«Современные тенденции ведут к тому, что формально образование останется доступным и равным для всех (что, возможно, предотвратит общественные волнения), но на практике качественное образование — даже на уровне девяти классов — можно будет получить только платно. Или репетиторы, или дополнительные услуги в рамках самой школы. Общество уже сейчас в достаточной мере готово к такой ситуации».
«Очевидно, что задачи, объём, структура, уровни образования, система формального роста педагогов определены очень чётко. И определены они господствующей капиталистической идеологией потребления. Если учитель изначально будет ставить себе цель научить только “сильных”, тех, кто способен самостоятельно усвоить “начитанный материал” урока (а заодно и обеспечить учителю высокие показатели), то это приведёт к созданию и всё большему закреплению социокультурного неравенства. Изматывающая процедура ЕФОМ наверняка оттолкнёт от школы огромное количество потенциальных и действующих учителей. В ситуации острой нехватки педагогов станет как никогда актуально платное образование, а для тех, кто не сможет его себе позволить – дистанционный суррогат».
«Достаточно долгое время в России говорят о национальной идее. О ней рассуждают на круглых столах правительственных, общественных и религиозных организаций, пишут в блогах и на самых разнообразных форумах. Национальная идея видится самой разной: от столбовой дороги модернизации «по-медведевски» до возрождения некоторых элементов советского строя или даже Российской империи. Но за ширмой споров и дискуссий, оказавшихся, по большей части, пустой говорильней национальная идея уже была сформирована и вполне себе существовала в головах и душах населения России. Эта поистине всеобщая идея — культ индивидуального успеха. Почему так? Все очень просто: если откинуть любую словесную шелуху о том, “как жить правильно”, а также внешние и наносные традиции и стереотипы, то картина открывается весьма неприглядная. В обществе идет непрерывная война всех против всех, и эта война имеет вполне четкую цель — обладание ресурсами ради доминирования (хотя бы морального) над другими людьми».
«Проект «Россия — моя история» следует воспринимать со всей серьёзностью, как один из инструментов осуществления правящим классом своей гегемонии. Поэтому аргументированная критика официальной концепции истории, навязываемой посредством исторических парков, — самая что ни на есть насущная задача для историков левых взглядов. Надеюсь, что предлагаемая статья будет скромным вкладом в это общественно полезное дело».
«К первому путинскому десятилетию отечественное библиотечное дело пришло изрядно пострадавшим. Из более чем 130 тысяч библиотек в России осталось только около 53 тысяч. Многие из них оказались в ставших независимыми республиках, отраслевые библиотеки погибли вместе с предприятиями (или были закрыты на работающем предприятии ради экономии средств, как библиотека “АвтоВаза”) и исследовательскими институтами. Гибель столь большого числа библиотек в те годы невозможно объяснить техническим прогрессом (интернет в библиотеках массово стал появляться только к началу 10-х годов) или переходом на некие новые форматы работы».
«“Комиссар” — насыщенный острыми проблемами, сложными приёмами и образами, но в то же время очень прозрачный фильм о социальной ненависти и борьбе с ней, борьбе за справедливость и счастье. Фильм, универсальный в своей исторической конкретности. Фильм о том, за что красные сражались и почему победили в Гражданской, почему их идеал, коммунистический идеал — имеет общечеловеческое значение. Фильм, про который точно можно сказать, что он способен прояснить суть Гражданской войны и шовинизма не хуже качественных исторических исследований».
«Большинство из таких фильмов получаются слабыми. Не хватает всего — опыта, умения, денег и таланта. Неудивительно, что громкие начинания авторов чаще всего предсказуемо заканчиваются пшиком. Желать что-либо сделать хорошо – надо еще и научиться этому. Наконец, на военное кино по-прежнему оказывает огромное влияние рептильная и трусливая боязнь говорить о каких-либо положительных аспектах советского прошлого. За невозможностью продолжить прежний курс на его тотальное обличение, упоминание советского теперь сведено к самому минимуму, а демонизация заменена вычеркиванием. Единственный остающийся путь при этом — фабрикация “патриотических” агиток, обращенных к абстрактному образу некой вневременной России».
«Остаётся только надеяться, что никому в голову не придёт снимать новую версию “Сорок первого”, где поручик Говоруха-Отрок предстанет сошедшим со страниц монархических форумов “благородным офицером-националистом”, а Марютка — “взбунтовавшимся шариковым в юбке”. И страшно представить, что могли бы современные экранизаторы сделать с “Конармией” Бабеля, “Ватагой” Шишкова, “Жестокостью” Сергеева-Ценского. А ведь при желании из этих произведений можно сотворить интересное кино».
«Очевидно, что “Шарли” не хотели кровавой бойни, но не хотели они также и всеобщего братства. Карикатуры на пророка доказывают то, что журналисты еженедельника ни в грош не ставят ничью инаковость, кроме своей собственной <...> “Шарли” — это не “смех и отвага”, а смерть, раздоры, эскалация насилия, помощь самым реакционным силам, союз варварства утончённого с варварством грубым — несмотря на то, что внешне эти силы борются друг с другом».
«Мы оба находимся в таком возрасте, в котором, хотя и можем гарантировать, что, пока остаёмся в добром здравии, будем и дальше высказываться, во времени мы ограничены. Я вижу — не знаю, как во Франции, но, думаю, не лучше, — что у молодого поколения в сфере литературы мало готовности и ещё меньше интереса продолжать эту традицию, которая принадлежит Просвещению, а именно — традицию высказываться и вмешиваться. Если никто не придёт нам на смену <...>, то и эта часть хорошей европейской традиции будет утрачена».
«Идея, что наука и учёные немногого стоят, легко распространяется на все науки. Главное здесь — усвоить мысль, что нет ничего истинного, твёрдо установленного, есть только мнения. И любое мнение весит не больше и не меньше, чем любое другое. И тогда уже никаких доказательств не нужно, достаточно иметь мнение. И вот мы
видим, в частности, в интернете, огромное множество всезнаек, которые берутся уверенно высказываться решительно обо всём, невзирая на то, что на этот счёт говорит традиционная наука».
«Итак, в книге с названием “Занимательная медицина” нет места собственно рассказу о медицине. Настоящие медицинские факты или болезни упоминаются вскользь. Текст на 70% состоит из бессистемного перечисления “интересных фактов”, типа: сколько длилась самая долгая в мире икота и сколько смог выдержать без воздуха йог, рекорд которого зафиксировал институт в Мадрасе. <…> Ещё 30% — это изложение лженаучных теорий происхождения человека, которым вообще не место в детской книге».
«На просторах Колымы кроме зданий в Магадане сохранились два самых ярких памятника подневольного труда, и оба в посёлке Дебин: здание больницы для заключённых (поначалу построенное как казармы Колымского полка) и мост через Колыму. Больница стоит, хоть и количество коек в ней сократилось с полутысячи до 150, а мост готовы снести».
«У миллионов людей, потребляющих приспособленную к ним массовую культуру, которая собственно и превращает их в массу, нет единого в себе сознания. Подсознательно, где-то под тонким идеологическим слоем они догадываются, что титульный лист любой иллюстрированной газеты, любой упакованный в целлофан шлягер их обманывает. Вероятно, они так судорожно одобряют то, что им скармливают, лишь потому, что должны защищать от этого своё сознание, пока у них нет ничего другого».
«Если в Барнауле храм хотят построить в парковой зоне на том основании, что там ранее уже была церковь, то в другом сибирском городе — Тюмени — объявлено о планах постройки храма в парке, разбитом в 1960-х годах и имеющем характерное для эпохи название “Комсомольский”. Однако против планов строительства выступили как многие местные жители, так и общественные активисты. В основном, тревогу у жителей вызвали планы вырубки деревьев на месте строительства».
«Стиль, в котором выполнена открывшаяся в московском Манеже агитационно-пропагандистская выставка, посвященная истории династии Романовых, представляет собой горючую смесь старых добрых агиток начала ХХ века, современных политтехнологий и футуристических компьютерных презентаций. <…> Название выставки “Моя история. Православная Русь. Романовы” сразу объясняет тем, кто этого еще почему-то не понял, что Романовы — это что-то их родное, домашнее. Такое же кровное, как и православие».
«Огромная доля медийного пространства сегодня зарезервирована под искусство и под рассуждения об искусстве. Публицисты не устают рассуждать об искусстве современном, актуальном, классическом. Спорят о реализме и концептуализме, о политической ангажированности и боговдохновенности. Что же это значит — быть художником в наши дни?»
«Когда актёры вышли на поклон, они со сцены объявили о скором закрытии театра. Зрители смущённо выслушали артистов и отправились в гардероб. А что тут поделаешь? Единственная форма борьбы с чиновничьим произволом, известная современному российскому обществу, это пикеты, митинги да коллективные письма, которые вот уже 20 лет демонстрируют свою абсолютную бесполезность. И я не буду заканчивать эту заметку призывами на баррикады или к изучению Маркса. Наше общество не способно ни на первое, ни на второе. “Последние” должны уйти. А расплачиваться за грехи отцов и кровью добывать себе свободу, видимо, будут дети».
«Так вот, свой город я разлюбил. Город стал некрасивым и неудобным. Москва была красивым и особенным городом, удобным для жизни и прогулок. По Москве было принято шататься; “иду-шагаю по Москве” — это было занятие всякого, не только молодого. По Москве шатались точно так же, как шатаются сегодня по Парижу, Берлину, Барселоне, Лондону. В Москве было принято гулять — были дворы для футбола и ребячьей беготни и внутренние сады для времяпровождения пожилых жильцов квартала. На Кропоткинской во внутренних дворах были яблоневые сады. Во дворах малосимпатичного района на Войковской сидели доминошники, мальчишки пускали змея, а центр был живой и теплый. Москва стала некрасивым и невыносимым для жизни городом. Трудно поверить, что так эффективно можно было испоганить среду обитания миллионов людей за короткий срок».
«Причины равнодушия, настигшего российское общество, можно искать во многом: разрыв революционной традиции, совершенный в период сталинского термидора; этатистская политика послевоенной советской власти, которая только на словах оставалась социалистической (в итоге дискредитировав коммунистическую идею); вторжение стандартов общества потребления; следствия неолиберальной политики — деградация образования и культуры. Сейчас перед молодыми людьми, как и сто лет назад, стоит проблема выбора: проявить равнодушие и отказаться от непосредственного переживания действительности, или стать подлинным субъектом истории. Это проблема альтернативы: капитализм (с перспективой его вырождения в фашизм) или коммунизм».
«Когда сын Набокова опустошил все коробки со своим законным наследством, выяснилось, что великий писатель, исписав бездну бумаги, умудрился не сказать ничего. Он оказался голым королём, который ещё и охотно влез в грязь, заявив, что чистое искусство имеет на это право. Набоков мечтал увидеть Россию, где издан “Дар”. Он не дожил до этого счастья, но нам вполне повезло. Мы увидели страну, где погасли звёзды и просветлённая элита обнажила клыки. Эта страна отвела своё культурное поле под мусорный полигон. Она увлеклась магазинами, отринула смыслы и исполнилась высокомерной, презрительной пустоты. Целая орава творцов с антисоветской ржачкой, с эпатажем и гимнами эстетизму впряглась в процесс и потащила страну, созданную огнём истории, в холод и лёд, в энтропию и гибель.»
«И нынешние гончарововеды-обломовцы только подтверждают слова автора романа: они, на мой взгляд, не только не могут сказать ничего нового, существенного об «Обломове» и обломовщине, они не могут даже не то что понять Добролюбова и его статью (а следовательно, и самого Гончарова, одобрившего её), они её правильно даже прочитать и процитировать не могут — не в состоянии!»
«Творчество братьев Стругацких с непревзойдённой ясностью отразило советскую интеллигенцию последнего полустолетия – со всеми её идеалами, обычаями, верованиями, сомнениями, предрассудками – и метаморфозами, через которые она прошла. Потому что сами Стругацкие были неотделимой частью этого социального слоя. В этом была их сила – а потом в этом сказалась и их слабость».
«Увы, центрозавоз книг (как, впрочем, и вся книжная торговля в советском её понимании) канул в лету вместе с СССР. И вряд ли в обозримом будущем его возобновят: “Книги это же не хлеб, что бы их по сёлам развозить”. Конечно, возить литературу по сёлам — роскошь, я понимаю, но это — интеллектуальная роскошь, роскошь, которую может позволить себе лишь богатое и умное государство».
«Пора оставить привычку относиться к культуре просто как к своего рода энциклопедии. Тогда человек предстает исключительно как вместилище и хранилище эмпирических данных, неосмысленных и разрозненных фактов, которые надо сложить в его мозгу наподобие словарных колонок, а в нужный момент в ответ на тот или иной запрос из внешнего мира выдать их. Такой подход к культуре воистину вреден, особенно для пролетариата.<…>Настоящая культура не имеет с этим ничего общего. Она — высокая организованность, самодисциплина, она — овладение собственной личностью, овладение высшим сознанием, благодаря которому удается постичь своё собственное место в жизни, своё в ней предназначение, свои права и обязанности».
«Нет нужды доказывать, что российская бюрократия и буржуазия не станут осуществлять этих преобразований. Ведь именно они за годы своего открытого господства и создали описанное положение вещей. И это была не ошибка и не случайность, к такому результату нас вели вполне целенаправленно. Буржуазии нужны инженеры, рабочие, учителя, врачи, не способные на самостоятельные действия, как на рабочем месте, так и вне его. И в России буржуазия этой цели почти достигла. Пока “почти” не превратилось в “полностью”, преподаватели и студенты, инженеры и рабочие, учителя и врачи должны спасти себя от окончательного оглупления, а страну от гибели».
«Если судить по самому большому счету, то наблюдаемое “духовное возрождение” есть признак общей деградации общества. Наблюдаемое “духовное возрождение” есть признак того, что по многим показателям страна отброшена на десятки лет назад, по некоторым — на столетие, в дооктябрьскую эпоху, и что нас упорно загоняют в эпоху допетровскую. Если мы видим “духовное возрождение” не в отдельных ведомствах, а по всей стране, то в предсмертном состоянии находится целая страна, целый народ».
«Интересно, что люди, которые так талантливо противостоят мифотворчеству в химии или биологии, сами охотно воспроизводят вполне мифологические представления об обществе. Что люди “свободно выбирают”, какие журналы им читать. Что в этой области происходит какая-то честная “конкуренция”. И если тираж “Химии и жизни” сократился раз в сто, так это произошло потому что “мир меняется”, “время другое”. Бог Кронос подкрался с серпом и перерезал источники финансирования».
Этот текст — не о «Пусси райот». Сами пусечки мне малоинтересны. Чай, не Фанон и не Иштван Месарош. Этот текст — о печальном (если не сказать позорном) состоянии мозгов нашей «левой сцены», о том, что те, кто именует себя в России «левыми» (и, главное, именует так себя публично и публично же в таком качестве выступает), не способны ни анализировать окружающую действительность, ни действовать на основе предварительного анализа, ни учитывать предыдущий опыт, то есть развиваться. Меня, как левого, именно это волнует и именно это печалит.
Критикуется не личность Мединского, не его политические взгляды, не — упаси Боже — личная жизнь. Обсуждается его диссертация. Мне совершенно неважно, каких политических воззрений придерживается автор. Написал бы такую диссертацию член СР, КПРФ или «Яблока» — ответ бы также последовал. В рецензии приведены конкретные примеры научной недобросовестности, вопиющего дилетантизма. Хотите спорить — либо признавайте, что они действительно были, либо опровергайте. Tertium non datur. А переходом на личности вместо ответов вы, господа доктора, оказываете Владимиру Ростиславовичу «медвежью услугу».
«Но само “выкачивание ресурсов” никуда не денется. Не изменится положение, в котором остается народ благодаря современному отношению к нему государства. И попытки отдельных энтузиастов победить безысходный настрой кетов ни к чему не приведут без государственного участия, подобного тому, которое обеспечивалось в 20-е годы XX века — единственный период в нашей истории, когда была предпринята попытка обеспечить прогресс не через ассимиляцию, но через, насколько это возможно, равноправное развитие культур малых народов России. К сожалению, эксперимент удался лишь отчасти, так как был насильственно прерван сталинским террором. Однако примеров более успешной стратегии развития российская история не дает».
«В заключение своих путевых заметок мне всё же хотелось бы сказать большое спасибо организаторам этой поездки. Спасибо, что вы дали мне возможность лично созерцать, что такое российский казённый патриотизм, какого рода идеологию ввинчивает в детские мозги наше государство и какие роли уготовило оно грядущим поколениям в жалкой пародии на “общество потребления” “первого мира”».
«На каких основаниях можно воспитывать патриотизм по отношению к государству, которое убивало и мучило нищетой солдат Брестской крепости через 50 лет после начала войны? Много говорится о том, что в СССР наплевательски относились к ветеранам, особенно прошедшим через плен. Да, это так. В куда меньшей степени, чем пишут либеральные пропагандисты, но — так. Пришедшая же на смену СССР РФ довела рядового Зинатова до самоубийства, множество Зинатовых — до нищенской унизительной старости и мученической смерти».
«Обеспечить рабсиле минимум условий можно. Как только ресурс будет исчерпан — всё, производство и оставшиеся блага можно будет быстро свернуть, а людей бросить — и пусть выбираются, как знают: уезжают, умирают. Собственно говоря, так оно и происходит. На фоне всего этого впервые за долгое время обычные люди вдруг вспомнили про революцию. Как сказал один из рабочих маленькой вахтанской фирмы, заканчивая рассказ о жизни в посёлке: “Ну ничего, они ещё дождутся революции!” Правда, это вовсе не значит, что люди с полным осознанием дела уже готовы на какие-то действия, нет. Скорее, они надеются, что эту революцию придёт и сделает кто-то другой».
«В 2012 г. вопрос стоит ребром: или историки научатся не только писать доносы, переписывать чужое, но и читать и точно интерпретировать источники, доступно излагать свои выводы, или наши соотечественники, пребывая в историческом неведении, вскоре окажутся на роли рабов даже не в банановой, а в нефтегазовой “республике”. Что касается отставания в нашей с Вами научной области, то оно уже достигает парадоксальных размеров и смехотворных форм. Ваш единомышленник г-н Лавров, официальный оппонент на докторской защите В.Р. Мединского, очевидно, перепутал историю с религией, утверждая, что первая — субъективна, т.е. и не наука вовсе. Какой бишь у нас на нашем российском дворе век? Очень похоже на XVI-й…»
«Г-н Назаров и “офис В.Р. Мединского”! Мы опубликуем ваш ответ в том виде, в каком вы его нам отправили. И даже не обратим внимания на тот факт, что статьёй защита В. Мединского не ограничилась: в ход пошли самые грязные приёмы вроде подложных воспоминаний о студенческих годах А. Лобина и клеветы на его работу научного руководителя. Потому что мы благодарны Вам — как были благодарны за реакцию на нашу публикацию священнику Илье Соловьёву — за акт саморазоблачения и заодно за разоблачение некоторых фигур академического истеблишмента: тех самых, чей “авторитет непоколебим”».
«Ну, ладно, пускай раскрученный бренд поможет этому “творческому коллективу” хоть немного подзаработать. Нам не жалко. Автор же какой-то “рецензии”, которую я не читал и не собираюсь — тратить на всякую ерунду время, — запамятовал, как точно, то ли Лобов, то ли Лобков? — теперь тоже подраскрутится».
«Сегодня те, кто способен лишь на митинги ходить, знамена носить и лозунги скандировать, просто не нужны. Возможно, в них возникнет историческая необходимость на следующем этапе. Но не сейчас. Сегодня для успешной работы, для создания будущего левого движения нужны только те, кто способен изучать социальную действительность, анализировать её с научных позиций, кто способен развивать теорию или актуализировать и адаптировать для наших условий достижения мировой левой мысли, кто способен изучать, анализировать с научных позиций исторический опыт и делать из него практические выводы, то есть те, кто может писать сам или переводить с других языков. А также очень нужны те, кто может быть редактором, корректором, издателем, создателем сайтов, кто обладает даром убеждения и организаторскими способностями (то есть может создавать кружки и низовые группы сопротивления), талантом пропагандиста и агитатора, способностью к технической организационной работе».
«Разумеется, в научном тексте необходимы термины – конвенциональные, хорошо известные и безоговорочно понятные специалистам. Но пониманию текста не способствуют иностранные “культурные” словечки (варваризмы), у которых есть удовлетворительные русские синонимы. Варваризмы употребляются по причине ложно понятой “престижности”, “элитарности”, а не потому, что они точнее и уместнее понятных и распространенных терминов. Считается, что текст с иностранными словами выглядит “солиднее”».
«Читатель, присмотрись внимательнее к окружающему. То, что тебе кажется нормой, то, к чему ты уже успел привыкнуть, несёт на себе следы гниения и распада. Торжествующий абсурд разлагающейся империи фасада может продолжаться ещё очень и очень долго.
Россия теряет XX век со всеми его достижениями и трагедиями. Но если XX века не было — его события и невыученные уроки имеют шанс повториться. Каким будет это повторение, что именно из XX века будет усвоено вопреки всем чудесам — зависит от нас».
«Мы сожалеем о том, что именно на Торопецкой иконе отрабатывают механизм передачи РПЦ памятников церковного культа. Мне всегда казалось, что долг любого цивилизованного государства установить планку древности иконы, до которой её нельзя отдавать в употребление ни в коем случае. Ведь Торопецкая икона — памятник, по одним оценкам, XII, по другим — XIV века».
«Воистину, нельзя не восхищаться упорством героев, неустанно борющихся с проклятыми советскими названиями. Они продолжают свою святую борьбу, несмотря даже на недовольство мелких, не ценящих их усилий людишек. В 2008 году наши рыцари поднялись супротив названий двух станций метро — “Проспект Большевиков” и “Улица Дыбенко”. Людишки ругались. Метрополитен жалел денег на переименование (скареды). Несознательные граждане донимали Топонимическую комиссию звонками и электронными письмами. И комиссия отступила».
«Между нами, детьми демидовых и гагариных, строивших страну, попытавшуюся вырваться за пределы, из зависимости, от отчуждения, – и нынешними мародерами – кровь и руины. Разбросанные по стране гниющие, ржавеющие заводы, – это не памятник якобы никому не нужной “оборонке”, это разрушающиеся памятники нашим отцам, которых ограбили и обманули, унизили и убили. Мы этого не забудем».
«Религиозные пропагандисты, пытаясь обосновать “необходимость” и “значимость” религии для общества, продолжают создавать образ врага. Врагами, разумеется, назначают атеистов. Рисуют страшные картины “атеистического общества без морали и нравственности, где все позволено, раз бога нет”».
«Процессы, происходящие в архитектуре города, симптоматичны. Когда варятся в одном котле экономика рыночного индивидуализма и маниакальное восстановление “исторической справедливости” на основе “православия, самодержавия и народности”, образование подобной культурной накипи абсолютно закономерно. Ведь без веры в царя-батюшку данная экономическая система, порождающая чудовищное социальное неравенство и обращающая вспять просвещение и прогресс, теряет всякую легитимность».
«Нельзя сказать, чтобы у нынешней власти была какая-то целостная и осмысленная программа развития страны – для этого наша власть по-человечески слишком ничтожна, – но средневеково-феодальное устройство ей, конечно же, импонирует: и своим безусловным единодержавием, и трогательным единомыслием, и патриархальной непритязательностью подданных. Ей, конечно же, очень хочется, чтобы и за единомыслие, и за патриархальность кто-нибудь отвечал – и РПЦ для этого представляется наиболее подходящей кандидатурой. С нею вместе, как кажется власти, можно построить действующую модель Святой Руси в натуральную величину, а не в масштабе 1:100, как это делает Шмаков у себя в Княжьем озере».
«Ну так и что? Значит ли это, что сад надо все время поддерживать в младенческом возрасте и регулярно уничтожать зрелые деревья? И зачем тут фонтаны по образцу петергофских, если уже есть сам Петергоф? Пусть Петергоф не во всем подлинный, но он хотя бы был разрушен гитлеровцами, а тут роль гитлеровцев играет В. Коренцвит и администрация ГРМ, которые решили расплодить симулякры. И что за провинциальная жадность до фонтанов? Вокруг памятников Ленину — фонтаны, в Летнем саду — фонтаны… Во всяком случае, в истории останется фамилия идеолога уничтожения Летнего сада — это Виктор Коренцвит».
«…Итог уже виден, и для него достаточно одной фразы: Летнего сада больше нет. Нет того сада, который петербуржцы любили, в котором находили покой, в котором, как нигде более в современном городе, можно было ощутить всю глубину трехсот лет его истории. …Летний сад русской культуры придавлен теперь чудовищным нагромождением новодельных “затей”, число которых превзошло уже все допустимые пределы и продолжает множиться. Старый сад становится метафорой нашей современной культуры, из которой напористая пустота суррогатов вытесняет подлинное, истинное, настоящее на обочину жизни».
«Правда, почему бы не перенести «памятник станку, установленный в честь сорокалетия профобразования в СССР»? И никто даже не задался вопросом, почему же на нём написано: “Ковавшим победу трудом”? Почему на барельефах изображены мальчишки и девчонки, работающие в цехах явно военного завода? И что за транспаранты у них над головой: “Всё для фронта, всё для победы”?»
«Стремление к наживе и презрение к нуждам униженных и оскорбленных определяет моральный облик РПЦ. Иерархи РПЦ не видят вокруг себя ничего, кроме “имущества” и “ценностей”. А ведь Екклезиаст еще говорил: “Умножается имущество, умножаются и потребляющие его…” (Екк., 5:10). Так неужели общество будет и дальше терпеть у себя на шее эту прожорливую, ненасытную чёрную орду?»
«Если вы учёные и претендуете на то, чтобы с вами спорили в академической
манере, причем тут “подлинно сущее чудо”, “софиология” и прочая каббалистика?
Если вы занимаетесь оккультизмом и “новым философским видением” на основе “православного мировоззрения” вперемешку с “учением Агни Йоги” — причем тут Академия Наук?»
Ознакомившись с этим стремительным домкратом в форме лекции «Россия как часть мирового цивилизационного процесса», я сначала ушам своим не поверил, думаю, может каналы перепутал, попал на ТНТ или Эм-Ти-Ви, но уважаемые телевизионщики оказались настолько неосмотрительны, что ещё и вывесили на сайте текст. Для облегчения, извините за выражение, иронического цитирования.
...«“Когда человек открывает книгу и начинает ее изучать, то самое главное, чтобы он делал это ради получения веры. Это должно быть его основное требование к учебе”, и вообще обучение “может рассматриваться как частный случай покаяния”. Я не издеваюсь, я “сборник научных трудов” цитирую. И сам каюсь чистосердечно, в духе “соборности” и “софийности”».
«В течение осени 2010-го года тема “церковной приватизации” и “защиты культурного наследия” дала толчок развитию нового пласта гражданских инициатив в области. Общественная активность помогла вывести в публичную сферу вопросы памяти и культуры. Неравнодушие калининградцев к этим темам смогло найти выход не только в частном недовольстве, но и в организованных формах протеста против того, как были приняты решения властью. Эта активность оказала определенное влияние на власть и общество. Вместе с тем, сосредоточение усилий на составлении открытых писем к власти оставило на обочине другие формы коллективного действия».
«Использование властями футбола для нагнетания националистических, шовинистических и прямо фашистских настроений – давно известная и широко использующая в мире практика. В нацистской Германии футбол прямо рассматривался как инструмент фашистской пропаганды. В Италии при Муссолини специально строились стадионы и насаждался культ футбола – это считалось составной частью фашистской идеологемы “Великая итальянская нация – преемница Великого Рима”. В салазаровской Португалии футбол был одним из трех столпов внедрения фашистских установок в массовое сознание. Футбол для разжигания националистических настроений использовался военно-фашистскими режимами Чили, Аргентины и Парагвая»
«Теперь, как в Таизе, так и в Иббе, когда какой-либо связанной с государством организации требуется земля для строительства, властям удобнее всего идти по проторенной дорожке. Так работа учёных оказалась под угрозой».
«Этот
спектакль является удивительным
коктейлем из полуправды, лжи и истерики,
порой... откровенно православной. С
определенной точки зрения это даже
можно назвать искусством. В самом деле,
как, практически не отходя от текста
книги советского педагога-атеиста,
создавшего систему трудового воспитания
в суровые годы Гражданской войны,
превратить его творение в антипедагогическую,
православную сахарную мелодраму с
вкраплениями карикатурного психологизма?
Уметь надо. Герострат был тоже по-своему
мастер».
«Производимый ЗАО РПЦ продукт, известный как “духовность” (или в иных терминах “опиум народа”, он же “род духовной сивухи”), на наш взгляд позволяет поставить ЗАО РПЦ в один ряд с предприятиями табачной и вино-водочной промышленности, что, кстати, подтверждает также известный факт биографии нынешнего главы ЗАО РПЦ. Однако поскольку продажа сигарет и алкогольных напитков запрещена для лиц моложе восемнадцати лет, а нарушение этого правила карается законом, возникает резонный вопрос, почему в лицензии, полученной ЗАО РПЦ от правительства РФ, не оговорено это возрастное ограничение?»
Конфликты между музеями и церковью вовсе не являются единичными случаями упрямства отдельных директоров музеев, которые, как любят повторять представители власти и церкви, не хотят идти на компромисс. Напротив, это следствие систематических действий власти и РПЦ, направленных на разрушение светской культурной среды и уничтожение культурного наследия. Памятники культуры – не имущество, а достояние всего общества. Между тем, РПЦ открыто заявляет: музеи нам не нужны, мы собираемся заниматься коммерческой деятельностью.
«Когда я приступал к расследованию, мне казалось, что газеты, ну... слегка приврали. Я собирался понять лишь, в чем именно. Что же оказалось в итоге? "Что получив на входе факт "швейцарским госчиновникам разрешили использовать слово "родитель" в единственном числе", на выходе пресса выдала сообщение "в Европе запретят слова "отец" и "мать". Попутно выяснив, что слова эти "унижают женщин"».
«Эта фантасмагорическая история является не исключением, а правилом, своеобразным выражением нашей ненормальной действительности, где реклама важнее дела, где “имидж” — всё, где вера и наглость важнее разума и труда. “Сон разума рождает чудовищ”. Сначала эти чудовища являлись нам в виде певцов, которые почти не поют, но охотно дают интервью, интеллигентов, всерьёз полагающих, что “Гайдар наполнил полки продуктами”, теперь появились монстры поопаснее. Когда в 90-х годах прошлого века все желающие начали рассуждать об “экологии”, один преподаватель из СПб ГТУ РП начал острить, сравнивая экологов-любителей с онкологами-любителями; мол, и к тем, и к другим лучше в руки не попадать. Уже в текущем году эта шутка могла обернуться горькой реальностью».
«Людмила Максимова, бывший директор Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника: В Духовской церкви, в строительстве которой предположительно принимал участие Яков Бухвостов (русский архитектор конца XVII — начала XVIII вв., создавший Успенский собор Рязанского кремля), все забелили. Даже включая изразцы, которые сравнительно редко использовались для украшения фасадов церквей — их отливал известный мастер Степан Полубес. Я спросила у священника: “Что же вы, батюшка, делаете?”. А он: “Наш храм должен быть как пасхальное яичко”. Так что после этого диалога я не удивилась, когда узнала, что произошло в одном из храмов в Николо-Чернеевском монастыре. При реставрации там были вскрыты фрески, и по приказу нашего нынешнего архиепископа Павла их срубили».
«Зачем же Веллер все это придумал? Об этом нетрудно догадаться – перед ним была поставлена задача: сделать Махно ближе и понятнее мещанину и уголовнику. Он и делает: лесоповал, зеки, “рабочая зона”, стукачи, месть вертухаю. Написано специально для заключенного-малолетки, мечтающего прославиться “отрицаловом” и “анархией”. Дескать, ничего особенного в революционерах нет: свои они, урки, простые понятные парни… И такого вранья – целая книга. Чтобы всё разобрать, статьи не хватит, придется еще одну книгу писать».
«Итак, анализ фильма “Сорванный триумф” показал, что вместо изложения правды о последнем русском царе его создатели сняли псевдо-документальный фильм-сказку. Львиная доля содержащейся в нем информации совершенно не соответствует действительности. Относительно правдивые нюансы буквально тонут в нагромождениях полу-правды, и откровенной лжи. Особенно — и крайне неприятно — удивляет участие в фильме ряда видных ученых, религиозных и политических деятелей современной России, кои вместо объективных экспертных оценок делали заявления, в подавляющем большинстве своем расходящиеся с исторической действительностью».
«Любой разговор о “Попе” Владимира Хотиненко предваряют камлания о “неоднозначности” проиллюстрированной фильмом исторической коллизии, “нравственном выборе” героя, угодившего между “большевистским молотом” и “нацистской наковальней”. Ради бога, что тут “неоднозначного”»?
«Сожаление вызвал сам факт проведения слушаний 15 сентября, когда большая часть руководителей российских музеев находилась в Казани на Международном музейном форуме, даты проведения которого были известны чуть ли не за год. Таким образом, многие руководители российских музеев не имели возможности лично присутствовать на обсуждениях столь важного законопроекта».
«Сегодня в мире насчитывается свыше 60 000 музеев, из них не менее 2 500 — в России. Являясь важным общественным достоянием, музейные коллекции имеют особое юридическое положение и защищены международным законодательством. Мы же в России сейчас, по сути, имеем дело с размузеефикацией ряда памятников, в которых находятся музеи, и стоим перед угрозой размузеефикации музейных предметов, превращением их в “имущество” функционального назначения. Это наносит урон самому главному приоритетному принципу всех международных актов и конвенций — принципу обеспечения сохранности памятников для передачи их последующим поколениям. Притязания религиозных организаций к музеям продолжаются и носят “программный” характер».
«Ошибка состоит в том, что музейные предметы и коллекции не являются имуществом. Любое общество в процессе развития осознает некоторые объекты как культурные ценности, подлежащие изъятию из повседневного обихода с целью сохранения и передачи из поколения в поколение. Для этого обществом созданы специальные институты, именуемые музеем и архивом. В тот момент, когда культурный объект попадает в государственный музей, он перестает быть имуществом религиозного или любого другого назначения. Он становится памятником истории и культуры — национальным достоянием, а его первоначальное назначение — фактом истории».
«Вот она хранилась, хранилась, потом раз, и между 53 и 56 годом раскололась надвое… Такая трещина, здоровая, почти сантиметр была. И где у нас все были? Куда смотрели? [обращается к музейщикам] А потом, когда ее стали выставлять, для поклонения… И, прошу прощения, у православных есть такой ритуал – целование иконы, кто не знает. Так вот, восемь сантиметров, это примерно мы посчитали, более миллиона приложений было к этой иконе… Вот эта трещина срослась!»
«Председатель комитета по общественным и религиозным организациям (и по совместительству православный активист) С.А. Попов сообщил присутствующим, что оказывается, для реставрации икон достаточно энного количества приложений к ним. В доказательство г-н Попов привел случай, когда для сращения трещины на псковской иконе понадобился миллион целований верующих. Подробностей этой уникальной нанотехнологии, к примеру, соотношение ширины трещины и числа поцелуев и проч., депутат, к сожалению, не коснулся».
«Оружие у нас только одно — слово. Мы должны непрерывно рассказывать, показывать и объяснять, что происходит. Я, по крайней мере, стараюсь делать это всегда, по первому требованию — что довольно утомительно и не доставляет никаких приятных эмоций, за исключением чувства исполненного долга. Бесконечно работать ассенизатором, снова и снова прочищать людям мозги, чтобы они трезво глядели на окружающую действительность и понимали, что к чему».
«Убыль
Вавиловской коллекции в годы нового
режима – власти “свободного рынка” –
сопоставима с убылью в годы Великой
Отечественной войны.
Но после войны много сил и средств было
брошено на ее восстановление, а сейчас
ее собираются уничтожать и дальше, до
полного обращения живого труда многих
поколений в сухие денежные знаки. Современная российская власть здесь делает то же
самое, что планировали и организовывали
на оккупированных восточных территориях фашисты,
но по другим – абсолютно меркантильным
– причинам и пока не столь зверскими
методами. Так что не
удивляйтесь, например, распространению идеологии фашизма и национализма в
современной России».
«Да, именно выжившая, потому что эта старушка, которая принесла свой жертвенный вклад и отдала лучшие годы юности борьбе с коричневой чумой, выживает сегодня с пенсией менее чем в 500 песет, что составляет меньше четырех долларов, и продает свои воспоминания на одной из московских улиц».
«Замысел настоящей работы состоит в том, чтобы помочь аспиранту научиться избегать типичных ошибок при написании научных работ, помочь ему овладеть, так сказать, научным ремеслом. <…>В потоке современной литературы мы смогли отыскать истинный шедевр, отвечающий строгим критериям ошибочности: ни один самый снисходительный критик не сможет отрицать, что в нем в изобилии представлены орфографические, грамматические, пунктуационные, стилистические, логические, методологические, теоретические и прочие ошибки. Это – настоящий кладезь ошибок, блестящий образец того, как не следует писать».
«При Пиночете создалась огромная культурная яма, жуткая, темная ниша: ничего не происходило. Были закрыты все киношколы, отменены все культурные мероприятия, и это длилось почти 20 лет: за 20 лет было снято только два фильма. Никаких киноклубов: они подозрительны. Из проката исчезло все европейское кино, все ценное, что существует. Я с 1998 года десять лет преподавал в университетах Чили: студентам четвертого курса, практически уже режиссерам, я впервые показал Феллини. Учтите, что почти 20 лет действовал комендантский час. Люди уединились, общество атомизировалось. Молодежь рано возвращалась домой, упиралась в телевизор. Все пиночетовское поколение училось на американской телепродукции и b-movies».
«Сфера культуры, как и любая другая бюджетная отрасль российского хозяйства, является наследием советского прошлого. Сейчас эта сфера активно разрушается: сокращаются рабочие места, помещения учреждений культуры передаются в частную собственность, сами учреждения переводятся на самоокупаемость, что, в свою очередь, опять же вынуждает сдавать свои площади в аренду. Например, часть государственного Дома художников занимает теперь магазин одежды. В соответствии с неолиберальными преобразованиями государство отказывается от остатков своих обязательств перед обществом. Скоро от государства у нас останется только милиция и налоговая служба».
«Общественный комитет в защиту музея-заповедника «Рязанский кремль» решительно возражает против передачи епархии РПЦ МП каких бы то ни было памятников Рязанского кремля, используемых под музейные помещения. Часть памятников, переданных епархии в 2007-2009 гг., была изъята у музея с многочисленными нарушениями закона, что подтвердило экспертное заключение Независимого экспертно-правового совета. Этот вопрос еще ждет своего разрешения в Европейском суде, и мы надеемся нарушители ответят за свои действия».
«Мне-то что, у меня нервы крепкие. Как говорила изнасилованная героиня Клаудии Кардинале в “Однажды на Диком Западе” С. Леоне: “Еще одно грязное воспоминание. Приму ванну, и всё пройдет”. Ужаснее всего были лица ветеранов на премьере. Телегруппа пыталась узнать их мнение о фильме и терялась, слыша: “Пытка”, “Плевок нам в лицо”, “Так снимать нельзя”. Да, время стирает в памяти физиологический ужас войны. Но если бы в экранном ужасе была хоть крошка правды, ветераны не говорили бы того, что они говорили. Слава богу, никому из них не стало плохо в зале».
«Люди выбирают язык, владение которым дает им социальные преимущества. Обычно престижным считается “большой” язык. Как правило, это язык школьного и высшего образования, его знание обеспечивает карьеру, благополучие. И если с “большим” языком связано представление об экономическом процветании, а с “малым” ассоциируются занятия, не обеспечивающие достойного уровня жизни, такая ситуация ставит под угрозу существование “малого” языка».
«Все то, что опасно для существующего общества, необходимо обезвредить или, на худой конец, дать возмущению безвредный выход. Пустой выхлоп — вот задача данной постановки. Брехт безусловно политически ангажирован — значит, на примере постановки его пьесы необходимо показать, в какую сторону можно согнуть политическую ангажированность, чтобы сделать ее безопасной».
«К сведению депутатов, ратующих за проверку экстрасенсов, и журналистов, которые время от времени находят “феноменов”, Фонд Рэнди существует около двадцати лет. Попыток получить миллион предпринималось видимо-невидимо. Но ни один претендент даже не приблизился к заветной цели. Вам это ни о чем не говорит, господа подопечные депутата Н. Губенко? А нам говорит. Нас (имеется в виду весь народ) систематически пытаются одурачить, загнать в дикость, в эпоху мракобесия. Вам так удобнее грабить народ. Ваша совесть позволяет обирать даже немощных стариков. Впрочем, о чем это я? Какая совесть?»
«Когда и как началось перерождение – от служенья муз к выставкам мусора и сеансам любительского стриптиза? Никакие субъективные объяснения – сумасшествие, мошенничество, чей-то там низкий уровень образования – здесь не работают, потому что процесс повсеместный, он оплачивается из бюджетов, окормляется академической наукой, а где люди не хотят участвовать, там начальство заставит».
«Противоречие между возрастающей ценностью культурного капитала и границами в возможности его реализации в современной рыночной экономике – одно из проявлений базового противоречия капитализма. Даже вознаграждая знания и квалификацию, рынок все время ставит границы развитию личности работника, принуждая его делать выбор между культурными потребностями и необходимостью продать умения. Создавая и накапливая свой культурный капитал, семья неизбежно сталкивается с этим противоречием. И делает выбор. Результаты этого выбора, содержание и объем культурного богатства семей формируют не только характеристики их благосостояния или образа жизни, но и качество общества. Чем меньше возможности и желания у семей копить и совершенствовать свои культурные традиции и богатства, тем, получается, общество в целом становится беднее».
«Как превратить такой неподходящий для этого материал, как русская литература, в средство зомбификации детского сознания и атрофии любой мысли? Очень просто – мысль должна быть атрофирована у самого учителя, и чем раньше это произойдёт, тем лучше. Идеальный вариант – сделать его таким ещё на стадии формирования профессиональных качеств, то есть во время учёбы в университете. Для этого на филфаке Удмуртского госуниверситета разработан целый комплекс высокоэффективных мер. В их основе лежит чудодейственное средство для подавления разума, открытое ещё в Российской империи, – православие».
«Конечно, нельзя сказать, что в Советском Союзе всё было прекрасно, что тогда не было проблем, о которых сообщается в фильме. Но ведь никому не придет в голову, что обаяшка Мэлс, разговаривая с комиссаром Катей о причинах своего предательства (до того как присоединиться к «стилягам» он был активистом комсомола), полностью переиначил сущность человеческой свободы — так же, как это сделали ныне либеральные ценности, помноженные на американский образ жизни».
«Бывшие отличники средней школы и передовики студенческой учебы владеют письменной грамотой чуть лучше среднеазиатских наемных рабочих. Исключений мало. Каким-то удивительным образом будущие журналисты получат дипломы, возможно с отличием, но этот документ никоим образом не гарантирует качества знаний».
«Если в “Обитаемом острове” и проводятся какие-то параллели между “государством Неизвестных Отцов” и современной политической системой, то цель их – отнюдь не в “обличении” и не в пробуждении политического сознания, а напротив – в его дальнейшей примитивизации и усыплении».
«Когда на целую книгу, посвященную столь актуальной, больной и важной для сегодняшней России теме, набирается лишь два достойных текста, это нельзя назвать иначе, как полным провалом. И дело здесь, видимо, во-первых, в состоянии российской академической гуманитарной науки, унаследовавшей от советского периода вместе с кадрами и присущую этим кадрам рептильность, неспособность к самостоятельному мышлению и конъюнктурность (напомню, что автор лучшего текста в книге — А. Верховский — представитель неакадемической науки), а во-вторых, в социальном заказе».
«На сознание рабочих в настоящее время оказывают влияние достаточно разнородные факторы. С одной стороны, постепенное снятие с них ответственности совершенно объективно способствует их деморализации и возникновению пассивного отношения к окружающей действительности; неравенство окладов у различных категорий рабочих дробит рабочий коллектив на враждебные группы; вновь приходящая молодёжь деполитизирована и заражена буржуазной идеологией. С другой стороны, сами условия труда способствуют формированию чувства солидарности и коллективизма; “старые” рабочие имеют возможность сопоставлять опыт жизни в Советском Союзе и горький опыт выживания в 90-е годы, раз и навсегда убедивший их в несправедливости современного российского общества, и могут передать это знание молодым».
«Милая девушка на зачете по политологии доверительно сообщила мне, что всякое государство в своем развитии проходит стадию “эротизма” (этатизма), нимало при этом не смутившись. Демократические преобразования часто называют “демографическими”, иррационализм превращается то в иракционализм, урокционализм, а то и в эрекционализм, палеонтология – в политологию, консервация – в конспирацию и т.д.»
«Всякий, кто размышляет о сегодняшней реальности, не может не исходить из признания того, что мир качественно изменяется. Наиболее общее понятие, с которым это изменение идентифицируется, — “глобализация”. В обобщённой форме можно сказать, что, хотя основа этого процесса экономическая, он затрагивает все сферы общественной жизни, включая культуру и культурную идентичность».
«До конца XX века в мире существовали различные конфликтовавшие между собой экономические системы, среди которых выделялись капитализм и социализм. С исчезновением социализма в странах Восточной Европы неолиберализм – современная форма капитализма – стал преобладать на планете, преодолевая национальные границы. Происходит глобализация экономики. Экономически самодостаточные государства начинают уходить в прошлое. Влияние – и власть – президентов “Сити-банка” или “Хонды” становятся больше, чем президентов или премьер-министров многих стран. Управленцы в сфере экономики сосредоточивают в своих руках больше власти, чем политики в парламенте или в исполнительных структурах».
«Исследование издательского дела в Словении, которое я собираюсь представить, было проведено в 2000 и 2001 гг., спустя 10 лет после приватизации словенских издательств и начала их тесного сотрудничества с мировой книгоиздательской индустрией.
Мы обратим особое внимание на то, как коммерциализация влияет на издательские программы, культуру чтения и на доступ к объектам культуры, и покажем, какое сложное социальное воздействие имеет деятельность современных издательств, а также поговорим о глобализации культурной индустрии и о её влиянии на местное население».
«Матросы только что на наших глазах геройски сражались с немцами за царя и отечество под командованием своих любимых офицеров, и вдруг ни с того, ни с сего бросаются этих офицеров убивать. Показано во всех натуралистических подробностях и первое, и второе. Вопрос: почему они так поступают? Что с ними стряслось?»
«Хотя в столице и крупных городах одичание молодежи менее заметно, в провинции оно давно приняло массовый характер. Можно говорить о создании нового типа человека, полученного путем синтеза качеств западного обывателя (“One-Dimensional Man” – “одномерного человека”, по Герберту Маркузе) и неграмотного крестьянина царской России».
«“Улучшению текста” команда Fакела тоже учится у шеф-редактора, Великого Имитатора. Это без иронии, но с восхищением. У человека, обремененного образованием, взгляд “замылен”, человек же с неоконченным ПТУ всю мировую культуру видит впервые, словно откровение, свежим взглядом, мгновенно выделяя для себя внешние черты (т.е. готов к пародированию, хотя и на внешнем, неглубоком уровне). А поскольку внутреннее содержание для него закрыто, то все кажется просто: стоит писать занудно – и ты не хуже Кафки, злоупотребляй цитатами – и ты как Борхес. Как не вспомнить, что обильно ротировавшийся клип шеф-редактора по видеоряду на 100% совпадал с клипом Джорджа Майкла».
«Еще в Древнем Риме “хлеб и зрелища” были достаточным условием покорности масс; более того, избыток зрелища успешно компенсировал недостающий хлеб. Благодаря этому обнищание людей, неизбежное в условиях все большего притока рабов, почти не приносило беспокойства верхушке общества. Граждане, помешанные на зрелищах, превращались в быдло, то есть переставали быть гражданами – людьми, способными осознавать и защищать свои интересы. Сегодня профессиональный спорт наряду с другими направлениями массовой культуры превращает в такое же быдло подавляющую часть населения планеты».
«С высоты такой “конкретной” учености автор раздает характеристики деятелям истории и культуры: “культурный идиот” Луначарский, просто “идиот” (видимо, некультурный) Альенде, “кретин Мао Цзэдун”, “несчастный кретин” Эйзенштейн, “урод” Сукарно — президент Индонезии. “Старик” Блок тоже что-то делал “идиотски”. Очередной вопрос для ЕГЭ по философии. Помните, во сколько лет этот “старик” умер?»
«Можно выжать неплохую диссертацию на звание “кандидата искусствоведения” из темы: “Список Шиндлера” как пример “масскульта”. Законы “мещанской драмы” со слезой и декларативным морализмом соблюдены с правильностью наглядного пособия».
«Сегодня во всем буржуазном мире властвующая элита тормозит общественный прогресс и навязывает тем самым деградацию всему обществу. Но у нас в стране этим занимаются еще и люди, которые не только сами стали жертвой своей деятельности по одурачиванию населения, но и которые даже не способны понять, что они — жертвы».
«Сейчас уже невозможно отрицать: распад Советского Союза и «переход к рынку» обернулся культурной катастрофой. Ликвидировались кинотеатры и музеи, закрывались библиотеки, сносились памятники архитектуры. К сожалению, процесс деградации продолжается до сих пор. “Орфей” не стал исключением».
«Рязанов всё больше снимает фильмы непонятного предназначения для виртуальной аудитории. Персонажи его становятся всё более экстравагантными, фантастическими и, увы, мелкими и непривлекательными. Раньше Рязанов учил нас любить «маленького человека» за красоту его души. Теперь он показывает действительно маленьких людей – духовно маленьких – и выдает индульгенцию их грешкам и малопочтенным мелким чувствам. Дескать, полюбите их «черненькими». Зря стараетесь, не полюбим».
«По данным социологического опроса, проведенного в 2005 г. National Geographic и Roper, почти половина американцев в возрасте 18-24 лет не считает необходимым знать, где находится страна, в которой происходят те или иные важные события».
«Намерение всерьез поосмыслять исторический опыт человечества заявлено уже в названии книги. А во введении сформулирован принцип подхода. “В 90-х годах минувшего столетия особую популярность в гуманитарных науках снискала имагология – направление, исследующее отношение к действительности как к некоему образному тексту, когда сам образ понимается не только как элемент, часть и даже способ изучаемого текста, но и как общее представление о мире, странах, городах, их обитателях и т.д.”»
«Да, вы заняты отрезвлением народа-опиомана, да, вы заняты этим все свое время. Но, может, стоит-таки оглядеться? Отрезвляйте дальше, но и на нас киньте свой взор. Тем у нас море, идей океан, а желания и работоспособности – вселенская бездна. Дайте нам только Белинского, Добролюбова и Герцена - станьте ими для нас. Увидьте детей подземелья, о которых грезите».
«По мнению Лоуренса Лессига, то, что происходит сегодня вокруг интеллектуальной собственности, вступает в противоречие с базовыми представлениями о культуре и прогрессе. “Сверхрегулирование душит творчество”. Информационные технологии пытаются подчинить законам эпохи феодализма, когда “собственность принадлежала горстке людей и структур… Феодализм зависел от максимального контроля и концентрации. Он боролся со всякой свободой, которая могла помешать такому контролю… Как феодальная собственность извращает свободный рынок, так и свободную культуру калечат нынешние экстремальные права собственности”»
«Сердечная мышца работала нормально, вот почему не было симптомов грудной жабы. Таким пациентам не нужна операция по замене сосудов, шунтирование не дает им ни продления жизни, ни отсрочки инфаркта миокарда. Если бы не моральный прессинг со стороны врача, буквально терроризировавшего Глимпа и его жену, беды могло не быть еще долго».
«С 1 января 2008 года из-за отсутствия достаточных источников финансирования Музей будет вынужден
резко сократить или прекратить выполнение своих функций и уволить почти всех сотрудников. (...)
Я уверен, что вся деятельность Музея и общественного центра имени Андрея Сахарова направлена на
укрепление и защиту ценностей свободы, права, демократии, гуманизма, и что без борьбы за упрочение этих
ценностей нашу страну ждет тяжелое будущее».
«С 1991-1993 гг. ряд прекрасных и очень мне близких людей ушел из жизни, не выдержав созданной блистательной “новой реальностью” атмосферы полного одиночества, безнадежности, разгрома культуры, наглого и хамского скотского попрания сапожищами всего самого лучшего, высокого, красивого, светлого, что есть в их душах, разрушения любви, дружбы, общения, взаимопомощи, без чего всякая жизнь человеческая совершенно никчемна, немыслима и ненужна. Есть и покончившие с собой от всего этого. А многие из тех, кто остался жив, очень, очень сильно, люто страдают, и творящаяся вокруг вакханалия непосредственно сокращает их жизни».
«Прошел почти год с того момента, как “Система Галс” перечислила 5 миллионов рублей на счет Дома ветеранов. И до сих пор ни одно движение в сторону ремонта не произошло. Оказалось, что у Союза театральных деятелей нет никакой проектно-сметной документации, о которой они говорили. Дом явно к ремонту не готовился. А кроме того, за спиной ветеранов Союз театральных деятелей пересмотрел положение о Доме».
«Ностальгия старшего поколения вполне понятна. Но чем привлекательна Страна Советов для молодых, которые в ней почти что и не жили? Разве нам не объясняли, что социализм – это очереди, талоны, нищета, железный занавес, концлагеря, стукачество, пропаганда, массовое безумие и т.д.? Неужели нам не хватает чего-то в нынешней “свободной и демократической” России?»
«“Гиена фарса и шакал...”, “московский зажравшийся пиарщик РПЦ МП и Газпрома”, рапсод начальства, ударник труда “второй древнейшей профессии”, обозреватель “Известий” Борис Клин поучает работягу с ВАЗа: “Вот когда ‘Жигули’ будут не хуже ‘Сааба’, или ‘Вольво’, тогда и поговорим о повышении зарплаты. Пока ступайте, болезные, научитесь с гаечным ключом обращаться, как умеют это в Швеции, Германии. После приходите”…»
«Во все времена общество горячо обсуждало проблему - врач и деньги.
Вот что писал русский врач Жбанков еще в начале века: “Каковы
настроения и интерес врача-практика? Человек должен жить на получаемые
непосредственно от больных рубли и копейки и, чтобы не умереть с
голоду, должен желать, чтобы были больные, было много больных и чтобы
они предпочитали его другим врачам, одним словом, торговля с ее спросом и предложением. Сразу создается нездоровая, нежелательная обстановка - строить свое благополучие на несчастье, болезни других”. Насколько созвучны эти мысли медицине современной России? Только обращаются сегодня не рубли и копейки, а доллары и сотни тысяч рублей...»
«Роман “Редкие земли” представляет собой в некотором роде итоговое произведение. Во всяком случае, здесь действуют (и, в основном, бездействуют, сидя в одной камере с Геном Стратофонтовым и рассказывая ему на сон грядущий похабные случаи из практики личного кобеляжа) персонажи прежних книг Аксенова. И всех в конце концов освобождают, штурмуя баксами неприступную Бастилию путинизма. Вот только ангелический коктебельский мальчик (из повести 1970 года “Мой дедушка памятник”) трагически гибнет. То есть погибает не он (потому что он с тех пор успел вырасти и превратиться в Ходорковского), а его юный сын и двойник, зачатый в жерле вулкана где-то в Габоне».
«Дальше идет длиннющая, больше чем на полстраницы, цитата из Бердяева, про какой-то “Ренессанс не только под знаком Духа, но и Диониса”. Школьник, если начитан в мифологии, сразу поймет: выпивали много. А потом на трезвую голову задумается: ренессанс значит “возрождение”. Возродить можно только то, что умирало или, по крайней мере, находилось в глубоком упадке. Например, античные традиции после Средневековья. Так что же это получается: русская культура до 90-х годов ХIХ столетия — она, что, умирала? Духовно деградировала — в лице Толстого, Достоевского и Чайковского?»
«Потому что все хотят, чтобы искусство себя непременно окупало — и так окупало, чтобы на это можно было съездить на Канары и купить целую улицу в Париже. Этого не будет. Искусство окупает себя не деньгами, а просвещенным обществом. Это значит, что по улицам ходит меньше дикарей».
«От признания того, что не существует истины в некоем глубоком философском вопросе, совершается переход к тому, что не существует истины ни в чем, скажем, в том, что в 1914 году началась Первая мировая война. И вот мы уже читаем, например, что никогда не было Ивана Грозного или что Батый - это Иван Калита. И что много страшнее, прискорбно большое количество людей принимает подобные новости охотно».
«“Диссертационная” ловушка уже признана в качестве реального факта российской
действительности и в некоторых работах называется рынком
диссертационных
услуг. В
данной статье мы рассмотрим социокультурные особенности данного
экзотического явления»
«В журнал “Скепсис” пришло письмо. Мол, с удивлением обнаружил, что ваш автор Смирнов занимался не только серьёзной историей, но ещё и такой ерундой, как рок-музыка. И я за такое письмо совершенно не в обиде. Если судить о рок-музыке по тому, что называется этим словом сегодня, то она и впрямь не заслуживает интереса / сочувствия / уважения. Да и настоящий рок тоже никто не обязан любить».
«Что такое “Туманность Андромеды”? Позитивный идеал Карла Маркса, развернутый в энциклопедию будущего. Единое человечество населяет благоустроенную планету, с которой стерто даже воспоминание о границах. Самое причудливое (что там Бразилия!) смешение рас и наций. Автоматизация освободила человека от тупого механического труда, перед нами общество учёных и художников, которые периодически меняют род занятий, внося в жизнь разнообразие. Отсутствует государство как специфическая функция управления людьми».
«Сейчас никто не может дать даже приблизительную количественную оценку масштаба такого явления, как «диссертационная ловушка». Разумеется, этот феномен не является всеохватывающим, и не следует его переоценивать. Однако и недооценивать его тоже не надо. Его наличие уже внесло свой вклад в разрушение российской экономической науки. В среде экономистов не только исчезли формальные критерии того, что хорошо и плохо, но произошло и нечто большее: люди перестали чувствовать, что является халтурой, а что — серьезным научным достижением».
«Пока в Таллинне делают политический капитал на костях, в России на тех же
костях просто делают деньги. И не только в подмосковных Химках, где ради
нового строительства ликвидировано захоронение летчиков-героев, но и в
Петербурге, где к ликвидации намечены сразу два мемориала: форт “Красная
Горка” и знаменитое Марсово поле. По сведениям “Новой”, на месте форта
собираются возвести элитный коттеджный поселок, а на Марсовом поле —
оборудовать подземный паркинг для состоятельных автовладельцев».
«Теперь, когда его нет, все, кто так хотел его смерти, все, кого он так раздражал, все, кто с удовольствием травил его и его издательство «Ультра.Культура», сочинял всю эту ерунду о «пропаганде терроризма, наркотиков и порнографии», а также о «кощунстве и богохульстве», могут быть довольны. Они своего добились».
«15 лет гг. кинематографисты приучали Россию к тому, что убить человека – всё равно, что насекомое раздавить. И вот появляется фильм, в котором это не эпизод, “дубль 18”, а кошмар, преследующий душегуба всю жизнь. Да, собственно, и нет у него больше никакой другой жизни, кроме раскаяния и судорожных попыток искупить, загладить и вымолить прощение. Именно это (а не пропаганда “экстрасенсорики”) составляет главное содержание фильма».
«Самое гнетущее впечатление от “Острова” - во время и после сеанса – ощущение неуважения создателей фильма к своей публике. Все: лубочность и пародийность показанного в фильме православия, и скудость художественных приемов, и неуважение к истории страны, и явный цинизм интервью Лунгина и Мамонова – все прямо указывает на это».
«Секретная операция по сносу памятников культуры возле Кремля. На месте зданий архитектора Клейна построят алмазные бутики, гостиницу, апартаменты. Руководят операцией сотрудники Управделами президента».
«За словесной суетой остаются в тени по-настоящему актуальные темы. Например, какие права у врача и у пациента, на какие ошибки имеет право доктор, как отличить халатность от врачебной ошибки, каким мы с вами, дорогие пациенты, хотим видеть здравоохранение, в конце концов. Засекреченная как атомная отрасль, изолированная от внешнего мира как армия, официально бесплатная и лопающаяся от полуофициальных платежей как образование, повязанная круговой порукой как милиция – именно такой предстает сегодня отечественная медицина пациенту».
«В общем, что показывают, то и печатают. И не важно качество, главное, чтобы на обложке красовалось раскрученное слово! Да, и не стоит удивляться, если вы, заглянув в магазин, не обнаружите ни одного томика Есенина… Зато всегда к вашим услугам богатый ассортимент “секса” на любой вкус! Хотите Анфису Чехову? А не желаете ли Хакамаду? Ими выбор не ограничен, удовлетворяются любые притязания…»
«Главный редактор “Литературной газеты” Юрий Поляков борется за высокую культуру против бескультурья, насаждаемого современными коммерсантами. И слова говорит благородные, правильные - не поспоришь. Вопрос в другом - какие конкретно образцы “высокой культуры” тем временем рекламирует его собственная газета. Знаете ли вы, например, кто такие “деосапиенсы”? Не знаете? Тогда читайте!»
«Впрочем, создатели “Волкодава” – сущие щенки в сравнении с питомцами старой псарни, расположенной к северу от Лос-Анджелеса. Образцом нового поколения голливудского агитпропа стал “Апокалипсис” – детище Мэла Гибсона, активно практикующего католика, не так давно оштрафованного за антисемитские реплики».
«Преступления Сталина проистекают из глубокого извращения идей, которые являлись разумными и справедливыми. В нацизме же с самого начала портить и извращать было нечего. В нём не содержалось ничего такого, чем культурный человек середины ХХ столетия мог искренне обмануться.
Но в России 90-х годов коммунизм оказался не просто равноценен нацизму. Официальные идеологи пришли к выводу, что коммунизм хуже. Крайняя демонизация советской эпохи была необходима им для самооправдания».
«Да, г-н Варнавский сделал вид, что его эта проблема не касается. Но почему - об этом избирателям спросить лучше его самого. Ходили также слухи, что помещение продано кому-то из родственников высокопоставленных чиновников. Но на это нет документальных подтверждений. Во всяком случае - пока нет. Вообще, случай с библиотекой имени Л. Н. Толстого - яркое подтверждение того, как власть относится к учреждениям культуры и соответственно культурным запросам рядовых горожан. Какая гарантия у остальных 46 муниципальных библиотек, что они не разделят судьбу библиотеки имени Л.Н. Толстого?»
«Столь же полезны медицинские рекомендации, связанные со школьными письменными принадлежностями. Внимание! Некоторые – “небрендированные” - могут быть небезопасны для здоровья! А полезны для здоровья “брендированные”, от фирмы БИК»
«Меж тем перед нами не просто наглая, циничная, бездарная и невежественная халтура. Перед нами разжижение мозгов, болезнь Альцгеймера, перед нами старческий маразм, кое-как замаскированный под политический гротеск».
«Ветеранам стало известно о письме СТД, в котором директора Дома, уверяющего всех, что никакой продажи не будет, обязывают постепенно освободить два корпуса (например, перенести лазарет). На этом месте образуется злополучное пятно застройки. Это притом, что Калягин ввел ветеранов в Совет, клятвенно пообещав не принимать без их участия ни одного решения (но их так и не вызвали ни на одно заседание). Это притом, что существует письмо протеста 88 ветеранов. И притом, что бюджет Дома складывается отнюдь не из средств СТД».
«В трагической и катастрофической ситуации национального бедствия, травли и вытаптывания родной культуры, когда в России закрываются музеи и библиотеки, когда бедствуют и нищенствуют самые бескорыстные и благородные люди страны — музейные и библиотечные работники, учителя, художники, поэты, музыканты — стыдно вам вальяжно дефилировать в ток-шоу на фоне колышущихся декораций детской комнатки».
«Игнорируются элементарные принципы, которыми давно руководствуются в большинстве европейских городов. Никто не пытается сохранить целостность исторических зон. Немногие уцелевшие архитектурные памятники окружают новостройками. Удивительным образом, продолжая сносить подлинные здания старой Москвы, нынешние городские власти страшно переживают по поводу памятников, уничтоженных Хрущевым и Кагановичем, планируют их воссоздание – естественно, из бетона и с помощью “современных технологий”.
«Подозрительно то, что музейщиков начинают воспитывать люди, которым такая этика с эстетикой – «вместо статуй будут урны…» – очень нравится. Подозрительны статейки про хранительниц пенсионного возраста, которые, дескать, только и знают, что чай пить на рабочем месте. Надо бы их в утиль, а на их место – продвинутых менеджеров».
«Вместо того, чтобы отстаивать ценности просвещения, наши учёные, “доценты с кандидатами”, прячутся в узкоспециальные норы, боясь высунуться оттуда с какими либо определёнными выводами и оценками: “И скажем, чтоб кончилась смута: каким-то хазарам какой-то Олег за что-то отмстил почему-то…”. Или, худший вариант, поддакивают антинаучной пропаганде».
«Наши студенты могут заканчивать ВУЗ, даже не коснувшись иностранных языков, философии, элементов какой-либо науки, музыки или изобразительного искусства, истории и политической науки, или экономики. Фактически, наши студенты учатся жить в выборной демократии отделенной от политики – черта, которую хорошо иллюстрируют уменьшающиеся толпы у палаток для голосования».
«Нет, за Москву я не волнуюсь. Пока у нас есть Лужков и Церетели, у нас будут по крайней мере архитектура и изобразительное искусство.
А вот в Шелехове скоро не будет ни школы, ни искусств. И по всей русской провинции – тоже».
«…Я услышал эти два слова в Кремле от одного из сотрудников администрации президента, которого я не стану называть, поскольку он не давал мне таких полномочий. Но в этом словосочетании я сразу почувствовал что-то божественное, хотя сам я не верю в Бога».
«Автор “Ома” просто не может себе представить, что кто-то способен читать книги не потому, что они “модные” и не потому, что их написал “культовый автор”, а по иным причинам!»
«Киношники тоже впадают в детство. То война с пауками, то космическая
принцесса, то добрый молодец с арбалетом отправился в Трансильванию очищать
тамошнее небо от военно-воздушных ведьм графа Дракулы».
«Остаётся вопрос, почему для них по-прежнему так актуальна, казалось бы, сугубо историческая тема Великой Отечественной. Что им Гекуба, сожжённая карателями фон Паннвица в белорусской избе? Что вынуждает снова и снова оскорблять память солдата-антифашиста? Неужто от лишнего плевка ему на могилу всерьёз зависит неприкосновенность итогов приватизации?».
«Общественное мнение нации — эта грозная сила — создается в Америке бандой малограмотных, самодовольных невежд, которые не сумели заработать себе на хлеб лопатой или сапожной иглой и в журналистику попали случайно, по пути в дом призрения. Я лично знаком с сотнями журналистов и знаю, что суждения большинства из них в частной беседе не стоят выеденного яйца».
«Дело в том, что, начитавшись книг, образованный человек становится худшим покупателем: он меньше покупает и стиральных машин, и автомобилей, начинает предпочитать им Моцарта или Ван Гога, Шекспира или теоремы. От этого страдает экономика общества потребления и, прежде всего, доходы хозяев жизни — вот они и стремятся не допустить культурности и образованности (которые, вдобавок, мешают им манипулировать населением, как лишённым интеллекта стадом)».
«Все недовольства студентов обусловлены маленькими стипендиями у бюджетников и - в меньшей степени - высокой платой на обучение у студентов платных отделений. И это недовольство возникает отнюдь не потому, что сильно ущемлены права. Просто деньги - это то, что близко и понятно каждому. Чем больше дают и меньше берут - тем лучше».
«Теперь о телесериале «В круге первом» по роману Солженицына. Тут другой аспект сегодняшней идеологической и культурной борьбы нынешних теоретиков антикоммунизма. Тут все «прозрачно»: советское прошлое это только сталинизм, только лагеря, только ужас, только контраст между уничтожаемыми лагерниками и зажравшейся советской верхушкой».
«Под видом политики новая газета больше всего пичкает обывателя политической сплетней, - как, впрочем, и театр и литература для нее прежде всего предлог для сплетни, литературной и театральной».
«На мой взгляд, в течение полутора десятилетий настоящий плюрализм состоял именно в том, что среди общего разложения театр оставался оазисом интеллектуальной и нравственной нормы, именно он предоставлял нам возможность выбора – послушать не подзаборную брань, а осмысленную речь; увидеть не задницы, а человеческие лица. Теперь у нас право выбора отнимают».
«Несколько дней назад я оказался у метро “Кропоткинская”, в тени храма Христа Спасителя, и в ларьке купил несколько таких изданий. Не выбирая, без особенного умысла, просто ткнув пальцем. Они называются “Аномальные новости”, “Тайная власть”, “Изюминка”, “Криминал” и Speed-Super».
«“Интеллигенция” 90-х, превратившись в слой, обслуживающий интересы власть и деньги имущих, даже не обратила внимания на то, что эти имущие становятся всё более и более тупыми и эстетически неразвитыми. Сталин мог звонить Пастернаку, чтобы выяснить, действительно ли Мандельштам – выдающийся поэт, Кеннеди мог просить объяснить ему (“только так, чтобы я это понял”), почему Бежар – выдающийся балетмейстер. Лужкову невозможно доказать, что Церетели – это нечто чудовищное».
«Наша страна умирает. Ее убивают как раз те, кто должен “по должности” о ней заботиться – чиновники. Но чиновники предпочли свой частный интерес интересу общественному, государственному. Вроде бы ничего из ряда вон выходящего, никакого каннибализма - обычное мещанское поведение, обычная психология обывателя. Вот уже десять лет нас убеждают через СМИ, что это – нормальная психология. Да вот только последствия пребывания у власти этих “нормальных людей” оказались катастрофическими».
Все права на материалы сайта принадлежат редакции журнала «Скепсис». Копирование публикаций приветствуется при наличии гиперссылки на scepsis.net и гиперссылки на страницу заимствуемой публикации; коммерческое использование возможно только после согласования с Наш e-mail:
