Всем известно, что в течение семидесяти (или скольких-то там) лет нашу духовность заедал «тоталитарный режим». Детям эту историческую истину внушают школьные учебники, а если кто из взрослых запамятовал, достаточно включить ТВ-ящик, и очень скоро какой-нибудь деятель культуры напомнит. Концепция «тоталитаризма»[1] исходит из того, что идеологически враждебным режимам — нацистской Германии и фашистской Италии, с одной стороны, и сталинскому СССР, с другой — были присущи некоторые общие черты. Отсюда определение: «одна из форм государства…, характеризующаяся его полным (тотальным) контролем над всеми сферами жизни общества, фактической ликвидацией конституционных прав и свобод, репрессиями в отношении оппозиции и инакомыслящих» (БЭС). В самой формулировке нет ничего антинаучного. И вообще споры о словах — малопродуктивное занятие. Однако не случайно «тоталитаризм» быстро превратился из термина в политический ярлык, причём его взяли на вооружение ультраправые — те, кто лиру посвятил реабилитации гитлеровцев. Установка памятников эсэсовцам, бандеровцам и полицаям неизменно сопровождается болтовнёй о том, что они, дескать, боролись с «обоими тоталитарными режимами». Какой же внутренний порок скрывался в познавательной модели, что она оказалась удобна для провокаторов и неудобна для исследователей? Логических червоточин несколько. Укажу главную. Тотальный идеологический контроль с опорой на организованное насилие характерен для великого множества государств самой разнообразной идеологической расцветки. Можно смело утверждать, что большая часть истории цивилизованного человечества прошла именно при таком общественном устройстве. Но этот всемирно-исторический контекст авторы новых учебников игнорируют, представляя диктатуры ХХ столетия как «доселе невиданное» и по сути своей иррациональное зло, которому противостоит столь же иррациональное добро в виде «свободного рынка» и «прав человека»[2].

Альтернативный подход мы находим в работах крупнейшего отечественного историка и антрополога Ю.И. Семёнова. В основе его классификации — объективно сложившиеся отношения власти и собственности. Он выделяет такие общества (социальные организмы), в которых правящий класс совпадает

«если не со всем составом государственного аппарата, то, во всяком случае, с его ядром. Описанный способ производства известен под названием азиатского. Точнее было бы назвать его политарным (от греч. полития, политея — государство)… Политарный способ производства предполагал собственность не только на средства производства, прежде всего землю, но и на личности производителей. А это означает… право на жизнь и смерть…»[3].

Без репрессий такой порядок просто не мог быть установлен, а тотальный государственный контроль — неизбежное следствие права собственности на личность. Политархия — явление глубоко архаичное (таковы были древнейшие цивилизованные общества Востока), однако по ходу исторического развития она время от времени возрождается под разными знамёнами. Подчёркиваю: в ней нет ничего демонического. Жить под властью чиновников, конечно же, не слишком комфортно. Бюрократия легко (и справедливо) ассоциируется с такими явлениями, как реакция, застой, произвол. Однако бывало и по-другому. Любой нормальный человек предпочёл бы бюрократическую империю Марка Аврелия «свободе» варварских нашествий. Абсолютную монархию ХVI—ХVII вв. Ю.И. Семёнов рассматривает как своеобразную политархию[4], однако для большинства населения она являлась несомненным благом по сравнению с феодальной раздробленностью и сыграла, в общем, прогрессивную роль, подготовив условия для капитализма. Хотя самодержавие самодержавию рознь.

Абсолютизм английских Тюдоров был достаточно жестоким, но он принципиально отличается от опричнины Ивана Грозного, который, как полагают некоторые современные исследователи, всерьёз пытался реализовать программу «последнего царства» из греческих эсхатологических сочинений, и ради этих бредовых идей совершенно разорил собственную страну[5].

Свободный рынок тоже ведь не всегда и не везде приносит вкусные плоды. Кое-где, в здравоохранении, например, или в театральном искусстве он оборачивается стихийным бедствием…

Новейшая (надо полагать, не последняя) модификация политархии возникла в 20-е — 30-е гг. ХХ столетия. Ю.И. Семенов называет её «индустриальной». Не углубляясь в детали, отметим то, что важно для дальнейшего разговора. Судьбы новых политархий сложились по-разному. Агрессивные националисты сгорели в пожаре мировой войны, который сами же и разожгли. Советский Союз не просто вышел из войны победителем. После смерти Сталина он медленно, но неуклонно эволюционировал в направлении «прав и свобод» (тех самых, которые по определению несовместимы с «тоталитарным режимом»). Либерализация вдохновлялась идеями возвращения к собственным корням, восстановления демократических и гуманистических традиций «настоящего» марксизма.

Слава тебе, Господи, Юрию Любимову, Ивану Ефремову и Симону Соловейчику было, что восстанавливать…

Нюрнбергский трибунал от имени всего человечества осудил именно нацизм, никакого подобного процесса над коммунизмом не состоялось и, надо полагать, уже не состоится. И это не случайное стечение обстоятельств и не конъюнктура. Юридически зафиксирован тот факт, что между советской и немецкой политархиями, при несомненных чертах сходства, существуют и принципиальные различия. К ним мы ещё вернёмся в конце статьи.

В середине 80-х гг. в СССР отмечены последние пароксизмы «тотального контроля»: андроповские облавы в парикмахерских, аресты рок-музыкантов, «борьба с нетрудовыми доходами». Сталинизм второй свежести не состоялся (не мог состояться) — и началась перестройка. Её движущей силой стал противоестественный альянс не просто разных, но антагонистических сил, которые, тем не менее, выступали на митингах и выборах под общей вывеской «демократического движения». С одной стороны, самые широкие слои наёмных работников, от учёных до колхозников (советский аналог французского третьего сословия) были недовольны привилегиями номенклатуры. Они требовали равноправия. С другой стороны, внутри самой номенклатуры крепло осознание того, что её корпоративную собственность пора преобразовать в частную, передаваемую по наследству. Так выгоднее.

Оказалось, и впрямь выгоднее.

Знакомьтесь: ваш новый хозяин

Не будем спорить о том, насколько плох был вариант развития, реализованный на развалинах нашей «бывшей» Родины. Наверное, всё могло обернуться намного хуже (совершенству нет предела как в ту, так и в другую сторону). Однако согласитесь: цена, которую стране пришлось заплатить за то, чтобы незначительная часть (около полутора процентов) её населения могла конвертировать свои властные полномочия в твёрдую валюту, оказалась весьма высокой. Распад государства, повсеместный криминальный террор, падение практически всех показателей, по которым принято судить об уровне цивилизации, включая среднюю продолжительность жизни. Она за 10 лет «Духовного Возрождения» снизилась для российских женщин примерно с 74,3 до 72,3 лет, для мужчин с 63,5 до 58,9[6]. С 1992 г. на графиках демографов отмечается т.н. «русский крест» — кривая смертности пересекает кривую рождаемости и уходит вверх. Наверное, стоило бы прислушаться к академику Д.С. Львову, когда он объясняет «эпидемию смертности» среди наиболее трудоспособной части нашего населения не только экономическими причинами (как подобало бы экономисту), но также «утратой смысла жизни…, возможностей нормального существования для себя и своих детей, когда вопрос "Как жить?" трансформируется в "Зачем жить?"»[7].

Подробное описание того, как (и для кого) корпоративная собственность превращалась в частную, можно найти, например, в двухтомнике бывшего зам. председателя Счётной палаты РФ Ю.Ю. Болдырева[8]. Наибольший и не всегда переводимый в цифры ущерб наносился, как правило, тем высокоразвитым отраслям, в которых СССР не уступал западным конкурентам, порою даже превосходил их. Как показывает нынешний повседневный опыт, для успешной торговли на оптовом рынке не нужно заканчивать школу. Не обязательно даже свободное владение языком, на котором говорят покупатели. Другое дело — построить АЭС, поднять с морского дна затонувшее судно, поставить спектакль на уровне Г.А. Товстоногова. За каждым из этих умений — традиция, которую поддерживали и развивали поколения высококлассных специалистов. Создаётся мучительно долго, разрушается одним движением.

Бедняга скульптор жизнь прожил,
В статую мрамор превратил.
Мужик — у! — как живой.
В моих руках тяжёлый лом,
Я не жалею ни о чём.
Башка — с плеч долой!

Конечно, не вся номенклатура готова была «модернизировать» страну в ритме этой весёленькой песенки. Вообще не стоило бы в духе вульгарного социологизма мазать одной краской целые классы и сословия. Номенклатурный работник (так же, как феодал или капиталист) мог быть строителем, просветителем, защитником отечества. Мог любить вверенное ему дело и получать удовлетворение от собственного профессионализма. Эти естественные человеческие чувства искажались и деформировались, но не были вовсе искоренены. Поэтому и теперь не всякий директор радовался возможности закрыть производство, чтобы сдать освободившиеся помещения под склад спирта «Рояль». Не всякий начальник милиции соглашался годами «не замечать» известный целому городу наркопритон. Не всякий руководитель здравоохранения, вооружившись печатью и ст. 57 нового закона «Об охране здоровья граждан», открывал в своём кабинете лавочку по выдаче официальных лицензий «экстрасенсорному» жулью. Превращение советской номенклатуры в финансово — бюрократическую олигархию ельцинского призыва сопровождалось многократными, слой за слоем, чистками. Правящий класс освобождался не только от идейно чуждого элемента, но и от «консерваторов» в области этики. Кого-то отправляли на пенсию, кого-то — прямо на кладбище с пулей в затылке от «неустановленного следствием» заказчика. Происходил своего рода отбор, причём направление его было прямо противоположным тому, которое указал замечательный советский генетик В.П. Эфроимсон в своей знаменитой статье[9].

Оговорим сразу: речь не о том, что в результате обратной эволюции к власти пришли тупые обезьяны из анекдотов про «нового русского». Немногим ближе к действительности рассуждения об «ошибках реформаторов», которыми наполнена наша как бы серьёзная историческая литература. Мол, хотели как в Швейцарии — а получилось как всегда. Конечно, многие из тех невзгод, которые обрушились на податное население в 90-е годы, мало зависели от чьей бы то ни было доброй или злой воли. Повышение цен произошло бы при любом правительстве, даже при воскресшем Ленине, соответственно, падал бы рубль и обесценивались вклады. Но взять и в этот самый момент (не корысти ради, а токмо для оздоровления финансов) освободить от таможенных платежей импорт алкогольных суррогатов — это уже не стихия, это ноу–хау. Рассуждаем дальше. При тяжёлых житейских обстоятельствах в народе неизбежно возбуждается интерес к оккультизму, к гришкам распутиным и грабовым. Но официально поддержать шарлатанов целым рядом нормативных актов, отредактированных в их пользу (см. выше) и лицензиями Минздрава — извините, но такое делается только с прямым умыслом. Делается вдумчиво, планомерно и в каком-то смысле даже талантливо. Та же правка законодательства, призванная обеспечить то в одной, то в другой отрасли «равноправную конкуренцию между сорняками и огурцами» (замечательный образ Сергея Кургиняна) — на первый взгляд, вроде бы, хаотичная. Отсюда и вечная песня: «ах, как несовершенны наши законы, ой, как они противоречат друг другу…». При более внимательном рассмотрении несовершенство оказывается на удивление целеустремлённым.

Беспрепятственная экспроприация советского «среднего класса» была обеспечена не только т.н. «бандитами» (= неофициальные боевые отряды на службе у приватизаторов), но и умелой культурно-воспитательной работой. Вспомним: в последние советские десятилетия цензурные ограничения, как правило, касались сюжетов, небезопасных с точки зрения политики. В остальном государство только стимулировало любознательность граждан. Результат известен. Молодой человек, воспитанный аполитичным журналом «Квант», уже не мог принимать всерьёз политические передовицы газеты «Комсомольская правда». Он вышел из-под контроля. Новая власть не повторила старой ошибки, и с первых же месяцев развернула общую — тотальную! — игру на понижение интеллектуального и нравственного уровня. Ведь «на дурака не нужен нож…» А человек, поверивший, что скотство — «разновидность нормы», вряд ли способен к организованной борьбе за права и свободы. Напомню ещё один исторический факт: люмпены с древнеримских времён почитались надёжной опорой паразитической знати. Поэтому криминализация подрастающего поколения средствами кинематографа и ТВ — не только (и не столько) дань уважения тем, кто пришёл в элиту через тюремный коридор (таких, кстати, немного). Это политика. Очень серьёзная, с дальним прицелом.

Тем временем на Западе…

Тамошние правящие круги, избавившись от смертельно опасного геополитического конкурента, были уже намного меньше заинтересованы в симпатиях Третьего мира, тем паче его пополнения — счастливцев, которые свободно копошились на развалинах мира Второго. Политика стала эгоистичнее. Дальше от благостных схем из учебника «Экономикс», ближе к Средним векам. Даже социальные завоевания в странах «золотого миллиарда» сегодня уже не кажутся неприкосновенными. Идеологическим обоснованием (и прикрытием) регрессанса стал т.н. «постмодернизм», философия мусорной кучи. Мы, дескать, не отнимаем у ваших детей право на образование, мы, наоборот, расширяем их свободу, предоставляем право выбора: учиться или пальцем в заднице ковырять (10). Для российских перспектив важно то, что наша финансово-бюрократическая олигархия включилась в международную на правах младшего, несамостоятельного партнёра, как русские князья ХIII в. в политическую систему Орды.

Впрочем, ещё не вечер. Стратегия глобальной помойки входит в слишком уж явное противоречие с природой homo sapiens, и её апологетам не удаётся подавить сопротивление нормальных людей. И на Западе, и в России, как среди простолюдинов, так и в высоких кабинетах по-прежнему хватает упрямцев, которые не желают мириться с тем, что добро и зло, невежество и просвещение, огурцы и сорняки — всё равноправно и равноценно. Но нынешнее противостояние довольно сложно устроено. Намного сложнее привычной дихотомии: свобода — тирания. Здесь левое может оказаться справа, а нечто, с виду очень революционное, в действительности представляет собой лакейское обслуживание.

«Предельное обличение оборачивается здесь своей противоположностью: пассивным согласием с существующим порядком вещей. Таким образом, искусство молодого уральского драматурга из рабочей (как он сам о себе говорит) семьи, хочет он этого или нет, льет воду на мельницу того самого порядка, при котором учителя вынуждены вымогать себе абонементы в бассейн у родителей учеников, а мальчики из бедных семей обречены на наркоманию и зону.

А ведь это очень важно: убедить низы, что выхода у них всё равно нет» (Мария Кондратова (11).

Ставка на коричневое

Сейчас (весна 2006) почти каждый день поступают сообщения о терроре неонацистов. Начиналось с избиений и грабежей, теперь это всё чаще спланированные убийства людей «неправильной» национальности — тех, кого коричневая нелюдь именует «чёрными». Нелюдь не щадит даже малолетних детей. Кем нужно быть, чтобы нанести 11 ударов ножом девятилетней девочке? Предположим, маньяком, вроде Чикатило. Следующий вопрос: кем нужно быть, чтобы квалифицировать садистское убийство ребёнка как «хулиганство»[12]? Тоже ненормальным? Многовато душевнобольных.

На самом деле происходящее — конечно, патологический (психопатологический), но от того не менее закономерный результат упорной и целенаправленной обработки общественного сознания, которая проводится уже много лет. Странно, что отрава подействовала так поздно. Несколько лет тому назад автора этих строк занесло в компанию очень благополучных и образцово либеральных деятелей культуры, включая пару знаменитостей, постоянно мелькающих на телеэкране. Имён не называю, потому что разговора на плёнку не записывал, так что доказать ничего не смогу. Речь шла о кинорежиссёре по фамилии Балабанов. Его «стрелялками» как раз в это время обрабатывали подростковую аудиторию, бесконечно транслировали по ЦТ, устраивали в их честь специальные шоу с участием известных рок-музыкантов. К своему крайнему удивлению, я обнаружил, что интеллигентные либералы реагируют на происходящее едва ли не с умилением.

- Как же так? — удивился я. — Разве вы не видите, какая идеология заложена в «Брата — 2»? Разве не понимаете, к чему приведёт в нашей стране массированная пропаганда подобных взглядов?

Мне снисходительно объяснили, что идеологии Балабанова никто из присутствующих не разделяет. Просто его фильмы — «талантливые» и «свежие». Уточняющие вопросы: является ли достоинством «свежесть» сами понимаете чего, и какие особые «таланты» требуются для воспроизведения штампов среднего голливудского боевика — остались вообще без ответа.

Между тем, от наших интеллектуалов никто и не требовал, чтобы они соглашались с Балабановым в идеологии. Соглашаться должны другие. Бритоголовая молодежь, для которой «Мы правы, потому что это Мы...»[13]. Задача интеллектуалов — обеспечить признание за подобным агитпропом статуса высокого («талантливого» и «свежего») искусства. И тем самым обеспечить ему неограниченный легальный доступ к той самой молодежи, которая еще не определила, «делать жизнь с кого».

С этой задачей «творческая интеллигенция» справилась. Проявила почти такую же управляемость и организованность, как скинхэды во время погрома на рынке.

Но ведь и не с «Брата–2» всё началось. С начала 90-х «раскручивают» Резуна по кличке «Суворов», чьё главное открытие — что в 1941 г. агрессором являлась не гитлеровская Германия, а совсем наоборот. В рекламной кампании отметились: интеллигентный журнал, где я когда-то работал[14] и ведущий гуманитарный вуз столицы[15]. Владимир Богомолов вспоминал: «Еще в начале 1993 года мне стало известно, что издание в России книг перебежчика В.Б. Резуна (“Суворова”) также инициируется и частично спонсируется (выделение бумаги по низким ценам) “сверху”»[16].

Достойную пару «историку» Резуну составил «философ» Д. Галковский. «Гражданская война была развязана различными группировками евреев, боровшихся за власть». Или: «Какой год был самым счастливым за последние сто лет русской истории? Страшно вымолвить, но 1937… Свиньи упали в пропасть…»[17]. Общественная реакция. Статья в одной столичной газете называлась «Виват Галковскому!». В другой того же персонажа назвали «гениальным» (18). Вопрос к читателю: как вы думаете, какая из этих газет — «Завтра», а какая — «Московские новости», на тот момент образцово либеральные? Не заглянув в примечания, определить невозможно. Галковский стал любимым автором… нет, не РНЕ, а журнала «Новый мир» (видимо, в продолжение традиций А.Т. Твардовского). «Независимая газета» отметила его черносотенный трактат премией «Антибукер»… как художественную прозу.

Такие истории можно рассказывать десятками. Они свидетельствуют о прогрессирующей деградации. Значительная часть т.н. «творческой интеллигенции» в 90-е гг. теряла не только совесть — элементарные представления о профессии. Филолог может придерживаться каких угодно взглядов, но не может не понимать, что политическая публицистика и роман — немножко разные жанры.

Казалось бы, празднование 60-летия Победы позволяло надеяться: сползание страны в коричневую помойку будет остановлено. Действительно, с официальных трибун произносились правильные слова, проводились массовые мероприятия, делалось ещё много полезного. Но в это же самое время Москву продолжал украшать памятник группенфюреру фон Паннвицу и его подчинённым — гитлеровским карателям[19]. Подчёркиваю: проблема не в том, что группа граждан решила увековечить нечто экстравагантное. Проявив ещё немного фантазии, могли бы воздвигнуть монумент аскаридам. Проблема в том, что после скандала, после коллективных писем протеста и выступлений СМИ, не только российских, но и прибалтийских: мол, на себя-то посмотрите! — после всего этого власти так и не приняли решения о сносе кощунственного сооружения. 9 мая 2006: памятник СС стоит, как ни в чём не бывало. Это уже не психиатрия (и не филология с кинокритикой). Это политическая позиция.

Кстати, протестовали против неё в основном рядовые граждане. Что до интеллектуального бомонда, то его эсэсовский уголок у метро «Сокол» не слишком заинтересовал. Видимо, все запасы общественной активности были уже израсходованы на борьбу с памятником Ф.Э. Дзержинскому, а также на кампанию за права бездомных собак.

В юбилейный год крупнейшие издательства только что не самосвалами вываливали на прилавки книжных магазинов «историческую» литературу, авторы которой с большей или меньшей откровенностью оправдывали гитлеровцев и оскорбляли память тех, кто в 1941—1945 гг. честно выполнил свой долг перед страной и человечеством. Откровенность порою зашкаливала. Из книг, напечатанных в России к 60-летию Победы над фашизмом, наши юные соотечественники узнали, что «в советской армии и шага не удавалось ступить без еврея и политкомиссара», что поступление на службу в полицаи «мотивировалось исключительно патриотическими чувствами», наконец — что «в Освенциме, куда немцы предварительно свозили евреев для отправки их в Палестину, они обрабатывали одежду заключённых инсектицидом «Циклон Б», убивая тифозную вошь (Потом сионисты извратят дело так, что «Циклоном Б» убивали евреев)»[20].

К 60-летию Победы на бюджетные деньги был снят фильм «Полумгла», в котором наши солдаты представлены «жестокими ублюдками»[21], и другой, столь же «исторически достоверный» — называется «Сволочи», и название говорит само за себя.

«На визуализацию своего индивидуального взгляда на образ Великой Отечественной войны… постановщик Александр Атанесян получил от щедрот государства (в лице Федерального агентства по культуре и кинематографии), согласно просочившимся в печать сведениям, 700 тысяч долларов» (Александр Вислов[22]).

Наци.doc

Театр долгое время оставался от этого в стороне. Во время перестройки один театровед пытался выступать с заявлением в духе тогдашнего общества «Память» (по нынешним временам, просто невинным), но коллеги подвергли его бойкоту[23]. С точки зрения черносотенцев, это было проявление «русофобии»[24]. По-моему, скорее экологии и общественной гигиены. Впрочем, стойкости театрального сообщества я уже посвятил большую статью[25]. И, наверное, «сглазил» — кажется, так это называют гг. «экстрасенсы». Примерно с 2002 г. служители Мельпомены начали стахановскими темпами осваивать завоевания 90-х гг.: мат-перемат, шоу спущенных штанов, половые извращения и пр., включая, естественно, национальную озабоченность и старательную «демифологизацию» всего того, к чему нормальный человек привык относиться с уважением. Ведущие режиссёры России и ближнего зарубежья вступили в соревнование за право на инсценировку В. Сорокина. Вехи, по которым исследователь может оценить скорость и глубину перерождения, установил http://www.smotr.ru. Если стриптиз по мотивам «Одного дня Ивана Денисовича» (осень 2002) профессиональное сообщество одобрило большинством голосов, то «Голую пионерку» (дар признательности ветеранам войны от театра «Современник» в год 60-летия Победы) уже практически единогласно. Единственный рецензент, которому юбилейная акция «Современника» не понравилась, всё равно оговаривает, что «спектакль стоит смотреть» и отмечает художественные достижения. Например, барабан как «символ общедоступного влагалища»[26].

«Голые пионеры» (27) потянулись шаловливыми ручонками к «Золотой маске». И в 2006 г. получили, что хотели. Приличная часть жюри может говорить в своё оправдание, что Серебренникова всё-таки не признали режиссёром лучше П.Н. Фоменко. Но специальные премии этому самому Серебренникову и «Детям Розенталя» выдали. Да и можно ли было не выдать? Ведь тогда жюри заподозрили бы в принципиальной оппозиции той политической линии, которую в нашей стране олицетворяют создатели «Голой пионерки» и «Месяца в Дахау».

А вот ещё картиночка, достойная пера — «Путин. doc.», сборник т.н. «новой драмы»[28]. Обычно этот жанр ассоциируется с чернухой-порнухой, исполненной на высочайшем художественном уровне 13-летнего подростка, которому захотелось шокировать знакомых девочек. Но в 2005 г. в меню возникло нечто новенькое, а именно текст под названием «Мы, вы, они…», подписано: «Дмитрий Истранин» (29).

Сюжет. Современную российскую школу терроризируют «чёрные» ученики: девочек насилуют, а мальчиков режут ножами.

«Чёрные» — это лица неславянской национальности. Именно так их именуют в «пьесе», и не только персонажи, но и сам автор: «Черные разом издают рёв. Лечи и Барух вскакивают. Ярослав оказывается в окружении…» Антирусский террор идейно окормляет и поддерживает сверху директор школы по имени Валентин Ааронович Сорензон. В его уста вкладываются попеременно характерные антифашистские формулировки («у вас деды воевали… Россия победила фашизм…») и злобные выпады против русского народа. Таким образом «новый драматург» демонстрирует нам коварную сущность антифашизма. Оказывается, память о Победе 1945 г. — только прикрытие для подлого еврея, который пытается уничтожить «белую» Россию руками кавказцев.

А символом славянского сопротивления становится — что? Надпись на стене школы: «Чёрные, убирайтесь вон» и свастика[30].

Вот такая «новая драма». Её представили на соискание Всероссийской драматургической премии «Действующие лица». Видимо, при ознакомлении с разложенной по ролям скинхэдовской листовкой некоторые члены жюри не могли сдержать тошноты. Поэтому на борьбу с «очевидной попыткой ввести цензуру» сразу поднялись два крупнейших специалиста по сраматургии, П. Руднев и Г. Заславский. Общий пафос их выступлений — то, что в коричневом агитпропе присутствует некая «современность» и «жизнь», от которой брезгливые коллеги хотели бы «отгородиться забором» (31).

С ужасом представляю себе современную жизнь наших театральных журналистов: как злобные азиаты караулят их с ножами у бухгалтерии, чтобы отнять любимый гонорар.

Ещё хотелось бы уточнить: где, в какой такой «жизни» видели они еврея-директора, выступающего перед собственными учениками с речью: «Нету русских в России больше! Забей это себе в глотку!» Логичнее предположить, что в «пьесу» этот персонаж попал всё-таки не из современной жизни, а из «Протоколов сионских мудрецов», с которыми П. Руднев, как специалист по В. Розанову, должен быть хорошо знаком.

Лирическое отступление на полях. Испытываешь некоторую неловкость, объясняя человеку с дипломом (и где-то даже с учёной степенью) азы его собственной профессии: например, что тема произведения и авторская позиция — не одно и то же. Сравните: «А зори здесь тихие» с «Голой пионеркой». Тема примерно та же (женщины на войне), но результаты не просто разные — взаимоисключающие. Как правило, претензии к сраматургии связаны не с предметом описания (не с патологией как таковой), а с качеством текстов и мировоззрением. А гг. специалисты притворяются дурачками. Спорят сами с собой, защищая от несуществующей «цензуры» святое право художника отображать острые социальные проблемы.

Специалист заслуживает уважения ровно до тех пор, пока сам уважает свою профессию. Казалось бы, что может быть благороднее и почтеннее медицины. Но если вы придёте в поликлинику и прямо в регистратуре уткнётесь в расписание приёма по снятию порчи и сглаза, а в кабинете терапевта вас вместо «здрасьте» обложат матом и вместо рецепта всучат нацистскую листовку — простите, такая медицина не будет заслуживать ни малейшего уважения.

А театр?

Человеку с дипломом театроведа нравится «Мы, вы, они…». Нравится «Голая пионерка»[32]. Это не вкус, о котором «не спорят», и не профессиональная оценка, о которой как раз можно подискутировать в академической манере: «коллега, на мой взгляд, недопонял…» «Коллеги» всё поняли правильно. Накануне присуждения «Масок» –2006 один из них (Р. Должанский) предупреждал, что «консервативные» актёры и режиссёры, движимые «иррациональным чувством» любви к П.Н. Фоменко, могут, не ровен час, проголосовать именно за Фоменко, а не за Серебренникова[33]. Должанский прав. В его системе отсчёта любовь к «Мастерской Фоменко», действительно, иррациональная. А любовь к Серебренникову рациональна как партийное собрание.

Пусть расцветают сто сорняков

Казалось бы, люди, с энтузиазмом распространяющие по Руси Великой агитпроп про «чёрных», сами себя определили однозначным образом. Но их не назовёшь нацистами в том смысле, в каком нацистом являлся группенфюрер фон Паннвиц, искренне веривший в «высшие расы» и готовый отдать за эти бредни собственную жизнь. Вряд ли Заславского с Рудневым можно заподозрить в такой наивности. Они больше похожи на тех телевизионных боссов, которые сами слушают Баха с Окуджавой, а «населению» скармливают Бориса Моисеева.

Присмотримся внимательнее к тем, кто осчастливил нас книжкой «Путин.doc.» Издательство «Kolonna publications. Митин журнал».

«Митин журнал» основан в 1985 году, издательство Kolonna Publications — в 1997. В 2002 году состоялось их объединение. Главный редактор: Дмитрий Волчек»[34].

Каких взглядов должен придерживаться этот главный редактор? Понятно, каких, скажите вы. См. в книжке: «Чтоб вы сдохли все, уроды чёрные…» Ан нет. Политические радиопередачи, которые готовит Волчек, рисуют несколько иной образ. Зеркально отражённый[35]. Раздвоение личности? Нет, личность одна. И правильно её понять поможет как раз «Митин журнал» Дмитрия Волчека. Открываем и читаем: под видом художественной прозы («перевод с французского»), в этом милейшем издании опубликовано методическое пособие по занятию самыми дикими половыми извращениями с малолетними детьми, вплоть до ясельного возраста. «Хорошенькая девочка, 10 с половиной лет, позволяющая трахать себя в зад и испражняться себе в рот…»[36] и т.д., и т.п., десятки страниц подобного рода прозы и кое-как срифмованных матерных виршей, которые психически нормальному человеку трудно цитировать даже с научной целью.

Напомню читателю, что А. Проханова и В. Сорокина с «Баяном Ширяновым» тиражировало одно и то же издательство «Ад Маргинем»[37]. Сейчас подобного рода совместительством занимается ещё одна контора, которую положено защищать от «цензуры». Называется «Ультракультура». В меню: 1. апологетическое жизнеописание генерала Дудаева; 2. прозаический вариант уже знакомого нам сюжета под названием «Скины, Русь пробуждается»; 3. «Изменённое состояние» (согласно аннотации, это «история экстази-культуры» в которой «человеческое восприятие реальности достигло наивысшей точки»[38]; 4. того же разлива «Подлинная история ЛСД»; 5. Гейдар Джемаль как олицетворение «современного мусульманского мировоззрения»[39]. Ну, и на десерт, понятное дело, Александр Проханов — «наивысшая точка» оригинальности и радикальности (40). «Нет, пожалуй, ни одного более или менее популярного ток-шоу, где не красовалось бы большое, полное тело главного редактора газеты "3автра". По этому показателю он, вероятно, скоро опередит, если уже не опередил Майка Тайсона российского парламентаризма, В.В. Жириновского» (дьякон Александр Шумский (41).

Кто организовал блок «Родина», прославившийся на весь мир своими изысканиями в национальном вопросе? Чем занимается этот человек в свободное от политики время? Открываем мемуары бывшего пресс-секретаря Дмитрия Рогозина. «Простого ответа у меня не было — поскольку было велено как можно меньше болтать про связь Гельмана с проектом, ответ «Я от Марата» казался не очень удачным…» (Ольга Сагарева[42]).

Это не случайные совпадения, а система.

Она давно уже самовоспроизводится в самых разных отраслях.

Беру наугад одну из свежих газет. «Московские новости», статья об армейской дедовщине. Вначале журналист обращается за позитивным воспитательным примером к биографии… обергруппенфюрера Й. Дитриха. В конце статьи — пример негативный. Проституция и потребление наркотиков. И не сами по себе, а борьба с ними. По мнению автора, несознательные люди занимаются этой бессмысленной борьбой «вместо изучения печальных явлений и попытки смягчения вреда от них»[43]. Вроде бы, к теме статьи пассаж про наркотики не имеет прямого отношения. И читатели привыкли, что люди, которым симпатичны группенфюреры, стремятся к установлению в обществе строжайшего порядка. Причём же здесь проституция и наркотики?

Как русский национализм сочетается с антирусским? Вопли про разлагающее влияние Запада — с выставками голых задниц и порубленных топорами православных икон? Фундаментализм — с сатанизмом?

Отлично сочетаются.

Дети Гельминталя

Коричневые карты (русские, антирусские, всё равно) — одна из многочисленных мастей в шулерской колоде игроков на понижение. Если из конкретного молодого человека мозги быстрее и эффективнее выбиваются попсой — что ж, пусть слушает попсу. Если наш юный друг, несмотря на все «образовательные реформы», ещё умеет читать, мы обеспечим его по дешёвке широким ассортиментом книжек про масонские заговоры. Если заинтересовался наркотиками — к его услугам «культура ЛСД». Первитина, героина, нужное подчеркнуть. И не смейте оскорблять нашего питомца неполиткорректными комментариями: он не «обдолбанный идиот», который пускает слюни, пытаясь натянуть себе на голову вместо шапки женский сапог. Он просто представитель иной «культуры»…

Ксенофобия в ХХ, тем более в ХХI веке — проблема уже не идеологии, а гигиены. «Сбой поведенческой программы, рассчитанной на другой случай — на видовые и подвидовые различия… звериный инстинкт, к тому же не туда направленный» (В.Р. Дольник[44] и распространяющийся как своего рода инфекция. Инфекцию можно использовать в качестве бактериологического оружия. И её используют. Ведь как только восставшие рабы принялись выяснять, кто из них фракиец, кто самнит, и какое из племён благороднее, рабовладельцы могут спать спокойно. Этническое «псевдовидообразование» — братская могила для социальных движений.

Коричневая карта очень сильная, козырная.

Но её эффективному применению в нашей стране мешает историческая память об общей Победе в 1945 году. Победе, одержанной объединёнными народами как раз над теми, кто пытался их «разъединить и лишить воли», утопив всё человеческое в «зверином инстинкте».

Израильский исследователь Дов Конторер справедливо отмечает, что «осознание нацизма как абсолютного, внеконкурентного зла является ключевым элементом атакуемой ныне исторической памяти в Второй Мировой войне»[45].

Здесь-то и пригождается теория «тоталитаризма». Если наша страна и гитлеровская Германия — просто два «тоталитарных режима», тогда

«советские войска победили не абсолютное зло, а некую альтернативную силу. И ещё неизвестно, может быть, вполне хорошую. А раз эта сила хорошая, то сами советские войска — плохие. А Знамя над Рейхстагом — не величайший подвиг мировой истории. В этом случае святое знамя будет низведено до тряпки, которую русский дикарь вывесил над великим зданием по указке мирового сионизма» (Сергей Кургинян[46])

Вот почва, на которой вырастают «Сволочи», «Полумгла» и книжонки про «патриотов» из РОА.

Речи не идёт о том, чтобы оправдывать Сталина, оставим эти игры Резуну-«Суворову» с Д. Галковским. А мы ещё раз подчеркнём, что политархия — явление, в мировой истории широко распространённое. Соответственно, и идеологические обоснования для неё могут быть самые разные. Примеры из ХХ столетия. Япония 30-х гг. — языческая религия синто (к сожалению, переосмысленная в нацистском духе). Саудовская Аравия — ханбалитский ислам в редакции Ибн Абд ал-Ваххаба. Ирак при Саддаме — «арабское социалистическое возрождение». Взгляды диктаторов Ф. Дювалье (Гаити) или Пол Пота (Камбоджа) — такие экзотические, что для их определения придётся сочинять отдельные статьи. Полагаю, что человечеством не изобретено ещё такой религии или философской системы, которую при желании не удалось бы использовать в качестве идейной подпорки для бюрократической иерархии с вождём-отцом наверху и массовыми репрессиями в повестке дня. Если старушкам — «зоозащитницам» дать власть, лет через 20 мы можем получить храмы новой государственной религии, в которых собак будут откармливать из золотых мисок человеческим мясом. А политологи напишут, что в этом зверстве виноват Жак Ив Кусто: он же учил человечество не отделять себя от природы.

Вот почему, как заметил тот же Дов Конторер, «сопоставление коммунизма с нацизмом по признаку тоталитарности похоже на сравнение крокодила с ёлкой по признаку зелёности». Преступления Сталина проистекают из глубокого извращения идей, которые являлись (или представлялись, здесь возможна дискуссия) разумными и справедливыми. В нацизме же с самого начала портить и извращать было нечего. В нём не содержалось ничего такого, чем культурный человек середины ХХ столетия мог искренне обмануться.

Но в России 90-х годов коммунизм оказался не просто равноценен нацизму. Официальные идеологи пришли к выводу, что коммунизм хуже. Крайняя демонизация советской эпохи была необходима им для самооправдания. Чем чудовищнее «красная шваль» (терминология А. Архангельского[47]), тем больше грехов прощается ее героическим победителям.

Писатель-фронтовик Владимир Богомолов писал:

«Очернение с целью “изничтожения проклятого тоталитарного прошлого” Отечественной войны и десятков миллионов ее живых и мертвых участников как явление отчетливо обозначилось еще в 1992 году. Люди, пришедшие перед тем к власти, убежденные в необходимости вместе с семью десятилетиями истории Советского Союза опрокинуть в выгребную яму и величайшую в многовековой жизни России трагедию — Отечественную войну, стали открыто инициировать, спонсировать и финансировать фальсификацию событий и очернение не только сталинского режима, системы и ее руководящих функционеров, но и рядовых участников войны — солдат, сержантов и офицеров»[48].

Написано десять лет назад.

Изменилось ли с тех пор что-нибудь в лучшую сторону?

Столичный «сынок» — прямо из песни Ю. Шевчука «Мальчики мажоры» — приезжает в деревню, напаивает тамошних старух и снимает их голыми, чтобы потом «впарить» это кино заграничной фестивальной тусовке в качестве образа матушки-России.

Нужен ли диплом ВГИКа, специальные статьи, новейшие изыскания учёных для правильной оценки этого поступка? По-моему, он давно уже оценен по достоинству. Бытие, гл. 9 — история про Хама.

Любому нормальному человеку, будь он либерал или социалист, православный или агностик, должно быть понятно, что нельзя привлекать к себе внимание, упражняясь в остроумии на тему концлагеря Дахау. Нельзя оскорблять женщину (любую женщину) такими словами, которыми «писатель — постмодернист» оскорблял Анну Ахматову. Нельзя сотрудничать с теми, кто позволяет себе подобное, поддерживая их претензии на звание «писателей», «историков», «режиссеров» и пр. Если не понятно — мама в детстве не объясняла или объясняла, но предпочёл забыть, потому что очень хотелось получить грант — тогда никакие статьи уже не помогут. И не удержат от постановки очередного «свежего» и «талантливого» спектакля про Валентина Аароновича Сорензона, плетущего заговоры против русского народа. Или про «хорошенькую девочку, 10 с половиной лет, позволяющую…»

«Голая октябрёнка» — слабо?

А потом тому, кто это сделает, дадут «Золотую маску».

---