К годовщине трагедии в приюте Гватемалы
8 марта бывает разным. В современной России этот праздник абсолютно выхолощен, лишен какого-либо политического наполнения и является лишь дополнительным выходным в начале весны, когда женщины имеют возможность «отыграться» за 23 февраля. В Европе — это памятная дата, отсылающая к проблемам прошлого, которые в наши дни удалось преодолеть. Между тем, современность продолжает наполнять этот день трагизмом, заставляет обращать внимание на нестерпимые условия, в которых приходится существовать женщинам в разных уголках планеты. Один из примеров — трагедия, произошедшая 8 марта 2017 г. в Гватемале в детском доме Вознесения девы Марии (Hogar Seguro Virgen de la Asunción), находящемся недалеко от столицы государства.
В ответ на публикации о странах мировой периферии часто раздаются вопросы — зачем нам в России знать о том, что происходит где-то на краю света, когда у самих проблем хватает? Чтобы предотвратить эти недоуменные возгласы, в заключении я покажу, что многие переживаемые Россией проблемы по своему характеру не так уж далеки от испытаний, выпадающих на долю жителей «третьего мира».
***
В Hogar Seguro находили пристанище сироты, дети, подвергшиеся насилию в семье, малолетние преступники и участники уличных банд, мальчики и девочки из малоимущих семей. Подобные заведения крайне необходимы стране. Почти 60% гватемальцев живут за чертой бедности (т.е. почти 8,5 млн из 14,3 млн населения). Около 7 тысяч детей числятся среди беспризорных; 800 тысяч подростков (с 13 по 18 лет) лишены возможности постоянного обучения; более 10% детей не умеет ни читать, ни писать. В 2015 г. почти 2,5 тысячи детей родилось у матерей в возрасте от 10 до 14 лет — во многих случаях это результат насилия.
Тем не менее, Hogar Seguro был далек от исполнения тех обязанностей, которые на него возлагало государство. Детский дом был основан в 2010 г. и уже в 2013 г. начал привлекать внимание органов контроля. Поступали сообщения о сексуальном насилии над девочками, которое совершалось как их сверстниками, так и работниками приюта. Приводились сведения о том, что учителя заставляли детей заниматься оральным сексом[1], раздеваться догола у них на глазах. Один из строителей был осужден за изнасилование девочки с задержкой в развитии.
Дети постоянно подвергались побоям и содержались в ужасных условиях. Вспоминает одна из бывших жительниц приюта:
«Помню, как мне кололи какие-то транквилизаторы, помню, как убили одну девочку в комнате для наказаний. Нас не переставали ежедневно кормить едой с добавлением йода. Помню, что когда приходили девочки старшего возраста, то они отбирали нашу еду и наши вещи. Смотрительницы заставляли нас мыться в бочках с ледяной водой и били нас, когда мы вели себя плохо. Одна из них выкручивала нам руки»[2].
О критическом положении приюта было доложено в Межамериканскую комиссию по правам человека, однако никаких мер не последовало. Незадолго до происшествия, осенью 2016 г. отдел прокуратуры Гватемалы, занимающийся правами человека, подготовил новый доклад. Его содержание подтверждало собранные ранее свидетельства, а также обращало внимание и на другие проблемы. Отмечалась ужасная инфраструктура детского дома, его перенаселенность — на 400 мест приходилось 800 человек. Писалось о том, что дети, осужденные за вымогательства и другие преступления, не отделены от сирот и детей, попавших в приют из нищих семей. Отмечалась нехватка квалифицированного персонала. Но и этот доклад остался без внимания правительства[3].
Ситуация в приюте обострилась 7 марта 2017 г. Днем несколько девочек забрались на крышу одного из строений и начали протестовать против тяжелых условий содержания, призывая остальных присоединяться. Многие подростки их поддержали и выступили против учителей, начав кричать и бросать в них камни[4]. В результате возникшего переполоха десяткам учеников удалось вырваться за забор и сбежать из приюта. Об этом было немедленно доложено президенту страны Джимми Моралесу. В отличие от сообщений о насилии над детьми, сообщение о побеге вызвало моментальную реакцию: на помощь была вызвана полиция. Несколько сотен полицейских за короткое время поймали большинство беглецов, при этом детям угрожали физической расправой. Вспоминает одна из участниц побега:
«Полицейский поймал меня и велел опуститься на колени и сложить руки за голову. После чего приставил к моей голове пистолет. Он сказал, что ему все равно, что я женщина и что мне мало лет. Нас схватили и вернули обратно в приют»[5].
Все схваченные дети были собраны в небольшом помещении около Hogar Seguro, пока к месту происшествия стягивались чиновники различного ранга, чтобы успокоить ситуацию. По правилам за свой поступок дети должны были быть преданы суду, так как большинство из них находилось в приюте по решению государства, т.е. принудительно (в т.ч. беспризорники и дети из неблагополучных семей).
Итогом совещания бюрократов разных мастей стало решение отложить все разбирательства на следующий день. Беглецов вернули в приют, однако к остальным детям не пустили из-за опасений, что их тоже спровоцируют на бунт. Мальчиков отвели на ночевку в помещение школы. Девочкам досталась небольшая комнатушка 7 на 7 метров, без туалета, без кроватей и с одним матрасом на двух-трех человек. И все это для 53 подростков от 13 до 17 лет. Им не дали ни покрывал, ни возможности сменить одежду — многие промокли в попытках переплыть ближайшую реку.
В 7 утра детям принесли завтрак. Но на все просьбы вывести в туалет полиция и работники приюта отвечали отказом. Тогда дети отгородили угол этой импровизированной тюремной камеры матрасом и справляли нужду там. После очередного отказа в посещении уборной дети взбунтовались: начали стучать в дверь, выбивать стекла, петь национальный гимн. Тогда же одна из заключенных решила поджечь матрас, чтобы привлечь внимание и вынудить взрослых отпереть дверь. Но даже когда из окон повалил дым и стали слышны плач и крики о помощи, никто не спешил выпускать подростков. Дверь, по данным следствия, открыли только спустя 9 минут после начала пожара[6]. 41 девочка успела погибнуть за это время. Пожарные смогли добраться до места возгорания только через 40 минут, во многом из-за того, что администрация не пускала их на территорию приюта.
Выжившая девочка так описывает случившуюся трагедию:
«Пока все горели, я просила о помощи. Когда я теряла создание, то уже ничего не могла видеть. Очнувшись, я делала все, чтобы подняться и пойти, но полицейские начали меня бить, хотя видели, что я горю и задыхаюсь»[7].
Другие дети говорили о том, что персонал приюта вместо помощи пострадавшим, только вышедшим из комнаты, снимал происходящее на телефоны.
Показательна реакция правительства. На конференции, состоявшийся сразу после пожара, его представители заявляли, что все дети были помещены в приют из-за обвинений в вымогательстве, что о халатности со стороны государства говорить не приходится, и что подростки взбунтовались из-за плохой еды. Ложь и цинизм — ничем другим эти высказывания не являются. Не сказав ни слова о систематических изнасилований и побоях, правительство намекнуло, что дети, в общем-то, виноваты сами.
Повышенное общественное внимание и откровения участников трагедии 7-8 марта позволили выяснить новые подробности о деятельности приюта и узнать, что он прикрывал настоящее сексуальное рабство.
Гватемальское издание “La Hora” рассказывает историю девочки, самостоятельно пришедшей в приют. Несколько лет назад за ней увязывались члены местной банды и склоняли к сексу. Не найдя поддержки в семье, она сбежала из дома и сама попросилась в Hogar Seguro. После месяца пребывания в приюте ее повезли на медицинское обследование. В кабинете дантиста, несмотря на сопротивление, ей вкололи что-то, от чего она стала терять сознание. Последнее, что девочка запомнила — мужчина, вошедший в помещение. Цвет кожи и волос выдавал в нем иностранца.
«Когда я очнулась, у меня болело внизу. Было много крови, и я начала плакать. Подружка спросила меня потом, была ли я изнасилована, и я ответила, что не знаю, так как последнее, что я помню — это визит к дантисту. Тогда она сказала, что ее тоже насиловали, и что я к этому привыкну»[8].
Другие свидетельства также говорили о том, что сотрудники отбирали «на продажу» самых симпатичных заключенных.
«Выбранных девочек в возрасте 12-17 лет забирали из приюта после обеда, в 14:30, и возвращали на рассвете. При этом их не регистрировали [в приюте] под реальными именами, а только как “поступивших”»,
— отмечает “La Hora”. В приют периодически отправляли запросы на мальчиков и девочек с указанием мест, куда их должны были привезти. Детей отправляли на машинах, принадлежащих приюту или скорой помощи, в сопровождении учителей и работников детдома.
Трагедия не повлекла за собой серьезных разбирательств. Приют спустя два месяца закрыли, его директора, бывшего главу Секретариата по социальному обеспечению при Президенте, а также несколько других мелких управленцев отправили под суд. Выжившим детям оплатили лечение в США и назначили пособия. Через год 8 марта был объявлен днем памяти жертв пожара. Государство сделало все, чтобы сохранить лицо, и ничего, чтобы этот ужас не повторился вновь.
Достаточно спокойно отреагировала и «мировая общественность»: подобные вести из стран-«аутсайдеров» уже давно стали для всех привычными.
8 марта — это не просто выходной или день памяти. Это день борьбы против мира, который веками воспроизводит нечеловеческие условия жизни, в котором люди, поколение за поколением, лишены любой возможности увидеть другую жизнь, жизнь без нужды, без насилия и без людского равнодушия. Случившееся в Гватемале два года назад — это не трагическая случайность, не досадное стечение обстоятельства — это лишь одна из миллионов язв, которые современный порядок растит на теле человечества.
***
Современная Россия, как и страны «третьего мира», проходит по общему пути зависимого развития. И, несмотря на то, что Россия имеет определенный запас «прочности», обеспеченный советским наследием и выкачкой природных ресурсов — тенденции, наблюдаемые и в общественном, и в экономическом развитии у России и Латинской Америки — одни и те же. Деградация экономики, сворачивание социальной политики, господство низкопробной, полупорнографической культуры — все это создает условия для маргинализации и дегуманизации российского общества. Подобные процессы усугубляются деградацией (в Гватемале — неразвитостью) социальной функции государства, финансируемой по остаточному принципу, отсутствием общественного контроля над этой функцией. Разумеется, в таких условиях страдают прежде всего те люди, о которых кроме государства никто позаботится не может.
Каждый год в России, согласно официальной статистике, происходит около 4 тыс. изнасилований и покушений на них. Эти данные неполные, т.к. учитывают только количество поданных заявлений, а жертвы часто не обращаются в суд. Полиция также неохотно берется за подобные дела, т.к. раскрыть их довольно сложно[9]. Количество преступлений «по статьям о половой неприкосновенности несовершеннолетних» за два года выросло почти на тысячу: с 6 тысяч в 2016 г. до 7 тысяч в 2018 г. (здесь учтены и домогательства, растления и т.д.)[10]. В 2016 г. было зарегистрировано почти 1,6 тысяч изнасилований несовершеннолетних — половина из них совершалась родителями, родственниками или знакомыми семьи[11].
На 1 сентября 2018 г. в России насчитывалось 47,8 тысяч детей, живущих в детских домах[12]. Тот факт, что эта цифра снижается, вселяет мало оптимизма, поскольку дети-сироты по-прежнему слабо социализируются и, не получая практически никакой помощи от государства, пополняют ряды бездомных[13].
В подобной социальной обстановке надругательства над беззащитными детьми перестают быть чем-то из ряда вон выходящим. Иногда обстоятельства складываются таким образом, что «темные» истории становятся доступными широкой публике. Из недавних скандалов самый громкий случился в 2017 г. в Петербурге. Тогда выяснилось, что начальство Центра содействия семейному воспитанию для детей сирот и детей детского дома № 8 систематически (с начала 2000-х гг.) принуждало детей к сексу за плату в несколько сотен рублей. Многие из пострадавших являлись учениками коррекционной школы № 565 при детском доме. В ходе следствия выяснилось, что насильники выбирали наиболее отсталых детей, чтобы те не смогли на них донести. На остальных жертв оказывалось давление, выдвигались угрозы. Под арестом по этому делу в настоящее время находятся заместитель директора детдома, директор школы при нем, и несколько бывших учеников. Позднее к делу о насилии был также привлечен фотограф Александр Брыков, у которого нашли целую коллекцию фотографий обнаженных детей. Он признал свою вину в изготовлении фотографий, но сказал, что насилием не занимался, т.к. все происходило по обоюдному согласию[14].
В 2018 г. после признаний усыновленных детей-сирот выяснилось, что подобные вещи происходили и в Лазурненской школе-интернате под Челябинском. Детдомовцами пользовались не только сотрудники администрации, но и «клиенты», с которыми детей отпускали на прогулки. Два педагога, которые, по свидетельствам приемных родителей, устраивали настоящие оргии, не были привлечены к ответственности из-за отсутствия доказательств. Как и в Петербурге, в Челябинске пострадали дети с задержкой в развитии. В апреле 2018 г. интернат был закрыт, а дети распределены по другим учреждениям. Формальная причина — прекращение подачи горячей воды[15].
Руководитель известного благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская, после случившегося в Челябинске, признала существование подобных проблем:
«У нас было несколько историй за время существования нашего фонда, когда дети жаловались на насилие, но не на такие вопиющие преступные истории, когда детей продавали за деньги посторонним гражданам. Обычно насилие происходило внутри учреждения со стороны старших воспитанников — к сожалению, это довольно распространено. <…>
Или действительно были ситуации жестокого обращения со стороны персонала, и дети убегали из детских домов, но когда их находили, то возвращали обратно — и мы зачастую ничего не могли с этим сделать. <…>
Мне кажется, если дети начнут откровенно говорить, нам будет очень страшно»[16].
В 2018 году стало известно об издевательствах в казанском центре психологической помощи «Символ жизни», куда на временное содержание отдавали трудных подростков. За плохое поведение детей отправляли на т.н. мотивации. Вспоминает один из бывших жителей центра:
«Когда мы приехали на место, меня схватили пятеро мужчин, заломили мне руки и повели в баню. Там со всей силы бросили меня на пол прямо в одежде (куртке, брюках, обуви) и начали поливать ледяной водой из шланга. Шланг засовывали под одежду. Поливали меня водой в течение примерно сорока минут, пока я не начал синеть. <…>
Меня заставили носить воду в крышечке от “Кока-Колы”, с первого этажа на второй, до четырех часов утра. Воду я таскал двое суток. Сотрудники “мотивации” отпускали меня только попить и в туалет. Есть разрешали только после того, как все поедят. <…>
Полину заставляли приседать голой на виду у мужчин и дали ей носить доску, на которой нарисовали член, и заставили кричать что-то, что ее унижало»[17].
В сентябре 2018 г. «Символ жизни» закрыли.
Специально подчеркиваю, что мной описаны только последние и наиболее масштабные случаи насилия над подростками из специальных учреждений. И речь идет о страданиях одной из самых незащищенных и самых дискриминируемых отсутствием государственной поддержки групп населения. И без того имеющие проблемы с социализацией подростки получают травматический опыт, отравляющий всю дальнейшую жизнь.
***
Сравнение реалий России и Гватемалы не было абсурдным стремлением уравнять степень развития этих стран, изобразив из России новую «Верхнюю Вольту с ракетами». Как я уже говорил, моей главной целью при проведении подобных параллелей было в очередной раз показать, что схожий путь экономического развития порождает схожие общественные процессы. И именно поэтому будущее собственной страны мы можем разглядеть в настоящем стран «третьего мира».
По этой теме читайте также:
Примечания
