«Распространение частичной занятости, гибкого графика и временной работы ведёт к уменьшению вознаграждений, разрушению профсоюзной защиты, распространению “двухуровневой” тарифной сетки, возрождению потогонных производств, сдельных расценок и нищенских зарплат. С учётом продолжающейся “приватизации” общественных благ, таких, как здравоохранение, трудовой договор стал скорее источником неуверенности и неравенства, нежели социального выравнивания и защиты для тех, кто оказался на периферии рынка труда. В общем, там, где раньше экономический рост и соответствующее расширение рынка труда были универсальным средством против бедности, сегодня они сами являются частью болезни».
«Когда строился Волжский Автомобильный завод, сюда приезжала молодежь, и никто сверхприбылей не ожидал за то, что он гранитные плиты таскал на своем пузе. Это наши предки. Как можно говорить, что это частное предприятие? Это народное достояние. Я вообще удивляюсь, как оно стало частным. Такое огромное предприятие должно быть государственным! Если завтра война, где танки будем делать? Сами подрываем свою экономику».
«Слушая рабочих, я пришел к выводу, что рискуют они вовсе не потому, что у них бурлит адреналин, не потому, что они этого хотят; самое поразительное — они рискуют потому, что осознают это как свою должностную обязанность. Корпорации воздействуют на них двусмысленно: с одной стороны, они повсюду развешивают плакаты с правилами ТБ, показывают учебные фильмы и проводят инструктажи, но с другой стороны, всей реальной организацией труда они доказывают работнику другое: что главное для работника — это план, и что ради этого он должен идти на риск».
«Мы имеем полное право жить, трудиться, творить, растить детей — а не прозябать в скотских условиях. Это право в существующем обществе нам никто не даст. Поэтому придётся шаг за шагом отвоевывать то, что возможно, здесь и сейчас, но обязательно делать всё возможное для изменения общества».
«Обещая всем, что они будут ездить еще быстрее, автомобильная промышленность приходит к предсказуемому результату, определяемому простым законом гидродинамики: скорость потока частиц определяется самой медленной. Хуже того: будучи изобретен, чтобы позволить своему владельцу домчаться туда, куда он пожелает, со скоростью, которой захочет, автомобиль становится наиболее рабским, рискованным, ненадежным и неуютным из всех транспортных средств. Даже если вы оставите себе достаточный запас времени, из-за пробок вы всегда не уверены, что приедете вовремя. Вы связаны с дорогой столь же неумолимо, как поезд со своими рельсами».
«Когда отсутствует жизненная потребность в упразднении (отчужденного) труда, когда, напротив, наличествует потребность в сохранении и расширении труда, даже когда тот утрачивает свою общественную необходимость; когда нет жизненной потребности в радости, счастье с чистой совестью, а есть невероятно убогая потребность извлекать прибыль из всего, что только можно; когда указанных жизненных потребностей нет или же они задушены репрессивными потребностями, остается ожидать действительного превращения новых технических возможностей в новые возможности властного подавления».
«Когда-то наши предки завоевали те часы свободы, что позволили нам стать чем-то большим, чем были они. Так стоит ли останавливаться на достигнутом? Или правильней осознать, что прогресс созидается руками каждого и использовать весь потенциал знаний и свобод, чтобы отстоять право иметь достаточно личного времени? Сохранить приобретённое, а то и получить в своё распоряжение новые часы. Ведь только тогда, с этим дополнительным временем полноценной жизни появится достаточно места и для художника внутри нас».
«В интересах богатых – превращение воспитательных учреждений в конвейер по производству стандартных детей и в захлопнувшуюся ловушку для воспитателей. Мы поставляем на рынок дешевую рабочую силу, которая так нужна богатым, дважды. Во-первых, большинство мам, отдающих нам своих детей, используют освободившееся время для работы. Во-вторых, мы производим стандартизованный (какой еще может получиться в условиях отработки) человеческий материал, которому через такую же школу прямая дорога в наемные работники».
«Эта концепция должна решать вопросы не локальные, а именно глобальные и предъявлять очень высокие требования к своим адептам: очень высокие требования к уровню развития личности, очень высокие требования к способности к самопожертвованию. Строго говоря, эта теория не рассчитана на среднего человека. Новая идеология вынуждена будет исходить из того, что её сторонники должны будут сильно отличаться от среднего человека. Они должны будут иметь способность даже в состоянии тотальной изоляции продолжать оставаться единицей Сопротивления и держать в голове общую картину, общую задачу, общий смысл и сопрягать свои шаги именно с этими общим смыслом, общей задачей. То есть помнить всегда, что цель и задача их – планетарная Революция».
«С 1991-1993 гг. ряд прекрасных и очень мне близких людей ушел из жизни, не выдержав созданной блистательной “новой реальностью” атмосферы полного одиночества, безнадежности, разгрома культуры, наглого и хамского скотского попрания сапожищами всего самого лучшего, высокого, красивого, светлого, что есть в их душах, разрушения любви, дружбы, общения, взаимопомощи, без чего всякая жизнь человеческая совершенно никчемна, немыслима и ненужна. Есть и покончившие с собой от всего этого. А многие из тех, кто остался жив, очень, очень сильно, люто страдают, и творящаяся вокруг вакханалия непосредственно сокращает их жизни».
«Человек, если он хочет быть человеком, не может оставаться равнодушным к несправедливости и лжи, расизму и эксплуатации, человек не может не чувствовать боли и страданий человечества и не может не стремиться по мере своих сил и возможностей бороться за счастье людей, за их будущее».
«Если труд и общественная деятельность не формируют у человека привычку самостоятельно мыслить и чувствовать, не пробуждают у него многообразных и сложных духовных потребностей, откуда же возьмутся эти потребности в сфере досуга? Конечно, человек дома может быть совсем не таким, как на работе, особенно если работа ему не нравится. Но раз выработанная привычка к стандарту, укоренившийся в психологии личности конформизм неизбежно дадут себя знать и здесь - и, возможно, даже сильнее, чем в сфере труда».
Монография посвящена рассмотрению проблематики рациональности в историческом и теоретико-познавательном плане.
Соответственно в ней анализируются концепции, наиболее полно выразившие традиции рационализма и иррационализма в
европейской философии. В книге содержится большой фактический материал из области гуманитарного знания. Особое внимание
уделено проблеме рациональности мифа и других вненаучных форм творческой деятельности, а также роли изучения естественного
языка в осмыслении проблемы рациональности.
«Может показаться парадоксальным само рассуждение о массовой культуре как о плоде подавления и вместе с тем его орудии. Она вовсе не выглядит подавленной, наоборот, в глаза бросается ее необузданность. Однако кажущийся парадокс исчезает, как только мы поймем, что оглушительный грохот, хриплый вой и крики – всего лишь попытка заглушить отчаянный вопль пропадающего втуне дара, вопль подавленной личности, обреченной на бесплодие».
«Что ни месяц, у нас, точно пузыри в дождь, выскакивают новые направления в искусстве, и критики хлопают в ладоши от радости, что мы поставляем им все новый материал для их писаний. И каждый день растут как грибы выставочные залы, потому что торгаши жаждут нажиться, обращая в золото кровь еще одного только что открытого художника».
Торговля и политика безжалостно эксплуатируют технику, которая способствует высокой продуктивности, сотрудничеству, быстроте восприятия, но пока что неупорядоченная и необузданная техника лишь препятствует достижению тех самых целей, ради которых существует. Мы умножаем технические новшества, но вовсе не умножаем способность человека воспринимать их и разумно использовать.
«Бывают горячие лошади. Так вот, служащие нашей компании – не горячие люди. Им, пожалуй, не хватает способности разъяриться, упрямиться, когда их личности что-то угрожает, – потому что в нашей фирме личности ничто не угрожает. Скорее личность постепенно атрофируется за ненадобностью».
«Теперь вернемся к американскому рабочему, каким его так часто изображают, – довольному, одурманенному телевидением, истому буржуа по своим взглядам. Этот облик возник не из общения с самими рабочими – разве что через посредство наемных писак, которых, точно антропологов и энтомологов, посылают “на места”,— он порожден презрением к людям, основанным, вероятно, на презрении к самим себе и на ощущении интеллигенции, будто рабочий обманул ее ожидания».
«Отчуждение в области потребления охватывает не только товары, которые мы покупаем и используем; оно гораздо шире и распространяется на наш досуг. А как же может быть иначе? Если в процессе работы человек отчуждается от дела рук своих, если он покупает и потребляет не только то и не только потому, что вещи эти ему действительно нужны, как может он деятельно и осмысленно использовать часы своего досуга?»
«Наконец-то сбылась – хоть и в несколько неожиданной форме – Прометеева мечта о всемогуществе человека. С тех пор как мы нашли средство для полного истребления себе подобных, мы обрели апокалипсическую мощь».
«Ирония истории состоит в том, что, несмотря на доступность источников, в современном мире нет предела для искажений и неверных толкований различных теорий. Самым ярким примером такого рода служит то, что делается в последние десятилетия с учением К. Маркса. Создается впечатление, что ни политики, ни журналисты ни разу не прочли ни единой Марксовой строчки, а социологи и обществоведы привыкли довольствоваться минимальными знаниями текстов Маркса. И при этом они явно чувствуют себя совершенно уверенно, ибо никто из влиятельных в этой области людей не высказывает недоумения по поводу их сомнительных, невежественных заявлений».
«Антисоциальное поведение приобретает значительные масштабы только тогда, когда система культурных ценностей превозносит, фактически превыше всего, определенные символы успеха, общие для населения в целом, в то время как социальная структура общества жестко ограничивает или полностью устраняет доступ к апробированным средствам овладения этими символами для большей части того же самого населения. Иными словами, наша идеология равенства по сути дела опровергается существованием групп и индивидуумов, не участвующих в конкуренции для достижения денежного успеха. Одни и те же символы успеха рассматриваются в качестве желательных для всех».
«Фромм говорит, что, подобно чемодану, человек должен быть в моде на рынке, а чтобы быть в моде, он должен знать, какого рода личности пользуются спросом на рынке. То есть происходит полный отказ личности от себя в угоду моде и стремлению себя продать. Иначе говоря, этот человек заявляет: «Я таков, каким вы хотите меня видеть», где «вы» – это покупатели. Этот человек низводит себя до уровня проститутки. Причем отношение к другим у него тоже ничем не отличается от отношения к себе, поскольку другие тоже воспринимаются как товар и они сами выступают не такими, какие они есть сами по себе, а предъявляют ту часть себя, которая пользуется товарным спросом».
«Семенов развертывает перед нами картину внутреннего развития этого эгалитарного авангарда зарождающегося человечества. Эта часть его теории изложена захватывающе, с блеском к страстью, что позволяет поставить ее рядом с великими поэтическими и философскими притчами о происхождении человеческого рода. Семенов выступает здесь не только как ученый, но к как моралист, причем в его подходе явно чувствуются отзвуки идей Руссо и Дюркгейма».
«Читая журналы, слушая радио, то и дело наталкиваюсь на один и тот же бесконечный вопль: как жалко богатых! Какие они несчастные! Такая у них тяжелая судьба в России – никто их не любит».
Все права на материалы сайта принадлежат редакции журнала «Скепсис». Копирование публикаций приветствуется при наличии гиперссылки на scepsis.net и гиперссылки на страницу заимствуемой публикации; коммерческое использование возможно только после согласования с Наш e-mail:
