Достаточно долгое время в России говорят о национальной идее. О ней рассуждают на круглых столах правительственных, общественных и религиозных организаций, пишут в блогах и на самых разнообразных форумах. Национальная идея видится самой разной: от столбовой дороги модернизации «по-медведевски» до возрождения некоторых элементов советского строя или даже Российской империи.

Но за ширмой споров и дискуссий, оказавшихся, по большей части, пустой говорильней национальная идея уже была сформирована и вполне себе существовала в головах и душах населения России.

Эта поистине всеобщая идея — культ индивидуального успеха. Почему так? Все очень просто: если откинуть любую словесную шелуху о том, «как жить правильно», а также внешние и наносные традиции и стереотипы, то картина открывается весьма неприглядная. В обществе идет непрерывная война всех против всех, и эта война имеет вполне четкую цель — обладание ресурсами ради доминирования (хотя бы морального) над другими людьми. Это и недавно начавшиеся «гендерные войны», «войны достатков», эпидемия разводов и банкротств, сутяжничества ради обладания имуществом и много чего другого.

Разумеется, культ успеха имеет под собой вполне реальную экономическую и политическую базу, но факт в том, что население его приняло, конформно по отношению к постулатам культа; оно не задумывается о последствиях и не видит необходимости от него избавляться.

Естественно, что культ успеха возник далеко не вчера. Изначально, он появился в США, как своеобразная форма «американской мечты» для тех, кому уже не довелось осваивать (или захватывать) огромные просторы страны или войти в число известных политиков, военных или промышленников. Окончательно, она (в виде философии, обучения, влияния и т. д.) сложилась уже в 30-е годы ХХ столетия в рамках идеологии социал-дарвинизма.

Философия социал-дарвинизма от Герберта Спенсера и Уильяма Самнера пришлась как нельзя кстати для власть имущих и представителей крупного бизнеса.

«...Бедность бездарных, несчастья, обрушивающиеся на неблагоразумных, голод, изнуряющий бездельников, и то, что сильные оттесняют слабых, оставляя многих “на мели и в нищете” — все это воля мудрого и всеблагого провидения….»

— писал Г. Спенсер.

Фактически, американский истеблишмент вторил ему. Социал-дарвинизм и его «выживает сильнейший» стал отличным поводом не выполнять требования профсоюзов к бизнесу и правительству и не вводить социальное обеспечение для малоимущего населения. Печальный пример знаменитого «голодного марша Бонусной армии»[1] на Вашингтон летом 1932 года и его жестокий разгон, которым руководил будущий «герой войны» Дуглас Макартур показал, что вслед за словами о естественности неравенства приходят танки и газовые гранаты к тем, кто имел смелость о себе заявить, но был вынужден жить в «гувервилле»[2].

Но что было делать с теми, кто уже не беден, далек от нищеты физически и нравственно, но при этом жаждет оказаться среди действительно богатых? Что делать с пресловутым средним классом, которым зажат между опасностью упасть в ту самую бедность, но при этом не только видит то, как хищнически действует крупный бизнес, но и сам отчаянно хочет примкнуть к нему?

С самого начала прошлого века в США стали появляться книги для тех, кто не принадлежал к высшим слоям общества, не имел дорогого, престижного образования, но желал примкнуть к «старым деньгам» и иным «сливкам общества». В 1937 году была опубликована книга Наполеона Хилла «Думай и богатей». Автор изобрел своеобразный ритуал для «привлечения денег». Он состоял из шести шагов, которые, по замыслу Хилла, должны были «направить» адепта прямо к солидному банковскому счету. Среди них было «представление нужной суммы», ежевечерние «мантры» с деталями плана достижения богатства и тому подобное. Это ничем не отличается от пресловутого полинезийского карго-культа послевоенного времени, но факт в том, что книга Хилла стала бестселлером и «маяком» для тех, кому не достался капиталистический «кусок пирога». К 1970 году было продано около 20 миллионов ее копий. То есть, индивидуализм и стремление к личному преуспеянию прочно проникли в среду тех, кого можно было бы назвать интеллектуалами — клерков, специалистов, инженеров и прочих. Таким образом, любые идеи об освобождении труда и общества наталкивались на измененное сознание возможных носителей и образованных пропагандистов.

Разумеется, Наполеон Хилл не был единственным, кто писал такие книги. Не менее, а может и более популярными, были работы Уолтера Уоттлза, которого часто считают «отцом» тренингов личностного развития и культа успеха. Его книга «Наука быть богатым» подводила теоретико-философскую базу под необходимость удовлетворения возникающих личных потребностей, который напрямую связаны именно с деньгами:

«…Богатство не зависит от окружающих условий….

…Право человека на жизнь означает его право свободно и неограниченно пользоваться всем, что может быть необходимо для полнейшего умственного, духовного и физического развития; или, иными словами, его право быть богатым.

Вселенная желает, чтобы у вас было всё, что вы хотите иметь. Природа одобряет ваши планы. Всё от рождения для вас. Поверьте в то, что это правда».

Фактически, Уоттлз провозгласил манифест эгоизму человека, сделав из него не только культ, но и придал ему «нормальность». Ему вторил не менее маститый «отец-основатель» культа — Дейл Карнеги. Он не говорил о богатстве напрямую, но его работы посвящены именно психологии успеха и счастья.

«Счастье не зависит от того, кто вы и что вы имеете; оно зависит исключительно от того, что вы думаете».

То есть, формируется социальная слепота, атомизация и «магическое мышление», которое в будущем так активно станут применять на всевозможных тренингах «личностного роста». Это — зачатки позитивной психологии, которая видит человека роботом, компьютером, куда можно и должно загрузить некую программу.

В послевоенное время у Наполеона Хилла и социал-дарвинистов появились идейные последователи. Одной из них стала небезызвестная Айн Рэнд с ее книгой «Атлант расправил плечи». Эта работа явилась настоящим гимном воинствующего индивидуализма и капиталистического успеха.

«...Либо новая мораль, основанная на рациональной личной выгоде, и как следствие — свобода, справедливость, прогресс и счастье человека на земле. Либо — старая мораль альтруизма и как следствие — рабство, насилие, непрекращающийся террор и печи для жертвоприношений...»

— писала Рэнд.

Автор настолько преклонялась перед личным индивидуализмом и свободой от морали, что ее «иконой» стал известный серийный убийца У. Хикман. Зверское убийство девочки, за которую был заплачен выкуп по требованию Хикмана (несмотря на получение денег, он извращенным способом убил ребенка, прислал родителям его голову и скрылся) вызывает восторг у Рэнд:

«Хикман представляет собой удивительную картину человека, лишённого чувства ответственности перед обществом. Человек, который действительно стоит особняком от общества, как свободой своей души, так и свободой действий. Другие люди не существуют для него, и он не понимает, почему он что-то им должен».

При этом, убийцами и грабителями Рэнд считает тех, кто пользуется благотворительными программами или получает бесплатную медицинскую помощь.

«…Тот человек (Робин Гуд. — прим. авт.) грабил богатых и отдавал всё бедным. А я — тот, кто грабит бедных и отдаёт деньги богатым, или, если быть точным, человек, который грабит бедных воров и возвращает деньги богатым людям, способным производить ценности.».

Вместе с тем, моральность и ценность человека у Рэнд связана только с одним: личной компетентностью в работе.

«Имеет значение лишь одно — насколько хорошо ты делаешь своё дело. Больше ничего. Только это. А всё остальное приложится. Это единственное мерило ценности человека. Все те моральные кодексы, которые тебе навязывают, подобны бумажным деньгам, которыми расплачиваются мошенники, скупая у людей нравственность. Кодекс компетентности — единственная мораль, отвечающая золотому стандарту».

По Рэнд, квалифицированный, опытный врач, ставящий эксперименты над людьми или высокооплачиваемый наемник-каратель куда более ценны, чем небогатый учитель-гуманист или старик, обратившийся за бесплатной медицинской помощью.

Но по иронии судьбы, «учитель не смог жить по своему учению». Когда у Рэнд был обнаружен рак легких, она ничтоже сумняшеся обратилась за помощью в столь ненавистный ей Medicare. При этом, «атлант неолиберализма» не видела противоречий в своих поступках, оправдывая их личной необходимостью[3].

Приведенные выше цитаты — лишь небольшая часть богатого «литературного» наследия и «библиографии» культа успеха.

Вместе с тем, не менее важным событием стало появление в 50-х годах прошлого века т. н. «тренингов личностного роста». Они возникли на основе добровольных и благотворительных групп помощи для алкоголиков и невротиков, которые не имели средств обратиться за квалифицированным медицинским лечением. Бизнес довольно своеобразно отреагировал на существование подобных групп, превратив их в тренинги по достижению именно материального успеха. Они достаточно быстро стали популярны, оставив свой след даже в пародиях массовой культуры.

Возникла такая профессия как «коуч» (тренер). Как правило, тренеры не имели никаких достижений в бизнесе (а порой даже и образования) и, чаще всего, никак не были с ним связаны. Но нетребовательная, скверно образованная и невротизированная аудитория желала одного: удобных и красивых иллюзий о приближающемся богатстве. Фактически, при «обработке» аудитории, коучи использовали еще довоенные практики красноречия и постулаты работ Н. Хилла, Д. Карнеги, У. Уоттлза и им подобных. Вместе с тем, пропаганда постулатов «богатство и бедность рождаются в голове» и «веди себя так, как будто богат и счастлив» пополнилась в 70-е годы так называемой «позитивной психологией». Эта разработка психолога М. Селигмана стала настоящей находкой и для коучей и для самого культа успеха.

Позитивная психология базировалась на разработанной Селигманом в 1960-х годах «теории выученной беспомощности». Ставя эксперименты на собаках, а потом и на людях, Селигман пришел к выводу, что после ряда неудач в поисках выхода (собак били током, а людей раздражали навязчивым шумом) как животное, так и человек перестают пытаться изменить ситуацию. Вместе с тем, он изучал психологию счастливых и довольных жизнью людей, не имевших психологических отклонений и психических расстройств. Он пришел к выводу, что человек всегда способен влиять на свое мышление, а через него — на поведение в обществе, бизнесе, семье.

Почему же опыты Селигмана стали находкой для тренеров и культа успеха? Дело в том, что им был сделан однозначный вывод: счастливые люди стали таковыми потому, что сами этого захотели. И если человек несчастен, то причина в нем самом. То есть, неуспехи индивида связаны не с экономическим кризисом, скверным жильем, перенаселенностью, коррупцией или высокими банковскими и налоговыми ставками. Они, по мнению «позитивистов» связаны с тем, что индивид просто не хочет быть успешным и счастливым, ищет оправдания личному бездействию. К чему приводит такая позиция? В первую очередь — к психологическим отклонениям и психическим расстройствам. Так, по данным бюллетеня Всемирной организации здравоохранения, к 2000 году около 49% американцев страдали от психических и неврологических проблем разного вида. Более того, к 2006–2008 годам (по данным Центра по контролю и профилактики заболеваний), около 15% всего взрослого населения страдали от тревожных и тревожно-депрессивных расстройств. Важно заметить, что такие расстройства очень часто появляются как ответ на личностный или личностно-общественный конфликт человека. И экономическая нестабильность вкупе с повышенными карьерными и потребительскими ожиданиями (которые отлично подпитываются тренингами), отягощенные чувством вины из-за невозможности их реализации весьма этому способствуют.

Любой культ должен иметь своих последователей. Как в США, так и в России, последователями стали в основном т. н. «средние слои», или мещанство.

Мещанская психология довольно хорошо описана как в художественной, так и в научной литературе. Она представляет собой сплав мелких частных интересов, частной собственности, ограниченных этой собственностью умственных способностей, усеченных культурных и эстетических запросов. В политическом и общественном смысле, мещанство тяготеет к собственной безопасности и сохранности своих накоплений, а потому охотно идет за теми силами, которые ее обеспечивают, или обещают это сделать.

* * *

Реакционность обывательщины задолго до появления культа успеха прекрасно видели и русские революционеры. Ленин беспощадно бичевал трусость среднего обывателя в политике и стремился выжечь такое мышление в рядах Советов. Луначарский исследовал мещанство, опубликовал довольно крупную работу под одноименным названием. И уже в начале 20-х годов развернулась настоящая борьба с этим явлением. Она считалась формой классовой борьбы, не менее важной, чем борьба с буржуазией. На широкое обозрение выносились атрибуты обывательщины, обсуждались характерные черты: семейный деспотизм, подражательность, антиобщественность, жадность.

Лидеры русской революции понимали, что закрытый быт (и, соответственно, частная жизнь) серьезно укрепляют позиции мещанства. В 1924 году Л. Троцкий в статье «Календарная кампания и вопросы быта» поставил вопрос о том, как «взорвать» обывательский быт. Он писал:

«Прямым воздействием на его составные элементы. Через Нарпит, который создает общественные столовые; через жилищную кооперацию, которая должна изменить основы быта; через организацию яслей; через клубы; через библиотеки; через добровольческие организации, которые ставят себе культурные задачи, скажем, общество друзей кино...».

В организации клубного досуга огромную роль сыграл Пролеткульт с его новаторским подходом к созданию «нового человека» и новой культуры. Клубы стали универсальным средством для дополнительного образования и развлечения: чтение, театральные постановки, кинофильмы, политические дебаты и прослушивание новостей. Провозглашалась «культурная независимость», т. е., свобода самовыражения. Возникла новая живопись, шрифтографика, кино, сценарные приемы. В домах культуры выступают «живые газеты», разыгрываются спектакли на политические и острые общественные темы.

Разумеется, новая культура наносила довольно чувствительные удары по мещанству. Как? Благодаря продвижению эгалитаристской пролетарской культуры, стало возможным решение задач огромной важности, в котором не было места мелким и частным интересам. Стремительное развитие образования, «стройки века», мечты о мировой революции и едином человечестве, быстрая индустриализация — все эти задачи решались не сонным обывателем, а самоотверженным, «горящим» комсомольцем, коммунистом. Достаточно взглянуть на хорошо знакомую мне историю советского библиотечного дела, чтобы понять, каким был тот самый, «новый человек».

Но, к сожалению, несмотря на самоотверженную борьбу, мещанство побеждено не было. Сказывался недостаток кадров, постоянные «отскоки» на более важные задачи, да и потери, понесенные в Гражданской войне (выбитыми оказались многие идейные коммунисты) давали о себе знать.

Не менее опасным оказалась и способность мещанства к социальной мимикрии. Фактически, сталинский Термидор стал революцией мещанства. Прикрываясь марксизмом, превращая его в религию и догму, обыватели смогли взять реванш. Пророчество Горького о том, что революционеры утонут в многомилионной массе «умеющих жить» сбылось. Вырезав «прометеев», они провозгласили не только социализм в отдельно взятой стране, но и повышение благосостояния трудящихся (как раз в направлении личного, закрытого быта) как краеугольный камень внутренней политики. Вместе с тем, произошла подмена понятий: вместо революционной дисциплины, о которой писал еще Ленин, появилось иерархия и связанное с ней подчинение. Как и в знакомой нам современной «жлобской» среде, авторитетом стала должность, а не заслуги или интеллект. Хорошо это показывает сцена из телесериала «Брежнев» (2005 год), когда Хрущев распекает Леонида Ильича как раз таки за нарушение иерархии. Он произносит знаковую фразу: «Никакой инициативы без согласования с вышестоящим партийным руководством!».

Уже в 30-е годы подмена понятий проявилась и в коллективном труде. Практика сдельной оплаты труда и крупных финансовых и материальных поощрений привела к тому (это стало ясно уже в недалеком будущем), что ударный труд стал не средством самореализации, подвига или эгалитарного действия, а обычной возможностью добыть материальные блага большие, чем у других (вот откуда это пресловутое «работать надо, а не сидеть»). Фактически, это была работа не на общество и будущее, а на личную популярность и доступ к более высоким ступеням иерархии (естественно, с возможностью иметь недоступное другим качество жизни). Вместе с тем, появление личных автомобилей, разделение качества жилья (пресловутые «сталинки» и рабочие бараки) и доступ к благам означало очевидное социальное расслоение. Началось деление общества по вполне буржуазному принципу доступа к потреблению. Мещанство не может существовать без хотя бы формального деления иерархии потребления (иной способ отличия для мещанина мучителен, он в нем всегда проигрывает), и сталинизм более чем соответствовал сути обывательского существования.

И философия современного «успешнического» совета на все случаи жизни под названием «работать надо, а не сидеть», «жить для себя», «крутиться» имеет глубоко давние, сталинские корни.

Но почему так произошло? И почему корни современного, вполне вестернизированного культа успеха в России сформировались именно в сталинское время? Разумеется, этот вопрос еще ждет своего исследователя, тем не менее, для этого явления есть вполне разумное объяснение. Во-первых, даже после революции никто не отменял (и не мог отменить никаким декретом) то, что называется «мелкобуржуазным сознанием», или психологией обывателя. В силу его традиционно «среднего положения» (сословного, финансового, умственного), обыватель-мещанин не очень вписывался ни в среду крестьянства, ни в круг аристократов. Во-вторых, будучи «зажатыми» между общественными классами, мещане получили свой шанс именно после Октябрьской революции. Несмотря на свое идейное содержание, она выполнила те же задачи, что и буржуазные революции на западе: ликвидацию неграмотности, формирование социальных лифтов, индустриализацию. Таким образом, мещанство смогло «самореализоваться». Как? В сталинские времена неуютное соседство с «революционными прометеями» закончилось и обыватель, получив социальный лифт, устраивался в собственном «гнездышке», получал понятные символы признания (зарплаты, награды, льготы и т.д.), видел в термидорианской власти надежного защитника «устоев». При этом, от него требовалась лояльность (которую он мог дать) и реализация «на работе». Не в труде и созидании, а именно в работе. При этом, важно быть «как все» (т.е., коллективизм трансформировался в стадность). Поощрением подобного и сформировалось понимание и твердая уверенность в том, что для «хорошей жизни» нужно «работать, а не сидеть» и «знать место и не высовываться».

С 1917 года революционная элита, интеллигенция ставили перед обществом новые, невиданные задачи. Это ликвидация неграмотности, индустриализация, новая культура и педагогика. В 30-е годы, пусть и присвоенный сталинской номенклатурой, задел «ленинской гвардии» сохранился, что позволило победить в чудовищной войне и восстановить страну в рекордные сроки. Своеобразным, пафосным завершением эпохи «великих свершений» стало покорение космоса.

Но несмотря на все победы и открытия, конец 60-х годов стал началом социальной апатии, разочарования в окружающей реальности. Перед обществом больше не стояли новые сверхзадачи. Надежды на демократизацию рухнули, новое общество прямой демократии так и осталось яркой, но несбывшейся мечтой. Стало ясно, пусть и внутренне, что советская идеология зашла в тупик. Мировая революция не случилась. Освободительные движения по всему миру проходили по иному сценарию и многие из них не горели желанием идеологически сближаться с Москвой.

Превращение марксизма в догму и квази-религию привели к тому, что в провозглашаемые лозунги верили все меньше и меньше. Но чем заглушить апатию и тоску по чему-то большему? Все верно: устроением внутренней, частной жизни. Тут вновь подняла голову все та же буржуазная психология, чувство мелкого собственника. Этот мелкий собственник, устроитель частной жизни находился в довольно интересном положении: как бы под куполом эгалитаристской идеологии (пусть и внешней, ярмарочной), провозглашаемой кооперации и классической культуры. Но вместе с тем, он начал прочно окапываться в своем «гнездышке», где единственной ценностью и мерилом человека становятся вещи. Соперничество вышло на уровень доступа к дающей блага иерархии. Соответственно, демонстрация (пусть официально не одобряемая) должности, зажиточности, вещей и возможности иметь малодоступное, стало той самой сверхзадачей, которую общество самостоятельно для себя установило, заполнив зияющий идеологический вакуум. Вдобавок к этому, партийные лозунги вроде «коммунизма к 1980 году», «повышения благосостояния», заточили мечту о братстве человечества в тесное пространство югославской «стенки». Фактически, туманность Андромеды заслонили чешские сапоги, а блеск звезд обывателю заменили хрустальные салатники «на праздник».

Разумеется, в 70–80-е годы культ успеха не был публичным. Формально он осуждался, но реальность, в которой втянутый в гонку вооружений СССР не мог дать населению того, что оно хотело, вызывала отторжение. Уход в частную жизнь становился все более глубоким, т. е., дистанция между партией, ее лозунгами и объективной реальностью все более и более увеличивалась. Антизападная и антиамериканская пропаганда в СССР вызывала усмешки и раздражение: очень популярной была шутка, что капитализм загнивает, но очень хорошо пахнет.

Развитие культа успеха в современной России имеет корни именно в том времени. Но почему в общественном сознании произошел перелом в сторону обожествления западного образа жизни и соответствующего мышления? Ведь именно оно и позволило расцвести такому культу сегодня...

На мой взгляд, причин тому несколько. Во-первых, чудовищно косный советский агитпроп не мог внятно объяснить обществу, откуда берется продуктовое и товарное изобилие в западных супермаркетах, качество и интересный дизайн товаров и тому подобные явления «забугорной» зажиточности. Ответы в стиле «там негров линчуют» и «железная пята империализма» уже мало кого устраивали. Вместе с тем, советским людям не говорили, что товарное изобилие доступно далеко не каждому, что западные товаропроизводители регулярно экспериментируют на покупателях, вводя, к примеру «планируемое устаревание». Не знали, что такое ипотека, ониомания. Не было представления о том, как живет западное общество и как достигается его процветание. Мало рассказывали о взрывном росте психических расстройств, алкоголизма, разводов. При этом, советская пропаганда не объясняла, что капитализм — это не только Швейцария или Канада, но также Нигерия и Индонезия. И что очень немногие «там» могут похвастаться показанным в «мувиз» уровнем жизни.

Во-вторых, проблема заключалась в направлении развития советской культуры. Не секрет, что она черпала классические образцы со всего мира и интегрировала их в собственную систему просвещения, образования и духовного воспитания. Но несмотря на их качество, масскульт, попавший к нам с Запада (трофейные или закупленные образцы фильмов, например) казался столь простым и одновременно притягательным. Примитивность компенсировалась в умах обывателей отсутствием идеологических рамок и будничной серости, даже некоей раскрепощенностью. Бытовые же сцены фильмов принимались на веру, думалось, что так живут «все люди» на Западе.

Именно так в головах общества и возник идеализированный образ «заграничной жизни». Сформировалось мнение, что «там просто умеют работать и нормально жить», а также есть некий «умный капиталист», который не позволит разбазаривать средства и не станет держать на работе пьяниц, лодырей, бракоделов и прогульщиков. Соответственно, трудолюбивый и образованный человек всегда и безо всяких исключений займет подобающее место в социуме. А загородный дом и дорогой автомобиль станут наглядным тому доказательством.

Вместе с тем, косность политической работы с массами привела еще к одному крайне негативному явлению: население считало, что социальные блага советского строя даются ему просто по определению, по гражданству. Отсутствие практики политической борьбы, позабытой еще в 20-е годы и окончательно ликвидированной при Сталине, сделало мышление общества мифологизированным, отрезав память о том, что любые достижения в области социальной политики завоевываются трудящимися. Таким образом, капитализм мнился некоей «землей обетованной» без унижений в очередях и блата, но с сохранением государства, обеспечивающего бесплатные квартиры, образование и здравоохранение пристойного качества.

При этом очень важно понимать, что политический террор 30-х годов, вкупе с внутренним перерождением партии породил огромную пропасть между властью и населением. Страх перед репрессивным аппаратом убивал на корню любую инициативу, в том числе, политическую и творческую. В СССР сталинского и последующего периодов не было, и быть не могло новых Горьких с их «свинцовыми мерзостями», Ибсенов, Ремарков, Золя. Культурное поле оказалось выжжено, при этом, фантасты или «деревенщики» 60–70-х годов не тянули на роль «властителей дум». Те, кто не попал в лагеря и тюрьмы, но и не имел духовных сил творить без оглядки на номенклатуру (Э. Ильенков, М.Лифшиц), закончили очень печально. Пустым оказалось и поле политической оппозиции. Микроскопические группы левого или либерального «сопротивления» без особого труда громились КГБ с последующим распадом или эмиграцией. На «легальном» уровне население было, фактически, лишено права на какое-либо значимое участие в управлении и, к тому же, оказалось в идеологическом «однообразии», без критики и альтернативных мнений на действительность страны. Таким образом, отсутствие практики не только политического, но и интеллектуального сопротивления в среде немногочисленной интеллигенции, да и народа в целом, оставило общество беззащитным против атомизации и ухода в «частное», ставшее для многих единственным жизненным путем.

Начало 90-х, и колоссальный катаклизм демонтажа СССР серьезно изменил облик советского общества. Первые удары «доктрины шока» показали, что новым буржуазным хозяевам совершенно неинтересны советские кадры и предприятия. Более того, социальные запросы населения стали обузой для ельцинской России. Варварское «первоначальное накопление капитала» привело к беспрецедентному разрушению производственной сферы. Несмотря на достаточно приличный запас прочности, экономика быстро сползала на уровень третьего мира.

Вместе с этим, среди растерявшегося общества находились и те, кто достаточно быстро освоился в эпохе «смутного времени». Эти люди сразу поняли характер перемен и постарались встроиться в новую реальность. Будучи куда более пробивными и жестокими, чем большинство граждан, эти первые «бизнесмены» (те, кто уцелел в кровавых криминальных разборках) смогли за несколько лет сколотить состояния. Чаще всего это были «черные» схемы по продаже советского промышленного наследства или завоза импортных товаров. Но главное, что в глазах общества такие люди стали «героями своего времени». Их могли ненавидеть, считать «жуликами и проходимцами», но факт в том, что образ коммерсанта 90-х прочно утвердился в сознании общества. О них снимали кино и пели в песнях. Там, где другие рефлексировали или опускались на дно, мечтая о возрождении государственного патернализма советской эпохи, они действовали и зарабатывали. Как? Да неважно, в лихие годы многим было не до нравственных терзаний.

К сожалению, отечественная социология чрезвычайно не любопытна. Сегодня фактически нет исследований того, каким образом произошел «переформат» сознания в сторону культа успеха. Тем не менее, отдельные специалисты порой высказывают свое мнение. Так, руководитель психологической службы НКО «Вдох» О. Сорина полагает, что именно в условиях травматичного опыта 90-х, когда большинство было занято вопросами выживания, сформировался запрос на личный, а не групповой успех.

Я полагаю, что данная позиция вполне заслуживает доверия. Более того, индивидуализм обывателя (сохранившийся в советское время) и его стремление к собственной комфортной жизни (а не борьбе за достойную жизнь для всех) как нельзя лучше подходит под культ успеха с его стремлением доминирования над другими членами общества.

Рост цен на нефть и путинский «стабилизец» начала двухтысячных способствовал беспрецедентному укреплению культа успеха в общественном сознании. Причин тому несколько. Во-первых, переливание заметной части нефтяных доходов в фонды потребления помогло в некоторой степени сгладить социальную напряженность «ельцинских» лет. Бурное развитие сферы услуг, строительства, открытие новых офисов и торговых центров, а также приход в Россию многих западных компаний (приведший к созданию новых рабочих мест) были с восторгом восприняты большинством населения. Во-вторых, путинскому правительству был необходим, что называется, новый имидж, т. е., своеобразная легализация в глазах «западных партнеров», которые отлично знали источник происхождения состояний отечественных нуворишей и власть имущих. С другой стороны, в России по понятным причинам не мог сложиться известный на западе тип общественного консенсуса (социальная поддержка населения внутри страны за счет ограбления третьего мира). Таким образом, новой «элите» было необходимо легализовать свой образ и состояния в своей стране. Но как? На штыках этого не сделать. Односторонняя пропаганда неэффективна, учитывая накопившееся раздражение в обществе конца 90-х.

Таким образом, взлет нефтяных цен стал настоящим подарком в деле формирования общественного договора. Его основой стало быстрое становление российского общества потребления и активно применяемые американские и западноевропейские техники психологических манипуляций.

Другим фактором тотального внедрения культа успеха стал социальный расизм.

Стремительная деиндустриализация (при Путине она лишь ускорила темп) сформировала две полярности: немногочисленных олигархов (криминальным путем получивших крупные куски промышленного потенциала СССР) и их обслугу с одной стороны, и все остальное население — с другой. Как известно, именно правящий класс задает «повестку» общественного мышления, соответственно, общество на своем уровне впитывает и воспроизводит именно то, что вкладывают ему в головы «верхи».

Ущербная сырьевая экономика России не ведет страну к прогрессу, но давала и дает олигархии и бюрократ-буржуазии «зарабатывать» на вывозе полезных ископаемых. Естественно, что доходы они получают на родине. Не имея прямой возможности управлять своими предприятиями из-за рубежа, «новые богатые» тратят часть доходов на обустройство небольшой, но максимально комфортной среды обитания. Центр Москвы, расширенные вылетные магистрали примерно до 10–15 километра после МКАД, плитка, модные магазины, цифровые сервисы, «креативные кластеры», рестораны, кафе, особняки и прочее — это и есть та самая «зеленая зона» проживания имущих. Такая территория охраняется не только усиленными полицейскими патрулями, но и, к примеру, совершенно запредельными и неоправданными ценами на недвижимость. Это делается совершенно специально — для того, чтобы практически полностью исключить контакт «успешных» с теми, кто живет «за пределами» и не сумел войти в «круг избранных». Естественно, что жить в комфортных условиях, но в окружении раздраженного и недовольного населения — очень неприятно. Соответственно, необходимо «сакрализировать», или хотя бы оправдать образ действий богатого человека. Очень показательно заявление банкира П. Авена:

«Богатство — отметина Бога. Это аксиома протестантской этики. Раз ты богат, значит, Бог тебе благоволит, если, конечно, ты не украл, а заработал. Я живу по простым принципам, считаю, что если ты здоров и вдруг беден, не считая пенсионеров и детей, то это стыдно сегодня. Богатые нравственнее бедных, хотя бы потому, что они могут позволить себе больше, они свободнее в поступках».

Фактически, банкир говорит прямо: мы, т. е., «элита» можем делать с «нищим быдлом» все, что угодно, и деньги для нас являются индульгенцией от всех грехов. Да и говорить такие вещи закон не запрещает.

Авену вторит известный журналист и «любитель баварского» А. Минкин[4], правда, уже с позиции обеспеченного представителя обслуги:

«Мир устроен ясно и понятно. Ясно — в смысле светло, все еще видно, только открой глаза. Приходишь на помойку — мухи. Идешь по вишневому саду, по липовой аллее — пчелы. Пчелы умнее мух — строят идеально шестигранные соты, делают запасы, выращивают детей, действуют сообща, танцем передают информацию, даже яд у них целебный. Мухи — дуры, назойливые, идиотические. Пчелы своих детей выкармливают медом, а мухи своих суют в дерьмо и в тухлятину, и мушиные дети там быстро взрослеют, даже не понимая, что растут в дерьме. Да, пчелы несравненно умнее, при этом, вот досада, мух почему-то больше. Может, потому что “г” больше, чем цветов и нектара? А может, это некий урок умным людям, чтобы не отчаивались, сознавая свое меньшинство? Будь у мух и пчел равные права на всех выборах, во всей рейтингах, дело решали бы мухи».

Чрезвычайно экспрессивно высказывался и член комиссии при президиуме генсовета «Единой России» по координации агитационно-пропагандистской деятельности в регионах О. Матвейчев (орфография сохранена):

«Знаете о чем я мечтаю? чтоб в один прекрасный день собрались вы все на большом майдане все горлопаны крикуны сетевые хомячки борцы с корупцией выступающие за власть народа завистливые козлы считающие деньги в чужом кормане манипулируемые лохи и неудачники всех мастей обвиняющие в этом кого угодно только не себя собрались со всеми вашими знаменами с пеной у рат и криками чиновников на фонари!!! нет коррупции! власть — народу! чтоб собрались всечтоб ни один сука дома не остался главное чтоб все вылезли жаль только площади такой нет в вот в китае хорошо было Тянь ань мыынь вмещает 1 миллион человек и вот когда все бы вы вылезли вышла бы танковая армия и всю сволоту все говно нации наматало бы на гусеницы выжгло бы все каленым железом и вот тогда как после Тяньань мынь в Китае у нас бы тоже 20–30 лет подряд был бы экономический рост по 10 процентов в год».

Множество откровенно социал-дарвинистских высказываний было и в последние годы:

«Если не устраивают цены, то мало зарабатываете». (И.Артамонов, губернатор Липецкой области)

«Так называемые многодетные семьи уже обошлись нам в 73 млн рублей. Моя позиция: если воля государева, то пусть государь и платит за многодетные семьи, которые в большинстве случаев таковыми не являются. Я лично не хочу платить за многодетную семью, ни за газ, ни за воду для многодетной семьи, ни за электроэнергию…» (А. Провозин, омский депутат, член «Единой России»)

«У молодежи, у подрастающего поколения, складывается понимание того, что государство нам все должно. Нет. Вам государство в принципе ничего не должно, вам должны ваши родители. Потому что они вас родили — государство не просило вас рожать, если идти от истоков. Все знают свои права, но все забыли про свои обязанности». (О. Глацких, директор департамента молодежной политики Свердловской области)

Отметились и представители науки (годами ранее, но все же):

«Человек есть стадное животное с развитым разумом, способным к творчеству... За коллектив и равенство стоит слабое большинство людской популяции. За личность и свободу — ее сильное меньшинство. Но прогресс общества определяют сильные, эксплуатирующие слабых». (Н.М. Амосов, академик)

Есть и заявления, стоящие за гранью любой морали и человечности. Жена миллиардера А. Усманова, тренер по художественной гимнастике Ирина Винер также была замечена в людоедской откровенности:

«Бедность была почетна только в Советском Союзе. А сейчас, когда у человека миллион возможностей легально заработать, а он по-прежнему прозябает, то он просто мудак. Если у мужика в 40 лет нет ничего за душой, ему надо выбрасываться с десятого этажа. И даже не задумываться, берясь за оконный шпингалет. Если, дожив до таких лет, ты не сумел ничего совершить, то дальше уже точно ничего не будет».

Это даже не хамство и высокомерие нувориша. Это искренность коменданта Освенцима.

Столь вопиющие заявления показывают, что имущие, социальные расисты, могут проповедовать воинствующее неравенство и его «естественность» с самых высоких трибун. Почему? Потому что общество во многом восприняло эту идеологию и неспособно на бунт, т. е. эксплуататоры и эксплуатируемые говорят на одном языке. Достаточно открыть блоги, форумы и паблики, чтобы увидеть очень похожие заявления от представителей тех самых «мух»:

«Бедный мужчина — скучный мужчина. Такой же скучный, как вся его жизнь от дома до офиса, от зарплаты до зарплаты. Бедный мужчина — глупый мужчина. Вы встречали когда-нибудь умного необеспеченного человека? Был бы умным — был бы богатым. Бедный мужчина — непривлекательный мужчина. Сложно быть красивым с прической из парикмахерской у дома и кедах с Алиэкспресса. Такого даже подругам показать стыдно». (Яндекс Дзен, пользователь Хамелеон)

Таких примеров в сети очень много и не стоит думать, что говорится и пишется такое от глупости, за деньги или по незнанию «платными ботами» или какими-то маргиналами. Разумеется, не у всех есть странички в социальных сетях, тем не менее, можно привести примеры приверженности культу и из реальной жизни. К сожалению, без них не обошлась и моя жизнь. Например, один из моих бывших руководителей (профсоюз!) говорил без обиняков:

«Главное в нашем деле — чтобы заметило начальство. Сделаем карьеру, будем обеспеченными людьми. Ну а если кого и придется уволить — не проблема, что делать? Зачем думать о чьих-то жизнях, когда речь идет о твоих деньгах и положении?».

Во время работы в библиотеках мне не раз доводилось слышать рассуждения руководства и рядовых сотрудников о том, что мужчина-библиотекарь — это «лодырь», «не имеет права на семью», «не мужчина», «тут дохода нет, только деньги определяют мужчину». И это далеко не единичные случаи. Одна из моих знакомых (владелица небольшого бизнеса) прямо утверждала, что бедным нельзя ни в коем случае помогать. Ничем. На мой вопрос о том, как быть тем, кому не повезло, она ответила максимально откровенно: помогать надо тем, кто пашет и чего-то добился в жизни. Остальные — обычные попрошайки, которые не хотят работать. А значит — деньги им ни к чему, они пропьют и проедят. И придут клянчить снова.

Известны случаи, когда родители выселяли детей из квартир, фактически, в «чистое поле». Об этом часто пишут в блогах, обсуждают в личных беседах а порой и подводят обоснование такому поступку: имущество — мое, и как оно получено- не имеет значения. А ребенок пусть идет и работает (как угодно, кем угодно, но лишь бы не причинял беспокойства и проблем), становится сильнее, а родитель сможет им гордиться, хвастаться. Не сможет — что делать, значит он никчемен и не заслуживает снисхождения и любви. Ужасно то, что подобная позиция «спартанских родителей» находит все больше последователей, судя по комментариям в социальных сетях, фильмах и телепередачах.

Это говорит о том, что внедрение социального расизма именно в головы основной массы населения (гегемония идеи, по Грамши[5]) в целом закончено. Общество уже самостоятельно вводит градации деления на «правильных» и «неправильных» (оценивая уровень дохода) и эти градации напрямую связаны с финансовым положением. Так социальный расизм и культ успеха достигают сразу несколько целей:

- формирование конкуренции внутри социума на микро-уровне;

- формирование чувства «потребительской» вины у индивида;

- атомизация общества на основе неравенства доходов;

- консенсус с новой «элитой» за счет стремления включиться (даже чисто внешне) в «круг избранных»;

- разрушение традиционных и устойчивых форм организации общества (трудовой коллектив, семья);

- пресечение любых попыток сопротивления реальности.

Подобными заявлениями (и интернет способствует быстрому их распространению) внедряется чувство вины, побуждая людей больше работать (хотя в условиях высокого неравенства страны третьего мира это просто глупо) не видя семью неделями, брать потребительские кредиты, создавать видимость и карго-культ богатства, скупая статусные (и не очень) вещи на заемные средства.

Важно понимать, что огромную роль в формировании и постоянном поддержании «культа успеха» играют средства массовой информации, как в «доинтернетную» эпоху, так и сейчас. Российский бизнес быстро воспринял американские и западноевропейские лекала диалога с обществом и через подконтрольные СМИ начал навязывать социуму не только необходимость конкуренции, но и образ блеска жизни «избранных 10%».

Формат такой «промывки мозгов» остается достаточно разнообразным. Это ток-шоу, телесериалы, выступления «звезд» и «экспертов», бизнесменов и политиков. Образ конкуренции и превосходства обеспеченных людей в современной российской литературе встречается также очень часто (как, например, в шоу «Вечерний Ургант», где буквально каждый без исключения участник богат, известен и успешен). Вместе с тем, активно насаждался и насаждается образ т. н. «гламура». Это своего рода «культ молодости», и если посмотреть на его внешнюю оболочку, то зритель видит всегда обеспеченных, не работающих и постоянно развлекающихся молодых людей. Их дорогие машины, брендовая одежда, отдых на модных курортах показывали обществу то, «как правильно жить». Наравне с этим, формировалась презрительное, отчужденное отношение к людям труда — всем тем, кто зарабатывает на жизнь руками. И даже несмотря на то, что в последние годы ряд рабочих профессий стал зарабатывать несколько больше (да и то, работая на предприятиях «нефтянки» или крупного сервиса), такое отношение все равно сохранилось. Такое же отношение транслировалось всем тем, кто не занял свою позицию на вершинах потребительской цепочки: учителям, врачам, библиотекарям, пожарным и многим, многим другим.

Весьма показательно высказывание «актрисы» и инстаграм-блогера Н. Самбурской в ответ на предложение выйти замуж за пожарного (статистику зарплат Самбурская узнала):

«У меня коммуналка 25 тысяч, парковка 20 и съемная квартира на время ремонта. Мы как жить-то будем? Или хочешь, чтобы я тебя обеспечивала? Давайте не будем наивными. Мужчина с зарплатой в полтинник в месяц возьмет в жены девушку, зарабатывающую полтинник в день».

Перефразируя великого человека — Узок круг адептов. Страшно далеки они от народа. Но страшнее то, что их мнение становится общим.

Вместе с тем, массированная пропаганда с большим успехом сумела втянуть значительную часть населения в потребительскую гонку (хоть и посредством кредитов) и культ успеха.

Можно приводить массу примеров, но факт в том, что процесс закрепления имущественного разделения на уровне сознания произошел именно в «нулевые», когда были отброшены остатки эгалитаристского сознания на уровне мышления масс. Вместе с тем, выросший в те годы потребительский рынок и система банковского кредитования позволили значительной части населения окунуться в безудержную ониоманию (разного уровня, конечно). Бесконечные кредиты на любые покупки (от тостера до квартиры), автокредиты, кредиты на свадьбу, отпуск или «на пропой души» стали основой «личного счастья» многих людей. Разумеется, основной массив общества потребления проживает в крупных городах: Москве, Петербурге, Новосибирске и им подобных.

Транслирование социального расизма в массовое сознание — одна из причин, по которой наблюдается столь массовая миграция в крупные города. Внутренние мигранты — идеальные реципиенты культа успеха. Бедность и соответствующее к ней отношение в СМИ (а соответственно и отчуждение в окружении людей) толкает их на любые унижения, вместо организации борьбы на местах. Тем, кто смог закрепиться в крупных городах и столичном регионе важно «не выпасть из обоймы», т. е., не вернуться обратно туда, откуда они уехали. Это означает жизненный крах, потерю всех ориентиров. Именно так реализуется четвертый, «рыночный» социальный характер по Фромму — «я буду таким, каким вы хотите меня видеть». Вместе с тем, конформизм внутреннего мигранта порождает не ненависть к угнетателю и истинному виновнику превращения человека в вещь, а к себе подобным. Страшнее всего то, что социальные расисты теперь — не только «лица из телевизора», но и семьи, родители, дети. Даже по слишком позитивной статистике Росстата, в России распадается три из пяти браков. Причиной чаще всего называются измены и финансовые трудности. Если с последними все понятно (распаленные пропагандой потребления люди не имеют внутренних сил понять трудности финансового положения, чувствуя только желание удовлетворить навязанные потребности), то первое — прямое следствие разрушения нравственных норм. Соперничество и эгоизм, массово навязанное СМИ при отсутствии у реципиентов критического мышления порождают конкуренцию «за тела», делают обладание людьми такой же целью, как и владение статусными вещами.

Это подтверждает тенденция последних лет, выраженная в ярком отчуждении полов друг от друга. Малоадекватная оценка мужчин по степени достатка и навязанного эталона жизни (к сожалению, это явление массовое и корни его наглядно заметны в СМИ) порождает всевозможные «мужские движения», агрессивно настроенные к женщинам. В свою очередь, последние, активно отказываются от семьи, предпочитая либо использовать мужчин ради «ресурсов» и деторождения «для себя», либо вообще не иметь семью и сосредоточиться на карьере для удовлетворения потребительских амбиций. Сегодня даже консервативные, провластные политики, антипутинские патриоты и ультраправые публицисты заявляют о тяжелейшем кризисе семьи в России, который поддерживается именно гонкой за успехом и деньгами, ради удовлетворения личных запросов. Фактически, семья становится не союзом двух любящих людей, а производственной артелью, основанной на контракте, по которому каждый удовлетворяет сексуально-бытовые и/или материальные запросы друг друга. Случаются трудности — семья распадается, так как перестает двигаться в направлении того самого недостижимого потребительского идеала. Вместе с этим, рушится связь не только между мужьями и женами, но и между родителями и детьми. Рождение детей становится не, если угодно, актом творения нового человека, а инвестицией на будущее, чему, кстати, способствует выдача материнского капитала. Нередки случаи внутрисемейного отчуждения, когда на ребенка смотрят как на добытчика и статусный предмет, хвалятся им перед соседями, родственниками или друзьями как машиной или новым смартфоном. И, как водится, рынок продает таким тщеславным родителям многочисленные детские курсы «развития», «лидерства». Ярким, но далеко не единственным образчиком может служить вот такая школа «бизнеса» для детей и подростков[6]. Под видом «образования» детей индоктринируют философией успеха в нужном и модном ключе, настраивая их лишь на достижение финансовой состоятельности в корпоративном секторе и соответствующего статуса в своем окружении. Фактически, в программах данного (повторюсь, не единственного) заведения можно наглядно увидеть ту нравственную и духовную инвалидизацию, о которой писал Г. Маркузе в «Одномерном человеке».

При этом, вбиваемый в головы конформизм (а культ успеха без него немыслим) делает почти невозможным сознательную, массовую политическую борьбу с теми, кто действительно виноват в бедственном положении населения.

Почему так происходит? Атомизированное общество тщательно следит друг за другом с тем, чтобы, как уже говорилось — не «выпасть из обоймы». И для многих, сознательный противник потребления или бесконечной гонки за успехом становится живым доказательством их собственной ущербности и тотальной умственной зависимости от пропаганды. Жить с таким осознанием — невыносимо. Так и начинают сыпаться обвинения в «зависти», «лени» и «безответственности». Человек становится отверженным, а это очень тяжело пережить, что и ведет многих к отказу от борьбы или уходу в интеллектуальное и психологическое гетто.

Точно также, в изоляцию попадают те, кто по разным причинам не может быть «акулой»: тихие, спокойные люди, не склонные к бурной жизни. Они не могут открыто признаться, что выступают против культа успеха, соответственно, и они становятся париями в обществе: им недоступен или малодоступен брак, их могут не принимать родственники и работодатели.

Если говорить о психологии, то на сегодняшний день в стране чрезвычайно велико количество людей с различными психическими или поведенческими отклонениями и расстройствами. Наибольшая доля приходится на тревожные расстройства, депрессии, агрессивное поведение и алкоголизм. По мнению З.И. Кекелидзе, директора Национального центра судебной психиатрии имени В.П. Сербского, примерно у 8 миллионов человек диагностированы депрессивные расстройства разного рода. Еще столько же, утверждает ученый, страдают от этого заболевания, но не обращаются за медицинской помощью по различным причинам. Это огромные цифры и с учетом того, что депрессия является болезнью внутреннего конфликта, то становится понятно, насколько опасным может быть «вколачивание» чувства потребительской вины или постулатов социального расизма.

Также, растущий уровень невротизации от несбывшихся надежд приводит иногда и к трагическим развязкам, как, например в известной истории семьи предпринимателей Кабановых. В ночь со второго на третье января 2013 года, предприниматель А. Кабанов убил свою жену Ирину, после чего сообщил в полицию и разместил в социальных сетях сообщение об ее пропаже. Через некоторое время у следствия возникли сомнения в том, что Ирина Кабанов пропала. При проверке машины, взятой в аренду Алексеем Кабановым, были найдены части тела его супруги. Убийца получил 14 лет тюрьмы. Несмотря на то, что это жуткое убийство связывали со злоупотреблением алкоголем или супружеской неверностью, становится видна изнанка той жизни, в которой так или иначе присутствует «культ успеха».

История четы Кабановых очень показательна. Небогатый москвич и гражданка Украины были представителями т.н. «креативного класса», т.е., людьми, занятыми в сфере услуг, появившейся в последние десятилетия на фоне высоких нефтяных котировок. Они были движимы идеей «собственного бизнеса», свойственной своей социальной среде. Вместе с тем, их жизнь делилась на внешнюю, весьма благополучную сторону (свой ресторан, журналистика), и на то, что скрывалось на ее изнанке.

Очень хорошо описал положение адептов культа успеха из числа «креаклов» колумнист «Новой Газеты» К.Мартынов (кстати, отъявленный неолиберал):

«Семья Кабановых считалась образцовым представителем «креативного класса» — оба занимались интеллектуальным трудом, пытались открыть свое дело (кафе для таких же креаклов), активно участвовали в белоленточном протесте, пользователи соцсетей. За фасадом этой вывески оказалась бедная многодетная семья, ютящаяся впятером в съемной квартире в панельных джунглях Москвы, непостоянный труд за маленькие деньги, алкоголизм и черствость даже в отношении собственных детей. Но если поскрести большинство креаклов, то окажется, что они существуют примерно так же. Что же может ожидать сотни тысяч представителей этого “класса”?....

…однажды форма впадет в глубочайшее несоответствие содержанию: “русский креативный европеец” все чаще будет ощущать себя китайским муравьем в безжалостном холодном мегаполисе.

В 2011–2012 годах на повестке дня было главное различие: противопоставление между “Россией айфона” и “Россией шансона”. Предполагалось, что в то время как в последней дикие, всегда нетрезвые люди бьют жен и перерезают друг другу горло из-за пары сотен рублей, в первой активно развиваются европейские ценности: сильные свободные мужчины, имеющие свой бизнес, читают “Афишу Еда”, маринуют утку по-бургундски, одновременно смотря одним глазом последний шедевр Вуди Аллена, и тут же скармливают утку и Аллена прекрасным и эмансипированным женщинам своим….

Как без Фейсбука мы иначе узнали бы про то, как на самом деле живет креативный класс? Что долги, взаимные разборки и насилие над женщинами — это повседневность нашего класса. Что походы на митинги при этом, как и утка по-бургундски или открытие собственного кафе, — это скорее ритуал, который мы у кого-то скопировали и делаем теперь, не особенно подумав. Что в ближнем кругу Ирины невозможно было сформулировать никакой мысли без слова “х...” и это считалось актуальным и крутым, признаком высокого класса. Что вместо высоких идеалов свободы, равенства и братства нас ждут в биографиях креативных граждан бесконечные “однушки с ламинатом”, безденежье, сплетни, алкоголизм и простые маленькие чувства вроде тех, что испытывает шестиклассник, впервые увидевший голую женщину.

И вот ты стоишь на площади с плакатом “Путин должен уйти”, а сам отключил телефон, чтобы кредиторы не могли дозвониться, думаешь про бутылку виски, думаешь, где бы еще занять денег, а наутро изобьешь жену. И вопрос, который тут сам собой возникает: а так ли “Россия айфона” отличается от просто России?»

Фактически, этот текст от неолиберального публициста говорит ровно об одном: культ индивидуального успеха — навязанная иллюзия, за которой скрыта настоящая социальная трагедия. Она напрямую связана не только с государственной и корпоративной пропагандой в обществе, но и с процессом деиндустриализации и упадка образования в стране. Масса людей вынуждена перебираться в крупные города в поисках лучшей доли, становясь винтиками в системе перераспределения нефтяной маржи. По сути, это игра в «русскую рулетку», ведь мало кому удается по-настоящему закрепиться в средних, и уж тем более высших слоях неолиберальной буржуазии.

Далее К. Мартынов пишет:

«Сколько людей из них смогли приобрести квартиру, работая в офисном мире? Тоже нет статистики, но если бы она была, то наверняка показала считанные проценты. Пора людям говорить правду: иногородний наёмный работник (если он не топ-менеджер или не имеет возможность получить хотя бы 80–100 тыс. долларов от продажи своей собственности в провинции — взнос на ипотеку) не имеет никаких шансов приобрести жильё в столице. Сейчас, и это показал пример Кабановых, в Москве уже весома доля приезжих, чей возраст подбирается к 40 годам, и которые так и обитают в съёмном жилье — без шанса, когда-либо заиметь здесь собственную квартиру. У них в тесноте подрастают дети, у которых тоже только один выход — рано идти работать и обитать в съёмном жилье. И так по бесконечному кругу.

Ситуация будет обостряться с каждым годом — приезжие станут старше, Москва по-прежнему будет впитывать новые сотни тысяч “понаехов” каждый год. На выходе мы получим огромную озлобленную массу креаклов, чья невротизация всё чаще будет выливаться в такую бойню, как в семье Кабановых и прочий криминал (или самоуничтожение)».

По сути, культ успеха работает на отрицательный отбор в обществе. Будут выживать только самые жестокие, вороватые, наглые. Всем остальным уготована жуткая доля социального дна, люмпенизация или самоубийство. А это — тотальная деградация социума, ведь не остается места творцам, философам, «врачевателям язв». Это война всех против всех, но тут напрашивается еще один вывод: культ успеха чрезвычайно выгоден неолиберальной власти. Почему? А куда могут пойти активные, сильные молодые люди в 20, 30, 35 лет, если бы не было культа успеха? Правильно: в криминал или протест. Но если выбравшие первый вариант будут или посажены в тюрьмы или инкорпорированы в саму власть, то приверженцы второго — намного опаснее. Именно молодые формируют то видение будущего, которое превращается в революционную идею и практику. Именно молодые переводят неизвестные в стране книги зарубежных мыслителей, ищут ответы на «проклятые» вопросы, создают альтернативную культуру.

А так… Интересуются только статусным потреблением? До хрипоты спорят о преимуществах немецких машин над японскими? Хорошо, значит, таким не будет интересен опыт 1917 или 1968 годов. Обличают «ленивых неудачников» и «попрошаек» в социальных сетях? Здорово, они не смогут объединиться против истинного врага. Пашут до ночи, зарабатывая невроз и выгорание? Отлично, не будет сил «баламутить» или читать «подрывную» литературу. От стресса и нерешенных проблем спиваются и режут близких? Прекрасно, будут работать в тюрьмах на благо администрации! Разоряются и попадают в лапы к приставам и коллекторам, отдавая все без остатка? Просто замечательно, будет наполнен бюджет!

Так и ликвидируется угроза существующему положению вещей….

В свою очередь, такое положение с чувством вины и экономической нестабильностью очень выгодно бизнесменам, организаторам различного рода тренингов личного успеха, саморазвития. Фактически, Россия получила то, что европейцы и американцы прошли много лет назад.

Тренинги в России мало чем отличаются от зарубежных, есть лишь поправка (да и то не всегда) на российские реалии. Как популярное и сравнительно массовое явление они возникли в начале нулевых, в качестве своеобразных «школ успеха» в формировавшемся офисном, торговом и сервисном мире «нефтяного изобилия». Изначально, тренинги, используя переводную литературу от западных «гуру бизнеса» (в т.ч. и сектантскую) учили «эффективным техникам продаж» или переговоров, которые были основаны на «взламывании» психологии клиента. Фактически, использовались приемы НЛП, демагогии, актерства. Так же, как и в США, в России тренинги зачастую вели не имевшие никакого делового опыта люди (но с красивой личной легендой), которые, тем не менее, обещали «студентам» быстрое вхождение в мир крупного бизнеса при условии соблюдения всех «методик» тренинга. Вместе с тем, тренинги достаточно быстро вышли из офисного мира. С одной стороны, стало понятно, что такое обучение нередко дает прямо противоположный эффект: вместо продуктивных переговоров, адепт получал лишь раздражение оппонента и срыв сделки. С другой стороны, население желало обрести успех и богатство без особых усилий. Именно так стали возникать «курсы», «школы» и прочие псевдо-образовательные мероприятия с названием вроде «моделирование собственного успеха», «успех — внутри нас» и тому подобные. Так же, как и на западе, программы были построены на позитивной психологии, а «студентам» внушалось примерно следующее:

«…Для начала надо определить, что такое успех.

Закройте глаза и представьте себе ахепсу алумроф (формула успеха — прим. авт.).

Ну как? Получилось? Нет. Конечно, нет. Поскольку у вас в памяти нет такой абракадабры. Вы ни с чем подобным раньше не сталкивались. Как это выглядит? С чем это едят? Как это пахнет? НЕ ЗНАЕМ.

А теперь закройте глаза и представьте у себя в руке яркий, оранжевый, блестящий, сочный, ароматный апельсин. Вы берете нож и начинаете резать его на дольки. Вы чувствуете его запах, видите, как по мере того как вы его режете, во все стороны брызжет сок.

Вот у вас началось обильное слюноотделение. Это в работу включилось ваше воображение.

Вы знаете, что это такое. Знаете, как это пахнет, держали апельсин в руках и, конечно, помните его вкус.

На основе этого эксперимента можно сделать вывод о том, что представить мы можем только то, с чем знакомы, с чем сталкивались, что видели, трогали, ощущали. Если вы не можете представить свой успех — скорее всего, вы не сможете его достигнуть…»

Фактически, это вполне сектантские техники, которые с легкостью вызывают чувство вины и собственной неполноценности. Вместе с тем, ставшие популярными в последние годы (на фоне процессов кризиса семьи) тренинги «женского счастья» выдают и такие шедевры[7]:

«…С доходом до 50 000 рублей

“С этими мужчинами спать нельзя. Вообще, в принципе никому, ни одна женщина не должна с ними спать никогда. Максимум — это очень какая-то дешевая проститутка, и то которая не может себе ничего лучшего найти. У этих мужчин секса быть не должно. В принципе, в природе у них секса и нет. Если мы возьмем с вами львиный прайд или стаю обезьян, то там мужчины, которые являются низкоранговыми, сексом не занимаются, более того самки их от себя гоняют. Они не должны размножаться в принципе”.

С доходом от 80 000 до 250 000 рублей

“С ними можно пытаться выстраивать отношения, пытаться их качать. Тут что-то может получиться. Можно даже с ними иметь интимные отношения, если они в вас вкладываются. Мужчина уже может позволить снять девочке квартиру и давать деньги на еду. Только на еду. Это уровень секса за еду. Можно? Какое-то время можно. Если он растет, если состояние его можно вытащить наверх. Если нельзя — следующий”.

С доходом до 1 000 000 рублей

“Это мужчины, с которыми можно выстраивать длительные отношения. Уже за них мы более или менее держимся, мы им служим. Можно уже рожать детей. Таких мужчин в окружении должно быть много, которые будут друзьями, знакомыми, парнями подруг”.

С доходом от 1 000 000 рублей

“От 1 000 000 рублей” и “до 1 000 000 рублей” — какая между ними принципиальная разница? «До 1 000 000 рублей” — он еще не все умеет. А “от 1 000 000 рублей” — уже умеет. Ему тоже нужна поддержка»….

Такие тренинги уже можно назвать «школами социальных расистов». Другие подобные «курсы» (или книги) могут быть менее эпатажными, но суть их примерно одна: как принудить мужа (жену, себя) больше зарабатывать, или как заставить мужчин дарить дорогие подарки. В последние годы еще стали популярны т.н. «тренинги попрошаек», или как заставить кого-то оплатить обед в ресторане, или счет на кассе в супермаркете. Разоблачению бизнес-тренингов и прочих торговцев воздухом посвящены целые ютуб-каналы[8].

Все это — обучение социальному паразитизму. И, что самое страшное, в эти бредни верят очень многие.

Сегодня достаточно сложно сказать, сколько всего в стране тренинговых центров. Кто-то имеет регистрацию, кто-то действует в интернете без каких-либо документов. По разным оценкам их несколько тысяч. Несмотря на сравнительно малый внешний охват, такие «курсы» зачастую наносят серьезный вред не только самооценке, но и психике человека. Достаточно часто жертвы тренингов начинают искать помощи у психотерапевтов или психиатров.

Заведующий отделом клинической психологии НЦ РАМН С. Еникоплов констатирует, что «депрессия и желание покончить жизнь самоубийством — не самый редкий результат занятий, где техники навязчивых распространителей косметики применяются к “тонкокожим” людям», вместе с тем он объясняет причину популярности тренингов: «Тренинг общения, успешных продаж, обучение пониманию других людей и преодолению собственных недостатков — все это намного проще психотерапии или консультирования». Тренинги личностного роста порой приводят не только на прием к психиатру, но и становятся причиной многих смертей, являясь, по сути, настоящими психокультами[9].

Тема культа успеха обширна. Она затрагивает не только внешние его проявления, как карго-культ статусности, но и глубинные явления: отчуждение, социальный расизм, кризис семьи и личности. Эта тема заслуживает цикла статей, или серьезной монографии. Но почему? Дело в том, что именно исследование общества, его мышления и развития (деградации) позволяет понять ту уродливую реальность, в которой страна оказалась, начиная с 1991 года.

Как уже говорилось, отечественные социологи чрезвычайно нелюбопытны. Именно потому практически нет исследований (чаще всего ограничивается осуждающей заметкой) о том, как влияет культ успеха на экономику. Какие техники пропаганды культа используются вне столичных регионов? Сколько людей занято в «креативном кластере» и каковы их ценности? Как меняется лицо «культа успеха» и каковы критерии престижности?

Но пока что ясно одно. Социальный расизм и идея «успешности» накрепко засели в общественном сознании. Они превращают людей не только в конформистов по отношению к неолиберальному государству, но и делает их отчужденными, атомизированными «автоматами» по отношению друг к другу. Культ успеха и общество потребления девальвируют обычные человеческие ценности: сострадание, дружбу, любовь, помощь. В своем эссе об обществе потребления Э. Фромм писал:

«…В наши дни в человеческих отношениях редко сыщешь любовь или ненависть. Пожалуй, в них преобладает чисто внешнее дружелюбие и еще более внешняя порядочность, но под этой видимостью скрывается отчужденность и равнодушие. И немало тут и скрытого недоверия.

Такое отчуждение человека от человека приводит к потере всеобщих и социальных связей, которые существовали в средние века и во все другие докапиталистические общественные формации.

А как же человек относится к самому себе? Он ощущает себя товаром, который надо повыгоднее продать на рынке. И вовсе не ощущает, что он активный деятель, носитель человеческих сил и способностей. Он отчужден от этих своих способностей. Цель его — продать себя подороже. Отчужденная личность, предназначенная для продажи, неизбежно теряет в значительной мере чувство собственного достоинства, свойственного людям даже на самой ранней ступени исторического развития. Он неизбежно теряет ощущение собственного «я», всякое представление о себе как о существе единственном и неповторимом. Вещи не имеют своего «я», и человек, ставший вещью, также не может его иметь».

Просвещением такой культ сегодня победить невозможно, это необходимо понять. У него уже выработаны защитные механизмы и, в первую очередь, в головах адептов.

Скорее всего, для прозрения потребуется социально-экономический катаклизм (по всей видимости, он уже начинается), но проблема в том, что в своем нынешнем состоянии левые силы (некоторые представители которых, зачастую, сами не свободны от влияния культа) не будут способны, подобно большевикам, взять власть и начать строить новое общество, свободное от фашистских практик деления на «успешных» и «неудачников».

---

По этой теме читайте также:

---

Примечания