Она работает продавщицей в парфюмерном отделе универсального магазина. Это пригородный филиал лучшего магазина в городе. Покупают там преимущественно богатые люди.
Она работает здесь пять дней в неделю все последние семь лет, но начала она работать тридцать лет назад. «Я просидела дома около двадцати лет и вернулась за прилавок, когда дети учились уже в старших классах».
Ее муж — агент по закупке текстильных товаров. Хотя у него отличная репутация, положение его довольно непрочно из-за общей тенденции к омолаживанию, наблюдающейся в легкой промышленности. У них трое детей все учатся в колледжах.
— Я продаю косметику женщинам, которые пытаются выглядеть как юные девушки. На питательные кремы женщины тратят теперь гораздо больше денег, чем два десятка лет назад. Я еще помню время, когда губная помада по два доллара казалась безумно дорогой. А теперь есть помада и по пять долларов. Сколько раз я думала: тридцать долларов за крохотную баночку крема! Он ведь столько не стоит, я-то знаю. Но покупательница заплатила бы за него и дороже. Вот это средство убирает морщины на пять-шесть часов. От него подпухает кожа, а потом морщины опять появляются. Мы его очень ругали. И вот как-то утром пришла женщина и говорит: «Я иду устраиваться на работу, а мне уже за сорок. Я хочу выглядеть посимпатичнее». Вот ей я его продала с удовольствием. Может, благодаря ему она получит работу.
Есть у нас такое присловье, что всё взято из одного чана. (Смеется.) Нет такого крема, который на самом деле стоил бы сорок или пятьдесят долларов. Но когда видишь, с какой надеждой женщины покупают такие средства, не хочется их разочаровывать. Они подмечают на своем лице все новые морщины и складочки, а их мужья у себя в конторах постоянно видят молодых привлекательных девушек. Вот они и стараются следить за собой, чтобы нравиться мужу. Значит, и от косметики есть польза.
Сколько они стараний кладут, чтобы нравиться мужу по-прежнему! По их глазам видно, как они боятся морщин. И обязательно говорят: «Посмотрите, как я ужасно выгляжу!» И тут же добавляют, что по телевизору показывали крем, который уничтожает морщины... Это всё телевидение наделало. Раздразнило их.
Покупательницы обращаются к нам за советом. Полагаются на нас. Когда много лет работаешь на одном месте, у тебя появляется своя клиентура. Приходят и ждут, пока ты не освободишься. Ты уже словно хорошая знакомая. А с чужим человеком им говорить легче, чем со старой приятельницей. Ну, и рассказывают мне все свои маленькие трагедии. Когда целый день вот так соприкасаешься с людьми, узнаешь о них очень много. И так много на свете одиноких людей! Так много женщин от сорока лет до семидесяти.
Нам полагается рекомендовать то или иное изделие. На этом принципе работают многие магазины. Мы рекомендуем то, что нам хорошо известно. Покупательницы просят показать им крем фирмы Арден, или Лодер, или Рубинштейн, и мы показываем. Когда покупательница спрашивает такую-то или такую-то помаду, мы не навязываем ей свой выбор. Я не агрессивна. Я совсем не хочу, чтобы покупательница вернулась домой с полной сумкой покупок, спрашивая себя: «Зачем я всё это накупила?» Стараешься понять покупательницу. Я всегда ставлю вопрос так: «Сколько вы хотели бы истратить?»
Прежде продавщицы косметических и парфюмерных отделов в среднем зарабатывали лучше, чем сейчас. Тогда можно было заработать гораздо больше, чем получали конторщицы и секретарши. А теперь мы получаем меньше их. Слишком большие средства фирмы расходуют на рекламу. Возможно, они считают, что в результате продавщица продаст больше и заработает больше. (Смеется.) Я знаю, конечно, что эти средства идут не из фонда заработной платы. На рекламу выделяются колоссальные деньги. Мы получаем заработную плату плюс комиссионные. Моя дочка, которая подрабатывала на каникулах, теперь говорит: «Наименьший общий знаменатель — это продавщица, получающая комиссионные». (Смеется.) Такая система развивает у людей жадность, заставляет не считаться с интересами тех, кто работает рядом с тобой.
Мне платит не магазин, а косметическая фирма. И фирма требует, чтобы я продавала именно ее изделия. Каждый месяц посылаешь отчет. В моем отделе нас десять. И каждая представляет какую-то фирму. Тут, в пригороде, продавщицы представляют не одну фирму, а по несколько — скажем, две-три косметические и четыре-пять, а то и шесть парфюмерных. У тебя на руках колоссальное количество товара, а тут еще составляй отчеты. Подоходный налог приходится вычислять с помощью бухгалтера. (Смеется.) Столько фирм тебе платят.
Составление отчетов — это дополнительная работа, которую выполняешь дома в свободное время, ничего за нее не получая. Целые простыни со множеством пунктов! Возиться с отчетом по вечерам в будние дни просто сил не хватает. В глазах круги идут. (Смеется.) Чувствуешь ceбя немножечко усталой и откладываешь на воскресенье. А потом корпишь над ним с утра до самого вечера.
И еще профессиональный риск. (Смеется.) Нас не страхуют от болезни. Фирма не оплачивает госпитализацию. Приходится страховаться самой. И пенсии нам не положено. Одна продавщица проработала в этом отделе пятнадцать лет и ушла из-за возраста. Если бы ее нанимателем был магазин, она получила бы пенсию, хотя и небольшую. А так она ничего не получила. И со мной будет то же.
Фирма, которую я представляю, оплачивает нам пять дней в год отпуска по болезни. Если проболеешь больше пяти дней, тебе уже не платят. Я болела всего только раз, но сверх пяти дней мне ничего не заплатили. У продавцов универмага есть профсоюз, но если тебе платит кто-то другой, то... Ничейная земля, вот что это такое. В прежнее время, когда заработок был больше, я могла бы кое-что скопить на черный день. А теперь это не получается.
Заведующая относится ко мне хорошо. Она знает, что может на меня положиться. Я ведь никуда не уйду. Я тут уже семь лет, и ни одного дня не пропустила. В таком возрасте, когда тебе... (Теряет ход мысли.) Меня могут уволить когда угодно. У нас нет никаких гарантий.
Стоишь на ногах весь день. Прежде было правило, что за каждым прилавком должен стоять табурет. Но его давно забыли. Никаких табуретов. Наверное, к концу дня ноги гудят у всех. У нас подрабатывают студентки, особенно на рождество. Они больше жалуются на усталость, чем женщины постарше.
Заведующая как будто побаивается делать им замечания. Они не слишком старательны. И не так уж вежливы. Возможно, это по-своему и неплохой признак. Может быть, они считают, что все это чепуха — всякие там «спасибо» и «пожалуйста». Вот и их внешность тоже. Они проявляют независимость. Но проявлять-то проявляют, а выглядят все одинаково. (Смеется.)
Когда у вас дети учатся в колледже, денег нужно много. (Смеется.) Вот почему так много женщин идет работать — чтобы платить за обучение своих детей. У нас работают вдовы, женщины, которые из-за кризиса не смогли получить профессию. Вот нам и пришлось пойти в продавщицы.
Дорогие магазины вроде нашего торгуют косметикой для черных женщин. Из них многие покупают косметику светлых тонов. Им кажется, что так они выглядят красивее. Когда обслуживаешь черную покупательницу, надо быть очень осторожной. Некоторые любят крепкие духи. А некоторые не покупают крепких духов именно потому, что они черные. Это женщины из зажиточных семей. Предубеждение среди продавщиц... Да разве об этом расскажешь! Каких только выражений не наслушаешься! Не представляю, как это все разрешится. Иногда просто теряешь веру в человечество.
Конечно, это не самая интересная работа. Я мечтала стать учительницей, но кризис... Хотелось бы заниматься чем-то более увлекательным и полезным, так, чтобы чувствовать, что и ты вносишь свою лепту. А с другой стороны, обслужишь одинокую пожилую женщину, уйдет она от тебя с улыбкой — почувствуешь, что ты хоть немножечко, а скрасила ей день... В этом тоже что-то есть.