Когда в 2008 году разразился экономический кризис, правительства разных
стран сделали ставку на спасение своих капиталистов за счёт населения.
Государство брало на себя убытки капитала, а потом сокращало социальные
расходы, распродавало по дешёвке инфраструктуру. Это было продолжением
неолиберальной политики приватизации и коммерциализации. Однако прежде
такая политика подавалась как всеобщее благо и прикрывалась разговорами о
вредности государственного вмешательства. Теперь же оказалось, что
государство призвано играть важнейшую роль в перераспределении богатства.
Причём стало совершенно очевидно, из чьего кармана в чей государство будет
перекладывать деньги. Буржуазия на глазах проедала накопленные общественные
ресурсы.
Одну и ту же политику проводили разные правительства — от образцовых
буржуазных демократий до откровенных диктатур. И правые, и центристы, и
«левые» (разнообразные «социал-демократы» от Тони Блэра до Алексиса
Ципраса). Абсолютное большинство их избирателей страдало от такой политики,
а выгоду получали те, кто составляет ничтожный процент населения. Кризис в
очередной раз обнаружил, что государство в критический момент действует в
интересах буржуазии, а неолиберальная политика вовсе не является прихотью
или идеологическим заблуждением политиков, но прямо отвечает интересам
буржуазии. В условиях кризиса, вызванного падением нормы прибыли, эта
политика снижает расходы капитала и позволяет повысить прибыль. На практике
неолиберализм означает приватизацию бюджета и разграбление государственного
сектора.
Казалось бы, кризис обнажает классовую природу государства. Многие левые
ожидали, что каждый новый шаг, насаждающий неолиберальную политику, будет
приводить к укреплению оппозиции слева. Однако оказалось, что основную
выгоду от разочарования в политической системе получают крайне правые.
Ненависть к системе, не обещающей большинству молодёжи ничего, кроме
ухудшения условий жизни, оказалась перенаправлена на разнообразных козлов
отпущения: в Европе — на мусульман, мигрантов, беженцев, а также и на
цыган, а в Ирландии — на трэвелеров. Даже антисемитизм, как будто бы
навсегда ушедший в прошлое, возобновился в новой форме: представлении о
«глобалистском» заговоре с целью подрыва расовой чистоты белой европейской
культуры. Опорой и новым вдохновителем для американских и европейских
расистских правых служит фигура Трампа. Но ярче всего правый поворот
обозначился в Латинской Америке, причём в стране, которую до последнего
времени считали надеждой социал-демократии.
* * *
Победа ультраправых на выборах в Бразилии и их вступление во власть 1
января 2019 г. имеет эпохальное значение. По своей риторике Жаир Болсонару
стал за последние десятилетия самым радикальным ультраправым политиком,
пришедшим к власти через выборы. Его программа соединяет экстремальную
неолиберальную экономическую политику с фашистским подавлением буржуазной
демократии. Его приход к власти означает, что Бразилию будут грабить. У
Бразилии есть огромные природные ресурсы и большой государственный сектор.
А значит, есть что грабить.
Бразильский государственный сектор, социальные гарантии, трудовое
законодательство, органы по борьбе с рабским трудом созданы в течение двух
президентских сроков Луиса Инасиу да Силвы (2003–2010) и первого срока
Дилмы Русеф (2010–2014). Тогда же Бразилия начала проводить независимую от
США политику, расширила рынки сбыта, укрепила сотрудничество с другими
странами Юга, в том числе в рамках общего рынка Меркосур[1]. Это была эпоха
небывалого подъёма бразильского капитализма. Основой бума было развитие
инфраструктуры, модернизация сельского хозяйства и добычи полезных
ископаемых на экспорт. Производство зерновых за десять лет (2002–2012)
выросло почти в два раза (до 208 млн. т.), производство нефти в два раза
(до 2,5 млн. бар./сутки), производство цемента выросло с 35 до 75 млн. т.
Именно в эти годы бразильское авиастроение захватило значительную часть
мирового рынка, «Эмбраэр» стал третьим крупнейшим производителем самолетов.
В 2010 г. в Бразилии производилось 3,381 млн. автомобилей в год (в России —
1,403 млн.). Бразильская экономика поднялась с 12-го до 6-го места в
мире[2].
Одновременно были введены различные социальные пособия, в том числе
«семейное пособие» (bolsa família) для самых бедных (ежемесячный доход на
человека менее 3000 рублей в ценах 2018 г.), выдаваемое всем, у кого дети
ходят в школу и регулярно посещают врача (охватывает около 50 млн. человек,
13,8 млн. семей). Создание министерства соцразвития и борьбы с голодом,
увеличение на 70% минимальной заработной платы, распространение бесплатного
здравоохранения позволили к 2014 г. справиться с хроническим голодом.
Улучшению здоровья населения послужило привлечение иностранных врачей в
отдалённые участки страны. Высшее образование стало бесплатным, было
открыто 18 новых университетов, 173 новых филиала, 422
профессионально-технических училища, а число студентов за десять лет
выросло почти вдвое. Доходы самых бедных 10% населения (нижнего дециля)
выросли на 40%, но доходы верхнего дециля также выросли, на 10%. К 2014 г.
уровень безработицы упал до 4,3%[3].
* * *
«Партия трудящихся» (ПТ), которая проводила эту политику, стала в 2000-е
годы партией социал-демократии, партией классового мира, партией порядка.
Но начинала она совсем иначе, с боевого рабочего движения под властью
военной диктатуры.
Бразилия была в 1960-е годы аграрно-индустриальной страной с крупным
землевладением. Военные захватили власть в 1964 г., свергнув
леволиберального президента Жуана Гуларта, чья социальная программа во
многом предвосхитила политику ПТ, а в некоторых отношениях была даже более
радикальной. В 1961 г. был поднят военный мятеж, чтобы не допустить Гуларта
к власти. Эта попытка не удалась, и впоследствии реакционные круги пытались
парализовать работу правительства через парламент. ЦРУ финансировала
антигулартовские организации и газеты, через которые распространяло
пропаганду, в которой Жуан Гуларт, помещик, миллионер и католик,
изображался главой зловещего коммунистического заговора. Однако на
референдуме 1963 г. 76% избирателей поддержало Гуларта. После этого
правительство смогло приступить к социальным реформам. Аграрная реформа
предусматривала национализацию части необрабатываемых земель, жилищная
реформа — выкуп жильцами съёмного жилья. Были пересмотрены концессии на
добычу природных ископаемых, предполагалась национализация частных
нефтеперерабатывающих заводов. Реформа образования включала программу
ликвидации неграмотности. Избирательная реформа предполагала расширение
избирательного права на неграмотных и нижние чины армии и даже легализацию
компартии. Во внешней политике были восстановлены отношения со странами
социалистического блока. Одновременно были введены ограничения на вывоз
прибыли на вложенный капитал, был национализирован филиал американской
телефонной компании[4].
В 1964 г. в штате Минас-Жерайс был поднят военный мятеж, который Гуларт не
решился подавить, хотя значительная часть армии оставалась верна
правительству. Гуларт бежал в Уругвай, а спустя несколько лет умер в
Аргентине, вероятно был отравлен в рамках операции «Кондор»[5]. Посольство
США и ЦРУ участвовали в организации переворота и впоследствии оказывали
помощь диктатуре. Прежние политические партии были запрещены, конгресс
распущен, профсоюзы разгромлены. В 1968 г., после стотысячных демонстраций
протеста против убийства студента[6], диктатура резко усиливается,
распространяются внесудебные расправы, пыткам подвергаются десятки тысяч
противников режима. Усиливается и вооружённое сопротивление, в том числе
активизируется Арагуайская герилья. Один из ее участников Жозе Женоину
впоследствии принял участие в основании Партии трудящихся[7]. Многие
международные компании, такие, как «Фольксваген», оказывали помощь
политической полиции[8]. Специалист ЦРУ Дэн Митрионе семь лет занимался
обучением бразильских палачей методам пыток[9]. Поддержка со стороны
бразильской буржуазии была ещё более широкой, а президент компании
«Ультрагаз» участвовал в оснащении пыточных камер и сам присутствовал при
пытках[10]. Диктатура обеспечила условия для усиления эксплуатации и
повышения прибылей. Экономика быстро росла, но население беднело. С 1965 по
1974 гг. зарплаты упали на 30%, в то время как производительность труда
выросла на 56%. Слово «голод» было запрещено цензурой, однако с 1963 по
1974 гг. доля населения, страдающего от недоедания, выросло с 1/3 до 2/3, в
том числе 13 млн. с «абсолютным недоеданием»[11]. В 1978 г., на фоне
усиливающейся инфляции и ухудшающейся экономической обстановки, военное
правительство решает начать осторожную политическую либерализацию[12].
В это время зародилось новое рабочее движение, объединившее вокруг себя
районные организации взаимопомощи и прогрессивных священников католической
церкви. Предыстория Партии трудящихся начинается с забастовочной борьбы
1979–1983 гг. в Сан-Бернарду-ду-Кампу. В этом пригороде Сан-Паулу было
сосредоточено 140 тыс. рабочих и производилось более 10% ВНП. То, как
поднималась забастовочная волна в условиях диктатуры, великолепно показано
в документальном фильме Ринату Тапажоса «Сборка», снятом вскоре после
описываемых в нем событий[13]. Никакой связи с боевыми профсоюзными
традициями у этих рабочих не было, заводы были новые, на новом месте, а
рабочие в большинстве были мигрантами из деревни и других городов. Все
подозреваемые в «коммунизме», журналисты, рабочие, распространявшие
листовки, были замучены тайной полицией или брошены в тюрьмы. В школах были
введены душеспасительные предметы, воспитывающие единство нации[14].
Молодой рабочий-металлист Лула да Силва в 1975 г. занял небольшой пост в
официальном профсоюзе и в первой речи подчёркивал свою аполитичность. «Мы
живём в тёмное время, когда по одну сторону человек раздавлен государством,
порабощён марксистской идеологией, скован в своих самых элементарных
помыслах о свободе… а по другую — порабощён экономической властью и
эксплуатируется другим человеком»[15].
Но непреклонность хозяев, наглядность их политической власти в виде
полицейских облав и арестов, довольно быстро привела рабочих к выводу о
необходимости политической организации.
Лула не был популистом, обращающимся к рабочим со стороны. Он не был
политиканом, приспосабливающимся к моменту. Он сам был рабочим, жил с
рабочими и вместе с борющимися рабочими менял взгляды. В 1982 г. он
заявлял:
«Мы, Партия трудящихся, знаем, что мир движется к социализму. (…) Рабочие,
взявшие на себя историческую инициативу создания ПТ, знали это задолго до
того, как стала очевидной необходимость в партии. (…) Рабочие — это главные
эксплуатируемые в современном обществе. Мы это чувствуем кожей и потому
всеми силами стремимся… к обществу без эксплуататоров. А какое же это будет
общество, если не социалистическое?»[16].
За каких-то пять лет молодые рабочие из Сан-Бернарду-ду-Кампу смогли
подняться от экономических требований повышения зарплаты и оплаты
сверхурочных до организации антикапиталистической партии, ставшей
могильщиком диктатуры[17].
Стратегия ПТ состояла в том, чтобы, получив власть через выборы,
параллельно накапливать силы для социалистической революции (стратегия
«клещей», напоминающая послевоенный «этапизм» многих компартий, от которого
она отталкивалась, отвергая альянс с «национальной» буржуазией). Будучи
главной силой, боровшейся с диктатурой в 1980-х, ПТ, тем не менее, не
сумела выиграть ни первые выборы после диктатуры, ни вторые.
Неолиберальные правительства девяностых годов провели приватизацию, которая
привела к деиндустриализации и росту финансовой сферы. Ещё более важные
изменения произошли из-за мировой перестройки производства. Взамен системы
Форда — фабрики, с её крайним разделением труда, но концентрацией
производственного цикла в одном месте — пришла система Тойоты. Эта система,
опирающаяся на улучшение средств связи, позволила разбить производственный
процесс организационно и территориально. Вместо прежних цехов теперь
появились формально независимые предприятия, иногда разделённые океаном.
Уменьшение глубины производства позволило сократить иерархию на предприятии
и передавать инициативу на более низкий уровень. В сочетании с
массированным уничтожением рабочих мест это порождает конкуренцию между
работниками и солидарность с хозяином[18]. За счёт внедрения новых форм
организации производства (вывод за штат, субподряд) гарантированные
трудовые отношения сменялись негарантированными и незащищёнными, а уровень
организации рабочего класса сильно упал.
Деиндустриализация и распространение неформальной занятости подорвало
рабочее движение. Изменились и настроения в ПТ. Постепенно основные усилия
переключились на подготовку победы на очередных выборах ценой более широких
политических альянсов и отказа от социалистических элементов программы. В
2003 г., спустя двадцать лет после основания партии, да Силва приходит к
власти с максимальным мандатом (он победил во всех штатах, кроме одного).
Работа в рамках существующей политической системы была
невозможна без компромисса с оппозиционными партиями в конгрессе, в первую
очередь ПБДМ (Партия бразильского демократического движения,
правоцентристская) и СДПБ (Социал-демократическая партия Бразилии,
правоцентристская). Суть этого компромисса состояла в неизменности
политической системы, в отказе от пересмотра приватизации, проведённой
предыдущим правительством, отказе от земельной реформы и главное — в отказе
от мобилизации масс, которая и составляла вторую часть стратегии «клещей».
Стратегией ПТ теперь стала демократизация капитализма сверху, но с каждым
президентским мандатом своего кандидата партия всё больше приспосабливалась
к существующей политической системе. Мобилизация была подменена программами
социальной помощи и позитивной дискриминации[19], повышавшими социальную
мобильность, но не укреплявшими классовую солидарность. Социальная база
партии сместилась от организованного рабочего класса к бедноте, получателям
пособий[20]. Ядро сторонников когда-то составляли активные участники
профсоюзной и политической борьбы, но в 2014 г. уровень участия рабочих в
профсоюзах составлял всего 19%[21]. Теперь от сторонников партии
требовалось только одно — исправно голосовать.
Американский репортёр в 2011 г. спрашивал у Лулы:
«Когда вы пришли к
власти, многие предприниматели в Бразилии и за рубежом опасались, что вы —
социалист и уведёте страну резко влево. А теперь эти же люди стали вас
поддерживать. Как это произошло?»
Лула отвечал:
«Знаете, я иногда шучу, что
для того, чтобы отладить капитализм, понадобилось, чтобы президентом стал
токарь с социалистическими наклонностями. У нас было капиталистическое
общество без капитала. И если вы посмотрите на баланс банков за этот год,
то увидите, что никогда за всю историю Бразилии банки столько не
зарабатывали, как при моём правительстве. И автостроители никогда не
продавали столько автомобилей, как при моём правительстве. Но и рабочие
тоже заработали деньги»[22].
Покуда продолжался сырьевой бум, росли и прибыли, и социальные расходы, и
зарплаты. Происходила аполитизация социальной базы ПТ, при том, что
жизненные условия рабочего класса улучшались. Вместо того, чтобы создавать
новые формы организации нефабричного рабочего класса, ПТ хвалила себя за
создание нового «среднего класса», который обеспечил демократизацию страны.
Установка ПТ на демократизацию через создание «среднего класса», отказ от
социалистических идей привёл к распространению среди рабочих идеологии
личного успеха.
В этот период в стране ускорилось вытеснение католицизма коммерческим
протестантизмом, обещающим членам общины финансовую отдачу от правильной
веры уже на этом свете. Это своего рода вариант идеологии личного успеха
для бедных. Разнообразные протестантские церкви создали сеть местных
организаций, обеспечивающих социализацию в самых бедных районах мегаполисов
(фавелах) и обладающих большой политической властью. Теология освобождения
оказалась задавлена теологией обогащения. Бразильские законы освобождают
церкви от финансовых проверок, что позволяет использовать их для прикрытия
всевозможных преступлений — от отмывания денег до торговли детьми и
использования рабского труда[23]. Эдир Маседу, основатель Вселенской церкви
царства божьего, миллиардер, многократно обвинявшийся в махинациях с
церковными пожертвованиями и торговле приёмными детьми, одновременно
является хозяином второй по охвату телекомпании и многих других СМИ,
сыгравших важную роль в избрании Ж. Болсонару[24].
В 2014 г. по Бразилии ударил кризис, а с ним выросла безработица (12–14
млн. по разным данным). Накануне, в 2013–2014 гг. в крупных городах
происходили волнения, с требованиями увеличения расходов на
здравоохранение, образование, общественный транспорт вместо трат на
чемпионат мира по футболу[25]. Второй президентский срок Дилмы Русеф должен
был ознаменоваться более активной социальной политикой: увеличением
расходов на образование, здравоохранение, расширением прав наёмных
работников. Однако Дилме Русеф, подобно Алексису Ципрасу, было суждено
продемонстрировать, как мало значат пожелания избирателей, если они
направлены против насущных интересов буржуазии. Вдруг оказалось, что
«правительства не могут править, парламенты — издавать законы, народ —
выбирать, иными словами “демократические” формы и институты обнаруживают
реальность, скрываемую идеологией: это формы, действующие до тех пор,
покуда совпадают с интересами класса, который они поддерживают»[26].
Получив второй мандат, Д. Русеф назначила министром финансов чикагского
выпускника и последователя Милтона Фридмана, Жуакина Леви, который начал
резкий антисоциальный разворот внутренней политики: сокращение соцрасходов,
отмену регулирования цен, ослабление валюты. Следует отметить, что Ж. Леви
уже участвовал в первом правительстве Л. да Силвы, что показывает
компромиссность политики ПТ с самого её начала (сейчас Леви оказался и в
правительстве Болсонару)[27]. Правительство совершило резкий правый поворот
в надежде угодить капиталу в расчёте, что социальная база ПТ никуда не
денется.
На этом фоне разразился коррупционный скандал. Расследование судьи Сержиу
Мору (операция «Автомойка») выявило коррумпированность членов всех партий,
в том числе той, в которой на момент президентских выборов оказался Ж.
Болсонару. Но прежде всего кампания была направлена против ПТ. Основным
обвинением было получение откатов от подрядчиков государственной нефтяной
компании «Петробраз», главным из которых была строительная фирма Марселу
Одебрехта[28].
В 2016 г. произошел парламентский переворот, отстранивший Дилму Русеф с
поста президента за выдачу кредитов без одобрения конгресса и задержку
платежей с целью скрыть от кредиторов дефицит в бюджете[29]. Впрочем, это
было не более чем предлогом, поскольку подобными бюджетными махинациями
пользовались все предыдущие правительства, а уже на следующей неделе
конгресс принял закон, легализующий такие уловки. В результате импичмента
становится президентом Мишел Темер. То, в чём обвинялась Дилма Русеф,
меркнет перед доказанным подкупом М. Темером депутатов и подследственных,
чтобы остановить расследование его участия в тех самых откатах с контрактов
подрядчиков «Петробраза»[30]. Телефонный разговор, в котором Темер просит
заплатить Э. Кунье (бывшему председателю Палаты депутатов Конгресса), чтобы
он молчал, слышала вся Бразилия, однако демонстрации после этого не
устраивали не только правые, но и ПТ[31].
Темер усиливает неолиберальный поворот, который множит безработицу,
бедность и голод. Растущая безоглядность бразильского правительства
объяснялась ещё и тем, что оно пришло к власти без выборов. На фоне
дискредитации всех партий и чудовищной непопулярности президента (в
сентябре 2017 г. она составляла 3%) стала опасной вероятность возвращения к
власти Л. да Силвы. В этот момент заявляет о себе армия – политическая сила
в Бразилии, которая со времён диктатуры не была поставлена под гражданский
контроль. Генералы делают заявление с туманными угрозами и требованием
ареста да Силвы по делу о коррупции. Лулу сажают в тюрьму и изолируют от
посетителей.
Суровость этого наказания тем абсурднее, что да Силва обвинялся в получении
взятки в виде квартиры и её ремонта на общую сумму 800 тыс. долларов. Сотни
бразильских политиков продолжали избирательную кампанию, находясь под
обвинением в гораздо большей растрате и хищениях. Между тем, единственным
доказательством против Лулы служило заявление подследственного
коррупционера Лео Пинейру, сделанное в обмен на освобождение из заключения.
Консенсус крупнейших юристов Бразилии состоит в том, что Лулу осудили без
доказательств[32]. Взятка 2014 г. (когда да Силва уже не был президентом)
будто бы была вознаграждением за контракт, подписанный в 2009 г. Любой
человек, знакомый с подобными скандалами из мира отечественных чиновников,
понимает, насколько смехотворной была бы, скажем, взятка в виде ремонта на
квартире Путина за контракт пятилетней давности.
Тем не менее, стратегия сохранения бразильской политической структуры,
избранная ПТ со времени прихода к власти, предопределила участие в
коррупции — если и не Лулы и Д. Русеф, то многих других членов партии. Ведь
правление ПТ было возможно только за счёт торга за места с правыми и
центристскими партиями и тесных связей с бизнесом. И эта же стратегия
определила разрыв с организованным рабочим классом, который привёл к тому,
что ни тогда, когда Дилма Русеф была лишена власти, ни тогда, когда Лула да
Силва был арестован, профсоюзы не объявили забастовки.
* * *
При Мишеле Темере Бразилия превращается в полигон неолиберального грабежа,
где быстро оказались ликвидированы социальные завоевания предыдущего
периода. Была принята поправка к конституции, запрещающая увеличивать
социальные расходы в течение двадцати лет — при постоянном росте населения
это означает ежегодное сокращение этих расходов в расчёте на душу
населения. Пересмотрено определение рабского труда и ликвидированы органы,
обеспечивавшие его искоренение. Полностью отменен запрет на заёмный труд, в
том числе в государственных организациях, что позволяет не оформлять
работников официально. Рабочий день может быть увеличен до двенадцати
часов. Отменены обязательные профсоюзные отчисления. Разрешена оплата ниже
прожиточного минимума. Увольнения снова не требуют согласования с
профсоюзами и минтруда. Разрешена прерывистая занятость, когда работодатель
может в любое время вызвать работника и при этом не гарантирует минимальные
часы работы. Новый трудовой кодекс прямо отменяет, среди прочего,
ограничение на работу беременных в антисанитарных условиях[33].
Демонстрация 2018 г. за возврат военных к власти под лозунгом «Армия, спаси!»
|
В прошлом году была проведена приватизация 58 государственных предприятий,
включая монетный двор, порты, дороги, аэропорты, энергосистемы (233
электростанции), одобрена иностранная концессия на морские месторождения
нефти[34]. Подписано соглашение об использовании США космодрома
«Алкантара», выдвигающее бразильской стороне
многочисленные политические условия. В частности,
соглашение предусматривает запрет на использование денег, полученных за
запуск спутников, для разработки собственных ракет-носителей, запрет
доступа на космодром некоторых стран (в первую очередь — Китая) и
требование перезаключения всех договоров с третьими странами, право вето на
запуск любых ракет и спутников. США получили право экстерриториальности на
части территории космодрома, которую они будут полностью контролировать.
Бразилия теряет право всякой проверки на этой территории и обязывается
охранять обломки, упавшие на территории страны, от фотографирования и
изучения[35].
Защита Лулы да Силвы и ПТ поставила левых в незавидную ситуацию защитников
обанкротившейся буржуазной демократии, легалистов. В условиях, когда
политическая система полностью себя дискредитировала, выигрывает тот, кто
делает ставку на отказ от этой системы как таковой. В Бразилии это сделали
ультраправые, сочетающие экономический ультралиберализм с культом силы,
расизмом, стремлением к диктатуре.
В Бразилии благодаря поддержке фондов из США (в первую очередь фонда
братьев Кох[36]) и местных капиталистов за последние десять лет
распространились многочисленные либертарианские фонды — почти 50 на
сегодняшний день. Эти и другие фонды финансировали и выступления средних
слоёв в 2016 г., и разнообразные кампании в интернете, направленные против
ПТ. Все известные лидеры протестов 2016 г. спустя два года выступили в
поддержку Ж. Болсонару. В Порту-Алегри, когда-то знаменитом
антиглобалистскими съездами, теперь ежегодно проводятся Форумы свободы, на
которых помимо либертарианцев собираются и откровенные фашисты[37].
Именно заявление Болсонару об ультралиберальной экономической программе
сделало его желанным для бразильского и американского капитала.
Экономическим советником, а затем и министром финансов, планирования,
промышленности и внешней торговли Болсонару назначил Паулу Гэда, ученика М.
Фридмана, притом работавшего в Чили при диктатуре Пиночета. Его программа
идёт гораздо дальше всех планов его предшественников. Она предполагает меры
по приватизации всех государственных предприятий. Объявлено о ликвидации
министерства труда, министерства природы[38]. Пост министра юстиции
достался… судье Сержиу Мору, борцу с коррупцией, посадившему в тюрьму Л. да
Силву, а теперь попавшему в правительство наряду с самыми известными
коррупционерами.
Интересы добывающих компаний и агробизнеса требуют выселения индейцев с их
резерваций, которые составляют 13% территории страны. Поэтому первым же
указом Болсонару разграничение резерваций было отдано в ведение
министерства сельского хозяйства, что позволит пересматривать границы
индейских территорий в интересах агробизнеса[39].
Одним из частых объектов нападок ультраправых была программа «Больше
врачей», по которой за пять лет 20 тыс. кубинских врачей были направлены в
районы, где бразильские врачи отказывались работать, что обеспечило доступ
к медицинской помощи около 60 млн. бразильцев. Куба в воображении
бразильских ультраправых представляет собой средоточие коммунистического
заговора, а врачи — только прикрытие для экспорта революции. Большинство
кубинских врачей были негры, что сообщило расистский тон ультраправой
пропаганде. Бразильские врачи и сочувствующие из ультраправых встречали
кубинцев в аэропортах обезьяньими криками и оскорблениями. Болсонару
неоднократно высказывался в том же духе и теперь, после его избрания, им
тем более грозила опасность. 11 ноября Куба объявила об отзыве 11 тыс.
врачей, что оставляет безо всякой медицинской помощи 700 населённых пунктов
и многочисленные фавелы[40].
Политика в области образования тоже предсказуема. Болсонару считает вузы
рассадниками вольнодумства и предлагает сократить их финансирование, ввести
плату за обучение, заменить вузы дистанционным обучением. Предлагается
введение ваучеров на школьное и университетское образование (система,
направляющая бюджетные деньги в частные школы и вузы, введённая в Чили при
Пиночете). Эти меры потребуют конституционной реформы, поскольку
бесплатность всех уровней образования закреплена в конституции.
Ультраправая организация «Беспартийная школа» агитирует за чистку всех
учебных заведений, которые, как им кажется, все, начиная с младших классов
занимаются тем, что индоктринируют учеников в духе
«марксизма-гомосексуализма».
* * *
Специалист по теории идеологии Мауру Язи пишет о неизбежной связи между
концентрацией экономической и политической власти, необходимостью
антисоциальной политики и тем накалом, которого достигла ультраправая
пропаганда за последний год.
«Единственный способ для крохотного
меньшинства править — это усилить идеологическое влияние, предложить что-то
псевдо-универсальное, ради чего большинство готово будет их
терпеть»[41].
И потому Болсонару зовёт «добрых людей» в крестовый поход на неверных:
коммунистов, феминисток, гомосексуалистов, индейцев, негров. Всё это враги
порядка, нравственности, священной свободы от чужих бед. Враги, связанные
сложным преступным заговором.
Светочи, на которых ориентируется Болсонару, дают представление о том, чем
может быть заменена пропаганда «марксизма-гомосексуализма» в «новую эру», в
которой «мальчиков будут одевать в голубое, а девочек в розовое» (как с
помпой объявила новая глава министерства по делам женщин, семьи и прав
человека). Главный среди них — видеоблогер Олаву ди Карвалью, живущий в
США, ведущий онлайн-курса «философии». Это ему принадлежит открытие, что
все бразильские политические партии подчинены коммунистам, и работают на
Кубу, Венесуэлу и КНДР. Что ООН тоже контролируется коммунистами, а ПТ —
это международная преступная организация[42]. Мастер навета, он зародил
многие сфабрикованные обвинения, тиражировавшиеся во время избирательной
кампании.
Важным элементом пропаганды была рассылка сфабрикованных обвинений по
«вацапу» (принадлежит компании «Фейсбук»), оплачиваемая в обход
избирательного законодательства, каждая такая рассылка стоит около 12 млн.
бразильских реалов (3,5 млн. долл., т.е. в десять раз больше, чем
заявленная Болсонару общая сумма расходов на кампанию в первом туре)[43].
Этот эпизод наглядно демонстрирует, что социальные сети созданы и наилучшим
образом приспособлены для рекламы и пропаганды, а вовсе не для свободного
изъявления мнений.
Верующим домохозяйкам, например, в первую очередь рассылали фотографию
(разумеется, монтаж) кандидата в президенты от ПТ Хаддада в футболке с
надписью «Христос — трансвестит», сообщения о планах ПТ произвольно
назначать пол всем детям в пятилетнем возрасте, о распространении «набора
гомосексуала» в школах и сосок в виде пениса — в детских садах.
* * *
Фашистская агитация Болсонару не опирается на конкретную политическую
организацию. Ультраправые пришли к власти на фоне распада традиционных
партий и стремительной потери сторонников традиционными правыми, причём
весь этот процесс сопровождался массовой мобилизацией среднего класса и
части рабочих. В основе пропаганды Болсонару лежит психология представителя
средних слоёв, страдающего от кризиса и обвиняющего в этом не капиталистов,
а различных козлов отпущения, и заключающего, что демократия — это, в
сущности, слишком дорого. Мелкобуржуазная социальная база, её страх
пролетаризации, апология насилия вызывают очевидные аналогии с европейским
фашизмом 1930-х гг.
Но требования капиталистического накопления проявляются иначе на новом
этапе. Едва ли следует ожидать полной приватизации, заявленной Болсонару и
его сторонниками. Однако всё равно ориентация на демонтаж госкорпораций и
субсидий идёт вразрез с экономической политикой многих фашистских
государств в 1930-х гг., а также режима послевоенной диктатуры в Бразилии.
Другое отличие Болсонару от фашистов ХХ в. – в откровенно компрадорской
переориентации внешней политики. Даже по сравнению с военной диктатурой
1964-1985 гг. программа Болсонару гораздо больше ориентирована на интересы
США. Любовь Болсонару к США доходит до анекдота. Во время одного
предвыборного митинга он отдавал честь американскому флагу, дирижируя
криками «США-США-США!»[44]. Болсонару не раз обещал переориентировать
страну с Китая (главного экономического партнера) на США. В этом же
направлении идут обещания предоставить космодром «Алкантара» в пользование
США, что может привести к появлению американской военной базы вблизи
Венесуэлы и Западной Африки[45]. Болсонару и его сыновья, тоже занимающиеся
политикой, восхищаются Израилем, его вооруженными силами и Моссадом.
Болсонару заявил о переносе бразильского посольства в Иерусалим, а затем
пригласил Нетаньяху в качестве почётного гостя на инаугурацию. Это тоже
идёт вразрез с политикой предшественников, т.к. арабские страны — это
огромный рынок экспорта для Бразилии. То же относится и к его заявлениям
против Меркосура. Всё это рынки, на которых у Бразилии огромный
положительный торговый баланс (с Китаем — 25 млрд. долл.)[46]. Итак,
политика подчинения интересам США, если она будет проведена, должна
привести к усилению периферийного положения бразильской экономики.
* * *
Бразилия — страна похожая на Россию по уровню урбанизации, но со
значительно большим социальным неравенством. Из 200 млн. населения четверть
выживает за счёт «семейного пособия». Беднота (страты доходов D и Е)
составляла в 2011 г. 63,5 млн. человек. Две верхние страты включают 22,5
млн. Средняя страта сильнее всего выросла за годы правления ПТ и составляет
105,4 млн. человек[47]. Эта группа доходов наиболее разнородна, здесь есть
и рабочие, и средние слои, не участвующие в крупном производстве: служащие,
представители свободных профессий, мелкие хозяева. Из 205 млн. населения
экономически активное население (за вычетом пенсионеров, детей и
домохозяек) составляет 105 млн. 50 млн. составляют рабочие, оформленные по
трудовому кодексу, ещё 40 млн. работают непостоянно, без официального
договора. Кроме того, несколько миллионов составляет люмпен-пролетариат,
связанный с организованной преступностью крупных городов. В сельской
местности живёт всего 14% населения[48].
Основной социальной базой ультраправых стали средние слои, старый «средний
класс». Это в основном наёмные работники, чаще всего служащие, с частной
медицинской страховкой, закончившие частную школу или университет, имеющие
собственное жильё. Особенность Бразилии в том, что эта группа в основном
исключает негров и мулатов, затрудняя солидарность с рабочим классом,
отношение к которому часто окрашено в расистские тона. Между тем разрыв в
доходах между средним классом и рабочими за последние тридцать лет резко
сократился. Доходы рабочих выросли, и многие теперь попадают в среднюю
группу доходов, в то время как доходы средних слоёв даже несколько
снижались на протяжении последних тридцати лет[49].
Именно для «среднего класса» особенно важна тема порядка и безопасности,
которую успешно оседлал Болсонару. Прямой связи с ростом преступности здесь
нет. В районах, голосовавших за Болсонару, преступность падала последние
десять лет. Напротив, самые опасные бедные районы северо-востока Бразилии
голосовали против Болсонару. Вопрос безопасности связан со страхом
пролетаризации.
Победа Болсонару на выборах была бы невозможной без поддержки его частью
рабочего класса. Если в 80-е годы мобилизация рабочего класса увлекала за
собой средние слои, то теперь происходило противоположное. Благодаря
политике ПТ рабочий класс получил доступ к массовому потреблению,
собственному жилью, гарантию социальных прав. Массовое среднее и высшее
образование в областях, связанных с увеличением внутреннего потребления
(туризм, реклама, косметология и др.) служило распространению буржуазной
идеологии предпринимательского успеха среди тех самых слоёв, которые
улучшили своё положение за годы правления ПТ.
Важным фактором стало и влияние евангелических церквей. Бразилия прошла
стремительную урбанизацию за последние тридцать лет: 86% населения сейчас
живёт в городах. При этом вовлечение женщин в экономику ещё очень слабое:
почти половина из них — домохозяйки. Конфликт между патриархальными
идеалами и городской массовой культурой объясняет популярность реакционных
высказываний Болсонару против феминисток, гомосексуалов, индейцев[50].
Значительную часть экономически активного населения Бразилии составляет
субпролетариат — те, кто не может получить постоянной работы и кто получает
за работу меньше, чем необходимо для жизни. Субпролетариат атомизирован и
именно поэтому, как правило, организуется сверху. Лишённые элементарных
предпосылок для собственной борьбы, они оказываются особенно зависимы от
покровителя, которым может выступать и государство. Впрочем, как раз
Бразилия знает и другой пример объединения субпролетариата — Движение
безземельных. Аграрный субпролетариат беднейшего северо-востока был в
Бразилии оплотом реакции на протяжении всего двадцатого века. Напротив, со
времени первого прихода к власти ПТ северо-восток стал голосовать за левых.
Но Бразилия за последние тридцать лет превратилась из сельской страны в
высоко урбанизированную. Наряду с сельским субпролетариатом разросся отряд
рабочего класса в городах, который наиболее близок к субпролетариату. Это
рабочие, лишённые минимальных возможностей для классовой борьбы, не
получающие платы, достаточной для выживания семьи. Кризис столкнул многих
из этих рабочих в безработицу, некоторых сделал бездомными.
* * *
В Бразилии ещё есть, что продавать. Но оставшееся отдадут только из-под
дула автомата. Людей с автоматами должна обеспечить диктатура, к которой
призывает Болсонару и многие его сторонники. При этом неолиберальная
политика и так сопровождается постоянной эскалацией государственного
насилия. Уже во второй президентский срок Д. Русеф был принят закон о
борьбе с терроризмом, определяющий теракт как «любое действие, нарушающее
стабильность демократического государства». Армия вводилась в
Рио-де-Жанейро для поддержания порядка в 2016 г. во время Олимпийских игр.
В 2018 г. президентским указом в штате Рио-де-Жанейро полиция была частично
заменена военной полицией. В этом же штате полиция убивает около 1 тыс.
человек в год (в этом году около 1,5 тыс.)[51]. Количество заключённых
растёт: если в 1990 г. их было 90 тыс., то к 2014 г. их число достигло 622
тыс. Каждый год через тюрьмы и следственные изоляторы проходит около 1 млн.
человек.[52]. По размерам тюремной системы Бразилия теперь уступает только
США, Китаю и России.
Первым предложением Болсонару на президентском посту стало обеспечение
неприкосновенности полицейских, совершивших убийство. Это в точности
соответствует его прежним заявлениям. Все последние тридцать лет он
обозначал своё отношение к государственному насилию и диктатуре совершенно
определённо.
«Я разрешу полиции убивать!»
«К сожалению, ничего не изменится в этой стране, пока не пройдёт
гражданская война, и мы не докончим дела, начатого при диктатуре, пока не
убьём 30 тыс., — и начать надо с Фернанду Кардозу (бывший президент страны
от СДПБ. — Д.П.».
«Ошибка диктатуры состояла в том, что они пытали, но не убивали».
«Надо было не только пытать. Пытать надо было, но надо было и
убивать!»[53].
Болсонару часто выражал своё преклонение перед Брильянте Устрой, главой
тайной полиции при диктатуре, известным садистскими пытками. Уже в первые
месяцы после усиления диктаторского режима в 1968 г. пыткам было
подвергнуто около 20 тыс. человек. Пытали мужа и жену напротив друг друга,
пытали беременных женщин, пытали матерей током, а потом к ним, обнаженным,
в крови, блевотине, моче, запускали пятилетних детей. Пытали и детей[54].
Уже накануне и во время выборов сторонниками Болсонару были совершены
десятки нападений на случайных людей и несколько убийств (в частности,
известного мастера капоэйры Моа ду Катенде) за то, что они вслух заявляли о
намерении голосовать за кандидата от ПТ, Хаддада[55]. Вскоре после выборов
были убиты двое участников Движения безземельных, которое Болсонару
называет террористическим[56].
Наконец уже после инаугурации обнаружились прямые связи сына Болсонару,
Флавиу, с самым громким политическим убийством последнего десятилетия[57].
В марте 2018 г. была застрелена Мариэль Франку, депутат от левой партии
(ПСС) в муниципальном собрании Рио-де-Жанейру. Она была самым
популярным левым политиком в Рио-де-Жанейро, феминисткой, защитницей прав
сексуальных меньшинств и главой комиссии, изучавшей случаи произвола
военной полиции в фавелах. 22 января 2019 г. были арестованы пять членов
преступной группировки, обвиняемых в организации этого убийства. В
исполнении убийства обвиняется бывший капитан бразильского ОМОНА[58]. В
Бразилии наряду с группировками уголовников существуют преступные
группировки силовиков, которые состоят из бывших сотрудников полиции,
армии, тюрем, пожарных[59]. Эти группировки берут под свой контроль районы
города, изгоняя оттуда банды уголовников, и занимаются таким же рэкетом,
вымогательством, рейдерством. Однако помимо этого, группировки силовиков
выполняют самые сложные заказные убийства. Происхождение таких группировок
связано с эскадронами смерти, которые поддерживала диктатура[60]. Болсонару
неоднократно защищал деятельность преступных группировок силовиков.
Стала известна личность преступника, возглавляющего самую известную в
Бразилии группу киллеров: «Бюро преступлений», связанное с той же
группировкой силовиков, им оказался Адриану да Нобрега[61]. Сразу
выяснилось, что жена и мать да Нобреги последние десять лет состояли в
депутатском аппарате Флавиу Болсонару. Сам да Нобрега и второй
разыскиваемый главарь группировки, бывший майор полиции Роналд Перейра были
представлены Ф. Болсонару к награде в 2003 и 2004 г. Сложно представить
себе более близкую связь с самыми знаменитыми в стране убийцами.
* * *
В Бразилии потерпела крах попытка построить социальное капиталистическое
государство в зависимой стране. В ряду левых реформистских правительств
2000-х годов, каждое из которых так или иначе на сегодняшний день потерпело
поражение, бразильское было, наряду с аргентинским, самым правым.
Модернизация общества, преодоление нищеты и голода проводились при
сохранении коррумпированной буржуазной политической системы, характера
собственности, гарантирующего воспроизводство неравенства, и идеологии
рынка[62]. Успехи действительно были велики — за счёт благоприятной
экономической конъюнктуры — но уже видно, насколько они оказались
недолговечны. Атомизация и деморализация рабочего класса позволила
ультраправым воспользоваться политическим кризисом.
В своё время военный переворот 1964 г. стал ключевой победой политики США,
которая сделала ставку на военные диктатуры для обеспечения своих интересов
в Латинской Америке. Очевидно, что ультраправый поворот крупнейшей страны
окажет влияние и на другие страны региона, что уже подтверждает обострение
борьбы в Венесуэле.
Новейшая история Бразилии показывает, что спираль неолиберального
разрушения не приводит автоматически к некоему спонтанному пробуждению
народа. Там, где левые не выступают решительными противниками существующей
политической системы, не способствуют сознательной классовой борьбе в
социальных конфликтах, политическим распадом пользуются ультраправые.
Ждать, что народ сам начнёт организовываться против неолиберального
варварства, нельзя. Последовательное разрушение общественной ткани
неолиберальными реформами приводит к индивидуализации (люди выживают в
одиночку, лишаясь способности к самоорганизации и солидарным действиям) и
потери интереса к политике, что создает питательную почву для фашизма.
Средние слои традиционно составляют его социальную основу, однако, как
показывает пример Бразилии, фашистские настроения могут охватить и часть
рабочего класса.
По этой теме читайте также:
Примечания
