу, сумма потерь составит 15 925 миллионов долларов США;

б) исходя из вышеперечисленных причин, иностранный капитал сохраняет контроль за наиболее динамично развивающимися секторами экономики и вывозит бóльшую часть доходов, как следствие — баланс основного капитала крайне неблагоприятен для зависимых стран. Данные показывают, что объем капитала, вывозимого из страны, гораздо больше, чем ввозимого, что приводит к закабаляющему дефициту основного капитала. К этому следует добавить дефицит, существующий в ряде секторов сферы услуг, находящихся в самом буквальном смысле под полным иностранным контролем — таких, как международный транспорт, оплата интеллектуальной собственности, технической помощи и т.д. Как следствие, существенный дефицит воспроизводится в общем балансе платежей, что ограничивает возможности по увеличению капиталовложений в индустриализацию;

в) результатом становится необходимость «иностранного финансирования» в двух формах. Для покрытия существующего дефицита и для «финансового» развития, что предполагает займы для стимулирования инвестиций и для «поддержания» внутриэкономической прибыльности, которая в значительной степени декапитализируется переводом части прибавочного продукта, производимого на местах, в прибыль, вывозимую за рубеж.

Иностранный капитал и иностранная «помощь» лишь затыкают те дыры, которые сами же и создают. Действительная ценность этой помощи на самом деле сомнительна. Если переплаты, вытекающие из ограничительных условий помощи, извлечь из общей суммы дотаций, то, согласно подсчету Межамериканского экономического и социального совета, чистые поступления составят лишь 54% от общей суммы[9].

Если же мы примем во внимание еще и то, что значительная часть помощи выплачивается в местной валюте; что латиноамериканские страны являются донорами международных финансовых организаций; и то, что кредиты, как правило, «связаны», то выяснится, что «вещественная составляющая иностранной помощи» не может быть более 42,2%, а скорее всего — 38.3%[10]. Вся тяжесть ситуации становится еще более очевидной, если мы учтем, что все эти кредиты используются, по большей части, для финансирования североамериканских инвестиций, для субсидирования иностранного импорта, конкурирующего с национальным производством, для развития технологий, совершенно излишних для развивающихся стран, и для инвестирования во второстепенные отрасли национальных экономик. Развивающиеся страны вынуждены платить за всю получаемую «помощь» — такова горькая правда. Эта ситуация порождает серьезное протестное движение, заставляя латиноамериканские правительства искать хотя бы частичного облегчения столь невыгодных отношений.

3. Наконец, индустриальное развитие в значительной степени обусловливается технологической монополией империалистических центров. Мы уже отмечали, что развивающиеся страны зависят от импорта оборудования и сырья для развития своей промышленности. Однако данные товары вовсе не свободно доступны на международном рынке, они запатентованы и, как правило, производятся крупными компаниями. Последние не продают оборудование и переработанное сырье обычным образом, они требуют патентных отчислений и т.д. при их использовании, или, в большинстве случаев, они конвертируют данные товары в капитал и предлагают их в форме собственных инвестиций.

Именно подобным образом оборудование, заменяемое в экономической метрополии более современными образцами, попадает в зависимые страны в качестве капитала для организации собственных филиалов. Вот тут следует остановиться подробнее, чтобы понять эксплуататорский и насильственный характер подобных отношений.

По вышеизложенным причинам у зависимых стран имеется постоянная нехватка достаточного количества иностранной валюты. Местные предприниматели испытывают трудности с финансированием и к тому же вынуждены платить за то, что пользуются запатентованными технологиями. Эти факторы вынуждают национальные буржуазные правительства содействовать проникновению иностранного капитала — с целью поддержания закрытых национальных рынков. Последние для проведения индустриализации защищены высокими тарифами.

Таким образом, иностранный капитал имеет все преимущества: в ряде случаев он исключен из фискального надзора для обеспечения импорта оборудования; создание зон для строительства промышленных объектов финансирует правительство; правительственные финансовые агентства заметно облегчают процесс индустриализации; займы доступны как из иностранных, так и из местных банковских структур — последние предпочитают именно подобного рода клиентов; иностранная помощь обычно субсидирует подобные инвестиции в дополнение к государственному инвестированию; после введения в эксплуатацию подобных объектов сверхприбыли, полученные в столь исключительных обстоятельствах, могут свободно реинвестироваться.

В этой связи совершенно не удивляет то, что, согласно данным Департамента торговли США, процент капитала, полученного из-за границы данными компаниями — всего лишь часть от общего количества инвестированного капитала. Эти данные показывают, что за период с 1946 по 1967 годы новые поступления капитала в Латинскую Америку для прямого инвестирования составили 5 415 миллионов долларов, тогда как сумма реинвестированных прибылей составила 4 424 миллиона долларов. С другой стороны, перевод прибылей из Латинской Америки в США исчисляется суммой в 14 775 миллионов долларов. Если же мы оценим общую прибыльность как приблизительно равную вывезенному капиталу и реинвестициям в местную экономику, то мы получим сумму 18 983 миллионов долларов.

Несмотря на колоссальный вывоз прибылей в Соединенные Штаты, остаточная стоимость основного капитала от прямых инвестиций США в Латинскую Америку увеличилась с 3 045 миллионов долларов в 1946 году до 10 213 миллионов долларов в 1967-м. Из этих данных следует, что:

1. из инвестиций, сделанных компаниями США в Латинскую Америку за период с 1946 по 1967 годы, 55% являются ввозом нового капитала, а 45% — реинвестициями прибылей; в последние годы данная тенденция становится все более выраженной: за период с 1960 по 1966 годы реинвестиции составили уже 60% от общего объема инвестиций;

2. за указанный период объем перевода финансов составлял порядка 10% остаточной стоимости основного капитала;

3. соотношение вывезенного капитала и новых поступлений составляет примерно 2,7 за период с 1946 по 1967 годы, то есть на каждый ввозимый доллар — 2,7 долларов вывозится. В 60-е годы данное соотношение примерно удвоилось, а в некоторые годы было еще более ощутимым (применительно к Чили см.:[11]).

Данные «Survey of Current Business» об источниках и пользователях фондов прямых североамериканских инвестиций в Латинскую Америку за период с 1957 по 1964 годы показывают, что из общего числа источников прямых инвестиций лишь 11,8% относятся непосредственно к США. Все остальное по большей части было результатом активности либо североамериканских фирм в Латинской Америке (46,4% чистых поступлений или 27,7% с учетом инфляции), либо «источников, расположенных за границей» (14,1%). Существенно важно то, что средств, полученных за границей, то есть являющихся внешними относительно иностранных компаний, больше, чем средств, поступающих из Соединенных Штатов.

Воздействие на структуру производства

Нетрудно, таким образом, оценить — пусть и поверхностно — те эффекты, которые система зависимости накладывает на структуру производства в этих странах, равно как и значение данной системы в определении специфического пути развития, характеризующегося как раз его зависимой природой.

Система производства в развивающихся странах по сути определяется международными отношениями.

Прежде всего, потребность сохранения сырьевой и аграрной компонент в структуре экспорта создает положение, при котором экономически более развитые центры извлекают доходы из более отсталых секторов, то есть создается как внутренняя «метрополия», так и внутризависимая «колониальная» периферия[12]. То есть неравноправный и сложносоставной характер капиталистического развития характерен не только для международных отношений, он же воспроизводится и «внутри» в еще более острых формах.

Во-вторых, промышленная и технологическая организация в большей степени соответствуют интересам транснациональных корпораций, чем потребностям внутреннего развития (тут мы должны иметь в виду не только конечные интересы населения, но и непосредственные потребности развития национальной капиталистической экономики).

В-третьих, технологические и финансово-экономические структуры, типичные для стран капиталистического центра, переносимые без существенных изменений в совершенно иные экономические и социальные условия, неизбежно приводят к росту такой производственной структуры, которая предполагает крайнее неравенство, высокую концентрацию доходов, недозагрузку производственных мощностей, интенсивную эксплуатацию традиционных рынков, концентрирующихся в крупных городах, и т.д.

Накопление капитала в подобных условиях имеет особые черты. Прежде всего, этот процесс характеризуется глубочайшим разрывом в уровне заработной платы, что прямо следует из дешевизны местной рабочей силы в сочетании с капиталоемкими технологиями. В результате, с точки зрения относительной прибавочной стоимости, можно констатировать крайне высокий уровень эксплуатации рабочей силы (для оценки уровня эксплуатации см.[13]).

Эксплуатация еще более усугубляется высокими ценами на промышленную продукцию, порожденными системой протекционизма, субсидий и льгот, данных национальным правительством, и «помощи» из капиталистических центров. Более того, раз зависимое накопление неизбежно связано с международной экономикой, оно в полной мере определяется неравным и комбинированным характером международных капиталистических отношений, технологическим и финансовым контролем империалистических центров, реалиями баланса и платежей, экономической политикой государства и т.д. Собственная же роль государства в увеличении национального и иностранного капитала заслуживает куда более полного анализа, чем может позволить нам формат настоящей статьи.

Пользуясь методом, предлагаемым здесь, вполне можно уяснить границы, которые данная производственная система накладывает на рост внутренних рынков зависимых стран. Сохранение традиционных отношений в деревне является серьезным ограничителем размера рынка, поскольку индустриализация не способна предложить надежных альтернатив. Производственная структура, созданная зависимой индустриализацией, ограничивает рост внутреннего рынка.

Прежде всего, данная система рассматривает рабочую силу как объект тяжелой эксплуатации и тем самым резко ограничивает покупательную способность рабочих. Далее, привнося технологии, требующие интенсивного использования капитала, система создает слишком мало (относительно роста населения) рабочих мест, что опять же ограничивает производство новых источников дохода. Два этих ограничительных фактора определяют рост потребительского рынка. В-третьих, вывоз капитала за границу в виде прибыли лишает экономику страны значительной части производимого прибавочного продукта. Всё вышеперечисленное налагает неизбежные ограничения на возможность создания основных отраслей национальной промышленности, которые смогли бы обеспечить внутренний рынок важнейшими товарами, что было бы возможно, если бы прибавочный продукт не вывозился за рубеж.

Данный, пусть и поверхностный, анализ недвусмысленно показывает, что очевидная отсталость подобного рода экономик вовсе не является следствием их недостаточной интеграции в капиталистическую систему; наоборот, именно интеграция в международную систему капитализма, принятие ее законов развития является важнейшим обстоятельством, препятствующим их полноценному развитию (более детальный анализ базовых компонентов зависимого развития с момента зарождения в колониальные времена и дальнейшего развития после обретения политической независимости см.: [14]).

Некоторые выводы. Воспроизводство зависимости

Для того, чтобы понять систему воспроизводства зависимости и социоэкономических институтов, ей создаваемой, мы должны рассматривать ее как систему отношений в рамках мировой экономики, базирующейся на монополистическом доминировании крупного капитала, на доминировании ряда промышленных и финансовых центров над всеми другими, на технологическом монополизме, что приводит к неравному и комбинированному развитию как на национальном, так и на международном уровнях.

Попытка рассматривать отсталость как неспособность воспринять более развитые модели производства или же как неспособность к модернизации — не более чем идеологические клише, мимикрирующее под науку. То же верно и относительно попыток рассмотрения мировой экономики в терминах «отношений свободной конкуренции», примером чего служит теория сравнительных затрат, пытающаяся оправдать неравенство мировой экономической системы и скрыть эксплуататорские отношения, на которых эта система базируется[15].

В действительности, мы можем достичь понимания того, что происходит в развивающихся странах, лишь тогда, когда мы осознаем, что они развиваются в рамках системы зависимого развития и воспроизводства. Это именно система зависимости, поскольку она репродуцирует производственную систему, развитие которой ограничивается структурой международных отношений, неизбежно приводящих к развитию лишь определенных секторов экономики, к торговле на неравноправных условиях[16], к внутриэкономической конкуренции с международным капиталом на неравных основаниях, к навязыванию сверхэксплуатации местной рабочей силы, что предполагает разделение производимых экономикой прибылей исключительно между международными и внутренними доминирующими центрами (о прибавочном продукте и его использовании в зависимых странах см.: [17]).

Воспроизводя подобную систему производства, подобный тип международных отношений, развитие зависимого капитализма воспроизводит факторы, препятствующие созданию хоть сколько-нибудь благоприятной для зависимых стран внутринациональной и международной ситуации, что, в свою очередь, воспроизводит отсталость, страдания и социальную маргинализацию. От подобного развития выигрывают лишь немногие очень узкие секторы экономики, намеренно препятствующие развитию остальной внутренней экономики, так как это обеспечивает им бесконечный экономический рост (как на внешних, так и на внутренних рынках), что приводит к прогрессирующему увеличению платежного дефицита, в свою очередь, порождаемому все большую зависимость и сверхэксплуатацию.

Политические меры, предлагаемые сторонниками «теории развития» из ЭКЛА, ЮНКТАД и Межамериканского банка развития, очевидно не способны предотвратить разрушительное воздействие на страны «третьего мира» чудовищных оков, налагаемых зависимым развитием. В свое время мы рассмотрели альтернативные формы развития, предлагаемые Латинской Америке и зависимым странам всего мира[18]. В данный момент все свидетельствует о том, что нас ожидает длительный период острого политического и военного противостояния, глубочайшей социальной радикализации, что ставит эти страны перед дилеммой: либо «сильная власть», что открывает путь к фашизму, либо народное революционное правление, что открывает путь к социализму. Половинчатые решения, как мы уже знаем, в подобной, полной антагонистических противоречий реальности пусты и утопичны.

По этой теме читайте также: