Не так давно один знакомый художник из Херсона – Кристиан – жаловался мне на тяготы жизни: дескать, все вокруг настойчиво гонят его на работу. Лишь бы куда, главное – обеспечить сколько-нибудь стабильный доход. В условиях Херсона вариантов такой работы немного – либо на завод, либо в торговлю. И там, и там все предложения сводятся к позициям, которые в наших мегаполисах давно считаются крайне несолидными, уделом бедноты и несостоявшихся личностей. Даже если отбросить аспект имиджа, Кристиан объяснил, что не желает идти на такую работу просто оттого, что он художник и к физическому, не творческому труду не предрасположен. Вместо этого молодой человек полон желания самостоятельно освоить ряд востребованных дизайнерских программ и устроиться уже соответственно своим душевным запросам. А до этого можно и на фрилансе что-нибудь перехватить. Однако окружающие упорно не желают понимать творческую натуру, и, совершенно игнорируя его склонности и таланты, принуждают избрать менее приятный, но более доступный путь рабочего.
На поверхностный взгляд – классическая (почти из кино) история о художнике-неудачнике, в силу личностной слабости неспособном нормально (т.е. денежно) интегрироваться в наше общество. В кино от подобных персонажей, устав от финансовых трудностей, уходят жёны. Уходят, чтобы непременно добиться собственного успеха – либо в работе, либо в удачном замужестве. И конечно, в контексте сюжета, всегда оказываются правы.
«Как же это можно! Взрослый уже мужчина, а не может сам заработать денег! Стыд и позор!» Вот и в качестве моего ответа Кристиану сначала была именно подобная реакция. «Не нравится такая работа? Ну и что! Всем не нравится, но все вынуждены терпеть! Просто мир так уж устроен, что ради приемлемой жизни мы вынуждены отказываться от своих интересов и душевного комфорта. И если тебе не повезло оказаться в нужное время в нужном месте, ничего тут не поделаешь. Приходится поступать как большинство». И в том же духе. Однако переубедить упрямца у меня тогда не вышло, и только после осенило.
Как я мыслил?! Что говорил?! Ведь это были именно те самые формулировки, которые любой работодатель бесконечно счастлив внушить своим подопечным. «Мало ли кто ты такой и чего ты хочешь. У тебя нет выбора. Так устроен мир. Смирись». При этом мотив «так устроен мир» неизменно звучит так, будто речь идет о правилах ньютоновской механики. «Это совершенно естественно, когда большинство должно безвозвратно и несоразмерно награде отчуждать основную часть жизни, в то время как другие – получать ключи ко всем дверям этого мира. И бессмысленно бороться против такого порядка.» Всерьёз задумавшись о проблеме своего приятеля, я вдруг осознал, что она гораздо глубже, чем можно подумать на первый взгляд. Вопрос повернулся другим боком и зазвучал теперь так: «А действительно ли мы должны мириться с подобным порядком вещей?».
Ну пойдёт Кристиан на одну из тех работ, что предлагают ему сейчас в Херсоне. И что? В прошлом я уже изрядно наслушался от Кристиана о печальном карьерном опыте его племянника. Сначала тот работал на швейной фабрике. Устраивался официально. Вместо обещанной зарплаты в 400$ получал 60$. Похожая ситуация сложилась и на последующем месте работы – авиационном заводе. После двухмесячной стажировки, оплаченной пятьюдесятью долларами в месяц, молодому человеку, вместо предполагаемых четырёхсот, накинули лишь ещё 50$. На момент же начала кризиса работодатель, задолжав в общей сложности 600$, просто предложил обратиться в суд.
Украинскому суду Кристиан не доверяет в принципе. «Один негодяй задавил маленькую девочку на тротуаре. Суд его оправдал, а сам виновник прямо на процессе предложил поблагодарить себя за цветы, что положил на месте аварии», – рассказывает мой херсонский знакомый. Что тут говорить о таких незначительных вопросах, как задолженность по зарплате. Если посмотреть на практику приятелей Кристиана, то суд пока ещё ни разу не посчитал, что в этом есть что-то неправильное. И это крупные производственные предприятия, которые среди жителей Херсона традиционно считаются самыми солидными и надёжными работодателями. К вакансиям иных частных компаний всерьёз давно уже никто не относится.
На этом фоне стезя художника-дизайнера выглядит очень привлекательно не только в отношении личных интересов. По словам Кристиана, в городе ощущается нехватка подобных специалистов, коих насчитывается всего порядка восемнадцати человек. И, главное, судя по всему, путь в их ряды не так уж тернист. Достаточно освоить несколько соответствующих компьютерных программ, и уже можно смело претендовать на желанную позицию. Однако и здесь не всё так просто. Уровень компьютеризации в городе весьма невелик, а специальные курсы стоят от 70 до 300 долларов в месяц, в зависимости от изучаемых программ. И это при среднем индивидуальном доходе по городу в 200$. Вот и приходится безработному Кристиану осваивать программы самостоятельно. Но у него есть огромное преимущество – компьютер с выходом в интернет. А значит – и определённые шансы на успех. В отличие от большинства его сверстников, пусть даже и обладающих художественными способностями, но не имеющих никаких перспектив превратить их в дело своей жизни.
Да даже если бы и были эти перспективы – работа по специальности далеко не всегда предполагает душевный комфорт, приемлемое вознаграждение и уважение собственного труда. Рисование конфетных фантиков вряд ли принесёт Кристиану достаточное удовлетворение своим местом в этом мире.
Интересно отметить, что, согласно исследованиям ВЦИОМ, больше всего испытывают удовлетворение от своей профессии юристы, финансисты, программисты, парикмахеры и военнослужащие. Одновременно, наименее любят свою работу библиотекари, почтальоны, грузчики, уборщики. О чём это может говорить? О том, что финансистами становятся сплошь высокие таланты, которые с раннего возраста мечтали считать чужие деньги, а грузчиками и библиотекарями – неудачники, в силу своей непутёвости не ставшие финансистами? Самое разумное объяснение – пример профессии психолога. По тем же исследованиям, ещё в середине 2008 года эта позиция стояла в пятёрке «самых любимых работ». Когда же кризис для россиян стал большей реальностью, чем заявления отечественных политиков, профессию психолога разом все «разлюбили». Что это, резкое изменение мировоззрения? Вряд ли. Просто психологов начали сокращать в первую очередь. Отсюда (и ещё из ряда схожих примеров) становится очевидно, что для россиян «любимость» работы в первую очередь измеряется стабильностью и размером оплаты труда. Проще говоря, во многих случаях, если мне достаточно платят и, вроде бы, не планируют увольнять, то я свою работу люблю и благодарю судьбу за то, что она у меня есть – именно подобным образом мыслим мы сегодня. А то, что вернувшись поздно вечером домой, стараемся вспоминать о работе как можно меньше и гневно шикаем на тех, кто о ней сдуру вспоминает – это не в счёт. А ведь именно подобную модель поведения демонстрируют все мои знакомые программисты.
Выходит опять грустно – допустим, человек призван быть психологом. Он с детства был душой компании, легко разрешал различные противоречия и конфликты в среде своих сверстников. Ему это изрядно нравилось, поэтому родилось стремление стать психологом и помогать людям. Но кризис сказал рынку: «Без психологов лучше обойтись». И человек послушно отказывается от намеченного пути, ведь по всем критериям, включая мнение родных и друзей – идти куда «душа лежит» будет совершенно непростительной глупостью и детским идеализмом. И вдвойне более грустно, что против этого сложно поспорить. Да, можно так сильно любить книги и так жарко мечтать стать библиотекарем, что не побояться финансовых трудностей и воплотить свои стремления в жизнь. Но что будет потом? Каждодневная напряжённая борьба за базовые жизненные потребности, унылое существование на обочине, когда за возможность быть самим собой приходится отказываться от многих других весьма важных вещей, вроде качественного лечения или дальних поездок. Да, возможно, будет хлеб, но никак не розы.
Увы, наша реальность принуждает народ не просто жертвовать своими истинными пожеланиями, но и забывать о том, что за их реализацию можно и стоит бороться. Работа превратилась (даже в сравнении с СССР) исключительно в средство выживания, отчего мы дружно говорим: «Не до жиру, быть бы живу», и начисто выкидываем из сознания мысль о том, что работа вполне может приносить радость. И даже должна. Иначе кем в итоге мы станем?!
Решением проблемы творческой самореализации мог бы стать достаток свободного времени после работы. Именно в этот промежуток человек получает возможность пожить полноценно для себя и реализовать те или иные потребности, будь то просто приятный отдых, хобби или же творческие замыслы. Стоит только заняться после не сильно приятной работы делом, более близким сердцу, а то и более полезным, но менее оплачиваемым в нашем обществе, как жизнь сразу становится ясной и осмысленной. Ты делаешь то, что должен, а за это получаешь возможность полноценно посвящать себя самому себе.
Но вот здесь выплывает следующая проблема, закрывающая путь в «художники» для большинства склонных к этому людей – острая нехватка свободного от работы времени. И если в СССР она решалась простым выбором позиции с коротким рабочим днём (например, дворника: на эту работу шли многие начинающие или непризнанные художники), то сегодня это вариант лишь для лиц, готовых вести образ жизни на грани маргинального.
Если вновь обратиться к последним данным ВЦИОМ, то картина открывается такая: сейчас жалуются на нехватку свободного времени порядка 67% россиян, при этом 27% сетуют на его абсолютное отсутствие. Показательно, что наиболее свободные категории граждан – пенсионеры и молодёжь до 25 лет, группы, в определённой степени находящиеся вне периода наибольшей творческой и рабочей активности.
Одновременно, переработки и работа в сверхурочные часы давно уже стали одной из самых горячих тем в современной России. Разного рода эксперты рассуждают о взлёте деловой активности и повышении эффективности экономики, первые страницы поисковых систем заполнены схемами по оплате сверхурочных часов, а московские психологи жалуются на тенденцию роста числа неизлечимых депрессий, стрессов и синдрома хронической утомляемости. Впрочем, их доводы нередко плавно перетекают в предложения приобрести какой-нибудь очередной кислородный коктейль, что позволит чудесным образом работать по десять часов в сутки, не подрывая при этом здоровье.
Проблема переработок заслуживает отдельного упоминания. Медики и исследователи рабочего процесса не устают призывать общественность обратить пристальное внимание на крайне негативные последствия этого явления. Ведь и упомянутые выше депрессии, и ведущие к конфликтам эмоциональные срывы, и самоубийства, вызванные так называемым «синдромом отсутствия отпуска» с некоторых пор стали неотъемлемой частью действительности. И явления эти характерны сейчас в первую очередь для развитых стран Запада и Юго-восточной Азии, в которых, по идее, условия труда должны быть наиболее благоприятными и прогрессивными.
Если бы было ради чего себя мучить! Прискорбная реальность такова, что и эти сверх-часы, так недостающие нам в полноценной внерабочей жизни, очень часто не компенсируются должным образом, а то и вовсе не оплачиваются. Известны случаи, когда компании просто закрывали своих сотрудников в магазинах, пока те не выполнят свою работу. Естественно, ни о какой компенсации сверхурочного рабочего времени речи не было. Тем же компаниям было предъявлено обвинение, уличавшее менеджмент в фальсификации карточек учёта рабочего времени – чтобы официально не превышать 40-часовую рабочую неделю, из документов просто удаляли записи. И это практика XXI века. А ведь ещё больше имеется иных, не столь явных злоупотреблений, связанных, например, с перспективами карьерного роста для работников, согласных вкалывать сверхурочно. Вернее, с отсутствием таких перспектив для людей, не желающих жертвовать своими жизнями. Капиталисты по прежнему воруют наши труд и время, а анекдот XIX века о взорвавшемся на мине рабочем, которому не стали оплачивать секунды, проведённые в полёте, по-прежнему не теряет актуальности.
Итак, довольно мрачная картина. Если вам не повезло получать деньги за своё любимое дело, то с ним просто придётся распрощаться. Отказаться, чтобы хоть как-то влиться в современную систему. И если для одних отказ от желанных увлечений проходит достаточно незаметно, то для других подобная необходимость равносильна потере смысла жизни. Что можно будет вспомнить, доплыв до пенсии? Годы однообразного труда, цель которого – регулярно продавать новейшие свёрла даже тем, кому они не нужны? Вечера, проведённые у телевизора? Такой ли мы хотим видеть нашу жизнь? А если нет, то что мы можем сделать? В первую очередь – поверить в альтернативу. В то, что мир может быть устроен совсем иначе!
Если вернуться к упомянутому выше XIX веку, то мы увидим совершенно отчаянную (по сегодняшним меркам) картину положения рабочих. Например, в 1863 г. в гончарных заведениях Стаффордшира анкетной комиссией была констатирована практика эксплуатации семилетних детей по 15 часов в день. Австрийской парламентской анкетой 1883 г. «О положении рабочих» в некоторых прядильнях Брюнна был установлен факт непрерывной работы с утра субботы до утра воскресенья. Там же констатировалось, что подобная практика характерна не только Брюнна и не только для прядилен.
Большим достижением европейских рабочих движений в XIX веке стало ограничение подросткового и женского рабочего дня 12-ю часами! В ту эпоху было абсолютно в порядке вещей отдавать работе, скажем, 15 часов в день (вспомним также, что на неделе имелся один выходной день), получая за это лишь тесное жильё и тарелку жидкого супа! Жизнь человека состояла из непрерывного чередования работы, еды и сна, в котором культурному развитию индивида оставались сущие доли процента общего времени! На протяжении веков самые широкие слои населения не имели ни достаточного образования, ни материального благополучия, ни свободы самореализации. Но порядок этот пересматривать или подвергать сомнению всерьёз никто не пытался долгое время. В лучшем случае элиты сетовали на естественную несправедливость мира (а порой отказывались признавать даже сей факт), предлагая в итоге с ней смириться. И народ довольно долго верил в неизменность подобного мироустройства. Капиталисты же упорно не хотели уступать рабочим и часа свободного времени, что просто физически было необходимо людям для восстановления подрываемых непосильным трудом организмов. Нередко доходило до абсурдных, по нашим меркам, случаев. Например, при постройке водопровода в штате Ньо-Йорк необходимо было пробурить гору. Порой, в туннели выходили ядовитые газы, приводящие оказавшихся там людей в нетрудоспособное состояние. Длилось оно, в среднем, менее часа, но и это время оплачивалось рабочим в урезанном объёме. При этом совершенно не поднимался вопрос о вредности этих газов для здоровья. Обеспечение приемлемых условий труда в ту эпоху ещё не входило в обязанности работодателя. Отчасти и поэтому английская палата общин обратила взор на проблему сверхэксплуатации лишь тогда, когда напрямую встал вопрос об истощении сил общества. «Хлопчатобумажная промышленность существует уже 90 лет... – воскликнул оратор Феррэнд в 1863 году. – В период времени, соответствующий трём поколениям английской расы, она пожрала девять поколений хлопчатобумажных рабочих». Этот пример приводил Маркс в первом томе «Капитала».
Эпоха эта миновала, мир значительно изменился, причём в наибольшей степени за счёт того, что вера в возможность преобразований захватила широкие народные массы. Век двадцатый стал своеобразным марафоном на дистанции отвоевания новых социальных прав, в том числе сокращения рабочего дня. Ещё в 50-е годы большинство стран мира упорно не желало переходить на 48-часовую рабочую неделю, т.е. на 9-ти часовой рабочий день. Подобный порядок объявлялся элитами неэффективным и вредным, а сокращение рабочего дня непременно связывалось (для массового сознания) с соответствующим снижением оплаты труда. Обществe упорно внушали мысль о том, что меры эти окажутся ему же невыгодными, пугали нищенским существованием и крахом национальных экономик. Однако борьба, массовые протесты продолжались, и правительствам приходилось идти на уступки. Так в 1959, в результате длительного профсоюзного давления и крупнейшей забастовки, английские печатники добились от властей сокращения рабочей недели на полтора часа. Французский закон о 8-ми часовом рабочем дне был так же принят в 1919 году под давлением рабочих выступлений, в особенности – миллионной парижской демонстрации, прошедшей пятого апреля того же года. Спустя всего восемнадцать дней требования выступавших были удовлетворены. Схожим образом развивались события и в США, где нужный закон был принят несмотря на звучавшие накануне заявления о его невозможности. Рабочие отстояли свои права, но сделали это исключительно своими силами и собственной инициативой. Классовое же сотрудничество и добрая воля предпринимателей всегда оставались лишь мифом капитализма.
Именно таким образом большинство стран Европы сегодня практикуют уже 40-часовую рабочую неделю, т.е. тот самый 8-часовой рабочий день, что имеем и все мы. Хотя всего лишь пятьдесят лет назад подобный порядок преподносился как ужасно вредный, угрожающий экономике и благополучию граждан. Но была борьба – и был успех. Мир пережил это «потрясение», особенно и не заметив. А мы получили дополнительный час, который можем посвятить себе. Тот час, которого не имеют ещё, например, работники в Южной Кореи, да и многих других стран мира периферии.
Конечно, это всё есть дела давно минувших дней, и человечество с тех пор сделало огромный рывок вперёд в отношении прав и свобод рабочего класса. Может даже показаться, что тот мир, которые мы имеем сейчас – и есть тот счастливый предел взаимовыгодного партнёрства труда и капитала, оптимальным образом сбалансировавший интересы сторон. Знаменательный конец истории, на фоне которого все нынешние трудности имеют лишь временный, переходный характер на пути к предстоящему благоденствию. Стоит лишь стиснуть зубы, сжать кулаки и подождать.
Но мы ждём и ждём, жизнь незаметно пролетает, а окружающий мир, после внимательного его изучения, открывает нам совсем не ту панораму, которую желают показать наши элиты. Теория prosperity задавлена грохотом экономических кризисов, а Фукуяма, объявивший конец истории, потихоньку забирает свои слова обратно. Те права, что мы считали для себя естественными, всё чаще объявляются излишними, мешающими прогрессу и отменяются. А капиталисты, некогда напуганные становлением советской системы, постепенно отыгрывают назад те позиции, что сдали за период XX века. Всё чаще и чаще в правительствах развитых стран мира рождаются инициативы, направленные на увеличение предельной продолжительности рабочего дня. Наше время снова пытаются отнять, и это важный повод вспомнить о том, что все нынешние достижения – не естественное состояние мироздания, не милость капиталистов, и не сердечная забота welfare state. Всё это – плоды долгой и упорной борьбы прежних поколений.
Когда-то наши предки завоевали те часы свободы, что позволили нам стать чем-то большим, чем были они. Так стоит ли останавливаться на достигнутом? Или правильней осознать, что прогресс созидается руками каждого и использовать весь потенциал знаний и свобод, чтобы отстоять право иметь достаточно личного времени? Сохранить приобретённое, а то и получить в своё распоряжение новые часы. Ведь только тогда, с этим дополнительным временем полноценной жизни появится достаточно места и для художника внутри нас.
По этой теме читайте также:
