Однако, в этой книге я неожиданно выяснил, что «Соображения по плану стратегического развертывания...», полностью опрокидывающие все суворовские домыслы про советизацию Европы, все-таки Суворову знакомы. Он проболтался.

«План такой операции был найден и впервые опубликован храбрым полковником советского Генерального штаба Даниловым Валерием Дмитриевичем» (с. 274). От Суворова больше про этот план узнать ничего нельзя, а, казалось бы - план наступления, найдено документальное подтверждение суворовской правоты!

В.Д. Данилов утверждает, что означенные «Соображения...» были «действующим» документом, то есть были приняты к исполнению, несмотря на то, что на известных нам экземплярах не стоит ничьих подписей. Данилов приводит целый ряд мероприятий, укладывающихся, по его мнению, в то, что предусмотрено «Соображениями...» для подготовки ударов по вермахту. Всем рекомендую его замечательную статью «Готовил ли Генеральный штаб Красной Армии упреждающий удар по Германии»[87].

Но! Данилов говорит совсем о другом, нежели наш беглый друг Суворов. Во-первых, уже в названии статьи[88] содержится совершенно иное восприятие сути и смысла советского удара: не агрессия и «советизация», а «упреждающий удар по Германии», чьи силы уже изготовились для вторжения на территорию СССР. И во-вторых, как уже говорилось, «Соображения...» полностью противоречат суворовским построениям во множестве частностей: это и дислокация советских войск, и их укомплектованность и боеготовность, и отсутствие намерения нанести удар по Румынии, и наличие осознания разработчиками этого плана немецких намерений в ближайшем времени воевать с СССР, и, наконец, сроки разработки этого документа и возможного осуществления предусмотренных в нем мероприятий.

Мораль: даже зная о существовании документа, вдребезги «корректирующего» его догадки, Суворов продолжает врать, обнаглев до такой степени, что сам же на этот документ и ссылается, как на якобы, подтверждающий его сказки. В сравнении с этим заклейменная Виктором «наглость» процентных соотношений в махрово-советском шеститомнике мохнатых времен выглядит шедевром точности и беспристрастности исторического анализа.

А теперь коснемся собственного суворовского анализа. Виктор, приписывая товарищу Сталину исключительно свое, надо сказать, весьма странное видение ситуации, вещает вот что:

«... в кабинет входит товарищ Голиков Филипп Иванович. Генерал-лейтенант. Начальник ГРУ. Он расстилает карты обстановки на зеленом сукне огромного стола, выкладывает шифровки и копии добытых документов: вот, мол, товарищ Сталин, они нападать собираются.

А товарищ Сталин, помолчав и подумав, тихо спрашивает: “Зачем?”.

Хорошо товарищу Сталину такие вопросы задавать. А что отвечать Голикову? Действительно, ЗАЧЕМ ГИТЛЕРУ НАПАДАТЬ?» (с. 245).

Далее нам приводится 1000 и 1 довод в пользу того, что Гитлеру нападать не надо, у него уже и так все есть. Между тем, если товарищ Сталин товарищу Голикову задает этот вопрос в такой формулировке, то это уже не товарищ Сталин, а лично Виктор Суворов, потому как на сию глупость способен, как мне кажется, только он. А шут его разберет, господин Суворов, ответит такому «Сталину» Голиков. Но они думают...

Сталин бы должен был выяснить у Голикова не факт наличия или отсутствия у Германии абстрактной необходимости в нападении, он должен бы узнать, какие варианты действий отстаивают различные круги немецкой военно-политической элиты, и почему произошло так, что верх взяли сторонники именно этого варианта. Какая разница, правы или не правы сторонники нападения на СССР? Важно, почему их точка зрения взяла верх, насколько прочно их положение, как на него можно повлиять, можно ли поспособствовать изменению сложившейся ситуации, к примеру, интригами против самых активных сторонников этого варианта или какими-то дипломатическими путями. Какая разница, прав или не прав Гитлер, принимая такое решение; он его принял, и с этим теперь надо считаться. А что успех ему там не светит, так об этом Суворов напишет спустя 60 лет после свершившегося факта; вопрос в том, что это меняло на 1941 год для Сталина?[89]

В том-то и дело, что как только советское руководство после падения Франции обнаружило, что у Гитлера теперь выбор противника ограничен двумя серьезными кандидатами: или Англия, или СССР, а армию он не демобилизует (даже наоборот), и на мир перестраиваться не собирается, Сталин безо всяких глупых вопросов осознал немецкую угрозу. И стал, во-первых, изо всех сил готовиться к войне, а во-вторых, усиленно демонстрировать дружбу с неспешно поворачивавшимся на Восток Гитлером[90]. Подробнее об этом смотрите в серьезной части.

И, кстати, само наличие «Соображений...», плана, предусматривающего удар по готовящемуся к вторжению в СССР вермахту[91], уже доказывает, что советское руководство принимает скорое нападение Германии на СССР всерьез. А все Суворовские указания читателю («застегнитесь на все пуговицы, если у вас нет трубки, возьмите в рот карандаш и представьте себя Сталиным» (с. 244)), уже собравшемуся обдумать тогдашнее положение Советского Союза собственной головой, вынуждены играть роль фигового листочка, прикрывающего нашего «аналитика», который снова выставился голышом во всей своей красе и беспомощности.

Видимо, отлично осознавая, что каждое слово всех свидетелей и исследователей происходивших событий работает против него, Виктор решился делать «ход конем». Для выхода из положения он изобрел совсем уже дикую гипотезу о «тайной сути» Нюрнбергского процесса. Переходя от избытка чувств на уголовный жаргон, Суворов провозгласил, что Нюрнберг был затеян Сталиным, чтобы испугать очевидцев войны с той стороны линии фронта:

«Болтните лишнее, и сотни свидетелей уличат лично вас во всем, что, требуется для смертного приговора. А писать мемуары так: русские дурачки к захвату Европы не готовились и по причине слабоумия замышлять такого не могли» (с. 294).

Соответственно, Суворова проинструктировали так: болтай много всякого лишнего, и утопи в этой болтовне тысячи свидетелей, которые будут уличать тебя во лжи, тем паче, что за вранье приговоров не дают. А книги писать так: если русские не дураки, тогда они обязательно должны замышлять захватить Европу, будут спорить со вторым, кричи, что покушаются на первое.

Выход он нашел, надо сказать, просто гениальный. До сих пор всем было ясно, кто - агрессор, а кто - жертва, хотя бы исходя из того, кто на кого напал. А Суворов говорит, что Советской Союз хотел напасть первым, и, пусть первой решила напасть и напала Германия, виноват все равно СССР. Советские свидетели врали, потому что за дачи коммунякам продались; современные российские историки врут, видимо, по привычке; германские очевидцы наполовину перевешаны, наполовину врут из страха; англосаксы врут, чтобы над русскими поизгаляться; прочие же врут или из того же желания оскорбить русский народ, приписав ему, якобы, невиновность в развязывании Второй мировой и, якобы, обзывая их без конца дураками, а также, вероятно, из солидарности с мировым коммунистическим заговором вранья и за деньги, а то куда добытое нашими зэками золото девать?

А кто не врет? Разумеется, автор всех этих обвинений.

Однако давайте представим себе, что в коммунальной квартире произошла драка, в которой вам предстоит разобраться. Кто-то активно бил морды соседям, кто-то смотрел из своего угла, кто-то первый схватился за сковородку, кто-то потом помогал пинать уже связанного бузотера. После того, как мордобитие окончилось, все, надо заметить, недружелюбно относившиеся друг к другу потерпевшие, указали на неких зачинщиков. Кто-то из виновников начал отпираться, а большинство признали вину.

Но не тут-то было. К вам внезапно врывается некий гражданин, и сообщает, что только он может рассказать, как было дело. Там его в тот момент, конечно, не было, но он все равно знает о событии лучше непосредственных свидетелей, потому что он, по собственным словам, очень умный и хитрый парень. Он, плюясь, кричит, что все свидетели и очевидцы врут, и если протоколы их допросов не читать целиком, а только в тех местах, где он вам укажет (а читает он с трудом - наполовину прочтет, остальное сам выдумает), то тогда вам станет ясно, что все было наоборот. Его совершенно не смущает, что он в своих сумбурных показаниях постоянно противоречит всему, что известно о происшествии и вам, и непосредственным свидетелям. Он постоянно путается и часто утверждает прямо противоположные вещи. Возмущенные очевидцы кричат - да что ты знаешь, тебя же там не было, ведь все было не так, а он им - вы все врете, что бы вы мне ни говорили, вы все друг другу продались за подсолнечный жмых, вон, рожи-то у вас какие масляные... И что, вы ему поверите?

Яркий пример такого противоречия самому себе каждый желающий может найти в Суворовском «Самоубийстве». Сопоставьте два текста:

1. «Жуков вынес к самому переднему краю госпитали и базы снабжения - подача боеприпасов, топлива и всего необходимого для боя осуществлялась бесперебойно и быстро... Жуков вынес свой и все другие командные пункты к переднему краю» («День “М ”», с. 66<387>).

2. «Если подвозить все необходимое со складов Забайкальского военного округа, то это полторы тысячи километров. Но в Забайкалье не все есть. Если везти с заводов и центральных складов - тогда путь 7—8 тысяч километров» («Самоубийство», с. 324).

Как говорится, почувствуйте разницу. Первый текст - Жуков перенес склады из безопасного далека противнику под нос, второй - войска снабжались со складов, которые оставались очень далеко от линии фронта. Склады близко, склады далеко. Как это получается?

Просто тогда Суворов хотел доказать, что Жуков на советской границе повторил то же, что и на Халхин-Голе, но в большем масштабе (то, что реальность имеет с этим очень мало общего, уже говорилось); теперь же ему хочется показать, как здорово наши снабженцы борются с трудностями. Вот она - легкость в обращении с фактами. Говоришь об одном, - приводишь один конец, о другом - другой, а что они друг с другом не сходятся - плевать! Кому надо - поверит, а будут возмущаться, - скажу, что Родину обидели.

Понимаете теперь, как у Суворова получился идеальный лидер Сталин и никудышный фюрерок Гитлер? И про того, и про другого можно привести и много позитива, и много негатива. Про Сталина есть полно похвальбы в изданиях 1930 - начала 1950-х, и конца 1970-х годов, и много негатива сравнительно мягкого - при Хрущеве, и жесткого - в «перестройку». Про Гитлера много позитива выходило при жизни и кое-что можно найти у отдельных представителей немецкого генералитета, и кучища негатива после войны у того же генералитета, и в советских изданиях всех времен. Вы хотите плохого Гитлера и хорошего Сталина? Пожалуйста: берем побольше немецких генералов, желающих объявить фюрера козлом отпущения, в том числе и за собственные грехи, и советские издания периода расцвета сталинизма и его брежневского ренессанса. Тех немцев, что о Гитлере пишут без ужаса - просто забыть (подумаешь, нацист недобитый), а советских авторов времен борьбы с культом личности и «перестройки» объявить: первых - продавшимися, вторых - покушающимися на честь Родины. Все - дело сделано. Только вопрос: при чем здесь история, научность, историческая справедливость и объективный подход? Да ни при чем!

Для иллюстрации такого «противоестественного отбора» авторов, и их фраз для доказательства своих тезисов, вот вам эпизод из мемуаров одного из самых просталински настроенных тенденциозных мемуаристов - А.С.Яковлева.

Автор воспоминаний вместе с замнаркома авиации по вопросам серийного производства В.П.Дементьевым был вызван Сталиным в связи с появившимися случаями отставания обшивки на истребителях (при чем тут Яковлев - замнаркома по опытному самолетостроению и авиаконструктор, если дефект произошел по вине завода?). Сталин в своей гневной речи несколько раз обозвал их гитлеровцами, и Дементьев в ужасе пообещал, что в две недели все исправит. Яковлев пишет: «когда мы выходили из кабинета Сталина, я облегченно вздохнул, но вместе с тем не мог не сказать Дементьеву:

- Слушай, как за две недели можно выполнить такую работу?

- А ты чего хочешь, чтобы нас расстреляли сегодня? Пусть лучше расстреляют через две недели. Трудно, а сделать надо, - ответил Дементьев.
Вся тяжесть ликвидации последствий некачественной оклейки крыльев легла на Дементьева, и надо отдать ему должное - он проявил и энергию и инициативу»[92], в срок, правда, не уложившись.

Разумеется, вся тяжесть легла на Дементьева; Яковлев как был ни при чем, так ни при чем и остался. Как вам такой стимул к действию - или сделать, или расстреляют?

А для того, чтобы понять, как с этим обстояли дела у «бесноватого фюрера», давайте посмотрим того самого Шпеера, которому Суворов распевает дифирамбы на странице 117 своего самоубийственного цитатника[93]:

«Гитлер умел заставить своих сотрудников прилагать величайшие усилия в работе. “Человек растет вместе со своими задачами”, - говаривал он»[94]. И ведь без расстрелов обходился! Его “потолок” - это отставка. Одно слово - “бесноватый”»!

Кстати, Суворов тщательно отобрал из мемуаров германского министра вооружений все высказывания, характеризующие Гитлера с отрицательной стороны, однако Шпеер - автор очень взвешенный и объективный, а потому - чуждый односторонних оценок. К примеру, по поводу своего вступления в НСДАП он пишет:

«я вовсе не выбрал НСДАП, я перешел к Гитлеру, чей образ при первой же встрече произвел на меня сильнейшее впечатление, которое с тех пор уже не ослабевало. Сила убеждения, своеобразная магия отнюдь не благозвучного голоса, чужеродность, пожалуй, банальных манер, колдовская простота, с которой он подходил к сложности наших проблем, - все это сбивало меня с толку и в то же время завораживало»[95].

Несколько раз Шпеер заостряет внимание на прагматизме Гитлера и его окружения, что очень выгодно смотрится на фоне беспрерывно сверяющихся с идеологическими скрижалями соратников Сталина. Например:

«... было бы ошибкой отыскивать у Гитлера идеологически обоснованный архитектурный стиль. Это не соответствовало бы его прагматическому мышлению»[96].

Или эпизод встречи автора с каким-то партийным деятелем по поводу оформления его партийного офиса: Шпеер заметил ему, что выбранные им обои - «коммунистические», но тот «сумел отмахнуться от моих слов величественным жестом: “Мы отовсюду берем самое лучшее, и у коммунистов тоже”. Этими словами он обозначил то, чем уже много лет занимались Гитлер и его штаб: не глядя на идеологию, выискивать повсюду то, что сулит успех, да и сами идеологические вопросы решать в зависимости от того, как они воздействуют на избирателя»[97]. По сравнению с опытом руководства Страной Советов - приятный контраст.

Еще одно очень важное отличие немецкого вождя - Гитлера от нашего вождя - Сталина можно обнаружить в следующей цитате из Шпеера:

«Обычно я старался говорить как можно меньше и, развив тему доклада, предлагал присутствовавшему здесь специалисту высказать свое мнение. Ни обилие генералов, адъютантов, охранных секторов, заграждений и пропусков, ни ореол таинственности, окружавший всех, работавших с Гитлером сотрудников, вовсе не оказывали пугающего воздействия на квалифицированных специалистов. Они много лет успешно занимались своим делом, прекрасно знали себе цену и держались с чувством собственного достоинства. Иногда беседа превращалась в жаркую дискуссию, ибо они зачастую даже забывали, кто перед ними. Гитлер относился к этому с юмором и не скрывал уважительного отношения к этим людям; вообще на совещаниях он вел себя довольно скромно и обращался с его участниками подчеркнуто вежливо. Он также отказался от своей манеры убеждать несогласных в своей правоте, парализуя их волю долгими, утомительными речами. Он умел отличать главные вопросы от второстепенных, обладал гибким умом и умел не только мгновенно выбрать из нескольких вариантов один, но и убедительно обосновать свое решение. Он легко ориентировался в технических процессах и легко разбирался в планах и чертежах. Его вопросы свидетельствовали о том, что за короткое время доклада он, в основном, успевал схватить суть даже самых сложных обсуждаемых проблем. Но обычно - недостаточно глубоко[98].

Мне никогда не удавалось предсказать заранее результат этих совещаний. Иногда он без всяких оговорок соглашался с доводами, которые, казалось, в корне противоречили его взглядам; иной раз, напротив, он настойчиво противился осуществлению второстепенных мер, хотя еще недавно настаивал на их проведении.

Тем не менее, я выбрал очень удачный способ обведения его вокруг пальца с помощью специалистов, обладавших гораздо более детальным знанием предмета, чем он. Лица из ближайшего окружения Гитлера с удивлением и не без зависти констатировали, что после таких заседаний с участием квалифицированных специалистов Гитлер часто признавал их правоту, хотя на предшествовавших оперативных совещаниях яростно отстаивал свое мнение»[99].

Эти фрагменты воспоминаний Шпеера Суворов старательно обошел, выбрав из них лишь то, что говорит не в пользу Гитлера. Подчас для этого приходилось действовать очень тщательно и аккуратно, как, например, в случае с цитатой, где германский министр вооружений вспоминает о реакции Гитлера на бегство Гесса в Великобританию в 1941 году.

Кстати, представьте себе, как отреагировал бы Сталин на сообщение о том, что второй после него самого человек в партии - Л.М. Каганович (или А.А. Жданов[100]), бежал на самолете в Германию, в тот момент, когда с нею вовсю идет война. Интересно, сильно ли его реакция отличалась бы от реакции Гитлера? Ведь продолжая читать того же А.С. Яковлева, (повторяю, один из самых просталинских мемуаристов), помимо пассажей, характеризующих Сталина с положительной стороны, мы можем найти и целый ряд совершенно противоречащих отлакированному образу спокойного и мудрого Сталина у Суворова. Сталин у Яковлева может рассвирепеть и не слушать резонные возражения[101], быть в раздражении[102], вспылить[103], выходить из себя[104] и тому подобное. Просто он живой человек, а не собственная мумия, и реагирует на жизнь так, как свойственно человеку, а не Богу, которым так хочет представить его антикоммунист и демократолюб Суворов.

Да, возвращаясь к оному правдорезу цитат по живому, - для создания нужного ему образа воплощения всех мыслимых недостатков из вполне реального живого человека, каким, по мнению специалистов, был Гитлер, воспоминания Шпеера Суворову приходилось кроить очень тщательно и аккуратно. Вот так Виктор приводит цитату, где Шпеер пишет о реакции Гитлера на полет Гесса: «Я вдруг услышал нечленораздельный, почти звериный вопль» (с. 69). Конечно, а как же, ведь Гитлер - клинический сумасшедший!

А вот что написано у Шпеера:

«Я тем временем начал снова просматривать свои чертежи и вдруг услышал нечленораздельный, почти звериный вопль. Потом Гитлер рявкнул: “Бормана сюда! Где он?” Борману было приказано как можно скорей связаться с Герингом, Риббентропом, Геббельсом и Гиммлером. Всех приватных гостей попросили подняться наверх. Лишь через много часов мы узнали, что произошло: заместитель Гитлера перелетел во враждебно настроенную к нам Англию. Внешне Гитлер вскоре обрел привычную выдержку. Его беспокоило только...»[105]

Так, выходит, что стоит только взять самый минимум контекста приведенной цитаты, как оказывается, что для Гитлера привычной является вовсе не истерика, а именно «выдержка»?

Шпеер пишет:

«Даже после самых драматических переговоров Гитлер был способен потешаться над своими собеседниками. Однажды он рассказывал, как, искусно разыграв приступ негодования, дал понять Шушнигу[106], приехавшему в Оберзальцберг 12 февраля 1938 года, всю серьезность ситуации и тем заставить его уступить. Весьма часто истерическая реакция, как о том рассказывали, объяснялась чисто актерскими приемами. Вообще же самообладание было одним из самых примечательных свойств Гитлера. При мне он всего лишь несколько раз вышел из себя».[107]

Своими наигранными всплесками Гитлер неоднократно обводил вокруг пальца многих деятелей своего времени, добиваясь того, что ему требовалось, а теперь, значит, провел и Суворова?

Нет, господа, Суворова он не провел, это сам Суворов норовит своим крайне выборочным цитированием книги Шпеера провести нас с вами. Перечитывая воспоминания германского министра вооружений я наткнулся на фразу, одновременно знакомую и незнакомую. Помните, мистер Суврун, агитируя нас Шпеером, цитировал:

«Мне нередко приходилось видеть, как Гитлер гневается, но я никогда не думал, что он способен настолько потерять самообладание. Несколько часов он кричал и бился в истерике...» (с. 69—70).

Непросто совместить с «привычным самообладанием»?

Просто здесь я снова наткнулся на способ обращения с цитатами, уже знакомый нам со времен Людовика XI и Ванды Василевской - предлагаю вам заново ознакомиться с проштудированным и добросовестно пересказываемым нам Суворовым Шпеером. Вот как эта фраза звучит «в первоисточнике»:

«Реакция Гитлера была совершенно иной. Мне редко приходилось видеть, как Гитлер гневается, но я никогда не думал, что он способен настолько потерять самообладание. Несколько часов он кричал и бился в истерике...»[108]

Ну как? Нормально? Так, значит, мы теперь историю пишем?

В оригинале, без частицы «не», подсунутой в цитату нашим заграничным пачкуном-первооткрывателем, фраза звучит несколько коряво. Вот Суворов-Грязун и решил исправить высказывание в нужную для своего сочиненьица сторону. Однако Шпеер пишет именно о том, что видел гневающегося Гитлера «редко»!

Снова, попытавшись сверить выдаваемое нашей многорукой Валькирией за первоисточник высказывание, мы попадаем прямо в сфабрикованный ею же полуфабрикат. Вот так «историк» у нас завелся, на Британских-то островах! Вот так правдолюб.

И остается Суворову в ответ на все насмешки и критику его «теорий» отбояриваться нападками на личность критика и кутаться в насквозь драную тогу «защитника чести Родины». Помните «баранью проблему»? Один из самых вопиющих моментов «Ледокола» вызвал целую волну справедливых издевательств. Аргументация авторов всех известных мне статей[109] сводится к одному: Гитлер, идя в Россию, не собирался воевать зимой, поэтому тулупы, по его мнению, были не нужны. Он полагал, что управится до осени, и это настолько всем известный факт, что даже Суворов, видимо, в курсе. Но критики совершили одну ошибку: они не поняли, что имеют дело с весьма избирательно воспринимающим критику гражданином, и не стали объяснять Виктору на пальцах. Придется объяснить мне.

Суворов! Да будет вам известно, что в характере человеческой природы есть такая черта: руководствоваться в своих действиях не наихудшим, или просто не очень благоприятным сценарием, а исключительно собственными планами. Вот понятный вам пример: вы отправились предавать свою страну в посольство вероятного противника. Скажите, вы это делали, исходя из того варианта, что по дороге вас обязательно схватят и отвезут на пустырь исполнять приговор? Мне кажется, нет. Я полагаю, вы надеялись на то, что вам все удастся, вы благополучно дойдете, вас примут, вы все, что знаете, расскажете, а потом еще и на мерзких книжонках про свою бывшую Родину деньжат наживете.

Удалось не все. Однако то, что тогда вы не стали, думая о варианте, который был худшим из возможных, сразу стреляться (нужно же быть готовым к тому, что схватят и будут приводить приговор!), кажется, пошло вам на пользу. Вот Гитлер - полагал одно, но ошибся, и получил другое. И Сталин, если принять вашу точку зрения, решил определять немецкое нападение по баранам, а Гитлер напал без баранов, и в течение года тяпнул почти всю Европейскую Россию. Но таким идиотом Сталин все же не был, и в реальность германского нападения поверил без баранов.

А Резун, бедняга, по старой советской привычке видеть в своих промахах не собственные недостатки, а козни врагов, возопил: «Такой напор мне кажется подозрительным: кем-то где-то в одном месте был выдуман глупейший аргумент и всем моим критикам централизованно разослан» (с. 369). Да, конечно, против вашего бреда борется целая мафия злодеев! И я тоже от них указания получаю через тайного связного: говорит Суворов, что у Шпеера там-то написано то-то и то-то, пойди и проверь! И я думаю - точно! Сам бы, конечно, не догадался посмотреть, правильно ли, не врет ли, а раз так, из Секретного Центра директива, - схожу! И ведь надо же такому случиться - Суворов именно там и соврал! И еще в ста местах в придачу. Вот ведь, какую ему враги диверсию закатили! Эх, жаль Шпеера не засекретили, за ЗАБОР не спрятали, вот бы Витькун Суврушкин тогда развернулся...

Как я уже устал от всего этого Суворовского бреда! Это как разговор с душевнобольным: сначала пугает, потом озадачивает, потом веселит, потом утомляет и, наконец, вызывает полное отвращение. Местами просто волосы дыбом встают:

«Вот и повторяют они сплетни о советской неготовности и отсталости: мол, армия у Сталина была хилая, командиры глупые, зима и мороз - единственная наша защита. <...> Так описывает причины поражения Германии защитник Гитлера Иосиф Косинский в газете “Новое русское слово”... Косинскому подпевают М. Штейнберг, Ю. Финкельштейн, Л. Квальвассер, Л. Розенберг и еще целая орава» (с. 329—330).

И у всех - подчеркнуто еврейские фамилии. Будто не критикует Суворова совершенно по существу С. Григорьев, будто не обрушивается на его смехотворные тезисы М.Г. Николаев, будто не опровергают его книжки в статьях В.Д. Данилова и В.А. Невежина... Суворов, на что намекаете? Что приводимые вами критики клевещут на Русский народ и считают его неполноценным? Я, прочитав сей суворый пассаж, даже вздрогнул, но, слава богу, у нас все фамилии русские...[110]

Итог под суворовским «Самоубийством», которое я предлагаю считать безусловно состоявшимся, следует подвести такими словами:

«Если бы Британия была не на островах, если бы не была прикрыта противотанковым рвом под названием Ла-Манш, то Гитлер бы и Британию придушил... если бы в африканской пустыне не было песка и жары, если бы под Средиземным морем был тоннель для снабжения германских войск топливом и боеприпасами, то Гитлер вышиб бы британскую армию из Ливии и Египта и захватил Африку. А если бы Америка была не за океаном, а в Европе, под боком у Гитлера, и если бы Америка была маленькой страной, размером с Бельгию, то Гитлер и Америку раздавил бы. Без проблем. А если бы в Антарктиде был климат, как во Франции, то Гитлер там бы устроил для своих гениальных генералов курорты под пальмами» (с. 331—332).

И именно такой подход Суворов и демонстрирует нам на протяжении всей этой своей книги. Он утверждает, что:

Гитлер был отвратительным руководителем? Пусть так.

Геринг был наркоманом, извращенцем[111], глупым и некультурным человеком? Пусть так.

Министры Третьего рейха были бездарностями? Пусть так.

Немецкий народ помешан на распорядке, и потому супротив нашего и, заодно, англосаксов ни на что не способен? Пусть так.

Военное управление немцев никуда не годно, а наше - лучше всех?[112] Пусть так.

Немецкие танки - металлолом, и числом их - плюнуть-растереть, а у нас танков навалом, да все - и посейчас лучшие в мире? Пусть так.

Немецкий генштаб - кретины, которые не знают географии? Пусть так.

Немецкая разведка - худшая в мире? Пусть так.

Сталин был прав, когда полагал, что Германия на него не нападет? Пусть так.

Воевать немцы совершенно не умели, и в блицкриге не разбирались? Пусть так.

У немецких вооруженных сил никакого боевого опыта не было? Пусть так.

Немцы ввиду своей неполноценности не хотели планировать войну до зимы? Пусть так.

Германия была обречена на поражение в этой войне чуть ли не с момента своего появления? Пусть так.

Но только что это меняет?

Это ведь СССР получил внезапный удар?[113] Это ведь Красная Армия с тяжелыми боями отступала до Москвы и Сталинграда? Это ведь мы понесли самые большие потери в той войне?

И пускай теперь Суворов хоть лопнет, доказывая врожденную неполноценность немецкого народа и мощь, великолепие и чуть ли не святость сталинского режима и лично Сталина, в истории начального периода войны теперь невозможно что-либо изменить. Это когда-то давно мог сделать Сталин, но из-за того, что он и его окружение в своей внутренней и внешней политике допустили целый ряд ошибок, мы оказались в тяжелейшей ситуации. Да, мы из нее выбрались, но кто знает, попали бы мы в нее вообще, если бы не ЛИЧНО ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ И ЕГО РЕЖИМ. И с большими или меньшими потерями мы могли бы из нее выкарабкаться - тоже большой вопрос.

История есть свершившийся факт, и сколько бы томов, доказующих немецкую слабость и советскую силу, ни было написано Суворовым, ни для нас, ни для немцев на 1941 год это ничего не меняет. В окоп бы его, болезного, пускай бы он там вещал красноармейцам, что немцы такие сякие немазаные, а они бы ему - а что же мы отступаем? На границе в котлы попали только не оттянутые из-за упрямства Ставки[114] с приказом стоять до последнего; под Киевом котел замкнули тоже из-за главы Ставки лично; самолетов на земле первым ударом уничтожили мало; несмотря ни на что, эвакуировать успевали даже население, а немец-то все равно прет. На узких гусеницах, с устаревшими пушками и дураками-командирами[115]. Что все Суворовские тезисы меняют, даже если с ними согласиться? Зачем книга?

Ответ, как водится, в конце:

«Но наших современных гитлеровцев не переспоришь. Они с каким-то садистским удовольствием твердят свое: к войне зимой не надо было готовиться, Гитлер вполне мог разгромить Советский Союз за три месяца[116].

Такая позиция - высшая степень умственной деградации. И пока моральные уроды продолжают остервенело защищать гитлеровскую мудрость, я буду продолжать войну против них. До полного их разгрома.

13 апреля 2000 г. Бристоль» (с. 378).

Против чего - мы поняли. А ЗА что? За ревизию итогов Второй мировой?

В таком случае, я обещаю, что до тех пор, пока Суворов будет насаждать на страницах своих пасквилей культ многомудрого богочеловека Сталина и прирожденно агрессивного Советского Союза; доказывать невиновность гитлеровской Германии в развязывании Второй мировой войны; перекладывать ответственность за это на Советский Союз и его правопреемницу - Россию, прикрываясь громкими словами о защите чести нашей Родины, я буду продолжать потрошить его жалкие попытки пересмотреть итоги последней войны не в пользу страны, присяге которой он когда-то изменил.

---

Примечания

Предыдущая | Содержание | Следующая