Крупнейший в Европе северо-западный полевой генетический банк плодовых, ягодных и декоративных культур, а также уникальный генофонд кормовых растений из Вавиловской коллекции, располагающиеся на территории Павловской опытной станции[1], могут быть принесены в жертву «перспективному» строительству. По иронии судьбы, в год, объявленный ООН Международным годом биоразнообразия[2]. Как такое оказалось возможно?

9 декабря 2009 года Правительственная комиссия по развитию жилищного строительства, видимо, в рамках национального проекта «Доступное жилье», сочла необходимым передать находящиеся в бессрочном пользовании Павловской опытной станции два земельных участка в собственность Фонду «РЖС», созданному по инициативе Д.А. Медведева[3].

Распоряжениями Росимущества от 25 декабря 2009 года № 2058-р, № 2061-р земельные участки №2 и №18 превратились в «имущественный взнос» Российской Федерации в фонд перспективной «застройки коттеджного (усадебного) типа». И уже 16 февраля 2010 года, что называется, в рабочем порядке, между Росимуществом и Фондом «РЖС» были подписаны акты приема-передачи указанного недвижимого имущества.

Дата формальной регистрации прекращения права бессрочного пользования этими участками Павловской опытной станцией и начала права собственности на них Фонда «РЖС» подчеркнула особый символизм беззастенчивого вытирания ног о наследие академика Николая Ивановича Вавилова – 1 апреля 2010 года.

Интересно, что в этом деле наблюдаются странные замалчивания и противоречия.

Так, например, генеральный директор Фонда Александр Браверман (бывший первый зампред Госкомимущества, а затем первый замминистра имущественных отношений) заявил, что «информация о размещении полевого генетического банка не соответствует действительности», а «участок представляет собой территорию, одна часть которой распахана, а другая – покрыта естественным травяным покровом»[4].

Не удивительно, что его заместитель Андрей Анисимов тут же подтвердил, что «участки не используются, строения на них разрушаются, что и явилось основанием для принятия решения правительственной комиссии. Кроме того, эти участки включены генеральным планом Петербурга в зону жилой застройки, сельскохозяйственное использование их существенно стеснит дальнейшее развитие территории города»[5]. Однако по результатам проверки, проведенной Росимуществом и выложенной на сайте Фонда «РЖС» выходит, что спорные участки как раз используются по назначению[6].

Наконец, даже после недавней (31 августа) проверки со стороны Счетной палаты, присутствовавший при ней другой замдиректора Фонда «РЖС» Алексей Фурсин считает, что «руководство Вавиловской опытной станции еще не представило ни одного доказательства того факта, что посадки многочисленных культур действительно принадлежат этому научному учреждению и имеют какую-то особую ценность»[7].

Чего уж удивляться тому, что еще 11 августа при рассмотрении иска ученых Арбитражный суд г. Москвы решил не приобщать к делу «папку с отзывами мировых светил о ценности коллекции (их несколько сотен со всех концов земли)»[8] и тоже не заметил Вавиловской коллекции, постановив отказать в иске о признании незаконным решения Росимущества о прекращении права пользования участком ГНУ «Павловская опытная станция».

И если бы не поднявшееся международное и национальное возмущение, спровоцировавшее даже прямое обращение Общественной палаты к Д.А. Медведеву, то кто знает, обнаружила бы проверка Счетной палаты «эффективное использование» спорных участков и рекомендовала бы отложить начало торгов по одному из них до завершения всех контрольных мероприятий (до конца октября 2010 года)[9].

Кроме того, что все эти махинации и явный отказ чиновников и судей рассматривать факты свидетельствуют об их безусловной пристрастности, налицо еще одно крупное противоречие. На этот раз не между фактами и утверждениями, а между различными интересами.

Представители «РЖС» сомневаются в ценности коллекции, а также сетуют на то, что она мешает строительству жилья. Если мы вспомним, что в попечительский совет Фонда «РЖС» входят крупные бизнесмены и чиновники, то неудивительны и их сомнения в ценности коллекции сельскохозяйственных культур, ведь очевидно же, что при любом экономическом и продовольственном кризисе эти люди с голоду не умрут. Также очевидно, что в сфере их интересов лежит элитная коттеджная застройка.

А вот весь остальной народ России как раз попадает под удар в случае проблем с продовольствием. Большинство трудящихся России не интересуют какие-то коттеджи по причине нехватки средств на гораздо более простые нужды. И поэтому, вообще-то, не ученые должны доказывать «РЖС» ценность коллекции, а сам Фонд должен доказывать ученым и всему населению страны, да и всему миру, что есть хоть какая-то мелкая, пусть даже микроскопическая ценность в его радении о нуждах элитного жилья для немногочисленной кучки богачей.

Собственно, для большинства трудящихся России дело должно быть не в законности претензий «РЖС» на земли Павловской станции. Законы можно принять любые, в том числе и антигуманные, и антинаучные. В средневековой Европе ученых за их исследования совершенно законно подвергали гонениям, в царской России крепостных крестьян совершенно законно держали в рабстве, продавая как скот, ломая судьбы и разрушая семьи. Что касается истории, непосредственно связанной с Павловской опытной станцией, то, со своей точки зрения, фашисты совершенно «законно» устроили блокаду Ленинграда и вели артобстрел по полям, на которых располагалась Вавиловская коллекция.

Вот так и в 2008 году наши чиновники изменили генплан и приняли новые Правила землепользования и застройки Санкт-Петербурга, по которым как раз та часть территории опытной станции, где располагается большая часть коллекции, оказалась в «границах функциональной зоны застройки односемейными жилыми домами», и вся история изменения генплана и статуса земель, на которых располагается коллекция, прошла, что называется, мимо ученых[10]. У них просто не было возможности вовремя начать разбирательство по делу и раньше отстаивать свои права. Так что дело не в юридических формальностях, а в сути происходящего – с точки зрения значимости для науки, сельского хозяйства и выживания человечества.

Для того, чтобы в этом разобраться, необходимо понять, что же такое Вавиловская коллекция мировых растительных ресурсов.

Вавиловская коллекция бесценна

Сельское хозяйство на научной основе

Основоположником коллекции был Николай Иванович Вавилов (1887–1943) – ученый и организатор, на десятилетия опередивший свое время.

Н.И. Вавиловым, нашим выдающимся соотечественником: агрономом, ботаником, географом, путешественником, всемирно признанным авторитетом в области генетики, селекции, растениеводства, иммунитета растений, крупным организатором сельскохозяйственной и биологической науки было создано учение о современной селекции.

Селекция (от лат. selectio, seligere – отбор) – это наука о методах создания высокопродуктивных сортов растений, пород животных и штаммов микроорганизмов. Современная селекция – это обширная область человеческой деятельности, которая представляет собой сплав различных отраслей науки, производства сельскохозяйственной продукции и ее комплексной переработки. По образному выражению Н.И. Вавилова, «…селекция представляет собой эволюцию, направляемую волей человека».

Основой современной селекции является учение Н.И. Вавилова об исходном материале. Исходный материал служит источником наследственной изменчивости – основы для искусственного отбора. Н.И. Вавилов установил, что на Земле существуют районы с особенно высоким уровнем генетического разнообразия культурных растений, и выделил основные центры происхождения культурных растений (первоначально Н.И. Вавилов выделил 8 центров, но затем сократил их число до 7: тропический, восточноазиатский, юго-западноазиатский, средиземноморский, абиссинский, центральноамериканский, андийский).

Для отыскания центров разнообразия и богатства растительных форм Н.И. Вавилов организовал многочисленные экспедиции, в результате которых был собран ценный фонд мировых растительных ресурсов. Подобные коллекции были созданы в США и других странах, однако они значительно уступают Вавиловской коллекции и по числу образцов, и по видовому составу, и по генетическому разнообразию.

Важно подчеркнуть, что поиски культурных растений и их диких сородичей шли не вслепую, как в большинстве стран, в том числе и в США, а опирались на стройную строгую теорию центров происхождения культурных растений. Если до Вавилова ботаники-географы искали «вообще» родину пшеницы, то Вавилов искал центры происхождения отдельных видов, групп видов пшеницы в различных областях земного шара. При этом особо важно было выявить области естественного распространения (ареалы) разновидностей данного вида и определить центр наибольшего разнообразия его форм (ботанико-географический метод). Чтобы установить географическое распределение разновидностей и рас культурных растений и их диких родичей, Н.И. Вавилов изучал очаги древнейшей земледельческой культуры, начало которой он видел в горных районах Эфиопии, Передней и Средней Азии, Китая, Индии, в Андах Южной Америки, а не в широких долинах крупных рек – Нила, Ганга, Тигра и Евфрата, как утверждали ученые прежде.

Начальное введение в культуру подавляющего числа возделываемых растений связано не только с областями, отличающимися богатой флорой, но и с древнейшими цивилизациями. Лишь сравнительно немногие растения введены в прошлом в культуру из дикой флоры вне перечисленных основных географических центров. Семь указанных географических центров соответствуют древнейшим земледельческим культурам. Таким образом, коллекция служит не только селекции, направленной в будущее, но и изучению прошлого – истории и культуры человечества.

Для хранения исходного материала в живом виде используются разнообразные насаждения: коллекционные питомники, коллекционно-маточные, маточные и производственные плантации. Для сохранения коллекционных образцов используются самые разнообразные методы: хранение семян с периодическим пересевом, хранение замороженных образцов (черенков, почек), поддержание тканево-клеточных культур.

Планомерное изучение мировых растительных ресурсов важнейших культурных растений коренным образом изменило представление о сортовом и видовом составе даже таких хорошо изученных культур, как пшеница, рожь, кукуруза, хлопчатник, горох, лен и картофель. Среди видов и множества разновидностей этих культурных растений, привезенных из экспедиций, почти половина оказались новыми, еще не известными науке. Собранная богатейшая коллекция тщательно изучается с применением самых современных методов селекции, генетики, биотехнологии, а также с помощью географических посевов.

Для успешного ведения селекции необходимо изучение закономерностей наследования признаков в различных условиях среды. Любой генотип проявляется в фенотипе только при соблюдении ряда условий. Одни признаки в большей степени зависят от условий выращивания и ухода, другие признаки в большей степени зависят от генотипа. Вавиловская коллекция плодово-ягодных культур и многолетних трав прошла естественный и искусственный отбор в определенных почвенно-климатических условиях и определенных методах агротехники (ухода). Сохранились образцы, адаптированные к суровым условиям средней полосы России, устойчивые к местным вредителям и болезням. Сознательный и бессознательный отбор шел не только по известным признакам и генам, но и по тем признакам и генам, которые до сих пор не известны. Такой «неизвестный генофонд» сложился случайным образом. Восстановление его на современном уровне развития науки невозможно.

На повестке дня

Ценность, а точнее, бесценность Вавиловской коллекции заключается в следующем.

В ходе искусственного отбора ослабляются нежелательные признаки и многократно усиливаются хозяйственно полезные признаки. Творческая роль искусственного отбора заключается в том, что создаются формы, которых ранее не существовало. Но любой отбор приводит к необратимой потере разнообразия, утрате части генов (аллелей), рано или поздно генетический потенциал исходного материала истощается. Тогда необходимо искать новый материал, новые гены, новые генотипы.

Снижение генетического разнообразия на популяционном уровне – знамение нашего времени. Многие современные сорта растений (зернобобовых культур, кофейного дерева и др.) ведут начало от немногих особей-основателей. На грани вымирания находятся сотни пород домашних животных. Например, развитие промышленного птицеводства привело к резкому сокращению породного состава кур во всем мире: наибольшее распространение получили всего лишь 4–6 из известных 600 пород и разновидностей. Та же ситуация характерна для других сельскохозяйственных видов. Значительную роль в процессе снижения уровня разнообразия играет ведение хозяйства, игнорирующее эволюционно сложившуюся системную организацию как природных, так и сельскохозяйственных популяций, их естественную подразделенность на генетически отличающиеся субпопуляции. Идеи Н.И. Вавилова о необходимости выявления и сохранения разнообразия были развиты в работах А.С. Серебровского, С.С. Четверикова и других отечественных ученых.

При снижении генетического разнообразия в первую очередь утрачиваются гены, бесполезные (и даже вредные) для селекционера, но необходимые для самих организмов. И вообще – не существует вредных и полезных генов: каждый ген проявляет свою «вредность» или «полезность» только в сочетании с другими генами и в определенных условиях окружающей среды.

В результате утраты части генов (аллелей) происходит вырождение искусственных популяций (сортов и пород), они теряют устойчивость к неблагоприятным факторам среды; особенно это касается растений, выращиваемых в открытом грунте, где человек не всегда может защитить их от аномальных температур, избытка или недостатка влаги.

Экстремальные условия 2010 года показали, что создание сортов, устойчивых к целому комплексу неблагоприятных факторов – это острейшая проблема, требующая срочного решения.

Для сохранения и приумножения генетического разнообразия должен использоваться как местный, так и инорайонный исходный материал. Исходный материал должен быть достаточно разнообразен: чем больше его разнообразие, тем больше возможность выбора. В этом плане значение коллекции переоценить невозможно.

Кроме того, известно, что не менее 25% сельскохозяйственной продукции человек отдает в качестве дани болезням и вредителям. Для снижения указанных потерь применяются все возрастающие дозы ядохимикатов: фунгицидов, инсектицидов, акарицидов и т.п. Ясно, что продукция, полученная с применением ядохимикатов, не может считаться безвредной для человека, а само применение ядохимикатов не только снижает устойчивость агроэкосистем, но и нарушает структуру смежных экосистем. Поэтому селекция на иммунитет, т.е. на устойчивость к болезням и вредителям является едва ли не самой важной составляющей селекционного процесса. Основы учения об иммунитете у культурных растений были заложены Н.И. Вавиловым.

Перенос же коллекции в «другое место» невозможен по ряду причин. Во-первых, это огромная техническая работа, требующая привлечения квалифицированных специалистов и колоссальных материальных затрат (пересадить даже одно взрослое дерево стоит несколько тысяч рублей). Во-вторых, растения попадут в совершенно другие условия, и под влиянием новой среды (почва, климат, окружение других биологических видов) признаки могут заметно измениться; часть растений просто не перенесет изменения условий. В-третьих, при перемещении растений «за границу» мы добровольно откажемся от богатства, созданного в течение многих десятилетий, и будем покупать нужный нам материал (все равно, что подарить Байкал, а потом покупать чистую воду).

Однако значимость Вавиловской коллекции не исчерпывается актуальными потребностями в выведении новых сортов и поддержании необходимого уровня генетического разнообразия. Для понимания культурно-исторической ценности коллекции необходимо обратиться к прошлому.

История труда и подвига

Начало

Создание коллекции мировых генетических ресурсов культурных растений началось в 20-е годы. Это был уникальный период истории. Страна только-только начала оправляться от последствий Гражданской войны, многое разорено и еще не устроено, но при этом дан мощный толчок развитию в самых разных сферах человеческой деятельности. Бурно развивалась наука, не только биология, но и физика, химия, психология, педагогика; медицина; технологии в машиностроении; культура... Тогда страна, при всех сложностях и неурядицах, находилась под влиянием ощущения свободы, раскрытых новых возможностей, освобождения от оков. Не важно, какое у тебя звание, какая научная степень, если ты можешь и хочешь – работай и твори. Да, дефицит ресурсов и финансов, далеко не вся работа оплачивалась, но далеко не все и требовали этой оплаты. Подвижники своего дела знали и верили, что трудятся для всей страны, для каждого человека.

Так работали соратники Н.И. Вавилова сначала по Отделу прикладной ботаники и селекции, который стал основой для создания Всесоюзного института прикладной ботаники и культур, а в 1930 г. был переименован в ВИР – Всесоюзной институт растениеводства. Атмосфера творчества и напряженного труда царила в самом институте, его подразделениях и станциях. Сам Николай Иванович был неугомонным тружеником и ученым, того же требовал и от других. Нередки были серьезные научные беседы поздним вечером за чаем, иногда засиживались в его кабинете далеко за полночь. А на опытных станциях работа порой начиналась с 4 часов утра.

Основой этой кипучей деятельности, кроме энтузиазма ученых, был непосредственно сам биологический материал – постоянно пополняющаяся коллекция образцов культурных растений. Для сбора этих образцов советским правительством были выделены немалые, особенно для тех тяжёлых времен, ресурсы.

Необходимо сказать несколько слов о том, что такое сбор коллекции. Нашим туристам, привыкшим к уютным отелям, вылизанным пляжам и комфортабельному риску на лыжных курортах, наверное, покажется странным, что сбор плодов растений может представлять какую-либо сложность, опасность и уникальность. Однако в то время, когда устраивал экспедиции Вавилов, многие маршруты были совершенно неизведанными. Так, только вслед за нашей первой экспедицией последовали другие экспедиции в некоторые районы Эфиопии. Исследователей подстерегали как природные опасности, так и угроза со стороны местного населения. Часто приходилось хитрить, чтобы вывезти необходимый образец.

Впрочем, в период путешествий по колониальным и полуколониальным странам эти сложности были при наличии смекалки вполне преодолимы. Во-первых, тогда еще генетический материал не осознавался как национальное богатство, а сейчас, когда это осознание появилось, для получения разрешения на вывоз материала требуется доказать, что это не нанесет ущерба национальным интересам. Во-вторых, были слабее карантинные ограничения. В наше же время вывоз материала связан с необходимостью получения международных фитосанитарных сертификатов (что требует длительного согласования в бюрократических стандартах разных государств), и при малейшем подозрении на зараженность вредителями и болезнями вывоз материала оказывается невозможным. Таким образом, в те далекие годы был уникальный момент для сбора коллекции, и он более не повторится.

Добытый в экспедициях в 60 странах мира и 140 районах Советского Союза материал, насчитывавший свыше 250 000 образцов, распределялся по отделениям и станциям института. Часть коллекции располагалась на Павловской (в то время Пушкинской) опытной станции, основанной в 1926 году, на уникальном по сочетанию природных, почвенных, экологических и климатических факторов участке, который представлял из себя исконные сельскохозяйственные земли.

Здесь проводились как поддержание коллекции (т.е. выращивание и размножение растений), так и исследовательская работа, и выведение новых сортов. Среди множества направлений работы станции – изучение иммунитета растений, морозостойкости и засухоустойчивости, фотопериодических реакций, применение дикорастущих форм в селекции культурных растений... Станция была известна не только тем, кто имел непосредственное отношение к биологии и сельскому хозяйству. Ее посещали и деятели культуры – художники, ученые, литераторы[11]. И неудивительно, ведь результаты работ, проводимых в том числе и на этой станции, легли в основу того, «что потом делалось в мире в области сбора, изучения мировых генетических ресурсов растений и использования их в селекции»[12].

К сожалению, расцвет сталинской контрреволюции, аресты и гибель многих видных ученых ВИРа и самого Н.И. Вавилова, гонения на генетику и воцарение Лысенко сделали невозможной работу по многим направлениям как в самом институте, так и на опытных станциях. Но даже тогда коллекция оставалась в целости и сохранности. Удалось спасти богатства Павловской станции и в период блокады Ленинграда.

Погибнем, но сохраним коллекцию для потомков

В самом начале Великой Отечественной войны предполагалось эвакуировать сотрудников ВИРа и коллекцию растений на восток. В августе 1941 года началась подготовка к эвакуации. Это трудоемкая работа не на один день – необходимо было отобрать из сотен тысяч образцов – растений, семян, клубней, луковиц – самые ценные, самые важные, упаковать их так, чтобы они пережили долгий и трудный путь и прибыли на новое место в целости и сохранности. Так было отобрано около 120 тысяч образцов.

Однако в 1941 году ни сотрудников, ни коллекцию эвакуировать не удалось. Поезд уже подходил к станции Мга, когда выяснилось, что она захвачена врагом. Пришлось срочно возвращаться в Ленинград, где на станции Кушелевка стояли вагоны, постоянно охраняемые сотрудниками ВИРа. Когда исчезла последняя надежда на скорую эвакуацию, было принято решение о возвращении коллекции в институт.

Хранение плодов растений и в обычных условиях – дело непростое, ведь речь идет о живых организмах, каждый из которых привык к определенным условиям. Что же говорить о сбережении коллекции в блокадном городе, голодном и холодном, под постоянными бомбежками? Сотрудники ВИРа несли круглосуточное дежурство в институте возле ящиков с семенами, отдавали на отопление причитавшиеся им самим дрова, боролись с крысами и всегда были готовы спасать здание от пожара. Многие погибли – кто от осколков, кто от голода... Это при том, что совсем рядом были зерно, бобы, клубни картофеля!

В январе 1942 года, когда открылась Дорога жизни по льду Ладоги, все эвакуируемые работники вывозили с собой хоть упаковку семян. Таким образом удалось спасти какую-то часть коллекции, но основная ее часть оставалась по-прежнему в Ленинграде.

Семена – не камни, годами просто так на месте лежать не могут. Для поддержания коллекции необходимо высаживать материал в поле. Родные поля станции весной 1942 и 1943 годов оставались под контролем фашистов, поэтому под посев ученые выпросили земли, находившиеся под нашим контролем. Работа на полях велась под постоянным обстрелом и бомбежками, но тем не менее удалось получить вполне удовлетворительный урожай.

Мировая коллекция культурных растений была спасена! Спасена не только благодаря работе непосредственных сотрудников ВИРа и ценой не только их жизней. Ведь дрова для поддержания тепла в помещениях института давали и рядовые граждане, и прокормиться за счет коллекции мог бы не один блокадник. Но люди, находившиеся на грани физического и психического истощения, все равно понимали ценность коллекции – для своей страны, которой нужно будет восстанавливать хозяйство после войны, для будущих поколений... И они были правы. И по сей день селекционеры всего мира черпают из этого богатства материал для создания новых сортов и гибридов.

Продолжение дела Вавилова

Постепенно налаживалась работа в ВИРе и на его опытных станциях, сначала восстановительная – в послевоенный период, затем, после смерти Сталина и разоблачения «лысенковщины», после возрождения генетики институт постепенно наращивал тот объем работ, качественный и количественный, который был характерен для него в период расцвета. Были организованы новые экспедиции, и в настоящее время коллекция насчитывает до 300 000 образцов растений, принадлежащих к 1740 видам.

Основными направлениями в деятельности Павловской опытной станции стали сборы местных сортов и дикорастущих образцов; изучение коллекции сельскохозяйственных и декоративных культур по основным биологическим и хозяйственно ценным признакам; размножение и сохранение коллекции; ведение семеноводства. В настоящее время на территории станции произрастают плодово-ягодные, кормовые и декоративные культуры, многие из которых представлены только здесь, т.к. уже не сохранились в месте их изначального произрастания[13].

К сожалению, рамки статьи не позволяют рассмотреть подробно всю историю формирования коллекции. А ведь она включает в себя не только почти 80 лет сохранения и изучения на станции, но и многие тысячелетия – окультуривания, изменения и поддержания безвестными и безымянными тружениками во всех уголках Земли, откуда были доставлены образцы растений.

В настоящее время станция представляет собой единый, неделимый, уникальный живой организм. Это целый природный, культурный и научный комплекс, созданный сотнями и тысячами людей, имена одних из них известны всему миру, имена других стерты и забыты, но их труд остался воплощенным в существующей коллекции. Этот живой организм, связывающий прошлое и настоящее, тянется в будущее бесчисленными возможностями для новых открытий, полезных для всего человечества.

Наука? Зачем? У нас есть «эффективный менеджмент»!

Глупость или преступление?

И вот сейчас судьбу этого неповторимого живого организма формально собирались решать чиновники из Фонда «РЖС» и судьи, не имеющие ни малейшего отношения ни к науке, ни к сельскому хозяйству. Кроме того, судя по их заявлениям, они просто некомпетентны.

Какие претензии предъявляются к сотрудникам станции? Спорные участки №2 и №18 характеризуются как распаханные земли и земли, покрытые естественным травяным покровом[14]. Но любому ученику даже 9 класса из курса истории и биологии средней школы известно, что в сельском хозяйстве никогда не может быть использована вся земля. Часть земли должна находиться под паром. Кроме того, из элементарного курса ботаники известно, что для растений характерно перекрестное опыление посредством ветра или насекомых. Соответственно, если селекционер не хочет получить нежелательное скрещивание, он должен создавать свободные участки между культурными растениями. Все это банально и не требует никаких специальных знаний. Так получается, что в «РЖС» и в суде работают неграмотные, не осилившие школьной программы люди? Которые настолько не в состоянии мыслить, что не понимают: строительные работы на части участков изменят почвы на соседних, пока ещё принадлежащих станции территориях. Таким образом, будет уничтожена не часть, а вся коллекция растений на Павловской опытной станции.

Или все-таки наши управленцы не настолько глупы? Но это означает, что они прекрасно понимают, что делают, и сознательно идут на преступление. Идут на него исключительно ради прибыли, ради быстрой и легкой наживы. Павловская станция располагается в прекрасном месте с развитой инфраструктурой. Вдоль станции проходит хорошее шоссе, недалеко есть железная дорога, совсем рядом – города Пушкин и Павловск, до Санкт-Петербурга меньше часа езды. Природа и климат здесь уникальные, не даром Н.И. Вавилов выбрал для опытной станции именно эти земли. И продать землю под коттеджную застройку можно очень выгодно – здесь участки будут, что называется, отрывать с руками.

Настоящая наука, тем более имеющая дело с живыми организмами, столь быстрых результатов не дает. Поэтому и сворачиваются по всей стране исследования, которые могут растянуться не на одно десятилетие. Поэтому и вынуждены ученые из Российской академии сельскохозяйственных наук оправдываться перед президентом и рассказывать, что в академии ведутся не только фундаментальные, но и прикладные исследования[15]. Вот только оправдания им не помогают – часть используемых РАСХН земель уже отдают под постройку г-ном Дворковичем «лучших полей для гольфа, лучших клубов и ресторанов» «иннограда» «Сколково»[16]. Не без личного патронажа того же президента.

В связи с этим напрашивается аналогия. В 1939 году Н.И. Вавилов был принят «эффективным» менеджером того времени И.В. Сталиным. По словам ученого, «вождь» обратился к нему так: «Это вы Вавилов, который занимается цветочками, листочками, черешочками и всякой ботанической ерундой, а не помогает сельскому хозяйству, как это делает Лысенко Трофим Денисович?»[17]. А на августовской сессии ВАСХНИЛ вышеуказанный протеже «национального лидера» разгромил всех этих неэффективных «мухолюбов-человеконенавистников». Сегодня им вторят чиновники «РЖС» (детища современного президента). Ощущается историческая преемственность.

Так все-таки, глупость или преступление? На самом деле, не так уж важно. Важен результат. Уничтожение научных центров, природных и сельскохозяйственных богатств, становящееся системой в обществе периферийного капитализма.

Система бульдозеров и бензопил

Земли Павловской опытной станции отдают под будущую элитную застройку. А вот плантации и сады, принадлежавшие Всероссийскому научно-исследовательскому институт цветоводства и субтропических культур, уже уничтожены бульдозерами и тоже ради строительства коттеджей... только в этом случае – к олимпиаде в Сочи[18]. Уничтожается и уникальный заказник Большой Утриш, место произрастания реликтовых деревьев и обитания животных, занесенных в Красную Книгу – ради строительства трассы Сукко – Утриш[19]. Ради строительства другой – коммерческой – автомобильной трассы вырубается Химкинский лес[20], а в лагерь протестующих против этого варварства экологов подсылают провокаторов[21]. Чего же удивляться, что набившая оскомину потёмкинская деревня «Сколково» строится на (а не включает в себя – почувствуйте разницу!) экспериментальных сельскохозяйственных угодьях[22]. А ведь список можно и продолжить.

Все природные, научные и культурные объекты, которые были сохранены даже в страшные годы Великой Отечественной войны, планомерно и систематически уничтожаются рыночными фундаменталистами под громогласные реляции об «инновациях» и привлечении иностранных инвестиций. И слабо верится, что это глупость.

Не по глупости же, а совершенно целенаправленно в том же ВИРе старые директора заменяются новенькими управленцами. Последние ничего не понимают в науке и потому легко соглашаются на сделку с местными предпринимателями, продавая нужные им участки, причем по бросовой цене[23].

Отвратительно, когда судьбу науки, культуры и элементарного выживания человечества вершат лавочники. Ведь все эти «эффективные» менеджеры – всё те же господа Бонасье, только дорвавшиеся до власти. Власть действовать в больших масштабах есть, а вот мышление галантерейщика не изменилось. Повыгоднее продать шляпу или честь жены, повыгоднее продать участок земли или честь науки, да с прибылью прямо сейчас, немедленно – вот весь их мелочный интерес. И перед такими примитивными, не видящими дальше своего жадного носа людьми вынуждены оправдываться наши ученые и доказывать им, что они по назначению используют свои земли и что на них действительно располагается часть Вавиловской коллекции! Вообще-то это они, лавочники и управленцы, должны доказывать нашей науке и нашим трудящимся, что они хоть чего-то стоят, что от них есть хоть какая-то польза. Правда, они точно знают, что доказать не смогут.

О трусости, благодетелях и пыли в глаза

После того, как представители Общественной Палаты обратили внимание президента на ситуацию с Павловской станцией, а тот, в свою очередь, «поручил разобраться», многие могут посчитать, что вся проблема заключается в конкретных «плохих» чиновниках или некомпетентных судьях. Они могут даже поблагодарить оперативно отреагировавшего «национального лидера» за спасение Вавиловской коллекции. Однако необходимо разобраться, почему же это произошло.

Возможность уничтожения уникальной коллекции вызвала возмущение ученых всего мира, и разразился настоящий международный скандал, прямо дискредитирующий нынешнее российское правительство. Об угрозе потери Павловской станцией земель и растений писали, среди прочего, в таком издании, как «Гардиан»[24], откликнулся даже неолиберальный «Экономист»[25]. Глобальный фонд разнообразия сельскохозяйственных культур (GCDT) призвал защитить Вавиловскую коллекцию, а директор фонда Кэри Фаулер лично посетил станцию в июле 2010 года[26]. 3,5 тысячи человек подписали петицию президенту Медведеву[27].

Неудивительно, что нашим властям пришлось пошевелиться и сделать хорошую мину при плохой игре, барским жестом подарив станции два месяца отсрочки. Только этот жест свидетельствует не в пользу всей системы, господствующей в нашей стране. Насколько должно все прогнить с низу до верху, чтобы такие, казалось бы, легко разрешимые проблемы приходилось решать на уровне президента? Насколько должны быть жадными и беспринципными наши менеджеры, что только давление международной общественности заставляет их... даже не отказаться от претензий на территорию научного учреждения, а милостиво согласиться отложить торги? Ведь в том случае, когда такого скандала нет, разграбление и уничтожение природных и культурных объектов продолжается – как это происходит с заказником Большой Утриш.

И несмотря на то, что появилась некоторая возможность спасения части коллекции – необходимо напомнить, что Счетная палата будет проверять только один из участков – нет гарантии, что в будущем попытка получения территории станции не повторится. Так уже было буквально на наших глазах. Москвичи хорошо помнят, как 10 лет назад им пришлось отстаивать Городскую публичную библиотеку им. Н.А. Некрасова и как все это кончилось тем, что изгнание библиотеки из здания на Большой Бронной всего-навсего отсрочили на некоторый срок, пока общественность не успокоилась. Совсем недавно, в 2008 году, было, наконец, принято под давлением общественности решение о закрытии Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, отравлявшего своими стоками Байкал. Однако через некоторое время комбинат заработал снова. «Восстановление производства одобрено премьером Владимиром Путиным. Постановлением правительства производство целлюлозы, бумаги и картона исключено теперь из перечня видов деятельности, запрещенных в центральной экологической зоне Байкальской природной территории»[28].

Вообще, интересен сам факт того, что от власти общественность вынуждена все время что-то спасать и защищать, будь то природные, научные или культурные объекты. Отбивать, отвоевывать буквально по крохам – участкам в 19 гектар. При этом незаметно, без всяких скандалов, ВИР уже потерял «тысячи (!) гектаров своих земель»[29], потерял работников из-за проблем с финансированием, и на той же Павловской станции ученые работают исключительно на личном энтузиазме[30]. Точно так же в годы Великой Отечественной войны приходилось спасать все от фашистских захватчиков и оккупантов. Возникает еще одна печальная аналогия, наблюдается еще одна историческая преемственность: у современной власти приходится отвоевывать достояние страны, как в середине прошлого века отвоевывали у гитлеровцев.

Варварство против науки и жизни

К сожалению, у многих еще остаются иллюзии относительно возможностей развития науки при неолиберализме вообще и нашем в особенности. Для того и навязываются в СМИ мифы об исключительной местной коррумпированности, «недостаточной зрелости» отечественного капитализма или «тяжелом наследии советского тоталитаризма». Рассуждения в логике подобных образов ни к чему не приведут. Необходимо порвать с этими иллюзиями.

За всю историю существования человечества капиталистический строй – единственный, нацеленный на накопление капитала. Получение прибыли при капитализме является основой основ, все же остальное – побочный эффект. Это оказывает влияние не только на жизни отдельных людей, но и целых стран, встраивая их в единую капиталистическую систему. [31].

Наш российский капитализм в международной экономической системе получил и принял зависимое положение – страны-гиганта «третьего мира»[32]. А это место не предполагает высокого развития науки и образования, вполне достаточно быть сырьевым придатком метрополии – «энергетической сверхдержавой» на новоязе. А все остальные ресурсы – природные, человеческие, культурные – нужны, лишь пока можно их эксплуатировать до состояния выжатого лимона.

Вот и бывший директор ВИРа академик Драгавцев сравнивал Павловскую станцию и Эрмитаж и вопрошал, почему же Вавиловскую коллекцию можно уничтожить, а Эрмитаж никто не трогает. Почему ценность последнего очевидна, а коллекции – нет[33]. Добрый, наивный ученый...

Эрмитаж стоит на месте, и его не закроют только потому, что он приносит прибыль ежедневно. Даже если рассматривать культурный объект поблизости от станции – Павловский парк, то необходимо констатировать тот факт, что парк остается на месте, потому что он тоже приносит прибыль. Но еще большую прибыль приносит все, начиная с многочисленных гостиниц и ресторанов, что связано с туризмом. Если не будет парков и музеев Санкт-Петербурга и окрестностей, то как можно будет продавать город целиком и по частям отечественным и в особенности богатым иностранным гостям?

Вот и весь секрет сохранения Эрмитажа и угрозы уничтожения Вавиловской коллекции.

Не последнюю роль для поддержания иллюзий относительно возможностей развития науки и культуры при капитализме играет «имперский блеск» стран метрополии – Западной Европы и США. Да, у них-то есть возможность содержать бесплатные музеи и финансировать фундаментальную науку. Эти государства награбили достаточно средств в зависимых от них странах, чтобы позволить себе такую роскошь и заодно внушать доверчивым жителям периферии, что со временем и у них будет то же самое – надо лишь выполнять для этого все указания МВФ и ВТО.

Не будет. И дело тут не в том, чтобы поменять «плохих» чиновников на «хороших», как о том просят либеральные «оппозиционеры» (ведь, например, именно Михаил Касьянов в бытность свою премьер-министром подписывал распоряжения о конфискации зданий ВИРа[34]). Просто наш, родной, капитализм – периферийный в принципе, более наглый и неприкрыто грабительский, чем его внешне симпатичный собрат в странах метрополии. И иным он не станет, как бы ни старались доказать обратное наши «национальные лидеры». Уничтожение научных, хозяйственных, культурных и природных объектов, о котором было сказано выше – тому доказательство[35].

А отчеты о развитии нанотехнологий и рассказы об инновациях – такая же пыль в глаза, как пышные парады ко Дню Победы и славословия в адрес немногочисленных уже ветеранов, и пыль эта нужна для маскировки настоящего положения дел.

Убыль Вавиловской коллекции в годы нового режима – власти «свободного рынка» – сопоставима с убылью в годы Великой Отечественной войны[36]. Но после войны много сил и средств было брошено на ее восстановление, а сейчас ее собираются уничтожать и дальше, до полного обращения живого труда многих поколений в сухие денежные знаки. Современная российская власть здесь делает то же самое, что планировали и организовывали на оккупированных восточных территориях фашисты, но по другим – абсолютно меркантильным – причинам и пока не столь зверскими методами. Так что не удивляйтесь, например, распространению идеологий фашизма и национализма в современной России: хищнические действия поборников превращения всего и вся в прибыль обесценивают подвиг народов в победе над фашизмом, низводя смысл этой победы до мишуры праздничных ленточек и ярких салютов на очередное 9 мая.

То же и в науке. Так происходит потому, что серьезное, направленное в будущее фундаментальное развитие науки, а не очередной финансово-идеологический пузырь вроде «Сколково» и «нанотехнологий», не терпит спешки и в принципе не может быстро приносить доходы. Наука и не ставит перед собой такой цели! Необходимость сохранения Вавиловской коллекции связана с ее значением для борьбы с голодом, для выживания человечества, а не с тем, за сколько ее можно продать. Вот потому от противоречия между сохранением самой жизни на Земле и дальнейшим существованием капитализма нельзя просто отмахнуться.

---

По этой теме читайте также:

---

Примечания