Я из того поколения, которое ещё помнит Великую депрессию. Одно из самых ранних детских воспоминаний у меня — это как по домам ходили люди, пытаясь продать какое-то старое тряпье. Большая часть наших родственников сидела без работы, тётки все подрабатывали швеями, кто-то ещё — мальчиком на побегушках или чем-нибудь в этом роде. Самыми яркими воспоминаниями у меня были эпизоды, вроде того, как однажды мы с матерью наблюдали, проезжая на трамвае мимо текстильной фабрики, как охранники избивали бастующих женщин. Ещё я помню, как мы ходили в какой-то огромный дом, где отец безуспешно пытался получить хоть какие-то деньги, — это был банк, лопнувший вместе с его сбережениями.

И конечно, дело было в середине 1930-х, на фоне подъёма фашизма в Европе, отголоски которого наводили достаточно страху даже в Америке. Мы оказались единственной еврейской семьей в католическом районе среди немецких и ирландских иммигрантов, настроенных антисемитски, даже фашистски, так что всё было один к одному. Но из собственных воспоминаний и из того, что я читал, складывается впечатление, что тогда было чувство оптимизма, — а теперь его нет.

Сейчас кругом уныние, ощущение катастрофы и невозможности что-либо изменить. Это не только ощущение: то же показывают и опросы общественного мнения. Сегодня 80% населения США считает, что страна движется в неверном направлении и государством управляет олигархия, заботящаяся о себе, а не о народе.

Вот было много разговоров о том, как Барак Обама зарядил молодёжь, о великих организационных достижениях, и т.д. — но не стоит заблуждаться. Собственно, средства массовой информации, с одобрением сообщающие о достижениях, не ошиблись. Речь идёт о том, что Обама организовал армию, выполняющую приказы.

Практически сразу после выборов «Бостон глоуб» — пожалуй, наиболее прогрессивная газета в США — вышла с большой передовицей, где говорилось, что самое замечательное в прошедших выборах это то, что Обама никому ничего не должен. Ему удалось организовать электорат, но это были исполнители, готовые вербовать людей по телефону и выводить их на выборы. Они от него ничего не требовали, и он перед ними не в ответе и не подчиняется их требованиям.

На другом краю политического спектра «Уолл-стрит джорнал» печатает похожую статью, тоже хвалит Обаму и пишет, какие это замечательные выборы, ведь они показывают, что мы — великая демократическая страна. Однако все же нашелся кто-то, отметивший, что теперь армия последователей Обамы ждёт от него дальнейших указаний: «В какие двери прикажете нам стучаться, когда потребуется проталкивать законопроекты?» Настоящее демократическое общество устроено совсем не так.

На Западе выборы Обамы воспринимаются как чудо, которое могло случиться только в США. Что ж, по западным стандартам это так. С другой стороны, для «третьего мира» в избрании подобного кандидата нет ничего необычного. Возьмем, к примеру, Боливию. В 2005 году там состоялись такие демократические выборы, о которых нам можно только мечтать, и решение народа уже в этом году было подтверждено референдумом, собравшим ещё больше голосов за президента. Эво Моралес был избран общенародным движением, из которого он сам вышел. Моралес — представитель наиболее притеснённой части населения западного полушария, коренного населения Америки. И требования у них были важные, и они их отстояли во время «Войны за воду», когда общественные организации выдворили из страны Всемирный банк и компанию Бехтель, которые пытались приватизировать водные ресурсы.

Большие числа

Кандидат боливийцев не давал им никаких указаний. Вот это демократические выборы. В тридцатые годы такого было много. Была оживлённая политическая деятельность и мобилизация, были широкие политические дебаты и дискуссии, был энтузиазм. У всех было такое чувство, что как бы плохо ни было, нам удастся из этого выбраться. Такого ощущения сегодня нет, сегодня намного больше пессимизма, больше пассивности.

Сторонники Обамы действовали энергично и с энтузиазмом, но по большому счету они следовали указаниям. Поэтому вопрос в том, сможет ли из этого получиться самостоятельное общественное движение? Это совсем не исключено. Если посчитать всех активистов, то общее число окажется огромным. Но даже само то, что страна уже давно живёт в долг, людей разобщает: каждый пытается прорваться в одиночку.

Никто не может предсказать, что произойдёт дальше с экономическим кризисом. С одной стороны, важные люди на Уолл-стрит говорят, что Великая депрессия как в тридцатых уже наступила. Другие говорят: ещё нет, но уже близко. Третьи считают, что надо кое-что где-то подправить — и выкарабкаемся. В общем, никто толком не знает. Происходящее покрыто мраком. Одновременно разворачивается несколько кризисов: два уже начались и один на подходе. Тот, о котором говорится на первых полосах газет — это финансовый кризис, чрезвычайно жестокий, ставший результатом разрастания финансового сектора. Он напоминает происходившее в двадцатые годы, но как бы то ни было, суть его в том, что реальный сектор экономики, её производственная база оказались выхолощенными.

Для большей части населения последние 30 лет были, пожалуй, худшими в истории экономики США. Не было ни крупных войн, ни Великой депрессии, но реальные доходы не росли, а социальная защищённость снижалась. Продолжительность рабочего времени намного выросла, инфраструктура развалилась, но за счёт кредита люди могли продолжать жить как жили.

Вся страна живёт в кредит. Трудно сказать, к чему это приведёт. Реальная экономика также переживает рецессию, и от этого-то люди теряют рабочие места, зарплаты снижаются и т.д. Это второй кризис. А третьим скелетом в шкафу является система медицинского обеспечения, не только нерациональная, но к тому же и безжалостная. Огромное количество людей просто не получает медицинской помощи.

Доступ к медицинскому обслуживанию в США определяется состоянием, а не потребностью, поэтому люди с моим уровнем доходов получают отличное медицинское обслуживание, а вот если вы на некоторое время попадёте в неотложку, то увидите совсем другую сторону жизни. Около 50 миллионов американцев лишены медицинской страховки, а ещё у десятков миллионов страховка не покрывает их болезни. Здравоохранение приватизировано — такого нет ни в одной другой промышленно развитой стране. Такая система обходится в два раза дороже, чем в других развитых странах, и дает чуть ли не самые худшие результаты.

Если у вас страховка привязана к работе, скажем, в «Дженерал Моторс», а «Дженерал Моторс» оказывается банкротом, то страховки у вас больше нет. Из-за этого у людей постоянное беспокойство и неуверенность. Народ знает, чего хочет, большинство американцев уже многие десятилетия высказывается за государственную систему здравоохранения, но считается, что это политически невозможно.

На примере реформы здравоохранения можно понять, как устроена наша страна. Вплоть до 2004 года эта тема в предвыборных кампаниях была под негласным запретом, на что тогда обратили внимание. Пресса отмечала, что Джон Керри не осмелился поднять вопрос об участии государства в системе здравоохранения.

И что же изменилось? Если вы хотите знать, как работает американская демократия, то этот вопрос напрашивается сам собой. Общественное мнение не изменилось, оно такое же, как и десятки лет назад. А вот крупная промышленность изменила своё отношение.

Промышленность пострадала от малоэффективной частной системы здравоохранения очень серьёзно. Согласно утверждениям «Дженерал Моторс», себестоимость производства автомобиля в Детройте на 1000 долларов больше, чем по другую сторону границы, в Канаде. Когда производственный сектор, а это большая доля американского капитала, меняет свою позицию, то эта новая ориентация получает политическую поддержку. В этом-то и состоит перемена.

Важно, как народ, вдохновлённый Обамой, будет реагировать на неизбежное разочарование, когда окажется, что Обама не привёл нас прямиком в рай. А он туда не приведёт. Будут ли люди вести себя так, как в шестидесятых, когда разочарование в Кеннеди заставило их организоваться и бороться за настоящие перемены? Или разбредутся? Или переметнутся вправо?

Ведь в обществе есть и другое, менее заметное настроение — то, что проявляется на митингах Сары Пэйлин и в звонках радиослушателей.

И это настроение в обществе мне отдалённо знакомо по детским воспоминаниям.

По этой теме читайте также: